Текст книги "Шалая любовь моя"

Несмотря на головную боль, Лейси удалось изобразить ослепительную улыбку.

– Поверьте, Джемми, я обещаю больше никогда не впутываться в рекламные кампании. Кстати, мне с самого начала не хотелось в этом участвовать. Чего мне хочется, – мечтательно добавила она, – так это вернуться к миру и покою, обычно царящим у нас в редакции.

7

Но мир и покой не воцарились.

Два дня спустя, когда утром персонал «Каприза» потянулся в просторное, переполненное людьми помещение редакции, главный редактор Глория Фарнхэм, одетая в элегантный замшевый костюм от Теда Лапидуса, встретила их с вымученной улыбкой.

– Итак, милые мои, – заглушая утренний редакционный гомон, сообщила она, – очень не хочется вам говорить, но сегодняшний график работ полетел в тартарары, так что не начинайте ничего важного! – Как только работники журнала отложили дела и обернулись к ней, Глория продолжила: – Хочу сообщить, что произошло… Новые владельцы журнала созывают собрание сотрудников.

Воцарилось гробовое молчание, но через секунду кто-то выкрикнул:

– Новые владельцы?!

– А вы прочтите свои уведомления, – оглядывая присутствующих, ответила Глория. – Боже мой, а где, кстати, они? Прошу отыскать их немедленно. И через полчаса продолжим разговор в конференц-зале.

Аккуратно отпечатанные уведомления Джем-ми Хэтуорт нашла под подносом с утренним кофе и свежими пирожными.

– Нет, это свыше моих сил! – воскликнула она. – Мне говорили, что наш издательский комплекс запродали конгломерату, а я отказывалась верить. Но это правда! Сами поглядите.

Макетчик Майк наконец зачитал уведомление вслух – для тех, кто не получил своего экземпляра.

– В девять тридцать в большом конференц-зале на двенадцатом этаже состоится собрание сотрудников с целью знакомства с новыми владельцами издательского комплекса «Каприз». Явка обязательна.

Уже в начале десятого все сотрудники журнала «Каприз» молча потянулись к лифтам. Стоя в холле, Лейси вполголоса выразила надежду, что новые владельцы, возможно, позаботятся, чтобы у младших обозревателей появились наконец собственные столы.

– Не слишком надейся, – негромко процедила в ответ Джемми Хэтуорт. – Быть может, к пяти часам стол не понадобится уже никому из нас.

Когда Лейси, Джемми Хэтуорт и макетчик прибыли, большой конференц-зал на двенадцатом этаже издательского комплекса «Каприз» быстро наполнялся людьми. Свободных сидений не было. Пришедшей троице пришлось занять далеко не самые удобные места – в левом крыле пятого ряда, перед самой трибуной. Как заметил макетчик, слишком близко от роковой черты.

– Интересно, что нас ждет? – вполголоса поинтересовалась Джемми Хэтуорт. – Нам хоть дадут последний обед из бифштекса и омара?

– На самом деле это те самые парни из конгломерата, – негромко сказал макетчик. – На нас придет полюбоваться более высокое начальство, верховенствующее над начальством издательского комплекса «Каприз». Только и всего. Из утренних сплетен я узнал, что конгломерат, откупивший нас, – это тигры и волки с Уолл-стрит, заграбаставшие полдесятка калифорнийских банков. Чую, пахнет страхом, – проговорил макетчик, вдыхая воздух. – Половина здешней толпы понимает, что через полгода их здесь не будет. От хищников вроде Майкла Эскевария пощады не жди.

Достав из кармана свернутый трубочкой журнал «Народ», он через Джемми Хэтуорт протянул его Лейси и задушевно прошептал:

– «Прочти и возрыдай». Тут жизнеописание наших новых хозяев.

В ту самую минуту, когда Лейси открыла журнал, аудитория вдруг оживилась. Гомон постепенно стих, когда полдюжины мужчин в строгих деловых костюмах поднялись на сцену и расположились возле трибуны.

