Текст книги "Облачные замки"

Глава 4

Всю дорогу домой металлический контейнер лежал на полу за моим сиденьем, тихонько позвякивая, как собака ошейником. Когда я по необходимости приземлился в Руане – хотя израсходован был лишь резерв топлива, лучше было подзаправиться, – я попытался втиснуть его на заднее сиденье вместе со своими чемоданами, но стоило мне подняться в воздух, как он свалился опять. Впрочем, даже если бы футляр и не звенел, я не забыл бы о нем ни на секунду. Несомненно, это что-то важное, что-то до безобразия мощное; что-то, до чего я, к удивлению, дотрагивался и оставался живым и невредимым, но кто еще имеет такую возможность? Я слегка опасался, что мне придется давать некоторые прелюбопытные разъяснения, если какой-нибудь служитель аэропорта загорится синим пламенем.

Однако никаких сложностей не возникло. Я летел на собственном вертолете, ответственные за проверку люди меня знали и без всяких проверок пропустили меня и мою таратайку, доверху забитую альпинистским снаряжением. И все же я вздохнул с облегчением, затолкав свое приобретение на заднее сиденье машины: в багажник этой модели оно бы ни за что не влезло. Я все боялся, что наконечник из темного стекла пострадает, несмотря на весь этот бархат, но на нем не было ни царапинки. Ну что ж, пока обошлось. Но что мне теперь с ним делать, интересно?

Я, конечно, понимал, что следует сделать: как-нибудь вернуть эту штуковину в город. Но, на мой взгляд, горожане оказались слегка более кровожадными, чем можно было предположить. К тому же мое возвращение вполне может привлечь внимание Ле Стрижа. И без того, когда я возвращался домой из аэропорта, у меня возникло ощущение, что за мной так или иначе наблюдают или даже преследуют, хотя в зеркале заднего вида никаких подозрительных машин не отражалось. Я хотел выяснить, что к чему и зачем этот зловредный предмет, прежде чем приму какое-либо решение. Я знал людей, у которых по этому поводу могло оказаться больше идей, чем у меня, – для них это было раз плюнуть. Я с ними встречусь и обо всем расспрошу. А до тех пор лучше мне его спрятать. Это копье не было похоже на вещицу, которую можно повесить дома на стену, да и в сейф у меня в офисе оно не влезет. К тому же я не горел желанием привлекать силы подобного рода ни к своему дому, ни к бизнесу. Я и так успел хлебнуть горя со всем этим. Если только…

Я чуть не расхохотался – такой простой была пришедшая мне в голову мысль. А ведь это кого угодно узлом свяжет, только сунься он за копьем. Я в любом случае думал остановиться в одном из моих новых офисов в местном филиале «Си-Трана». Я добрался туда лишь к вечеру, почти все уже разошлись по домам, и, пройдя в отдел обслуживания, куда я частенько захаживал, я нашел его пустым. Я заботливо уложил копье, и мне осталось лишь несколько минут поколдовать над компьютером у себя за столом, чтобы устроить все через центральный компьютер. Все гениальное просто: таким образом я сбыл копье с рук. Я провел еще несколько минут, тщательно заметая следы того, что сделал, и наконец дотронулся до иконки на экране, чтобы отключиться. Но вместо привычного глазу сигнала завершения работы на экране высветилось ошибочное сообщение. Я выругался. А затем я увидел, что это такое:

