Текст книги "Цена всех вещей"

3
Маркос

Днем ранее

Это была горячая штучка. Таких обычно замечаешь краем глаза. Темные волосы и глаза – увидишь мельком, и вот уже хочется обернуться и посмотреть вслед. Но стоило мне поддаться порыву и посмотреть на девушку чуть более пристально, как я тут же ее узнал. Дочь гекамистки.

Старая гекамистка регулярно заходила в бакалейную лавку, принадлежащую моей семье. Иногда девушка приходила вместе с ней, шла позади, подозрительно поглядывая на окружающих. Она всегда подводила глаза черной подводкой и носила черное пальто с множеством пуговиц. При ходьбе полы его развевались и хлопали ее по бедрам. Короткие черные волосы девушки пребывали в художественном беспорядке.

С того места, где я стоял в первый раз, было видно, как она проходила мимо отбеливателей. Она была горячей штучкой, но у кого хватило бы времени и сил ухаживать за дочерью гекамистки? Пришлось бы постоянно быть начеку и особенно пристально следить за едой. Кроме того, в школе имелась сотня других не-дочерей-гекамисток, чья привлекательность была не столь… опасной. Одно могу сказать точно, я подошел к ней вовсе не из-за этого. Мои причины были абсолютно альтруистическими. Ну, в основном.

Уин выскочил после практики как ошпаренный. «Завтра вечером!» – крикнул я, но он лишь едва махнул рукой на прощание. На правах лучшего друга я закрепил за собой все его четверговые вечера. Мы встречались, даже если он чувствовал себя обессиленным или хандрил.

Хандрил он в последнее время часто, и я понимал, что мой долг, как лучшего друга, поднимать ему настроение. Ари старалась делать то же самое, и объединенными усилиями нам чаще всего удавалось справиться со всеми его страхами. Уин был склонен к черным депрессиям еще с тех времен, когда мы были детьми, так что я знал главный секрет: не нужно уговаривать его быть счастливым. Нужно что-нибудь делать.

К счастью, в моем кармане лежала почти тысяча долларов. Казалось, деньги вот-вот прожгут в нем дыру. Не верни я их в кассу, моя мать, без сомнения, обнаружила бы пропажу и прибила бы меня. Взвизгнули шины, и машина Уина резко выехала с парковки. При виде друга – молчаливого, с понуро склоненной головой, потерявшего всякий интерес к своему пикапу – мне невыносимо захотелось тут же потратить деньги.

Дочь гекамистки, казалось, тоже собралась уходить, но на пути у нее оказался я. Остальные парни тут же разошлись в стороны. Они знали, что, если я собираюсь поговорить с девушкой наедине, лучше не мешать.

– Что замышляешь? – спросил я.

Она приподняла одну бровь.

– Меня зовут Маркос. А тебя?

– Интересно, что же тебе нужно. – В ее голосе не было злости, но я все понял. Она была деловой девушкой.

– Я надеялся, что ты сможешь мне помочь.

– О, не думаю. Мне кажется, ты справишься своими силами, – ответила она.

Девушка развернулась и пошла через бейсбольное поле. Мой дом был в противоположном направлении, но я все равно поплелся за ней.

– Но ты дочь гекамистки.

– И что?

– А то, что мне хотелось бы сделать заказ.

Я взял ее за руку, но девушка вздрогнула, точно от удара, и вырвала руку. Потом повернулась и посмотрела мне в глаза. От нее шел такой жар, что становилось даже немного жутковато. Словно она могла превратиться в дракона и испепелить тебя… Сексуальная штучка. Мы пересекли бейсбольное поле, потом футбольное поле, прошли поросший кустарником пустырь и оказались в нижней части города – дерьмовом местечке с дешевыми, обшитыми досками домами. Уин жил в подобных районах всю свою жизнь. Неухоженные лужайки. Облезшая краска. Кривые окна. У задней двери обязательно сломанный велосипед, а на подъезде к дому – спутанный поливочный шланг.

