Текст книги "Жена незнакомца"

Глава 3

– Вопрос не в том, должен был ты ей солгать или нет, – говорил Пол неделю спустя. Они ехали верхом, и ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы не отстать от Куинна, скакавшего на мустанге. – Вопрос в том, какой подход выбрать: идеалистический или реалистический? Черт возьми, Куинн! Опять мы спорим по этому поводу!

– Реальность начинается с мечты, – упрямо сказал тот и, наклонившись в седле, потрепал лошадь по шее.

Хотя в соответствии с высоким ростом Куинн предпочитал крупных лошадей, но этот малыш был хорошим скакуном, и это подкупило его. Он вообще любил ездить верхом: стоило ему вскочить в седло, и тяжелый груз будто сваливался у него с плеч.

Сдвинув на затылок шляпу, Пол отер рукавом пот со лба.

– Ты сам создал эту реальность. Лили недоумевает, почему ты не ищешь жену, а простая ложь удовлетворила бы ее любопытство и сняла все вопросы.

Горько усмехнувшись, Куинн обвел взглядом пустынную местность.

– А разве существует простая ложь?

Одна ложь порождает другую, они нагромождаются друг на друга, и человек уже при всем желании не может быть честным.

– Современный мир далеко не идеален, черт побери! – раздраженно ответил Пол. – А в нашем случае и вовсе не нужно, чтобы Лили интересовалась Мириам. Думаю, ты не станешь против этого возражать?

Естественно. Как можно возражать против очевидного? Но в Лили было нечто, наводящее Куинна на мысль, что всю свою жизнь она видела от мужчин только ложь, а ему не хотелось быть таким мужчиной, не хотелось добавлять очередную ложь к тому грузу, который она уже несла.

Миновав несколько высоких кактусов, они повернули к дому.

– И еще, – сказал Пол. – Я был совершенно не согласен с тем, что в конце дня ты позволяешь Лили выпить стаканчик виски и выкурить сигару. Но, поразмыслив, уяснил, чего ты добиваешься.

– А чего я добиваюсь? – спросил Куинн.

Когда он вернется в Денвер, то сразу отправится на ранчо и несколько дней будет ездить верхом, заниматься повседневными делами. Напряженный труд и одиночество должны помочь ему избавиться от беспокойных ощущений, которые он испытывал в присутствии Лили Дейл.

– Ты даешь Лили понять, что сочувствуешь ей, пытаешься установить нормальные отношения. Чтобы убедительно сыграть роль твоей жены, она должна спокойно чувствовать себя рядом с тобой.

Куинн машинально натянул поводья.

– Мы с Лили никогда не будем чувствовать себя спокойно в присутствии друг друга! – выпалил он.

О каком спокойствии может идти речь, если Лили нужна ему только для победы на выборах, а ему неприятно думать, что его успех всецело зависит от нее. Она же ненавидит его за то, что он не разрешает ей уехать к дочери.

– Она не верит, что мы относимся к ней с симпатией, и ненавидит обоих за то, что мы лезем в ее жизнь.

– Я бы на твоем месте перестал ее так сильно жалеть, – холодно заметил Пол. – В разработанной нами схеме эти семь месяцев промелькнут быстро, не успеешь и глазом моргнуть. И в ее жизни тоже.

Спокойный голос друга возымел свое действие. Ку-инн решил взять себя в руки, ослабил поводья и попытался расслабиться.

Он четыре года готовился к борьбе за губернаторское кресло. Отказался почти от всех прежних идеалов, совершал поступки, о которых предпочитал не вспоминать. Последним звеном в цепи неблаговидных решений, с которыми ему придется жить до конца своих дней, было решение заставить Лили сыграть роль Мириам. Да, правильно люди считают, что у политических деятелей нет ни совести, ни чести.

Но, принимая решение использовать Лили, он понятия не имел, что всякий раз, глядя на нее, будет представлять себе Мириам, испытывать ярость и возмущение, чувство того, что тебя предали. В общем, все то, что, как ему казалось, он уже никогда не испытает.

