Текст книги "Путешествие за Края Мира, или Невероятные приключения медвежонка Ганса и его друзей"

– Ну…, – замялся Ганс, – здесь повсюду деревья.

– Да, да, несомненно, деревья повсюду. Только вот наше с Динни – одно такое: уютное, приютное, теплое, доброе.

– Ладно, ладно, кажется, понял, – прервал тираду Ганс, когда обратил внимание на высокую, раскинувшуюся корнями в стороны, лиственницу с примятыми травяными ложбинками. – Что дальше?

– Все просто. На веточках висят травяные косички. Они достаточно крепкие и удобные. Их можно использовать в дело. Я вязал косички, когда разговаривал с собой, а потом уже для Динни. Возьми себе одну, пожалуйста, на память!

– О! Спасибо, Тедди! – с чувством ответил Ганс.

Он быстро отыскал и дерево, и вязаные косички (очень красивые, кстати!), и, вернувшись, принялся высвобождать малыша из плена чёлочных волос.

– Итак, – сказал он, – закрывай глаза. Сейчас я намочу челку и подниму ее.

Ганс аккуратно намочил челку и, собрав ее в пучок, осторожно отодвинул со лба Тедди.

На медвежонка пристально и сурово сияли два глаза – уголька. Ганс даже вздрогнул от неожиданности.

– Я же сказал, закрой глаза! – напомнил он маленькому мишке.

– Я не хотел пропустить, – ответил невозмутимо тот.

– Что?

– Все! От начала до конца, – угольки продолжали сурово сиять.

– Ну, как знаешь, – и Ганс закрутил вокруг челки Теда тугой узел. Получилась небольшая, но весьма раскидистая волосяная пальма.

Все это время Тед внимательнейшим образом наблюдал глазками – угольками за происходящим. Его взгляд был требователен и сосредоточен, ну, или так Гансу казалось.

– Почему ты не смотришь по сторонам? Ты же, наверное, давно не видел света? – спросил у Теда медвежонок. – Зачем ты уставился на меня?

– Ты гораздо интереснее, – отозвался малыш. – Ах, а вот и Динни!

Маленький мишка разволновался. Его выразительный, одновременно суровый и нежный взгляд излучал такую любовь, что сердце Ганса мгновенно вспомнило Плюшевую Подмогу, – друзей и их гибель.

Он тоже любил, но в отличие от маленького мишки, ему не на кого было смотреть с нежностью и любовью.

– Динни! Динни! Это она! – шептал суровый малыш.

Ганс обернулся. И ничего не увидел.

– Где? – спросил он.

– У дерева, – серьезно и с некоторой укоризной сказал Тед.

– Не вижу, – ответил Ганс, – там только туман и шевелящееся… облачко. Или… нет, просто показалось, – смахнув невидимую помеху, вздохнул медвежонок Ганс.

– Ты неправильно смотришь, – сурово продолжал малыш. – Надо смотреть не внешними глазами, а внутренними.

«Да, за время одиночества, похоже, что этот волосатый малыш рехнулся», – сердито подумал Ганс, но в это время Тед взял его за лапу.

– Я помогу тебе ее увидеть, – сказал он. – Смотри вглубь.

Туманное облако зашевелилось и будто встало. Перед медвежонком выросло нечто похожее то ли на жирафа, то ли на динозавра, то ли на потустороннюю лошадь.

Серебристо-матового оттенка, тонкая, почти прозрачная, плюшевая оболочка Динни излучала странновато-нежную приветливость и отрешенность одновременно.

Лапы Динни, на которых она, так сказать, стояла, были в несколько раз меньше туловища. Верхние лапки были словно прорисованы на туманном теле и не функционировали. Длинная плотная шея заканчивалась непропорционально маленькой головой; один глаз открыт, другой закрыт, и оба тоже словно прорисованы. Впрочем, как и рот.

Как Динни могла удерживать свое тело на невероятно маленьких и неустойчивых лапах, было не ясно. Равно как не ясно было само существование Динни.