СРОЧНО ПОД УГРОЗОЙ НЕМИНУЕМОГО УНИЧТОЖЕНИЯ СИСТЕМЫ СОЕДИНИТЕ ПОРТ «К» С ПОРТОМ «Ч» СРОЧНО

– О господи! – простонал я, с ужасом предчувствуя, что председатель совета директоров, герр Ratspraesident собственной персоной, вот-вот уничтожит всю информационную сеть и повергнет свой бизнес в пучину полнейшего хаоса. Затем я вспомнил кое-что и выругался снова, на этот раз покрепче. Во-первых, в программном обеспечении у наших компьютеров были предусмотрены программы, обеспечивавшие сохранность информации при аварии, – уж кому, как не мне, было знать: я сам настоял на их установке, исходя из известных соображений. Во-вторых, я работал за умной машиной, в устройстве которой отсутствовали такие плебейские черты, как связующие порты – будь то S, G или Z. И, наконец, в-третьих, программное обеспечение у этой компьютерной сети не имело абсолютно ничего общего с тем, чем был нашпигован мой маленький ноутбук, – даже операционная система там была другая. И тем не менее вот оно, сообщение в том же формате. Так что скорее всего это вирус, который, вполне вероятно, запустил кто-то из своих; кто-то дурью маялся, это уж к гадалке не ходи. Могли бы что-нибудь и посмешней придумать – тогда им было бы над чем посмеяться в очереди за пособием по безработице после того, как я до них доберусь. Но это может и подождать.

Я со вздохом откинулся в кресле, уставившись на огромный небоскреб на противоположной стене – копию того, который я особенно тщательно выбирал для главного офиса, Громадный голубой небоскреб, архипелаг залитых лунным светом облаков, и над всем этим вздымается, подобно застывшей волне, арка из облаков. А под аркой проплывает, направляясь к звездам, высокая бригантина с квадратом парусов, посеребренных луной. Эта картина немедленно вызывала недоумение у моих посетителей, а я пояснял им, что это аллегория романтики в коммерции. Но что до меня, так это вполне могло быть списано из жизни. Я устало поднялся на ноги: картинка обычно вызывала к жизни всевозможные мечтания и устремления, но сейчас мне хотелось только попасть домой.

Я услышал вой сирен, когда расставлял все по местам и закрывал сейфы. Выключая свет, я увидел сквозь щели в жалюзи свечение вдалеке. Я подошел к окну и выглянул на улицу; выглядело это ужасно, пожар разыгрался прямо посреди делового квартала – офисной страны. Еще одна причина, чтобы порадоваться тому, что я устоял перед искушением разместить здесь главный офис. Я закрыл двери и прошел по коридорам, в этот час пустым, если не считать нескольких уборщиц и странного вида ночной птицы, которая все еще рылась в куче дневных дел. Я помахал им по пути, и они помахали в ответ, хотя с некоторой долей нерешительности или, возможно, благоговения. Мне такое отношение было не по душе, хоть я и знал, что от него никуда не деться. Я действительно хотел быть открытым и без затруднений общаться с персоналом на всех уровнях…

Я фыркнул. Я уже и думаю на жаргоне управляющих. Я просто хотел иметь возможность разговаривать с людьми, вот и все, а еще – чтобы они разговаривали со мной. Так было в прежней фирме, и, даже когда дела шли неважно, атмосфера там оставалась дружеской. Я всегда мог попросить Барри, чтобы тот отпустил меня, если у меня было много дел, и когда я перенял у него бразды правления, постарался сохранить это. Так или иначе я узнал почти всех, пока поднимался вверх по карьерной лестнице, но здесь это было почти невозможно. С самого первого дня я был Важным Человеком – слишком уж многое от меня зависело в вопросах зарплаты, продвижения по службе и дальнейших перспектив. Это воздвигло непреодолимую преграду между мной и работниками каждой ступени. Взять хотя бы эту руководительницу научных разработок в отделе маркетинга, как ее там – Анджела Какая-то. Она была очень даже ничего себе, даже красивая, и скорее всего ни с кем не встречалась серьезно, или по крайней мере так казалось. То, что я видел, мне очень даже было по душе, и я подозревал, что я ей тоже не противен. А что если приударить за ней – что из этого выйдет? Даже пригласить ее куда-нибудь было в тысячу раз труднее для меня, как капитана ее корабля, повелителя ее судьбы, чем если бы я оказался одним из ребят из офиса. Решит ли она, что не может отказать мне? Или что может получить с этого выгоду? А если у нас дойдет до постели? Тут и вовсе возникали разного рода нехорошие ассоциации, а вопросы оставались те же. Ладно, согласен, подавляющее большинство известных мне начальников никогда не задавалось ими, но я-то набрался ума-разума. Еще и поэтому я не поддавался на уговоры вроде тех, которые обрушил на меня Лутц, да и многие другие. Вся беда была в том, что ореол добродетели ни в коей мере не согревал в постели, а грелки я терпеть не могу. Я вышел из лифта, подошел к конторке портье, дежурившего в ночную смену, и выложил перед ним свое удостоверение – прямо как секретарь-машинистка низшего разряда. По крайней мере хоть с портье я мог иногда перекинуться словечком-другим.

