Текст книги "Фабр. Битва жуков"

9
Штукенция

– Лучше бы ты остался, – сказал Бертольд, входя в гримёрку, где Даркус уныло сидел на диванчике.

– Не-а. – Даркус помотал головой. – Почему мы должны устраивать цирковое представление, лишь бы кого-то убедить, что мы говорим правду?

Он поднёс ближе к лицу сложенные ковшиком ладони, в которых держал Бакстера.

– У них что, глаз нету? Они не видят, что происходит? Лукреция Каттэр скоро весь мир зажмёт в кулаке, пока они сидят и раздумывают, надо что-нибудь сделать по этому поводу или не надо.

Бакстер вытянул переднюю ногу и погладил Даркуса по носу.

– Да ладно, Бакстер, я в норме. Не беспокойся обо мне.

Он улыбнулся, и жук-носорог разинул пасть – это он так улыбался в ответ.

– Даркус! – Вирджиния села в кресло напротив. – Мы с тобой полностью согласны, но после того, как ты гордо удалился, на сцену вышел доктор Исикава. Он всё это время был в зале.

– Доктор Исикава здесь?! Я его не видел! – Даркус сел прямее.

С доктором Исикавой они познакомились в Гренландии. Он не поехал с ними на церемонию вручения кинопремии, зато подсказал, как защитить Бакстера от холода, и подал Даркусу мысль, которая помогла ему выиграть сражение в театре «Голливуд».

– Они относятся к нему с таким почтением, как к какому-нибудь джедаю, – кивнул Бертольд, устраиваясь на диване рядом с Даркусом.

– Да, он выступил просто с блеском! – У Вирджинии глаза сияли. – Он изучил образцы жуков Лукреции Каттэр – из тех, что мы собрали в эксгаустеры на церемонии, и из тех генно-модифицированных долгоносиков, что она выпустила на поля в Техасе. И поделился результатами своих наблюдений.

– Во-первых, он обнаружил, что у её жуков очень короткая продолжительность жизни, – сказал Бертольд.

– Взрослые особи погибают уже на второй-третий день, – подхватила Вирджиния.

– И они почти все самцы, – добавил Бертольд.

– И вот доктор Исикава предложил два способа борьбы с нашествиями, – сказала Вирджиния. – Первый способ – отвлечь самцов феромонами самок.

– Энтомологи установят на полях ловушки с феромонами, чтобы приманивать жуков, – объяснил Бертольд. – А потом отпустят на волю только стерильных самцов, так что, если жуки и будут спариваться, потомство у них не появится!

– После этого идеи так и посыпались, – рассказывала Вирджиния. – Кто-то предложил использовать естественных врагов-хищников, как ты сделал на кинопремии. Ну и ещё много придумали разных способов защитить урожай, где жуки ещё не успели его уничтожить.

– То есть мы ничего не делаем! – разозлился Даркус. – Устанавливаем ловушки с феромонами и подчищаем за жуками. Замечательный план!

– Я думал, ты обрадуешься, – расстроился Бертольд.

– Борьба с нашествием жуков не поможет освободить папу, так? И не снимет с него обвинения! – Даркус нахмурился. – Мы здесь только время зря потратили. Я думал, нас встретит целая толпа энтомологов, которые так и рвутся поехать с нами на Амазонку и сразиться с Лукрецией Каттэр. Папа говорил, они нам помогут, а на самом деле половина вообще считает, что он во всём виноват.

Вирджиния подбоченилась.

– Твой папа не говорил, что энтомологи будут сражаться с Лукрецией Каттэр! Скажи, он ведь не уточнял, как именно они нам помогут?

– Даркус, энтомология – это наука, – негромко сказал Бертольд. – Это не спорт. Неудивительно, что среди энтомологов нет могучих бодибилдеров, размахивающих оружием.

– Ну и ладно, без них обойдёмся! – Даркус выпятил подбородок. – Так было с самого начала: мы с жуками – против всего мира!

