Текст книги "Любовь и верность"
Автор книги: Мэгги Робинсон
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Боюсь, йодлем поют в Швейцарии, а не в Австрии, – усмехнулась Мэри. – Отличная работа, Оливер. Все эти месяцы ты даром тратил время за стойкой регистрации. Когда мы вернемся, я поговорю с Харриет. Она много лет болтает что-то об отпуске, но мы все время были так заняты. Мы вдвоем сможем обучить тебя ее обязанностям, чтобы ты ненадолго заменил ее, а потом, если все пойдет хорошо, сделаем тебя младшим помощником. Объем работы агентства таков, что мы сможем это сделать.
Вскочив на ноги, Оливер схватил Мэри на руки и закружил вокруг себя так быстро, что ее едва не затошнило.
– Отлично! Я не разочарую тебя, вот увидишь!
– Что ж, для начала поставь меня на пол, – задыхаясь, сказала Мэри. – Но не станут ли названные тобой джентльмены возражать против игры с лордом Рейнберном?
Оливер покачал головой.
– Далеко не все верят сплетням, – сказал он. – Рейнберн учился в школе вместе с братьями Райкрофт. «Гросс-бух» был единственной газетой, которая не втоптала его в грязь, хотя могла бы это сделать. Брантли захочется откопать какую-нибудь грязь. Лондонские представители закона весьма интересуются запасами «Рейнбернз спешиал резерв». На юге их не достать.
– Когда намечена ваша игра в карты?
– Ровно в девять часов. Я распорядился, чтобы в мою комнату принесли карточный стол и дополнительные стулья и передвинули мебель, чтобы их расставить.
– Ты действительно обо всем подумал. – Дотошность Оливера, позаботившегося обо всех мелочах, произвела на Мэри впечатление. – Итак, если я приглашу Бауэра в свою комнату в десять часов?
– Мы все уже окажемся под хмельком и будем готовы спасти тебя, – отозвался Оливер. – Только оставь дверь, соединяющую наши комнаты, незапертой.
Мэри кивнула. Итак, завтрашний вечер подготовлен. Ей остается только пережить сегодняшний.
Глава 9
Побледнеть и занервничать оказалось совсем нетрудно. Мэри вошла в столовую одна, после очередной перебранки с Оливером у всех на глазах в вестибюле. Мэри поймала на себе несколько сочувствующих взглядов, однако в глазах общества она уже была обречена, так как пару раз появлялась на людях с Алеком, так что теперь она была под подозрением и вполне заслуживала насмешек брата.
Мэри знала, что ее обеденное платье великолепно: обтягивающий ее как перчатка шелк цвета небеленого полотна, украшенный бантиками с блестками на плечах и у ложбинки между грудей. Жабо из тончайших кружев того же цвета, пришитое к лифу, поднималось вверх и пенилось вокруг шеи, прикрывая веснушки и, как ни странно, подчеркивая ощущение наготы. В волосах поблескивали две заколки с желтыми бриллиантами, а веером, украшенным перламутром, она отгоняла жар, исходящий от столь же элегантно одетых тел, заполнивших комнату. Мэри была похожа на богатую наследницу, и лишь ей одной было известно, что она купила платье в магазине подержанных вещей. Правда, на шлейфе оказалось несколько пятен, но Мэри понадобилось всего несколько минут, чтобы отрезать испорченный кусок и подшить обрезанный край.
А ее завтрашнее вечернее платье еще лучше. Только похоже, что ей не придется надеть четвертое обеденное платье из тех, что она купила, ведь в воскресенье она уже будет в поезде, направляющемся назад во тьму.
Но теперь, когда у Мэри Арден появилось собственное приданое, она хотела найти ему применение. Может, ей удастся уговорить Оливера сопровождать ее на концерты и в театр. Они с ним отлично ладят, когда ему не платят за то, чтобы он с нею ссорился.