Лейси тотчас же убедилась, что в облике пришедших действительно есть что-то волчье – поджарые тела, вытянутые челюсти, все одеты в костюмы-тройки в стиле братьев Брукс, темно-серого цвета или в тоненькую черную полоску. «Волки с Уолл-стрит» оказались опрятными, подтянутыми и грозными. Все они были примерно одинакового роста, за исключением одного, на два-три дюйма выше остальных и одетого в черный итальянский костюм, сидевший на его могучей, широкоплечей фигуре как влитой.

Группа администраторов почтительно расступилась, уступая дорогу великану. Тот взошел на трибуну и положил на нее исписанный листок. Потом поднял темноволосую голову и оглядел собравшихся взглядом человека, привычного к процедурам знакомства с сотрудниками купленных предприятий. Французские манжеты его шелковой рубашки были чуть видны из рукавов, демонстрируя массивные золотые запонки. На пальце левой руки выделялся золотой перстень с бриллиантом голубой воды.

– Майкл Эскевария, – макетчик протянул руку, чтобы постучать по лежащему на ко'ленях Лейси журналу. – Отец баск, мать ирландка, вырос в сиротском приюте, работал докером, конюхом в Бельмонте, строителем, далее стал биржевым магнатом по части недвижимости, а три года назад в возрасте тридцати четырех лет ворвался на фондовый рынок, как Чингисхан.

– Ой-ой, — вытаращив глаза, проронила Лейси.

– Доброе утро, – произнес ровный, спокойный голос черного кугуара. – Я Майкл Эскевария, президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, ин-корпорейтед», которой теперь принадлежит ваша компания. – Он склонил голову, чтобы заглянуть в листок. – Я знаю, что большинству из вас интересно узнать, что на период в три месяца не будет никаких изменений в штатном расписании журнала и его филиалов. Это должно снять основную часть ваших вопросов.

– Ублюдок, – отчетливо произнес мужской голос позади Лейси.

Он молниеносно окинул холодным взглядом первые ряды, словно комментарий был услышан и принят к сведению.

– Однако я здесь для того, чтобы сообщить, что в этот период административная группа «Эскевария энтерпрайсиз», – продолжал президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария», указав на собравшихся позади, – представленная здесь, будет осуществлять постоянный эффективный контроль над результатами проделанной работы. Джордж Хенли, новый вице-президент правления журнала, посвятит вас во все детали.

Он продолжал рассматривать передние ряды, больше не заглядывая в листок, словно эта речь после захвата стольких компаний стала для него рутинной процедурой.

Лейси ощутила, как тиски минутного шока отпускают ее, сменяясь знакомым ощущением паники.

Это он! Этот богатырь в дорогом итальянском костюме – не Майкл Эскевария, президент и председатель совета директоров, а воплощенное безумие той чудесной ночи в пентхаузе! Это он, черный кугуар, Гора Рашмор и цирковой акробат. А заодно человек, по-прежнему считающий Лейси Кингстоун публичной девкой!

Лейси начала съезжать по спинке сиденья вниз, не без труда просунув свои длинные стройные ноги под переднее сиденье, чтобы оказаться как можно ниже, подальше от его глаз. Она поднесла трясущиеся пальцы к виску, словно обдумывая, как бы в ближайшие пару минут выбраться из большого конференц-зала. Нужна широкополая шляпа, чтобы надвинуть ее пониже, и темные очки. Или надо превратиться в Белого Кролика и юркнуть в ближайшую щель.

«Вообще-то, – борясь с захлестывающим ее чувством ужаса, думала Лейси, – мне следует не предаваться панике, а сделать что-нибудь реальное. Например, опуститься на четвереньки, проползти под ногами сотрудников журнала, добраться до прохода, затем по-пластунски доползти до выхода. Ибо человек на сцене, только что купивший „Каприз“, – тот самый человек из Талсы, с которым она провела ночь в роли шлюхи. А ведь его полторы тысячи долларов по-прежнему у нее!»

