Текст книги "Атласная куколка"

6

– Как приятно, что вы мне позвонили. Это просто замечательно! Вы не выбросили утром мою карточку и вспомнили обо мне!

На сей раз на Алане де Бо был строгий темный костюм, белая шелковая рубашка и элегантный серо-голубой галстук. Выгдядел он потрясающе, это заметила даже Сэмми, ослепшая и оглохшая от своего несчастья. Глядя на молодого человека, она решила, что он действительно весьма красив. Может быть, ему кажется, что у них настоящее свидание? Сэмми вдруг задумалась, правильно ли она выбрала наряд, собираясь пойти поужинать. Глупо, но со времени разговора с Минди Феррагамо она чувствовала себя явно не в своей тарелке.

За последний час Саманта успела пережить целую гамму эмоций: шок, дикую ярость, гнев и наконец на нее навалилась страшная головная боль. Сэмми поняла, что необходимо вырваться из Дома моды Лувель, иначе она на стенку полезет. И она позвонила Алану де Бо – единственному, чей номер телефона в Париже она знала.

Он сразу же приехал.

Молодой человек заметил, что Саманта с сомнением оглядывает свой туалет.

– Вы великолепно выглядите, – подбодрил он Сэмми. – Именно такой я помню вас по рекламным роликам.

Почти не замечая, что делает, она все-таки надела черную шелковую блузу и черные джинсы-стрейч из блестящей ткани из коллекции «Сэм Ларедо. Когда спускается ночь». Привыкнув за последние месяцы появляться повсюду в туалетах из коллекции, она как-то забыла, какое потрясающее впечатление производит эта одежда. Узкие брюки, почти до неприличия обтягивающие длинные стройные ноги и бедра, словно вторая кожа, и блуза с глубоким вырезом, не оставляющая сомнения в том, что под ней ничего нет, прекрасно подходили для выхода в «Спаго» в Беверли-Хиллз или в ночной клуб на Третьей авеню в Нью-Йорке. А в Париже?

– В этом можно идти? – неуверенно спросила она у Алана, придерживающего для нее дверцу блестящего спортивного «Ламборджини».

– Просто фантастически, – тихо одобрил он.

Пока Алан шел к водительскому месту, Сэм бросила быстрый взгляд в зеркальце заднего вида. В промежутках между переживаниями последних часов она все-таки успела ярко накрасить глаза, слегка припухшие от пролитых слез, и покрыть губы толстым слоем темно-красной помады, аккуратно очертив крупный выразительный рот. Длинные висячие серьги – переливающаяся чешская бижутерия, сделанная по эскизам Алексиса Кирка специально для вечерней коллекции, – украшали уши девушки, слегка покачиваясь под светлым облаком прически, придуманной Реджеди Энн. Она все еще была прежней Сэм Ларедо, творением Джексона Сторма. И надеялась, что ею и останется.

В салоне «Ламборджини» пахло дорогой кожей и каким-то терпким лосьоном. Сэм поудобнее устроилась на сиденье, говоря себе, что, может быть, утром, когда она выспится, ей удастся как следует все обдумать. Сейчас она чувствовала себя так, словно попала под поезд.

Утром, вздохнула про себя Сэмми, предстоит встреча с директрисой Дома моды Лувель. Ужасно, но совершенно неизбежно.

– Начнем с Тюильри? – раздался голос сидящего рядом мужчины. – В сумерках мы не сумеем рассмотреть детали, но, с другой стороны, вечерний Париж весной, как говорят, – он повернулся к Сэмми и подарил ей очаровательную улыбку, – «грандиозен». Так как вам идея?

Как было бы хорошо заставить себя забыть обо всем на несколько часов! Только как избавиться от непрекращающейся боли? После всего, что было, после того, какое безоблачное счастье она испытала благодаря Джеку и работе! Ведь ей казалось, что этому не будет конца. Такое могло произойти с другими – с женщинами, которыми Джек интересовался прежде, – но не с ней!

Алан что-то говорил, но она не слышала его.

– Да, красиво, – согласилась Сэмми автоматически.

