Текст книги "Вдоводел исцеленный"

Глава 4

Домик был маленький, аккуратный, выкрашенный белой краской, с зеленой крышей, старомодной верандой с качелями и креслом-качалкой. Вездеход еще только останавливался, а Найтхаук уже знал, что купит его.

– Но тут же одни деревья да овраги, – запротестовал Киношита. – На этих двухстах акрах ничего не вырастишь. Даже если мы расчистим их.

– Значит, мы и не будем ничего выращивать, – ответил Найтхаук. Обогнул угол дома. – А здесь выроем пруд и запустим в него рыбок.

– В миле отсюда река. По-моему, рыбы в ней, сколько хочешь.

– Та рыба для еды. А на эту мы будем смотреть. – Найтхаук двинулся дальше. – А огород будет здесь, – короткий взмах руки.

– Десять футов на двадцать, – прокомментировал Киношита. – Маловато будет.

– Мне хватит. Какая, они сказали, глубина колодца?

– Шестьдесят футов.

– Ладно, – кивнул Найтхаук. – Покупай.

– И вы не хотите даже войти в дом? – изумился Киношита.

– Один дом ничем не отличается от любого другого. Если нам потребуется что-то заменить или починить, мы заменим и починим. Кроме того, большую часть времени я намереваюсь проводить на веранде.

– Но…

– Покупай. – Киношита едва расслышал его, но прозвучавшая в голосе твердость ясно указывала, что решение принято. Найтхаук вернулся к вездеходу. – В городе высадишь меня у бара. Там я тебя и подожду, пока ты уладишь все формальности.

– Вы хотите купить его в кредит?

Найтхаук покачал головой:

– Оплати дом полностью. Не хочу быть у кого-то в долгу.

Киношита развернул вездеход, и по извилистой проселочной дороге они покатили обратно.

– Хотелось бы мне знать, что умиляет вас в проселочных дорогах и древних домах. Черт, да на этой планете нет даже атомных станций. Я думал, вы хотите купить приличную ферму на Поллуксе IV или на какой-то другой обжитой планете, а не хибару в забытой людьми и Богом звездной системе.

– Обжитых планет я навидался. Эта меня вполне устраивает.

– Хотелось бы услышать от вас то же самое, когда в колодце иссякнет вода или крыша рухнет под тяжестью снега.

– Слушай, тебя никто здесь не держит, – ответил Найтхаук. – Бери треть денег и уезжай.

– Куда?

– На любую планету, которая понравится тебе больше этой.

– Ни в коем разе, – отрезал Киношита. – Я остаюсь с вами.

– Тогда замолчи и следи за дорогой. Я старик, у меня нет сил спорить с тобой.

Следующие шесть миль они проехали в молчании и наконец добрались до окраины маленького городка, прилепившегося к единственному примитивному космопорту Черчилля II. Киношита остановил вездеход у невзрачной таверны.

– На перевод денег уйдет минут десять. Еще пять – на перерегистрацию дома на нового владельца. Если не возникнет чего-то непредвиденного, я вернусь через пятнадцать минут.

– Я буду здесь. – Найтхаук вылез из вездехода и зашагал к таверне.

По привычке занял столик в углу и сел спиной к стене, чтобы видеть окна и дверь.

Столик ожил. Над ним появилась голограмма с перечнем напитков, и механический голос попросил его сделать заказ.

– Пиво.

– У нас двести восемьдесят четыре сорта пива с семидесяти трех планет. Уточните ваш заказ.

– Местные марки есть?

– На Черчилле II пива не варят.

– Тогда оставляю выбор за тобой.

– Эта функция моей программой не предусмотрена.

– Ты не можешь выбрать мне марку пива?

– Нет, сэр. Если я выберу марку пива и оно вам не понравится, вероятность того, что вы откажетесь заплатить за пиво, равна пятидесяти семи процентам. Наша норма прибыли – сорок два процента. Если я выберу марку пива для вас, мне придется выбирать его для всех, а математические расчеты показывают, что половина операций станет для нас убыточной.

– Хорошо, – смирился Найтхаук. – Дай мне то пиво, которое сегодня заказывали чаще всего.

Мгновением позже в поверхности стола открылось окно. Перед Найтхауком появился высокий стакан с пивом. Окно закрылось.