– Вечер добрый, Макаллистер! Не в курсе, что в городе за переполох?

Главный портье потеребил свою коротко подстриженную по военно-морской моде бородку:

– Ну да, мистер Фишер, вы-то, конечно, не слыхали, вы ж на презентацию уезжали и все такое. Готовится что-то типа марша протеста, судя по тому, что они говорят. Бог знает что там у них на уме, сначала-то все мирно было. Вроде к ним потом покруче парни примешались, все из себя анархисты, или как они там себя зовут в нынешнем году. Они-то и начали бои. Вот и все, что я слышал об этом. Но, наверное, будет и похуже, судя по сиренам, а?

Как будто в подтверждение его слов, мимо проехала еще одна машина с сиреной – на этот раз «скорая помощь».

– Похоже на то. Ну ладно. Я тогда домой осторожней поеду. Повесишь объявление, хорошо? Предупреди людей, а если кому нужно такси до дома – вызови за счет фирмы, договорились? Уборщицам там или кому-то еще. Нет, не надо заказывать машину к выходу, я сам справлюсь. Спокойной ночи!

Мне совершенно отчетливо было видно зарево на небе, когда я выворачивал с автостоянки. Моя привычная дорога домой пролегала как раз мимо того самого места, но сейчас, наверное, там не проехать из-за машин «скорой помощи», фургонов с телевизионщиками и толп обычных зевак. Лучше уж я поеду кружным путем, хотя это и означает, что ехать придется куда дольше. И началось бесконечное петляние по задворкам, переулкам, выбивание пальцами барабанной дроби в ожидании зеленого сигнала очередного из бесчисленных светофоров. Между тем шум становился все громче и громче. Наконец центр города остался позади, и я повернул назад, к бывшей территории морских доков, которые застроены теперь так, что яблоку негде упасть, – тут я и жил. Но стоило мне повернуть на широкую дорогу, ведущую вниз по холму, – главную дорогу этого района, – как я резко затормозил. Широкая улица превратилась в клубящуюся массу дыма, горящую дьявольским красным цветом, а по воздуху пролетело что-то похожее на небольшой метеор, упав на дорогу прямо передо мной и взорвавшись. Внезапно в воздух взвился язык пламени, я отжал тормоза, пролетел через перекресток и со всего размаху шлепнулся о кругляшку, стоявшую посредине. То, что прежде представляло собой бетонную клумбу с довольно пожухлым кустарником, теперь превратилось в скопище огоньков, дымящееся и плюющееся во все стороны.

Из красноватой мглы вылетела еще одна зажигалка и разделилась на куски неподалеку. Она не взорвалась, но бензин стек вниз, в кювет, где уже и так много чего было, и внезапно та улица, со стороны которой я приехал, занавесилась огненной простыней. Раздался грохот, вой сирены, и я еле-еле успел дать по газам и отъехать в сторону, прежде чем огромный, объятый пламенем автомобиль пронесся мимо, прямо через то место, где я секунду назад стоял. С чувством головокружительного неверия я осознал, что он загорелся сам, изрыгая языки пламени из боковин. Огненно-хвостатый, вопящий и подпрыгивающий силуэт вприпрыжку бежал за машиной. Он казался невероятным гротеском на фоне огромной стены пламени. Но это отдалило меня от них, и меня заметили.

