Текст книги "Неисправимый грешник"

Флер прильнула к Данте и начала свою историю. Он постоянно спрашивал ее о подробностях, чтобы продлить рассказ, и таким образом пролетело несколько часов.

– Очень впечатляющий проект ты задумала, Флер. Едва ли какой-нибудь мужчина мог бы придумать что-то лучше.

–Ты в самом деле так считаешь? Ты полагаешь, он сработал бы, если бы меня не предал мистер Сиддел?

– Думаю, что да.

– Это наполняет меня гордостью, Данте. Твое мнение для меня значит даже больше, чем успех самого проекта.

Данте подумал, как лестно услышать эти слова, хотя и несколько странно. Он не относился к числу выдающихся финансистов, и его мнение в данном вопросе вряд ли могло много значить. Однако ее убежденность тронула его, равно как и ее вера в него. Это был еще один пример ее оптимизма по отношению к нему.

Он притянул ее и поцеловал, давая понять, что благодарен ей за ее сумасбродное мнение о том, что Данте Дюклерк достоин ее доверия и любви.

Какой-то шум прервал их объятия. Они услышали шаги в коридоре, и оба посмотрели на дверь.

В замке поворачивался ключ.

Глава 26

Между приступами кашля Фартингстоун хриплым голосом потребовал отодвинуть комод.

– У меня есть пища для вас. Разве вы не хотите есть?

– Если я смогу убедить его отвести меня вниз, не возражай, – шепотом сказал Данте, глядя на Флер. – Если мы уйдем, подопри дверь чем можешь.

Ей не понравился этот план, но она все-таки помогла отодвинуть комод от двери, затем забилась в дальний угол.

Данте убрал засов, приоткрыл дверь и увидел раскрасневшегося и запыхавшегося Грегори Фартингстоуна.

С пистолетом в руке.

Другой рукой он показывал на поднос с ветчиной и хлебом, который находился на полу.

– Заберите поднос. Только ветчина. Другого у меня нет.

Данте поднял поднос и поставил его на кровать.

– Разумеется, нет. Вы ведь не можете принимать в доме такого человека, как Смит, в окружении слуг. Он тоже этого не хочет. Вообще-то я сомневаюсь, что его настоящее имя Смит.

Фартингстоун побагровел еще больше. Он изо всех сил пытался сдерживать дыхание, притворяясь, что рассматривает комнату, чтобы скрыть свой дискомфорт.

–  Он не вернется назад, – сказал Данте. – Если он не возвратился к этому моменту, он не явится вообще.

–  Он скоро будет здесь, – сердито возразил Фартингстоун.

–  Он справедливо рассудил, что разумнее сбежать. Он скроется в том мире, из которого явился. – Данте шагнул к Фартингстоуну. – Я уверен, что и для вас есть хороший выход. Давайте спустимся вниз и обговорим это.

Фартингстоун попятился назад и более решительно наставил на Данте пистолет:

–  Назад, сэр. У меня есть союзники, даже если он сбежал.

–  Поскольку пистолет есть только у вас, вам нечего меня бояться. Позвольте мне спуститься вниз, чтобы моя жена смогла побыть без меня. Она еще слаба после перенесенных испытаний.

Флер отреагировала на намек стоном.

– Хотя бы на несколько минут, Фартингстоун, – шепотом проговорил Данте. – Чтобы она могла справить свои интимные дела.

Фартингстоун побагровел еще сильнее, на сей раз от замешательства. С недоверием окинул взглядом Данте.

–  Не подходите ко мне близко, иначе я стану стрелять. Я хорошо владею огнестрельным оружием и не промахнусь.

–  Ну разумеется. Я не слыву храбрецом, и не в моих правилах искать преждевременную смерть.

Спускаться по лестнице для Фартингстоуна оказалось столь же трудно, как и подниматься. Он надсадно дышал, а когда они оказались в гостиной, опустился в кресло и жестом показал Данте на другое, которое находилось футах в двадцати.

– Вы выглядите больным, Фартингстоун. Вероятно, вам нужно обратиться к врачу.

– Это пройдет. Всегда проходило.

Данте спешить было некуда. Несмотря на свое самочувствие, Фартингстоун крепко держал пистолет.