– Метро – красиво? – Алан с удивлением посмотрел на нее и вновь сосредоточил внимание на дороге. – Впрочем, в парижском метро довольно чисто. Оно лучше, чем в Нью-Йорке.

Сэмми не отрываясь смотрела на приборную доску, где мелькали крохотные красные цифры. «Ламборджини», черный, словно ночь, с капотом, напоминающим акулью пасть, – безусловно, потрясающий автомобиль. В Нью-Йорке, когда исполнительные директора Деннис Волчек или Арт Хаммер рассуждали о спортивных машинах, они всегда имели в виду нечто вроде «Феррари» или «Лотоса» стоимостью восемьдесят-девяносто тысяч долларов. «Ламборджини», насколько могла себе представить не слишком разбирающаяся в этих вопросах Саманта, стоил гораздо дороже. Раза в два? Впрочем, какая ей разница.

– Сейчас, как мне кажется, мы пытаемся посмотреть на Лувр. – Алан вновь взглянул на нее с терпеливым непониманием. – Обратите внимание – вот он.

Они неслись мимо серой каменной громадины на противоположной стороне рю де Риволи.

– Знаменитый Лувр. Прежде это была резиденция королей. Сейчас – музей.

Сэмми повернулась к окошку и сделала вид, что внимательно рассматривает здание. Она согласилась провести этот вечер с Аланом де Бо, но, возможно, им не о чем даже поговорить. Почти не осознавая, что делает, Саманта позвонила этому человеку, стремясь с кем-нибудь пообщаться – все равно с кем, лишь бы вырваться из этой ужасной квартиры. Вполне возможно, ей следовало остаться в Доме моды Лувель, сидеть в темноте и плакать, пытаясь придумать, что теперь делать со своей несчастной жизнью?

– Сейчас мы подъезжаем к Пале-Рояль.

Она в любой момент может сесть в самолет, вернуться в Нью-Йорк и заставить Джека объяснить ей все. Но даже связаться с Джеком она не могла. Он уехал на Дальний Восток с женой и всем своим любимым семейством. Только Минди имела возможность связаться с ним по телефону. Они загнали ее в ловушку.

«Ну, что ж, – с горечью сказала она себе. – Что происходит c одной из девушек Джексона Сторма, его очередным „открытием“ после того, как он решает, что все кончено? Какой же дурой надо быть, чтобы считать, что тебя действительно любит человек с таким „послужным списком“!

– Что еще вы хотели бы посмотреть? – Машина ловко вписалась в сплошной поток на Елисейских Полях, проскочив на опасной скорости между юрким такси «Рено» и автобусом. – Эйфелеву башню?

За деревьями, растущими вдоль широкого бульвара, мелькали витрины дорогих магазинов. Елисейские Поля… Волей судьбы она оказалась здесь, в Париже, но почти не замечала этого – столь велики были свалившиеся на нее проблемы.

«Скажи хоть что-нибудь», – приказала она себе.

– Париж. Франция… очень богатая страна, верно?

– Очень богатая, – без энтузиазма подтвердил Алан. – Франция ведь получала солидные барыши от завоевания Нового Света, так же как Англия и Испания. Доходное дело.

Он оторвал взгляд от дороги и довольно долго смотрел на Сэмми, пытаясь угадать, хочет ли она продолжения рассказа.

– К несчастью, все золото, все несметные богатства оказались в руках немногих, а большинство французов попало под тяжкий гнет господ – вот вам и причина Великой французской революции. Вы ведь помните про такую? – осторожно поинтересовался он. – Наша Великая французская революция…

Она, конечно, помнила о Марии-Антуанетте и гильотине, хотя в школе никогда не слыла любительницей истории. Единственное, чем она желала заниматься, – рисование. Саманта всегда, задолго до встречи с Джеком Стормом, мечтала стать модельером. Она боролась и работала, чтобы добиться своего. «Прекрати об этом думать, – приказала она себе. – Просто прекрати».

– Вам следует почитать что-нибудь по истории Франции и причинах Французской революции, раз уж вы здесь оказались. Франция была весьма отсталой страной. Монархия, как и в Англии, но наша знать была ужасно развращенной, плюс жесточайшая феодальная система. Вот народ и восстал. В руках у аристократов была сосредоточена невероятная власть. Вы ведь слышали о droit de seigneur[25]25
  Право господина (фр.).