Мэри села в конце стола, а на соседнее блюдо положила свой веер, чтобы занять место для доктора Бауэра, с которым у нее за обедом была назначена встреча, если только он не считает ее сумасшедшей. Уронив плечи, она уныло уставилась на мерцающее пламя стоявшей на столе свечи. Комната была полна смеха и разговоров, от которых ей и в самом деле становилось грустно. Руки в перчатках она положила на колени, чтобы сдержать желание прикоснуться к разгоряченным щекам и стряхнуть хоть немного белой пудры, которую она использовала для того, чтобы казаться утонченной.
Молодые официанты устремились из кухни с первыми блюдами, а Мэри все еще сидела в одиночестве. Может, она все-таки переиграла – Бауэр решил, что она безумна, и не стоит тратить на нее время? Она не справилась с делом лорда Рейнберна – она, гордившаяся своей способностью выполнять невыполнимое, о чем хвастливо сообщал девиз агентства!
Пожалев ее, один из официантов поставил перед ней тарелку с креветками и соусом для морепродуктов. Как только Мэри потянулась к сервировочной ложке, чья-то рука накрыла ее руку.
– Позвольте мне, мисс Арден. Мэри.
Подняв голову, Мэри увидела абсолютно незнакомое лицо. Бледные голубые глаза. Прямые губы. Чувственные губы. Однако легкий акцент все же выдал его.
– Д-доктор Бауэр? – заикаясь, спросила она.
– Да, это я, Мэри. – Его рука хищно сжала ее руку. – Узнаешь меня?
– А что случилось с вашей бородой?
– Маленькая птичка напела мне, что ты не любишь бороды. Для того чтобы завоевать тебя, я готов на все! Ты – моя Далила, а я – твой Самсон.
Она не должна смеяться. Мужчины не любят, когда над ними потешаются, даже когда знают, что выглядят смешно. У Бауэра был немного озабоченный вид – как и должно быть, но его щеки были выбриты до младенчески-розового цвета, а подбородок казался разве только не точеным.
– О, как романтично вы поступили ради такого б-божьего одуванчика, как я! – воскликнула Мэри. – Надеюсь, вы не считаете, что я из тех женщин, которые мечтают отнять у мужчины его силу? М-мужчины во всех от-тношениях превосходят женщин! – закашлявшись, произнесла она, скрещивая пальцы рук, лежащих на коленях. – Кроме моего брата, разумеется.
Бауэр кивнул, надувая грудь.
– Отвратительный тип, – согласился он. – Насколько я вижу, он опять оставил тебя, предоставив самой себе? Могу я присоединиться к тебе?
– Конечно! Как мы и договорились. А я-то подумала, что вы забыли.
– Как я мог забыть такую девушку, как ты, Мэри! Такую милую! Такую энергичную! – Убрав ее веер с блюда, Бауэр сел рядом с ней. – Я решил, что сегодня вечером буду игнорировать всех, кроме тебя. – Он наградил ее тем, что, верно, считал пылающим взором.
Заставить голубые глаза запылать не так-то просто. А вот темные глаза, принадлежавшие шотландскому аристократу, действительно пылали.
– Но остальные ваши пациенты будут ревновать, – с притворной улыбкой промолвила Мэри.
– И у них будет на то причина. Не могу думать ни о ком, кроме тебя, Мэри. Прошу тебя, скажи, что мой интерес взаимен.
Мэри сделала неподобающий для леди большой глоток воды, думая о том, что с удовольствием хлебнула бы и чего-нибудь покрепче, а потом допила весь стакан. Во рту у нее пересохло. Флиртовать ей было нелегко. Признаться, прошло больше десяти лет с тех пор, как она прибегала к своим женским чарам, когда хотела обратить на себя внимание Майлза Стэнхоупа, адвокатского клерка, офис которого располагался через дорогу от углового магазина ее семьи. Майлз, проходя мимо, не замечал, как она приветливо машет ему рукой, а потом женился на дочке адвоката. Мэри восхищалась его честолюбием и стала считать этот эпизод своим опытом общения с мужчинами. Вообще-то трудно быть кокетливой, стоя в окне магазина под связками колбас и освежеванными кроликами.