– Что это? – не удержал недоумения Ганс.

– Подойди. Не бойся, – сказал малыш.

Ганс приблизился к уплотненному облачку, – так он решил про себя называть Динни, – облако не сдвинулось с места.

– Динни! Можно медвежонку Гансу прикоснуться к тебе? – торжественно воззвал к туманности Тед. И через секунду произнес:

– Динни разрешила. Теперь ты и ее друг.

Ганс протянул лапу и коснулся чего-то очень приятного, успокаивающе – мягкого на ощупь. «Надо же?! Как подушка, – подумал он, – большая и добрая подушка».

– Динни говорит, что ты считаешь ее подушкой, – раздалось под самым ухом Ганса.

Он и не заметил, как успел отрешиться и уйти в себя. Медвежонок смутился под суровым взором Теда.

– Так вот, – продолжал мишка, – Динни не против быть сонной подушкой, но просит заметить, что это далеко не единственный ее дар.

– Ну, – в конец засмущался Ганс.

– И, – перебил Ганса Тед, – отвечая на твой еще не заданный вопрос, Динни говорит «Да». Ей вовсе не обязательно стоять на земле. Нижние лапы для красоты.

– Понятно, – отозвался медвежонок.

– Тедик! – неожиданно ласково обратился он к маленькому мишке, – ты знаешь, а ведь мне пора. Я бы и рад остаться тут с тобой и Динни, но у меня важное дело. Поэтому я ухожу.

– Уже? – спросил Тед.

– Уже, – ответил Ганс.

– Я не спрашиваю тебя о важном деле, – помолчав немного, сказал суровый малыш, – Динни говорит, что у тебя случилась беда, и ты не можешь сейчас о ней сказать.

– Динни права, – грустно ответил Ганс.

– Динни говорит, что твое важное дело связано с бедой и стоит тебе больших внутренних усилий.

– Да.

– Динни говорит, что мы нужны тебе, а ты нужен нам, – продолжал малыш, – и мы пойдем с тобой.

– Не надо, – сказал медвежонок, – мне сейчас не нужна компания. И вы за мной, пожалуйста, не идите.

– Не волнуйся, не волнуйся, – говорил Тед, – ты нас даже не заметишь. Динни говорит, что ты поможешь нам выбраться, потому что время пришло.

– Ну, это уже лирика, – сказал, отодвигаясь от Теда и Динни, медвежонок Ганс, – я вот сейчас вас обниму, расцелую и пойду. Один. Один! – настойчиво повторил он, глядя в раскрытый нарисованный глаз Динни.

– Один так один, – невозмутимо заявил малыш Тед. – Мы тебя тоже обнимем и поцелуем.

– Вот и хорошо, – не дав досказать фразу, обнял Теда и Динни медвежонок, – пока, ребята!

И Ганс отправился вперед. За время, проведенное с маленьким Тедом и его странным другом Динни, Ганс успел проникнуться большой симпатией и к одному, и к другому, но решительно не хотел заводить новых друзей, так как его сердце непрестанно тосковало по Плюшевой Подмоге. Он все никак не хотел себе признаться, что его друзей больше нет, что он их никогда не увидит.

В облаке грустных мыслей Ганс быстро удалялся от полянки, где, как он думал, остались Тед и Динни.

Каково же было его удивление, когда, ненадолго отвлекшись от дум, он услышал за спиной, пусть и очень далеко, такой знакомый тоненький голосок:

– Как ты думаешь, Динни, а лес скоро закончится? А что потом? Мир за лесом похож на твой мир? Никакой надежды на похожесть нет? Ты уверена? Ты, главное, не волнуйся! Твоя непохожесть под защитой. Я в тебя верю, и никому не дам в обиду. А если нам встретится звездолетная доска, я полечу с тобой на звезду Динь-Динь. Если ты позволишь, конечно! Я не брошу тебя, Динни.