[Закрыть], правда? Посмотрите, – вдруг прервал Алан свой рассказ, – мы подъезжаем к дворцу Шайо. Эйфелева башня – на противоположном берегу.

Сэмми взглянула в указанном направлении. Ажурная башня – великолепный символ Парижа, – широко расставившая железные лапы, залитая ярким светом прожекторов, оказалась гораздо больше, чем она себе представляла, видя ее прежде лишь на картинках. Бескрайние парки с широкими аллеями и нежный, струящийся воздух весенней ночи составляли прекрасный фон для этого замечательного сооружения. «Оставайся в Париже», – сказала Минди.

– Впечатляет, правда? Сейчас это телевизионная башня для всего Парижа и пригородов.

Но что она будет делать в Париже? Составлять какие-то отчеты по Дому моды Лувель, которые никого не интересуют? Бессмысленно…

– Никогда об этом не слышала, – сказала она. – Я имею в виду ваши последние слова.

Эйфелева башня скрылась в ночи, когда их автомобиль повернул к Сене.

– Droit de seigneur? Вас это шокирует? – Алан не оставлял ее в покое, но по его тону Сэмми понимала: он просто стремится развеять ее плохое настроение, даже не пытаясь выяснить его причины. – Право господина, а именно так переводится «droit de seigneur», – печальное наследие раннего средневековья, когда крестьяне не могли по собственной воле покинуть землю, на которой жили, зато хозяин мог запросто продать их в придачу к этой земле, словно домашний скот. Господа имели право делать все, что им заблагорассудится. Droit de seigneur предполагало также право сеньора провести первую ночь с молодой женой своего вассала. Особенно если она была девственницей, да к тому же хорошенькой.

Сэмми с любопытством взглянула на четкий профиль Алана. Мысль о том, что какой-то феодал отбирает у крестьянина молодую жену, чтобы первым заняться с ней любовью, казалась ей какой-то чисто французской легендой.

– О'кей, верю. Но как реагировал этот крепостной, когда хозяин желал провести первую брачную ночь с его невестой?

Алан откровенно удивился. На какое-то мгновение он даже оторвался от дороги и повернулся к ней.

– Боже, да никак, насколько я знаю. В те времена крестьян жесточайшим образом наказывали, если они осмеливались ослушаться своего господина. Наказания были ужасные: отрубали руки, ослепляли. Иногда из провинившегося делали обыкновенную мишень и охотились на него, словно на зверя.

Сэмми вновь повернулась к своему спутнику. Она выросла на Диком Западе, где подобные небылицы придумывались для того, чтобы удивлять доверчивых выходцев с Востока.

– Вы шутите.

– Боже мой, вовсе нет! – Сбросив скорость и проехав по густому скверу, Алан направил «Ламборджини» прямо к залитым огнями яхтам, катерам и баржам, выстроившимся вдоль берега. – Сегодня это звучит страшно, но это чистая правда. Феодал имел право первым овладеть понравившейся ему женщиной, прежде чем до нее дотронется муж. И закон был на его стороне. – Он немного помолчал. – Запомните, что Синяя Борода – не просто французская сказка. Это вполне реальный человек, граф Жиль де Рец. Такой же реальный, как маркиз де Сад. А вон там нас ждет ужин.

Пока Алан заруливал на автомобильную стоянку, Сэмми продолжала внимательно наблюдать за ним. Впереди вдоль набережной, рядом с мостом Понт-де-Иен, вытянулись в ряд залитые светом прогулочные катера с просторными палубами, которые французы называют bateaux mouches. Обычно эти пароходики снуют туда-сюда по реке, возят туристов на обзорные экскурсии. Немного дальше пришвартовалась большая яхта.