Больше в ее жизни не было клерков, честолюбия и тому подобных вещей. И доктору Бауэру она вовсе не нравится – он просто хочет добавить ее в список своих побед, а заодно помешать планам лорда Рейнберна.
Черт! Что с ней не так? Она, конечно, не бриллиант чистой воды, но у нее хорошая фигура, особенно когда Гамблен туго зашнуровывает ее корсет, да и лицо у нее не такое уж страшное. Когда-то ее дразнили за широкий лоб, и она подстригла несколько прядей, чтобы они кудряшками спадали на лицо, смягчая его черты.
Мэри поежилась. К ней никто никогда не прикасался – за исключением сегодняшней дерзкой выходки Алека Рейнберна, – и за ней даже не ухаживали. Когда она была совсем молоденькой девушкой, все ее время отнимали племянники и магазины. Черт, ее юность пролетела, как будто ее никогда не было! Ей скоро тридцать, и она превращается в старую деву, вышедшую замуж за свою работу.
Алек Рейнберн всего лишь клиент, ни больше ни меньше. А она его доверенное лицо и несет ответственность за порученное ей дело.
Ха! Да она готова заплатить ему, если он еще раз помассирует ей плечи.
– Liebling – любимая, ты не отвечаешь. И даже не ешь. Ты по-прежнему нервничаешь? Позволь мне добавить несколько капель специального тоника в твой стакан. – Сунув руку в карман, Бауэр вынул оттуда серебряную флягу.
– Это… н-не похоже на л-лекарство, – пробормотала Мэри.
Он усмехнулся.
– Не могу же я разгуливать по отелю со стеклянными бутылками в карманах. – Он открыл флягу. Льющаяся оттуда жидкость была чиста как вода.
Ему надо было бы приставить пистолет к ее голове, чтобы она выпила это. Мэри слышала о лекарствах, которые джентльмены дают леди, чтобы те теряли голову. Дважды за один день ее не обманут, хотя обман Алека пришелся ей весьма по нраву – она та-ак расслабилась.
Зацепив вилкой креветку, она сунула ее в рот, но ничего не почувствовала.
– Т-ты заставляешь меня нервничать, Джозеф, – сказала она. – Я не привыкла к мужской компании.
– Не могу в это поверить, Мэри. Почему? Ты же красивая женщина! Неужели все мужчины в Англии ослепли? Я бы не позволил такому ангелу, как ты, пройти мимо моих объятий.
Мэри пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не закатить глаза. В самом деле, до чего же Бауэр предсказуем. Банален. Мэри знала, что она некрасива. И в ней нет ничего эксцентричного – да, она привлекательна, но ради ее лица в плавание не запустят тысячу кораблей.
– Мне к-кажется, ты пытаешься вскружить мне голову, – промолвила она.
Его рука мягко опустилась ей на бедро.
– И мне это удается? Я бы очень хотел, чтобы мне это удалось.
Мэри пожалела бедных одиноких женщин, которых подкупала эта ерунда. Оттолкнув его руку, она разгладила юбку.
– В-все так б-быстро для меня… Я не понимаю, что чувствую… Я т-тебя едва знаю.
– Так давай познакомимся поближе. Прогуляемся после обеда в лунном свете. На территории отеля есть клумбы с растениями, которые расцветают ночью. Может, и ты расцветешь для меня, – многозначительно добавил он.
Только не в этой жизни, независимо от того, сколько еще лет она пробудет старой девой.
– Нет-нет, только не сегодня, – сказала Мэри. – Я обещала почитать моей тете.
– Ха! Дай старой склочнице немного моего лекарства, и она никогда не узнает, что тебя не было в номере.
Как она и подозревала. Мэри отодвинула подальше от себя стакан.
– О, я не могу этого сделать, – заявила она. – Тетя Мим зависит от меня. Оливер думает только о собственных развлечениях, а у нее больше никого нет.
– Ты не должна приносить в жертву собственное счастье ради капризов пожилой женщины, Мэри.
