Текст книги "Уцелевшие"

Он помолчал и добавил, все еще улыбаясь:

– А знаешь, жители Гаммельна не забыли эту историю. Они сочинили забавную сказку, будто бы некий крысолов потравил всех крыс в городе, а когда ему не заплатили, в отместку увел оттуда детей. Я слыхал эту сказку не раз.

– Но ведь их дети вернулись, – изумилась Гйол.

– Так и я – не крысолов, – усмехнулся Йиргем.

Глава одиннадцатая

Телефон в коридоре зазвонил уже в третий раз. Первые два Антон не брал трубку: вечером он предусмотрительно установил уровень звука на минимум, и звонки были едва слышны. На этот раз, однако, чувство ответственности взяло верх над нежеланием вставать с постели, оставляя в ней теплую, доверчиво прижимавшуюся к нему во сне Натали. Осторожно высвободившись, Антон бесшумно спрыгнул с кровати на пол и двинулся в коридор. Натали заворочалась во сне, перевернулась на другой бок, но так и не проснулась.

Настольные часы на тумбочке рядом с телефоном показывали семь утра. Антон чертыхнулся. «Скоро граф будет проверять, в котором часу я лег спать, где и с кем», – с досадой подумал он, не сомневаясь, что звонит Муравьев или Макс по его поручению.

Однако взглянув на определитель номера, Самарин почувствовал ощутимый укол совести – звонила ему Надя. Антон обругал себя, не стесняясь в выражениях. Накануне он должен был встретиться с Надей и собирался позвонить ей, чтобы отменить встречу. Однако умудрился даже не вспомнить об этом с той самой минуты, когда толстый швейцар распахнул перед ним с Натали дверь ресторана «Охотник».

Первым побуждением было трубку не снимать, а отключить к чертям телефон и срочно вернуться в постель. Обозвав себя трусом и подлецом, Антон это побуждение подавил, стиснул зубы, поднял-таки злосчастную трубку, бормотнул в нее: «Одну минуту» – и плотно затворил дверь в спальню.

– Антошенька, боже мой, – торопливо заговорила Надя, – с тобой все в порядке? Господи, а я так волновалась. Не спала всю ночь, хотела ехать к тебе. Где ты был? Не пришел вчера и даже не позвонил. И трубку не брал. Антоша, я подумала… – Надя осеклась и после короткой паузы быстро проговорила: – Я подумала, что случилось что-то страшное.

Антон мучительно покраснел от стыда, откашлялся и собрался было промычать что-нибудь в свое оправдание, но в этот момент Надя заговорила снова.

– Антоша, извини, может быть, я обычная истеричка, – из трубки донеслись всхлипывания, – но позвонить, хотя бы позвонить ты же мог?

– Не мог, – буркнул Антон, стараясь говорить как можно тише. – Так получилось, что не мог. Сейчас я все объясню. Вчера, в общем, мы пошли с друзьями в ресторан. Я там выпил… Сам не заметил, как перебрал. – Это была полуправда. Антон действительно выпил в ресторане изрядно, но нисколько не опьянел: отрезвляло присутствие Натали. – Пришел в себя уже за полночь и решил тебя не будить. Потом поехал домой.

– Решил не будить, – растерянно повторила Надя. – И поехал домой. Пьяный. Понятно, Антоша. Извини меня, я больше не буду тебе звонить. Захочешь – позвонишь сам. В конце концов, мы взрослые и ничем не связанные люди, – Надя не удержалась и снова всхлипнула. – Ты не умеешь врать, Антоша, – сказала она напоследок и разъединилась.

Несколько секунд Самарин стоял, ошалело глядя на пищащую в руке трубку. Потом в сердцах бросил ее на рычаг, тряхнул головой и побрел на кухню. Достал из холодильника початую бутылку минеральной и, запрокинув голову, принялся жадно пить. Пил долго, пока бутылка не опустела. Тогда он бросил ее в мусор, присел на табурет и потянулся за сигаретами. Одну за другой выкурил две. В результате полегчало. Антон поднялся и отправился в душ. Пару минут простоял под тугими обжигающе-ледяными струями, потом сменил их на горячие и снова на ледяные. Наконец, вылез, растерся жестким полотенцем и вернулся в спальню. На цыпочках приблизился к кровати и замер. Нагая Натали разметалась на постели, откинув одеяло в сторону. Он впервые видел ее всю: вечером он не успел даже включить свет – чудо еще, что они добрались до постели, а не закончили вечер на ковре в гостиной. Антон закусил губу – точно так после бурной ночи спала по утрам Ольга в первые месяцы их знакомства.