– Я хочу устроить небольшую вечеринку завтра вечером, – сказал я. – Буду я, мой лучший друг и его девушка.

– Звучит заманчиво. Ну прямо море веселья.

– Я хочу особенную вечеринку. – Я вытащил деньги, и дочь гекамистки закатила глаза. – И уверен, что твоя мама могла бы помочь мне сделать ее совсем особенной.

Она закусила нижнюю губу и потерла больную руку:

– У тебя на уме что-то конкретное?

Я изложил ей свою идею, и она рассеянно кивнула, не отрывая взгляда от денег.

– Так ты ей расскажешь?

Она перевела взгляд на меня и сощурилась:

– Ты Маркос Уотерс, верно? «Уотерс. Бытовая техника»? Один из братьев?

– Да, это я.

– Фамильное сходство налицо.

Должно быть, все дело в наших черных волосах, голубых глазах и римском носе. Поставь нас всех рядом и получишь снимок одного и того же человека в разном возрасте.

– Спасибо.

Она улыбнулась и наклонила голову:

– Это был вовсе не комплимент.

Я тоже улыбнулся. Мы отклонились от темы разговора, и, казалось, она вот-вот собиралась обернуться драконом. Как и любой парень, я любил старую добрую пикировку, но меня не оставляло ощущение, что, возможно, на самом деле вся эта перебранка не имела никакого отношения к флирту. Однако мысль о том, что я ей не нравлюсь, казалась дикой. Я был просто душкой. Все об этом знали.

– А ты можешь быть настоящей сучкой, ты в курсе?

– Это тебя не касается, – сказала она, забирая у меня деньги. – Я и сама гекамистка. Я создам заклинание для тебя.

– О, черт, – воскликнул я. – Ладно.

Она была совершенно не похожа на гекамистку. Не какая-нибудь древняя старуха, вроде тех, что выступали по телевизору, отстаивая права гекамистов. И не отталкивающая, странная колдунья из кино, дряхлая, горбатая и что-то бормочущая себе под нос. Образ тощей гекамистки без бюстгальтера, помешанной на природе, ей тоже не подходил. Я думал, молодых гекамистов вообще не осталось. Двадцать лет назад кучка гекамистов попыталась надуть правительство Франции, и теперь все супермаркеты и рестораны находились под постоянным надзором. Вступать в ковен практически везде стало нелегально, а те гекамисты, что остались, тихо сходили с ума и вымирали.

Все в жизни этой девушки было вне закона.

Она медленно пересчитала деньги, не глядя на меня.

– Ты ведь не станешь на меня доносить, не так ли? – намеренно равнодушно спросила она.

– О, определенно. Это опасно. Но у меня есть ручной брат – коп – так вот он готов умереть за то, чтобы арестовать несовершеннолетнюю гекамистку, мечтающую превратить всю бейсбольную команду школы в сексуальных рабов.

– Серьезно.

– Серьезно, я бы никогда не сделал ничего подобного. Я не пуританин, мне все равно, чем ты занимаешься. Это бизнес.

Гекамистка сложила пачку денег пополам и засунула их в карман куртки. Ее обжигающий взгляд слегка потеплел.

– Ты что-нибудь знаешь о гекаме?

– Нет. – Я ухмыльнулся. – Ты меня научишь?

– Если захочешь.

– Итак, как я понимаю, мы заключаем сделку?

Она кивнула, я отсалютовал ей и сделал шаг в сторону.

– Приятно иметь с тобой дело.

– Эхо, – сказала она. – Так меня зовут.

– Эхо. Увидимся завтра.

Я был уверен: она сделает то, о чем я ее попросил. И не только из-за денег. Она пикировалась со мной как человек, который делает то, о чем говорит, а говорит то, что думает.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что вляпался в большое дерьмо. Я думал, что весь мир должен вертеться вокруг меня. Стоило мысли появиться в моей голове, как я тут же бросался претворять ее в жизнь. Если я чего-то хотел, я это брал. Если реальность не соответствовала моим представлениям, то проблема была в реальности, а не во мне. В конце концов она обязана была подчиниться моим требованиям так же, как это сделала дочка гекамистки.