– С вас четыре кредитки, или один талер Марии-Терезии, или пять шиллингов Далекого Лондона, или…

Найтхаук положил руку на поверхность стола.

– Считай отпечаток моего большого пальца и сними деньги с моего счета на Делуросе VIII.

– Считываю… операция завершена. – Механический голос на мгновение замолчал, потом добавил:

– Возможна ошибка.

– В чем проблема?

– Вы – Джефферсон Найтхаук?

– Совершенно верно.

– Согласно данным Главного кредитного компьютера на Делуросе VIII, вам сто семьдесят четыре года. Информация, хранящаяся в моем банке памяти, говорит о том, что ни один человек, даже мутант, никогда не жил больше ста сорока семи лет.

– Что ж, похоже, тебе придется внести в банк памяти новую информацию.

– Вы дозволяете мне считать вашу ретинаграмму?

– Не слишком ли много хлопот из-за четырех кредиток?

– Вы дозволяете мне считать вашу ретинаграмму?

– Да, считывай.

– Операция завершена… проверено… перепроверено… подтверждено. Вы – Джефферсон Найтхаук.

– Подумать только. – Найтхаук взял стакан, отпил пива. Огляделся. За столиком у двери трое мужчин средних лет ели сандвичи, которые принесли с собой, и запивали их пивом. У стойки стоял молодой парень в очень уж крикливой одежде с новехоньким лазерным пистолетом у бедра. Он пил какой-то напиток синего цвета. Ледяные кубики мелодично позвякивали. Совсем не так, как обычные, из воды.

Еще за одним столиком сидела женщина, не отрывавшая глаз от маленького стакана.

Найтхаук неторопливо пил пиво, свыкаясь с новой обстановкой, так непохожей на Делурос с его небоскребами высотой в милю и тридцатью тремя миллиардами жителей. Маленькое насекомое поползло по столу. Найтхаук уже собрался его убить, но в последний момент передумал, откинулся на спинку стула и подождал несколько секунд. Столик уловил появление насекомого, определил его местоположение и распылил на атомы.

Молодой человек, стоявший у стойки, повернулся, привлеченный вспышкой, встретился взглядом с Найтхауком. Тот спокойно, не мигая, смотрел на молодого человека, и скоро последний нахмурился и в недоумении отвернулся, словно не привык к тому, что ему смотрели прямо в глаза.

– Давайте что-нибудь посмотрим! – рявкнул он.

– В нашей фильмотеке тысяча шестьсот пятьдесят два спортивных репортажа, три тысячи пятьсот шестьдесят шесть развлекательных передач, четыреста два документальных…

– У тебя наверняка есть запись матча за звание чемпиона Галактики по боксу, который состоялся на прошлой неделе в Олигархии. Давай ее и посмотрим.

Мгновенно над стойкой возникло голографическое изображение двух крепких, практически голых парней. Они начали кружить по рингу, имитируя и нанося удары руками и ногами.

Поединок получился скучный, участники очень уж опасались друг друга. Найтхаук только порадовался, когда десять минут спустя «картинка» исчезла.

– Давай еще, – приказал молодой человек. Найтхауку не хотелось смотреть второй поединок, и он уже поднялся, чтобы уйти, но тут в таверну вошел Киношита, огляделся, заметил Найтхаука, направился к его столику.

– Есть проблемы? – полюбопытствовал Найтхаук.

– Никаких, – ответил Киношита. – Теперь вы владелец древней хибары и двухсот акров ни на что не пригодной земли. Надеюсь, вы счастливы.

– Во всяком случае, доволен.

– Раз уж мы в таверне, полагаю, мы можем отметить это событие.

– Присаживайся, я угощаю.

– А что за пиво вы пьете?

Найтхаук пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Пить-то можно?

– Вполне.

– Еще два пива, – заказал Киношита.

– Отмени заказ, – подал голос Найтхаук, как только столик «ожил».

– Заказ отменен, – послышался механический голос.

– Одно пиво той же марки и стакан того напитка, который пьет молодой человек у стойки бара. Синего, с музыкальными кубиками.

Молодой человек резко повернулся к ним.

– Отмени заказ, – прорычал он, направляясь к столику.

– Что случилось, сынок? – участливо спросил Киношита.

