Текст книги "Путешествие за Края Мира, или Невероятные приключения медвежонка Ганса и его друзей"

– А мы с ними посоветуемся… насчет местности, – заключила Зоя.

– Эх! Не зря ты у нас наиумнейшая, – улыбался Ганс. – Прекрасная идея! Пробуем?

– Пробуем! Пробуем!

Ганс задумался, а потом, взяв в лапки карандаш, громко предложил:

– Назовем эту местность «волнистая равнина», хорошо?

Звери стали озираться, чтобы понять, согласны ли с этим названием Стихии. Плюшевцам название не очень нравилось, но звери понимали, что оно скорее тренировочное, чем настоящее.

Ветерку, овражку и траве тоже не понравилось название, поэтому ветерок быстрым движением вырвал бумагу из лап медвежонка, а когда карта упала, овражек и травка, словно мячик, подбросили ее вверх.

– Уу-ттюююю! – вырвалось у Утюжка. – Работает!

– Кажется, им не нравится, – заметил медвежонок, – и это понятно.

– Знать бы, кто слушает нас, мы бы тогда шире думали, – задумчиво сказал зайчик. – Тут, оказывается, целый мир!

– Еще и понимающий мир! Вот ведь штука! Утт-ттю!

Плюшевые звери требовательно посмотрели на волчонка, демонстрируя ему, что его «ут-ттю!» все-таки хорошо бы употреблять в меру. Утюжок, сложивший губы для очередного возгласа, намек понял и ретировался.

– А давайте внимательнее посмотрим? – предложила Тонечка. – Может, то, что сейчас вокруг нас, и есть таинственные стихии?

– Точно, – подхватила Зоя, – и я уже знаю одну из них. Это Ветер! Так ведь? Ветер, это ты? – крикнула она куда-то вверх и подставила лапки к небу.

Ветерок, обрадованный вниманием, быстро сориентировался и ласковой восьмерочкой стал описывать дуги вокруг лапок белочки.

– Смотрите, смотрите, у меня в руках ветер! – закричала Зоя, указывая Плюшевцам на активно шевелящийся туда-сюда на лапках плюшевый мех.

– Здорово! – не скрывая восхищения, пропела Сова-Совушка.

Она подошла ближе к белочке и тоже протянула крылышки ветру.

– Ааах! Ветерок, и правда, здесь! – радостно верещала она, когда тот восьмерочкой стал летать и вокруг ее крылышек.

– Ну, если с одной стихией ясно, – вернула внимание к проблеме Тонечка, – то как быть с остальными?

– Осмотримся, – предложил медвежонок. – Мы сейчас где?

– В овраге? – неуверенно откликнулся Утюжок.

– Верно, – похвалил друга Ганс. – А это значит, что земля, овражек, деревья, травка – это и есть стихия, слушающая нас!

– Логика! – небрежно бросил, одобренный похвалой, волчонок.

Подтверждая их догадки, стихии исполнили короткий танец, обернувшийся очередным землетрясением, а Плюшевцы, взявшись за лапки, завели радостный хоровод:

 
Как у нас в овражике,
Прижились муражики,
Желтые и красные, —
Все такие разные,
Ой, ли, люли, люли,
Мы их очень любим!
Ветерок волнуется,
Думкой кучерявою,
Дождик проливается,
В лукошко дырявое,
Ой, ли, люли, люли,
А мы гули-гули.
Травушка – муравушка,
Ветерок – затейник,
Хороводят муравою,
Мур – мур, муравейник!
Ой, ли, люли, люли,
Мур – мур, муравейник!
 

– Теперь за дело! Думаем! – сказал медвежонок.

Земля смолкла. Плюшевые звери сели в кружок и стали думать. Получалось, правда, не очень. Воцарилось плюшевое молчание. Медвежонок внутренне почти согласился с тем, что название будет придумывать один.

– А что если эту местность назвать «Долина…», только пока не знаю чего? – проговорил вдруг зайчик.

– А что? Симпатично, – отозвался медвежонок.

– Может, тогда «Долина, полная стихий»? – подключился Утюжок.

– «Долина слышащих стихий»? – шепнула Сова.

– Может, радостных? – предложила лисичка.

– Или ласковых? – добавила белочка.

На предложении о ласковых стихиях, ветерок, овражек и травка заплясали что есть мочи, так как считали себя именно ласковыми природными силами.

