Текст книги "Поклянись, что это правда"

Глава 8

Арианна

Сегодня мы пришли позавтракать к Лолли. После еды вышли во внутренний дворик поиграть в корнхол[13]13
  Популярная игра в Америке. Игроки делятся на две команды. Они по очереди бросают тканевые мешочки с кукурузными зернами в приподнятые, чуть наклоненные деревянные доски с отверстиями на дальнем конце. Цель: забросить как можно больше мешочков в отверстие.


[Закрыть], но надолго нас не хватило, поэтому мы решили прогуляться по пляжу до ближайшего кафе.

Мейсон, Чейз и Брейди поддерживают Пейтон, пока она поднимается по небольшой лесенке на заброшенную спасательную вышку, где мы все усаживаемся. Это единственное место на пляже, где можно укрыться от солнца и передохнуть.

Наши ребята, они такие заботливые!

С Пейтон мы познакомились только в начале этого лета, но она сестра Паркера, а Паркер давно дружит с Лолли, с самого детства, поэтому его сводная сестра теперь нам тоже подруга. Так, во всяком случае, Пейтон попала в нашу компанию. Мы с радостью приняли ее в свои ряды, никто из нас не был против. Хорошей семьи у нее не было. Ее мать, хоть и была богачкой, вела себя с дочерью жестоко и властно. У Пейтон не было настоящих друзей кроме Дитона, поэтому теперь она с интересном наблюдает за всеми нами, а я, в свою очередь, наблюдаю за мальчишками.

Думаю, не нужно напоминать, что Мейсон совершенно не способен успокоиться и расслабиться.

Я пытаюсь понять, сможет ли Чейз преодолеть суровый запрет «держись подальше от моей сестры». Пока у него не очень получается.

Да, он отстранился и оборвал меня на полуслове: «Нет, черт, нет, это невозможно!» Но постепенно все меняется. Мы не были пьяными, когда он поцеловал меня в моей комнате. Ему просто захотелось. И теперь я жажду снова ощутить прикосновение его губ.

В любом месте моего тела.

Повсюду.

– Прекрати, – насмешливо шепчет Кэмерон. Я смотрю на нее и вижу, что она смеется. – Ты вся такая красная сейчас.

– Да ты что! – шепчу я в ответ. – Правда?

– Ага. – Она кивает, и я вижу озорной блеск в ее глазах.

– Кэм, не смей…

– Эй, Чейз, передай Ари бутылочку. – Чертовка улыбается и кивает на недопитую бутылку Мейсона. – Наша девочка мучается от жажды.

Чейз смотрит на меня, понимающая ухмылка появляется на его губах. Он хватает бутылку, Мейсон оглядывается на нас троих, но потом снова смотрит на блондинку внизу.

Чейз не передает мне бутылку.

Он делает лучше.

Вместо того чтобы вложить бутылку мне в руку, он делает пару шагов ко мне, наклоняется и ставит ее рядом со мной. Его обнаженная грудь касается моего плеча. Он смотрит мне прямо в глаза, но не произносит ни слова, потом возвращается к тому месту, где стоял раньше рядом с моим братом.

Девчонки начинают хихикать. Лолли издает рвотный звук, смотрю на нее и вижу, что она изображает, будто сосет член. Пихаю ее, потом страдальчески вздыхаю и смотрю на Чейза. И тем самым привлекаю к себе внимание брата. Он хмуро смотрит на меня, как обычно. Мейс всегда демонстрирует неудовольствие, когда видит, что я проявляю интерес к особи противоположного пола, особенно если эта особь – его лучший друг.

Урод.

* * *

Добравшись до террасы нашего дома, Кэмерон стонет:

– Зачем только я согласилась идти пешком в эту кофейню? Теперь все тело болит.

– У меня тоже. – Я зеваю и хватаюсь за перила, чтобы преодолеть последние несколько ступенек. – Почему я такая уставшая? Вроде мы вчера рано легли.

– Поэтому ты и устала, – улыбается Чейз.

– Скорее оттого, что гребла на доске против течения, – качает головой Мейсон. – Если бы ты ходила иногда в тренажерный зал, у тебя бы не болели так мышцы после физических усилий.

