Текст книги "В погоне за удачей"

Глава 10

Дорога на север по Тихоокеанскому шоссе была хоть и не очень скоростной, зато живописной. Трасса послушно следовала за прихотливой линией берега, оранжевое солнце за левым плечом Пирса уже готовилось к погружению. Было не жарко, однако он ехал с опущенными стеклами на окнах и приоткрытым люком на крыше. Пирс не мог припомнить, когда последний раз совершал подобную поездку. Наверное, когда, прихватив в обеденный перерыв Никол, отправился вместе с ней в ресторан «У Джеффри» в Малибу, откуда открывался прекрасный вид на океан и где любила собираться киношная публика.

Добравшись до крайней улицы прибрежного городка, откуда вид закрывали сплошные строения, он сбросил скорость и принялся искать дом Зеллера. У Пирса не было с собой точного адреса, поэтому он выискивал дом по памяти, хотя последний раз был здесь больше года назад. Дома стояли вплотную друг к другу и выглядели одинаково, словно обувные коробки. Никаких лужаек или газонов, лишь узенькая полоска тротуара.

Ему повезло, что он заметил шикарный черный «ягуар», гордость Зеллера, стоявший перед въездом в закрытый гараж.

Собственный гараж Зеллер уже давно незаконно превратил в мастерскую, поэтому арендовал гараж у соседа, где и прятал свои 90 тысяч долларов на колесах. А тот факт, что эта драгоценность стояла снаружи, означал, что хозяин только что прибыл домой или же собирался уезжать. Значит, Пирс прибыл вовремя. Развернувшись, он аккуратно припарковался сзади «ягуара», стараясь не задеть бампер, потому что Коуди буквально молился на своего железного коня.

Входная дверь распахнулась еще до того, как Пирс к ней приблизился. Либо Зеллер заметил его благодаря одной из видеокамер, установленных под крышей, либо двери среагировали от датчика, реагирующего на движение. Зеллер, пожалуй, единственный из всех друзей и знакомых Пирса, кто в такой степени был одержим идеей абсолютной автоматизации. Он помнил это еще со времен учебы в Стэнфорде. Тогда Зеллер, например, утверждал, что Рейган после покушения на него в первый год президентства пребывал в коме, а его место занял двойник и даже не двойник, а электронная марионетка. Теория была довольно забавной и не раз вызывала смех у друзей, но сам Коуди воспринимал ее вполне серьезно.

– Доктор Стрейнджлав[8]8
  Герой антивоенной комедии Стэнли Кубрика (1962 г.).


[Закрыть]! – приветствовал его Зеллер.

– Я приехал, мой фюрер, – отвечал Пирс.

Это было их стандартное приветствие еще с той поры, когда они вместе смотрели фильм на ретроспективе в Сан-Франциско. Они обменялись особыми рукопожатиями, которые когда-то придумали вместе с приятелями в студенческие годы. Сами себя они тогда называли думстерами[9]9
  От англ. doom, – рок, судьба, приговор.


[Закрыть], как подростков из романа Росса Макдональда, бросивших вызов официальному обществу и неистово бороздивших на досках прибрежные воды калифорнийских пляжей.

Во время такого рукопожатия приятели сцепляли полусогнутые пальцы ладоней и делали три быстрых пожимания, напоминавших движения донора, когда тот стискивает резиновый шарик, чтобы усилить кровоток, – думстеры в романе продавали свою кровь, а на вырученные деньги покупали пиво, марихуану, компьютерные игры и программы.

Пирс не видел Зеллера несколько месяцев, и, похоже, с тех пор тот так и не встретился с парикмахером. Его длинные нечесаные волосы прикрывали всю шею и заметно выгорели на солнце. Коуди был в футболке с эмблемой местной бейсбольной команды, шортах до колен и кожаных сандалиях. От частого пребывания на свежем воздухе его кожа приобрела стойкий красновато-медный оттенок. В их студенческой компании Коуди выглядел образцовым думстером, и многие старались на него походить. Но теперь такая приверженность юношеским увлечениям казалась немного курьезной. В свои 35 он смотрелся как престарелый серфингист, который никак не мог расстаться с любимым занятием, что вызывало у Пирса симпатию. В этом отношении сам Пирс чувствовал себя в некотором роде предателем. Он восхищался независимым отношением Зеллера к жизни.