Натали была смуглее Ольги и тоньше в талии, но в остальном… «Надо же, у нее даже грудь той же формы», – подумал Антон и секунду спустя понял, что дело все-таки не в Ольге. Сходство было чисто внешним, пускай даже именно оно, еще на подсознательном уровне, высекло у Антона первые искры чувства. А так… перед ним лежала другая женщина, не такая, как Ольга, с другим характером, с другими взглядами, с другим темпераментом. Но оттого не менее желанная.

Антон почувствовал сильнейшее возбуждение, переступил с ноги на ногу, и в этот момент Натали открыла глаза. Пару секунд она завороженно смотрела на Антона, потом опустила взгляд ниже и заливисто рассмеялась. Самарин вновь покраснел, на этот раз от смущения.

Натали прекратила смеяться.

– Антон, – сказала она, вложив в голос нотки удивления напополам с шутливой укоризной, – опять?

Он не ответил. Секунду спустя все началось опять.

На службу Самарин явился с двухчасовым опозданием. Поначалу он собирался и вовсе сказаться больным, чтобы провести день с Натали, но та, услышав о намерении нарушить трудовую дисциплину, решительно воспротивилась.

– Мы будем иметь еще много время, – Натали улыбнулась и откинула одеяло. – Сегодня есть пятница, мы можем встречаться завтра и день после завтра. А сегодня надо делать дела.

– По пятницам мы обычно встречаемся у графа, – сказал Антон рассеянно. – Хотя мы уже и так собирались у него два дня подряд. Я не уверен, состоится ли регулярная встреча сегодня. По существу, нам осталось лишь сидеть и ждать, все должно решиться в ближайшие дни. Но я позвоню и выясню, свободен ли сегодняшний вечер. И если да, то я хотел бы…

– Сегодня вечер я есть занята, – быстро сказала Натали. – Я иметь свидание.

Антон вновь ощутил укол ревности.

– Деловое или любовное? – спросил он, пытаясь придать голосу шутливый тон.

– О! Нет деловой. Нет любовный, – Натали встала с постели и погрозила Антону пальцем. – Дружеский свидание. Где есть ванная?

Пока Натали плескалась в душе, Самарин поставил кофе, бросил в тостер гренки и внезапно вспомнил об инструкциях, полученных накануне от графа. Чертыхаясь оттого, что едва не забыл, он наскоро набросал на листе бумаги заявление:

«Я, Самарин Антон Петрович, сегодня утром нашел на улице пистолет системы Макарова. В настоящее время я имею его при себе с целью сдать в органы милиции, куда и направляюсь».

Покончив с созданием этого замечательного образца канцелярского стиля, Антон споро нарезал сыр и колбасу, извлек из тостера гренки и водрузил все это на стол. Подумав, добавил бутыль грейпфрутового сока. Из ванной по-прежнему доносился шум душевых струй, так что Антон успел застелить постель и навести в квартире легкое подобие порядка.

– Oh, charman, – сказала появившаяся наконец из ванной Натали. Она закатила глаза и засмеялась. – Я всегда мечтать иметь мужчина, который готовить мне еда после постель.

«С двумя детьми от первого брака и «макаркой» в кармане», – саркастически добавил про себя Антон и сделал приглашающий жест.

Они наскоро позавтракали, оделись и выбрались из дома наружу. Пистолет, заткнутый сзади за ремень брюк, мешал при ходьбе, и Антон пожалел, что не написал в заявлении о том, что нашел его вместе с кобурой. Надо пристроить куда-нибудь под мышку, что ли, сердито думал Антон, досадуя, что не сообразил раньше. Стрелок хренов. Вот будет «весело», если «макаров» провалится под ремень и выпадет из штанины.