Не веря своим ушам, Ганс, продолжая шаг, обернулся и увидел семенящего вдалеке малыша Теда с внушительной волосяной пальмой на голове, и на серебристом поводке огромную то ли лошадь, то ли жирафа, то есть Динни, с которой Тед мило беседовал.

Странное это было зрелище: малыш и Динни!

Казалось, Тед и не замечает впереди идущего Ганса, просто задушевно выгуливает любимца, которому, кстати, поводок нужен постольку поскольку, так как, в основном, Динни качалась в воздухе.

«Ну, раз меня не замечают, пойду-ка я, пожалуй, быстрее, – подумал медвежонок, – ускорю шаг и незаметно исчезну из поля зрения».

И, действительно, ускорив шаг, Ганс почувствовал, как тоненький голосок становился тише, а вскоре и совсем пропал. И хотя в глубине души Ганс скучал по суровому малышу, для себя он решил, что все сделал правильно. Дальше он должен идти один. На этом заканчивается наша восьмая история.

Земля Кошек

А что, если у Хавата свои виды на сегодняшний бой?

Хитрость внутри хитрости, а в ней – еще хитрость и еще?

Ф. Герберт, «Дюна»

Отпустить? А ну давай-ка, давай-ка! – воскликнул Цапцарап. —

За триста лет никто еще отсюда не уходил,

не оставив шерсти, а чаще всего и шкуры.

Франсуа Рабле, «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Лес, однако, заканчиваться не спешил. Лиственница временами уступала место березам и осинам, душистым цветом раскинулась белоснежная, с мелкими пальмовыми листьями, рябина, кусты лапчатки разбавляли заросли малины, шиповник рос, где хотел.

Стало вроде как больше открытых и солнечных мест, то тут, то там разбегались жиденькие тропинки. Но это был все тот же лес, и конца ему не предвиделось.

«Назову лес Бесконечным, – раздражённо думал медвежонок, – хотя зачем мне это, карты-то все равно больше нет. Пусть остается безымянным. Надеюсь, Тедик и Динни уже вернулись на свою сумеречную поляну. Милые ребята».

– Ещщё шаг и тебе крышшка, Чудовищще! – вывел медвежонка из состояния размышлений чей-то шипящий голос.

Ганс осмотрелся. Никого.

– Ххватай его ссилой! – раздалось опять откуда-то, и на Ганса навалилась темнота.

Очнулся медвежонок на земле, весь в пыли и листве.

«Понятно, – подумал он, – меня волокли. Вот только кто?». Он откашлялся и осмотрелся.

Место, куда его притащили, было довольно обжитым: небольшого размера хижинки – плетенки располагались и на земле, и на толстых ветках деревьев. Назвать их уютными было трудно, так как сложены они были небрежно, но жить в таких домиках можно было вполне.

На земле много пестрой листвы, от которой рябило в глазах, яркие солнечные лучи, беспрепятственно сочившиеся сквозь редкую листву, слепили и не позволяли сосредоточиться. Он попытался подняться и тут же упал, лапы были связаны. Ганс щурился, но все попытки разглядеть что-либо были тщетны.

– Ссы, ссы, ссы! Ссы, ссы, ссы! – мерзко хихикало сверху, – не видишь нас, Чудовище?

– Почему чудовище? – хрипло отозвался медвежонок.

– А ты ссебя вообщще видело? – продолжал издеваться голос.

– И не раз, – смело заявил медвежонок.

Он столько пережил, что вообще не волновался. Похоже, бесстрашие Ганса заметил и носитель шипящего голоса, так как неожиданно замолк.

– Где я? Что вам надо? – заорал Ганс вверх. – Почему я связан?

– Это нашшша землля! Нашшша! Потому и сссвязан! – снова раздалось сверху тихое шипение.

– А кто спорит? Мне ваша земля ни к чему! У меня свой дом имеется, и получше вашего. Гостеприимней, по крайней мере, – жестко высказался медвежонок.

– Кто зззнает? Сссказать можно вссякоес, прроверрить нельзззяс, – упрямо продолжал голос.

– Ну, знаете, так можно до многого додуматься, – отозвался удивленный медвежонок.