– Похоже, мистер Стрейнджлав навсегда покончил с прошлым. Старик, я что-то не вижу непромокаемого костюма и доски для серфа. Тогда чем же вызван столь неожиданный и приятный визит?

Кивком пригласив Пирса зайти, Коуди Зеллер провел его в просторный, но беспорядочно обставленный дом, который был разделен на две половины – жилую часть слева и рабочую зону справа. Задняя стена была целиком застеклена. Через нее открывался вид на веранду и дальше, на океанские просторы. Зеллер однажды говорил Пирсу, что в этом доме можно уснуть, лишь заткнув уши ватой и сунув голову под подушку.

– Да вот решил прогуляться и заодно проверить, как ты тут поживаешь.

По буковому полу они приблизились к стеклянной стене, словно распахнутой в густую океанскую синеву. В таких домах обычно использовались полупрозрачные, зеркальные стекла, поэтому любоваться завораживающим пейзажем можно было незаметно для окружающих. Пирс заметил легкую дымку на горизонте, но не увидел ни одной лодки. Подойдя ближе и глянув вниз через поручни веранды, он обратил внимание на сильные волны. На берегу расположилась небольшая группа подростков в разноцветных костюмах, они сидели на своих досках в ожидании подходящей погоды. Пирс ощутил легкий ностальгический укол. Когда-то давно и он сидел на том же месте, напряженно всматриваясь вдаль. Он уже давно заметил, что ожидание подходящих волн в компании друзей имеет куда большее значение, чем само скольжение по волнам прибоя.

– Это мои знакомые ребята там внизу, – сказал Зеллер.

– Они похожи на команду пляжных спасателей Малибу.

– Точно. Как и я сам.

Пирс кивнул. Чувствовать себя молодым и всегда оставаться молодым – вот главный жизненный лозунг Малибу.

– Все время поражаюсь, как здорово ты здесь устроился, Коуди.

– Да, с тех пор как ушел из колледжа, не жалуюсь. По крайней мере торговать собственной плотью по двадцать пять баксов за порцию больше не приходится.

Он имел в виду сдачу крови в студенческие годы. Пирс с трудом отвел взгляд от морского пейзажа за окном. В жилой части дома стояли два со вкусом подобранных серых дивана, а рядом с камином – изящный кофейный столик. За ним в глубине виднелась кухня. Слева от входа была спальня.

– Как насчет пивка, старик? Есть «Пасифика» и «Сент-Майк».

– С удовольствием. Все равно какое.

Пока Зеллер ходил на кухню, Пирс заглянул на рабочую половину. Огромный – от пола до потолка – стеллаж был напичкан электроникой, которая управляла не только внешним освещением, но и работой всех электрических приборов в доме. Здесь же стояли два письменных стола, а на стене висели полки с программным обеспечением, кодировочными справочниками и системными указателями. Отодвинув пластиковую занавеску и открыв дверь, ведшую в бывший гараж, Пирс по ступенькам спустился в святая святых Коуди Зеллера – компьютерный центр, снабженный мощной климатаческой установкой. Здесь вдоль стен располагались два полных компьютерных терминала, каждый из которых имел несколько дисплеев. В данный момент обе системы находились в рабочем режиме. По всем экранам бодро ползли строчки с цифрами, немного напоминая неутомимых беленьких червячков. Эти трудолюбивые существа работали над очередным проектом Коуди Зеллера. Все стены и потолок в гараже были покрыты черным пенистым пластиком, защищающим помещение от внешних шумов. В полутьме загадочно перемигивались многочисленные фотодиоды. Откуда-то из глубины лилась музыка со старого диска «Оружие и розы», который Пирс не слышал уже лет десять.