– Человек, который приносит еду для приговоренных, вряд ли может быть палачом, – сказал после паузы Данте. – Если я прав и Смит сбежал, что вы собираетесь делать?

– Он скоро будет здесь.

– Он хотел напасть на меня и Флер за денежное вознаграждение.

– Он никогда не причинял вам ущерба. Клянусь и заверяю вас, что я не имел подобных намерений.

Данте был склонен поверить Фартингстоуну. Это означало, что за пределами клуба «Юнион» что-то другое заставило этих людей сосредоточить на нем внимание.

– Что вы собрались с нами сделать?

– Вы очень скоро узнаете об этом.

– Вы ожидаете одного из своих союзников? Вы по этой причине велели Смиту прислать вам почтового курьера? Я видел его из окна. Это было щедро со стороны Смита —помочь вам, прежде чем исчезнуть. Лояльность преступника!» много стоит, но все-таки…

Фартингстоун помрачнел.

Данте наклонился вперед и уперся локтями в колени.

– Если вы послали за Сидделом, думаю, он также не придет. Он ведь ваш союзник, не так ли? Вы полагаете, что он человек, который сможет сделать то, на что у вас не хватает мужества или сил?

– Я не знаю, о чем вы говорите. Я едва знаком с Сид…

– Он вам ничем не обязан в этом деле и не станет рисковать своей шеей ради вас. Если, конечно, вы не заплатите ему столь высокую плату, без которой он не может жить.

Глаза у Фартингстоуна широко раскрылись.

– Вы не знаете…

– Мне известно, что он способен на шантаж. Думаю, что он вас шантажировал.

– Что вы имеете в виду, говоря, что он способен на шантаж? Если бы кто-то это знал, он не смог бы этого делать. Если, конечно, не… – Он вдруг с удивлением выпучил глаза. – Он и у вас вымогал деньги?

– Не у меня. У других, кого я знал. Это был дьявольски продуманный план, который разоблачили десять лет назад. Виновников остановили. Или так посчитали. Сиддел знает, что они совершили. Думаю, он был одним из них. Что касается вас, то полагаю, что он сохранил вас для себя, не поделившись с ними. Когда он избежал разоблачения, вы продолжали платить.

Волнение Фартингстоуна видно было невооруженным глазом. Он с трудом сохранял внешнее спокойствие.

– Это был сущий ад, сэр. Да, настоящий ад! Полностью зависеть от чьей-то милости!

– Что он имел против вас? Секрет, зарытый в том коттедже?

Фартингстоун бросил быстрый, полный подозрения взгляд.

– Это была не моя вина.

– Как он узнал об этом?

–  От своего дяди. Моего друга. Тот рассказал ему на смертном одре. Что это единственное наследство, которое он оставил своему племяннику. Способ лишить меня моего состояния.

–  И сколько вы платили?

–  Все! – Он широким жестом обвел комнату. – Всю ренту от этого имения! Все до фунта в течение тринадцати лет.

Это была дурная весть. Если Сиддел получал так много, пока секрет оставался зарытым, у него была веская причина желать, чтобы его не обнаружили.

Он может прийти. И сделать то, чего хотелось бы Фартингстоуну. Данте не сомневался, что Сиддел способен хладнокровно убить человека.

–Дьявольская дилемма, – горестно произнес Фартингстоун. – Если я решусь, мне болтаться на виселице. Если не решусь, меня будут продолжать шантажировать.

День оставался серым. В гостиной было и того мрачнее. Тело Фартингстоуна тяжело вдавилось в кресло под грузом неразрешимой проблемы.

Данте наблюдал за дулом пистолета, ожидая момента, когда оно окажется в таком положении, что он сможет сделать выпад вперед.

Время шло, Фартингстоун, казалось, пребывал в полубессознательном состоянии, однако пистолет держал крепко.

– Если он не явится, то я предусмотрел, что он уйдет со мной, – нарушил молчание Фартингстоун. – Он очень пожалеет, что оставил меня на краю попасти. – Он снова потер себе грудь.

Данте позволил Фартингстоуну снова погрузиться в полудрему. Ведь, если повезет, он может либо заснуть, либо потерять бдительность. Вероятно, он всю ночь провел на ногах, и усталость брала свое.

Спустя полчаса мрачную тишину комнаты, куда доносился лишь монотонный шум дождя, нарушили странные звуки. Они были отдаленные и неясные, и Данте не мог определить их происхождения. Ничего подобного он раньше не слышал.