– Все! Все! Мы поняли! – громко заявил медвежонок, когда очередные ураган с землетрясением грозили непоправимо и безвозвратно сокрушить пожитки «Пэ-Пэ».

Он уселся на землю и в меру аккуратными буквами стал выводить надпись «Долина ласковых стихий». Отметил место волнистыми линиями, одновременно изображающими и ветерок, и холмики с оврагами; добавил обозначения деревцев и травки.

Потом отложил карандаши в сторону и оглядел карту. Плюшевая Подмога, равно как и Стихии, не издавала ни одного звука или шевеления. Так медвежонок понял, что все остались довольны.

Как только с картой путешествий закончили, плюшевые звери стали собираться в дорогу: быстро и бережно привели в порядок место, поблагодарили гостеприимные стихии и бодрым шагом направились в сторону Бурной Реки. На этом заканчивается наша шестая история о приключениях Плюшевой Подмоги.

Бурная Река

– Не хочу я туда лезть, – сказал Плющ.

– А почему бы просто не пойти вдоль берега? – спросил Дубок.

Ричард Джордж Адамс, «Обитатели Холмов»

– Мы хорошо отдохнули, теперь надо ускорить шаг, – говорил медвежонок друзьям.

– Не переживай, дружище! – успокаивал медвежонка Утюжок. – Команда «Пэ – Пэ» в сборе и знает, куда идти! Ну, примерно, – добавил он менее воодушевленно, когда Ганс строго посмотрел на него.

– Да, – поддержал Утюжка, не заметивший строгого взгляда Ганса, зайчик Толик. – Команда «Пэ – Пэ» в курсе всех дел, она знает, что слоненок жив, а это не мало!

И он смерил, насколько это было возможно, учитывая размеры зайчика, всю команду «Пэ – Пэ» независимым взглядом.

– А самое главное, «Пэ – Пэ» догадывается, зачем Тиглу понадобился Волшебник, – неожиданно выпалила Зоя.

– Да? – искренне удивился Толик.

Плюшевцы шли так быстро, что он еле поспевал за всеми. Совушка тоже чуть отставала, потому периодически переходила на низко бреющий полет, чтобы дать лапкам отдохнуть.

– Да! – уверенно повторила Зоя. – Слоненку Тиглу нужен Волшебник, чтобы получить ответы!

– Оооо! – разочарованно протянул Толик. – А что же, мы не могли дать ему ответы!? Мы ведь всегда отвечали, когда он спрашивал и переспрашивал.

– Ну, видимо, этого недостаточно, и у слоненка появились вопросы, выходящие за пределы леса, возможно, даже за края Мира, – тихо сказал медвежонок.

– Интересно, что же это за вопросы? – все больше раздражаясь, не унимался зайчик Толик. – Может, может, они и у меня имеются, только я держу их при себе! – с вызовом завершил он.

– Может быть, – понимающе согласился медвежонок. – Может быть, мы все тут, так сказать, с вопросами, – и он бодрее прежнего зашагал вперед, оставив зайчика в полнейшем недоумении.

Толик отстал от плюшевой команды и брел в некоторой задумчивости какое-то время один. Потом все-таки догнал остальных и пошел с ними наравне.

Шли молча, каждый думал о чем-то своем. Утюжок затянул странноватую мелодию под нос, Совушка суетливо летала вокруг Подмоги. Белочка и лисичка время от времени о чем-то переговаривались.

Неожиданно до Плюшевой Подмоги стал доноситься звук, отдаленно напоминающий клокотание или рокот. Поначалу еле слышный, он увеличивался и увеличивался по ходу движения плюшевых зверей.

Местность, по которой шли Плюшевцы, напоминала вчерашнюю долину: та же зеленая растительность, холмистая внешность, трава вперемежку с полевыми цветами, – все, как и прежде, за одним только исключением – клокотания и рокота в Долине ласковых стихий не было.

– Что это так клокочет? – озвучил общий вопрос Утюжок.

– Не знаю. Но, возможно, это вода, – предположила лисичка Тонечка.

– Бурная Река, – догадался зайчик, когда звери подошли ближе.

– Она самая, – отозвался Утюжок.

Звери тревожно переглянулись, и тревожиться было чему. Мерный рокот набрал мощь и теперь вылился в настоящий водяной грохот.

