Текст книги "Мактавиш и пряники"

Мег Розофф
Мактавиш и пряники

Иллюстрации Дэвида Шепарда

First published in 2019 in Great Britain by Barrington Stoke Ltd

Text © 2019 Meg Rosoff

© Ольга Бухина, перевод на русский язык, 2020

© Галина Гимон, перевод на русский язык, 2020

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2020

1. Перси готовят

– Что у нас на ужин? – спросил Олли.

– А чья очередь готовить? – поинтересовалась Ава.

Бетти высунула голову из кухни.

– Моя. В меню – овощная лазанья и салат, а на десерт шоколадно-карамельный пирог с кремом.

– Круто! – воскликнул Олли.

– М-м-м, – промурлыкала Ава.

С тех пор как мама Перси отказалась заниматься домашним хозяйством, дети взяли готовку на себя.

Они убедились, что в этом нет ничего сложного. Не надо быть старым и опытным, чтобы приготовить лазанью или шоколадное печенье. Не надо быть замужем, не надо даже быть очень умным, чтобы пожарить курицу или испечь яблочный пирог. Надо просто уметь читать. Берешь рецепт, отмеряешь продукты и следуешь инструкциям.

Теперь все трое детей научились быстро готовить кучу вкуснейших блюд. Семья Перси никогда так хорошо не ела.

Сегодня, в среду, была очередь Бетти.

– У меня полно работы, не мешайте, уходите из кухни, – заявила она Олли и Аве.

Только Мактавишу позволялось смотреть, как девочка поджаривает на масле муку и медленно вливает молоко – делает соус для лазаньи. Мактавиш заинтересованно наблюдал, как Бетти смешивает оливковое масло, уксус, горчицу и соль – готовит заправку для салата.

Мактавиш – это пес, которого семья Перси взяла из приюта. Они его спасли, теперь его долг – спасать их. Даже если спасать никого не нужно, Мактавиш всегда найдет возможность помочь.

Пока Бетти готовила, Мактавиш тоже помогал – подлизывал все, что падало на пол. Мактавиш работал быстрее и надежнее пылесоса. Хотя некоторые продукты (например, листики салата) были псу не по вкусу, он отлично справлялся с кусочками сыра, бекона и пирога.

Его помощь оказывалась очень кстати. И Олли, и Ава, и Бетти придирчиво выбирали рецепты, но с аккуратностью дело обстояло хуже.

Типичная неделя могла начаться в понедельник с приготовленного Авой кускуса с печеными овощами и марокканского рисового пудинга с розовым сиропом на десерт. Чтобы не отставать, Олли готовил во вторник жареную курицу с картофельным пюре и фасолью, а на десерт – крем-брюле. Бетти в среду предпочитала сложные вегетарианские блюда, а в четверг мама Перси делала что-нибудь совсем простое, например макароны с томатным соусом и фруктовый салат. В пятницу наступала очередь папы, но он так ворчал, что проще было наделать бутербродов и съесть их перед телевизором.

– Ненавижу готовку, – говорил папа Перси.

– А есть любишь, – отмечала Бетти.

– Это совсем другое дело, – возражал папа, и Бетти приходилось соглашаться.

Настоящее соревнование – у кого получится вкуснее. Даже завтраки теперь вдохновляли. Вместо миски хлопьев – груда оладий с вареньем или настоящим вермонтским кленовым сиропом. Или овсянка с инжиром и черникой.

Бетти начала раз в неделю печь хлеб на опаре, потому что – по ее словам – тосты из такого хлеба получались гораздо вкуснее. И это была правда. Стоит один раз попробовать домашний хлеб с маслом и джемом, и ничего другого уже не захочешь.

Неделя шла за неделей, и Перси становились все более разборчивыми в еде. Беда со здоровой домашней пищей – привыкнешь, не станешь есть всякую дрянь.

Одним прекрасным утром так и случилось. Папа сел завтракать, надкусил тост и выплюнул.

– Что это? – вопросил он.

– Это тост, – объяснила Ава. – Хлеб как хлеб, но поджаренный.