– Хочешь сказать, что, если она станет тренироваться чаще, ей не будет казаться, что она умирает после каждого такого усилия? – дразнится Кэмерон.

– Мне совсем не кажется, что я умираю, да и мышцы у меня не болят, – смеюсь я в ответ. – А грести я люблю, и это совсем не похоже на затратные силовые упражнения. Я, кстати, занимаюсь в тренажерном зале, причем по тем инструкциям, которые ты мне давал. Просто я физически не способна делать то, что ты требуешь.

– Я просто предлагаю тебе попробовать…

– …тягать невероятные тяжести. Нет уж, спасибо, пробовала.

– Если бы ты сосредоточилась, у тебя бы все получилось, но ты начинаешь хохотать, как только твои мускулы чуточку напрягаются, – свирепо говорит Мейсон.

В ответ я смеюсь, и он вслед за мной.

Брат обнимает меня за плечи, притягивает к себе и целует в макушку.

– Глупышка ты избалованная, вот и все.

– Да, а старший братик больше всех меня и баловал.

– Теперь мне расхлебывать, – кивает он, отпирает дверь и впускает нас в дом.

– Пойду вздремну. Разбудите меня до того, как поставите пиццу в духовку.

Мейсон уходит в свою комнату, а все остальные разбредаются по гостиной.

– Не знаю как вас, ребята, но меня тоже клонит в сон, – ворчит Брейди, вскакивает с кресла и включает телевизор. – Какой фильм посмотрим?

Я сдергиваю одеяло со спинки круглого кресла и сворачиваюсь калачиком рядом с Кэм.

– Тебе решать, здоровяк.

Конечно же, он выбирает фильм, который мы смотрели уже раз сто, и, конечно же, вырубается в первые пять минут.

Не проходит и десяти минут, как Кэм начинает ерзать.

Я пихаю ее локтем в бок.

– Если будешь крутиться и ерзать, пересядь лучше в другое место.

– У меня все болит, – скулит она, а потом вдруг вопит: – Чейз, ты ведь ходил в прошлом году на курсы массажистов?

Чейз откидывает голову назад и ухмыляется:

– Ходил.

– Не заставляй меня умолять, Чейз, хотя нет, я уже умоляю.

Он смеется и устраивается поудобней на полу, поджав под себя ноги.

– Ну хорошо, давай.

– Да! – визжит Кэм и плюхается перед ним на пол.

Через минуту или две Кэм издает тихий, расслабленный стон, но Брейди слышит его даже сквозь сон. Он швыряет подушку Чейзу в затылок.

– Придурок, – смеется Чейз.

Кэм поворачивается ко мне и подмигивает, и я закатываю глаза.

Она вот-вот заснет, но берет меня за руку и чуть сжимает ее.

– Твоя очередь, подружка, – шепчет она и хихикает, – а я посплю немного.

Смотрю на Чейза – он сидит и ждет меня с легкой усмешкой. Бросаю взгляд на Брейди – его лицо зарыто в подушки.

Занимаю место Кэм, которая ушла к себе.

– Подожди, – шепчет Чейз, наверняка он не хочет разбудить Брейди.

Он тянется вправо и вытаскивает одеяло из плетеной корзины у камина, потом жестом предлагает мне лечь. Следую примеру Кэмерон, стягиваю футболку через голову и опускаюсь на ковер.

Задерживаю дыхание, когда Чейз забирается на меня и садится прямо на мою задницу. Безуспешно пытаюсь подавить смешок.

– Тебя что-то смешит?

Он убирает волосы с моей спины и кладет ладони мне на плечи.

Ну, раз он спросил…

– Просто представила, что мы могли бы делать в таком положении, в каком мы сейчас.

Улыбаюсь, уткнувшись в сгиб своей руки.

Чейз замирает на мгновение, но потом откашливается и начинает массировать мне спину.

Он начинает сверху и постепенно спускается вниз, растирая и разминая мое тело. Я расслабляюсь настолько, что почти засыпаю, но как только я начинаю погружаться в сон, прикосновения Чейза странно меняются, и мои глаза тут же распахиваются.