За две недели Лили сильно изменилась внешне. Лицо и тело начали округляться, а загар немного сошел, и сходство с Мириам стало еще более поразительным. Два дня назад она попросила медальон и сегодня утром вышла к завтраку с прической, как у Мириам. Внутри у Куинна все перевернулось.

– Она делает поразительные успехи, – сказал он хриплым голосом и тронул лошадь.

Его подмывало вонзить шпоры, чтобы мустанг встал на дыбы, а он выбросил Лили Дейл из головы, но он не стал этого делать.

– Нам еще предстоит долгий путь, – заметил Пол, откидываясь в седле.

– Даже если ты остановишься прямо сейчас, считай, что уже сотворил чудо.

Куинн был недалек от истины. Манеры Лили улучшились на сто процентов. Говорит и ходит она медленнее. Жесты тоже изменились, теперь они скупые и неторопливые. Она уже не выглядела ошарашенной, когда мужчины входили в комнату или вставали при ее появлении. Слуг она еще побаивалась, но и тут дела шли на поправку. Лили сама приказывала экономке подать виски после обеда, а вчера даже распорядилась отнести на кухню ужин и разогреть, посчитав его недостаточно горячим. Правда, она клала ногу на ногу и ругалась, когда что-то было не по ней, однако вживалась в роль быстрее, чем Куинн смел надеяться.

– Она еще довольно строптива, но умна и быстро схватывает, – признал Пол, когда они въезжали в загон. Два юных мексиканца бросились к ним, чтобы взять лошадей под уздцы. – Мы пытаемся сделать леди из бывшей заключенной, а это довольно трудная задача, – сказал Пол, направляясь к дому. – Внутри какой она была, такой и останется, что меня очень беспокоит. У Мириам были безукоризненные врожденные манеры. Ей не требовалось напоминать себе, что мясо едят ножом и вилкой, раздумывать над тем, как правильно сказать – «хочут» или «хотят». Только когда Лили твердо усвоит мои уроки и манеры настоящей леди войдут у нее в привычку, можно будет считать нашу работу удачной.

Если бы на карте не стояло его будущее, Куинну бы даже понравилось играть в Пигмалиона, видя, как Лили из нищей оборванки, недавно покинувшей тюрьму, превращается в светскую даму. Но то, что она постепенно становится похожей на Мириам, странным образом его волновало.

– Не возражаете, если мы присоединимся к вам? – бесстрастно спросил он, поднимаясь на веранду, Лили сидела в кресле, попыхивала сигарой и пила виски, которое получала по вечерам. Таинственная и волнующе знакомая.

– Прошу вас, – с вежливым равнодушием отозвалась она, умудряясь изобразить светскую львицу, несмотря на голые ноги и расстегнутый воротничок.

Днем Лили с мрачной решимостью работала над ролью леди, но по вечерам, когда считала себя свободной от занятий, возвращалась к своим обычным привычкам. Лили никогда не станет настоящей леди. Она не желает ею быть.

– Прошу меня извинить. – Пол неодобрительно посмотрел на ее голые ноги. – Сегодня у меня последний вечер, когда я могу отредактировать речь Куинна.

Редактирование являлось еще одним предметом разногласия и мешало дружбе. Куинн не привык к вмешательству и не любил этого.

– Поработаем над моей речью вместе, – заявил он, желая свести возможные изменения к минимуму, а также ища предлог не оставаться с Лили наедине.

– Я бы предпочел собраться с мыслями, прежде чем мы начнем обсуждать какие-либо изменения, – ответил Пол. – Завтра я намерен дать Лили передышку и возобновить занятия по дороге в Санта-Фе.

– А о чем ваши речи? – спросила Лили, когда Пол ушел в дом.

– Вас это интересует?

Налив себе виски, Куинн сел и откинулся на спинку стула.

– Не очень. Но все равно расскажите.

Услышав честный ответ, Куинн улыбнулся.

– Самой важной я считаю речь, обращенную к законодательным властям будущего штата. Там говорится о несовершенстве законодательной системы и о том, какие шаги на посту губернатора я намерен предпринять.

– Несовершенство законодательной системы… – повторила Лили, задумчиво глядя на кончик сигары. – Звучит не очень интересно.

– Надеюсь, законодательные власти придерживаются другого мнения, – ответил Куинн, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

– Вы всегда хотели стать политиком?