Они подошли к машине, Антон открыл Натали дверцу, обогнул «Пежо» и уселся за руль. Через минуту они выехали со двора, по грунтовой разъезженной колее миновали прилегающий к дому пустырь, и Самарин вырулил на проспект Просвещения.

– А твое дружеское свидание, оно надолго? – спросил он нарочито нейтральным тоном. – Может быть, я позвоню тебе, когда оно закончится?

– Антон, ты хотеть спросить не как долго, а кто есть мой друг, – лукаво подмигнула Натали.

– И кто он есть? – невольно копируя речь девушки, спросил Антон.

– Ты ревновать, да? – Натали с нарочитой досадой вздохнула. – Мой друг не есть мой любовник. И он не есть только мой друг. Его имя есть Ефим Голдин. Он наш совместный друг.

– Общий, – машинально поправил Антон. – Значит, ты вечером встречаешься с Голдиным… И свидание это исключительно дружеское?

– С его сторона, я думать, что нет, – ответила Натали уже серьезно. – Он много раз говорить про любовь.

– Извини, это не мое дело, – спохватился наконец Антон. – Так я могу тебе вечером позвонить?

– Я сама звонить. Какое время ты еще не спать?

– В любое время, – твердо сказал Антон. – Я не буду ложиться. Звони в любое время. И что у нас насчет завтра?

– Я не знать. Я сегодня звонить Франция, Париж. Это зависеть от Комиссар.

– Понятно. Надеюсь, что в выходные Комиссар не работает, а отдыхает где-нибудь с семьей, – пошутил Антон и тут же понял, что сморозил глупость.

– У Комиссар нет семья. Его семья…

– Извини, пожалуйста, – Антон почувствовал, что краснеет, – это я, дурак, несу невесть что. Но мне после такой ночи простительно.

– О да. Я прощать, – рассмеялась Натали. – И я тоже надеяться – Комиссар прилетать не завтра.

Из офиса Антон позвонил теще и сказал, что не сможет провести выходные с детьми. До обеда он занимался бумагами. Затем, наскоро перекусив, забежал в ближайший галантерейный и отоварился иголкой с нитками, ножницами и отрезом шелка. Вернувшись в офис, он, немилосердно исколов пальцы, умудрился с грехом пополам пришить к подкладке пиджака внутренний карман.

– Джеймс Бонд, – вслух сказал Антон, засунув туда пистолет. – Натуральный, ноль-ноль-семь, хоть иди и снимайся в кино.

Внезапно ему отчаянно захотелось услышать Натали. Антон набрал номер и вдруг понял, что не знает, о чем говорить.

– Oui. Я слушать вас.

– Наташа, это я, – выдал в трубку Самарин и подумал, что фразу глупее сочинить трудно.

– Антон, – после недолгой паузы произнесла девушка. – Хорошо, что ты звонить. Я много думать про ты и я. Ты хотеть что-то говорить?

– И я много думал про ты и я. То есть про нас с тобой. И позвонил, чтобы сказать… Черт, я забыл, что именно, – Антон почувствовал себя идиотом. – Натали, Наташа, я, наверное, хотел сказать, что соскучился, – нашелся он. – И еще услышать твой голос.

– Спасибо, – засмеялась девушка. – Это есть приятно. А ты не хотеть говорить про наша ночь?

– Хотел, – признался Антон. – Но подумал, что по телефону это прозвучит фальшиво. Ну, неправильно прозвучит, понимаешь? Но я…

– Тогда ты это говорить сегодня ночь, хорошо?

– Да. Непременно, – обрадовался Антон. – Только ты позвони мне, ладно? И я сразу за тобой приеду, где бы ты ни была.

– Даже на край света?

– И на него тоже, – сказал Антон серьезно. – Хоть на все края света.

– Я боюсь, – Аллочка прижалась к Максу. Они лежали в постели, отдыхая после любви, и Аллочкины слова были первыми за долгое время. – Эта тварь убила столько людей. Она убьет и нас. Глазом не моргнет, убьет обоих и пойдет своей дорогой.

– Ты знала, на что идешь, – сказал Макс жестко, отстранил девушку от себя и поднялся с постели.