– Это означает, – продолжал холодный, уверенный голос, – что в ближайшие месяцы все работы издательского комплекса «Каприз» подвергнутся пристальному контролю с целью получения рекомендаций по пересмотру штатного расписания или замены работников в случае необходимости. В тот же трехмесячный период…

Лейси уже почти лежала на сиденье. Сердце ее колотилось, одна рука прикрывала журналом голову, чтобы скрыть бросающийся в глаза пресловутый пепельный цвет волос. Надо было сбрить волосы. Лейси зажмурилась. Надо было как-нибудь избавиться от изумрудных глаз. Несомненно, он помнит, как они страстно, мечтательно смотрели на него, когда он обнимал Лейси и так нежно, пылко ласкал ее в ту ночь в пентхаузе.

– Да что ты делаешь?! – прошипела Джемми, когда Лейси съехала еще ниже.

Хлоп! Сиденье откинулось в вертикальное положение; Лейси опустилась чересчур низко и соскользнула на пол, усевшись на покрытый ковром бетон, словно в мышеловке, – спина уперлась в сиденье, а ноги застряли под передним рядом.

– …Это поможет выявить вашу квалификацию, – продолжал президент и председатель совета директоров «Эскевария энтерпрайсиз». Его голова повернулась в сторону неожиданно громкого и непонятного звука.

Наступила напряженная тишина.

– Эй, детка, что с тобой? – выкрикнул вдруг макетчик, пролезая мимо Джемми Хэтуорт, чтобы помочь Лейси подняться.

Кто-то из задних рядов поинтересовался:

– Ей что, плохо?

– А разве всем нам хорошо? – отозвался кто-то с другого конца аудитории.

Поскольку ноги Лейси прочно застряли, макетчик и сидевший справа от Лейси человек из рекламного отдела бросились ей на помощь. Человек из рекламного отдела неуклюже держал ее под мышки, а макетчик не без энтузиазма провел руками по ее бедрам, нащупав колени, и помог высвободить их. Наконец, с помощью обоих мужчин растрепанная, зардевшаяся Лейси поднялась на ноги.

Чего ей хотелось меньше всего на свете – так это стоять лицом к сцене.

Президент и председатель совета директоров наблюдал за спасательной операцией в левом крыле зала с каменным лицом. Теперь же его холодный, оценивающий взгляд упал на Лейси – единственную сотрудницу, осмелившуюся перебить его, окинул взглядом ее элегантную, стройную фигуру в костюме от Джеффри Бина. Он смотрел на нее с явно возрастающим интересом мужчины, который увидел восхитительно красивую девушку.

Молчание затягивалось. Задумчивый взгляд председателя совета директоров задержался на стянутых узлом волосах Лейси и выбившихся из прически пепельных локонах. Затем медленно пропутешествовал к широко раскрытым изумрудным глазам, а далее к онемевшему разинутому рту. Через пару секунд, дав понять, что она узнана, глаза его потемнели – зрачки расширились, как от шока. В них застыл антарктический холод.

Некоторое время они пристально смотрели друг на друга.

Не отводя испытующего взгляда от Лейси – ее колени подкосились, и она медленно села, – президент и председатель совета директоров командирским жестом поднял руку и указательным пальцем поманил к себе кого-нибудь из стоящих позади администраторов. Молодой человек в костюме в полоску подскочил к черному кугуару. Президент сказал ему что-то, не поворачивая головы и не сводя глаз с Лейси. Серо-полосатый администратор тотчас же покинул сцену.

– А теперь я хочу представить вам, – тем же холодным, бестрепетным тоном проговорил Майкл Эскевария, – человека, с которым вам предстоит в ближайшее время познакомиться поближе. Это новый вице-президент главы руководства журнала, переведенный из нашей корпорации, мистер Джордж Хенли.

На трибуну взошел администратор с каменным лицом, а глава конгломерата торопливо покинул сцену.

Лейси так и не узнала, что поведал собранию сотрудников, новый вице-президент главы руководства. Она сидела как неживая, не слыша даже шепота Джемми Хэтуорт, пытавшейся привести ее в чувство, и думая лишь о том, что же теперь делать, лишившись и этой работы. Наверно, поздно даже пытаться наладить связь с «Оптовиками Западных штатов», чтобы заключить контракт на весеннее турне. Не говоря уж о том, что режиссер шоу был отнюдь не в восторге, получив по почте чуть потрепанное черное платье от Клода Монтана.