Задняя стенка гаража была оклеена ярлыками компаний-производителей и этикетками с названием их продукции. В основном это были привычные марки бытовой техники, которая уже настолько распространилась по всему миру, что названия прочно срослись с именами самих компаний. С последнего посещения Пирса здесь появилось немало новых наклеек. Он знал, что Зеллер помещал очередную этикетку только в том случае, если ему удавалось влезть в компьютерную сеть этой фирмы. Это были своего рода памятные насечки на его охотничьем ружье.

Будучи высококлассным хакером, Зеллер зарабатывал по 500 долларов в час. Обычно он работал в независимом режиме, выполняя заказ одной из бухгалтерских компаний «Большой Семерки», которые интересовались прочностью финансового состояния своих клиентов. По сути дела, все это было сродни рэкету. Системы, которые Зеллеру не удавалось взломать, попадались довольно редко. После успешного проникновения в компьютерную сеть той или иной фирмы заказчик заключал выгодный и надежный контракт с этой компанией на разработку системы цифровой безопасности данных, а Зеллеру перепадал от этого заказа очередной жирный кусок. Он однажды сообщил Пирсу, что разработка систем электронно-информационной безопасности является самым развивающимся сектором современных финансовых технологий. Зеллеру часто поступали предложения от крупных фирм перейти к ним на постоянную работу, но он всегда отказывался, предпочитая работать на себя. Однажды по секрету он признался Пирсу, что такая независимость, кроме прочего, позволяет ему избежать проверок на потребление наркотиков, которые крупные фирмы периодически проводят среди своего персонала.

Зеллер вернулся с двумя коричневыми бутылками пива. Перед тем как выпить, они дважды чокнулись – еще одна традиция. Пиво показалось Пирсу совсем недурным – холодным и бархатистым. Он ткнул бутылкой в направлении красно-белого квадратика, который вдруг заметил на стене. Это была легко узнаваемая эмблема известной фирмы, производившей миллионы литров всевозможных напитков по всему миру.

– Это что-то новенькое, не так ли?

– Да, я только недавно ее наклеил. Провернул одну работу по заказу из Атланты. Ты ведь знаешь, сейчас для производства массового пойла используются всякие секретные формулы. Они там вводили...

– Ну да, кокаин.

– Нет, это все выдумки. Во всяком случае, они просили, чтобы я проверил, насколько надежно защищена их новая рецептура. И я обнаружил там настоящую пробоину. На это у меня ушло семь часов, после чего я направил формулу электронной почтой их исполнительному директору. А тот не знал, что мы проводили испытание системы защиты – оказывается, это была инициатива его подчиненных. В общем, как мне сказали, его чуть удар не хватил, когда он представил, что секретная формула преспокойно болтается в сети и запросто может попасть в зубы всяких «Пепси» и прочих акул.

Пирс понимающе улыбнулся.

– Классно. Сейчас тоже над чем-то потеешь? Похоже, агрегаты на полном ходу. – И он показал бутылкой на батарею светящихся дисплеев.

– Так, ничего особенного, небольшая разведка. Пытаюсь отыскать того, кто наверняка прячется за всем этим.

– Кого же?

Внимательно взглянув на приятеля, Зеллер слабо улыбнулся:

– Если я назову его имя, мне придется тебя убить.

Таковы суровые законы бизнеса. Зеллер не раз говорил ему, что благоразумие – краеугольный камень всей его работы. Да, они были приятелями со студенческих времен, знававшими и добрые, и самые трудные – по крайней мере в биографии Пирса – времена. Но дело есть дело.

– Понимаю, – медленно произнес Пирс. – Не буду вмешиваться, но хотел бы кое-что обсудить. Ты сейчас очень занят, чтобы взяться еще за одно дело?

– А когда надо приступить?

– Пожалуй, вчера было в самый раз.

– Довольно шустро. Но я люблю быструю работу, тем более на «Амедео текнолоджиз».

– На этот раз не на компанию, а на меня лично. И плачу тебе я.

– Это мне еще больше по душе. Так что тебе нужно?