Я не понимал тогда. Все это время мне просто везло. Мир не вращается вокруг одного человека, даже если этот человек – Маркос Уотерс.

Следующим вечером Уин был мертв.

Часть II
Побочные эффекты

4
Уин

Мое любимое воспоминание об Ари – это танец. И неудивительно. Не просто одно из ее выступлений, прекрасных и сложных, скульптурно вылепленных, а танец на выпускном балу. Мы встречались уже несколько месяцев, и она мне нравилась – это я понимал, – даже очень нравилась, но выпускной бал изменил все.

Все начиналось не слишком многообещающе. Костюм, найденный мамой в «Гудвилле», и самодельный букетик на корсаж платья, который моя сестра Кара сделала для Ари из розочек с соседского куста. Все это заставляло меня чувствовать себя каким-то самозванцем, мошенником, пытающимся с помощью лжи проложить себя путь в чужую жизнь. Я приписывал свое состояние черному облаку, которое накрыло меня в спортзале, однако правда была в том, что в этом облаке я пребывал уже несколько дней, а может, и недель.

(Может, даже всю жизнь. Сколько себя помню, на меня всегда давил какой-то тяжелый груз. Иногда он лишь слегка оттягивал чашу весов, а в другие дни оказывался тяжел, словно мешки с песком. Начало того дня было как раз «песочным».)

То, что Ари была моей девушкой, не помогало. Именно это казалось самым большим жульничеством в мире. Она была такая прекрасная, и талантливая, и сильная, и бла-бла-бла. Все это должно было бы меня в ней привлекать, но теперь, когда мы были вместе, напротив, удерживало на расстоянии. Я был обычнее обычного во всех смыслах. Я играл за шорт-стопа[1]1
  Шорт-стоп (в бейсболе) – игрок, защищающий позицию между второй и третьей базами. (Здесь и далее примеч. переводчика.)


[Закрыть] (сносно) и на трубе (отвратительно). У меня имелись сестра и мать, которых я любил, хорошие отметки в школе и верные друзья. Но Ари была исключительной. Одна из лучших балерин страны. С трагическим прошлым. Яркая, точно часть шедевра, над которым художник трудился весь день, чтобы в конце торопливо намалевать меня где-то в уголке.

В тот знаменательный вечер, едва войдя в спортзал, Ари отыскала своих подруг и пошла танцевать. Маркос и я стояли в углу, передавая друг другу фляжку, прихваченную им на праздник.

– И кто тут самая горячая штучка? – спросил Маркос.

– Ари.

– Да ну? Ты серьезно?

– Я серьезно. Что ты имеешь против моей девушки?

Он закатил глаза.

– Ладно. Я перефразирую. Кто здесь самая горячая штучка, с которой я мог бы замутить?

– Серена Симонсен.

– Как быстро ты нашелся! Уверен, что не хочешь сам за ней приударить?

– Давай, чувак. Ты же знаешь, что я не стану.

Он отсалютовал фляжкой.

С противоположного конца зала я видел, как Ари танцует, и могу сказать, что она действительно старалась держаться свободно – не отсчитывать в уме такты, не контролировать каждый поворот. Она хотела выглядеть так же, как все остальные нормальные люди. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, о чем она думает. Это факт. И мысль об этом болью отозвалась у меня под ребрами. Мне вдруг стало жаль Маркоса, который считает, будто быть пай-мальчиком просто ужасно.

– Как насчет Кей Чарпал? – спросил я, заметив ее рядом с Ари.

Маркос покачал головой:

– Франкенштейн под прикрытием.

– Да половина девчонок здесь пользовались заклятием красоты. И кому какое дело?

– Большинство из них и до этого выглядели ничего. Ты помнишь прежнее лицо Кей… – Он скривился.

– Какая же ты задница.

– Я честный человек. Не моя вина, если люди не в силах вынести правду.

– Я бы предложил Диану, но Ари меня потом прибьет.