Этот шум, доносившийся с холмов, мало-помалу становился все громче, он уже перекрывал звуки дождя и стал напоминать веселое празднество.

Наконец на это обратил внимание и Фартингстоун. Это вывело его из размышлений. Он поднял голову и в недоумении вскинул брови.

Не теряя из виду Данте, он подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался шум, источник которого был уже совсем близко.

То, что Фартингстоун увидел, его явно встревожило. Он нервно захлопнул окно.

– Цыгане! Какого черта…

Данте подошел к окну. Увиденная им сцена изумила его не меньше Фартингстоуна.

– Это не цыгане, Фартингстоун. Цыгане не приезжают в карете на четверке.

Карета неслась по аллее с большой скоростью. Вожжи были в руках у Люка. Рядом с ним сидела солидная женщина средних лет с бледным лицом и соломенного цвета волосами, в накинутой на голову простой шерстяной шали. Едва ли можно было не заметить ее сходства с сидящим рядом молодым человеком.

Другие женщины выглядывали из окон кареты. Еще четыре сидели на крыше. Наконец, две занимали место лакеев.

У всех в руках были кастрюли, по которым они колотили ложками и поварешками, производя неимоверный шум, слышный на всю округу.

Мать Люка спустилась, едва экипаж остановился. Она что-то сказала молодой женщине, которая побежала к тыльной части дома.

Фартингстоун ошеломленно и безмолвно таращился в окно.

Молодая женщина вернулась и кивнула. Со своего места, продолжая удерживать вожжи, Люк позвал Данте.

Фартингстоун в испуге отступил от окна и направил пистолет в грудь Данте:

– Не отвечайте. Они придут и…

– Им известно, что я здесь, Фартингстоун. Та молодая женщина только что окликнула Флер под окном нашей комнаты и знает, что она находится наверху.

Лицо Фартингстоуна покрылось красными пятнами. Он в бешенстве посмотрел на окно. Снизу донесся голос женщины:

– Мой сын говорит, что вы удерживаете здесь мисс Монли. Мы не уйдем, пока она не выйдет и не скажет, что с вами делать. – Удары ложек по кастрюлям возобновились с новой силой.

– Боже милосердный! – пробормотал Фартингстоун. – Как можно примириться с подобным нарушением закона о владении…

– Я послал Люка за помощью. Должно быть, он отправился в поселок угольщиков, что находится к северу.

– Угольщики! Какое отношение они имеют ко мне?

– Благотворительная акция Флер спасла их детей от голодной смерти, когда их мужья бастовали в прошлом году. Думаю, что они способны пойти на убийство за нее.—Данте выглянул из окна. – Они определенно готовы это сделать в случае необходимости.

Мать Люка снова выкрикнула:

– Все фермеры, мимо которых мы проезжали, видели, куда мы едем. Наши мужья узнают об этом походе, как только выйдут из шахт.

Другие женщины тоже стали во весь голос звать мисс Монли. Удары по кастрюлям и сковородам сделались еще громче.

– Прикажите им прекратить этот дьявольский шум! —простонал Фартингстоун, отходя в дальний угол комнаты.

– Для меня это звучит как арфы ангелов.

– Я перестреляю их всех! Да я…

– Вам придется стрелять в меня первого, а пока вы будете перезаряжать, они окажутся все здесь.

– О Господи! Просто неслыханно! Осада в собственном доме! И меня атакует орда обезумевших женщин! Да я…

Данте наблюдал за небольшим воинством за окном. Мать Люка стояла в центре и впереди всех жен угольщиков. Она отнюдь не была похожа на какую-нибудь безумную. Упершись руками в бедра, гордая и бесстрашная, она, казалось, излучала силу и решимость.

– Боже милосердный… – На сей раз это было сказано гораздо тише и совершенно иным тоном. И тут же послышался звук падения.

Данте обернулся. Пистолет упал на пол. Лицо Фартингстоуна сделалось неестественно бледным. Хватаясь за грудь, он невидящими глазами смотрел на ковер.

Затем взглянул на Данте с таким выражением, словно понял нечто совершенно ужасное.

Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.