– Для начала надо разобраться в некоторых людях и в том, чем они занимаются. А дальше – в зависимости оттого, что удастся узнать.

Зеллер задумчиво кивнул и спросил:

– Крутые ребята?

– Точно не знаю, но думаю, следует проявлять осторожность. Они работают в области, как принято выражаться, интимных услуг.

На этот раз Зеллер расплылся в улыбке, а на загорелой коже в уголках глаз появились лукавые морщинки.

– Эй, дружок, уж не хочешь ли ты сказать, что влез не в свое дело?

– Нет, ничего подобного.

– Тогда что же?

– Пойдем-ка присядем и поговорим подробнее.

В гостиной Пирс передал Коуди все, что удалось узнать о Лилли Куинлан без упоминания лишь того, откуда она приехала в Лос-Анджелес. Он также попросил Зеллера выяснить все, что удастся, по поводу общества с неограниченной ответственностью «Зрелищные проекты» и Венца, который, судя по всему, там всем заправлял.

– А как его имя?

– Не знаю. Просто Венц. Не думаю, что в этом бизнесе много людей с такой фамилией.

– Итак, полное сканирование?

– Все, что сумеешь раскопать.

– Но при этом оставаться в рамках?

Пирс заколебался. Зеллер внимательно за ним наблюдал. Ему надо было выяснить, насколько жестко, по мнению Пирса, он должен оставаться в пределах законности. По своему опыту Пирс отлично понимал, что значительно больше Зеллер узнает, если не будет скован рамками закона и сможет проникнуть в систему, вход в которую посторонним запрещен. А Зеллер в таких делах был мастак. Все думстеры из их компании могли в этом убедиться еще на втором курсе колледжа. В те годы компьютерное хакерство только входило в моду, а их команда – под предводительством Зеллера – уже выделывала весьма непростые трюки. Пожалуй, самой забавной проделкой были проникновение в информационный банк местной телефонной компании и замена номера службы доставки компании «Пицца „Домино“» – ближайшей к их студенческому городку – на домашний номер декана факультета электронно-вычислительной техники.

Но эта забава одновременно привела и к самым печальным для них последствиям. В результате их загребла полиция, и думстеры были наказаны. Всех шестерых тогда приговорили к шестимесячному испытательному сроку и отстранили на один семестр от учебы. Пирс после отбытия наказания вернулся в колледж. По требованию полиции и школьной администрации его перевели с электронно-вычислительного факультета на химический, и он уже никогда не оглядывался назад.

Зеллер тоже не оглядывался. Однако в Стэнфорд он в отличие от друзей так и не вернулся, а сразу поступил на работу в компанию, занимавшуюся компьютерной безопасностью, причем с очень приличным заработком. Как и любой одаренный спортсмен, покинувший стены колледжа, чтобы стать настоящим профессионалом, Коуди уже просто не мог снова сесть за парту. Он испытал наслаждение от солидных и честно заработанных денег, а кроме того, получил возможность заниматься любимым делом.

– Я вот что тебе скажу, – наконец ответил Пирс. – Делай все, что сочтешь нужным. А что касается этих «Зрелищных проектов», то мне кажется, здесь должна помочь эта самая «абракадабра» или ее варианты. Попробуй ввести ее как пароль в обратном порядке.

– Спасибо за эту зацепку. Когда тебе нужна информация?

– Будет прекрасно, если вчера.

– Понял. Тогда надо поторопиться. Скажи, ты точно не совался не в свое дело?

– Нет.

– А Никол в курсе?

– Нет. Да и зачем – ведь Никол ушла от меня, ты забыл?

– Ну-ну. Но может, в этом и состоит причина ее ухода?

– До тебя никак не дойдет?! Она здесь абсолютно ни при чем.

Пирс допил свою бутылку и встал. Он не собирался долго рассиживаться и хотел, чтобы Зеллер побыстрее взялся за дело, которое он ему поручил. Но, похоже, тот не слишком спешил.

– Может еще пивка, командор?