Когда же последний из ораторов покинул трибуну, Лейси отнюдь не удивилась, обнаружив рядом с собой серо-полосатого администратора.

– Мисс Кингсман? – проговорил мускулистый и самодовольный конгломератный волк. Впрочем, он не смог удержаться от одобрительного взгляда, когда Лейси наклонилась, чтобы осмотреть чулки в тех местах, где спустились петли, зацепившиеся за сиденья переднего ряда. – Ваше имя мисс Трейси Кингсман, не так ли?

Они уже взяли в оборот Глорию Фарнхэм, вздохнув, подумала Лейси. Председатель совета директоров лишь поманил пальцем, и его корпоративные администраторы со всех ног кинулись выяснять, кто она такая.

Не трудясь поправлять его, Лейси кивнула, и корпоративный волк продолжал:

– Мистер Эскевария хотел бы видеть вас в кабинете издателя, мисс Кингсман, и как можно скорее.

«Какой удар!» – подумала Лейси. Новый владелец издательского комплекса «Каприз» вызывает ее к себе, чтобы выяснить, каким образом она так быстро поменяла одну профессию на другую. Всякому здравомыслящему человеку в ее положении стало бы ясно, что никаких объяснений тут быть не может.

Лейси неохотно поднялась, словно преступник, вызванный в кабинет начальника тюрьмы. Он не поверил ей прежде, так что не поверит и сейчас.

8

К несчастью, Кейт вошел в лифт вместе с Лейси. Не успела она нажать на кнопку верхнего этажа, как стажер-администратор нажал на кнопку «Вниз». Его пиджак был распахнут, узел галстука ослаблен, а сам Кейт выглядел бледным, словно человек, переживший глубокое потрясение. Его вид соответствовал самочувствию Лейси.

– Извини, но мне надо подняться наверх, – слабо запротестовала она, когда кабина лифта начала спускаться вниз. – Меня вызвали к начальству.

– В общем, я ухожу, – словно не слушая ее, отозвался Кейт. – А тебе придется чуть подождать.

– Уходишь? – На мгновение Лейси забыла о собственных бедах; не может быть, чтобы уволился именно Кейт, бывший миллионер с Уолл-стрит, всегда смотревший на остальных младших обозревателей свысока. – Ты хочешь сказать, что уходишь совсем?

Обернувшись, Кейт окинул ее презрительным взглядом.

– Ну, не думаешь же ты, что я останусь здесь, а? Когда тут Эскевария – ElLobo собственной персоной?

– ElLobo? — недоумевая, повторила Лейси.

– Это означает «волк», – еще снисходительнее посмотрел на нее Кейт. – С Уоллстрит, разумеется. Правда, его репутация не столь сомнительна, как у Айвена Боэски. То есть никто не обвиняет Эскевария ни в чем противозаконном. Он просто душегуб. Специализируется на том, что гробит фондовый рынок, корпорации, брокеров – все, что встает на его пути. – Он вдруг, прищурившись, посмотрел на Лейси. – Тебя вызывают в кабинет? Я видел, что произошло в конференц-зале. Лучше не ходи. Я слышал, с женщинами он обходится так же.

Лифт остановился, и двери распахнулись.

– С ж-женщинами?.. – пролепетала Лейси, выходя в вестибюль. – Ты… ты что, хочешь сказать, что он их тоже «гробит»?

– Кто знает? – зловеще произнес Кейт. – Это определенно вписывается в общую картину.

– Но как он их «гробит»? – в лихорадочной спешке выясняла Лейси, стараясь поспеть за пересекающим вестибюль Кейтом. – В смысле, морально?.. – Она содрогнулась. – Не хочешь же ты сказать, что физически!

Пройдя сквозь вращающиеся двери, они оказались на улице. Кейт остановился недалеко от обочины, чтобы поймать такси.

– Душегуб – это призвание, дорогая моя, – заглушая шум уличного движения, произнес он. – Я видел, как Майкл Эскевария схватил брокера за галстук и вмазал его в компьютер, пустив коту под хвост часовые торги. Он вышвырнул за дверь моего приятеля лишь за то, что тот сообщил подружке по телефону, какие акции лучше купить. Он стопроцентный ElLobo. — Кейт вскочил в подкатившее такси. – Я не стану работать на него, даже если мне дадут пятьдесят процентов акций «Каприза».