Я швырнул машину в сторону. Она сорвалась с места быстро, но повернула она по широкой стороне круга, так что мне пришлось все это время поворачивать так или иначе прямо у них перед носом. Камни запрыгали по длинному капоту, разбили одну фару – и вдруг их стало еще больше. Они выбегали на дорогу передо мной, отрезая путь к отступлению вниз по холму. Не мог же я проехать через эту толпу, по крайней мере предварительно не прибавив скорость. Я поворачивал и поворачивал, пока не развернул машину в сторону дороги наверх, дал по газам и сорвался с места как раз в тот миг, когда очередная зажигалка разорвалась прямо позади меня. Я был все ближе и ближе к тому мрачному отсвету, который заприметил еще в офисе, а подъехав ближе, увидел огонь, его отбрасывавший. Судя по всему, горели отель «60-е» и торговый центр. Никаких пожарных машин и в помине не было, рядом стоял лишь обгоревший скелет «скорой помощи». Обгоревшие обломки и мусор падали прямо на пустынную дорогу, а дым становился удушающим. Мне уже не казалось, что вернуться – это хорошая идея. Поблизости было подходящее ответвление дороги – до него нужно было совсем немного проехать вверх по холму. Хорошо бы мне суметь добраться туда, но я замедлил ход, и тут же кто-то пронесся прямо передо мной и на ходу кинулся на машину.

– Довези меня наверх! – закричал он. – На главную улицу!

Я уже собрался было сбросить его, но тут до меня дошло, что его темный комбинезон – это полицейская форма с погонами на плечах.

– Да ты везунчик! – крикнул я ему. – А как насчет аллеи Рамсей?

– Слушай, парень, не будь идиотом, там их целое сборище. Вломились в пивнушку и засели там. Мы там, наверху, перегруппировываемся, и тебя протащим за наши кордоны.

– Перегруппировываетесь? – Я пролетел сквозь хаос дымящихся машин. – Вы хотите сказать, что они вас разбили?

– Да видел бы ты их! – зарычал он.

– Но митингующие…

– Да какие они митингующие! Для начала они чуть не убили парочку из тех, кто пытался их урезонить! Мы стояли в торговом центре, должны были никого оттуда не выпускать. Не выпускать! Да они, черт возьми, набросились всем скопом. Нас там было всего тридцать человек. Не знаю, вышел ли оттуда еще кто живым…

Я снова дал по тормозам, да так, что он чуть не свалился. Неровная шеренга темных силуэтов стягивалась со всех сторон и преграждала дорогу. Пластиковые щиты поблескивали красным. Некоторые из них резко обернулись, заслышав машину, но мой полицейский спрыгнул и закричал на них. Раздался короткий разговор вполголоса из-под приподнятого забрала, трескучие переговоры по рации, и затем он снова повернулся ко мне:

– Ты бы лучше назад поворачивал и спускался вниз. Здесь у нас проблемы.

– Да я оттуда и приехал. Там зажигалки.

Он снова выругался:

– Тогда лучше бросай машину. Иди вниз до театра, срежь дорогу через дома, вниз по лестнице… Черт!

Взрыв, вспышка, и шеренга разомкнулась. Люди били себя ладонями, чтобы затушить цветы пламени у себя на комбинезонах, а один – такого я никогда не забуду – скреб рукой под забралом и пронзительно кричал. Кто-то вопил в громкоговоритель, и вся цепь повстанцев вдруг глубоко вздохнула и ринулась вперед, крича что-то и несясь по направлению к главной улице. Зажигалки свистели в воздухе, крики и визги не прекращались. Мой полицейский сгреб с земли оброненный кем-то щит и металлическую штангу с разломанного автобуса и помчался за ними. Пот градом катил с меня; я попытался развернуть машину. Но дорога в этом месте была уже, и, когда я уже почти сделал поворот, меня окружили вопящие, скачущие в безумии фигуры. Я тут же почувствовал, что машина подо мной поднимается и кренится в сторону. По крыше стали колотить палками, камнями и кулаками, и я почувствовал, что заваливаюсь на бок.