– Тост? Ты называешь это тостом? Он из домашнего хлеба? Был ли этот хлеб с любовью сделан руками одного из членов нашей семьи? Долго ли его месили? Достаточно ли он полежал в теплом месте? Хорошо ли поднялся? Нет и нет, – папа держал тост на отлете, будто какую-то опасную вещь. – Это отрава.

– Отрава? – ошарашенно повторил Олли.

– Это не хлеб. Это дешевая подделка, изготавливаемая и продаваемая фабрикантами, забывшими вкус хлеба, думающими лишь о наживе. С тем же успехом можно жевать старую мочалку.

Олли посмотрел на папу. Потом на тост. Потом опять на папу.

– Конечно, не так вкусно, как у Бетти, но…

– Знаю, что ты хочешь сказать, – перебил папа. – Любой хлеб лучше, чем никакого. Этот так называемый хлеб набит химикатами, консервантами и сахаром, изготовлен по ускоренной технологии, упакован в пластик, засоряющий океаны.

Папа обернулся к младшей дочери.

– Ты! – он направил на Бетти указующий перст.

– Ты винишь Бетти в загрязнении океана? – удивился Олли.

– Мой хлеб еще не поднялся, – объяснила Бетти. – Будет готов не раньше вечера.

– За один день мы от магазинного хлеба не умрем, – сказала Ава.

– Возможно. Но этот тост годится только на корм собакам.

Все посмотрели на Мактавиша. Пес был глубоко оскорблен, он тоже считал, что домашний хлеб гораздо лучше магазинного.

– Бетти только девять, – вмешалась мама. – На ней и школа, и уроки, и домашнее хозяйство. И с друзьями надо погулять. Домашний хлеб – особое удовольствие. Это не ее обязанность.

– Почему бы тебе не начать печь хлеб самому? – спросила Бетти. – Тогда уж точно к завтраку будут тосты из домашнего хлеба.

– Может, я так и сделаю, – задумчиво протянул папа. – Наверно, это не так уж трудно, если даже младший член семьи справляется.

Олли и Ава посмотрели на Бетти.

Бетти нахмурилась.

Мактавиш прищурился.

Мама Перси занервничала.

2. Папа печет хлеб

Назавтра была суббота. Когда проснулась мама, папа уже вовсю трудился на кухне. Мама встала, накинула халат, но не успела она дойти до кухни, как услышала страшный шум.

Бабах!

На кухне мама обнаружила папу Перси. То есть, наверное, папу. Точно не скажешь – этот человек был с головы до ног в муке. Мука ровным слоем покрывала пол, стол и даже Мактавиша.

– С добрым утром, – сказала мама.

– Привет! – отозвался папа. – Понимаешь, у нас тут случилась небольшая неприятность.

– Вижу.

– Мука…

– Да?

– Она взорвалась.

Мама нахмурилась.

– А ты ее не уронил? В жизни не слышала, чтобы мука взрывалась.

Папа пожал плечами.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз. Оказывается, хлебопечение – очень опасное занятие. Меня чуть не убило.

Мама решила не спрашивать, в чем, собственно, была смертельная опасность.

– Оказывается, испечь хлеб куда труднее, чем кажется на первый взгляд, – продолжал папа.

– Понимаю.

– И грязи больше.

– Да уж.

Мама достала из чулана щетку, совок, ведро, тряпку и фартук. Сунула все это папе.

Папа послушно надел фартук.

– Я вот что подумал – печь хлеб слишком трудно и опасно. Бетти слишком мала, чтобы иметь дело с ножами и плитой.

– И пакетами с мукой? – ехидно спросила мама.

– Именно.

– А кто будет печь хлеб?

– Я буду, – решительно заявил папа.

– Ты пойдешь на такой риск?

– Я извлек полезный урок из первой попытки.

– Отлично!

– Я эту науку превзойду! – пообещал папа, смахивая муку с лица. – А сейчас я иду в магазин за новым пакетом.

– Постарайся выбрать сорт, который не взрывается.

– Ха-ха! – только и ответил папа Перси.

Оставляя белые следы, Мактавиш вслед за мамой вышел из кухни.

3. Папа снова печет хлеб

В полдень папа все еще пек хлеб. И в два часа. И в три, и в четыре, и в шесть.