– Балда, мы как раз бьёмся за весь мир! – поддразнила Вирджиния, надеясь развеселить Даркуса. – Это Лукреция Каттэр – против всех.

– Кхм…

Друзья оглянулись и увидели, что дядя Макс прислонился к стене и слушает их разговор.

– Даркус, надеюсь, ты включаешь меня в это своё «мы»?

Тут в дверь постучали.

– Хэлло!

В гримёрку заглянул тот самый бородач-американец. У него были румяные щёки, дружелюбные голубые глаза и татуировки в виде жуков: жук-олень – на одной руке, жук-атлант – на другой.

– Я ищу Даркуса Катла. – Бородач переступил порог. – Позвольте пожать вашу руку, сэр!

Даркус встал и смущённо пожал ему руку.

– Я – Хенк, из Американского энтомологического общества. – Он ткнул пальцем в свою футболку. – Мы вам здорово благодарны за всё, что вы делаете для защиты наших урожаев. Доктор Исикава сказал, он бы не принял участия в МЭК, если бы вы не прилетели в Гренландию предупредить его об экспериментах доктора Джонстон.

У Даркуса запылали щёки. Вирджиния, скрестив руки, торжествующе посмотрела на него – мол, я же тебе говорила!

– Спасибо, мистер, э-э…

– Бертон, но вы зовите меня просто Хенк. – Он показал на свободное кресло. – Можно?

– Садитесь, пожалуйста! – сказал Бертольд, а все остальные закивали. – Чем мы можем вам помочь, мистер Бертон… то есть Хенк, сэр?

– В принципе это у меня есть для вас кое-что полезное – может, пригодится.

Он расстегнул чёрную кожаную сумку-кошелёк на поясе.

– Понятия не имею, что делает эта штукенция. – Он протянул Даркусу чёрный прямоугольник с экранчиком размером со спичечный коробок. – Если её включить, загорается белый шестиугольник с шестью треугольниками внутри, но, когда на них нажимаешь, ничего не происходит.

– А почему вы думаете, что она может мне пригодиться? – Даркус озадаченно повертел устройство в руках.

– Потому что её нашли возле театра «Голливуд», в куче одежды у служебного входа.

– Не понимаю…

– По-видимому, кто-то вышвырнул из вертолёта Лукреции Каттэр весь багаж. Вещи принесли нам, в АЭО, на случай если их можно будет использовать для борьбы с нашествием жуков. По большей части там была одежда и прочее барахло, но мы нашли вот эту штукенцию.

Бертольд выхватил у Даркуса устройство и стал сосредоточенно его разглядывать.

– Спасибо, – сказал Даркус.

– Нет, это вам всем спасибо! – Хенк склонил голову. – Жаль, я больше ничем не могу помочь. Профессор Эпльярд рассказал мне, как вы сражались против Лукреции. Отчаянные вы ребята!

Даркус посмотрел на Бертольда:

– Ты понял, что это?

– Похоже на своеобразный пульт дистанционного управления, как от телевизора.

– Можно, мы возьмём его с собой? – спросил Даркус.

– Конечно! Он ваш. Эх, жаль, я ничего больше для вас не могу сделать. – Хенк хлопнул ладонями по подлокотникам. – Слышал, вы собрались охотиться на гигантских жуков? Как бы я хотел поехать с вами! Я неплохо управляюсь с дробовиком. А вы знаете, где скрывается Лукреция Каттэр? – Он наклонил голову к плечу. – Все её ищут, многие и перед убийством не остановились бы, лишь бы узнать, куда она запряталась.

Даркус покосился на дядю Макса и покачал головой:

– Не знаем, к сожалению.

– Ну, если я вам вдруг понадоблюсь, вот мои контактные данные. – Хенк протянул им листок бумаги. – Сейчас мне нужно возвращаться в Вашингтон – консультировать Белый дом по поводу того, как лучше бороться с жуками. Тут очень помогут исследования доктора Исикавы. Если получится заманить амбарных долгоносиков в ловушки с мёдом, может, ещё и спасём часть урожая. А пока мы только надеемся хотя бы свести ущерб к минимуму. Нашествие жуков сильно подорвало нашу экономику.

