Текст книги "Самая страшная книга 2021"

Корми меня

Вероника хотела завести кота, чтобы было кого гладить, но Ангелина Петровна страдала аллергией на шерсть. Когда живешь в коммунальной квартире, надо считаться с соседями. Вероника мечтала переехать из этой дыры, пропахшей чужой одеждой и чужой едой. Она подсчитала, что если каждый месяц откладывать треть зарплаты, то уже через пару лет можно обменять постылую комнату на малосемейку. Но когда у нее скапливались хоть какие-то деньги, обязательно случались катастрофы, требующие непредвиденных трат: то сапоги порвутся, то хрустнет коронка на зубе.

Вероника давно решила, что судьба против нее. Иногда казалось, что и проживать эту жизнь до конца не стоит. Но Вероника не была самоубийцей какой-нибудь. Она твердо знала, что доживет потихоньку, пусть и без надежды на лучшее. Она работала продавцом в магазине хозяйственных товаров, получала кое-какие деньги, собирала волосы в косу и рано ложилась спать.

В четырехкомнатной коммуналке, кроме Вероники, жили престарелая учительница физики Ангелина Петровна и маленький пьющий мужичок Альфонсо. Физичка была женщиной тихой, рассудительной. Всякое лето она уезжала путешествовать, а потом отмечала на висевшей в коридоре карте города, в которых побывала. Если бы не ее привычка курить в ванной и аллергия, мешавшая завести кота, Вероника ничего не имела бы против такого соседства. Другое дело Альфонсо. Тот клянчил деньги, а выпив, настойчиво предлагал свою задрипанную любовь.

Альфонсо утверждал, что по вероисповеданию он католик, что его дед воевал в Испании и назвал внука в память о товарище, погибшем от франкистской пули. «Ты знаешь, у меня ведь и полное имя есть, – томным полушепотом сказал как-то раз Альфонсо, пытаясь приобнять Веронику. – Послушай, как звучит: Альфонсо Педро Энрике Мария и Тодос Сантос. Красиво? Только ты не рассказывай никому, а то мужики будут меня педрилой называть и Хулио Иглесиасом. Это наш с тобой секрет, сеньорита». В ответ на оказанное доверие Вероника стукнула по ручонке, заползшей ей на бедро. В этой квартире определенно нельзя жить в спокойствии.

Вероника просыпалась чуть свет, принимала ванну, запиралась в комнате на два оборота и начинала расчесывать волосы. Когда-то бабушка говорила, что за гребень надо по десяти раз на дню браться. Но разве так успеешь? Только утром времени хватало, чтобы расчесаться как положено. Еще бабушка говорила: «Вероничка, не стриги волосы! С ними счастье прирастает». А насчет счастья кому как не бабке верить? У нее все было: и муж, и дом, и дети, и коса чуть ли не до щиколоток. Она понимала толк в счастье. И Вероника не стригла волос. Все подружки с модными каре давно повыскакивали замуж с разной степенью успеха, а она все растила и расчесывала свое счастье. Да видать, не доросло еще. Только до пояса едва дотянулось, а ниже – никак. «У женщины счастье сверху вниз растет, – говорила бабушка. – Сперва головой полюбишь, потом – сердцем, животом, и так пойдет до самых пяток». Вероника ничего по этому поводу сказать не могла.

Около восьми утра в коридоре раздавалось покашливание Ангелины Петровны. Физичка направлялась в ванную подымить. Пока не начал шебуршиться Альфонсо, Вероника одевалась и шла на работу, не забывая прихватить что-нибудь съестное для рыжего дворового кота. Кот каждое утро ждал ее возле подъезда. Глядя, как зверек поедает угощение, Вероника думала, что, будь у нее отдельная квартира, она забрала бы кота к себе жить.

Домой Вероника возвращалась к вечеру. Всякий раз, останавливаясь в поисках ключей перед измазанной красно-коричневой краской дверью коммуналки, она думала, что не хочет туда. Но больше жить ей было негде.

Все началось в конце сентября, когда паутина летит и школьники подбирают опавшие листья. Вероника, как обычно, проснулась до рассвета и направилась в ванную комнату. Первым делом ей пришлось взяться за губку, так как Альфонсо со вчерашнего вечера не потрудился отмыть за собой ванну. Пахло табаком. Не иначе, Ангелина Петровна курила ночью. Вероника разбрызгала освежитель и включила воду.