И в семь папа все еще возился на кухне. Никто не осмеливался напомнить ему об ужине. В полвосьмого ужином и не пахло.

Надеясь, что папа не заметит, Олли прокрался на кухню за кусочком сыра и сухариком.

Но папа заметил.

– ПОШЕЛ ВОН! ПОШЕЛ ВОН! ПОШЕЛ ВОН! – заорал папа.

– Пойду поговорю с шеф-поваром, – решила мама.

– Не приближайся к кухне, если тебе дорога жизнь! – предостерег Олли. – Вход на кухню воспрещен. Боюсь, навсегда.

– Папа печет хлеб, – заволновалась Бетти.

– Знаю. Восхитительный поворот событий.

– По-твоему восхитительный, а по-моему – возмутительный, – заявила Бетти.

– По-твоему возмутительный, а по-моему – разрушительный, – добавил Олли.

Одна Ава ничего не сказала, потому что была погружена в «Историю западной философии» Бертрана Рассела и хотела знать, что дальше.

Ближе к восьми из кухни начал доноситься аромат свежеиспеченного хлеба, и голодное семейство почувствовало себя еще голоднее.

В четверть девятого папа Перси высунул голову из-за двери и позвал родных на кухню.

– Ура! – ликовал папа, потрясая свежеиспеченной буханкой. – Уверен, никто не станет спорить, что это наивкуснейший и распрекраснейший хлеб в мире.

– Выглядит неплохо, – согласилась Бетти.

Папа вооружился огромным ножом и попытался отрезать ломоть еще горячего хлеба. Он пилил и пилил, но хлеб не поддавался.

– Нож совершенно тупой, – огорчился папа.

Олли сбегал в гараж и принес ножовку.

– Должно сработать!

ВЖИК, ВЖИК, ВЖИК, трудилась пила. И снова ВЖИК, ВЖИК, ВЖИК. У Олли немало времени и сил ушло, чтобы отрезать всем по кусочку папиного хлеба.

Хлеб был теплым. Выглядел и пах хорошо. Но до чего же он был жесткий! Жесткий, как подошва. Не хлеб, а наказание.

Семейство жевало. Жевало, жевало и снова жевало.

Время шло.

Бетти отдала Мактавишу половину своего куска. Пес утащил хлеб в свой угол и там, ворча, рвал ломоть своими крепкими зубами. Но даже Мактавиш не сумел прожевать папин хлеб. В конце концов ему удалось отгрызть кусочек, а остальное Мактавиш оставил валяться на полу.

«Надеюсь, этот каменный хлеб найдут и утащат крысы», – подумал Мактавиш.

Наконец всем удалось прожевать хлеб, но по второму куску никто не попросил. Может быть, потому что они так устали работать челюстями, что и слова вымолвить не могли.

Только Олли пробормотал сквозь зубы:

– А что еще на ужин?

Все посмотрели на папу. Папа радостно улыбался.

– Кажется, я нашел свое призвание. Печь хлеб полезно для мозгов. И душа умягчается. Теперь вы, дети, можете готовить, а хлеб я беру на себя.

Мактавиш навострил уши.

Стоит запомнить, что у собак очень хороший слух. Они улавливают звуки на расстоянии в четыре раза большем, чем люди, и могут слышать звуки гораздо более высокой частоты.

Мактавиш услышал тревожный звоночек. Возможно, ему просто показалось, но не в этом дело.

Папа Перси решил стать главным пекарем в семье? Вот что не на шутку встревожило Мактавиша.

4. Папа продолжает печь хлеб

Папа Перси не занимался хлебом всю неделю. Он был занят, он слишком уставал на работе, но в выходные он засучивал рукава, надевал фартук, закрывал кухонную дверь и принимался за дело. Он пек, и пек, и пек.

К сожалению, у него плохо получалось.

Почти все выходило неправильно. Не слегка неправильно, а чудовищно, невероятно неправильно.

Дрожжевой хлеб получался таким тяжелым, что хоть забрасывай вместо якоря.

Папа переключился на пироги.

Пироги должны быть нежными и воздушными, а у папы они выходили тяжелыми и плоскими, как крышка люка. Пироги не поднимались, они опадали.

Папа пробовал новые рецепты.