Бауэр даже не знал, насколько он прав. Как только они вернутся в Лондон, все изменится.
– О прогулке сегодня и речи быть не может, – твердо сказала она.
– Тогда завтра.
– Я обещала тете пообедать в ее комнате. Она чувствует себя такой одинокой, а ей трудно спускаться вниз с ее подагрической ногой. Но, возможно, после… – Ее слова повисли в воздухе между ними.
Его решительная рука опять легла на ее бедро.
– Где я смогу встретиться с тобой?
Мэри опустила глаза на его руку, думая о том, следует ли ей снова оттолкнуть ее. Или ударить по ней ножом для масла? Как поступила бы застыдившаяся девственница?
Мэри, качнувшись, встала со стула.
– Я ч-чувствую слабость, – прошептала она. – У меня от тебя голова кружится.
Бауэр тоже поднялся с места.
– Позволь проводить тебя в твою комнату, – попросил он.
– О нет! Все увидят, что мы уходим вместе, и неправильно истолкуют это.
– Ты права, Мэри. Мы принадлежим друг другу.
Глубоко вздохнув, она бросилась в пропасть:
– З-завтра вечером, – быстро проговорила Мэри. – В м-моей комнате. Скажем… в десять часов в-вечера? Мой брат устраивает карточный в-вечер, так что н-ничего не услышит.
– Мэри! Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете!
Бауэр и в самом деле выглядел счастливым. И самодовольным. Его ждет невеселое пробуждение.
Мэри прошла по столовой с высоко поднятой головой. В вестибюле никого не было, кроме лифтера в униформе.
– С вами все в порядке, мисс? – спросил он.
Мэри кивнула, еле сдерживая смех. В лифте она показала лифтеру три пальца, означающие третий этаж, словно была немой. Но как только лифтер хотел закрыть дверь, к лифту подбежал высокий мужчина в вечернем костюме.
– Ваш этаж, сэр? – спросил лифтер.
– Третий, пожалуйста.
Мэри подняла голову. Потом подняла повыше. Алек Рейнберн подмигнул ей.
Чисто выбритый Алек Рейнберн. Его кудрявая черная борода ушла в прошлое. Он стал еще красивее, чем она могла мечтать, а она мечтала.
Святые небеса! Кто мог представить, что она обладает такой властью над мужчинами? В следующий раз надо потребовать «Мира на земле» и «Пирога каждому».
Лифт поехал вверх. Когда он остановился, Мэри повернула налево к своей комнате, а Алек – направо, чтобы не вызвать подозрений лифтера. Но как только кабина поплыла вниз, Алек с грохотом помчался за ней по холлу.
Мэри не стала даже спорить. Выудив ключ от номера из ридикюля, она открыла дверь.
– Из-за тебя я пропустил обед, вот что, – проворчал Алек, падая в кресло. Он распустил галстук. Господи, он же не собирается тут раздеваться? Правда, если он это сделает, это будет справедливо. Око за око, так сказать. – Почему ты ушла?
– Я пригласила Бауэра в свою комнату завтра в десять часов вечера, – ответила Мэри. Больше ей было нечего сказать. Мысль о том, что он будет ее хватать оставшуюся часть обеда, не способствовала аппетиту.
– Мерзавец!
– Алек, послушай, я ведь ради этого и старалась, не так ли? А мое бедро как-нибудь переживет.
А вот это уже действительно пылающий взгляд. Без бороды, скрывающей лицо, его темные глаза так и притягивали взор. Большие, с чересчур длинными для мужчины ресницами, они сверкали даже в полумраке ее комнаты.
– Я понимаю, почему он не смог держать свои руки подальше от тебя, – промолвил он.
Вынув носовой платочек, Мэри протерла щеки.
– Твои слова стоит расценивать как комплимент? – поинтересовалась она.
– Я не смею отпускать тебе комплименты – ты мне язык отрежешь за это, – заявил он. – Но платье очень тебе идет. И ты выглядишь очень… девственно.