Его движения становятся медленными, будто он с трудом сдерживает себя, напоминает себе, что нужно делать… точнее, чего ему не нужно делать.

Следующее движение Чейза убеждает меня в том, что так и есть.

Я чувствую, как дрожат его руки; его пальцы едва касаются моей кожи, когда он дотрагивается до завязок на лифчике моего купальника.

Он ждет немного – вдруг я буду против, а потом тянет.

Чувствую его хриплое дыхание и сжимаю кулаки, чтобы не шевельнуться.

Мне и раньше делали массаж – Брейди, например, и другие ребята. Да, это было приятно, а скорее прикольно, и мне совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из них меня раздел. А это – совершенно новый опыт.

Черт, мне даже вздохнуть страшно, вдруг Чейз передумает и отступит.

Нельзя, конечно, отрицать того, что он ведет себя довольно бесстыдно: настолько уверенно он справляется с лифчиком. Потом проводит ладонями по моей спине, никакие завязочки больше ему не мешают.

Я не шевелюсь, будто мертвая, жду, что он сделает дальше. У меня не выходит из головы, что он развязал лифчик лишь для того, чтобы ему было удобней массировать мне спину.

Но он больше не массирует, он тянется куда-то и в следующую секунду накрывает нас одеялом. Нас обоих.

Я лежу, сложив руки под головой, а пальцы Чейза ощупывают мою ключицу. Затем его рука мягко скользит вниз, и кончики его пальцев оказываются на самой высокой точке моих ребер. Прикосновения ласковы и осторожны, но это совсем не массажные движения.

Его прикосновения полны любопытства.

Он исследует на ощупь мою кожу.

Это и волнует, и шокирует одновременно.

Пальцы Чейза опускаются ниже, я чувствую тепло его тела и нервно сглатываю.

Пытаюсь шевельнуться – мне отчаянно хочется повернуться к нему лицом, но он не позволяет этого.

Он касается лбом моей спины между лопаток и нежно крутит головой взад и вперед.

Его волосы щекочут мне шею, я вся дрожу. Прерывисто вдыхаю в себя воздух и шумно выдыхаю, когда его теплые, влажные губы касаются моего позвоночника.

Мои веки трепещут, я закрываю глаза и чувствую еще один поцелуй.

– Чейз, – шепчу я и задыхаюсь от возбуждения, когда его губы дотягиваются до моего уха.

– Тсс… – мурлычет он, дотрагиваясь носом до моей челюсти. – Останови меня. Я не знаю, что делаю…

– Мне очень нравится то, что ты делаешь.

Он тихо смеется, потом его руки медленно скользят вверх по моим бокам, пока кончики его пальцев не касаются моих грудей.

Он вздрагивает, отдергивает руки и отодвигается от меня.

Я ловлю момент и быстро поворачиваюсь на спину – моя обнаженная грудь теперь под его расстегнутой рубашкой.

Чейз совершенно не ожидал ничего такого и удивленно на меня таращится.

Он мотает головой, его охватывает паника, поэтому я слегка улыбаюсь, чтобы успокоить его.

Пожалуйста, не убегай…

Он хмурится, пытаясь понять, как мы оказались в таком положении, поэтому я изо всех сил изображаю, что уступаю его настойчивым просьбам.

Откидываю голову назад, прямо на ковер, подушку отодвигаю в сторону, приподнимаю подбородок, чтобы обнажить шею, – пусть сам решает, что дальше делать.

Он нервно сглатывает, и его кадык дергается. После секундного колебания он утыкается лицом в изгиб моей шеи.

Первое мгновение ничего не происходит, тепло его дыхания возбуждает меня само по себе, потом он делает глубокий вздох.

Я вздрагиваю, когда его язык касается моей кожи, – он будто пробует ее на вкус, потом его губы прижимаются к моей ключице.

Быстро, пока он не начал возражать, просовываю ладони ему под рубашку; все у меня внутри скручивается, когда я чувствую его пресс.

Я сотни раз разглядывала его мускулы, представляла, как ощупываю их, но не верила, что мне когда-нибудь удастся на самом деле дотронуться до его груди.

Чейз отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, я вижу на его лице все то же напряженное выражение.