На мгновение Макс почувствовал к Аллочке неожиданную жалость. Он подобрал ее, поднял из низших слоев общества и поначалу считал, что единственное Аллочкино достоинство, если не принимать за таковое любовь к голливудским боевикам, – изрядная изобретательность в постели. Это качество Макса не очень интересовало, недостатка в женщинах у него никогда не было. Однако со временем он убедился, что помимо повышенной возбудимости и постоянной готовности Аллочка отличается еще одним качеством, которое оказалось для Макса неоценимым. Она была ему предана, самым настоящим образом предана, слепо в него верила, буквально боготворила.

В первое время Макс думал, что Аллочка притворяется и, как всякая содержанка, по мере умения лишь отрабатывает потраченные на нее деньги. Вскоре, однако, он убедился, что это не так. Аллочка оказалась предана ему на уровне инстинкта, без раздумий, по-собачьи. Она безропотно выполняла любые его приказы и поручения, даже ложилась под нужных мужиков и считала, что это в порядке вещей, раз уж он так распорядился. При этом она ни разу не заговорила с ним о любви, ни разу ничем его не попрекнула. В нелюдей Аллочка поверила безоговорочно, ей не понадобились даже доказательства, она попросту приняла слова Макса на веру, как и все остальное, что от него исходило.

Макс посмотрел перепуганной Аллочке в глаза и почувствовал угрызения совести, но привычно их подавил. В конце концов, возможно, и не придется жертвовать ею, подумал он. Может статься, я сумею извернуться, и вместо Аллочки на тот свет отправится йолна. Да и вообще, возможно, у них ничего не выйдет, и придется ждать следующего подходящего случая, который когда еще представится. Так или иначе, Аллочка заслуживала участия с его стороны, по крайней мере пока.

– Свари мне кофе, – бросил Макс.

Аллочка вскочила и побежала на кухню. Макс протянул руку, перехватил ее, притянул к себе. Аллочка ощутимо дрожала, и ему снова стало ее жалко.

– Не бойся, малыш, – сказал Макс, стараясь звучать искренне. – У нас перед ней есть теперь огромное преимущество. Такое, которого никогда не было. Мы знаем, как она выглядит, и знаем, что она скоро здесь появится. На что она способна и какие у нее слабости. И, наконец, у нас есть козырной туз – мы знаем о ее сородичах то, чего не знает она сама.

– А если она опять сменит тело? – Аллочка перестала дрожать и доверчиво прильнула к Максу.

– Это возможно, хотя и не очень вероятно, – ответил Макс рассудительно и хлопнул Аллочку ниже спины. – Ступай, свари кофе, я сейчас приду, и мы поболтаем.

Он достал мобильный телефон и набрал номер, который ему дали в детективном агентстве «Инфопроверка».

– Слушаю вас, – раздался в трубке сухой невыразительный голос.

Макс назвал себя и выслушал подробный отчет. Интересующая его особа в районе фирмы «Натали» не появлялась. Ни за одним из трех названных им фигурантов слежки обнаружено не было. Макс поблагодарил, разъединился и двинулся на кухню.

– Даже если она уже не пользуется телом Рогожкиной, – объяснял он Аллочке, прихлебывая кофе по-турецки, – у нас все шансы. Она наверняка выйдет на одного из группы. И, как только мы узнаем, на кого, у нас будет описание ее внешности.

– А если, – Аллочка придвинула табуретку поближе и заглянула Максу в глаза. – А если этим «одним из группы» окажешься ты? Она ведь может…

– Прикончить меня, да? – прервал Макс. – Может, конечно. Она очень ловкая и опасная особа. Но и я тоже. В общем, так: это игра, дорогая. Игра, в которую мы оба вовлечены уже по уши. И куш в этой игре огромный. Если мы выиграем, то будем жить в Ницце, в шикарной вилле на берегу моря, и дважды, а то и трижды в году ездить в кругосветные путешествия. Будем ходить в лучшие рестораны, одеваться у лучших портных и тратить сколько нам заблагорассудится, не считая.