Кексы оказывались не сладкими, а почему-то со вкусом печенки. Глазурь никогда не застывала. Печенье сгорало и превращалось в угольки.

Мактавиша это вполне устраивало – ведь ему доставалась вся неудавшаяся папина выпечка. Кривые пудинги, непропеченные пироги, сгоревшее печенье – Мактавиш самоотверженно сжирал все. Особенно пес оценил кексы со вкусом печенки.

Мактавиш ел пироги на завтрак, кексы на обед и печенье на ужин. Не слишком подходящая диета для собаки, но Мактавиш делал это ради семьи – так он спасал хозяев от чудовищной папиной стряпни. На самом деле, иногда еда на вкус оказывалась лучше, чем на вид.

Шли недели. Как ни странно, качество выпечки со временем не улучшалось.

– Какой ужас, – заявил как-то Олли, отплевываясь от абрикосового пирога. – У меня песок на зубах хрустит.

– С голоду умру, а этого есть не буду, – поддержала Ава, борясь с булочкой. Глазурь на булочке надо было отбивать молотком.

– Интересно, как это у него получается? – недоумевала мама.

Шоколадный торт, на который она смотрела, по форме напоминал спущенный футбольный мяч.

– Повторенье – мать ученья! – бодро отвечал папа. – Освободите место, пожалуйста. Пора браться за дело.

Мудрая пословица с папой как-то не срабатывала.

Он учился делать сахарную глазурь и кремовые розы, но розы получались похожими на лягушек.

И малиновый, и лимонный чизкейк выходили тяжелыми как свинец.

От его безе тошнило.

Шоколадное печенье было чернее ночи.

Хворост вкусом напоминал настоящие ветки.

Мактавиш продолжал стойко и мужественно доедать все неудавшиеся десерты. Храбрый, верный пес!

День за днем он объедался пирогами. День за днем он набирал вес. Отяжелел, округлился, по-настоящему растолстел. По утрам он едва мог подняться, почти весь день ему нездоровилось.

– Ты хочешь сказать, что не станешь есть мой кремовый торт? – спросил папа Перси, вываливая остатки очередного неудачного эксперимента Мактавишу в миску.

Мактавиш лежал на подстилке и стонал. Есть он больше не мог.

– Этого следовало ожидать, – проворчал папа. – День за днем я надрываюсь у горячей плиты, а в ответ – пренебрежение и презрение. Не только от собственной семьи, но и от лучшего друга человека. Такова твоя благодарность?

– Бедненький Мактавиш! – Бетти нежно погладила пса. – Эта еда не для собак. Придется тебе помочь.

С этого момента Бетти начала съедать половину неудавшихся пирогов, половину пудингов, половину кексов и половину печенья. Кое-что было довольно вкусно, кое-что на вкус оказывалось так же ужасно, как на вид. Все, что пахло печенкой, сразу шло Мактавишу.

Как бы Бетти и Мактавиш ни любили пироги, как бы ни желали пожертвовать собой ради семьи, скоро стало ясно – метод не работает. Мактавиш по-прежнему хворал. И у него, и у Бетти появилась одышка. Ни побегать, ни в мяч поиграть.

Как настоящая собака-спасатель, Мактавиш считал своим долгом спасать Перси от папиных ужасных пирогов. И от праздности. И от грозящего ожирения.

Лишь бы живот болеть перестал.

5. Конкурс

В один прекрасный день папа Перси вернулся домой с работы в страшном возбуждении.

– Смотрите, что я нашел в газете! – закричал он, едва открыв дверь.

Дети столпились около него.

– Конкурс пекарей, – прочла Бетти на первой странице, – определит самого лучшего, самого достойного пекаря нашего города. Церемония пройдет в ратуше в первое воскресенье месяца…

– Будет мэр, – перебил папа. – Смотри сюда, вот тут, в самом низу – приз пятьсот фунтов от мукомольной компании «Счастье и слава».

– Ух ты! Пятисот фунтов хватит на кулинарные уроки для всей семьи, – сказала Бетти.

– Ух ты! На пятьсот фунтов можно накупить пирожных в самой лучшей кондитерской, – сказал Олли.