Спасли меня чемоданы, которые с грохотом вывалились наружу. Толпа с этой стороны отхлынула, и мне удалось выкатиться из машины до того, как она завалилась. Кто-то попытался пнуть меня, но я схватил ногу, вывернул, и нападавший полетел вниз, а остальные накинулись на него, ничего не разбирая из-за дыма. Я увернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как кто-то зажег спичку и бросил ее. Наверное, они плеснули бензина; машина загорелась с треском, и в ее внезапном пламени я увидел их лица – кровожадные безумные мужские и женские маски, перекошенные, безобразные, громоздкие. Они отшатнулись от машины и тут же забыли обо мне. Воспользовавшись этим, я схватил стоявшего ближе всех ко мне за плечо и врезал ему прямо по расплющенному носу. Он откатился назад к горевшей машине, издал душераздирающий вопль и кинулся прочь. Одежда его загорелась, и из нее посыпались искры. Остальные с криками побежали за ним, а я остался наедине с машиной. Я ничем не мог помочь ей: громоздкие части корпуса «моргана» сделаны из древесины ясеня, да и бак был почти под завязку полный. Я едва успел увернуться, когда она разлетелась с оглушительным ревом. Меня оглушило и понесло во тьму.

Этот район я знал не слишком хорошо, и в моем болезненном сознании дым и пламя, как из горнила, свет от фонарей и окон невольно ассоциировались с кругами ада. Демоны населяли этот мир, и все вокруг кишело ими. Они творили все, что им вздумается, и никто не мог их остановить: телефоны молчали. Когда время от времени появлялась машина «скорой помощи», они слетались неизвестно откуда и закидывали ее камнями и зажигалками. Скользя от двери к двери, стараясь оставаться в тени, отбрасываемой мигающими огнями пожара, я начал понимать, что произошло. Эта часть города оказалась отрезанной и находилась под их контролем. Так, конечно, не могло продолжаться долго, но за то время, пока все это тянется, они смогут нанести городу непоправимый ущерб. Казалось, этого-то они и хотели. Они пели, кричали, били стекла в окнах и мародерствовали – или, по крайней мере, это так выглядело.

Но затем я увидел, как одна кучка бунтарей разбила окно в магазине мебели и кинулась выносить из витрины столы, стулья, бюро и разбивать их прямо на мостовой; они ничего не взяли. Что было еще удивительнее, не взяли ничего и парни, разбившие витрину магазина электроприборов, находившегося чуть ниже: телевизоры, игровые приставки, дорогущая хай-фай-электроника – все полетело в канаву. Никто даже игрового картриджа или плеера в карман не положил, уж не говоря о том, чтобы ускользнуть домой с телевизором или другой дорогой техникой. Они вели себя как пьяные, но на самом деле были трезвы; в руках у них были ломы, отвертки, садовые ножницы и тяжеленные ножи, и все они полетели в окно – решетки не помеха – с точно рассчитанной скоростью. Внезапно, посреди веселья, они все побросали и понеслись по улице вниз, как будто их кто-то позвал. Я двинулся за ними, но медленнее, стараясь не попадаться им на глаза. Я отскочил в сторону, как вспугнутый заяц, наткнувшись случайно на дверной проем, а под ногами у меня что-то шевельнулось. Я крепко ухватился за это что-то – и получил от кого-то, впрочем, не очень сильно. Мы выкатились на свет, и я прямо перед собой увидел молодого парня в помятых джинсах, с ног до головы покрытого значками с политической символикой и остатками нарисованного слогана. Он весь трясся как осиновый лист, но при этом не оставлял попыток врезать мне. Кто-то предпринимал слабые усилия схватить меня за ноги. Я без труда отстранил юнца и посмотрел вниз. Еще одна тень, распростертая в дверном проеме, – отбивная. У парня из носа тянулся густой кровавый след, лоб был расцарапан.

– Я тебе ничего не сделаю, если ты отвяжешься! – произнес я быстро, и он весь сразу поник.

– Кто это?

Это была молодая женщина, хотя я это понял только потому, что ее одежда была изодрана в клочья. Голова ее была разбита, лицо превратилось в маску из перепутанных волос и крови. Мне очень не понравилось, как она дышит.