От этого признания веяло такой безнадежностью, что Лейси охватила дрожь. Она склонилась к открытому окну дверцы.

– Кейт, но ведь рассказывать подружкам, какие акции покупать, правонарушение!

Бывший стажер-администратор ткнул пальцем в зажатый в руке Лейси журнал и прокричал из отъезжающей машины:

– Почитай о нем и не позволяй ему даже близко к себе подходить!

9

На стеклянных дверях значилась незатейливая надпись: «Издатель». И чуть пониже: «Комплекс журнала „Каприз“. В конце роскошно меблированной приемной была еще одна дверь из резного норвежского дуба. За ней находился кабинет издателя с шератоновскими и хэпплу-айтовскими стульями, персидским ковром и зелеными шторами из дамасского шелка на окнах, выходящих на угол Мэдисон-авеню и Тридцать седьмой улицы. А за огромным дубовым столом времен Второй французской империи сидел черный кугуар из „Эскевария энтерпрайсиз, Инк.“, читая содержимое раскрытой папки. Когда Лейси вошла, он даже не поднял головы.

Сидя, он выглядел еще массивнее, плечи его будто стали еще шире. От этой мысли отчаянно бьющееся сердце Лейси чуть не выскочило из груди. Волосы его были слегка растрепаны, словно он несколько раз провел по ним рукой, но в остальном, ей показалось, он ничуть не изменил своего настроя – те же желваки на скулах, та же холодная сдержанность.

– Садитесь, – пригласил он, по-прежнему не поднимая головы.

Лейси предпочла стоять.

– Расскажите, мне, чем вы тут занимаетесь, – невозмутимо продолжал он, просматривая очередную страницу.

– Я и в самом деле модель, – вскинув подбородок, произнесла Лейси, желая сохранить работу, но не желая сдаваться без борьбы. – То есть была ею. А теперь я младший обозреватель мод. – Еще не договорив, Лейси ощутила, что все это звучит страшно неубедительно.

– Ваша фамилия действительно Кингстоун? Аделаида Лейси Кингстоун? – отложив прочитанный лист, он взял следующий. – Или это очередной псевдоним?

Лейси поняла, что у него в руках ее резюме.

– Меня назвали так в честь бабушки.

Если у него в руках ее резюме, то в папке на столе – ее личное дело. Можно представить, с какой лихорадочной поспешностью было доставлено оно из отдела кадров, какая там была суета и неразбериха, пока его не отыскали. Проработав в журнале пару недель, Лейси уже успела познакомиться с проблемами отдела кадров.

– Работу в качестве обозревателя вы начали в этом месяце? – загородившись бумагой, осведомился он. – Быстро вы ее нашли! У вас что, есть дружок среди персонала, предоставивший вам эту работу? А вы в благодарность, э-э, проявили к нему благосклонность? Как его зовут?

– Что?! – в замешательстве переспросила Лейси.

– Его имя, пожалуйста, – он, наконец, поднял голову, и знакомый взгляд холодных серых глаз встретился со взглядом Лейси.

«Ничего себе, – ощутив внезапную слабость, подумала Лейси. – Да неужели достаточно одного взгляда мужчины, с которым ты была, чтобы нахлынули мучительные воспоминания о его объятиях, о том, как прекрасно его обнаженное тело и как его жесткие губы целовали уголки твоего рта, едва касаясь их?»

– Прекратите, – пророкотал его яростный голос.

Лейси сглотнула. Должно быть, она выглядела так, будто ее ударило током в 220 вольт. Его лицо окаменело.

– Я верну вам ваши деньги! – выпалила Лейси. Правда, она уже потратила часть на квартплату, но немного. – Я… выпишу вам чек!

Увидев, как сжались его зубы, Лейси представила себе, что подобные челюсти с легкостью раскусили бы и разжевали даже стальной прут.

– Я действительно модель, – пискнула Лейси. В горле вдруг пересохло. – Однажды я даже была целый год Мисс L'Oreal, прежде чем получила диплом бакалавра искусств в Нью-йоркском университете.