Алан обошел «Ламборджини», распахнул перед Самантой дверцу и подал ей руку, чтобы помочь выйти. Она взглянула на аристократические черты его лица с удлиненным тонким носом и блестящие в свете прожекторов, освещающих стоянку, золотистые волосы, которыми поигрывал легкий ветерок с реки. Элегантный костюм прекрасно сидел на широкоплечей фигуре. Алан выглядел очень представительно, и от него веяло необыкновенным чувством уверенности во всем, что он делает. Ей, несомненно, повезло, что ее спутником в этот вечер стал один из самых интересных мужчин в Париже.

Все еще держа ее за руку, он сделал шаг. На какое-то мгновение их тела почти соприкоснулись. Весенний ветерок играл в кронах деревьев возле моста, над Сеной сияла огромная луна. Сэмми вдруг подумала, что этот легкий в общении, великолепный француз с прекрасными манерами и каким-то озорным юмором делал все от него зависящее, чтобы этот вечер оказался приятным. Она неуверенно улыбнулась в ответ, и в ту же минуту душу пронзила мысль о Джеке. Ну как можно думать о другом мужчине, если Джек только что поступил с ней подобным образом?

Алан заметил, как изменилось выражение ее лица.

– Пойдемте, – тихо предложил он. – Это еще не конец экскурсии. Я обещал вам великолепный ужин Он ждет!

Ресторан, куда они направлялись, когда-то был яхтой. Не успели Сэмми и Алан ступить на сходни, как им навстречу поспешил метрдотель – импозантная фигура в черном смокинге. Его обращение говорило о том, что Алан де Бо здесь не случайный человек, а давнишний, уважаемый клиент.

Уютный зал ресторана был полон. Публика была в вечерних костюмах. Обстановка ресторана подчеркивала, что даже для Парижа это дорогое заведение. Роскошные шторы из серого бархата обрамляли огромные окна, под ногами лежал пушистый темно-серый ковер. Зарезервированный для них столик, украшенный высоким букетом весенней сирени и белых роз, стоял на корме. Все столы вокруг оказались свободными, и эта часть зала отделялась от остальных собранным в густые складки занавесом. Их уединенность, подумала Сэмми, усаживаясь на стул, любезно отодвинутый для нее метрдотелем, была слишком очевидной, чтобы оказаться случайностью: основной зал был заполнен до отказа.

– Очень красиво, – одобрил Алан де Бо, мельком взглянув на роскошный букет. Он кивнул поджидающему рядом старшему официанту. – Теперь уберите их отсюда. Я хочу видеть вас, – пояснил он Сэм. – Если пожелаете, позже заберете букет с собой.

«Алан де Бо – богатый человек», – подумала Сэмми, оглядываясь по сторонам. Она поняла, что именно в нем так напоминало ей Джека – тот же почти безразличный вид, в котором чувствовалась сила власти. Джеку понадобились годы, чтобы добиться этого, Алан де Бо держался так, словно это было в его крови с рождения.

– Я подумал, что мы будем чувствовать себя немного неловко, если устроить первый совместный ужин на совершенно пустой яхте, a deux. – Алан опустил книжечку с меню и озорно улыбнулся ей. – Поэтому я пошел на компромисс. Здесь есть занавес.

A deux по-французски означает «вдвоем», догадалась Сэмми. Он намекнул, что подумывал снять плавучий ресторан целиком, но вместо этого скупил места за окружающими их столиками и распорядился повесить занавес, чтобы они чувствовали себя уединенно. Сэмми могла только гадать, во сколько же обошлась ему эта идея. Неужели хозяева ресторана отменили все остальные заказы только потому, что так распорядился Алан? Вполне вероятно.

Глядя на своего спутника, Саманта раздумывала над тем, что уже знала о себе: ее привлекали подобные Алану мужчины, любящие жизненные блага, опытные и могущественные. Если она когда-нибудь снова влюбится, то, вероятно, в человека, который будет отвечать этим меркам. А действительно ли Джек был таким мужчиной? Может быть, она просто искала любви опытного, властного человека, который отличался бы от тех, что остались в ее родных местах?

– Что-нибудь не так? – нахмурившись, спросил Алан.

«Господи, как хочется рассказать ему, что именно не так», – подумала она, взглянув на сидящего напротив внимательного дружелюбного мужчину.

– Вам здесь не нравится? – Он резко отодвинул стул. – Мы поедем еще куда-нибудь.