Приняв ванну, она пошла к себе в комнату, но тут услышала шорохи и скрежет. Кто-то ковырялся в за мке входной двери. Наверное, пьяный Альфонсо никак не мог попасть ключом в скважину. Нет. Альфонсо был дома – его ботинки стояли в прихожей. Неужели взломщики?!

Двадцать девять лет Вероника прожила тихо, без приключений. У нее ничего не крали, хулиганы не приставали на улице и полицейские не спрашивали документы. Она понятия не имела, что делать, если кто-то пытается взломать дверь. Может, разбудить соседей? Или вызвать полицию? Вероника подумала, что это было бы глупо. Разве можно устраивать переполох не разобравшись?

Она осторожно подошла к двери. Шорохи прекратились. Вероника посмотрела в глазок, но ничего не увидела. Точно – это взломщики. Они специально залепили глазок. Вероника затаила дыхание.

За дверью было тихо. Вероника выждала целую минуту и решила, что воры, должно быть, не смогли справиться с замком и ушли. Она приоткрыла дверь, чтобы удостовериться в этом, и чуть не завизжала от испуга. Перед ней стоял незнакомый мужчина с сумкой.

– Вы кто? – спросила Вероника почему-то шепотом.

Мужчина в ответ пробормотал что-то невнятно. Видимо, появление Вероники также оказалось для него неожиданностью.

– Я полицию вызову! – пригрозила Вероника. – Говорите сейчас же, что вы здесь делаете!

– Дверь открываю, – промямлил мужчина. – Ключ заедает почему-то. Я новый жилец из третьей комнаты.

Вроде бы все сходилось. Третья комната действительно пустовала вот уже который год. Веронике стало неловко за учиненный допрос. Теперь новый сосед, чего доброго, будет считать ее истеричкой. И почему, в самом деле, ей пришло в голову, что этот мужчина – взломщик? Разве он похож на взломщика? Обычный нескладный мужичишка: плешивый; руки-ноги длинные, тонкие, но пузико имеется; мелкие глазки смотрят из-за толстых стекол очков. Нет, таких взломщиков не бывает.

– Проходите, – пригласила Вероника. – Ваша дверь последняя направо по коридору, рядом с санузлом. И постарайтесь не шуметь – все еще спят. А чтобы ключ не заедал, надо дверь немного вправо и вверх толкать.

Мужчина бочком прошел в прихожую, поставил сумку, после чего поднял левую ногу, так что ступня оказалась на уровне пояса, и принялся снимать ботинок.

– Вы бы присели, – указала на табурет Вероника.

– Нет-нет, спасибо. Мне так удобно.

Мужчина ловко разулся, постояв сперва на одной ноге, потом – на другой, и вдруг сказал:

– Арсений Архипович.

– Что? – не поняла Вероника.

– Арсений Архипович, – повторил мужчина. – Так меня зовут.

Вероника представилась в свою очередь.

– Подходящее имя, – кивнул Арсений Архипович.

– Подходящее для чего, простите?

– Ну, Волосы Вероники. Созвездие. У вас красивые волосы: тяжелые, не сухие. Рыжие волосы самые крепкие.

Арсений Архипович широко улыбнулся. Вероника с брезгливостью посмотрела на его крупные кривые зубы, отметила нездоровый цвет лица и решила, что новый жилец, конечно, с придурью. Да и к бутылке наверняка любит приложиться. Хорошая компания для Альфонсо!

Проигнорировав комплимент, Вероника удалилась в свою комнату и подумала, что надо было бы у этого Арсения Архиповича спросить документы. Впрочем, чего уж теперь. Она заперла дверь, села перед зеркалом и взялась за гребень.

Костяные зубья легко делили длинные пряди. Да, у нее хорошие волосы. Многие позавидовали бы таким волосам. Волосы Вероники. Разумеется, она слышала про это созвездие. Мелкие звезды, которые и не разглядишь толком.