«Грл – грл – грл – грл! Шшаш – шшаш – шшаш – шшаш! Грл – грл – грл – грл! Ащ – ащ – ащ – ащ!», – гремела Река.

«Щас-щас-щас-щас! Хрум-хрум-хрум-хрум!» – слышалось Плюшевой Подмоге, и это пугало.

Страшные завораживающие звуки раздавались отовсюду – извне, изнутри, из самых телец Плюшевцев. Ощущения подсказывали, что звуки эти издает Бурная Река.

Треща и клокоча, она будто пожирала донные камни, которые периодически с удовольствием и неистовством поднимала из глубины. И, пожирая, издавала те самые звуки!

Насытившись же, река притворно начинала шелестеть «шшаш – шшаш – шшаш – шшаш» типа «я сыта и надо передохнуть». Но прожорливость каждый раз брала свое, и река вгрызалась в дно в поисках новой жертвы.

Так, скорее всего, и думали плюшевые герои, пока глядели на шумное ее поведение.

Такое они видели впервые. Все знакомые им реки были вполне себе благоразумны и скромны. Они журчали величаво и медленно, текли спокойно, а иногда и задерживали течение, чтобы поболтать о том о сем с плюшевым лесом или попеть.

Плюшевая подмога прежде не думала опасаться Бурной Реки, когда Древосил говорил о ее близости. Теперь же дело принимало совсем другой оборот. Река оказалась неспокойной и злой. И как перебираться через нее, – непонятно.

– Нам нужен плот, – додумался медвежонок.

– Точно! – словно очнувшись, поддержал друга Утюжок. – А как он делается?

– Ну, я прежде никогда не делал плот, – смутился медвежонок, – да и видел его только на картинках.

– Я тоже видела, – подбадривающе заявила белочка Зоя. – На картинках.

– Ну, тогда все в порядке, – не понятно, одобрительно или язвительно заметил зайчик Толик.

– Что с тобой? – вдруг спросила его лисичка Тонечка.

Она была не только тишайшей, но и очень проницательной лисичкой.

– Сам не знаю, – искренне ответил Толик. – Я какой-то ненормальный. На эту реку похож, – такой же бурный, или буйный, внутри, – грустно закончил он.

– Может, мы тебя как-то обидели? – продолжала допытываться внимательная Тонечка.

– Да вроде нет, – тихо ответил Толик. – Может, я вас ревную к слоненку Тиглу? Или чувствую что-то нехорошее? – неожиданно продолжил он.

– Ревнуешь? – засмеялся Утюжок.

– Возможно, – так же грустно ответил Толик.

– Да брось! – и Утюжок большой мягкой лапой сгреб маленького зайчика в свои теплые объятия. – Ты мой самый славный друг. И думаю, что и все остальные считают тебя самым славным другом.

– Не заменой Тиглу? – неожиданно прослезился зайчик.

– Ну что ты! – подскочили к нему Плюшевцы.

– Ты на него совсем не похож!

– Ты совершенно другой!

– Особенный!

– Внезапный!

– Веселый!

Они галдели на все лады вокруг зайчика и сами удивлялись, как много он стал значить для них, для каждого в отдельности, и как каждый из них стал важен для другого. Эти чувства были такие же пугающие по своей мощи, как и чувство тревожного трепета перед Бурной Рекой.

– Ну, тогда ладно, ладно, – утирая лапкой слезы, сказал зайчик. – Тогда, значит, все в порядке, и я просто чувствую что-то нехорошее.

– Тоже мне, – утешил, – расхохотался медвежонок Ганс.

«Ха – ха – ха – ха!» – засмеялись дружно и остальные Плюшевцы.

– Все. Строим плот! – уверенным голосом скомандовал Толик, и этим окончательно развеселил всех.

Прежде всего, команда Плюшевой Подмоги решила зарисовать плот, чтобы понять масштаб действий. Все расселись вокруг медвежонка, он достал бумагу, карандаши и стал рисовать.

Оказалось, совсем не просто сконструировать плот: он должен был быть в меру широким и прочным, чтобы выдержать команду из шести плюшевых зверей, а также их поклажу.

Звери периодически ходили совещаться к самому берегу реки: они всматривались вдаль и пытались представить ширину Бурной Реки. Она казалась очень широкой, с каменными порогами, и очень глубокой.