– Помогите им согреться. Найдите им еду, – скомандовала Флер Хиллу, пока женщины входили в дом. – Затопите камин в гостиной и еще…

– Нам не требуется такой шикарный огонь, – сказала мать Люка. – Нам вполне подойдет кухня.

– Располагайтесь поудобнее, – сказал Данте. Он стоял рядом с Флер у дверей, приветствуя гостей.

Езда от дома Грегори была совершенно необычной. Флер представила, как это могло выглядеть со стороны: женщины, облепившие карету, машут руками и стучат в кастрюли, возбужденные и опьяненные своей победой.

Ликование Флер, когда Данте освободил ее из мансардной комнаты, сменилось шоком, когда она увидела тело Фартингстоуна. Оно лежало на полу, прикрытое одеялом.

Люк остался сидеть на козлах, когда женщины покинули экипаж. Флер подошла к нему. Нагнувшись, он хмуро разглядывал передок кареты.

– Тебе моя искренняя благодарность, – сказала Флер.

–Пожалуйста, не ругайте мою маму и других за то, что они поцарапали карету. Тут дороги очень узкие, не приспособлены для такого экипажа, а я правлю лошадьми не очень…

– Люк, ты, возможно, спас нам жизни. Несколько царапин на карете – это ведь сущие пустяки.

Он вспыхнул от радости.

– Я не знал, куда идти. Затем решил, что если пойду по почтовой дороге на север, то даже в дождь доберусь туда зачас. Я знал, что в поселке найдутся люди, которые мне поверят и сообразят, что нужно сделать.

– Твой план был необычным, но эффективным. Ты привел сюда целую армию.

– Это была идея моей мамы. Она сказала, что грех оставить вас в беде после того, как вы им помогли.

– Ей тоже от меня большая благодарность.

Данте вышел из коттеджа и присоединился к ним.

– Люк, завтра утром запряжешь двух лошадей в фургон Хилла, и мы с ним отвезем мистера Фартингстоуна.

Люк натянул вожжи и поехал на конюшню. Воспользовавшись отсутствием свидетелей, Флер обняла Данте.

– Я чуть с ума не сошла от беспокойства там наверху. Я прислушивалась ко всяким звукам, опасаясь, как бы не вернулся мистер Смит, или не сделал чего-нибудь недоброго с тобой Грегори, или ты не совершил бы какого-нибудь безрассудства. Прислушивалась и возносила молитвы. Не теряла надежды на спасение…

Поцелуй Данте не дал ей закончить.

–  Карета спасителей приехала, и все теперь хорошо.

Флер засмеялась:

–  В графстве будут долго судачить об этом.

– Мы сочиним историю, чтобы удовлетворить их любопытство. Им нет необходимости знать подлинные причины. Он умер, и ни к чему рассказывать всю правду.

Флер представила мертвое тело Грегори в гостиной. Ей удалось увидеть его лишь мельком, но она успела заметить выражение удивления на лице отчима.

Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.

–  Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.

–  Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.

–  Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.

–  Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.

–  Что именно?

– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.

Глава 27

Любовь к добродетельной женщине стимулирует перемены даже в мужчине далеко не ангельского поведения.

Данте постиг эту удивительную истину на следующее утро, когда услышал стук лошадиных копыт возле дома Фартингстоуна. Он закрыл гроссбух управляющего, который внимательно изучил в библиотеке, и положил пистолет на стол рядом с диваном, на котором сидел. Около пистолета он оставил письмо, которое нашел в сюртуке Фартингстоуна.

В пустынном доме послышались шаги – поначалу торопливые, затем медленные. Паузы говорили о том, что посетитель проверял комнаты.

Дверь в библиотеку открылась, и просунулась темноволосая голова.

–  Фартингстоун?

–  Его здесь нет, Сидцел.

Голова посмотрела налево и направо. Дверь широко распахнулась. Сиддел огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни.

–  Где он?

–  Он ушел в мир иной. Судьба была добра к нему.

Сиддел издал вздох облегчения:

–  Она добра и к вам. Я счастлив в этом убедиться.

– Вы так беспокоились за мою безопасность?

Сиддел сел в кресло и принял вид успокоившегося человека.

– Он прислал мне экспресс-почтой письмо, которое меня очень встревожило. В нем говорилось о ваших угрозах в его адрес. У меня возникли опасения, что дело не терпит отлагательства.