Тем не менее я ухмыляюсь, как бы говоря: «Не стесняйся, делай, как я». Я вижу, как он борется с собой, не может решить, что ему позволено, а что нет. Что правильно, а что нет. Я понятия не имею, о чем он конкретно размышляет, но чтобы помочь ему, беру его руку и кладу ее чуть пониже левой груди, на ребра. Позволяю ему самому решить, чего он хочет, но при этом смотрю на него умоляющим взглядом, мечтаю, чтобы он прикоснулся ко мне.

Он прижимается губами к моему уху и шепчет:

– Не смотри на меня так. Я же пытаюсь…

– Перестань пытаться. Прошу тебя, просто… перестань.

Он смеется, но потом снова хмурится и медленно, со скоростью улитки, скользит рукой чуть вверх. Мое дыхание учащается, я обнимаю его, глажу по спине, притягиваю к себе.

Его большой палец касается моей груди, и я приоткрываю губы, издаю тихий стон.

К сожалению, этот стон совсем не возбуждает Чейза, его глаза расширяются, будто от ужаса, он отдергивает руку и быстро слезает с меня.

Стараясь не смотреть мне в глаза, Чейз выбирается из-под одеяла. И протягивает мне футболку. Я очень рассержена и резко сажусь, футболка падает мне на колени.

Брейди все еще спит, уткнувшись лицом в подушки, и я делаю вид, что мне глубоко наплевать, войдет сейчас кто-нибудь в комнату или нет. Медленно натягиваю футболку через голову, вскакиваю на ноги и шлепаю босиком на кухню. Вытаскиваю воду из холодильника, захлопываю дверцу и вижу Чейза – он хмуро смотрит на меня.

– Ты сошла с ума?

Это уже похоже на одержимость.

Я пытаюсь пройти мимо, но он хватает меня за руку и разворачивает.

– Не стоит так расстраиваться.

– А если бы Брейди проснулся? – тихо спрашивает Чейз. – А если бы вошел Мейсон?

– А если бы ты перестал волноваться, что подумают другие, и понял бы, чего хочешь сам?

Он виновато опускает глаза, открывает рот, но ничего не произносит.

– Ясно.

Выхожу из кухни, поднимаюсь по лестнице и закрываюсь в спальне.

Прислоняюсь головой к двери, зажмуриваю глаза и изо всех сил стараюсь не заплакать.

Я так хотела, чтобы все получилось, я сама виновата.

Чейз кокетничал со мной, немного дразнил меня, а я наехала на него, как хренов бульдозер. Нужно позволить ему действовать самостоятельно, даже если мне очень хочется его поторопить. Не сомневаюсь, что он в конце концов решится.

В одном я абсолютно уверена: я буду готова ответить на его чувства сразу же, как только он решится.

Не важно когда. Не важно как.

Глава 9

Арианна

– С одного удара, детка!

Кэм поднимает руки над головой в знак победы.

– Уже три подряд! – кричит Брейди, обиженно надувает губы и скрещивает руки на груди. – Ты жульничаешь.

Все хохочут, и Мейсон хлопает здоровяка по плечу.

– Каждый раз одно и то же, дружище. Почему, думаешь, Кэм снова и снова выбирает мини-гольф?

Мейсон шутливо кланяется, Кэмерон задорно улыбается ему.

– Брейди, малыш, не горюй, – дразнится она. – Никто не сомневается, что в спорте ты самый лучший.

Я хихикаю и чувствую чье-то теплое дыхание на своей шее.

– Ты смеешься, значит, ты согласна, что он лучший спортсмен?

Поворачиваюсь к Чейзу, но он уже отходит. Запрокинув голову, он пьет воду из бутылки, и мои нервы на пределе.

Чейз знает, что я смотрю в его сторону, и…

– Пейтон? – медленно произносит Паркер. Он поднимается со скамейки и двигается так, будто боится спугнуть раненое животное. – Что случилось?

Мы все поворачиваемся в ее сторону, ребята бросают клюшки и быстро идут за Паркером.

Пейтон отрывает взгляд от телефона, ее лицо в слезах, она плачет тихо и безостановочно. Хоть она и смотрит на своего брата, не уверена, что она видит его.