Мэри уселась напротив него на клубное мягкое кресло с невысокой спинкой. Ей стало казаться, что высокий кружевной воротничок сейчас удушит ее. Возможно, стоит расстегнуть хотя бы одну из сверкающих пуговок. Вместо этого Мэри стянула с рук перчатки и бросила их на колени.
– Хочешь есть? – спросил Алек.
– Не особенно.
– Ты должна есть. Можем заказать поднос с едой в кухне.
– Мы?
– Никому не надо знать, что я тут. – Встав с кресла, он взял телефон и поставил его на туалетный столик. Линия была местная, девушки-телефонистки, круглосуточно работавшие в маленькой комнатенке за стойкой регистрации, были готовы исполнить любое желание клиентов. – Давай же, закажи что-нибудь. Поедим вместе.
Мэри вздохнула. Ее работа с каждым часом становилась все сложнее. Ну как она сможет глотать еду в своем тугом воротничке, когда Алек Рейнберн будет так близко?
Глава 10
Обслуживающие номера официанты пришли и ушли. Когда они привезли тележку с едой, Алек вышел в комнату Оливера. Пока он ел с помощью ножа и ложки, Мэри управлялась единственной вилкой. Она попросила принести ей понемногу разной еды из обеденного меню и отказалась от помощи официанта, вызвавшегося обслуживать ее.
Алек удивился тому, что сначала Мэри съела половину своего десерта – ореховые меренги с земляникой. Поковыряв вилкой отбивную, она не стала есть, а потом отодвинула от себя и тарелку с форелью. Алек без раздумий смел все, что было перед ним на столе, а затем запил еду кувшином ледяной родниковой воды.
– Замечательно, – пробормотал он, вытирая губы носовым платком. Мэри складывала из салфетки фигурку, как это делают японцы. Во время обеда она почти не разговаривала. – У тебя какой-то беспокойный вид.
– Да, отчасти так оно и есть. Почему ты сбрил бороду?
Рейнберн поднес руку к голому подбородку. Хотя нет, не совсем голому. Кое-где щетинки уже завоевывали девственные равнины. В этом как раз вся чертовщина – теперь ему придется бриться дважды в день, если он хочет находиться в цивилизованной компании.
– Ну-у… Ты же сказала, что не выносишь бороды?
– Ну и?…
– Что значит «ну и…»?
– Мое мнение не должно волновать вас, милорд. В последний год вы встречали критику общества, не моргнув глазом и ничуть не изменив собственного поведения. Танцовщицы из кабаре, актрисы – и все это, когда тело вашей жены еще не остыло в могиле. Так к чему сейчас беспокоиться о том, кто и что говорит о вас?
Черт, эта женщина его раздражает! А он-то думал произвести на нее впечатление на день-другой!
– Может быть, я устал от нее. – Алек был просто в шоке, когда лакей сегодня днем принялся сбривать его бороду. Его щеки не видели света дня с тех пор, как ему было двадцать, и он был обеспокоен тем, что станет смахивать на арлекина. К счастью, щетина начала быстро покрывать нижнюю бледную часть его лица, поэтому он не выглядел совсем уж смешным. Несколько партий в гольф, прогулка по реке – и лицо снова станет одного цвета.
– Полагаю, что доктор Бауэр тоже устал от своей бороды. Ох уж эти мужчины! – пробормотала Мэри, оттягивая кружево воротничка от шеи.
– А что такого в мужчинах? Хотя не сказал бы, что я восторге от того, что ты сравниваешь меня с этим мерзавцем.
– Вы считаете, что одним широким жестом вы можете проложить дорогу в наши сердца.
– Широким жестом? Уверяю тебя, это было всего лишь бритье. Никто ничего не говорил о сердцах.
– Правда? – Вид у Мэри был воинственный.
– У меня нет никаких планов на тебя, – солгал Алек.
– Тогда почему ты все время преследуешь меня, зная, что это может порушить все наши планы? Что, если бы я не смогла задержать Бауэра или Хильдерагду, или как там ее, у дверей массажного кабинета? Что, если бы они обнаружили тебя съежившимся под столом?