– Ты был на этой демонстрации?

– Мы с этим ничего общего не имеем! – простонал он, а затем сам себя поправил: – Ладно, один-два бешеных вляпались в эту белиберду, но кашу-то заварили другие, у них были ножи, а потом появились копы, и мы побежали. Потом мы встретились с этими чуваками, которые вломились в кафе, и мы попытались им сказать, и вот что они сделали с ней. Они всё мучили и мучили ее, а я не мог им помешать…

– Никто не смог бы, – сказал я, понимая, что это не вина в нем говорит, а обычная беспомощность, которой он никогда прежде не испытывал. – Так устроен мир, иногда всякое случается. По крайней мере она еще жива. Может быть, мы сможем ей помочь.

Череп, казалось, был цел, как и позвоночник, но нога была странным образом изогнута – я предположил, что это вывих бедра. Я уже решил было попытаться его вправить, когда почувствовал острый край кости – скорее всего кости таза были раздроблены. Я огляделся по сторонам. Насилие, грабежи, поджоги – за этими окнами наверняка скрываются люди, и много, но ясно как божий день: они не откроют двери, если постучать.

– Мне пришлось убежать, – продолжал парень, – а потом, когда они ушли, я вернулся и… и…

Я поднял девушку – чертовски опасное занятие, но он ее уже двигал, да и вообще ничего другого не оставалось. Она слегка пошевелилась и застонала.

– Ты правильно поступил. Единственно верное решение. Ты не мог с этими придурками биться в одиночку. Мне и самому приходилось убегать несколько раз, и обстоятельства меня извиняли куда меньше. Пошли.

Через дорогу и вниз по лестнице, шаря взглядами по дверям, пока я не обнаружил одну с кучей звонков – больше вероятности кого-нибудь там застать. Парнишка постучал раз и два, но, как и следовало ожидать, никто нам не ответил. Я с силой ударил по замку, он тоже, и после третьего удара что-то затрещало, и дверь распахнулась внутрь. Мы ввалились в вымощенный каменными плитами вестибюль и так и замерли на месте. На лестнице стояли люди, целая группа людей, и в луче электрического фонарика поблескивало дуло двустволки.

– Стой где стоишь, мистер! Или я снесу твою чертову башку…

– Слушай, заткнись! – прорычал я. – У нас тут девушка сильно пострадала. Ее необходимо в безопасное место…

Мои слова немного растопили лед. Люди заворчали, принялись спорить, жаловаться на жизнь, как это происходит обычно. Но очень скоро ее перенесли наверх, а одна женщина, которая оказалась медсестрой, изо всех сил старалась помочь ей. Снайпер с ружьем вместе со мной приступил к починке двери.

– Тут, наверное, во всей округе тихони вроде вас, – произнес я. – Прячутся за дверями, а вокруг – грабежи, насилие и убийства.

– Ну а что еще остается делать? – недовольно спросил он – грузный мужчина примерно моего возраста, похожий на водителя грузовика. – Только сидеть и ждать, пока в дело ввяжутся копы.

– Это займет не один час. Они, должно быть, и не знают что все это еще не закончилось. Они ведь не экстрасенсы, так? И никак с ними не свяжешься: телефонов нет, электричества тоже.

Он задумался:

– Там дальше по улице живет Шон. В его микроавтобусе есть радио с любительским диапазоном. Только не думаю, чтобы он открыл нам дверь.

– Как твоя ударная нога, а? – осведомился молодой забастовщик, с грохотом сбегая вниз по лестнице с парочкой соратников. Они держали в руках палки, а один был вооружен страшного вида пожарным топором. – Как она?

– Я думаю, ничего. Теперь.

– Ну ладно, я понял, что надо делать, – проворчал водитель. – Укрепим дверь как следует, а потом пойдем к Шону. Будем надеяться, что он не очень скор на расправу.