– Кто тебе сказал, что ты можешь заказывать мой напиток, старик? – спросил молодой человек, не отрывая глаз от Найтхаука.

– Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? – осведомился Киношита.

– Со стариком, который заказал то, что заказывать ему не положено, – последовал ответ. – А вы знаете, с кем разговариваете? Я – Джонни Беда. – Он все смотрел на Найтхаука. – Слышали обо мне?

– Я слышал о четырех или пяти молодых людях, которых звали Джонни Беда.

– Да? – удивился Джонни Беда.

– Билли Беда – тоже не редкость в Пограничье.

– Как получилось, что я о них ничего не знаю?

– Они жили до того, как ты родился, – ответил Найтхаук. – И все умерли молодыми.

– Что ж, а теперь я – Джонни Беда, и второго такого нет.

– Как скажешь.

– Поверьте мне, одного более чем достаточно. Может, вы слышали, что пару лет назад здесь объявился Вдоводел. Я вернул его туда, откуда он пришел. – Слова эти вызвали у Найтхаука улыбку, и молодой человек хищно сощурился. – Чему ты улыбаешься?

– Я просто счастлив, что планету, на которой я живу, охраняет такой орел, – ответил Найтхаук. – Теперь я могу заказать этот напиток?

– Я придумал его. Он – мой. Никто не заказывает его без моего разрешения.

– Что ж, пусть будет по-твоему. Ты разрешаешь мне заказать этот напиток?

– И сколько ты готов за него заплатить?

Найтхаук глубоко вздохнул.

– Не так много, как ты думаешь. – Он медленно поднялся, держа руки перед собой. – Мы пришли сюда не для того, чтобы ссориться. И выпьем в другом месте.

Киношита по-прежнему сидел, словно пораженный громом.

– Пойдем, Ито, – коротко глянул на него Найтхаук. – Мы и так сильно разозлили этого господина.

Киношита поднялся и последовал за Найтхауком. А молодой человек, самодовольно улыбаясь, стоя посреди зала, уперев руки в боки, провожал их взглядом.

– Вы в порядке? – озабоченно спросил Киношита, когда за ними закрылась дверь.

– Да, конечно.

– А я уж засомневался. Найтхауки, которых я знал, отняли бы пистолет у этого наглеца и отшлепали бы его рукояткой.

– Найтхаукам, которых ты знал, было двадцать три и тридцать восемь лет. Я больше ста лет пролежал в гробу. Не так уж трудно отступить в сторону, когда такому вот мальцу бьет в голову тестостерон.

– А если бы он выхватил пистолет?

– Он бы меня убил. Оружия у меня нет, и я не держал его в руках сто двенадцать лет. Поединка бы не получилось.

– Значит, теперь ты будешь уступать дорогу любому наглецу?

– Мне шестьдесят два года. Только так я смогу дожить до семидесяти двух.

– Не могу поверить, что говорю с Вдоводелом.

– Ты с ним и не говоришь, – твердо ответил Найтхаук. – Вдоводела больше нет.

Они подошли к вездеходу.

– Куда теперь? – спросил Киношита.

– Поехали домой. – Внезапно Вдоводел улыбнулся и повторил:

– Поехали домой.

– Что тут смешного?

– До меня вдруг дошло, что это первый мой дом. – Он посмотрел на дорогу. – Пора пускать корни. Поехали домой. – Он кивнул. – Да, эти слова ласкают слух.

Глава 5

Киношита помнил, что второй клон не терпел беспорядка, и полагал, что Найтхаук займется домом, потратит недели, а то и месяцы на то, чтобы в нем все блестело и сверкало. Вместо этого тот купил подержанную мебель и больше не обращал внимания на обстановку. Разве что однажды потратил полдня, сколачивая из досок полки для книг.

– Книги давно уже никто не читает, – заметил Киношита, наблюдая, как Найтхаук трудится над полками.

– Я читаю.

– Это же глупо. Любую книгу, когда-либо написанную во Вселенной, можно вызвать на дисплей компьютера.

– У меня нет компьютера.

– Так мы его купим, когда в следующий раз поедем в город.

– Я не люблю компьютеры. Мне нравится держать книгу в руках, ощущать ее вес, вдыхать запах.

– Вы знаете, сколько сейчас стоят книги?