Даркус взял бумажку. Хенк Бертон уже собирался уйти, когда в дверь заглянуло знакомое лицо.

– Доктор Исикава! – Хенк склонил голову. – Рад вас видеть!

Бертольд с Вирджинией тоже поклонились.

Энтомолог с улыбкой вошёл в гримёрную.

– Как приятно снова увидеться с тобой, Даркус Катл! – От улыбки вокруг глаз доктора Юки Исикавы собрались морщинки. – Я хотел пожелать вам счастливого пути и ещё привёз вот это.

Он вынул из матерчатой сумки три крошечные клетки из бамбука, вроде той, что висела у него на шее; внутри сидел очень красивый розовый богомол.

– Это для ваших жуков. На Амазонке много хищников, а мы с вами знаем, как опасны бывают хищники, верно? – Он рассмеялся, лукаво блеснув глазами. – Молодой человек, на вручении кинопремии вы действовали поистине вдохновенно! Я и сам бы не справился лучше.

У Даркуса снова загорелись щёки.

– Спасибо! Я бы не догадался выпустить птиц, если бы вы тогда не сказали, что у всякого живого существа есть свои природные враги.

– Так или иначе, ты догадался, и это решило исход боя. – Доктор Исикава вручил Даркусу самую большую клетку. – Для Бакстера. Береги его в джунглях!

– А вы с нами не поедете? – спросил Даркус.

Доктор Исикава покачал головой:

– Я необходим здесь. Больше всего пользы я могу принести, обезвреживая жуков Люси Джонстон, её пехоту. Поэтому я остаюсь.

– Помогите нам! Пожалуйста! – Даркус подошёл ближе к доктору Исикаве. – Мы не знаем, что нас там ждёт. И нас так мало… – Горло у Даркуса перехватило, он сморгнул слёзы. – Я не знаю, как с ней воевать, – признался он.

Доктор Исикава пожал плечами:

– Тогда не воюй.

Даркус тяжело вздохнул. Почему доктор Исикава всегда говорит загадками?!

– Ты – предводитель жуков. – Доктор Юки Исикава пристально смотрел на Даркуса. Глаза у него были тёмные и спокойные, как подземные озёра. – Только ты сам можешь понять, что это означает. Думай! – Он тронул пальцем лоб Даркуса. – Следуй научному подходу. Наблюдай. Любопытствуй. Задавай вопросы. – Он направил палец Даркусу в сердце. – Почувствуй, как будет правильно поступить.

Лицо доктора Исикавы озарила широкая улыбка, словно он только что разрешил сложную загадку.

– Да! Предводитель жуков должен поступать так, как считает правильным.

10
Страшный сон Новак

Новак резко села на разворошённой постели, часто-часто дыша. Постель была расстелена посреди слабо освещённой камеры. Всё в ней было белым. Снова этот сон! Новак зажмурилась и прижала руку к сердцу. Представила, как оно пульсирует в груди, мысленно приказывая сердцу биться медленнее. Сердце – её, не чьё-нибудь, вот и нечего ему колотиться с такой скоростью. Она будет его защищать так же упорно, как оно качает кровь по её сосудам.

Размеренные вдохи-выдохи подействовали, сердцебиение мало-помалу выровнялось. Новак задумалась о дыхании. Людям необходимо вдыхать воздух, чтобы кислород поступал в организм. Пока она дышит, она всё ещё человек.

Во сне глаза Новак наполнились тьмой и сделались совсем чёрными. Чувства обострились, и все волоски до единого встали дыбом, воспринимая информацию об окружающем мире. Новак испугалась этих жучиных чувств и всеми силами старалась от них отгородиться. Она не станет такой, как маман, лучше умрёт!

Новак подобрала ноги, обхватив руками колени, чтобы не видеть свои чёрные хитиновые щиколотки и когти вместо ступней. Она бы всё отдала, чтобы стать обычной девчонкой. Если бы можно было вернуться в прошлое, до того, как её засунули в окукливатель! Знала бы она, во что её собираются превратить, обязательно сбежала бы.