– Чтобы успешно развиваться, общество должно жить по правилам. И если нужен человек, разрабатывающий правила, по которым я должен жить, то почему бы мне не стать этим человеком? А именно политики устанавливают правила. На ваш вопрос я отвечаю утвердительно. Да, большую часть жизни я хотел стать политиком и готовился к этой кампании, в которой сейчас участвую.

– Уже и так слишком много правил. Зачем вам еще?

Куинн взглянул на ее ноги, пытаясь вспомнить, такие ли у Мириам стройные маленькие ножки с высоким подъемом, однако это ему не удалось, и он почувствовал себя виноватым.

– А еще я считаю, что лучшего первого губернатора Колорадо, чем я, не сыскать.

– Да ну? – Она с любопытством уставилась на него. – А с чего вы это взяли?

– Будущее Колорадо – в горной промышленности и скотоводческих фермах. Моя семья разбогатела, на серебряных рудниках Юты, а я слежу за положением дел на наших скотоводческих фермах. Если эти две отрасли будут плохо развиваться, Колорадо придет в упадок.

Куинну хотелось развить эту тему, но обсуждение реформ никогда не интересовало Мириам и вряд ли заинтересует Лили. Поэтому, вытащив и раскурив сигару, он еще раз хмуро взглянул на босые ноги Лили.

Заметив его взгляд, она быстро села, подтянула ноги к груди и накрыла их юбкой. Мириам, даже находясь одна в спальне, никогда не приняла бы такой позы. Куинн собрался сделать Лили замечание, но передумал. Чтобы их план удался, она должна превратиться в Мириам, но чтобы он не потерял от этой женщины голову, нужно помнить, что она Лили Дейл.

– Никогда не встречала адвоката, который был бы еще и хозяином ранчо. – Лили потянулась за стаканом.

– В свое время мне пришлось работать и на рудниках, и в банке, и даже на Уолл-стрит. Я провел там целый год. – Куинн улыбнулся. – Мой отец хотел, чтобы его сыновья хотя бы немного познакомились со всеми аспектами семейного бизнеса. Почти два года я проработал адвокатом и понял, что питаю отвращение ко всяким судебным разбирательствам.

Куинн вспомнил драку на лестнице здания суда в Денвере. Пока явился шериф, из сломанного носа Куинна ручьем текла кровь, второму адвокату успели подбить оба глаза и сломать три ребра.

– Не люблю проигрывать. Теперь наша фирма занимается в основном банковскими делами и только иногда судебными разбирательствами.

– Я уже заметила. Вы любите, чтобы все было по-вашему, даже если приходится заставлять людей делать то, чего они не хотят.

Куинн начал медленно заводиться, ему вдруг захотелось наказать Лили за то, что она так похожа на Мириам.

– Правила необходимы людям. Иначе все начнут рожать внебрачных детей, грабить игорные дома и стрелять в прохожих, которые пытаются защитить свою собственность.

– Мы с Саем допустили ошибку, попытавшись ограбить игорный дом, – пошла в атаку Лили. – Он поплатился за эту ошибку головой, а я пятью годами тюрьмы. Да, такого рода правила я понимаю и сожалею, что пыталась украсть деньги, которые мне не принадлежали. Но я ненавижу правила, придуманные людьми, которые воображают, что лучше меня знают, как мне следует жить. Черт побери, какое им дело, замужем я или нет, если у меня есть моя Роуз? Какое им дело, если я хочу жить с мужчиной невенчанной? Кто придумал дурацкие правила, разрешающие мужчинам ругаться, курить, пить виски, а женщинам нет? Кто, черт побери, выдумал есть мясо обязательно ножом и вилкой, а в карету садиться, только опираясь на руку мужчины? Большинство из ваших светских правил ужасно глупые!

Как ни странно, Куинна порадовало, что Лили пытается отстоять свою точку зрения, и он решил проверить ее реакцию на следующий провокационный вопрос:

– Неужели вас не волнует, что Роуз незаконнорожденная? И когда вы приедете в Миссури, люди начнут судачить по этому поводу?

– Нет, черт побери! Какое мне дело до того, что думают люди?