Вероника собрала с гребня выпавшие волосы, скатала их в шарик и бросила на трельяж. Впервые в жизни она подумала: а не остричься ли сегодня под каре? И волосы продать. Ведь покупают же их на парики для лысых теток – она видела такие объявления. Деньги можно отложить на квартиру.

Прервав ритуал расчесывания на середине, Вероника бросила гребень и лукаво подмигнула себе в зеркале.

Вопреки ожиданиям, новый сосед не доставлял хлопот. Вероника и не видела его ни разу после первой встречи. Примерно через неделю она столкнулась на кухне с Ангелиной Петровной.

– Этот Арсений Архипович очень странный тип, – сказала физичка. – Хорошо, конечно, что он не выпивает. Альфонсо тысячу раз предлагал обмыть новоселье, но тот ни в какую. Это, конечно, хорошо, но, право, мне кажется, лучше бы он выпивал.

– Лучше, чем что? – спросила Вероника.

– Лучше, чем все эти странности. Пункт первый: у него совершенно нет мебели. Непонятно, на чем он спит и куда вешает одежду. Второй пункт: я ни разу не видела, чтобы он что-то готовил на кухне. Пункт третий: он никогда не выходит из дома. Он даже из комнаты редко выходит. А если и выходит, то только для того, чтобы ползать по коридору.

– То есть как ползать?

– На четвереньках. Он елозит по полу, будто бы что-то ищет. И чаще всего – возле твоей комнаты. Имей это в виду, если вдруг вздумаешь резко открыть дверь.

– Что же он ищет?

– Откуда мне знать?!

– И что нам теперь делать? Может быть, неотложку вызвать?

– Это ни к чему, – сказала Ангелина Петровна, заваривая какао. – Он ничего дурного не сделал. Я в таких вещах кое-что понимаю. У меня дядя был шизофреником, и я к шизофреникам отношусь терпимо. Раз ему хочется ползать – пусть себе ползает, если это никому не вредит. Но существует некоторая вероятность эксцессов. Поэтому я и держу теперь под подушкой молоток. На всякий случай. Что и тебе советую.

– Понятно, – кивнула Вероника.

На следующий день она приобрела молоток и с опаской стала поглядывать на дверь Арсения Архиповича. Но сосед по-прежнему вел себя тихо. Может быть, он и ползал по полу, как утверждала Ангелина Петровна, да только Вероника ничего подобного не видела. До поры до времени.

Однажды она встретилась с новым соседом в коридоре, когда тот выходил из ванной комнаты. Арсений Архипович держал целлофановый пакет с какой-то дрянью.

– Что это у вас? – спросила Вероника.

– Да вот, сток прочистил, – смущенно сказал Арсений Архипович, пряча пакет за спину. – Вода плохо сливалась. Надо было прочистить.

– Так выкиньте эту гадость в ведро!

– Конечно, выкину. А как же. Разумеется, выкину, – закивал Арсений Архипович и поспешил скрыться в своей комнате вместе с пакетом.

Вероника подумала, что сосед и в самом деле чокнутый. На следующий день она заболела.

Вероника уже и не помнила, когда болела в последний раз. Самое серьезное, что до сих пор выпадало на ее долю, – это легкие недомогания, которые она переносила на ногах. Но в то утро Вероника едва смогла встать с постели. Казалось, тело за ночь раскрутили по частям, а потом собрали в неверном порядке. О том, чтобы идти на работу, и думать не стоило. Вероника позвонила директору магазина, сообщила о своей болезни и поспешила забраться под одеяло.

Так она пролежала до обеда, короткими промежутками проваливаясь в сон, потом решила, что надо принять жаропонижающее. Лекарств дома Вероника не держала. Пришлось идти в аптеку.

У подъезда ее поджидал рыжий кот.

– Прости, киса. Я ничего для тебя не взяла, – извинилась Вероника.

Кот раззявил пасть в беззвучном мяуканье.

– Не сердись. Сегодня я приболела. Вот поправлюсь и принесу тебе большую сардельку. Хорошо?

Вероника присела на корточки и погладила кота. Тот начал тереться мордой о ее руку.

– Ну, все. Хватит. Мне надо в аптеку, – сказала Вероника, поднимаясь.

Кот не возражал.