– Пятнадцать месяцев вы были безработной, – ледяным тоном отрезал он. – Так значится в вашем резюме. Общеизвестно, каким образом модели восполняют недостаток средств. Назовите мне имя человека, предоставившего вам работу здесь.

– Некоторые модели, – запротестовала Лейси. – Может быть, какие-нибудь, но далеко не все!

– На что же вы жили год с лишним?

– На заработки! – выкрикнула Лейси, тотчас же осознав, что сморозила глупость, и торопливо прибавила: – И на пособие по безработице! – Но было уже поздно. Тогда она взмолилась: – Послушайте, мне действительно нужна эта работа. Я действительно журналистка… Я предоставила все вырезки своих публикаций, когда подала заявление о приеме на работу в журнал «Каприз». Я чертовски хорошо пишу!

– Вы всего лишь пару раз публиковались в качестве внештатного сотрудника «Ежедневника женской моды», вот и все, – отозвался он, вынимая вырезки из папки, чтобы получше ознакомиться с ними.

– Я хорошо пишу, иначе меня не приняли бы в «Каприз»!

– Назовите мне его имя, – настойчиво повторил он.

На мгновение ярость ослепила Лейси.

– Холдингс Дж. Блэкхаммер!

Его загорелая рука потянулась за блокнотом и карандашом.

– Чем он занимается в «Капризе»? – Голос его скрежетал, как трущиеся друг о друга торосы.

– Да откуда мне знать?! – парировала Лейси. – Я только что его выдумала!

Раздался негромкий хруст – карандаш в его пальцах переломился надвое. Эскевария уставился в полированную поверхность стола. Его лицо стало еще жестче.

– Ваш контракт с журналом налагает запрет на левые заработки, – сдерживая свою безграничную ярость, пророкотал он, – во всех, м-м, других областях деятельности. Я предлагаю вам перечитать его еще раз.

– Левые заработки?! Значит, вот я чем, по-вашему, занималась в Талсе? – испуганно воскликнула она. – Левые заработки?! Да я была моделью на шоу оптовиков!

Эскевария зловеще забарабанил пальцами по столу и буркнул:

– Насколько я понимаю, побочные заработки приносили вам существенно больше, чем труд модели.

– Вы это серьезно?! – закричала Лейси, понимая, что он действительно не шутит.

– «Каприз» не нуждается, – произнес Эскевария, почти не шевеля губами, – в работниках, имеющих параллельно такого рода… профессии. Полагаю, незачем объяснять вам, почему.

Лейси, лишившись дара речи, лишь таращила на него глаза. Очевидно, Эскевария вообразил, что она здесь как бы временно…

И тут с ужасом Лейси поняла, что на основании всего известного ранее он и не мог прийти к иному выводу. Тогда она была в Талсе, а теперь здесь. Из-за крайне нелепого стечения обстоятельств его деньги по-прежнему у нее, да вдобавок он еще думает, будто она хочет пополнять свой бюджет тем же способом, что и в Талсе.

– Я хотела тогда отделаться от вас, поэтому говорила, что у меня все расписано! – вспылила Лейси. Но тот же проказливый чертенок снова подсовывал ей слова. Она попыталась начать сначала. – Это вы буквально волоком потащили меня из бара и даже не дали объясниться! Пропади все пропадом, все это было лишь шуткой! – Она порывисто перевела дыхание. – Послушайте, неужели я действительно вела себя, как… что вы пытаетесь мне тут приписать?! Не старайтесь сбить меня с толку, вы знаете, о чем я говорю! Это вы во всем виноваты, – уже дрожащим голосом договорила она, – вы и ваши неистовые, бешеные…

«Поцелуи», – хотела она сказать, но вовремя остановилась.

Вот он каков – расселся тут, нанося ей оскорбления каждым своим словом, явно ненавидя ее – да и себя – за случившееся. Раз он так себя ведет, скорее она умрет, чем скажет, что в Талсе потеряла от него голову. Что его волшебные любовные ласки впервые пробудили в ней страстную натуру, ввергнув в трепетное замешательство, лишив возможности забыть об этих переживаниях – да и о нем самом.