– Пейтон.

Лолли подходит к подруге и осторожно поворачивает запястье Пейтон, чтобы увидеть экран телефона. Смотрит в экран, потом резко поворачивается к Паркеру. На лице ее гнев, она даже покраснела от злости.

– Все кончено, – пугающе бесстрастно произносит она.

– Что кончено? – мягко переспрашивает Мейсон, приближаясь.

Пейтон напряженно смотрит на него. Молча качает головой, протягивает ему телефон и поворачивается, чтобы уйти.

– Вот дерьмо!

Лолли отдает Нейту свой напиток и бежит за ней, а Мейсон наклоняется, чтобы поднять упавший телефон. Потом наклоняется к Паркеру, и они вместе заглядывают в экран.

Сунув телефон Паркеру, мой брат оборачивается в ту сторону, куда ушла Пейтон.

– Лолли правильно сказала, – качает он головой. – Вот дерьмо!

– Скажи наконец в чем дело? – сердито выкрикивает Нейт.

Паркер безвольно опускает плечи и еще раз заглядывает в телефон.

– Похороны. Они его похоронили. Им даже не пришло в голову, что это непорядочно – не позвать девушку, которая беременна от него.

О боже…

– Откуда ты знаешь, что похороны уже прошли? – Кэмерон нервно грызет ногти.

– Мейс… – говорю я.

– Эта сука прислала ей фотографию с похорон. – Мейсон поворачивает телефон Пейтон к нам экраном. – Гроб на заднем плане и все такое.

Я вскрикиваю и зажимаю рот рукой.

– Мерзость какая, – шепчет Кэмерон, поворачивается ко мне и обнимает меня.

– Что же теперь делать? – спрашиваю я Паркера.

Он качает головой:

– Не знаю. Не знаю, что мы можем сделать. Лолли нанимала кого-то, чтобы разобраться во всем этом, но мальчишка был несовершеннолетним, да и семья наверняка много заплатила, чтобы сохранить все в тайне.

– Да уж, можно не сомневаться, – хмурится Нейт. – Я бы тоже хранил тайну, если бы мой старший сын стал причиной смерти младшего. Почему она до сих пор винит в смерти Пейтон, а не старшего сына, я не понимаю. – Он выбрасывает банку с газировкой Лолли в мусорное ведро и достает из кармана ключи от своего «хаммера». – Ладно, отвезем ее домой.

Мы садимся в машину Мейсона, едем за ними и через десять минут останавливаемся.

Пейтон кажется спокойной, когда выходит из машины. Ни на кого из нас не смотрит, руки вытянуты по швам, она идет за братом в дом. Через пару минут, когда за ней закрывается дверь ее комнаты, мы все холодеем от ужаса: пронзительный крик вспарывает тишину.

Мы стоим, беспомощно глядя друг на друга.

За следующий час мало что меняется. Лолли варит нам свежий кофе, и мы вздрагиваем каждый раз, когда до нас доносятся крики Пейтон.

– Ей нельзя так убиваться, – качает головой Чейз, на его лице отражается беспокойство. Я сжимаю его руку, а мой брат нервно чешет подбородок.

Лолли извиняется и выходит на террасу. У нее не очень получается справляться с эмоциями, но она старается, и парень, научивший ее любви, следует за ней.

Прикусив нижнюю губу, я качаю ногой.

Если бы такое случилось со мной, я бы позвала маму, но у Пейтон нет никого, кто мог бы приехать и позаботиться о ней. Ей сейчас не помешало бы чье-то нежное сочувствие, и моя мама – лучший вариант. Я решаюсь позвонить ей, но не успеваю произнести и нескольких слов, как выясняется, что брат уже опередил меня.

Я смотрю на него, он догадывается, о чем я хочу сказать, и хрипло произносит:

– Они уже едут.

Я киваю, он вздыхает, подходит и обнимает меня.

– Она ведь справится, правда?

– Да, – отвечает брат, но в его голосе не слышно уверенности.

– Какая мать стала бы скрывать такое событие?