Вернувшись домой, в прихожей Вероника столкнулась с Арсением Архиповичем. Тот в самом деле, как и говорила Ангелина Петровна, ползал по полу, собирая в ладонь какой-то мусор.

– Вы что-то потеряли? – спросила Вероника.

– Нет-нет. Винтик. Просто винтик закатился, – подскочил Арсений Архипович.

Вероника поклясться была готова, что в руке он держал несколько волос. И, судя по длине, волосы эти когда-то упали с ее головы.

– Что у вас там?

– Ничего. Винтик. Это винтик.

Арсений Архипович попятился к своей комнате.

– Покажите мне этот винтик!

– Он неинтересный. На него не стоит смотреть.

Вероника разозлилась не на шутку. Что этот кретин себе позволяет?! Кто ему разрешил баловаться с ее волосами?!

– Покажите, что у вас в руке! – потребовала Вероника и шагнула к Арсению Архиповичу.

Но тут на нее вдруг накатила слабость. Голова закружилась. Вероника чуть было не упала в обморок и едва успела опереться рукой о стену. Арсений Архипович не стал ждать, пока она придет в себя, и поспешил скрыться.

Скоро головокружение прошло. «И чего я так завелась? – подумала Вероника. – Если охота этому блаженному мусор собирать – так пускай. Мне какое дело?» Она пошла на кухню за водой, чтобы запить таблетки.

Перед сном Вероникой овладело беспокойство. Она никак не могла перестать думать о кривозубом дурачке, который собирал ее выпавшие волосы. А вдруг он навел на нее порчу? Глупость какая! И откуда только такие мысли берутся?! Хотя эта неожиданная болезнь…

Бабушка говорила, что порчу можно распознать при помощи соли. Нужно насыпать соль в мешочек, положить в изголовье, и если к утру она потемнеет, значит, тебя сглазили. Вероника не нашла мешочек и решила воспользоваться носком.

Утром она долго рассматривала содержимое носка, но так и не поняла, потемнела соль или с самого начала была такой. Чувствовала себя Вероника все так же скверно.

Собравшись с силами, к вечеру она потащилась в церковь. Там ей сделалось дурно, начало подташнивать. Она купила дюжину свечей и поспешила домой. Вероника жгла свечи одну за другой, однако осталось неясным: ровно горело пламя или дрожало, указывая на порчу. Но то, что ее мутило в церкви, – уже нехороший знак. Вероника выпила жаропонижающего и улеглась в кровать.

На следующий день она почувствовала себя немного лучше. Сразу стало ясно, что делать. Если на нее навели порчу, то где-то должен быть подклад: иголка, тряпочка или что-то в этом роде. Вероника перерыла всю комнату, но ничего подозрительного не нашла. Впрочем, чокнутый сосед может хранить колдовскую дрянь где угодно. Вероника решила, что есть только один способ разобраться с этой чертовщиной. Она направилась к комнате Арсения Архиповича, на полпути вернулась и на всякий случай прихватила молоток.

– Кто там? – тихонько спросил Арсений Архипович.

– Открывайте дверь и отвечайте немедленно, для чего вы собирали мои волосы! – потребовала Вероника.

Ответом было молчание.

– Открывайте! Чего затаились?! Мы живем в одной квартире, так что вам от меня не спрятаться!

Арсений Архипович не издавал ни звука.

Вероника не знала, что делать дальше.

– Слышишь ты, урод! – прошипела она, прислонившись к двери. – Если еще раз выкинешь что-то подобное, я найду на тебя управу! Поверь – найду! В психушку тебя сдам! Понял?!

За дверью было все так же тихо.

Не прошло и тридцати секунд, как Веронике стало стыдно за свое поведение. С чего вдруг она набросилась на этого бедолагу, который, может быть, и не делал ничего плохого? Всему виной болезнь. Конечно. Это от болезни в голове мутится. Надо выспаться как следует – и все пройдет.

Она собралась уже было отправиться восвояси, но тут из туалета появился застегивающий штаны Альфонсо.

– О! Рыжеволосая фурия! Ты чего тут с молотком? Ремонт затеяла?

– Ничего, – буркнула Вероника и пошла к своей комнате.