– Ты уже говорил это, – Аллочка опустила глаза. – Я иногда думаю, Макс…

– А ты не думай, – Макс протянул пустую чашку, и Аллочка вновь наполнила ее кофе. – Для раздумий у нас есть я. Все уже продумано и спланировано. Ну а как сложится, известно разве что господу богу. Но мы с тобой сделаем все, чтобы сложилось по-нашему.

Макс попрощался с Аллочкой уже за полночь и отправился на Садовую. Открыл дверь своим ключом, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить графа, двинулся в спальню. Однако Муравьев, как оказалось, еще не ложился.

– Максимилиан, – позвал он из кабинета. – Зайди, пожалуйста, я хотел бы с тобой поговорить.

Макс переступил порог кабинета и занял привычное место, привалившись спиной к дверному косяку. Граф хмурился и задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Мне кажется, ты пришел поздновато, – заметил он. – Девица хотя бы приличная?

– Хорошая девушка, – подтвердил Макс. – Красивая, неглупая, чувственная – что еще нашему брату надо?

– Действительно, что еще надо, – вздохнул граф. – Ладно, к этому мы вернемся позже. Рассказывай.

– Я нанял четверых. Все бывшие оперативники, люди с опытом. Фотографии Губановой у них есть. Если она появится, я буду знать об этом немедленно.

– Ты все-таки полагаешь, она явится в оболочке Губановой?

– У меня нет оснований считать иначе. Оболочка незасвеченная, внешность заурядная, не бросающаяся в глаза. Да и потом – это не столь важно. Если за любым из нас обнаружится наблюдение, мне сразу об этом сообщат. В случае, если со мной по каким-либо причинам не удастся связаться, агент позвонит вам.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарил граф. – Ты все сделал правильно. Ну а теперь я хочу поговорить о том, что касается нас с тобой. Мы часто ходили вокруг да около, но, пожалуй, настало время обсудить сие в деталях. Итак, ты стал моим доверенным лицом несколько лет назад – фактически, едва достиг зрелости. Как обстоят мои дела, тебе во многом известно. И, разумеется, тебя не может не волновать вопрос, что станется с тобой в случае моей смерти.

– Николай Иванович, я… – начал Макс.

– Нет-нет, прошу тебя, не перебивай меня. Тема достаточно деликатная, и мы, по сути, никогда не обсуждали ее напрямую, но сейчас сие представляется мне необходимым. Прежде всего: что тебе известно о размерах фонда, которым я распоряжаюсь?

– Ничего, – пожал плечами Макс. – Или скорее почти ничего. Знаю, что речь идет о внушительных суммах. Знаю, что основные средства хранятся в Цюрихе. Вы говорили, что они рассредоточены в трех независимых друг от друга банках. Я знаю, где вы храните номера счетов, и знаю, что каждый счет защищен – снять с него деньги можете только вы, после дактилоскопической сверки. Собственно, больше я не знаю ничего.

– Тебе приходили банковские отчеты, ты должен иметь представление о суммах.

– Представление я имею, но только по счетам, на которые начислялись проценты. Конечно же, я прикидывал цифры, они достаточно впечатляющие.

– Они более чем впечатляющие. На сегодняшний день суммарная цифра по всем счетам превышает двести миллионов долларов.

Макс едва не присвистнул. Такой суммы он не ожидал.

– Уровень опасности достиг пика, – пристально глядя Максу в глаза, сказал Муравьев. – Засим я сделал то, что долго откладывал. Я встретился с нотариусом и переписал свое завещание. Его полностью огласят после моей смерти, но, я считаю, тебе следует знать основные детали сейчас.

Макс кивнул. Он с трудом сдерживался. Если граф скажет, что наследство достанется Максу, разработанный план придется срочно и кардинально менять.

– Что ж, – граф поднялся и зашагал по кабинету. – У меня нет и, видимо, уже не будет детей. Поэтому после моей смерти единоличного распорядителя фонда не будет также. Управляться фонд будет коллегиально, и ты станешь одним из членов сей коллегии. Что же касается тебя лично, то по завещанию тебе перейдет достаточно приличная сумма. На настоящий момент на счету, который ты унаследуешь, лежит около полумиллиона долларов.

Нешуточным волевым усилием Макс остался невозмутим.