– Мы и додумалиссссь! – вполне серьезно поддержал его голос.

И вдруг неожиданно раздалась громкая команда: «Тень!»

В ту же минуту вокруг Ганса, вдоль верхних веток деревьев и нижних ветвей, по сторонам замелькали всполохи, будто пестрые молнии, и через короткое время на местность опустилась лиственная тень.

Ганс, наконец, смог хотя бы частично присмотреться к окружающему пространству. На ветвях, то тут, то там, а также на пестрой траве расположились многочисленные кошки – облезлые тощие, молодые и старые, маленькие и большие. Целое кошачье царство!

– Добро пожаловать на Землю Кошек! – совсем не дружелюбно, но вполне на понятном языке сказал пушистый, грязно-желтого оттенка, кот.

Он возник перед Гансом неожиданно, из пестроты листвы, и теперь бесшумно надвигался на связанного медвежонка.

– Я – Острозуб, его Острейшество, Главный Кот! Повелитель земли и хитрейший маг! Говори со мной, Чудовище! – закончил он.

«Сам ты чудовище, – хотел было парировать медвежонок, но решил не связываться, – да, этот лес в прямом смысле пестрит странноватыми созданиями, – думал он, – теперь вот эти!».

– Говори со мной! – повторило его Острейшество.

– Отпусти меня, Острозуб, и вы останетесь невредимыми, – искренне высказался Ганс. И все замолчали.

– Не для того мы заколдовывали эти благословенные места, чтобы здесь ходили чужаки! – встав на задние лапы, обратился словно с воззванием к своим подданным нараспев Острозуб.

– Не для того! – поддержали его облезлые коты и кошки.

Одни из них сидели около своих хижинок на ветках деревьев, другие нервно постукивали куцыми хвостами по листве на земле.

«Похоже, что его Острейшество здесь самый пушистый, – подумал Ганс, – с чего бы это?».

– Не для того мы берегли землю, чтобы ее топтали чудища незваные! – все громче взывал Кот.

– Да! Да! Он прав!

– Не для того мы жертвовали собой, хитря и колдуя, чтобы оказаться обманутыми! – не унималось его Хитрейшество.

– Не для того! Не для того! – в трансе повторяли облезлые коты и кошки.

– Так свершим правое дело! Растерзаем Чудовище! Бросим его в Котел Защиты, чтобы никто и никогда не нашел к нам дороги! – последние слова Острозуб произнес буквально по слогам.

Несколько мгновений стояла тишина. Потом со всех сторон раздалось отчаянное душераздирающее мяуканье: «Да! Да! Ксс-ксс! Щщщщ!».

Чувствовалось, что все эти несчастные коты и кошки не раз проводили этот зловещий ритуал ради всеобщего спасения, не удивительно даже, если среди жертв бывали и их сородичи. Конечно, они обрадовались, что в котел защиты полетит кто-то посторонний, потому так отчаянно и мяукали.

«Где-то я их даже понимаю, – спокойно думал медвежонок, – представить только! Этот жуткий кот, его Острейшество, периодически кого-то, не важно, кого, бросает в котел ради мнимого спокойствия. И все молчат. Трясутся от страха и молчат. Да кто на них нападает вообще? Зачем ему вся эта подлость? Рассказать в плюшевом лесу, никто не поверит!».

Мысли медвежонка прервало всеобщее надрывное завывание вперемежку с шипением.

Откуда ни возьмись, на площадку выкатили котел, такой же облезлый, как и его носильщики. Четыре тощих животных поддерживали его, в то время как другая четверка, расположившись широко по периметру, неистово шевелила лапами, словно насосами.

В результате всеобщих манипуляций из-под земли вырос неуклюжий постамент, на верхушке которого величественно стоял жуткий котел. Когда конструкция позволила поднять котел на небольшую высоту, под ним быстро развели костер, а сверху залили что-то. Все движения отлажены, Котел Защиты пылал далеко не впервые!