– Я не знал, что вы настолько близко знакомы, чтобы он мог написать вам такое письмо.

– Я иногда давал ему советы. Не знаю, что заставило его написать мне это письмо, но, принимая во внимание его состояние духа, я вряд ли мог…

– Вы мчались сюда вовсе не для того, чтобы спасти меня и мою жену, Сиддел. Совсем наоборот.

Выпрямившись, Сиддел изобразил негодование:

– Как вы можете говорить такой вздор! Конечно, я…

– Вы не могли рисковать, опасаясь, что он обратится в суд, если то тело в коттедже будет найдено. Он расскажет о вас и о тех деньгах, которые выплачивал вам все эти годы за ваше молчание. Вас бы повесили сразу после него.

Лицо Сиддела сделалось смертельно бледным. Он не выказал удивления по поводу того, что вся история всплыла наружу. Он перевел взгляд с Данте на гроссбух, на пистолет и сложенный листок бумаги.

– Он оставил объяснение, – сказал Данте, указав на листок. —Думаю, что оно было только что написано, вероятно, вчера утром. Подозреваю, что, если бы вы не приехали, он покончил бы с собой и сделал так, чтобы вы последовали за ним в преисподнюю.

Взгляд Сиддела задержался на листке.

– Нет доказательств.

– Признание умирающего считается серьезным доказательством. Кроме того, он во многом открылся мне. Разумеется, он не рассказал, как вы побуждали его убить мою жену. Это только в письме.

Сиддел засмеялся:

– Ваши клятвенные свидетельские показания меня меньше всего волнуют.

– При всех моих грехах я не слыву лжецом. Суд поверит мне, поскольку я ничего не выигрываю.

Сидцел некоторое время обдумывал сказанное, затем опустил веки.

– Я полагаю, что, если вы что-то выиграете, это изменит ситуацию.

Данте оставил реплику без ответа.

– Что вы хотите?

– Я хочу знать, что произошло десять лет назад.

Сиддел уселся поглубже в кресле, продемонстрировав, что он снова берет ситуацию под контроль.

– Фактически тринадцать лет назад. Мой дядя был очень плох. Я был его наследник и ждал его смерти. Представьте мою досаду, когда он позвал меня к своему одру и сообщил, что мне практически ничего не остается. Этот человек унаследовал приличное состояние, но промотал его.

– Да, вы испытали большое разочарование.

– Дьявольское! Однако он сделал предсмертное признание. Он рассказал историю давно минувших дней, когда он и Фартингстоун были соучастниками в грехе.

– Он рассказал вам о коттедже. Кто там похоронен?

– Поскольку вы знаете, что там кто-то зарыт… Мой дядя часто приезжал к Фартингстоуну, когда они были много моложе. В этом доме происходили скандальные попойки и оргии. Они приобщили к своим забавам женщину, которая жила в этом коттедже, ухаживая за полоумной сестрой особы, владевшей соседним имением.

Они вдвоем пользовались услугами этой женщины по ночам, когда та идиотка спала. Но однажды они напились до чертиков раньше обычного и решили нанести ей визит, не дожидаясь ночи. Женщина безотказно раздвинула ляжки, дело шло к логическому завершению, когда в мансарду поднялась эта идиотка, пытаясь найти свою куклу.

– Вряд ли за это стоило убивать. Даже если бы она поняла смысл увиденного, никто не поверил бы ее рассказу.

– Но все получилось иначе. Мой дядя был в доску пьян. Эта полоумная ударила его, и тогда он разложил ее на кровати и изнасиловал.

Данте обратил внимание на то, насколько бесстрастно рассказывает Сиддел о столь омерзительном преступлении.

– Каким образом она умерла?

Сидцел пожал плечами:

– Она поначалу была смущена, но затем вела себя под дядей послушно и, видимо, получила свою порцию удовольствия..Но когда все закончилось и наблюдавший за этим Фартингстоун пожелал сменить дядю, она вдруг взбеленилась. Стала кричать, царапаться и драться. Мой дядя пытался заставить ее замолчать, но несколько перестарался.

Вот что видела Флер через окно, когда пришла поиграть со своей подругой в тот вечер. То была не кровь во время родов, а кровь девственницы на ляжках, а может, и еще какая-то кровь. После этого ее тетя исчезла.