– Постой-ка! – сказал Альфонсо. – Хочешь, я тебе один секрет про нашего нового жильца открою? Про этого, Арсентикума Агасферовича, или как там его.

Вероника остановилась. Альфонсо наклонился к самому ее уху и прошептал:

– Арсентикум Агасферович – дебил и пидорас! И денег в долг не дает.

После этой фразы он заржал, как отставной боцман, и схватил Веронику за талию.

– Ах, как пахнет шелк твоих волос багряных! Дай же мне зарыться в нем и задохнуться!

– Пошел вон, алкаш!

Вероника рванулась, и так вышло, что стукнула при этом Альфонсо молотком по колену. Герой-любовник завыл и повалился на пол, схватившись за ушибленное место.

– А в следующий раз ударю по голове, – сказала Вероника и направилась к своей комнате.

На шум в коридор вышла Ангелина Петровна. Поглядев на Альфонсо, она заявила:

– Хватит вам уже пить, голубчик! Честное слово – хватит!

Примерно через час после того, как в коридоре утихли стоны, в дверь к Веронике тихонько постучались. Она подумала, что это Альфонсо, и решила не открывать.

Стук повторился. Потом послышалось смущенное бормотание:

– Это я, Арсений Архипович. Мне нужно с вами поговорить.

Вот уж один другого не лучше! Однако, все еще испытывая стыд за те гадости, что наговорила сумасшедшему соседу, Вероника пошла к двери.

– Вы простите меня, – сказала она усталым голосом. – В последнее время я плохо себя чувствую. От болезни какая-то чушь лезет в голову. Я совсем не хотела вас обидеть.

– Это вы меня простите! Нужно было сразу сказать, но я как-то постеснялся. Вот. Возьмите!

Арсений Архипович протянул небольшую картинку в рамке. Вероника машинально взяла ее и с недоумением уставилась на изображение цветущего репейника.

Сначала показалось, что это фотография, но, приглядевшись, Вероника различила мелкие стежки.

– Вышивка волосом, – пояснил Арсений Архипович, – старинное китайское рукоделие.

Теперь Веронике все стало ясно. От сердца отлегло.

– Ах вот оно что! – воскликнула она. – Значит, вы собирали…

– Да, – кивнул Арсений Архипович. – У вас превосходные волосы. Такие редко найдешь. И я подумал, раз они все равно не нужны…

– Конечно! – согласилась Вероника. – Но почему вы сразу не спросили? Разве мне жалко выпавших волос?!

– Ну, знаете, просить у человека его волосы – это как-то…

– Ерунда! Если они нужны для такой красоты, то я сама буду их для вас собирать.

– Спасибо! Вы меня очень обяжете, – закивал Арсений Архипович, обнажая в улыбке кривые зубы.

– А я тут приболела, и мне в голову полезла всякая ерунда. Ну, про порчу и все такое. Поэтому я и накричала на вас. Знаете, так бывает.

– Знаю. Но вы не расстраивайтесь. На вас нет порчи. Болезнь скоро пройдет.

Серьезный тон Арсения Архиповича несколько смутил Веронику.

– Очень хорошо, что это недоразумение прояснилось, – сказала она. – Сейчас я собиралась спать. Возьмите вашу картину.

– Нет-нет. Это вам. Это подарок, – пробормотал Арсений Архипович и поспешил удалиться.

Чем дольше Вероника рассматривала вышивку, тем больше ее восхищала эта работа. Стежки были мелкими и так плотно прилегали друг к другу, что казалось, будто их нет вовсе, а репейник сам по себе вырос и расцвел на полотне. Взгляду Вероники открывалось все больше мелких деталей, которые делали картинку живой. Тонкие прожилки, капелька росы, едва уловимые тени и крошечный паучок, спрятавшийся под листом. И все это сделано из ее волос. Неужели их столько сыплется?

Вероника села перед трельяжем, взялась за гребень. Вот уже три дня она не расчесывала волосы. Пряди перепутались, и зубья продирались с трудом. Застрявшие в гребне волосы Вероника аккуратно складывала на трельяж. Вскоре там собрался приличный пучок.

Покончив с расчесыванием, Вероника осмотрела постель, собрала с нее все волосы, выпавшие за ночь, потом аккуратно завернула добычу в бумажку и понесла Арсению Архиповичу.