– Плюс я предпочитаю поменьше личного. – Он рассмеялся и посмотрел на часы.

– О нет! – воскликнул я.

– Что? – Он широко распахнул глаза, словно пытаясь выглядеть самой невинностью.

– Пожалуйста, скажи, что у тебя нет никакого коварного плана.

Маркос ухмыльнулся:

– Я должен поддерживать семейную репутацию.

Старшие братья Маркоса многие годы рассказывали нам о своих проделках на выпускном балу. Брайан привел козу в смокинге в качестве своей «девушки», Дев приделал к баскетбольному кольцу лазерный проектор, который высвечивал на одной из стен всякие ругательства, а Кэл поменял всю музыку на «Эй-би-си» группы «Джексон файв».

– Разве они устраивали все это не в последний, выпускной год?

Маркос потер переносицу:

– В последний год администратор будет следить за мной не хуже ястреба. А сейчас есть возможность внести элемент неожиданности.

Он внимательно вглядывался в толпу. Я тоже смотрел на танцующих и пытался понять, что же он хочет увидеть. На мой взгляд, все выглядели как обычно, вполне счастливыми. Все на своем месте. Когда я повернулся к Маркосу, он уже ушел. Сначала я хотел отправиться на его поиски, но потом подумал, что могу этим испортить сюрприз, и потому сделал глубокий вдох и начал расчищать себе локтями путь к Ари. «Уин!» – крикнула она и, продолжая танцевать, схватила меня за руку. Я двигался туда-сюда, стараясь не наступить ей на ногу.

На ней было голубое платье без бретелек, удлиненное сзади и короткое спереди. Я видел ее голые, слегка покрытые веснушками плечи и прежде – на выступлениях – и, возможно, поэтому тут же представил ее высоко над головой, изогнувшуюся в парящем прыжке. Я не мог сделать для нее ничего подобного, поэтому просто шаркал ногами.

Когда началась медленная песня, она повернулась ко мне лицом и положила ладони на мои плечи. Я взял ее за талию и начал медленно покачиваться из стороны в сторону. Голубая ткань платья была чуть теплой, но такой блестящей, что, казалось, ладони могут вот-вот соскользнуть. Я боялся сжимать ее талию чересчур сильно. Не потому, что опасался сделать больно – я знал, что она на порядок крепче и сильнее меня, – а потому, что боялся выдать свое желание удержать ее рядом с собой. Она бы отпрянула, и тогда стало бы ясно, что она вовсе не хочет меня так, как хочу ее я. Наш танец – наши отношения – напоминал качели «лодочку». Стоило вложить в рывок весь свой вес, как я бы рухнул вниз, а она – улетела бы в никуда.

– Чувствуй музыку нутром, – произнесла Ари с европейским акцентом – так, как говорила ее балетмейстерша. – Что говорит тебе музыка?

Я послушал.

– Она говорит: «Я баллада мальчиковой группы с бессмысленным текстом».

Ари рассмеялась:

– Да как ты смеешь! Я собиралась выбить слова этой песни у себя на попе.

– «Бужу огонь внутри тебя»?

– «Дрожу и желаю тебя» на самом деле.

– Ну да, в твоих устах это высокая поэзия.

Она улыбнулась и в шутку ткнула меня под ребра. Я подался вперед и поцеловал ее прежде, чем успел взять себя в руки. Она все еще улыбалась, когда я отстранился, лишь щеки слегка покраснели.

– Ты лучший, Уин Тиллман, – сказала она.

Вот оно – я собирался сказать что-то, что показало бы, как она мне дорога, и тогда бы качели неминуемо обрушились. Я ощущал, как слова клокочут у меня в груди, и не знал, как остановить их. Не знал, хочу ли я их останавливать.

Что-то влажное и мыльное капнуло с потолка и попало мне в глаза. Я позволил Ари стереть влагу, а потом раздались крики восторга. Как только мой взгляд прояснился, я увидел, что Ари всматривается в темный потолок спортзала и хохочет. Большие мыльные хлопья срывались с вентиляционных труб. Девушки вокруг старались прикрыть прически, а парни поскальзывались в парадных туфлях.