С удовольствием вдохнув сигарный дым, Куинн заметил:

– Большинству женщин это важно.

Лили засмеялась, и смех ее прозвучал совершенно искренне.

– А мне нет! Я не собираюсь жить с оглядкой на других, угождая им. – Она секунду помолчала и добавила: – За исключением вас с мистером Казински, поскольку мне или придется жить по вашим правилам, или возвращаться в тюрьму.

– Мне уже стали надоедать ваши настойчивые утверждения, что мы с Полом ваши враги, – холодно ответил Куинн. – Мы отнюдь не враги.

– Как же! – Ее фиалковые глаза сердито блеснули.

Видя незнакомую злость в таких знакомых глазах, он просто опешил. Мириам ничего подобного себе не позволяла. Если она считала его неправым, то начинала плакать или подолгу с ним не разговаривала, демонстрируя безутешное горе. Может, если бы она хоть раз вспылила, посмотрела на него с такой вот неприкрытой яростью, все бы у них было по-другому?

– Похоже, вы неверно оцениваете свое положение. Советую вам хорошенько подумать, Лили. Когда-нибудь вы еще поблагодарите Бога за то, что Пол Казински вас нашел.

– Никогда! – презрительно фыркнула она. – Я поблагодарю Господа, когда распрощаюсь с вами, негодяями.

Куинн почувствовал, что его терпение вот-вот лопнет.

– Даже так? Что ж, моя милая, тогда позвольте мне обрисовать два варианта вашего будущего, – процедил он сквозь зубы. – Вариант первый. Предположим, мы сегодня же отпустим вас домой в Миссури к дочери. Как вы намерены заботиться о ней? Где будете жить? На что ее содержать? Вы подумали об этом?

– Пять лет я только об этом и думала.

– Ну и?

– Тетя Эдна наверняка позволит нам жить у нее на ферме, – вызывающе произнесла Лили, но он заметил в ее глазах беспокойство.

Кивнув, он проговорил:

– Предположим, вы правы. Тетя Эдна снимет с себя обязательства по воспитанию девочки и позволит вам с Роуз жить на ее ферме. – Лили уже готова была сорваться, но Куинн поднял руку. – Что дальше? Ваша дочь вырастет в таких же условиях, в каких росли вы. Она будет работать с утра до вечера, ухаживать за свиньями, таскать ведра с водой, чинить изгороди, рубить дрова, чистить хлев. Верно?

– Я тоже буду работать! Я не намерена сидеть у тети Эдны на шее.

– Наверняка с деньгами на ферме туго, – не обращая внимания на ее слова, продолжал Куинн. – Значит, у Роуз не будет ни нарядных платьев, ни красивых ленточек. Когда в деревне устроят ярмарку, у вас не найдется лишних пяти центов, чтобы девочка купила себе игрушку. Поскольку на ферме работы всегда полно, в школу Роуз не пойдет. Будет, как и вы, учиться дома. Она повзрослеет быстрее остальных детей, поскольку уже с детства ей придется зарабатывать на хлеб насущный.

Бессильно опустив плечи, Лили поднесла дрожащую руку ко лбу.

– Откуда вы это знаете?

– Вы говорите, что вам плевать на обстоятельства рождения вашей дочери, но Роуз может придерживаться на этот счет другого мнения. Возможно, она испытает боль и стыд, услышав, как ее называют ублюдком. Даже если такого не случится, в один прекрасный день она наверняка сбежит с первым встречным мужчиной, который наговорит ей с три короба и пообещает красивую жизнь. Может, этот человек окажется таким же подонком, как и ваш сожитель, и Роуз закончит тем же: будет сидеть за решеткой, с тоской ожидая выхода из тюрьмы.

– Заткнитесь, черт бы вас побрал! – воскликнула Лили и попыталась вскочить со стула, но Куинн усадил ее обратно, пристально глядя в пылающие ненавистью глаза.