– Нет, я – пас. Мне надо домой. Там сейчас моя секретарша возится с грузчиками, которые привезли мебель. А кроме того, ведь ты хотел приступить к работе, не так ли?

– Да, старик. Обязательно начну. – И он сделал широкий жест в сторону компьютерного зала. – Пока все мои машинки загружены. Но я возьмусь за дело уже сегодня вечером.

– Договорились, Коуди. Спасибо.

На прощание, как и при встрече, они троекратно потискали друг друга за полусогнутые ладони. Братья по крови, Думстеры снова вместе.

Глава 11

Когда Пирс добрался до своей квартиры, грузчики уже уехали, но Моника еще не успела уйти. Схема, по которой она расставила мебель, была в целом сносной, однако оказался частично закрытым прекрасный вид на океан через просторные – от пола до потолка – окна гостиной и столовой. Но Пирса это не расстроило. Он понимал, что ему не удастся проводить в этой квартире много времени.

– Что ж, выглядит совсем неплохо, – ободрил он Монику. – Спасибо.

– Пожалуйста. Надеюсь, тебе понравится. Я как раз собиралась уходить.

– А почему осталась?

Она держала в руках стопку принесенных журналов.

– Да вот думала дочитать эти журналы.

Пирс не был уверен, что причина именно в этом, но промолчал.

– Послушай, перед тем, как уйдешь, хочу попросить тебя кое о чем. Присядь на минуту.

Моника с явным беспокойством ожидала новой просьбы. Возможно, она решила, что ей опять придется выдавать себя за проститутку. Тем не менее она села на один из кожаных стульев рядом с диваном.

– Какая просьба?

Пирс устроился напротив нее на диване.

– Как думаешь, в чем состоит твоя работа в «Амедео текнолоджиз»?

– Что ты хочешь сказать? Ведь сам прекрасно знаешь.

– Мне надо проверить, понимаешь ли ты это.

– Ну, я выполняю обязанности личного секретаря президента, а что?

– А то, что я должен тебе напомнить – ты являешься личным помощником, а не просто секретарем.

Моника часто заморгала и пристально взглянула на него перед тем, как ответить.

– Хорошо, Генри, но что случилось?

– Мне не нравится, когда ты обсуждаешь с Чарли Кондоном мои личные проблемы с телефоном и что я собираюсь сделать по этому поводу.

Моника выглядела ошеломленной.

– Я этого не делала, – не очень уверенно произнесла она.

– А вот он говорил мне совсем другое. И если ты ему не рассказывала, то откуда он мог все это узнать?

– Послушай, я действительно сказала ему, что тебе достался бывший номер этой проститутки, которой постоянно звонят. А получилось так потому, что, когда Чарли позвонил сюда, я не узнала сразу его голос, а он не узнал меня. А когда он спросил: «Кто это?», я огрызнулась, поскольку думала, что говорю с очередным поклонником этой Лилли.

– Хм-м, вот как.

– И я не смогла с ходу соврать. У меня это не получается, как у других людей. Ложь, социальная инженерия и как ты там это еще называешь. В общем, я вынуждена была сказать правду.

Пирс отметил, что в начале разговора Моника столь же решительно отрицала, что разболтала его секреты Чарли, но пока промолчал.

– Значит, ты рассказала ему только о том, что мне достался телефон той женщины. И это все? Ты, случайно, не поделилась с ним, как раздобыла для меня ее адрес и что я поехал к ней домой?

– Нет, об этом он не знает. Да и что здесь особенного? Ведь вы с ним, насколько я понимаю, партнеры? – Она поднялась. – Теперь можно уйти?

– Моника, подожди. – Он указал на стул, и она нехотя вернулась на место. – Особенное тут то, что длинные языки нередко топят корабли, это ты понимаешь?

Она передернула плечами и отвела взгляд. Пирс посмотрел на стопку журналов, которые она держала на коленях. На обложке одного из них он заметил портрет актера Клинта Иствуда.