– Она не мать, – свирепо огрызается Мейс. – Она бессердечная сука. Пейтон носит в себе частичку ее сына. Она должна была боготворить эту девушку, вымаливать у нее прощение за то, что так по-свински относилась к ней все это время. Она не мать, – повторяет он.

Больше за несколько часов мы не произносим ни слова, пока в дверь не стучат наконец наши родители.

Нейт впускает их, и они по очереди со всеми обнимаются.

Паркер отвечает на все их вопросы, потом показывает маме, где комната Пейтон, и мама остается там до позднего вечера, а папа на кухне готовит на скорую руку что-то горячее.

Проходят часы, мы все ложимся спать, но спокойно проспать всю ночь ни у кого не получается, всех нас терзает беспокойство.

В четыре часа утра папа трясет меня за плечо, и я резко открываю глаза.

– Давай, милая, я отвезу вас домой.

Я начинаю отрицательно трясти головой, но папа строго кивает, поэтому поднимаюсь на ноги и обнаруживаю, что остальные тоже встали.

Папа отвозит нас всех к пляжному домику, паркуется у обочины. На прощание он сжимает мне руку.

– Поспи немного, а мы у Нейта в полдень приготовим бранч. Позвоним вам, хорошо?

– А если Пейтон захочет, чтобы мы вернулись…

– Я дам вам знать. Сейчас, мне кажется, ей хочется побыть одной.

– Мейсон так и сидит под ее дверью…

– Мейс – это Мейс. Пусть делает то, что считает нужным, не будем ему мешать.

– Ты сильно травмировал его в детстве, когда рассказал нам о смерти тети Эллы.

Папа кивает:

– Наверное, ты права, но я очень волновался за вас. Вы разъезжали на великах по окрестностям и должны были знать, насколько это опасно.

– Тебе было тяжело, когда она умерла?

Он грустно улыбается:

– Да, родная, мне было плохо. Я был мальчишкой, и она погибла на моих глазах… После этого я много лет не мог кататься на велосипеде, а когда пришло время получать права, боялся сесть за руль – думал, что собью кого-нибудь, как кто-то сбил мою сестру. Родители тогда ругали меня…

– Родители не должны были винить вас в ее смерти, – бормочет Брейди с заднего сиденья. – Вы ни в чем не виноваты, дядя Э.

Папа кивает:

– Ты прав, сынок, но это тяжело, когда умирает кто-то близкий. На самом деле никогда не знаешь, как поведешь себя в такой ситуации.

Его плечи опускаются, но он вздергивает подбородок:

– Ладно, ребята, завтра увидимся.

Мы вчетвером заходим в дом, Мейса с нами нет.

Все падают на диваны, а я бесшумно выскальзываю через заднюю дверь и иду к воде. Солнце все еще за горизонтом, но оно скоро взойдет.

Дохожу до того места, где вода омывает деревянные столбы причала, снимаю обувь и погружаю ноги в холодную воду.

Океан всегда действовал на меня умиротворяюще, он вселяет надежду, обещает новые возможности. Мне нравится, что, оставаясь неизменным, он никогда не бывает прежним. Волны каждую минуту сменяют одна другую, линии на песке изгибаются то в одну, то в другую сторону. Океан – это настоящее чудо. Сильный и властный, он в то же время мягкий и… хрупкий, как сломанные ракушки, выброшенные на берег, но и те скоро унесет обратно в воду приливом. Уязвимые места могучего океана прячутся в глубине, и лишь тот, кто готов погрузиться в нее, способен их обнаружить.

Я тихо вздыхаю и закрываю глаза. Прислушиваясь к голосу волн, пытаюсь втянуть в себя столько воздуха, сколько позволяют легкие. Просоленный воздух попадает мне в горло, и мучившее ощущение удушья исчезает.

Накануне был ужасный, трагический день. В такие дни понимаешь, что, как бы мы ни поступили, что бы ни выбрали, в любой момент может произойти все что угодно и перевернуть нашу жизнь. И самое ужасное, что невозможно предсказать беду – она всегда обрушивается внезапно.