– В Пограничье у меня хранятся тысячи книг. Чуть ли не на каждой планете, на которых я жил. В ближайшие дни я распоряжусь, чтобы их переправили сюда.

– Я думаю, нам все равно надо купить компьютер.

– Он может колоть дрова, сажать цветы, разжигать очаг?

– Разумеется, нет.

– Тогда я не стану его покупать. Он мне абсолютно не нужен, – отрезал Найтхаук.

– Разве вы не хотите знать, что происходит в Галактике? – спросил Киношита.

– Конечно же, нет. Я отошел от дел, или ты об этом забыл?

– Вы отошли от охоты за головами или от жизни?

– Чуть-чуть от одного, чуть-чуть от другого.

– Вас же засосет эта рутина.

– Мне эта рутина нравится.

Действительно, рутина была из приятных. Каждое утро Найтхаук вставал, заставлял себя съесть завтрак: не любил он начинать день с еды, потом около часа колол дрова. В доме были и солнечная, и ядерная системы отопления, но Найтхаук предпочитал сидеть перед камином, в котором горели настоящие дрова.

Каждый день он приносил из реки по несколько галлонов воды, для того. Киношита это знал, чтобы укрепить мышцы ног, потому вода к дому подводилась от трех источников.

Во второй половине дня Найтхаук отправлялся на охоту. Первые пять дней возвращался с пустыми руками, а потом всегда приносил что-нибудь к ужину. В окрестных лесах водились крупные травоядные, весом на добрые пятьсот фунтов, но Найтхаук отдавал предпочтение очень быстрым, похожим на кроликов, зверькам, обитающим около реки. На жаркое они годились, но Киношита понимал, что к Вдоводелу возвращаются прежние быстрота реакции и меткость.

– Неплохо. – Киношита оторвался от опустевшей тарелки. Готовили они по очереди, и в этот вечер у плиты стоял Найтхаук.

– Соус мне понравился, – ответил тот. – Рецепт мне дал один эмранец, на Серебряной Росе.

– Но разве вам не надоедает каждый день есть одно и то же? – полюбопытствовал Киношита.

– Я десятилетиями ел одно и то же, – ответил Найтхаук.

– Это вы о чем?

– О соевых продуктах. Да, вкусом они отличаются, но основа-то одна. – Он помолчал. – Когда все время перелетаешь с планеты на планету, с разными гравитацией и атмосферой, твой организм должен всякий раз приспосабливаться к новым условиям. Поэтому нет смысла создавать ему дополнительные трудности, потребляя местную пищу.

– Вы – осторожный человек.

– Беззаботные молодые люди не доживали до беззаботной старости, во всяком случае, те, кто занимался тем же делом, что и я.

– Вам этого недостает?

– Соевых продуктов?

– Дела, которым вы занимались.

Найтхаук покачал головой:

– Без него мне очень даже хорошо.

– Я этого не понимаю, – пожал плечами Киношита. – Вы же были лучшим из лучших.

– Я в этом сомневаюсь.

– Кого вы ставили выше себя?

Найтхаук задумчиво склонил голову, потом посмотрел на Киношиту:

– Говорили, что никто не может сравниться с Миротворцем Макдугалом и Ангелом. И тот, кто убил Конрада Бленда на Вальпургии III, тоже парень не промах.

– Но ведь они умерли тысячи лет назад! – запротестовал Киношита.

– Когда речь заходит об определении лучшего из лучших, временные рамки значения не имеют. – Найтхаук сухо улыбнулся. – Ты знаешь, был цирковой артист – правда, я не уверен, что это не вымысел, который считался самым метким стрелком всех времен и планет. Не могу вспомнить, как его звали… Певец, Жонглер…

– Биллибак-Танцор?

– Он самый.

– Я видел его памятник на Каргенньяне II. – Киношита улыбнулся. – В птичьем дерьме и граффити, уже начавший разваливаться, но я прочитал его имя на постаменте. И все же я не могу не напомнить тебе, что в него-то никто не стрелял. И еще вопрос, сохранил бы он свою меткость в поединке.

– Кто знает? – вздохнул Найтхаук. – Легенда гласит, что он погиб в перестрелке. – Он помолчал. – Естественно, рано или поздно нас всех ждет такой же конец.

– Только не вас, – возразил Киношита.

– Даже меня.