– Все мои действия отражаются на успехах компании, – продолжил Пирс. – Особенно в данный момент и даже все связанное с моими личными делами. А если то, что я делаю, будет представлено в черном свете или искажено, это может серьезно сказаться на положении нашей фирмы. В данный период, Моника, «Амедео» не приносит никакой прибыли, и мы целиком зависим от инвесторов, которые кредитуют наши исследования, оплачивают аренду помещения и все прочее. И если спонсоры вдруг почувствуют шаткость нашего положения, у нас возникнут огромные проблемы. Поэтому, если сведения, касающиеся лично меня – правдивые или ложные, – попадут к дурным людям, нам придется туго.

– Я не думала, что Чарли относится к дурным людям, – угрюмо проговорила она.

– Он – нет. Чарли достаточно надежный человек, поэтому меня не особенно беспокоит, что ты ему наговорила. Но мне очень не хотелось бы, чтобы ты делилась с другими, чем я занимаюсь. Ни с кем, Моника, ни с сотрудниками, ни с посторонними.

Пирс надеялся, до Моники дошло, что он имел в виду Никол и других людей, с которыми она ежедневно общалась.

– Хорошо, обещаю. Ни одна живая душа не узнает. Но прошу тебя, не втягивай меня в свои личные дела. Мне бы не хотелось больше наблюдать за доставкой твоих вещей или заниматься чем-то еще вне должностных обязанностей.

– Прекрасно. Больше не буду тебя просить ни о чем подобном. Это была моя ошибка, и я не думал, что возникнут проблемы. Ведь ты сама согласилась поработать сверхурочно.

– Да, я могу поработать сверхурочно, но меня не устраивают все эти неожиданные сложности.

Пирс внимательно взглянул на нее.

– Моника, а ты хоть понимаешь, чем мы занимаемся в «Амедео»? Я имею в виду, тебе известно, на что нацелен наш проект?

Она передернула плечами.

– В определенной мере. Я знаю, что это связано с разработкой молекулярных компьютеров. И читала копии статей и другую информацию, которая висит на стене в лаборатории. Но эти статьи какие-то уж очень... научные, и вообще все сильно засекречено. Но я никогда не задавала лишних вопросов, а занималась своими делами.

– Сам проект несекретный, закрытыми являются лишь связанные с ним изобретения и новые разработки. А это большая разница.

Пирс наклонился к Монике, пытаясь доходчиво объяснить ситуацию, стараясь не смущать ее и избегать закрытой информации. Он решил прибегнуть к тактическому приему, который Чарли Кондон часто применял при обработке потенциальных инвесторов, которых могли смутить сложные научные термины. Подобный ход Чарли использовал, например, когда обсуждал проект с Коуди Зеллером. Коуди увлекался кино. Впрочем, как и Пирс, который, однако, в последние годы очень редко посещал кинотеатры.

– Ты видела «Криминальное чтиво»?

Прищурившись, Моника бросила на него подозрительный взгляд.

– Да, но при чем здесь...

– Помнишь, в этой картине рассказывается о гангстерах, которые занимаются своими делишками – стреляют в людей, нюхают кокаин и все такое прочее. Но в центре сюжета находится портфель. И хотя ни разу не показано, что находится в портфеле, однако все очень хотят его заполучить. И когда портфель приоткрывают, точно определить, что там лежит, невозможно. Видно лишь таинственное сияние, напоминающее блеск золота. Ты просто видишь это сияние, которое буквально завораживает всех, кто смотрит на этот портфель.

– Да, припоминаю.

– Ну так вот. То же самое происходит и у нас в «Амедео». Мы видим это сияние, которое исходит от золота, но до самого золота пока не добрались. Мы жадно охотимся за этим золотом – и целая куча других людей тоже хочет его заполучить, – потому что все уверены, что оно перевернет мир.

Подождав немного, Пирс посмотрел на Монику, но та выглядела явно растерянной.

– Сейчас абсолютно все в мире электроники построено на микросхемах, сделанных из кремния. На данный момент это стандартный вариант, понимаешь?

Она снова передернула плечами.

– Ну да.