– Спасибо, – сказал он, – это действительно очень хорошая сумма, и я благодарен, что вы…

– Брось, – граф протестующе вскинул ладонь. – Полмиллиона по сравнению с основной суммой гроши, и мы оба это понимаем. Я оставил бы тебе гораздо больше, не будь уверен, что ты прокутишь эти деньги, просадишь их в казино и на баб. Фактически будь я уверен в обратном, я оставил бы тебе все.

Макс почувствовал, будто ему нанесли апперкот. «Откуда он знает? – лихорадочно думал Макс. – Откуда, черт побери, ему это известно?»

– У меня свои источники информации, – словно прочитав мысли Макса, сказал граф. – Я не сомневаюсь в твоей порядочности по отношению ко мне. Но твои подвиги в Ницце и Монте-Карло заставили меня переписать завещание, едва я узнал о них. Я сделал это в той же степени ради тебя, в какой и ради нашего общего дела.

Макс смутился. Он был уверен, что графу неизвестно о проигрыше годичной давности. Он тогда удачно списал все суммы на расходы по делу, а граф обычно в сметы особо не вникал.

– Будь твой проигрыш единственным, я мог бы посчитать его случайностью, – спокойно продолжил Муравьев. – Однако за пять лет ты проиграл, по моим подсчетам, около четырехсот тысяч долларов. Это не считая того, что потратил на женщин. Я не ограничивал тебя в средствах и не предъявлял претензий. Теперь я думаю, что напрасно, ну да ладно. Фактически ты мог оставить в казино гораздо больше, и я рад, что ты каждый раз находил в себе силы сдержаться и закончить игру после проигрыша.

Макс опустил голову, чтобы не выдать охвативших его обиды и злости.

– Итак, ты слышал о моем решении, – подытожил граф, – но оно не окончательное. На самом деле умирать я не собираюсь, и у тебя есть время все исправить. Безупречное поведение на протяжении ближайших пяти-шести лет, и я гарантирую, что все изменится. Особенно, если ты решишь жениться и у тебя появятся дети. Я вижу, ты хочешь о чем-то меня спросить. Сделай милость, спрашивай, не стесняйся.

– Откуда вам известно об игре? – хрипло спросил Макс. – Знай я, что вы следите за мной…

– Довольно, – граф шагнул к Максу и положил руку ему на плечо. – Ты мужчина, и ты еще молод. Мужчина должен отвечать за свои поступки. Тем более если участвует в серьезных делах. Я надеюсь, ты повзрослеешь и избавишься от юношеских страстишек. Мое отношение к тебе не переменилось, я даже не наказываю тебя, а всего лишь принимаю меры. Умирать я, как уже сказал, не собираюсь. И уверен, через несколько лет мы возобновим этот разговор. А пока можешь идти, спокойной ночи.

Макс долго не мог заснуть, перебирая в уме подробности разговора. Что ж, у графа был шанс, подумал он наконец. Не его, Макса, вина, что пару часов назад тот подписал себе смертный приговор.

До прибытия поезда в Москву оставалось десять минут. Развалившись на нижней полке, сержант милиции Николай Волков лениво курил, пуская дым в раскрытое окно.

– Скоро будем, – свесился с верхней полки напарник, тезка Волкова сержант Николай Коломиец. – А где Ленка?

– В сортир пошла, подмываться. Ты тут пока дрых, я ей напоследок еще раз вдул.

– Хорошая девка, в общем-то, – сказал Коломиец. – Даже жаль, что шалава. Слушай, я тоже еще раз не прочь. Давно ушла-то?

– Давненько, – Волков выбросил окурок в окно. – В сортир, наверное, очередь. Пока то да се, можешь не успеть.

– Да и хрен с ним, – философски заключил напарник. – Не сильно-то и хотелось. Ладно, придет, никуда не денется, а там посмотрим. Одеваться пора.

Коломиец соскочил с полки и принялся натягивать форму.

– Слышь, Коль, – сказал он озабоченно и протянул напарнику пустую кобуру. – Твои, что ли, шутки?

Волков взял кобуру в руки, повертел и уставился на Коломийца. Потом вскочил, кинулся к своей висящей на дверной вешалке форме, сорвал китель и брюки и бросил их на полку. Кобура с пистолетом оказалась на месте.