– Никогда. Я вижу, как вы возвращаете себе прежнюю форму. Осталось совсем немного.

Найтхаук покачал головой.

– Знаешь, в чем разница между юнцом вроде Джонни Беды и мною? Он слишком молод, чтобы осознавать, что его могут убить. Он никогда об этом не думает. Когда он затевает ссору, он даже не осознает, чем она может закончиться, а потому прет напролом. Вот почему в Пограничье преобладают молодые киллеры. Как только до человека доходит, что он может расстаться с жизнью, появляется понимание того, сколь она дорога. Он задумывается, медлит с принятием решения, а ты знаешь, к чему приводит промедление.

– Я провел несколько месяцев с вашим вторым клоном. – Слова Найтхаука, похоже, Киношиту не убедили. – У него было тело тридцатилетнего, но ему передали все ваши воспоминания. То есть его сознание и эмоции соответствовали шестидесяти двум годам. Почему он не медлил?

– Тебе следовало задать этот вопрос ему.

– Я спрашиваю вас. Это одно и то же.

– Не совсем. Он на здоровье не жаловался и знал, что эплазию научатся излечивать еще до того, как болезнь успеет обезобразить его.

– Это не ответ, – упорствовал Киношита. – У него был разум шестидесятидвухлетнего, но он не медлил с принятием решения.

– Он владел важной информацией, в свое время недоступной мне.

– Какой же?

– Он знал, что и в пятьдесят будет без труда брать верх над двадцатидвухлетними. Мало кто из тех, кому тридцать восемь, абсолютно точно знает, что и через десять, и через пятнадцать лет быстрота их реакции не замедлится ни на одну наносекунду. – Найтхаук вздохнул. – Но мне шестьдесят два года, больше ста лет пролежал в морозильной камере, половина моей кожи искусственная, и я точно знаю, что таким, как прежде, мне уже не быть.

– Ладно, я готов это допустить. Но вы так и не ответили: нет у вас ощущения, что вам недостает возбуждения, азарта, интереса, которые наполняли вашу прежнюю жизнь?

– Так ли интересно выслеживать подонков? Ты же сам служил закону. И находил эту службу интересной?

– Нет, но…

– Что – но?

– Я не был Вдоводелом.

– Сейчас я тоже не Вдоводел. Я – Джефферсон Найтхаук.

– Я вас совершенно не понимаю. Если в каком-то деле ты лучший…

– Знаешь, в чем я был лучшим? – раздраженно прервал его Найтхаук. – Никому не удавалось лучше меня пугать женщин и детей. Когда я шел по улице и на их глазах кожа слезала у меня с лица и сквозь нее проглядывали кости, готов спорить, что потом кошмары мучили их не один месяц. – Он помолчал. – Со временем я начал носить перчатки и маску, чтобы никто не видел меня в таком виде, но о моей болезни уже стало известно. И у молодых отпала необходимость доказывать свою крутизну в поединке со мной. Теперь они доказывали то же самое, пытаясь украсть мою маску и убедиться, что смогут взглянуть на мое лицо, не блеванув. Удавалось это далеко не всем. – У Найтхаука перекосило лицо, он глубоко вздохнул. – Вот она, визитная карточка Вдоводела. Я не только пугал женщин и детей. Одним своим видом, войдя в бар или ресторан, я мог заставить крепких парней похвалиться харчишками.

– Извините. – Киношита потупился. – Я не понимал…

– Все нормально. С этим покончено. Как с Вдоводелом.

– А почему вы решили лечь в морозильную камеру?

– Врач с Биндера Х дал мне десять недель. Я привык пугать всех, кто смотрел на меня, но умирать как-то не хотелось. Он и посоветовал мне не сидеть на нескольких миллионах кредиток, а отправиться на Делурос VIII, чтобы меня заморозили до того момента, как будет найдено лекарство от моей болезни. Он полагал, что на это уйдет лет сорок. Ошибся всего на семьдесят два года. Должно быть, эта эплазия оказалась очень крепким орешком.

– Похоже на то.

– Надеюсь, мой клон тоже излечился от нее.

– Денег ему на это хватало. Я уверен, что излечился. – Киношита помолчал. – Вы действительно собираетесь найти его?