– Я не съеживался! Кстати, все это помогло бы разбудить ревность Бауэра.
– А если Бауэр узнает, что мы едим в моей комнате? В моей спальне?!
– Я заплатил тебе достаточно для того, чтобы ты сняла себе такой же люкс, как у твой тетки. И я не виноват, что ты решила сэкономить.
– Дело не в этом! – Мэри бросила свою сложенную салфетку на пол, и та осела, как чересчур туго затянутая в корсет вдовушка.
– А в чем же дело? – сердито спросил Алек.
– Моя добродетель – козырная карта, – ответила Мэри. – Если Бауэр подумает, что я скомпрометирована, он найдет себе другую жертву.
Да, знакомая история. Алек слегка застыдился, но только слегка.
– Я не прикоснулся к тебе.
Мэри приподняла бронзовую бровь.
– Да что ты!
– Не совсем. – Ее кожа напоминала бархат, когда приподнималась и изгибалась под ним. Ну хорошо, под его руками. – Это простое непонимание, – сказал он, заерзав на кресле. – Массаж – это не совсем прикосновения.
Мэри фыркнула. Алек полагает, что он немного лукавит.
– Я думал, что мы уже обсудили это. Я извинился. Я не имел в виду ничего плохого.
– Дорога в ад вымощена благими намерениями, – напомнила ему Мэри.
– Ад полон добрых намерений, а небеса – добрых дел, – парировал лорд Рейнберн. – Если нам удастся столкнуть Бауэра с его развратного поста, то мы сможем всю дальнейшую жизнь почивать на лаврах.
– Не собираюсь я почивать ни на каких лаврах, – бросила Мэри. – Всегда есть что-то новое, что требует моего внимания.
– В бакалейной лавке? – с улыбкой спросил Алек. – Что ж, возможно, тебе придется прикинуть там вес мира или хотя бы вес ноги ягненка.
Лицо Мэри помрачнело.
– Ну вот, теперь ты насмехаешься над моей работой и моим происхождением. Не всем удается родиться с серебряной ложкой во рту, лорд Рейнберн.
Она больше не зовет его Алеком. Господи, вечно он все портит! В конце концов Мэри Арден рыжая, стало быть, у нее крутой нрав. Разве его собственная мать не превращалась в настоящий вулкан, когда отец не находил ее милой? Его младшие братья унаследовали от нее цвет волос и характер, как ни старались они укротить свой норов. Хорошо, что Эвану пришлось управлять своим процветающим винным заводом, иначе семье пришлось бы прятать хрупкие предметы. А уж какой ущерб Николас принес континенту, и представить невозможно.
– Боюсь, мне придется держать язык за зубами, мисс Арден. Я вовсе не пытался выразить вам неуважение.
– Просто вы можете сдерживать себя, не так ли? Вы так привыкли поступать по-своему, что теряетесь, когда у вас это не выходит.
Черт, она не знает, что говорит!
– По-своему! Так знайте, что мне понадобилось целых несчастных четыре года, чтобы добиться этого! И не смейте мне говорить, что я не знаю, что такое жизнь! – Мужчина не должен жаловаться, но из-за Эдит у него была масса причин делать это.
– Но ведь вы никогда не жертвовали своими удовольствиями, не так ли? Вы кутили по всему королевству. Именно поэтому люди верят в самые плохие сплетни о вас.
– Да мне совершенно наплевать на то, что говорят люди, мисс Арден! Я не могу строить собственную жизнь на основании того, что кто-то считает правильным. Я сам знаю, что правильно! И не собираюсь жить, как монах, только из-за… – Алек замолчал. Он был глупцом, поведав обо всем миссис Ивенсон. Интересно, та рассказала своей племяннице о его неудачном браке и его позоре? Дьявольщина! Дважды дьявольщина!
– Похоже, мы с вами зашли в тупик, лорд Рейнберн. Доброй ночи.
– Вы выгоняете меня только из-за того, что мы пришли к небольшому разногласию?