– Вариант второй. Роуз воспитывается в Европе. Общается с детьми из аристократических семей, окружена заботой и вниманием, рядом с ней очаровательная мама, которая вхожа в светское общество. А вы сможете туда попасть, Лили. За семь месяцев вы приобретете достаточно лоска, чтобы выдать себя за светскую даму. И то, что вы сейчас изучаете с большим трудом, Роуз усвоит играючи, подражая вам. Ей не придется узнать, что такое работа на ферме. У вас будет достаточно средств, чтобы дать ей образование, и она станет изящной молодои девушкой, великолепно одетой, с прекрасными манерами и реальной возможностью найти хорошего мужа.

Вырвав у него свою руку, Лили сердито выпалила:

– Знаю я вас, адвокатов! Кого угодно заболтаете!

Однако с веранды не ушла. Примостившись на краешке стула и нахмурившись, она приготовилась слушать дальше.

– Тут вы зарабатываете для Роуз и себя возможность наслаждаться жизнью, о которой прежде не смели и мечтать. Ни больше ни меньше. Чего вы хотите для Роуз? Чтобы она трудилась как каторжная или нечто лучшего?

– Я так хотела ребенка, – прошептала Лили, закрывая глаза. Длинные ресницы черными полумесяцами легли на скулы. – У меня никогда не было ничего своего. Никого, кто бы меня любил. Когда я первый раз взяла ее на руки и почувствовала, что она моя, то едва не сошла с ума от радости. Конечно, я хочу наряжать ее, завязывать ей красивые бантики. Хочу, чтобы она получила образование, чтобы у нее было все то, чего никогда не было у меня.

– Тогда перестаньте с нами воевать и примите следующие семь месяцев как срок, в течение которого вы создаете Роуз обеспеченное будущее.

Допив виски, Куинн хмуро уставился в стакан. До начала эксперимента он порой не вспоминал о Мириам. Но теперь ему суждено видеть ее целыми днями, слышать отголоски мучительных разговоров, которые они вели.

– Я просто хотела ее. Ужасно хотела. И думала, что найду способ вырастить мою девочку.

– Вы можете ненавидеть нас, упорно отказываться выполнять то, что мы от вас хотим, ничего не учить, – ответил Куинн, желая поскорее закончить разговор. – Или можете воспользоваться шансом и сделать все для того, чтобы создать нормальную жизнь для себя и дочери.

Лили молчала так долго, что Куинн забыл о ее присутствии и вздрогнул от неожиданности, когда она вдруг заговорила:

– Почему вы не ищете свою жену?

– Я вам уже объяснял, что это бесполезная трата времени и денег.

– Но почему? Я этого не понимаю.

– Мириам не найдут.

– Вы так уверены?

– Лили, я не хочу разговаривать на эту тему, – бросил он.

Мириам сразу бы прекратила расспросы.

– Но, предположим, ваша жена вернется, – упорно продолжала Лили. – Вы тут нарисовали мне замечательную картину того, как исполнение роли поможет нам с Роуз. А что будет со мной, если Мириам вернется?

– Она не вернется. И давайте прекратим…

– Вы думаете, что, если узнают об исчезновении Мириам, поднимется страшный скандал. Так представьте, что произойдет, если появятся две миссис Уэстин. Тут уж ни мне, ни вам не поздоровится.

Взъерошив рукой волосы, Куинн выругался про себя. Насколько проще, когда женщины послушны.

– Мириам не вернется, – повторил он.

– Как вы можете быть в этом уверены, черт побери?

– Вы правы. Я не могу быть уверен на сто процентов. Но если Мириам вернется, мы с Полом все уладим.

– Что значит Мириам исчезла? Ее похитили? Она растворилась в воздухе? Сбежала? Она чего-то боялась?

– Лили, в последний раз прошу вас оставить эту тему! – с угрозой произнес Куинн.

Всплеснув руками, Лили порывисто воскликнула:

– Но как я могу играть роль Мириам, если не знаю о ней самого главного: почему она исчезла?!

– Пол расскажет все, что вам необходимо знать. – Сердце у Куинна щемило оттого, что он разговаривает с Мириам, которая совсем не Мириам. Те же прищуренные глаза, слегка надутые губы, тот же треугольник на лбу… и все-таки это не Мириам. – Просто выполняйте работу, для которой вас наняли, а об остальном не думайте.