Я вспоминаю родных и друзей, думаю о своих мечтах и планах, которые, как я надеюсь, сбудутся в моей жизни. А потом думаю о том, что могу внезапно все потерять, как это случилось с Пейтон. Как будто волны вымывают песок из-под ног – вот с чем это можно сравнить. Драматично и глупо, но глаза наполняются слезами, а когда я открываю их, вижу на востоке слабую розовую полосу.

Волны плещутся выше, холод обжигает кожу, но я не двигаюсь. И не поворачиваюсь, когда кто-то подходит ко мне. Я и так знаю, кто это.

Озябшие пальцы Чейза касаются моих, и я уже не сдерживаю слез.

– Как могла эта женщина так поступить с ней! – Я возмущенно качаю головой. – Пейтон любила его, и мы знаем, что свою мать Дитон ненавидел. Но как она могла отказать в возможности попрощаться с любимым человеком, который для ее сына был так важен! – У меня срывается голос. – Пейтон носит его ребенка. Ее внука.

– Не знаю, не могу этого понять, – едва слышно отвечает он.

– Надеюсь, Пейтон успела сказать любимому все, что хотела. Это ужасно, если нет. – Я нервно сглатываю. – Мой отец не успел. Его сестре было всего десять. Боже, жизнь такая…

– Непредсказуемая…

Он произносит это так задумчиво, что я поворачиваюсь к нему.

Легкая морщинка прорезает высокий лоб. Он медленно поднимает на меня зеленые глаза и осторожно тянется к моей щеке.

Я сдерживаю дыхание, когда кончики его пальцев погружаются в мои волосы.

Следующее, что я помню, – его красивое лицо совсем близко рядом с моим.

– Ари… – выдыхает он, и я чувствую, как трудно ему говорить, как дрожат его пальцы на моей коже. Ругательство срывается с его губ, но он не отстраняется. Наоборот. Он касается рукой моей левой щеки, его губы приоткрываются. Очевидно, что он изо всех сил старается примириться с чем-то, что мучает его, но это понятно. Как я уже сказала, день выдался долгим и тяжелым.

Я должна набраться терпения и дать ему столько времени, сколько ему нужно, чтобы произнести наконец слова, которые вертятся у него на кончике языка. Языка, который сейчас так нервно облизывает губы.

Он стоит так близко, его глаза становятся темнее, они будто всасывают меня внутрь, топят меня, и не нужно никаких слов.

Я решаюсь действовать.

Поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам.

Чувствую его дыхание у себя во рту и начинаю отстраняться, но Чейз зарывает руки мне в волосы.

Он притягивает меня к себе.

Он целует меня и на этот раз не останавливается.

Его язык глубоко проникает мне в рот, и я словно пластилин в его руках.

Видимо, в какой-то момент мы спустились на берег с причала, потому что следующее, что я помню, – как мои руки ласкают его обнаженный торс и на мне нет кофточки. Мы поглаживаем друг друга ладонями, это так непривычно и так приятно… Чувствую спиной холодный песок, на мне нет ничего, кроме лифчика и трусиков. Я дрожу от холода, но Чейз ложится на меня сверху, он теплый, и дрожь отступает.

У него нежная кожа, но я ощущаю его тяжесть, чувствую выпуклость под джинсами, и мои пальцы поглаживают ее.

Расстегиваю молнию на его джинсах, и Чейз не протестует.

Он продолжает целовать меня, пока я стягиваю с него джинсы.

Потом я стягиваю с себя трусики.

Не теряя ни секунды, прижимаюсь к нему бедрами, и он стонет, оторвавшись от моих губ, утыкается лицом в мою щеку, подбородок, в изгиб моего плеча.

Я вращаю бедрами, и он тихо бормочет ругательство. Неожиданно меня охватывает желание коснуться его члена, и я просовываю руку между нашими телами. Сжимаю его, изо всех сил пытаясь заставить себя не дрожать при этом.

Каждая мышца его тела напряжена, даже губы.

Он прищуривается и внимательно смотрит на меня. Зеленые глаза умоляют меня остановиться, а я молю его продолжить, молю позволить этому случиться.

Неужели он не понимает, что я мечтала об этом много лет?

– Я хочу этого, – шепчу я. Разглаживаю тревожные морщинки у него на лбу и прижимаю его к себе. Смотрю ему прямо в глаза. – Я хочу тебя.