– Мне это, конечно, нравится, но промокнуть я бы не хотела, – сказала Ари. – А где Маркос?

Я схватил ее за руку, и мы заскользили к выходу из спортзала. Люди в основном шли в направлении парковки, поэтому мы свернули в другую сторону – в темные коридоры школы. На развилке одного из них мы услышали голоса и остановились.

Ниже по коридору, справа, прислонившись спиной к шкафчику и скрестив руки на груди, стоял Маркос. А прямо перед ним – коп.

– … твое счастье, что это меня отправили заняться школой. Это просто невероятно глупо, Маркос, – продолжал коп, и, прежде чем мы успели подойти достаточно близко, я уже понял, что это старший брат Маркоса – Брайан. Последние тридцать футов я преодолел почти бегом, Ари едва не наступала мне на пятки. Брайан повернулся на звук наших шагов.

– Уин, возвращайся на танцплощадку.

– А в чем проблема? – спросил я.

– Маркос засунул приборы для пускания мыльных пузырей в вентиляционные трубы.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – заявил Маркос.

– Правда? Так, значит, если я проведу опись товаров нашего магазина, никаких пропаж там не обнаружится?

– Желаю удачи. – Магазин товаров первой необходимости, принадлежавший семье Маркоса, имел серьезные организационные проблемы. Скорее всего, именно на это и уповал Маркос. Брайан все понимал и оттого хмурился еще больше.

– Я должен тебя арестовать, Маркос. Возможно, это тебя чему-то научит.

– Да ладно, Брайан! Вспомни ваши с Девом и Кэлом шуточки.

Брайан сердито посмотрел на брата:

– Это другое. Ты залил весь зал.

– Залил? Всего несколько мыльных пузырей.

– Они прошли через вентиляционные трубы, тупица. Это уже не пузыри, а просто мыльная пена.

– Ну ты и ханжа.

– А ты просто идиот. Там ущерба на тысячи долларов, и сложно даже предположить, чем все закончится. Ну конечно, ты же не мог придумать какую-нибудь простую выходку.

Маркос вздрогнул. Я инстинктивно сделал шаг вперед – никто не смел обижать моего лучшего друга, – но прежде, чем я успел подойти достаточно близко, Ари встала между Маркосом и его братом.

– Это был не Маркос, – сказала она. – Он был с нами весь вечер.

Брайан вытаращил глаза:

– Я нашел его прямо здесь, без вас.

– Он только что ушел, клянусь. У него не хватило бы времени все это устроить, – настаивала она. – К тому же это не имеет значения, Брайан… я хочу сказать, офицер Уотерс. Ваши парни всегда устраивали свои приколы в тот год, когда переходили в старшие классы, верно? Так с чего бы Маркосу делать это сейчас?

Брайан на секунду задумался, видимо стараясь переварить это логичное заявление, затем повернулся к Маркосу:

– Что же ты тогда здесь делал?

Маркос прочистил горло. Глаза его бегали туда-сюда. Поймав мой взгляд, он едва заметно подмигнул.

– Встречался с девушкой. Видимо, ты ее испугал. Так что большое тебе спасибо.

Брайан издал непонятный звук и повернулся к Ари:

– Значит, ты готова за него поручиться?

Ари переступила с ноги на ногу и уверенно посмотрела на него:

– Маркос этого не делал, офицер.

Брайан повернулся ко мне. Маркос и Ари тоже. Теперь был мой выход. Нужно было решить, что делать.

Но, когда дело касалось меня и Маркоса, решение могло быть только одно. Я всегда прикрывал его, а он меня.

– Ари говорит правду.

Брайан окинул нас внимательным взглядом, затем резко развернулся и зашагал вниз по коридору.

Едва он исчез из виду, Маркос широко ухмыльнулся:

– Это было забавно. Ари ткнула его в плечо:

– Ты идиот. Я только что наврала полицейскому.