Лили встала, и он вдруг понял, что она меньше ростом. Без каблуков она едва доставала ему до подбородка. Куинн окинул ее пристальным взглядом, пытаясь отыскать и другие различия, ему просто необходимо было их найти. И он нашел. Лили умная и откровенная. Сильная и упрямая. Худее Мириам, но грудь более полная.

– Я думаю, вы знаете, что с ней случилось, – медленно произнесла Лили. – Только не хотите, чтобы узнала и я.

– С чего вы это взяли?

– Тогда вам наплевать, где она и что с ней стало. – Приподняв юбку, Лили направилась к двери, но потом обернулась и сказала: – Вы убеждали меня, что эта работа даст нам с Роуз возможность нормально жить. Вы меня убедили. И теперь ради дочери я хочу сыграть роль вашей исчезнувшей жены. Но если вы не сдержите обещание, если не выполните условий нашей сделки, я вас уничтожу. Я могу, поверьте. Нужно только сообщить газетчикам, что вы заставили меня играть роль вашей жены, чтобы победить на выборах.

– Не угрожайте мне, Лили.

– А то? Я исчезну, как Мириам? – Лили смело встретила его взгляд. – Я просто хочу, чтобы вы знали. Если Мириам вернется, я все равно должна получить то, что вы мне обещали. Вы не посмеете отправить меня в тюрьму, не заплатив. У вас есть деньги, за которые я буду делать то, что вы от меня хотите, но и у меня есть кое-что, чтобы заставить вас сдержать обещание.

И она вышла, хлопнув дверью.

Куинна не слишком удивило то, что она поняла, как может его уничтожить. Лили женщина умная и привыкла искать и находить способы, обеспечивающие ей безопасность. А вот он, к сожалению, пока что не видел способа защитить себя, если Лили вдруг надоест играть роль его жены. До выборов она будет вроде бомбы замедленного действия, которая может взорваться в любой момент, стоит лишь поджечь фитиль. Правда, она будет представлять угрозу и после того, как он станет губернатором. Пока Лили жива, он всегда должен опасаться и за свою репутацию, и за место в справочниках по истории штата Колорадо.

Можно, конечно, отослать Лили обратно в тюрьму, но тогда все его надежды и стремления отправятся туда же вместе с ней, и, следовательно, ложь, обман, риск, на которые он пошел, чтобы добиться цели, окажутся напрасными.

А все из-за Мириам… Даже при мысли о ней у Куинна заболела голова.

Внезапно он почувствовал острую боль в руке, по ладони потекло что-то теплое. Проклятие, он машинально раздавил пустой стакан. Куинн вытащил из большого пальца осколок и вытер платком кровь.

Он слишком далеко зашел, чтобы останавливаться. Он предъявит избирателям жену, станет губернатором, а с угрозами Лили в случае необходимости разберется.

Спустившись с крыльца, он сразу очутился в пустыне. Ее ночные обитатели с тихим шорохом сновали в колючих кустарниках. Да, единственное, что ему остается, – это идти вперед.

Спустя час Куинн вернулся в уснувший дом, постоял в темноте у двери Лили, потом, сжав кулаки, направился к себе.

Лили изнемогала от духоты внутри закрытой кареты, блузка уже прилипла к телу. У нее были два жакета и две юбки, но только одна блузка, которую она ежевечерне стирала вместе с нижним бельем и толстыми хлопчатобумажными чулками. Когда она получит новые дорожные туалеты, обещанные Полом, то непременно сожжет эти живые напоминания об унылых днях заключения. Настроение у Лили сразу поднялось.

Откинувшись на подушки, она в полудреме слышала разговор мужчин, которые обсуждали предвыборные речи, причем Куинн настаивал на кое-каких изменениях, а Пол не соглашался.

Лили тайком наблюдала за Куинном, любуясь игрой света и тени в его темных волосах, и только сейчас заметила у него на висках седину. Но Куинн из тех мужчин, которым седина к лицу, с годами они становятся только красивее и мужественнее.

Ночью Лили почти не спала. Вспоминала разговор, перебирала в уме то, о чем сказал ей Куинн.

Если бы не Роуз, она бы не возражала сыграть роль Мириам. И если уж быть честной до конца, Лили отлично понимала Куинна. Чтобы получить желаемое, человек должен за это бороться, что он и делал.