– Это для вашего рукоделия, – с улыбкой сообщила Вероника.

Арсений Архипович развернул кулек, увидал волосы и затрясся радостной дрожью.

– Ох! Тут так много! – воскликнул он. – Ваши волосы – лучшие из тех, что я видел. Такие крепкие, фактурные! Даже не знаю, как вас благодарить!

– Бросьте! Разве это стоит благодарности? Если надо, то я завтра еще принесу. Они, правда, перепутались…

– Ничего. Я распутаю, – уверил Арсений Архипович.

Вероника вернулась в свою комнату и решила, что правильно передумала стричься под каре. Она никак не могла перестать улыбаться. Пожалуй, никогда еще ею так не восторгались. Пусть не всей целиком, а только волосами. Она заметила на полу пару волосков, подобрала и положила на трельяж. Завтра отдаст Арсению Архиповичу.

На другой день Вероника проснулась совершенно здоровой. Она с удовольствием приняла ванну, расчесалась, не забыв сложить выпавшие волосы к тем, что подобрала вчера, и отправилась на работу. Перед подъездом ее, как всегда, ждал рыжий кот, и на этот раз Вероника не забыла об обещанной сардельке. Она прошла до остановки привычной дорогой, как всегда уселась на переднее сиденье маршрутки, и все передавали через нее деньги за проезд.

Так или почти так начиналось каждое утро. Но в этот раз Веронику не оставляло ощущение, будто что-то идет не по правилам, и она никак не могла понять, хорошо это или плохо. Только добравшись до торгового центра, Вероника разобралась, в чем тут дело: все встречные мужчины от мала до велика смотрели на нее. Некоторые пялились в открытую, другие бросали быстрые взгляды и спешили отвести глаза, но так или иначе все проявляли к ней интерес.

Нельзя сказать, что раньше Вероника была совсем уж обделена мужским вниманием. Конечно, и на ее долю находились ухажеры. Но такого эффекта она никогда не производила. Теперь ни одна особь мужского пола не могла пройти мимо Вероники спокойно. Охранник на входе посмотрел на нее лукаво, лопоухий очкарик покраснел и поспешил отвернуться, даже древний дед приосанился и выпятил грудь колесом. Мальчишка лет пяти вдруг подбежал к Веронике, схватил ее за руку да так и стоял, а когда мать его забрала, принялся реветь.

Вероника шла по торговому центру, и десятки взглядов скрещивались на ней, упирались в нее, давили. Сначала она подумала, что с одеждой непорядок, и поспешила в уборную, где внимательно оглядела себя в зеркало, но не заметила никакого изъяна. Тогда Вероника приписала все странности разыгравшемуся воображению. По чести сказать, давненько судьба не баловала ее мужскими ласками. Немудрено, что всякая чушь в голову лезет.

Вероника подумала, а не позвонить ли Виталику, который вроде как числился у нее в любовниках и не показывался на горизонте вот уже месяца три. Что ж, может быть. Может быть.

Директор встретил Веронику широкой улыбкой и долго рассыпался в любезностях. Он говорил, что без нее работа не клеилась – вот и продажи упали, и план не выполняется, – справлялся о самочувствии и при этом старался под тем или иным предлогом прикоснуться к ней. Неужели и этот туда же? Остальные продавщицы наблюдали за их разговором угрюмо.

Директору вскоре надо было куда-то там выезжать, и потому он отстал-таки от Вероники. День пошел своим чередом. Среди покупателей в основном были женщины, поэтому Веронику не отвлекало чрезмерное мужское внимание. Однако появился другой повод для беспокойства. Всегда такие милые коллеги теперь отчего-то смотрели на нее исподлобья.

После обеда Виталик вдруг сам позвонил и страстно попросил о встрече. Что это с ним такое случилось?

Вообще-то на работе запрещалось пользоваться телефоном, но Вероника в отместку сослуживицам разговаривала с Виталиком не таясь и достаточно громко, чтобы все слышали. То и дело она изображала смех и договорилась о свидании на завтра, как раз перед выходными.

Худо-бедно рабочий день подошел к концу, и Вероника отправилась домой, ежась под острыми мужскими взглядами.