– Ему хотелось тебе верить. Именно поэтому я и не прокололся. – Маркос отсалютовал, выпрямился и, оторвавшись от шкафчика, поправил пиджак. – Фантастического продолжения вечера вам, голубки.

– Куда ты собираешься идти? – спросил я.

– О, я никогда не вру своей семье.

Я услышал хихиканье за спиной – Серена Симонсен махала рукой из темного проема классной комнаты. Маркос помахал в ответ. Ари вытаращила глаза, а Маркос, проходя мимо, положил руку мне на плечо и слегка наклонился.

– Все в порядке. Можешь держать ее при себе, – прошептал Маркос мне на ухо. Как будто он (или даже я) имели право решать, останется Ари со мной или нет.

Я схватил его за руку прежде, чем он успел уйти:

– А может, она не захочет. – Она могла вовсе и не хотеть меня. Обыкновенного парня. Самозванца.

– Ты меня разыгрываешь? Да она вся горит. Вынь наконец свою голову из задницы и посмотри на нее.

Мы с Ари смотрели, как Маркос и Серена скрылись в классной комнате, а потом пошли назад тем же путем, которым пришли. По дороге я решил последовать совету Маркоса и взглянул на Ари. На саму Ари, а не на мое представление о ней. Не на Ари в балетках, порхающую по сцене. Не на девочку, чьи родители погибли, когда она была еще совсем маленькой. На девушку прямо передо мной. Ту, которая ко мне тянется. И смотрит мне вслед.

Едва мы вернулись в спортзал, наши руки сплелись. Мыльная пена все еще капала из вентиляционных труб. Платье Ари было таким мокрым, а пол таким скользким… Мне приходилось держать ее именно так, как я мечтал. Иначе мы бы просто упали. Мои руки сомкнулись у нее на пояснице. Она держалась за меня не менее крепко – ее пальцы скользили по моей шее, путались в волосах. Ари прижалась щекой к моей ключице – и я почувствовал сквозь ткань моего костюма из секонд-хенда, как колотится ее сердце.

Многие расстроились из-за испорченной одежды и причесок и ушли, но некоторые все же остались. Кто-то отключил свет, по-видимому опасаясь получить удар током, поэтому в зале было темно. Лишь платья слегка поблескивали в свете мобильных телефонов. Пахло, как в прачечной. Диджей наконец не выдержал и ушел, и теперь повсюду слышались смех, плеск и приглашения на танец по встроенному в чей-то телефон громкоговорителю. У нас оставалось совсем немного времени, прежде чем Брайан или еще какой-нибудь представитель власти придет и выгонит нас отсюда, поэтому мы наслаждались моментом.

Ари приникла ко мне. Напряжение ушло, и она полностью расслабилась. Мы растворились друг в друге.

– Ты прикрыла задницу Маркоса, – сказал я.

– Брайан был слишком резок с ним.

– Я даже не думал, что он тебе нравится. Маркос, я имею в виду.

Она со вздохом зарылась в мои руки. Ее влажные волосы липли к голове, макияж наполовину стерся. Платье приняло бесформенный вид и запачкалось. И все же она была прекраснее всего именно в тот момент, когда подняла голову, чтобы прошептать мне на ухо эти слова:

– Не настолько сильно, как ты.

Я ощущал прикосновение ее мыльной кожи. Ее руки сжимали и поддерживали меня. Она слегка покачивалась и чуть-чуть дрожала. Она не была похожа на каменную статую, далекую и совершенную. Она была здесь, прямо передо мной. И выбирала меня.

– Я люблю тебя, – сказал я.

Она посмотрела на меня сияющими глазами. Но на ее лице, как я с облегчением заметил, не было удивления.

– Я тоже тебя люблю.

Мы покачивались из стороны в сторону. Танцевали. Вокруг было мокро и темно, но мы были вместе.

Из тысяч других воспоминаний об Ари это мое самое любимое. Я всегда ношу его с собой, как талисман. Это была девушка, которую я любил.