Плавучий ресторан в этот момент отходил от пристани, но Алан де Бо уже поднялся с места, властный и полный решимости. Метрдотель бросился к нему.

Де Бо даже не обратил на него внимания, его глаза были устремлены на Саманту.

– Яхта уже отчалила, мы не можем, – сказала Сэм.

– Это ничего, не значит. Я ее остановлю. – Алан де Бо нетерпеливым кивком приказал метрдотелю отойти. – Если вам здесь не нравится, только скажите.

«Боже, он совершенно такой же, как Джек Сторм!» – подумала Сэмми, глядя на Алана. Посетители, сидящие в общей части зала, вытянув шеи, пытались рассмотреть, что происходит за их столиком. Армия официантов бросилась на корму. Алан де Бо хмуро возвышался над ней, бросив на стол льняную салфетку.

– Я могу это сделать, – бесстрастно сказал он. – Хотите убедиться?

– Нет, нет! Я вам верю!

Черт его побери! Он великолепен! Губы Саманты задрожали в легкой улыбке, еще немного, и он заставит ее рассмеяться.

– Сядьте! Я не говорила, что мне здесь не нравится.

– Хорошо. – Он опустился на место и посмотрел на нее блестящими глазами. – Я хочу быть уверенным, что вам здесь будет хорошо и вы обратите внимание на ужин и… на меня.

Сама того не желая, Сэмми рассмеялась.

– Послушайте, я здесь все-таки в командировке, а вовсе не затем, чтобы посещать престижные рестораны.

– Ах да! Приобретение старого Дома моды Лувель нью-йоркской компанией великого Джексона Сторма!

– Между прочим, вы не объяснили мне, откуда узнали об этом. Только не говорите, что это известно всему Парижу.

– Нет, не всему Парижу. В Доме моды Лувель достаточно сдержанные сотрудники, но они все-таки поражены происшедшим. В этом смысле можете вполне доверять Соланж Дюмер. Она будет ждать, пока ваша компания сама не объявит об этом. По правде сказать, я случайно узнал новость, потому что Наннет во время примерки сообщила об этом моей сестре. Но такого рода доверительные разговоры между клиентками и портнихами вполне естественны. А теперь… – Алан резко сменил тему. – Прежде чем на ваше лицо вернется печальное выражение, я хочу сказать, что заказал этот ужин специально для вас. К тому же вы сможете полюбоваться Парижем, и вам не будут мешать туристы, щелкающие фотоаппаратами, или визжащие вокруг детишки. Да и кухня здесь, – сверкнул он белозубой улыбкой, – вовсе не плоха.

Не плоха? Официанты подкатили многоярусную тележку с закусками: холодная спаржа в соусе, грибы в желе, артишоки, начиненные каперсами, запеченный паштет по-нормандски, молодая морковка со сливками и приправами из трав – за всем этим многообразием трудно было даже уследить. Сэмми закрыла глаза в предвкушении. Внезапно она почувствовала, что ужасно голодна. С того момента, когда она позвонила в Нью-Йорк и все полетело в тартарары, Саманта не смогла съесть ни крошки и выпила только чашечку кофе.

За закусками последовал суп по-мадридски с красной икрой, запеченный полосатый окунь, фаршированный устрицами, и рагу из тонких ломтиков говядины. Официант в темно-зеленой униформе, расшитой золотым галуном, к каждому блюду предлагал соответствующее вино: легкое белое к закускам, искристое шабли – к рыбе, изысканное красное «Шато Лафит-Ротшильд» – к мясу. Наконец на десерт подали нежнейшие абрикосы в коньяке под слоем густых сливок и шампанское.

Пока Сэмми с аппетитом ела, Алан де Бо с интересом смотрел на нее и, ненавязчиво и умело задавая вопросы, заставил немного рассказать о себе, дажевспомнить кое-что о первом годе работы в массовой моде, когда она, недавняя выпускница художественной школы в Денвере, вдруг стала не дизайнером, а сотрудницей компании Сторма, время от времени появляющейся на телеэкранах в качестве модели. От ее рассказа о том, какой ужас она пережила, когда по указке гениев от маркетинга над ее волосами поработал авангардист-парикмахер из Гринвич-Вилледж, Алан де Бо расхохотался.