Звери пытались вступить с рекой в диалог, но она молчала. А потом несколько раз окатила их холодной водой, демонстрируя крайне недружелюбный характер и устойчивое нежелание разговаривать.

Плюшевые герои понимали, что переправа предстоит трудная. Поэтому они рассматривали и вариант обходного пути, но вскоре убедились, что на долгие расстояния вперед и назад простиралась только большая злобная река. А значит, придется перебираться через нее; ну, если идти вперед, к Дремучей Горе. Кстати, она, – гора то есть, вполне себе виднелась вдалеке. Вырисовывалась, так сказать, на горизонте.

Наконец, ситуация по строительству стала проясняться. Плот для «Пэ – Пэ» предусматривал ширину, в два раза превышающую их общую коллективную длину. Плюшевцы измерили длину команды, выстроившись в линеечку, а за измеритель взяли длинную ветку, которую нашли неподалеку. Кроме этого, плюшевые герои предположили, что им может понадобиться рулевое управление, и пока на бумаге, в рисунках, распланировали себе, как оно могло бы выглядеть. Они конструировали сообща, и потому дело спорилось.

Как же соединить между собой ветки и бревнышки, из которых, скорее всего, будет выстроен плот?

Звери решили, что скрепляющими веревками станут молодые побеги деревцев, многократно обмотанные между ветками плота, а также стебли осоки. А сам плот должен состоять из бревнышек, сложенных в несколько слоев. Для усиления прочности Утюжок пожертвовал малиновым костюмом, который, несмотря на всеобщие протесты, без малейшего сожаления разорвал на полосы – крепления для плота.

Плюшевая команда разбрелась в поисках необходимых компонентов вдоль берега реки, и вскоре груда из всевозможных веток, бревнышек, коротких и длинных побегов молодых деревьев, стеблей осоки и так далее лежала перед ними.

Строительство началось. Плюшевцы пробовали разные комбинации веток и бревнышек между собой на прочность, и в конце концов им улыбнулась удача. Они нашли необходимое соотношение длины, ширины и высоты плота, который, на их взгляд, теперь мог держать и команду, и поклажу на плаву.

Без устали и отдыха работали плюшевые звери, и теперь с любовью и гордостью осматривали свое детище.

– Эх, зарисовать бы, – мечтательно отметил Ганс, – да некогда. Надо спешить. Зарисую потом, по памяти, – и он подмигнул остальным.

– Что ж? Забираемся? – выкрикнул, залезая на плот, Утюжок.

– Я возьму с собой немного прибрежных камней! – предложил Толик. – Ну, прикормить прожорливую реку, пока мы будем по ней переправляться?

Звери переглянулись и одобрительно кивнули. Возможно, он прав, река примет угощение и пропустит через себя? Кто знает?

Плюшевая команда оттолкнула длинными палками, словно шестами, плот от берега и пожелала себе доброго пути.

По краям плота, напротив друг друга стояли медвежонок и волчонок, они держали в лапках шесты и с их помощью направляли плот вперед, через реку. За ними находились белочка и лисичка, которые держали небольшие весла и пытались с их помощью контролировать маневренность плота.

Зайчик и Совушка следили за поклажей и поведением Бурной Реки. Они должны были сигнализировать в случае опасности или непредвиденной ситуации.

Переправа началась.

И началась довольно-таки неплохо. Плот двигался уверенно, именно туда, куда было нужно героям Подмоги. Конечно, до другого берега было далековато, но бодрое начало вселяло некоторую радость в сердца смельчаков.

Вот впереди показался большой валун, одиноко и угрожающе торчащий из реки. Вода вокруг бурлила, дыбилась и нарушала общее течение. Ничего хорошего, так сказать!

Но Подмога быстро сориентировалась и мастерски обогнула неудобный барьер без какого-либо ущерба для плота и его пассажиров. Утюжок даже успел коснуться валуна – гиганта лапкой и передал ему воздушный поцелуй, закрепив на прощанье всеобщий успех.

Белочка и лисичка контролировали движение плота и периодически, не сговариваясь, водили веслами вперед – назад, словно успокаивая воду, а заодно и продвигая плот ровненько вперед, к цели. Медвежонок и волчонок старались шестами проделывать те же манипуляции.

Звери обогнули очередной валун и несколько небольших размеров камней с острыми верхушками. Река не вмешивалась. Это настораживало.

Но скоро показался другой берег, и это придало сил уже несколько подуставшим от постоянной гребли и тревоги плюшевым малышам.