И вдруг совершенно неожиданно тон голоса его переменился, и он тихо и ласково спросил:

– Почему вы ушли, когда я просил вас остаться? Мне надо было вам кое-что сказать.

– Откуда ушла? – с недоумением переспросила Лейси, думая о конференц-зале.

– Вы прекрасно знаете откуда, – прорычал он. – Вы понимаете, о чем я говорю. О Талсе.

Ах, это! Лейси почувствовала на себе испытующий взгляд его серых глаз. Пока что она не в состоянии дать разъяснения о том утре в пентхаузе, об этом мучительном чувстве вины и смущения. Опять же, какие тут могут быть объяснения? Причуды ее рассудка заставляют его верить, даже сейчас, что у нее есть какой-то влиятельный дружок в редакции, обеспечивший ей эту работу.

– Послушайте, мне нужна эта работа, – взмолилась Лейси. – Вы не имеете права лишить меня работы! Мне она досталась дорогой ценой!

Ох! Опять неправильный ход – это тотчас же стало ясно по вздувшимся желвакам на его скулах. Она-то имела в виду, что потратила на поиски работы целых восемь месяцев, выкраивая время между поездками, предлагая свои статьи почти во все газеты и журналы, где могли понадобиться материалы о моде, отчаянно стараясь добиться публикации, а вовсе не то, что написано на лице у Эскевария.

– Фирма «Эскевария энтерпрайсиз», – заявил он, снова уставившись в стол с каменным выражением лица, – объявила, что все сотрудники редакции сохраняют свои рабочие места на ближайшие три месяца. В данную минуту ни у кого не должно возникнуть беспокойства по поводу сокращения штатов. Все должны работать, не отвлекаясь на посторонние дела, – последнее слово он подчеркнул. – Если вы продолжите работу здесь, мне нужны будут некоторые гарантии того, что вы не окажете пагубного влияния на рабочую обстановку.

Да что он такое говорит?! Какое такое пагубное влияние?!

– Да что я, кислотный дождь, что ли? – вскричала Лейси. – Прямо в голове не укладывается!

– Посторонние дела, – сверкнув глазами, прорычал он, – имеется в виду использование ваших явных… «достоинств»… для получения иной работы, особого характера.

– Вы шутите?! – охнула Лейси. – Вы хотите сказать, что я собираюсь заниматься в «Капризе» блудом?!

– Я вовсе не хочу обвинять вас в этом, – нахмурился он. – По чисто деловым соображениям я вынужден принять ваши объяснения по поводу случившегося в Та… по поводу вашей недавней остроты. Таково ваше объяснение, не правда ли, что вами внезапно овладело желание пошутить? Ну, каковы бы ни были ваши мотивы, – не давая ей вставить слова, продолжал он, – больше ничего подобного не должно случаться. Я намерен проследить, чтобы… чтобы ваше чувство юмора не выходило за рамки допустимого.

– Фу, как мерзко, – выдохнула Лейси, глядя на него в упор. На сей раз его намек попал прямо в цель. – Невероятно низко, знаете ли!

– Поскольку во время трехмесячной проверки вашей работы необходимо сохранять стабильной рабочую обстановку, способствующую высокой производительности труда, я намерен заняться этим делом. То есть я хочу заключить с вами соглашение об особых требованиях к вам в рабочее время и в неурочные часы. Исключительно в качестве мер предосторожности.

Какое-то мгновение Лейси просто не верила своим ушам.

– Вы хотите сказать, что будете меня ежечасно контролировать? В чем? И с какой стати?

– При любой смене владельца самое главное – стабильность корпорации, особенно в неустойчивый начальный период, – с мрачным видом сказал Эскевария.

– Невероятно! – воскликнула Лейси. – Прежде всего я толком даже не пойму, о чем это вы говорите!

– Методика уже разработана. С этого и начнем. Я могу уделить вам время, – продолжал он, вынимая из кожаного английского футляра карандаш и блокнот, – по пятницам. Вы обязаны еженедельно в этот день встречаться со мной в доме на Истсайде, совладельцем которого я являюсь здесь, в Нью-Йорке. Скажем, иногда вечером, сразу же по окончании работы.