Но на этот раз крики сквозь прорезь для почты помогли: нас пустили в дом. Шон оказался жуткого вида существом, похожим на бородатого строителя, – настоящий человек-гора. Радио его представляло собой страшную штуку, всю состоявшую из звенящих проводков, покрытых цементной крошкой и краской, – но эта штука, как ни странно, работала. Его первыми словами, сопровождавшимися толчком мне в бок, были:

– Слушай, а ты говоришь как богатей.

Мы связались с таксопарком на другом конце города, а у них была прямая связь с полицией. Копы были уже в курсе дела, но поблагодарили нас за более детальное сообщение. Они надеялись, что в ближайшие час-два улицы будут у них под контролем. Вот и все, что они смогли нам сообщить.

– Час-другой! – повторил владелец двустволки.

– Куча всего может случиться за это время, – мрачно произнес Шон.

– Да и так уже слишком многое случилось, – прибавил я. – Если бы мы могли… у вас здесь поблизости больше нет друзей, с которыми можно связаться?

– Или прибить их собственной дверью? – В его бороде показался ряд зубов. – Ну да, почему бы и нет. А ты думаешь…

– Ничего я не думаю. Но мы могли бы хоть немного им помешать.

– Раз и навсегда! – сказал, захлебываясь слюной, один из юношей, угрожающе потрясая палкой, пока мы потихоньку выходили из гаража.

– Не так быстро, – посоветовал я, устало оглядывая улицу. – Лучше просто заманить их в ловушку, разбить их теплую компанию. Это ни нам, ни им ничего стоить не будет. Никаких тебе кровопролитных битв, если нам, конечно, удастся этого избежать. Они сами так разделались с полицейскими, да и от нас могут камня на камне не оставить. Во всей этой стае что-то есть, – судя по всему, у них железная дисциплина. Такое ощущение, что их специально натаскивали.

– Вот-вот! – прошипел молодой бунтарь, – Они нас фильтруют, так? Хотят нас дискредитировать…

– Да ладно тебе! – проворчал Билли, владелец ружья. – Конечно, они ведь все из ЦРУ, и у всех микропередатчики. Да это же просто куча безмозглых молокососов! Попробуйте устройте такое на побережье Коста-дель-Соль в одну из темных ночей! Они просто хотят пулю в голову!

– И все же, мне кажется, их контролируют и руководят ими. – И я рассказал им о том, что видел. – Они скорее ведут себя как провокаторы, нежели как забастовщики. Но не думаю, что здесь замешано ЦРУ – или КГБ, если уж на то пошло. Или Внутреннее бюро расследований…

– Это еще что за черт?

– Китайская секретная служба, чтоб вы знали. Это, может, даже покруче, чем ЦРУ и КГБ, вместе взятые. Но насчет их мозгов я с вами полностью согласен. И их необходимо остановить.

– Ладно, я с вами, – проворчал Шон. – Мы захватим с собой еще ребят, а потом только слово скажи. Давай, босс!

Так и случилось, как это ни удивительно. По дороге мы прихватили с собой еще несколько человек, и не каких-нибудь там рыкающих стражей порядка, а обычных людей, которые изрядно растерянны и напуганы. Но они готовы были действовать, если кто-то другой возьмет на себя инициативу. И этим «кем-то» оказался я. Я ничего для этого не сделал, просто так вышло. Может быть, мне на руку сыграло то, что у меня был кое-какой боевой опыт, хоть и довольно странный, а возможно, и то, что я приобрел навыки начальника. Как бы там ни было, но они без лишних вопросов исполняли то, что я им говорил, а когда мы набрели на первую банду забастовщиков, мы уже почти созрели для подвигов. Нас к тому моменту было уже двадцать четыре человека, и вооружены мы были самыми разнообразными предметами – от обломков кирпича до садовых вил. Плюс два ружья, на которых я настоял, – мало ли что серьезное случится. А одна женщина средних лет вышла, ведя с собой то, что могло считаться нашим самым серьезным приобретением: парочку истеричных ротвейлеров на цепочке, судя по виду не очень-то крепкой. Забастовщики, расправляясь своим обычным способом с местной клиникой, по численности не сильно отличались от нас, но я заметил то, чего до сих пор не замечал: у них был вожак – типичный убийца квадратного телосложения, которому достаточно было быстро взмахнуть своим мачете, как все они высыпали на улицу из зияющих окон и разломанных дверей и сгрудились вокруг него. Я знал, что самая опасная вещь, которой следует избегать, – это организованный бой. Нам нужно было их рассредоточить, а самим не растеряться. Мне оставалось только надеяться, что мои вояки запомнили все, что я им объяснял. Я вскинул руку и заорал: «В атаку!» – что там еще нужно проорать? – и бросился вперед.