– Скорей, скорей! – взволнованно шептал зайчик. – Что-то мне не нравится спокойствие Бурной Реки. Есть в этом что-то подозрительное.

И только он закончил фразу, как река бросила ему в лицо комок воды.

– Вот, вот, смотрите, – пискнул Толик, обращая к друзьям свою мокрую физиономию.

– Нда! Что бы это значило? – озабоченно озираясь, промолвил медвежонок.

Он обошел плот со всех сторон. Порядок.

Совушка вытерла мордочку Толика крылышком. Все напряженно осматривались.

Бах! Река бросила в Плюшевцев второй комок воды. Он был в два раза больше предыдущего и чуть не сбил зайчика с плота. Хорошо, что Утюжок успел вовремя поймать друга.

– Может, примирительные камни? – промямлила Сова.

– Ага! – поддержал Сову Утюжок.

Никто не понимал, чего же хочет от них Бурная Река, но так как нужно было что-то предпринять, звери решили бросить по горсточке камней с приветственными словами в воду.

Они не успели этого сделать. Река в мгновение превратилась в неконтролируемую силу и стала терзать плот Плюшевой Подмоги, словно хищный зверь.

Ни шесты, ни весла не помогали. Она прорывалась между бревнышками плота, разрывала крепления, вертела плот, подбрасывала на волне вверх и тут же швыряла вниз.

Плот распадался. Плюшевые звери, цепляясь друг за дружку, пытались удержаться на плаву. Но очередной злобной волной Бурная Река оторвала Плюшевцев друг от друга.

Медвежонок Ганс не осознавал толком, что происходит. Он захлебывался, тонул, потом выплывал, и все это как-то разом, сплошь, в круговерти. Лапкой он нащупал бревнышко и схватился за него. Вскарабкавшись, Ганс вертел головой в надежде увидеть кого-нибудь из «Пэ – Пэ».

Вот вдалеке, справа, завертелось в водяной воронке что-то похожее на серое оперение Совушки, завертелось и пропало из виду. А слева, уже достаточно далеко от места крушения плота, мелькнуло что-то похожее на хвостик белочки Зои или лисички Тонечки. Не разобрать!

Какое-то время из-за непрестанных высоких волн медвежонок вообще не видел ничего, потом смутно разглядел уплывающий раскрытый зонтик лисички Тонечки и гораздо ближе рюкзак зайчика Толика, а потом и самого зайчика, который изо всех сил карабкался на рюкзак. «Сейчас, сейчас! Где остальные?» – лихорадочно думал медвежонок.

Ганс начал грести намокшими лапками в сторону зайчика, но тут же был отброшен сильной волной в сторону. Когда волна сошла, рюкзачка и зайчика медвежонок больше не видел. Никого. Теперь совсем никого!

«Этого не может быть. Я сплю. Это кошмар. Разбудите меня!» – кричало сердечко медвежонка.

Завершив расправу над плотом, Бурная Река успокоилась и несла растерянного медвежонка на бревне, как трофей, вниз по течению.

Где-то вдалеке, дергаясь и вертясь, плыл раскрытый держалкой вверх зонтик лисички Тонечки. Но самой лисички Ганс не видел. Ни волчонка Утюжка, ни Совы-Совушки, ни зайчика Толика, ни белочки Зои, ни лисички Тонечки. Никого.

Медвежонок ошарашенно молчал, пытаясь осознать произошедшее, и не мог. В горле застряли слова и крики. Он судорожно вцепился в спасшее его бревнышко и почти ненавидел его. Бурная Река несла одинокого медведя все дальше и дальше в жуткую неизвестность. На этом заканчивается наша седьмая история.

Тед и Динни

 
Волк лисичку спросил: «Где живет вещий крот,
Тот, что грусть отличит от реальных невзгод?»
«Не ищи его в норках, – лисичка сказала, —
Ибо он внутри каждого тихо живет».
 

Фиэль ибн Дельфин, «Плюшевые Дубейти»

Он сказал:

«Пожалуйста, нарисуй мне барашка!»

Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц»

– Аааааааааааа! – рыдал медвежонок. – Ааааааааааа! Ууууууууууу! – выл он во весь голос. – Ууухууууууууу!