– Методика? – уставилась на него Лейси. – Значит, вы это так называете? А мне казалось, что раньше вы назвали это левыми заработками. Или моим диким чувством юмора!

– Я располагаю своим временем только вечерами по пятницам, – проинформировал он, – поскольку провожу выходные дни за городом.

– Полнейшее безумие! – Лейси глубоко вздохнула. – Вы говорили, что собираетесь, э-э, контролировать мой досуг? Чтобы защитить свою компанию?

– Определенную часть досуга, – не подымая глаза, уточнил он. – У меня настолько плотный график, что полностью мне за вашим досугом не уследить.

– Это оскорбительно, наконец! – вскрикнула она. – Наверно, даже противозаконно!

– Как раз напротив, – парировал он. – Учитывая ваши… несанкционированные занятия… являющиеся нарушением контракта с журналом, пока вы работаете здесь. Вот это как раз противозаконно. – Сжатый в загорелых пальцах карандаш чертил в блокноте толстые параллельные линии. – Я требую абсолютной эксклюзивности, – заявил Эскевария, изобразив рядом с линиями знак доллара. – В противном случае это предприятие будет пустой тратой моего времени.

– Вашего времени? Я даже толком не уяснила, о чем речь!

При виде решительного выражения на красивом мужском лице казалось невозможным поверить, что этот самый человек страстно и нежно сжимал ее в объятиях всю ту фантастическую ночь. И все же Лейси почувствовала, что готова расплакаться. Она пришла бы к нему на свидание в пятницу, потому что сама этого желает. И не надо было всех этих ненужных слов насчет стабильности корпорации и сохранения рабочей обстановки.

Потом Лейси уже пожалела о своей слабости. Его предложение застало ее врасплох, но это вовсе не означает, что Лейси напрочь лишена чувства самоуважения и достоинства.

– Это шантаж! – опомнившись, выкрикнула она. – Это не что иное, как шантаж!

– Назовем это страховкой работы, – невозмутимо отозвался он.

– Я журналистка… Журналистка, слышите?!

Их взгляды встретились. Стоило ей посмотреть в его суровое, красивое лицо, вдохнуть едва уловимый аромат его мыла, как возмущение тотчас покинуло Лейси.

«Не теряй голову, – напомнила себе Лейси, – может, с виду он и замечательный, но имей в виду, что это коварный, безжалостный и несправедливый человек. Да вдобавок втемяшивший себе в башку, что ты не та, за кого себя выдаешь. Наверно, он просто псих! Хотя выглядит отнюдь не психом. Он невероятно притягательный, даже когда хмурится».

И тут же она решила, что надо согласиться на его идиотское предложение, чтобы наконец-то отделаться от навязчивых снов о нем. Следует только дать ему возможность во всей красе продемонстрировать свою скотскую сущность, чтобы разочароваться и навсегда вычеркнуть его из памяти.

– Вы пошли на то, – с досадой бросила Лейси, – что затеяли весь этот сыр-бор, опустились даже до шантажа, чтобы затащить меня в постель в пятницу вечером?

Их взгляды встретились, и ее изумрудные глаза ощутили всю глубину его серых глаз.

– Так вот какова ваша интерпретация, мисс Кингстоун? – Он саркастически приподнял свои черные брови. – Я сказал, что мы будем встречаться вечерами по пятницам. В некоторых кругах общества под этим понимают совместный обед, посещение театра и ничего более.

– Но только не в моих. Я знаю, что вы подразумеваете, – огрызнулась Лейси и тут же прикусила язык. Потом с трудом выдавила: – То есть… что вы имеете в виду под «абсолютной эксклюзивностью»?

– Никаких других мужчин! – проворчал он. – Черт побери, я не собираюсь стоять в длиннющей очереди, толпящейся у вашего порога!

– Это шантаж! – выкрикнула Лейси, не желая сдаваться. – Это нечестно! Я же сказала, как много эта работа значит для меня, упрямый вы осел. Держу пари, вы убеждены, что все женщины мира делятся на две категории – «хорошие женщины» и «дурные женщины», никаких полутонов! Только этого и можно ждать от… от… полуиспанца-полуирландца!