Сэмми улыбнулась в ответ. Она была бесконечно благодарна этому в общем-то совершенно постороннему человеку. Он старался ее развлечь, накормил изысканным ужином, после чего она почувствовала себя гораздо лучше. Саманта понимала, насколько он добр к ней. Она умолчала только о том, что касалось ее личных отношений с Джеком Стормом. Если Алан де Бо и догадался, что в ее рассказе кое-чего недостает, он промолчал.

«Да и как иначе может поступить этот прекрасно воспитанный человек?» – с грустью подумала она. Что бы подумал о ней такой очаровательный и такой культурный француз? Как изменился бы его теплый, восхищенный взгляд, если бы она вдруг излила ему душу, рассказав, что ее связывает с боссом настоящая, как ей казалось, любовь? И о том, что она спала с женатым человеком? Правда, считается, что французы куда проще смотрят на подобные вещи, может, даже проще, чем она сама, с горечью призналась Сэмми.

– И все-таки это сумасшедший бизнес, – сказал Алан, нежно беря ее за руку. – Весь этот рынок модной одежды, использование красивых женщин для рекламы. Но вы просто изумительны, несравненны. В вашем облике нет ничего, что не соответствовало бы вашей природной красоте. Или я не прав?

Ладонь Сэмми лежала на покрытом скатертью столе, и она не попыталась ее убрать, когда Алан накрыл ее руку своими тонкими, но сильными пальцами. Чувствовала она себя ужасно. Что бы ни говорил Алан, Саманта знала: он не может понять, как ее, девчонку, у которой в жизни не было абсолютно ничего, закрутили жернова этой мельницы, как ее превратили в нечто, напоминающее «очаровательное создание». И как потом она, восторженная и окруженная лестью, почти не осознавая, что делает, влюбилась в человека, создавшего ее.

Что правда, то правда: она никогда прежде не встречала мужчины, подобного Джеку. Он наставлял ее, подбадривал, терпеливо выслушивал все, что она хотела сказать, говорил, что она красива, брал ее с собой в поездки, когда рекламировался проект «Сэм Ларедо», ужинал, делился сокровенными мыслями. И она убедила себя, что прежде он не говорил об этом никому. А когда она уже была совершенно готова – Джек сам проследил за этим, – он уложил ее в постель.

Впервые это произошло в Сан-Франциско. Потом в Нью-Орлеане. В Форт-Ворсе и Далласе. Каждый раз, когда они уезжали куда-нибудь в другой город. В Нью-Йорке это случилось только один раз, потому что Нью-Йорк – слишком близко к дому. Правда, однажды они уединились днем в отеле «Уорвик», потому что Джек не мог больше ждать; он все еще был заинтригован ею, все еще учил ее, как доставить ему удовольствие, был все еще очарован ее неловкостью и неумением. Почти полтора года она жила, охваченная необузданной, слепой любовью к Джексону Сторму. И вот теперь, в Париже, сидя рядом с другим, Сэм начала понимать, какой первоклассной дурочкой из дурочек она оказалась. От этой мысли никуда не деться.

Официант вновь наполнил бокалы шампанским. Сколько же она выпила? В голове у Сэмми слегка помутилось. Она уже не слушала Алана, перестав следить за его рассказом.

– …мы годами старались не поддаваться ему, этому знаменитому «американскому образу жизни», но теперь он захватывает нас все больше и больше. Французские дети хотят одеваться, поступать и даже разговаривать, как американцы: уик-энд, гамбургер, бейсбол. Похоже, французы сходят с ума. Надо признать, Париж сегодня совершенно не такой, каким был лет десять назад.

Он достал из золотого портсигара французскую сигарету, зажег ее и откинулся на спинку стула, глядя на Сэмми сквозь облачко дыма.

– Включите радио, и что вы услышите? Джими Хендрикс, Брюс Спрингстин. – Алан вдруг замолчал. – Я не шучу. А вот вы меня всерьез не воспринимаете, правда?