– И то, чем мы занимаемся у себя в «Амедео текнолоджиз» – а параллельно с нами «Бронсон техно», «Мидас молекьюлар» и десятки других фирм, университетов и правительственных организаций по всему миру, с которыми мы конкурируем, – это создание нового поколения компьютерных чипов на молекулярной основе. Такие микросхемы будут состоять из органических молекул. И молекулярные компьютеры, которые рано или поздно родятся в химических колбах, смогут воспроизводить себе подобных по соответствующим рецептам в тех же химических реакторах. Речь идет о компьютерах, в которых не будет ни кремния, ни каких-либо магнитных материалов. Это будут невероятно дешевые и более мощные вычислительные машины, в которых одна чайная ложка молекул обладает большей памятью, чем самый мощный современный компьютер.

Моника подождала из вежливости, желая убедиться, что Пирс закончил.

– Ого! – воскликнула она, хотя и не слишком уверенно.

Пирс улыбнулся ее непонятливости и подумал, что его объяснение больше походило на рекламное предложение уличного продавца, точнее, Чарли Кондона в качестве коммивояжера. И он решил зайти с другой стороны.

– Моника, ты немного представляешь, что такое компьютерная память?

– В общем, да.

Но по ее лицу он понял, что она притворяется. Как и большинство людей в наше время, Моника принимала компьютер как нечто само собой разумеющееся, не особенно вникая в принципы его работы.

– Я хочу коротко объяснить, как он работает, – продолжил Пирс свою лекцию. – Это всего лишь последовательность нулей и единиц. Любая информация, цифра или буква представлены в виде определенной последовательности нулей и единиц. Сочетание этих последовательностей дает тебе слово, число и т.д. Сорок лет назад компьютер, занимавшийся простейшими арифметическими вычислениями, был размером вот с эту комнату. А теперешние персональные компьютеры – на кремниевых чипах и куда большей мощности – уже размером с телевизор. – Он соединил большой и указательный пальцы, а затем развел их, оставив просвет. – Но мы сможем сделать их еще меньше, примерно вот такими.

Моника кивнула, однако Пирс так и не понял, дошло до нее или она сделала это по инерции.

– Ну да, за счет молекул, – пробормотала она.

– Именно так, Моника. Поверь мне, тот, кто сделает это первым, изменит весь мир. И вполне вероятно, именно мы сумеем создать первый компьютер, который по размерам будет меньше одного кремниевого чипа. То есть сумеем сжать несколько компьютеров, которые сейчас занимают почти целую комнату, до размеров дайма, маленький десятицентовой монетки. Это наша главная цель, которую у нас в лаборатории называют – мир величиной с монетку. Уверен, тебе уже приходилось слышать это выражение от сотрудников.

Она тряхнула головой.

– Но кому нужен такой маленький компьютер, размером с монету? Ведь на нем даже ничего не прочтешь.

Пирс чуть не рассмеялся, но сдержался. Он понимал, что не следует обижать женщину. Лучше убедить ее и привлечь на свою сторону.

– Это всего лишь пример. Одна из возможностей. Суть в том, что новая технология позволит изготавливать компьютеры, практически не ограниченные по своей емкости и быстродействию. Ты права, никому в принципе не нужен компьютер величиной с монету. Но подумай, какие огромные преимущества такие молекулярные наночипы обеспечат при создании новых видов ноутбуков или компьютерных записных книжек и органайзеров. Можно создать вычислительные машины, которые совсем не будут занимать места ни на столе, ни в сумке. Такой компьютер легко разместить в пуговице твоей блузки или оправе очков. А в офисе и дома компьютеры будут стоять не на столе или полке, а просто их растворят в краске, которой покрыты стены. И ты сможешь обращаться к стене, а оттуда слышать нужный тебе ответ.