Понимала Лили и то, что ее поразительное сходство с Мириам – вещь уникальная. Вряд ли найдется еще одна женщина, так похожая на его жену, поэтому если уж кому и играть роль Мириам, то лишь ей.

Проснулась Лили оттого, что кто-то хлопал ее по колену и звал обедать.

Когда она открыла глаза, Куинн убрал руку с ее колена. Лили пригладила волосы, чувствуя себя немного не в своей тарелке, поскольку он видел ее спящей.

– Подправили свои речи? – спросила она.

– Мои речи не нуждаются в том, чтобы их, как вы изволили выразиться, подправляли! – рявкнул Куинн и недовольно поджат губы.

– Лучше заострить внимание на одном-двух спорных вопросах, чем потом вносить многочисленные изменения. – Пол обращался к ней, однако слова явно предназначались его другу.

Лили решила принять сторону Куинна. Она чувствовала неловкость оттого, что прошлым вечером они расстались врагами.

– А кому нужны эти многочисленные изменения? Разве в ваших политических талмудах записано, что кинг-мейкер подает лучшие идеи, чем кандидат?

Она устала целыми днями трястись в карете, ей осточертели бесконечные замечания Пола, и она говорила то, что думает, не выбирая выражений.

– Это вас не касается! – сердито проговорил Пол, вручая ей жареную куриную ножку. – Вы можете посещать отдельные собрания или митинги, но мы не ждем, что вы будете проявлять чрезмерный интерес к политике.

– А я и не проявляю. Только спрашиваю: почему кандидат в губернаторы не может говорить в собственной речи то, что ему хочется?

Пол одобрительно кивнул, видя, как Лили, собираясь засунуть салфетку за воротник, спохватилась и разложила ее на коленях.

– Чтобы избрать кандидата, требуется много денег. И люди, поддерживающие Куинна, имеют право ждать от него, что он будет выражать их мнение.

Лили взглянула на кандидата.

– Вы богаты. Почему же не берете свои деньги для финансирования собственной кампании? Тогда бы вы могли говорить все, что вам хочется.

Куинн улыбнулся, однако его взгляд красноречиво говорил: не лезь не в свое дело.

– Это не положено. И давайте оставим эту тему, Лили.

Непослушные завитки его растрепанных волос взмокли от пота. Он снял куртку и расстегнул воротник, конечно, испросив у нее разрешения. Длинные ноги он старательно отодвинул от ее юбки, хотя сидеть ему было неудобно.

– Я пытаюсь встать на вашу сторону, – заметила Лили. – Хочу загладить свою вину за то, что наговорила вчера.

– Я уже забыл.

– О чем вы толкуете? – удивленно спросил Пол.

– Я вчера сильно разозлилась. Может, вы и не поверите, но у меня еще не вся гордость вышла.

– У меня еще осталась гордость.

– Черт возьми, Пол, почему вы поправляете меня на каждом слове?! – взорвалась Лили. Ее уже тошнило от постоянных замечаний.

– Тогда следите за своей речью.

И чего ей вздумалось налаживать отношения с Куинном Уэстином? Чтобы разыгрывать его жену, не обязательно хорошо к нему относиться, а ему не обязательно хорошо относиться к ней. Через год его имя присоединится к списку имен мужчин, которые заставляли ее делать то, что ей не хочется. «Даже если от этого мы с Роуз в конечном счете выиграем», – раздраженно подумала она.

И если Куинну не нравится, когда ему угрожают, ей это тоже не по нутру.

Покончив с едой, Лили скрестила руки на груди и не проронила больше ни слова.

В полдень карета въехала в Санта-Фе, быстро растущий город, в котором ощущалось испанское влияние. Из распахнутых окон лавчонок и салунов лилась мексиканская музыка. Сомбреро встречались не реже, чем фетровые шляпы и стетсоны. Узкие грязные улочки оказались запружены телегами и фургонами переселенцев, над городом висело густое облако пыли.

Объехав шумную главную улицу, кучер вывел карету в переулок и вскоре остановился перед домом с черепичной крышей, надежно отгороженном от переулка толстой кирпичной стеной. В комнатах царила благодатная прохлада и стоял аромат чили.