Странная была эта картина: безучастный мокрый медведь сидел на бревне, понурив голову, изредка поднимал мордочку к небу, чтобы издать вопль отчаяния, тряс, угрожая кому-то, плюшевыми кулачками, а потом снова опускал голову на грудь в бессильной злобе и тихо плакал.

Медвежонок не рулил, не пытался прибиться к берегу. Ему было безразлично, что происходит вокруг. Он словно потерялся во времени и пространстве, и потому какое-то время его просто беспорядочно несло по реке. Он стукался лапками об острые камни, торчащие из воды; его крутили и мотали водяные воронки. Никакой реакции!

И вот, наконец, река выплюнула несчастного медвежонка на берег, шлепнув на прощание бревнышком по голове. Он этого даже не заметил.

«Что это за место? Далеко ли до Дремучей Горы? А какая теперь разница? Все погибли? Где мои друзья?» – мысли застревали в его голове, вертелись там, словно в воронке, и терзали медвежонка фактом своего присутствия.

Медвежонок сидел на берегу. Сколько времени, – трудно сказать. Наверное, несколько часов, а может, и целый день.

Порой он поднимался и начинал бегать вдоль берега в надежде найти друзей, потом снова садился и плакал, повторяя вслух их имена. Смотрел на реку, ругался с ней, засыпал и в полудреме опять звал друзей. Проснувшись, сидел и смотрел на реку, ничего не соображая. Он продрог.

Так прошло какое-то время. Потом он собрал на берегу пять больших камней, взобрался на возвышенность и сложил их в виде пирамидки. Обложил «Пирамидку Памяти» (как он ее назвал) маленькими камушками, еще посидел чуть-чуть и одиноко побрел, сам не ведая куда.

Медвежонок решил про себя, что не бросит общее дело «Пэ-Пэ» по поиску и спасению слоненка. А когда найдет его, то обязательно расскажет, каких трагических усилий стоили плюшевым жителям поиски одного чересчур любопытного зверя. Тут он сжал кулачки и заскрежетал зубами.

Всегда такой спокойный и рассудительный, медвежонок неожиданно заметил в себе чувства, похожие на злобу и гнев. Да, он был зол, крайне зол на слоненка Тиглу! Конечно, ведь все из-за него!

Если бы не один словоохотливый много любопытствующий слон, он бы сейчас рисовал пейзажики, пил чай с вареньем, а его друзья все были бы живы и то же что-нибудь делали, неважно что. А теперь?!

А теперь он сложил «Пирамидку Памяти» и обязательно сводит к ней слоненка, когда найдет его, сводит и ткнет в нее Тиглу слонячим носом, хоботом, то есть.

– Ну, нет. Это что-то я слишком разгорячился, – сам себе выговаривал Ганс, – Тиглу, конечно, виноват, но в пирамидку – то зачем. Просто пусть рядом постоит и покраснеет. Это – то он хорошо умеет делать.

Так в невеселых мыслях медвежонок брел все дальше, не разбирая дороги. Под вечер он добрался до лесистой местности, лентой сосен простирающейся за горизонт, пробрался чуть вглубь, примостился на моховой подушке у деревца, свернулся калачиком и тревожно заснул.

Плюшевый мех на шкурке успел подсохнуть, неровно комковато, вперемежку с кусочками речной грязи. Трудно было разглядеть в этом спящем неопрятном медведе нашего милого веселого Ганса. Ему было холодно и очень грустно.

Где-то под утро, сквозь неспокойный сон медвежонку показалось, что он слышит голос. Приоткрыв глаза, Ганс понял, что не ошибся. Голосок, тоненький и писклявый, жалобно звал кого-то:

– Динни! Динни! Где ты, Динни?

Тишина. Потом «Бум!». Как будто кто-то стукнулся. Возглас «Ой!». Тишина. Затем снова:

– Динни! Динни! Где ты, Динни?

Опять «Бум!», «Ой!». Тишина. И —

– Динни! Динни! Ну, где же ты, Динни?

Голосок был тоскливый, безнадежно потерянный, а потому притворно-бодрый, даже невзирая на постоянные «Бум!» и «Ой!»:

– Динни! Динни! Где ты, Динни?

Все это начинало надоедать медвежонку. Он не желал слушать душераздирающие вопли по Динни и решил разобраться с проблемой.

Он осторожно поднялся и пошел на голос, который взывал в тишине, и вскоре увидел виновника своего безрадостного утра.