Не знаю, что им движет, – уверенность или отчаяние в моем голосе. Он приподнимается и тянется к джинсам, отброшенным в сторону. Достает презерватив и смотрит на меня, пока разрывает упаковку, потом я наблюдаю за тем, как он натягивает резинку.

Нервы, как натянутые струны, все мои мышцы напряжены, но я глубоко вздыхаю, и тревога отпускает.

Чейз снова ложится на меня и зарывается руками мне в волосы.

Его испуганный, нерешительный взгляд снова, во второй уже раз, просит разрешения, и я в ответ приподнимаю бедра, приглашая его погрузиться в меня.

Чейз стонет, я нежно провожу руками вверх по его телу, обхватываю его щеки ладонями. Ласкаю большим пальцем его нижнюю губу.

– Пожалуйста, – хриплю я.

И Чейз сдается.

Я задерживаю дыхание, когда он медленно проникает в мое лоно.

Стискиваю зубы, сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли, но, к счастью, он прячет лицо в изгибе моей шеи. Крепко зажмуриваюсь, хватаюсь за него, пока он проталкивается глубже.

Я задыхаюсь, мои бедра смыкаются, и он целует меня.

Жжется сильнее, чем болит, и нужно привыкнуть к этому незнакомому ощущению.

Чейз двигается медленно и ласково, он немного отстраняется, потом снова погружается в меня, и каждый раз как будто еще глубже. Он двигается созвучно шуму волн, разбивающихся о берег неподалеку. Я повторяю его движения, и у меня вырывается тихий стон.

Игнорируя боль, стараюсь сосредоточиться на ощущении его набухшей плоти внутри меня. Закрываю глаза и отдаюсь этому зеленоглазому шатену.

Чейз покрывает поцелуями мой подборок, его ладонь скользит по моей груди и проникает под лифчик, который я позабыла снять.

Большой палец скользит по моему соску, и я начинаю дрожать.

Его дыхание учащается, шипение вырывается из его губ, и у меня мурашки бегут по коже.

Мое естество сжимается, я чувствую, что сейчас кончу.

Чейз двигается все быстрее, стонет чаще, и когда он произносит мое имя прямо мне в ухо, я взрываюсь.

Мое тело полыхает огнем и жаром, когда он пульсирует внутри меня.

– Ари… – бормочет он, и мои губы изгибаются в улыбке.

Провожу руками по его волосам, мое тело расслабляется, и я чувствую тяжесть мужчины, в которого влюблена.

Закрываю глаза и под мелодию ночного океанского прибоя воспроизвожу в памяти каждую секунду случившегося.

Вздыхаю измученная и удовлетворенная – я никогда не забуду эту ночь.

Я и не догадывалась, как сильно мне потом захочется ее позабыть…

* * *

Чейз

Ари устраивается на плетеном сиденье, натягивает одеяло на плечи и смотрит на меня снизу вверх.

Я ухмыляюсь.

– Костер почти догорел, может, подбросить дровишек?

Она качает головой и не сводит с меня глаз.

– Я могу сходить принести…

– Что за хрень?

Я стремительно вскакиваю, запутываюсь в одеяле и чуть не падаю, но в последний момент успеваю схватиться за спинку стула.

В ужасе смотрю на Мейсона.

Он свирепо сжимает челюсти, хватает одеяло и крутит его в руках.

– Ари, – говорит он сквозь зубы, – вставай!

– Мейс, да прекрати уже, – возражает Арианна.

– Не спорь, – шипит он.

– Да мы просто так тут сидим. Ничего не было.

Произношу эти слова и только потом понимаю, что сказал что-то не то.

Краем глаза я вижу, как Ари резко повернулась в мою сторону.

Я чувствую себя неуютно, когда она медленно поднимается на ноги, берет одеяло из рук Мейсона и заходит в дом через заднюю дверь.

Когда она проходит мимо, я смотрю на Мейса.

Он открывает рот, будто хочет что-то сказать, потом закрывает его и качает головой. Буря проносится мимо.

Плюхаюсь обратно на стул и хватаюсь за голову.

Дерьмо!