На полпути я вспомнил один из основополагающих принципов командования, а именно: не забывай о своей собственной заднице. Я с головой погрузился в организацию наступления и совершенно позабыл вооружиться сам. И вот я, абсолютно безоружный, несусь сломя голову на потрясающего мачете убийцу. А отступать поздно – я уже видел, как он отвратительно улыбался сквозь свою курчавую бороду. Что-то в нем было смутно знакомое, но у меня не было времени поразмышлять на эту тему. Я стиснул кулак, потому что ничего другого мне не оставалось. Я обливался потом и всем сердцем желал, чтобы все это происходило на Спирали. Он отвел руку с мачете назад, я вскинул руку – все, что я мог противопоставить…

Все смазалось – поток воздуха, блеск. Удар по ладони, сильный, но не острый, не режущий, тупой тяжелый удар твердой акульей кожей и внезапная тяжесть. Подчиняясь какому-то инстинкту, я посмотрел вверх. Лезвие полетело на землю, поблескивая жестоким светом, отделившись от рукоятки. Мачете и его хозяин покатились назад; он кричал, а рука его была распорота от плеча к локтю мечом, который я держал в руках. Два его человека, с такими же квадратными, недоумевающими лицами, как у него, схватили и унесли его. Я развернулся и накинулся на оказавшегося ко мне ближе головореза: разнес в щепки шестифутовую доску, которую он выломал из забора, затем замахнулся мечом на типа с ломом в руках и одним ударом оттяпал ему руку у запястья. Он пошатнулся, закричал, брызгая кровью во все стороны. После этого все бросились врассыпную. Некоторые из моих бойцов тоже слегка опешили. Большой Шон отбросил все еще кровоточащую кисть в канаву и приподнял кустистую бровь:

– Откуда, черт возьми, ты взял этот вертел, а? Прятал его в штанах? Я заметил, что ты как-то слишком прямо ходил, как деревянный.

– Нет, это все та женщина, – рассеянно произнес я, озираясь по сторонам и почти не замечая его усмешек.

– Да ты чертовски интересную жизнь ведешь…

– Тихо! В воздухе пахнет опасностью – даже больше, чем просто опасностью, вот что я хочу сказать!

Меч, мой меч, висевший над камином, – такого в Сердцевине не случается! А это значит, что порог уже каким-то образом пересечен и вот появились эти странные забастовщики.

– Кто-нибудь знает, что было здесь до того, как построили эти дома и все прочее? Тут, на месте торгового центра?

Ответила мне женщина с ротвейлерами:

– Да так, ничего особенного. Просто перекресток – там, где пролегала главная трасса, ведущая сюда из порта. В те времена это был, можно сказать, отдельный город.

Я сделал глубокий вдох:

– Теперь понятно. Слушайте меня. Мы должны сейчас очистить соседние улицы, но будьте осторожны. Может случиться то, чего вы и не ожидаете, – и это еще мягко сказано! Не давайте заводить себя за углы, не теряйте друг друга из виду. Сейчас, как никогда, важно держаться вместе. И если я вдруг пропаду, ни в коем случае не идите за мной, понятно? Держитесь Шона и оставайтесь здесь.

– Почему? Собираешься слинять? – Он усмехнулся. – Папочка, кто был тот дядя в маске?

– Я ничего не собираюсь делать, но кто-то еще – тот вполне может. А насчет того, кто я такой, – просматривал ты когда-нибудь заметки на страницах, посвященных бизнесу?

– Я? Да ты, верно, шутишь, парень. Только третью страницу и футбол.