Папа укоризненно посмотрел на сына.

– Покупать ни к чему, Оливер, если у нас есть такой суперкондитер, как твой отец.

Дети не сказали ни слова в ответ.

– Ты собираешься участвовать в конкурсе? – спросила Бетти.

– Конечно, я собираюсь участвовать. Больше того, я собираюсь придумать и создать нечто такое сложное, неожиданное и впечатляющее, что непременно получу первый приз.

Папа вскинул руку и сплясал победный танец. Олли закатил глаза, а Ава просто сбежала из кухни.

– В это сложное, требующее самоотдачи время мне нужна поддержка любящей семьи. Одиночество и спокойствие – вот что мне необходимо. Талантливый пекарь вроде меня должен иметь возможность думать и творить. Не отвлекайте меня семейными проблемами. Прекратите ваши назойливые приставания.

– Назойливые? – спросила Бетти.

– Приставания? – спросил Олли.

«Талантливый?» – подумал Мактавиш.

– Боюсь, сейчас я хочу остаться один и хорошенько обдумать, что мне предпринять для получения приза.

С этими словами папа вытолкал детей из кухни.

Они и не возражали.

6. Папины мечты

Папа Перси больше не думал о своей работе. Он не думал о семье. Его не заботило, что происходит в мире. Он жил лишь в ожидании момента, когда можно будет продолжить подготовку к кулинарному конкурсу.

Каждый день, приходя с работы, папа выгонял Бетти, Олли и Аву из кухни. Поэтому до его прихода детям нужно было унести еду, тарелки и ножи.

В кухне становилось тихо.

Ничего не пахло и не пригорало.

Никто не звал на помощь.

Не срабатывала пожарная сигнализация.

Все было тихо.

Слишком тихо.

– Может, папа решил не участвовать в конкурсе? – спросил однажды Олли.

– Может, он в полной тишине ждет вдохновения? – предположила мама.

Ава промолчала. Она читала «Тошноту» Жан-Поля Сартра (это известный французский философ), но утверждала, что название книги не имеет никакого отношения к папиному конкурсу.

На четвертый день зловещей тишины мама осторожно постучала в кухонную дверь.

– Чего? – отозвался папа.

– Можно войти?

– Пристают и пристают! Могу я иметь хоть минуту покоя? – заныл папа.

Олли, Бетти, Ава и Мактавиш, прячась у мамы за спиной, во все глаза смотрели на папу.

Папа явно был занят. Перед ним на столе лежала стопка рисунков.

– Ты передумал насчет конкурса? – удивилась Бетти.

– Передумал? Что за чепуха! Я планирую свой Великий Шедевр.

– Великий Шедевр? – Бетти вытаращила глаза.

– Великий Шедевр? – разинул рот Олли.

– Что за Великий Шедевр у тебя на уме? – чуточку нервничая, спросила мама.

– Конечно, Великий Шедевр, который выиграет кулинарный конкурс.

Папа протянул ей блокнот с чертежами. Похоже, это были планы какого-то здания. Очень большого и сложного здания.

– Что за чертежи? – спросила Ава.

– Если хочешь знать, это планы Версаля. Самого красивого дворца во Франции. Две тысячи триста комнат, регулярный парк. Тут жил Людовик XIV, «король-солнце»… славный король!

Папа сиял от счастья.

Дети были обескуражены.

– Ну и? – поинтересовалась мама. – Что ты собираешься делать с планами Версаля?

– Я воссоздам дворец – деталь за деталью, камень за камнем… – папа сделал паузу ради драматического эффекта, – из пряничного теста.

Бетти поперхнулась, Олли хохотнул, Ава плюхнулась на стул, Мактавиш тявкнул.

Мама побледнела.

– Дворец из пряников?

– Зачем? – спросила Ава.

– Звучит многообещающе, – сказала Бетти.

– О, да! – воскликнул папа.

Мама помолчала-помолчала, а потом попросила детей:

– Выйдите из кухни, пожалуйста, мне надо поговорить с папой.

Ава, Олли, Бетти и Мактавиш тихонько вышли из кухни.

Минут через десять появилась мама.