– Мой здесь, – с облегчением сообщил Волков. – А ты ствол вчера доставал, помнишь? Ну, когда выпили, перед Ленкой еще им хвалился. Наверное, засунул куда-то по пьяни.

Четверть часа ушли на поиски. Поезд уже остановился, первые пассажиры хлынули на перрон, а оружие так и не нашлось.

– Ленка взяла, – выдохнул Коломиец. – Она, крыса, больше некому. То-то ее еще нет.

Сержанты выскочили в коридор. С полчаса они прочесывали поезд. Пропавшую попутчицу удалось найти в купе спального вагона. Она лежала, скорчившись, на нижней полке и была непоправимо мертва. Пистолета при покойной не оказалось.

– Теперь кранты, – обреченно сказал сержант Волков напарнику.

В гостиничном номере Гйол провела сутки. Сейчас ее звали Лариса Петровна Ольховская, в Санкт-Петербург она приехала скорым поездом накануне и пешком дошла от Московского вокзала до «Октябрьской». Здесь Гйол уже несколько раз останавливалась, эта гостиница ее устраивала больше других. Прежде всего, Гйол подходило место, угол Невского и Лиговки, в самом центре города и прямо напротив вокзала. В случае нужды можно было легко покинуть здание через черный ход и сразу затеряться в толпе. В гостиничных ресторанах Гйол интересовало в основном разнообразие меню: она еще не знала, какие блюда подойдут ее новому телу. С этой точки зрения ресторан «Октябрьской» был на высоте.

Завтрак Гйол заказала в номер и реакцией нового организма осталась довольна – даже яичница с пережаренным беконом не вызвала негативных ощущений. Покончив с едой, Гйол выставила поднос с тарелками за дверь, заперлась и приступила к изучению нового тела.

Она разделась, проследовала в ванную, осмотрела перед зеркалом лицо и нашла его весьма непривлекательным. Это обстоятельство ее порадовало – больше никогда она не возьмет тело красивой женщины, разве что под угрозой неминуемой смерти. Гйол вспомнила то унижение, которое ей пришлось перетерпеть. Унижение, смешанное с наслаждением, которое прошлое тело испытывало от совокуплений. Гйол едва не стошнило: ей казалось, что она до сих пор чувствует вкус мужского семени во рту.

Усилием воли йолна отогнала воспоминания и встала под душ. С четверть часа она яростно отмывала новое тело под обжигающе горячими струями, словно стараясь отвратительные воспоминания смыть. Затем наскоро вымыла короткие волосы, вылезла и досуха растерлась махровым гостиничным полотенцем. Нагая, Гйол вернулась в номер и выполнила ряд физических упражнений. Тело слушалось, Гйол осталась довольна. Немного смущала дряблая с вытянутыми сосками грудь, но к таким мелочам йолна давно привыкла – эстетическими запросами вполне можно пренебречь ради целесообразности. Главное, что руки и ноги оказались достаточно сильными, пресс – тугим, а мышцы – эластичными и упругими.

Гйол приняла позу лотоса и приступила к анализу сложившейся ситуации.

Итак, географически цель достигнута. Она в Питере, группа негодяев, которую надлежит устранить, бродит где-то неподалеку, и это – значительный плюс. Вторым плюсом был заряженный пистолет. И третьим – вполне приемлемое тело. Минусов, однако, тоже хватало. Прежде всего, деньги подходили к концу: мужланы в форме мало того, что подвергли ее унижению, но в придачу выгребли большую часть оставшихся от Анжелы Заяц средств. При умеренных расходах денег должно было хватить на неделю. Вторым минусом оказалось отсутствие у нового тела водительских навыков. Это Гйол установила, мысленно представив себя за рулем. И, наконец, третьим минусом было отсутствие конкретного плана.

Последний пункт, однако, можно и нужно было исправить: Гйол принялась разрабатывать план.