Пережитый ею шок спутал увиденные эпизоды и затемнил их смысл. Если бы она заговорила об этом сразу, все обстояло бы совершенно иначе. Но ее детское чувство вины не позволяло ей это сделать.

– Через несколько лет были найдены чьи-то кости, и все решили, что это останки той женщины. Не сомневаюсь, что Фартингстоун всячески поддерживал это предположение, —сказал Данте.

– Он испытал облегчение. Вот что произошло тринадцать лет назад, – подытожил Сиддел. – Я получил наследство.

– Вы имеете в виду – возможность шантажа.

– Хранить молчание было в интересах женщины, ухаживавшей за полоумной, а также Фартингстоуна. Они тоже замешаны в преступлении. Фартингстоун это понимал. Когда я рассказал ему то, что мне открыл дядя, он тут же предложил мне деньги.

– Когда выяснилось, что Флер собирается сносить коттедж и готовить фундамент под школу, в ваших интересах было, чтобы этого не случилось. Выплаты Фартингстоуна прекратятся, если он будет разоблачен. Равно как и от Кавано, если товарищество по постройке железной дороги преуспеет.

Лицо Сиддела помрачнело.

–Кавано? Я не имею понятия…

– Я знаю все о большом проекте моей жены. Патроны Кавано не желают, чтобы он был успешным, – перебил его Данте. – У вас прискорбная ситуация, Сиддел. Надеюсь, что вы отложили на черный день некоторую сумму, потому что все источники ваших доходов прекратили существование. Как только это письмо будет передано магистрату, ваше положение станет катастрофическим.

Сиддел глумливо усмехнулся:

– Я так не думаю. Когда я ехал сюда, мне пришло в голову, что вы можете продолжить платить мне вместо Фартингстоуна. Ведь совершенно определенно вы не хотите с помощью этого письма засадить меня в тюрьму.

– У вас нет ничего такого, за что я стал бы вам платить.

– Думаю, что есть. Доброе имя вашего покойного брата, например. Да и ваша собственная честь.

Данте внимательно изучал самодовольное и хитрое выражение лица сидевшего перед ним человека. В нем закипал гнев. Он постарался обуздать нарастающую ярость.

Ради Флер он решил не поднимать этот вопрос. Его ответственность за нее перевесила долг перед покойным.

– Похоже, вы не удивились, – восхитился Сиддел.

– Вы правы.

– А вы умнее, чем я думал.

– Вам следует сесть на своего коня и бежать. Я слышал, что в России приятно бывает летом, хотя зимы там дьявольски холодные.

– В Россию? Однако вы умны. Вы все поняли. Это моя неосмотрительная фраза о дуэли вас насторожила? Я тогда подумал, что увидел в ваших глазах не только оскорбленное самолюбие.

–Да.

– Я не люблю жить за границей. К тому же подозреваю, что и Нэнси не столь очаровательна, как тогда, когда вы, я и многие другие бегали за ней. Я не думаю, что ей вообще нужны молодые люди, которые способны раскопать ее фамильные тайны.

Ссылка на женщину, которая ожидает в России, снова пробудила в Данте ярость. Ехидное упоминание о молодых людях было откровенным и зловещим.

Казалось, гнев способен сожрать его.

– Если я предпочту не убегать, что вы сделаете? Обнародуете письмо Фартингстоуна, свидетельствующее против меня? Отдадите меня под суд? Кто знает, какие признания в этом случае я сделаю? Или, может быть, вы расскажете о моих делах Леклеру и вынудите его вызвать меня на дуэль? – Сиддел принялся смеяться. – Могу себе представить. Леклер и я деремся на дуэли, и свет понимает, что он делает это с целью защитить вашу честь. Я предам гласности, как ваша жена втайне встречалась со мной.

Гнев полностью заглушил здравый смысл, требуя раз и навсегда разобраться с этим человеком.

–  Или, может быть, я поведаю обществу историю нападения на вас и скажу, что Леклер решил, будто виноват в этом я.

–  Если вы знаете об этом, то, конечно, виноваты.

–  Ваши вопросы к Кавано вынудили его озаботиться. Вы становитесь надоедливой мухой. Однако свету будет известно лишь то, что ваш брат дерется на дуэли потому, что вы слишком трусливы. – Он ухмыльнулся. – Здесь нет ни чего нового.