Она опустила на столик бокал с шампанским и посмотрела на своего спутника. Он хочет услышать нечто большее, чем простой ответ на простой вопрос, подсказали ей золотистые искорки в его глазах.

– Я воспринимаю вас очень серьезно, – ответила наконец Сэмми.

– Хорошо, – довольно откликнулся он.

Саманта отвернулась, глядя в окно, выходящее на корму яхты, лишь бы Алан не увидел сейчас ее лицо. Мимо них медленно проплывал Париж, похожий на фантастический мир Диснея, залитый переливающимся светом. Плавучий ресторан двигался вдоль набережной, где на правом берегу высились ярко освещенные дворцы и правительственные здания на Рив-Гош, направляясь вниз к островку Иль-де-ла-Ситэ, лежащему прямо на середине реки, за которым открывались залитые светом башни-близнецы собора Нотр-Дам. Не в силах оторвать взгляд от прекрасной картины, Сэмми почувствовала легкое головокружение. Одна за другой с ней происходили удивительные вещи. Жизнь менялась с такой невероятной быстротой, что уследить за этим Саманта была не в силах. Кто бы мог подумать, что полный несчастий день закончится роскошным ужином на Сене рядом с мужчиной, который, казалось, бросил к ее ногам великолепную панораму Парижа.

– Вы выглядите не такой печальной, – заметил он тихо.

Она все еще не хотела отрываться от окна.

– Черт возьми! – воскликнула Саманта. – Мне кажется, я только что видела статую Свободы!

Она поставила на столик бокал с шампанским, не отрывая глаз от окна.

Алан засмеялся.

– Это всего-навсего копия. Оригинал, естественно, находится в Нью-Йорке. Между прочим, это подарок Франции. А копия стоит на островке Сент-Луи. – Он сжал ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Здесь яхта поворачивает назад.

Официант убирал со стола десертные тарелочки и кофейные чашки.

– Хотите еще чего-нибудь? – тихо спросил Алан де Бо.

«Да, есть кое-что еще, чего бы мне хотелось», – подумала Сэмми, встретившись с ним глазами. Она хотела любви и счастья. Она хотела, чтобы кто-то заботился о ней, но без иллюзий, без обмана, без лживых обещаний, которые заканчиваются тем, что тот, кому веришь, просто возвращается к жене. И еще она хотела добиться успеха, вновь подняться к сверкающим вершинам, как было в прошлом году. Только на сей раз Сэмми решила добиться всего сама, не становясь частью гениального плана человека, который отвернется от нее, если что-то не получится. Это было немало.

Сэмми ответила не сразу.

– Нет, больше ничего, – сказала она, отведя глаза.

Алан припарковал «Ламборджини» перед Домом моды Лувель и выключил фары.

– Продолжим экскурсию по ночному Парижу, или вы слишком устали? Пигаль, пикантные, не слишком приличные шоу, «Мулен Руж»? Только скажите.

Саманта отрицательно покачала головой. Вечер прошел великолепно, но день вымотал ее. К тому же теперь, когда уже было слишком поздно, она подумала, что следовало разузнать у Алана де Бо хотя бы немного о Доме моды Лувель. Все, что он знал, – о клиентах, о том, что происходило здесь все эти годы, и о том, как дому все еще удается держаться на плаву. Вместо этого она только наслаждалась его обществом, Парижем, весенним вечером и, безусловно, слишком много выпила. Однако еще оставалось время, чтобы спросить про Чипа, помощника и «близкого друга» мадам Дюмер.

– Англичанин? – озадаченно переспросил Алан. – Но он не помощник директора и не сотрудник Дома моды. Почему вы так решили?

Не помощник и не сотрудник?

– Ну, он всех там знает… – объяснила Сэм. – Да и ведет себя словно служащий. Мы никак не могли от него отделаться.

Алан задумался.

– Он иногда помогает Соланж решать кое-какие проблемы. Это необходимо Само здание не в таком уж хорошем состоянии, а работает здесь только Альберт, ночной сторож, от которого мало толку. – Алан пожал плечами, как это умеют делать только французы. – Иногда ломается лифт, бывают неприятности со старой электропроводкой, ну и тому подобное. Соланж доверяет Чипу. Я уже говорил, они близкие друзья.