Сняв шляпу, Лили помассировала шею и вздохнула. Конечно, разъезжать целый день в карете и работать от зари до зари – не одно и то же, однако не менее утомительно: от постоянной тряски к вечеру болело все тело. Поэтому Лили обрадовалась, узнав, что они проведут несколько дней на одном месте.

– Отнесите багаж в комнаты, – робко попросила она слугу, встретившего их на пороге. – И распорядитесь подать в мою комнату ванну.

Куда бы они ни приезжали, среди слуг возникало замешательство. Украдкой бросив взгляд на ее стоптанные башмаки и поношенную одежду, слуга недоуменно вскинул брови.

Лили вспыхнула и отвернулась к висевшему на стене зеркалу, в котором увидела, как Пол что-то шепнул слуге. Недоумение у того моментально сменилось выражением совершеннейшего почтения. Это выглядело настолько комичным, что Лили непременно бы расхохоталась, если бы слуга не бросился к ней с извинениями. Она почувствовала себя неловко, ибо притворялась той, которой на самом деле не являлась.

– Портниха уже ждет в вашей комнате с туалетами. После примерки она подгонит вам платья по фигуре. Сегодня мы переоденемся к ужину, чтобы вы могли попрактиковаться со шлейфом, – сказал Пол.

При мысли о том, что она скоро примет ванну и наденет чистую одежду, Лили ощутила прилив бодрости. Она уже забыла, когда у нее последний раз было новое платье или предмет туалета, если не считать того, что ей выдали в тюрьме.

Увидев свою комнату, буквально заваленную нарядами, Лили рухнула на ближайший стул. Даже в самых безудержных мечтах она не могла представить такие красивые вещи: пеньюары, платья, нижние юбки, чулки, башмаки, туфельки, шляпы, перчатки, броши, украшениядля волос, роскошные выходные туалеты, дорожные костюмы.

– Какая же вы худенькая! – всплеснула руками портниха, разразившись длинной фразой на испанском. – Ну ладно, принимайте ванну и начнем, – сказала она уже по-английски.

Трясущимися пальцами Лили погладила ночную рубашку, лежавшую на столе, и едва не заплакала от умиления. Она всю жизнь провела в мире, населенном суровыми людьми, наполненном твердыми предметами, была вынуждена совершать поступки, требующие волевых качеств, поэтому даже не подозревала о существовании подобной мягкости.

Когда Лили вошла в гостиную, у Куинна захватило дух. Всякий раз, глядя на нее, он удивлялся ее сходству с Мириам, но сегодня перемена в облике была престо потрясающей. Куда подевалась замызганная, убогая девица, которую он недавно вытащил из тюрьмы?

Пепельно-белокурые волосы были уложены в замысловатую прическу, легкие завитки мило обрамляли лицо. Длинные рукава с буфами выгодно подчеркивали тугой, расшитый бисером лиф атласного платья, облегавшего высокую грудь, стройные бедра и ниспадавшего до самого пола.

– Я о таком даже мечтать не могла, – смущенно произнесла Лили и машинально прошлась рукой по бедрам, ощущая под пальцами гладкий атлас.

Пол окинул ее критическим взглядом.

– Нужно было надеть обе перчатки, – рассеянно сказал он. – Лиф слишком облегающий, вырез чересчур глубокий.

Вытащив из кармана блокнот, он сделал в нем пометку.

За годы брака Куинн успел понять, что такая осиная талия бывает только у женщины, которая носит тугой корсет, но он был достаточно опытен, чтобы заметить, что Лили его не надела.

Она стояла, явно чего-то ожидая от него, а он судорожно вздохнул и направился к столику с напитками, стоявшему у пахнущего древесиной, хотя и не разожженного камина.

– Мириам всегда пила шерри перед ужином, – хрипло сказал он.

Лили осторожно, чтобы не коснуться его руки, приняла бокал. Щеки у нее порозовели, она явно нервничала. Куинн перевел взгляд с ее лица на шею, потом на ложбинку между грудей, покрытую легким загаром, и внезапно почувствовал желание.