Дома ее ждало форменное безобразие в лице Альфонсо. Тот принарядился в потрепанный костюм, запасся бутылкой шампанского, пучком странных фиолетовых цветов и караулил у порога. Что же за день такой выдался?!

– Тебе чего? – грубо спросила Вероника.

– Я хотел предложить рандеву, – откашлявшись, сообщил Альфонсо.

– А чего по-французски? Ты же испанец.

– По-испански ты не поймешь, – сказал Альфонсо и протянул цветы. – Это тебе.

– Спасибо, не надо, – сухо ответила Вероника и направилась к своей комнате.

– Ты постой! – преградил ей дорогу Альфонсо. – Я тебя уже простил за то, что ты меня молотком тюкнула. Я зла не держу и в полицию даже писать не стал.

Вероника грубо оттолкнула его и скрылась за дверью.

– Я понял, что люблю тебя! – говорил Альфонсо в замочную скважину. – Я для тебя забуду все старые привязанности. Если надо, я и пить брошу! Буду работать как проклятый и обеспечивать семью.

Вероника посчитала, что на этот бред лучше не отвечать.

– Ну что опять за энтропия в нашем коридоре? – послышался голос Ангелины Петровны. – Альфонсо! Зачем вы здесь развалились с бутылкой? Идите немедленно в свою комнату!

– А вот фигушки! – отвечал Альфонсо. – Хочу сидеть на полу – так и буду сидеть! Это общий коридор, и я на него тоже имею право.

Вероятно, Ангелина Петровна не нашла что возразить, и больше ее голоса Вероника не слышала. Однако она слышала кастильские песни, которые вдруг начал распевать Альфонсо. Надо сказать, что пел он уверенно и почти красиво. Вероника не знала испанского, но догадывалась, что песни эти о любви.

Через какое-то время под ее дверь начал пропихиваться странный фиолетовый пучок. Цветы застревали, но что-то настырно толкало их снаружи, сплющивало. Когда букет был полностью просунут, Вероника с досадой поглядела на разлохмаченные соцветия. Вот теперь и это убирать придется.

В коридоре стало тихо. Вероника осторожно подошла к двери, заглянула в просвет под полотном и увидела там темную полоску зада непрошеного воздыхателя. Видимо, Альфонсо всерьез намеревался провести ночь у порога любимой. Наверное, это белая горячка.

Вероника поняла, что оказалась в осаде и не сможет отдать Арсению Архиповичу те волосы, что вычесала утром. Такая мысль ее расстроила. Возможно, из-за этого в работе Арсения Архиповича случится проволочка. Почему-то в Веронике родилась ярость. Она отперла дверь и начала толкать ее что есть силы.

– Пошел вон! – кричала Вероника, ударяя дверным полотном разлегшегося на полу Альфонсо. – Иди прочь, проклятый! Видеть тебя не хочу! Прочь иди!

Когда дверной проем достаточно открылся, она схватила валявшиеся на полу расплющенные цветы и принялась хлестать ими бедного Альфонсо. Тот некоторое время ошарашенно смотрел на предмет своего обожания, а потом поспешил ретироваться, унося на лацканах потрепанного пиджака фиолетовые лепестки.

Когда путь освободился, Вероника понесла волосы Арсению Архиповичу.

Следующим вечером Вероника отправилась на свидание к Виталику. Тот был необычайно обходителен, повел ее ужинать в приятную кафешку и даже заказывал коктейли. Вероника захмелела от двух «Маргарит», но принялась и за третью, клубничную. Потом она пошла в уборную и там ни с того ни с сего расплела свою косу. Вернувшись в зал с распущенными волосами, Вероника вдруг поняла, что плевать хотела на все эти напряженные мужские взгляды. Пусть себе таращатся, пока глаза не повываливаются!

– Поедем к тебе! – приказала она Виталику.

Тот облизнулся, оставил на чай больше, чем положено, и вызвал такси.

Никогда еще Веронике не было так хорошо, ни с Виталиком, ни с кем другим. Казалось, будто жизнь вливается в нее без всякой меры. Она стонала, и визжала, и ругалась как грузчик и требовала все большего.