Уткнувшись подбородком в колени, Новак рассматривала массивный серебряный браслет на запястье.

Она шепнула:

– Хеппи, ты не спишь?

Выступающий кусочек бирюзы в серебряной оправе откинулся на петлях. Из тайника выглянула хорошенькая златка. Её панцирь переливался всеми цветами радуги.

– Ой, Хепбёрн, прости! Я тебя разбудила?

Златка подняла надкрылья и расправила прозрачные крылышки, словно потянулась. Потом снова сложила крылышки и вскарабкалась на коленку Новак.

– Хеппи, мне страшно, – прошептала Новак. – Не хочу опять в окукливатель! Надо отсюда выбираться.

Златка потёрлась о её подбородок сверкающей головкой.

Новак улыбнулась.

– Ах, спасибо тебе, маленькая! – Она нежно погладила златку пальцем по спинке. – Я тоже тебя люблю! Ты одна у меня осталась.

Новак вспомнила, как Даркус обещал забрать её домой, когда маман тащила её прочь. Новак знала, что Даркус всегда держит слово. Наверняка он её ищет, но здесь, в джунглях Амазонки, её никому не найти, слишком они огромные. Даркус не сможет прийти ей на помощь – а то и не захочет. В конце концов, его родной отец его предал. Перешёл на сторону маман, отказался от сына.

Новак стиснула зубы. Она ненавидела Бартоломью Катла за то, как он поступил с Даркусом. С ней самой маман обходилась жестоко, но хотя бы не притворялась доброй и любящей.

Новак пересадила Хепбёрн со своей коленки на ладонь и вытянула ноги, разглядывая когти. Даркус сказал, что они классные. Ещё он спросил, может ли она бегать по стенам. Новак тогда не знала, что ответить. Попробовала – и оказалось, что может. На каждой ноге у неё было по два мощных загнутых когтя, а между ними – что-то вроде лезвия, такого острого, что она им распорола щёку Лин-Лин. Раньше Новак не задумывалась о своих новых возможностях. Она всячески скрывала изменения, которые с ней произошли после пересадки жучиных генов. Скрывала даже от Жерара. Перебинтовывала себе ноги и надевала плотные колготки, чтобы прикрыть чёрные голени. Но здесь, взаперти, она была совершенно беспомощна, и только жучиные особенности могли её спасти от второго окукливания.

Новак встала, опираясь на когти и держа Хепбёрн на ладони.

– Помоги мне, Хеппи! – прошептала она. – Мне нужно выяснить, что же я на самом деле такое.

Хепбёрн взлетела, зависла в воздухе перед лицом Новак и ободряюще замахала передними лапками.

Новак засмеялась:

– Ладно, ладно!

Наклонив голову, она раздвинула густые серебристые волосы на макушке и высвободила один за другим чёрные усики, похожие на пёрышки. Они встали торчком, загибаясь на концах, точно плюмаж. Новак сосредоточилась, размеренно дыша и мысленно уходя вглубь себя. Все волоски у неё на коже встали дыбом. Глаза закатились и наполнились чернотой.

Это не сон. Это она делает сама, по собственной воле.

Тонкие серебристые волоски на теле затрепетали. Мир снаружи, за стенами треугольной белой камеры, ворвался в её сознание звуками, запахами, очертаниями. Она почувствовала, что за стеной сидит на стуле человек с хриплым дыханием и резким запахом пота.

– Данкиш, – прошептала Новак. – Я его вижу.

Она вскинула голову и сжала кулаки. Необходимо проверить, насколько слаженно способны действовать человеческие мышцы и хитиновые лапы. Новак развернулась и взбежала на стену. Она успела сделать по шагу каждой ногой, а потом шлёпнулась на пол, больно ударившись локтями.

– Ай!