Найтхаук покачал головой:

– Зачем? Если бы он хотел увидеть меня, то дал бы знать. Он выполнил задание, ради которого его создали. Если он хочет взять себе новое имя, если хочет, чтобы его оставили в покое, я буду уважать его желания.

Найтхаук поднялся, убрал со стола, вышел на веранду, сел в кресло-качалку.

– Как много сегодня на небе звезд, – заметил он, когда Киношита присоединился к нему. Киношита вскинул голову:

– Много планет. Готов спорить, на некоторых интересно побывать.

– Я побывал на сотнях планет, – ответил Найтхаук. – Эта ничуть не хуже остальных.

– Вы собираетесь день за днем рубить дрова, охотиться, ловить рыбу? До самой смерти?

– По-моему, прекрасная перспектива.

– А по-моему, уж больно занудная.

– Я ведь еще буду и читать.

– Как увлекательно.

– В моем возрасте больше ничего и не нужно, – усмехнулся Найтхаук.

– Вы действительно намерены этим ограничиться?

– Пожалуй, что нет. Полагаю, я начну ходить в церковь.

Киношита расхохотался:

– Вы? Человек, который отправил прямо в ад не одну сотню людей и инопланетян.

– Да, я.

– Отдаете предпочтение определенной религии?

– Да нет.

– Тогда зачем ходить в церковь?

– А где еще можно встретить милую вдовушку средних лет?

– Так вы хотите жениться?

– Я всю жизнь был один, – ответил Найтхаук. – И не считаю, что с меня следует брать пример.

– Не староваты ли вы для столь радикальных перемен? Найтхаук пожал плечами.

– Человеку свойственно умение адаптироваться. Это удается нам лучше, чем другим представителям разумной жизни. – Он откинулся на спинку кресла-качалки. – Мне, конечно, недостает энергии молодых, но это не повод для того, чтобы коротать последние годы моей жизни в одиночестве. – Он посмотрел на Киношиту. – Ты уж извини, но компаньон мне нужен другого пола.

– Думаю, я не буду горевать из-за того, что Вдоводел не воспылал ко мне страстью, – рассмеялся Киношита. – Но не могу не спросить: почему вы намерены искать спутницу жизни в церкви?

– Я провел немало времени в барах, наркоманских притонах, борделях, казино, но не встречал там женщин моего возраста.

– А может, вам жениться на молодой?

Найтхаук покачал головой:

– Никогда.

– Но почему?

– Хватит мне и твоих далеко не тонких намеков на то, что мне пора вновь податься во Вдоводелы. Не нужна мне двадцатилетняя жена, которая ждет от мужа тех же подвигов.

– Я не жду от вас никаких подвигов. – В голосе Киношиты прозвучала обида.

– Вот и ладушки. – Найтхаук закрыл глаза, мерно раскачиваясь в кресле.

В молчании они просидели с полчаса. Потом Киношита мягко коснулся плеча Найтхаука:

– Джефферсон! В двухстах ярдах от нас ночной убийца, за большим деревом.

– Я знаю, – также шепотом ответил Найтхаук. – Я наблюдаю за ним уже десять минут. Он больше похож на собаку, чем на кошку, хотя и может лазить по деревьям.

– Хотите воспользоваться моим лучевиком или глушаком? – спросил Киношита.

– Он нас не трогает. И потом, мне надоело убивать.

Ночной убийца повернул голову на их голоса, потом растворился в темноте.

– Надеюсь, он запомнит, что вы сохранили ему жизнь, – улыбнулся Киношита.

– Мы его не интересовали.

– Вы уверены?

– На этой планете мы – пришельцы. Он не распознал в нас добычу.

– Вы охотитесь каждый день, – указал Киношита. – Он мог распознать в вас конкурента.

– Еды хватит на всех.

– Он всего лишь зверь. И может этого не понимать.

– Пока об этом можно не волноваться. Наши пути еще не пересекались.

Киношита искоса взглянул на «старика», который, закрыв глаза, покачивался в кресле.

Ты действительно был лучшим из лучших. Никто не мог сравниться с тобой, мы многого добились, и, наверное, никто не может отнять у тебя права провести остаток дней в этом захолустье. Если ты больше не хочешь искушать судьбу, кто я такой, чтобы побуждать тебя к этому? Нет, теперь я не буду звать тебя Вдоводелом.