Проснулась Вероника чуть свет и поняла, что чувствует себя превосходно. Пока Виталик ворочался и бормотал во сне, она по-хозяйски набрала ванну, полежала там в свое удовольствие, а потом найденным на полке гребешком привела прическу в порядок. Выпавшие волосы Вероника аккуратно собрала и сложила в карман.

Закончив с туалетом, она решила, что больше здесь делать нечего. По крайней мере сегодня. Виталик проснулся, как раз когда Вероника собиралась уходить. Он выглядел измученным, но уговаривал ее побыть еще немного. Веронике это было неинтересно. Она послала Виталику воздушный поцелуй и отбыла восвояси.

Осень на улице показалась ей весной. Так живо летали птицы, так весело гудели машины! Вероника шла с распущенными волосами, и развевающиеся пряди несли ее словно крылья. А мужские взгляды лишь поддавали ветра этим парусам. Вероника думала: «Почему они просто смотрят? Почему не подойдут, не познакомятся?» Но, видимо, в этой части города в такое время мужик попадался все больше робкий. Ну и черт с ними!

В коридоре Веронику встретила Ангелина Петровна с каким-то странным аппаратом в руках.

– У тебя все хорошо? – осведомилась физичка, поглядывая на свой прибор.

– Лучше не придумаешь!

– А мне кажется: всюду какая-то дрянь, скачки и замыкания, – покачала головой Ангелина Петровна. – Коммутационный аппарат в положении «выключено», а лампочки все равно светятся. Бесовщина.

С этими словами она отправилась на кухню. Вероника же с пучком волос в руке поспешила к комнате Арсения Архиповича.

Альфонсо пробовал еще пару раз подкатить к Веронике с букетами, но попытки эти уже не были столь энергичны. А потом он занедужил, слег, и его отвезли в клинику. Эту новость Вероника восприняла с облегчением, ведь подкарауливать ее в коридоре стало некому. У нее и без Альфонсо впечатлений в жизни хватало.

Теперь всякий бы сказал, что Вероника изменилась, а вот к добру или к худу – это уже дело вкуса. Она перестала заплетать косу и ходила с распущенными волосами. Серьезное выражение редко задерживалось на ее лице. Как правило, там сияла нахальная улыбка. Как-то утром у подъезда рыжий кот побежал было к ней, но тут же развернулся и скрылся в кустах. Видать, не узнал. Что ж, она сама съела припасенную для него котлету.

Накал мужского внимания вокруг Вероники не спадал, и единственным, на кого не действовал ее магнетизм, был Арсений Архипович. Поэтому, наверное, у Вероники вошло в привычку вечерами пить с ним чай на общей кухне. Вернее, чай пила только она, а Арсений Архипович сидел рядом, слушал ее болтовню и моргал глазками за толстыми стеклами очков. Если в это время на кухню заходила Ангелина Петровна, то только фыркала, кривилась и спешила удалиться. Арсений Архипович ей почему-то не нравился.

Директор магазина словно из ума выжил. Он оставил попытки добиться своего намеками и теперь прямо говорил Веронике, что от нее хочет. А хотел он понятно чего. Директор сулил поблажки в графике, квартальные бонусы и золотые горы.

Веронику это мало интересовало. Поначалу она сводила разговоры к шуткам, но потом подумала: а почему бы и нет. Однако варианты с подсобкой и диванчиком в рабочем кабинете Вероника отвергла наотрез. Пришлось директору снимать номер в гостинице.

После того раза Вероника поняла, что ужас как хорошо ей может быть не только с Виталиком. Казалось, ее ощущения от партнера вообще не зависели. Все было в ней самой.

– Скоро в городе откроют еще две точки нашей сети. Мне обещали, что я стану региональным менеджером. Хочешь, похлопочу, чтобы тебя на мое место директором магазина назначили? – бормотал изможденный любовник.

– Это лишнее, – усмехалась Вероника. – Мне мало надо. Корми меня и не труди чрезмерно.

Через две недели, когда зарядили дожди, из клиники привезли Альфонсо. Он был плох, бледен и ходить не мог. Врачи признались, что в этой болезни ничего не понимают, так что если у пациента есть родственники, пусть сами за ним ухаживают, да и насчет похорон можно уже справки наводить – где подешевле.