Она встала, отошла к противоположной стене – самый большой разбег, какой возможен в тесной камере, – и попробовала ещё раз. Теперь она пробежалась по стене наискосок, оставляя глубокие царапины в штукатурке. Почувствовав себя увереннее, она замедлила движение, неторопливо прошагала в центр потолка и там повисла вниз головой, как летучая мышь. Когти оказались невероятно сильными. Они с лёгкостью выдерживали вес Новак.

Её серебристые волосы свесились вниз, а чёрные усики-антенны распушились, воспринимая окружающий мир. Фасеточные глаза различали больше подробностей в полутьме, чем обычные человеческие. Всё вокруг ощущалось как-то ярче, насыщеннее, даже сам воздух.

Златка подлетела к ней и заплясала перед самым лицом. Новак улыбнулась, видя её радость.

– Смотри, Хепбёрн! – сказала Новак. – Мы с тобой сестрички!

11
Шустрик

– Эй, Крипс! – прорычал за стенкой Данкиш. – Что это у тебя?

– Еда для девочки.

– Хепбёрн, быстро!

Новак оттолкнулась от потолка, перекувырнулась в воздухе и приземлилась в полуприседе, раскинув руки и касаясь коленом пола. Она открыла потайное отделение в браслете. Хепбёрн влетела туда, и Новак защёлкнула дверку. Потом она прижала усики, прикрыв их волосами. Наклонила голову и закатила жучиные глаза внутрь, а наружу вернула человеческие. Села на пол по-турецки и накинула на ноги одеяло, стараясь казаться испуганной и слабой.

Кто-то робко постучал. Дверь открылась, и на пороге появился молодой человек в белом лабораторном халате, с подносом в руках. Он улыбнулся и шагнул вперёд. Сейчас же свет в камере вспыхнул ярче.

– Здравствуй, я Спенсер! – сказал он и заморгал, глядя на Новак сквозь очки в квадратной оправе. – Я, э-э… Поесть тебе принёс.

На подносе стояла тарелка, накрытая серебряной крышкой, и стакан с водой.

– Спасибо. Поставь здесь.

Спенсер неуклюже поставил поднос на пол и уронил серебряную крышку от тарелки с кусочками дыни и бананов. Подобрал крышку, отчаянно извиняясь. Новак стало смешно.

– Я Новак, – сказала она.

– О да, я знаю! То есть… – Он выпрямился. – Твоя мама…

– У меня нет мамы, – оборвала его Новак. – Разве мамы так поступают с детьми? – Она жестом обвела камеру.

– Э-э… Наверное, нет… Ну, то есть моя мама так бы не сделала.

Вдруг из нагрудного кармана Спенсера высунулась крохотная чёрная мордочка, похожая на лягушачью, только с бронированным гребнем на макушке и с блестящими чёрными глазами-бусинками.

– Ой! – Новак захлопала в ладоши. – У тебя есть жук!

– Шустрик! – строго проговорил Спенсер. – Ты же должен прятаться!

– Ничего, я люблю жуков! – Новак встала на колени. – Привет, Шустрик! Его так зовут?

– Да, Шустрик. О, я вижу, у тебя тоже есть маленький друг!

Он кивнул на браслет. Новак опустила глаза. Дверка потайного отделения была открыта, и Хепбёрн спешила вылезти наружу. Как только её брюшко оказалось снаружи, она полетела прямо к Спенсеру, приземлилась к нему на нос и забегала кругами, то и дело останавливаясь, чтобы его чмокнуть.

– Хепбёрн! – вскрикнула Новак. – Ты что делаешь?

– Какая дружелюбная цифогастра яваника![7]7
  Cyphogastra javanica (лат.) – разновидность златки.


[Закрыть] – засмеялся Спенсер.

Он аккуратно снял Хепбёрн со своего носа и всмотрелся сквозь очки.

– Быть не может! – Он вдруг страшно разволновался. – Откуда у тебя эта златка?

– А что?

– Я её знаю! – Он разглядывал Хепбёрн с разных сторон, а она горячо обнимала его большой палец. – Мы почти пять лет не виделись.

Новак вскочила.

– Откуда ты знаешь, что она – та самая златка?