До главного негодяя ей скорее всего в этот раз не добраться. Здание на Садовой больше походило на крепость, чем на жилой дом. Ничего, сидеть он там будет не вечно, и когда лишится своего окружения, выползет из норы. На сегодня, однако, с Муравьевым придется повременить. Остаются четверо, которых она знает в лицо. Лысый коротышка из пригорода, длинноволосый хилый интеллигент, выборгский морячок и здоровила француз. Француз, безусловно, был самым опасным из всех, и Гйол, поразмыслив, решила оставить его напоследок. Она и раньше предпочитала не начинать попытки с француза – гораздо разумнее заняться им, когда он останется один.

Проще всего начать с того лысого из поселка Бугры, но в прошлый раз именно на нем она и прокололась. Впрочем, тогда у Гйол не было ни пистолета, ни адреса коротышки, ни даже точного написания его фамилии. Гйол перебрала остальные кандидатуры, взвесила все «за» и «против», и все-таки остановилось на лысом. В этот раз с фамилией и адресом проколов не будет. А будет лишь труп гражданина Косаря.

«Гражданин Косарь…» Казенность этого словосочетания вызвала ассоциации с челябинскими попутчиками-ментами. Гйол вспомнила, как несколько раз с трудом преодолела в себе порыв пристрелить обоих на месте. Множество раз она просчитывала, удастся ли ей выкрутиться после двойного убийства в поезде, и всякий раз приходила к выводу, что вряд ли. Тем не менее она тогда была на грани, на волоске от поступка с необратимыми последствиями. Сейчас Гйол это осознала и ужаснулась. Она готова была расстаться с жизнью ради мимолетной и ничего не значащей мелкой мести.

Гйол подумала, что у нее начинаются проблемы с психикой, и только что, по сути, прозвенел первый звонок. Ни один йолн не стал бы рисковать высшим даром не ради идеи или спасения сородичей, а лишь для минутного удовольствия.

– Ни один йолн, – с горечью вслух повторила Гйол.

Она содрогнулась. У нее и в самом деле проблемы – она думает о своей расе так, словно та до сих пор существует.

Гйол поднялась, подошла к окну и окинула взглядом снующий по Лиговке человеческий муравейник. Этой дряни с каждым годом становится больше и больше. Подлая хитрая раса расплодилась на Земле, а йолны, преданные, благородные, щедрые йолны, исчезли с лица ее. Гйол закрыла глаза и в очередной раз засомневалась в правильности того, что собирается сделать.

Она стояла недвижно, прижавшись лбом к стеклу и не открывая глаз до тех пор, пока сомнения не рассеялись. Возможно, сумей она наполнить свою жизнь другим смыслом, она бы оставила людей их судьбе. Найдись хоть малейшая надежда обрести этот смысл. Но надежды нет, и для Гйол остается лишь месть. Если не мстить за убитых сородичей, то и жить больше незачем. Она вздохнула, отошла от окна и оделась. Сегодня до конца дня она будет отдыхать, и назавтра уже начнет действовать.

В Бугры Гйол приехала первым автобусом. Субботним утром поселок казался вымершим. Даже на площади перед магазином, где обычно толпился народ, было безлюдно.

Гйол пересекла площадь и скорым шагом двинулась по дороге в направлении дома Косаря. Гйол не знала, как проникнет в дом, и собиралась действовать по обстоятельствам. Звук выстрела может привлечь внимание, но ее это не смущало. В случае опасности она уйдет, как и в прошлый раз, полем, и тогда немедленно сменит тело.

Гйол свернула с центральной улицы в переулок, нужный дом был от нее третьим справа. Вот он уже виден. Гйол сунула руку в карман плаща, пальцы обхватили рукоять. Йолна сделала еще десяток шагов и едва не выругалась вслух. Прикрытая ветками разросшейся ивы, к обочине рядом с домом притулилась видавшая виды малолитражка, за рулем которой дремал невзрачный потертый мужичок. В багажнике на крыше машины были закреплены рыболовные снасти.

Не сбавляя шага, Гйол прошла мимо и через пару минут достигла конца переулка, здесь начиналось поле, за которым километрах в полутора чернел лес. Гйол развернулась и двинулась обратно. Время еще есть: рыбак, вероятно, дожидается приятелей, чтобы вместе с ними поймать утренний клев, а значит, скоро уедет.