Коты и кошки кружили вокруг медвежонка, будто заводя себя перед грядущим преступлением. Как мантру, повторяли они слова: «Это земля кошек! Кыс, кыс, кыс! Это земля кошек! Кыш, кыш, кыш! Это земля кошек! Кыс, кыс, кыс! Это земля кошек! Кыш, кыш, кыш!».

– Хватит! – громко остановил их Ганс. – Хватит! Ну– ка, отошли!

Никто его не слушал. Замерев на мгновение, кошки снова продолжили движение.

Тут медвежонок, сам, правда, для себя неожиданно, издал такой силы рык, что попадали и хижины – плетенки, и зазевавшиеся кошки с веток, причем некоторые упали прямо в Котел Защиты. Хорошо, что он еще недостаточно прогрелся, и сородичи успели достать пострадавших!

Медвежонок рванул лапки из веревок и высвободился. Вне себя от гнева и омерзения, Ганс издал, уже сознательно, второй ужасающий рык. Кошки отлетели от звука в стороны, некоторые ударились о деревья, другие друг о дружку. Медвежонок издал третий рык. Никто из кошек не шевелился.

– Вот так-то лучше, – заметил он, – и чтоб без глупостей! Уберите огонь! И дайте поесть!

Минутное шебуршание и перед медвежонком возникло блюдо с едой и кубок с молоком. Костер под котлом погас.

– Не густо и не вкусно, – заметил Ганс, пробуя на зуб невнятные консервы и несвежее молоко, – и как вы со всем этим живете? Это вы тут чудовища. Все причем!

Он был зол, он устал и хотел скорее покинуть это безумное место.

– Где выход? – снова рявкнул он на котов.

– О, мы проведем, наш почетный друг. Сильный, смелый! Тут недалеко. Идем, – в мгновение изменившимся, подобострастным голосом ластился Острозуб.

В этой липкой ласке Ганс особенно ощущал острейшую неискренность и ненависть, сочащуюся из Кота, вперемежку с досадой, завистью и злобой. Острозуб с удовольствием растерзал бы Ганса, если б мог. Но перед силой склонился, перейдя на хитрость.

«Как же ты мне неприятен, – думал Ганс, – скорей бы убраться подальше».

– Прими дары от нас, Грозный рык, – жалостливо мяукало кошачье царство.

Медвежонок хотел было отказаться, но когда увидел знакомые вещи, – дорожную сумку, плащ – дождевик, карту и лупу из рюкзачка зайчика Толика, спросил с тревогой:

– Откуда это у вас?

– Нашшшшлис. Бродили в землях, с риском для жжиззнис и нашшшлии… для тебя, – перейдя на шипение, ответил Острозуб.

– Вообще-то, это и было мое! – заметил медвежонок. – Так что вы просто возвращаете утраченное!

– Как ссскажешшь! – подобострастно отозвался Острозуб.

Видно было, что он не верит медвежонку, и просто склоняется перед новой властью. Но Ганс был слишком взволнован, чтобы объясняться с хитрым котом.

– А кроме вещей, вы ничего не находили, никого не видели?

– Ничего и никого, – не без удовольствия отреагировал Острозуб.

«А чего же я мог ждать от этих? – подумал Ганс. – Видели бы, тем более не сказали. Уууу! Пропащие создания!».

– Мне ваши дары ни к чему, – сказал он, – я заберу свое и то, что принадлежало, то есть принадлежит моим друзьям, – поправил себя медвежонок.

– Прощаться с вами нет желания. Просто покажи, где выход? – обратился он к Острозубу.

Уходя, медвежонок сломал конструкцию, на которой стоял котел со словами «чтобы неповадно было!». Царство облезлых кошек никак не реагировало.

Его Острейшество, Хитрый кот Острозуб, быстро вывел медвежонка из логова и подвел его к глубокой борозде. Она простиралась дугой и уходила далеко, будто часть гигантского круга.

– Перед чертой – земля кошек! За чертой – потусторонняя земля. Тебе туда, Чудовище, – улыбаясь, сказал Острозуб.