Холод погасил пожар и ярость, сменив их на опасное спокойствие.

Он испытает наслаждение, убив этого человека. Он десять лет готовился к этому.

На лице Сиддел а была написана уверенность, что он выживет.

– Письмо Фартингстоуна должно стать моим, если я выиграю, – сказал он.

Данте засунул письмо в сюртук и взял пистолет.

–  Конечно. Давайте найдем для вас оружие.

Сиддел сунул руку под сюртук.

–  Оружие у меня с собой.

–  В таком случае выйдем наружу.

Держа в руках пистолеты, идя бок о бок, они вышли в вестибюль. Постепенно внутри Данте выкристаллизовался лед. Удовлетворение, которое он получит, погрузило его в состояние эйфории. Не только Сиддел умрет. Умрут также горькие воспоминания и чувство обиды. Равно как и ощущение старой вины.

Сиддел открыл дверь.

Солнце пробивалось сквозь облака, от дождей земля благоухала и источала пьянящие ароматы. Должно быть, порыв легкого ветерка принес Данте образ, который растопил лед в его душе.

Это был образ Флер, которая вопреки всему верит в то, что он защитит ее, Флер в его объятиях, дарящая ему любовь, которая делает жизнь стоящей, дает ей смысл. Флер с их ребенком на руках, которая нуждается в его силе, видит в нем опору, когда ее начинают преследовать страхи.

Сиддел остановился, и Данте последовал его примеру.

– К нам едут гости, – сказал Сиддел.

Это вывело Данте из размышлений. Он обнаружил, что его покинули и пожар, и лед. Так же как и уверенность в справедливости дуэли.

Он посмотрел на дорогу. В четверти мили к ним на хорошей скорости спешили два всадника.

– Свидетели будут полезны, – заметил Сиддел. – Кто бы это ни был.

Данте вышел из дома, показал жестом на лошадь.

– Садитесь и скачите. Я прослежу за тем, чтобы вас не преследовали.

– Я никуда не собираюсь ехать.

– В таком случае вас повесят. Я не стану исполнять роль вашего палача, как бы мне ни хотелось.

– Все образуется. Напрасно вы сомневаетесь.

– Так давайте делать так, чтобы все образовалось. Я не собираюсь вас убивать. Если я убью, это ничего не изменит.

– Вы трус.

– Если мы сойдемся, вы труп. Уезжайте.

Внезапно самоуверенность покинула Сиддела. Он посмотрел в отчаянии на всадников, затем на свою лошадь.

– Но сперва я требую у вас это письмо.

Данте посмотрел на приближающихся всадников.

– Уезжайте, пока можете, иначе…

Хлопок заставил его замолчать. От толчка в левое плечо он покачнулся. Острая боль пронзила ему грудь.

Он в изумлении повернулся к Сидделу и увидел, что тот отбрасывает дымящийся пистолет и делает шаг к нему. Глядя на него, нельзя было усомниться в его намерении совершить убийство.

Данте поднял пистолет и выстрелил.

Данте уставился на тело Сиддела. Он с трудом удерживался на ногах. Уже почти теряя сознание, он слышал, как к нему приближались несущиеся галопом лошади.

– Проклятие! – вскричал знакомый голос.

Лошадь остановилась, и перед Данте предстал Верджил, приняв на себя тяжесть готового рухнуть тела.

– Доброе утро, Вердж…

– Черт возьми! Не разговаривай! – Верджил осторожно опустил его на землю. – Когда человек Бершара сообщил, что Сиддел выехал из Лондона и направился к северу, Сент-Джон и я решили последовать за ним, но я не мог и подумать, что Сиддел замыслил убийство.

Данте было безразлично, что привело Верджила сюда. Ему сейчас стало все равно. Боль усиливалась, туман застилал глаза.

Сент-Джон перешагнул через тело Сиддела, наклонился над Данте и осмотрел рану.

– Пуля едва не прошла насквозь. Нужно срочно остановить кровотечение.– Он принялся стаскивать с Данте сюртук. – Я просил тебя быть осторожным, Дюклерк.

Прежде чем Сент-Джон успел снять сюртук, Данте извлек из него письмо Фартингстоуна и отдал брату.

Туман опустился на землю, и все сделалось черным.