На полянке, перебегая с места на место и постоянно натыкаясь то на одно, то на другое дерево, метался маленький мишка.

Он был где-то по пояс Гансу. Тоже плюшевый, но по-иному: ворсинки жестче и длиннее, на концах лапок зелененькие в клеточку, тряпочные заплатки. Такой же зеленый в белую клеточку бантик на шее.

Он бегал туда – сюда, простирая лапки, и будто стремился ухватить кого-то, но всякий раз безуспешно.

Каждый раз, натыкаясь на препятствие, он издавал очередное «Ой!», потирал пораненное место и начинал бег заново. Складывалось впечатление, что маленький мохнатенький мишка был слеп.

– Динни! Динни! Да где же ты? – лепетал крохотуля.

Препятствия не останавливали его, и это умилило Ганса.

«Какой беззащитный дурашка, однако, – промелькнуло у Ганса, – подойти, что ли?».

Но он решил не рисковать и с места подал голос:

– Эй, малец! Ты кто такой?

Малыш замер на месте.

– Если нужен Динни, я за него, – продолжал дерзко Ганс.

Малыш не отвечал.

– Ну, как знаешь! – и Ганс решил не связываться, тем более что с ним никто не разговаривал. Он уже было развернулся, чтобы уйти, как услышал:

– Динни – это девочка! Это – Она!

– Ммммм. Понятно. Тоже медведь, как и ты?

– А я медведь? – раздалось в ответ.

– А ты думал, кто? – удивился Ганс.

– Признаться, я об этом не думал, – простосердечно сказал малыш.

Он стоял на месте и так вел беседу.

«Надо же, он не думал, а такое бывает?», – отметил Ганс, но озвучивать недоумение не решился.

– Кого ты ищешь? Ах, ну да, Динни, – продолжил он, заметив, как малыш открыл было рот для очередного воззвания к «Динни».

– Может, я помогу? Как она выглядит? Ах, тебе, наверное, трудно ее описать? Ты же… плохо видишь? – смутился медвежонок.

– Когда-то я видел, – спокойно ответил малыш, – но потом случилось страшное, мрак застил мой взор, все покрылось волосяной пеленой и теперь я живу наощупь.

«Разговорчивый», – подумал Ганс.

– Можно я подойду к тебе? – спросил он.

– Не надо. Я сам к тебе подойду, – ответил малыш. – Ты слишком грустный, чтобы плавно передвигаться.

И малыш начал осторожно подходить к медвежонку Гансу, по ходу рассказывая о Динни:

– Понимаешь, Динни – это друг. Возможно, ты знаешь, что такое друг?

На этих словах Ганс поморщился от душевной боли. Малыш начинал его раздражать.

– Так вот. Сколько я себя помню, я всегда жил здесь. Один. Когда я еще видел, я хотел выйти из леса, но всякий раз просто не находил дороги. Лес возвращал меня на поляну. Правда, она красивая? – малыш указал лапками направо и налево.

Ничего этакого Ганс, конечно, не заметил. Поляна как поляна. Возможно, только чуть серебристее, чем другие поляны, что он видел до этого.

Мягкий стелющийся, почти звездный блеск от волнующихся султанов ковыля и таволги, приправленных росой, простирался по всей длине таинственной полянки. Высокие лиственницы бугрились корнями, словно сказочными королевствами.

Да, пожалуй, действительно, ничего особенного, кроме серебряной загадки, полянка не представляла. Медвежонок снова вслушался в рассказ слепого мишки.

– Когда я перестал видеть, я прекратил попытки выбраться и просто сидел под деревом, разговаривал с собой. Ты умеешь разговаривать с собой?

Ганс молчал.

– Как – то раз, сижу я, сижу, разговариваю, как вдруг, совершенно неожиданно меня кто-то лизнул. Ты представляешь, лизнул?!

На этих словах малыш рассмеялся тоненьким грустным смехом и на какое-то время перестал приближаться к Гансу.

– Я спросил, кто это меня лизнул? – продолжил движение малыш, – но ответа не было. Тогда я понял, что это Динни. И что она не говорит, ну, на обычном языке.

Получается, я не вижу, она не говорит. Мы нашли друг друга. Я обнял ее. И с этого момента был уже не один. Мы гуляли, веселились. Она подарила мне цепочку, и я выгуливал Динни как своего бравого коня. Хотя я не уверен, что она лошадка.