«Какой же ты все-таки мерзкий!» – подумал медвежонок.

– И на том спасибо, – ответил он Острозубу.

Ганс с большим облегчением сделал шаг по ту сторону от земли кошек и, не оборачиваясь, зашагал прочь. Он прошел уже шагов десять, как до его уха гулким эхом донеслось всеобщее мерзкое мяуканье. Ганс прислушался:

 
«Эти точно не сбегут,
Наши силы сберегут,
Никого не будет в помощь,
Разорвем их в клочья, в клочья.
Это земля кошек! Кыс, кыс, кыс!
Это земля кошек! Кыш, кыш, кыш!»
 

Он понял, почему его так безболезненно отпустили. У них была жертва про запас, а может, и не одна. И конструкция под Котел Защиты тоже была не одна!

Кто-то не такой сильный и крепкий сейчас находится в большой опасности. И если медвежонок не вмешается, то ни в чем не повинный зверь может быть растерзан облезлым царством.

Не мешкая ни минуты, Ганс ринулся назад, но магическая борозда исчезла.

– Как же так? – схватившись за шерстку, метался медвежонок. – Как же так? Как же? Опять я выжил, а кто-то гибнет. Нет, не допущу! – и, не понимая в полной мере, что делает, он издал рык.

Воздух содрогнулся, и на несколько мгновений перед Гансом забрезжила борозда. «Скорей, туда!» – рванулся Ганс и еле успел заскочить за линию, прежде чем она исчезла.

Ни о чем не думая, он мчался на кошачьи вопли. Подбегая к жертвенному логову, издали он увидел страшную картину.

В центре жертвенного круга, обнявшись, стояли Тед и Динни. Они не шевелились и не кричали. Страха в них медвежонок тоже не видел. Они понимали, что помощи ждать неоткуда и стойко принимали судьбу. Медвежонок искренне восхитился мужеством малышей.

Сердце его сжалось при одной мысли о том, что эти облезлые безумные кошки могут сделать с его друзьями. Да, именно друзьями! Он теперь это крепко понял и корил себя за допущенную прежде небрежность и равнодушие. «Только бы успеть!» – рванул он вперед.

Кошки выхватили Теда из центра и стали терзать малыша, перебрасывая его между собой. Острые, как лезвия, когти рвали мишку на части, волосяная пальма неистово металась вправо – влево. Со стороны эта вакханалия напоминала бешеную игру в мячик, где вместо мячика летал терзаемый когтями и зубами, беззащитный малыш. Динни переживала точно такие же ощущения. Удивительно, но будучи по природе туманностью, облаком, она не распалась, не улетела прочь, а стойко страдала вместе с малышом. Тед и Динни не издавали ни звука и просто медленно умирали в когтях обезумевших котов и кошек.

– Кофффффкааааа! – раздалось как гром над котами. Плюшевая шерсть встала дыбом. Плюшевая ярость не знала пределов.

– Кофффффккииии! Ааааааааааа! Коффффффкккииии! Ууууууу!

Ганс бросился в самый центр расправы и, не считаясь с жертвами, неистово разбрасывал кошек в стороны. Из его лап рванулись когти. Он лупил всю эту кошачью свару без разбора, без устали и отдыха, пока не остался один на один с Тедом и Динни.

Обескураженные и перепуганные, кошки попрятались по веткам и норам, жалобно мяукали, но ничто из этого не трогало медвежонка. Он бережно поднял израненного, без сознания, Теда и повернулся к Динни:

– Идти сможешь?

Динни молчала.

– Вот и хорошо, – сказал он.

Ганс сломал очередную смертоносную конструкцию, раскрошил Котел Защиты. Да, да. Он сам до этого времени не знал, что такой сильный! Рыкнув напоследок и грозно осматриваясь по сторонам, медвежонок вынес малыша Теда из жертвенного логова, затоптал участок магической борозды, и скоро они навсегда покинули этот облезлый край. Так заканчивается наша девятая история.