– Мы с папой поговорили и пришли к соглашению. Он осуществит свою мечту – испечет пряничный Версаль. На время конкурса мы уступим ему кухню. Папа мечтает выиграть, и мы должны помочь ему этого добиться.

– Почему должны? – удивился Олли. – Это же бред сумасшедшего.

Мама остановила его взглядом.

– Мы должны постараться, чтобы папина мечта исполнилась. Будем поддерживать папу и во всем ему помогать.

– Даже если он печет хуже всех в мире? – спросил Олли.

– У него никогда ничего не выходит, как надо, – поддержала брата Ава. – Правда, никогда!

– Версаль с двумя тысячами тремястами комнатами и регулярным парком – дело нелегкое для человека с папиными способностями, – сказала Бетти.

Лежа под лестницей, Мактавиш мечтал, чтобы у папы появилось какое-нибудь нормальное, милое хобби, например настольный теннис.

– Сердцу не прикажешь, – вдохнула мама, обнимая детей.

7. Версаль

А папа все чертил. Наконец он вышел из кухни, размахивая пачкой листов.

– Готово! – объявил он. – Я нарисовал все части будущего пряничного дворца. За всю историю кондитерского дела никто даже не пытался совершить такой подвиг.

– И я даже знаю почему, – встрял Олли.

Папа сердито посмотрел на сына.

– Я однажды пыталась сделать пряничный домик, – сказала Ава, – и он развалился.

– Но было довольно вкусно, – вспомнил Олли.

Папа их не слушал.

– Это нелегкая задача, но я уверен – все три тысячи семьсот восемьдесят четыре детали будут испечены, склеены вместе, и мой дворец предстанет во всей своей славе.

– Три тысячи семьсот восемьдесят четыре кусочка? – переспросила мама.

Мактавиш не на шутку встревожился.

– Именно так! Каждый самый маленький кусочек, тщательно вычерченный, вымеренный, вырезанный, выпеченный, склеенный сахарным сиропом и украшенный глазурью. Это будет грандиозно!

Семья онемела.

Бетти нашла мамин телефон и прочла:

– Википедия утверждает, что в знаменитом зеркальном зале Версаля было более трехсот зеркал. Он освещался тремя тысячами свечей.

– Вряд ли твой отец интересуется зеркалами и свечами, – поспешно перебила мама. – И без этого хватает хлопот с балконами и окнами…

– И арками, и фонтанами, и мраморными колоннами, – влез Олли, заглядывая в телефон из-за плеча сестры.

– И с резными золотыми воротами, – добавила Ава.

– Не могу говорить за вашего папу, – сказала мама, – но, наверно, не обязательно воспроизводить каждую мелкую деталь. Многие элементы могут быть творчески домыслены.

– Верно, – кивнул папа. – А теперь, боюсь, вам придется оставить меня в покое. Стоять тут и таращиться на меня, конечно, очень интересно, но впереди много работы. Тесто надо раскатать, вырезать, испечь, склеить и украсить.

– А осталось всего две недели, – заметил Олли.

С тех пор как папа начал выпекать три тысячи семьсот восемьдесят четыре пряника, миска Мактавиша начала наполняться пряниками бракованными.

Мактавишу не нравились сгоревшие до угольков пряники. Пряники, жесткие, как кости, ему тоже не нравились. Сказать по правде, он не был большим любителем даже вполне удавшихся пряников.

Через пару дней у Бетти тоже заболел живот.

Мактавиш, поджав хвост, ковылял на свое место. Он больше не желал спасать папу Перси, подъедая все остатки. Псу срочно требовалась мясная кость.

«Я, конечно, спасатель, но на такое не рассчитывал, – думал Мактавиш, – это абсолютно бесчеловечно».

Бетти тоже надоело доедать сгоревшие пряники.

«Сначала было еще ничего», – думала она. Живот болел так, что думать было трудно.

Бетти подошла и погладила Мактавиша.

– Бедненький мой, как же ты растолстел.

Мактавиш поглядел на девочку. Кажется, она тоже растолстела.

«Такая диета губительна для нас обоих. Бетти девочка, я собака. Мы не мусорные ящики. Все, прекращаем доедать то, что надо выбросить. Кроме того, начинаем тренироваться».

Настало время действовать.