Она совершенно уникальный зверь: большая, добрая, с длинной шеей. Может, так выглядит лошадь, но что-то мне подсказывает, что нет.

Так вот, – сказал малыш, подойдя совсем близко к Гансу, – вчера вечером Динни пропала. Нет, мы не ругались. Мы, как всегда, сидели в обнимку, и она мне рассказывала о своей родине, о звезде под названием «Небесная Звезда Динь-Динь». Она рассказывала не голосом, а душой.

Я ее слышу! – не без гордости закончил мишка, оказавшись под самым носом Ганса. – Я потерял моего единственного друга. Что мне делать? – захныкал он.

– Ну, ну! Не реветь, – ответил Ганс, – найдем мы твою «лошадь – не лошадь». Не плачь только. Ну-ка, подними-ка мордочку!

Медвежонок Ганс вгляделся в мордашку малыша и улыбнулся: «Ну, конечно! Такой беззащитный дурашка».

– Знаешь, – сказал медвежонок Ганс, – кажется, я могу тебе помочь, но пока не с Динни, а по другому вопросу.

– Что ты говоришь? Вот ведь. О чем ты?

– Я полагаю, что ты не ослеп.

– Да?!!

– Ты оброс.

– Как это?

– Ну, это когда шерстка быстро растет, а ты ее не подравниваешь. Давно ты подравнивал челку?

– Я не знаю, что это.

– Челка – это шерстка на голове. Она растет и не стирается так быстро, как на всем остальном теле, поэтому время от времени ее нужно укорачивать. Я всегда так делаю.

За всеми этими разговорами Ганс не заметил, как на время перестал жестоко страдать по друзьям. Он, конечно, не излучал радости, но маленький беспомощный малыш сейчас занимал все его мысли и потому он даже улыбнулся пару раз.

– Челка? Не знаю ничего, – весело отозвался малыш. – Что будем с ней делать?

– Вот если бы у меня с собой был складной ножик, – отозвался Ганс, – мы бы в два счета справились с твоей бедой. Но так как инструмента нет, просто залижем ее. Может, Динни как раз и хотела зализать твою челку, только промахивалась.

– А это интересная версия, – улыбнулся малыш.

Ганс взял мишку за лапку и повел к небольшой лужице на полянке.

– А у тебя есть имя? – спросил Ганс.

– Конечно, – отозвался малыш. – Меня зовут Тед, можно Тедди. Так меня называет Динни, – с гордостью отметил он. – А у тебя есть имя?

– Ганс. Ганс Топтыгин, Потапов сын, – неожиданно для себя полностью представился медвежонок.

– Очень приятно познакомиться, Ганс Топтыгин, Потапов сын! – повторил малыш Тедди.

– Ну, вообще-то, можно просто Ганс.

– Очень приятно, Ганс! – поздоровался Тед.

Медвежонок подвел Теда к лужице и сказал:

– Я намочу шерстку и попробую приподнять ее с глаз. Ты сейчас с открытыми глазами?

– Конечно! – уверенно ответил Тед и тряхнул лохматой головой.

– Тогда закрой их! – скомандовал Ганс. – Ты отвык смотреть на мир. Может быть больно с непривычки.

И для пущей предосторожности медвежонок положил свою лапку на глазки маленького заросшего мишки.

Только сейчас Ганс заметил, что полянка всегда в сумраке и не пропускает дневной свет. Он уже достаточно долго находился на ней, а свет вокруг так и оставался холодным, рассветным.

«Странно, – подумалось медвежонку, – и что это за место такое заколдованное?».

Но дальше этих мыслей не пошло, и он сосредоточился на проблемном малыше, который с большим удовольствием стоял, не шевелясь, подставив лохматую голову под грядущие процедуры.

– Нет, так дело не пойдет, – вслух отметил медвежонок, когда понял, что даже обильно намочив шевелюру и зализав ее на макушку, можно получить лишь временный эффект. Волос было слишком много, они были жесткие и непослушные, и понятно, что высохнув, опять упали бы тяжелой копной на глаза Теду.

– А у тебя случайно нет тряпочки какой-нибудь или веревочки? – без особой надежды спросил медвежонок.

– Конечно, есть, – радостно отозвался малыш, – принести?

– Я сам схожу. Ты скажи только, где?

– Видишь дерево? – спросил Тед, указывая лапкой вперед.