Моника покачала головой, и Пирс понял, что до конца она так и не поверила в такие фантастические возможности и нарисованные перспективы. Она просто не могла оторвать свое сознание от мира, в котором сейчас жила и который ее вполне устраивал. Он достал из заднего кармана бумажник, вытащил оттуда кредитную карту «Американ экспресс» и протянул ей со словами:

– Что, если бы вот эта карта была компьютером? И ты могла бы свободно записать на этом чипе все свои покупки, сделанные с помощью этой карты, включая дату, время, названия и адреса магазинов? Причем здесь уместится информация за все время жизни пользователя, Моника. Бездонный источник памяти размером с маленькую пластиковую карту.

Моника смущенно пожала плечами.

– Полагаю, это было бы классно.

– Мы работаем над этой задачей всего пять лет, но уже создали молекулярное ОЗУ – оперативное запоминающее устройство. Сейчас мы опробуем логические фильтры. Рабочие каналы связи. Скоро мы соединим их вместе – память и логику – и получим интегральную схему. Вот так, Моника.

Упоминание о практической значимости молекулярных наночипов не на шутку разгорячило Пирса. Он положил карточку обратно в бумажник и сунул его в карман. Все это время Пирс не спускал глаз со своей секретарши, понимая, что она еще не созрела окончательно. Однако все-таки решил закруглить свою короткую лекцию и перейти к главному.

– Моника, все дело в том, что мы не одни в этой области. У нас множество конкурентов. В том числе и частных компаний типа нашей «Амедео текнолоджиз». Некоторые крупнее и богаче нас. А ведь еще есть университеты, АППНИР и...

– АППНИР? Что это такое?

– Агентство по поддержке перспективных научно-исследовательских работ при министерстве обороны. Его сотрудники отслеживают все важные технологические разработки. Оборонщики поддерживают сразу несколько проектов в нашей области. Я сознательно с самого начала отказался от патронажа со стороны правительственных организаций. А вот большинство наших конкурентов не брезгуют жирными подачками от властей, хотя и в ущерб собственной свободе. Поэтому, чтобы не проиграть эту гонку и остаться на плаву, нам нужна постоянная и мощная финансовая подпитка. И если эти вливания прекратятся, мы тут же пойдем ко дну, и об «Амедео текнолоджиз» все забудут.

– Понятно, Генри.

– Одно дело, если бы мы занимались производством автомобилей или чего-то в этом роде. Но мне представляется, что своей работой мы способны перевернуть весь мир. Невозможно представить команду лучше той, которую мне удалось собрать в этой лаборатории. И нам надо...

– Я поняла, Генри. Но если все это действительно так важно, то, наверное, и тебе самому надо с большей ответственностью относиться к тому, что ты делаешь. Утром я уже говорила тебе об этом. А вместо этого ты едешь к ней домой и занимаешься каким-то тайным расследованием.

Пирса захлестнула злость, и он выждал пару секунд, чтобы успокоиться.

– Послушай, меня просто заинтересовала эта история, и я хотел убедиться, что с женщиной все в порядке. Если ты считаешь, что я занимался тайной операцией, пусть так и будет. Но на данный момент с этим покончено. Я хочу, чтобы в ближайший понедельник ты позаботилась о смене моего телефона, и надеюсь, на этом все прекратится.

– Вот и хорошо. Ну теперь-то я могу уйти?

Пирс кивнул. Он сдался.

– Да. Спасибо, что дождалась грузчиков с мебелью. Желаю хорошо провести выходные, хотя бы их остаток. Увидимся в понедельник.

Последние слова Пирс произносил, уже не глядя на Монику. Она встала и вышла молча, что еще больше его разозлило. Он тут же решил, что в ближайшее время подберет нового личного секретаря, а Монику вернет в общую канцелярию.

Пирс сидел на диване, обдумывая ситуацию и дальнейшие планы, но от этих мыслей его оторвал очередной телефонный звонок. Еще один любитель «клубнички» жаждал встретиться с Лилли.

– Вы опоздали, любезный, – ответил Пирс. – Она завязала с этим делом и поступила в университет. – И положил трубку.

Немного погодя он снова придвинул к себе телефон и набрал номер Джеймса Уэйнрайта в Венисе. Мужчина ответил уже после второго гудка. Пирс подошел с трубкой к окну.