– Он что… живет за ее счет? Я имею в виду… мадам Дюмер, ну вы понимаете, она его содержит?

Алан де Бо слегка смутился.

– Нет, вовсе нет. У англичанина здесь собственный бизнес. Он продает продукцию английских фирм, всякую необходимую мелочь: нитки, булавки, пуговицы.

– Он торгует пуговицами?

– Вам смешно? – Молодой человек снова удивленно посмотрел на Сэмми. – Кажется, я понимаю почему, но… Он занимается именно этим. И делает все, чтобы оказаться полезным. Соланж очень от него зависит.

– Да, могу поспорить, что так и есть! – Это не укладывалось в сознании, и Сэмми пьяно хихикнула; выпитое шампанское ударило ей в голову. – Делает все, чтобы оказаться полезным. Именно так, а не просто продает п-п-пуговицы!

Алан склонил голову и внимательно посмотрел на нее. На его лице блуждала смущенная улыбка.

– О боже, думаю, я позволил вам слишком много выпить. – Проницательные карие глаза оказались всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Неожиданно Алан тяжело вздохнул. – Знаете, насколько вы обворожительны, насколько восхитительны, когда вот так жизнерадостно смеетесь?

Его рука, скользнув за спинкой сиденья, коснулась ее плеч. Сквозь тонкий шелк Сэмми ощутила приятное тепло. Даже воздух вдруг наполнился невероятной чувственностью.

Сэмми не могла пошевелиться. Она вспомнила свои ощущения, когда он поцеловал ей руку, вспомнила волнующие искорки в необыкновенных золотистых глазах. Еще мгновение – и их губы сольются в поцелуе. Сэмми действительно слишком много выпила, чтобы разобраться в собственных чувствах, но она могла поклясться, что он собирается поцеловать ее. И она ждала поцелуя. Его рот оказался так близко, что она ощутила на губах его теплое дыхание.

– Прикажите мне остановиться, – прошептал Алан.

Его пальцы нежно коснулись ее подбородка, заставив повернуть к нему лицо. Саманта закрыла глаза. Он не обнимал ее: одна рука по-прежнему лежала на руле, другой он ласково гладил ее спину под длинными распущенными волосами. Она почувствовала, как его губы осторожно, изучающе прижались к ее рту.

И вот уже поцелуй пронзил тысячью молний ее жаждущее тело. Пораженная, Сэмми открыла глаза и прямо перед собой увидела горящие глаза Алана. В объятиях Джека ее чувства никогда не вспыхивали с такой силой. Она вдруг представила себе невероятное: обнаженное тело Алана де Бо, пылающее от страсти, трепещущее от желания. От этого видения Сэмми сама ощутила прилив желания. Она обвила руками шею Алана и, притянув его к себе, впилась в его губы страстным поцелуем. Аромат свежести, сильное мужское тело… Ищущий, жадный рот Сэмми кричал о том, как она хочет обладать им и принадлежать ему. Из всего, что произошло за сегодняшний день, это оказалось самым прекрасным и самым неожиданным.

И все-таки постепенно Сэмми начала осознавать: что-то не так. В поцелуе Алана не было ответной страсти. Она поняла, что он пытается медленно отстраниться.

– Дорогая моя, прекрасная! – Чарующий низкий голос и немного заискивающий, словно извиняющийся тон. – Вы представить себе не можете, как я весь вечер мечтал об этом: поцеловать вас, прижать к себе. Но…

«Но»?.. Это прозвучало словно удар колокола. «Но?..»

– Не сейчас, – прошептал Алан.

Сэмми все еще прижималась к нему, дрожа всем телом, закинув поверх его бедер длинную, обтянутую черной блестящей тканью ногу. Она почти лежала на Алане, придавив его всем телом. Это не может происходить наяву! Мысли Саманты путались.

– Вы самое прелестное, самое восхитительное создание. – Он решительно отстранил ее обеими руками. – Простите, мне не следовало вас целовать.

Сэмми решительно выпрямилась на сиденье и откинула упавшую на глаза прядь волос. Что-то не так. Ведь она буквально набросилась на него!