– Шутишь, что ли? Я бы её никогда не забыл! Смотри, какая она красавица! И отлично это знает, – засмеялся Спенсер, когда Хепбёрн прошлась по его ладони, словно модель по подиуму.

У Новак сердце забилось быстрее.

– Значит, ты и Даркуса Катла знаешь?

– Это сын Бартоломью Катла? Нет, а должен?

– Он и познакомил нас с Хепбёрн. Она с Чашечной горы.

– Что за Чашечная гора?

– Даркус защищает жуков Чашечной горы. Это удивительная гора, она вся из чайных чашек, а в них живут разумные жуки, очень много разных видов. Вернее, жили…

У Новак сорвался голос. Она вспомнила, что маман сожгла гору дотла.

– Много разных видов?

– Ага. Даркус тоже дружит с жуком, это жук-носорог, его зовут Бакстер.

– Так жуки выжили?! – воскликнул Спенсер.

Кто-то стукнул в дверь кулаком.

– Что там у вас происходит? – рявкнул Данкиш.

– Одну минуту! – крикнул в ответ Спенсер, а потом взволнованно зашептал: – Это невероятно! Когда я выпустил жуков на волю, совсем не был уверен, что они смогут приспособиться к жизни во внешнем мире, но я просто не мог их здесь оставить.

– Что значит – выпустил жуков на волю? – спросила Новак.

– Этих разумных жуков – и Шустрика, и Хепбёрн – вырастили в лаборатории Лукреции Каттэр. В них человеческие гены. Точнее – гены доктора Катла. – Спенсер поправил сползающие на нос очки. – В неволе им жилось очень плохо. Они хотели быть свободными. Ну и вот, однажды я вынес их из лаборатории в жестянке из-под маминого печенья. И отпустил.

– Ой, какой ты храбрый! – Новак прижала руки к груди. – Маман рассердилась, наверное?

– Она была в ярости, – кивнул Спенсер. – Когда поняла, что я сделал, она отправила в погоню своих громил. – Он показал на дверь камеры. – Они схватили меня и приложили к лицу тряпку со странным запахом. Я отключился. А очнулся уже здесь, в «Биоме». Меня заставляют работать на подземной ферме насекомых, выращивать образцы для её экспериментов.

– Тебя держат в рабстве? – ахнула Новак.

– Работать не так уж плохо. Мне даже нравится. – Спенсер бледно улыбнулся. – Но я скучаю по маме, да и беспокоюсь о ней. Она не знает, где я. – Он вздохнул. – По крайней мере, жуки спаслись. Я всё гадал, что с ними стало. – Вдруг он встрепенулся. – Если о них заботится сын доктора Катла, то они в хороших руках. Должно быть, они размножились, если смогли заселить целую гору. Надеюсь, когда-нибудь я её увижу.

Новак решила не говорить Спенсеру, что горы больше нет.

– Спасибо, что принёс мне еду! – сказала она, снимая крышку с тарелки. – Я ужасно проголодалась.

– Не за что.

Спенсер попятился к двери. Новак заметила, что он сжимает и разжимает кулаки.

– Мм… Кстати. Вероятно, тебе теперь нескоро случится поесть.

– А? – удивилась Новак.

– Лукреция Каттэр назначила твоё окукливание на послезавтра. Перед этим ты как минимум двадцать четыре часа не должна поглощать пищу.

– Ясно. – Новак смотрела на него снизу вверх. – А у тебя не найдётся жестянки, чтобы вынести меня наружу?

Спенсер поперхнулся и покачал головой.

– Прости… – прошептал он.

– Крипс, давай сюда! – заорал за дверью Данкиш. – Неохота за тебя получать нагоняй!

– Не грусти обо мне, Спенсер! – Новак протянула руку и погладила его по щеке. – Она меня специально для этого растила, но я лучше умру, а в окукливатель больше не полезу.

Спенсер низко опустил голову. Новак подумала, что он сейчас заплачет, но вместо этого он шепнул:

– Я помогу тебе, если смогу. Обещаю.