Мэри фыркнула.
– Я не назвала бы его небольшим, – сказала она. – В вас нет ничего небольшого.
И он бы хотел доказать ей это. Она права: он не джентльмен. И даже когда он пытается им быть, у него ничего не выходит. Как бы бережно он ни старался обращаться с Эдит, она сбежала от него.
Но хуже всего то, что она не доверилась ему, не обратилась за его помощью в самом конце.
Встав, Алек натолкнулся на тележку. Кофейник упал, залив его брюки обжигающей жидкостью, и он снова сел.
Святая Дева! Его бедра горят!
– Господи! – воскликнула Мэри. – С вами все в порядке?
Нет, черт возьми, нет!
– Неуклюжий… – пробормотал Алек и тут же прикусил язык, чтобы не застонать.
– Думаю, вам надо снять брюки, – заявила Мэри.
Барон уставился на нее, не веря своим ушам.
– Так вам будет легче. Вы сможете намочить кожу холодной водой. Полагаю, вам очень больно, – заметила она.
Почему она так решила? Он ведь не кричит, а всего лишь прикусывает язык, чтобы не делать этого. Алек почувствовал вкус крови.
– Давайте же, лорд Рейнберн, сейчас не до церемоний. Уверена, что немало женщин видели вас без штанов. Так что одной больше…
Алек, качнувшись, встал с кресла, нерешительной походкой направился в ванную и захлопнул за собой дверь. Он рванул застежку, и брюки с треском сползли вниз, к лодыжкам. Верхняя часть его бедер была покрыта розовыми пятнами. Пролейся горячий кофе несколькими дюймами выше – и он бы действительно взвыл, потому что на нем не было нижнего белья. Включив кран, он смочил холодной водой льняное полотенце для рук и прижал его к ожогам. Агония.
Раздался стук в дверь.
– Могу я войти?
– Нет, не можешь, – ответил он. – Позволь мужчине сохранить достоинство.
– У меня есть целебная мазь. Она может помочь, – предложила из-за двери Мэри.
Ну конечно. Наверняка она хочет сама нанести мазь, чтобы отплатить ему за дневное происшествие.
Алек уставился на незнакомое отражение в зеркале над раковиной. Он бледен как фарфор. Отлично! Пусть воображает себя Флоренс Найтингейл. Он раскинется на ее одинокой постели и позволит ей сделать то, что она хочет. Одного из них это может развлечь.
– Я выхожу, – сказал Алек.
Натянув брюки, но не застегнув их, он осторожно вернулся в ее спальню. Мэри смотрела на него с сочувствием, в руках у нее была крохотная баночка.
– Почему бы вам не прилечь на мою кровать, лорд Рейнберн?
– Я думал, ты никогда этого не предложишь, – съязвил барон.
– Давайте обойдемся без ваших острот, сэр. Насколько я могу судить, вам к своей обычной силе сейчас не прибегнуть, так что я чувствую себя в безопасности.
– Ну и напрасно, – сказал Алек, опускаясь на простое белое стеганое покрывало.
– Приподнимите бедра, чтобы я могла спустить ваши брюки.
Говорит, как старая добрая няня, вся такая деловая. Убедившись в том, что накрахмаленная рубашка прикрывает его чресла, он закрыл глаза.
При виде ожогов Мэри охнула.
– Боже мой! Не стоит ли вызвать доктора?
– Какая чудесная мысль! Давайте вызовем Бауэра для консультации.
– Не говорите глупостей! По-моему, ожоги серьезные. Вам очень больно?
Настолько больно, что его плоть едва шевелится, несмотря на то, что маленькая ручка Мэри Арден находится всего в нескольких дюймах от нее.
– Все замечательно, – бросил он. – Втирайте поскорее свою чертову мазь, и я пойду.
Ее прикосновения были едва ощутимы. Алек стиснул зубы, когда она стала осторожно втирать мазь в кожу. Но он тут же ощутил легкий холодок, боль стала уходить.
– Похоже, вы ко всему подготовились, – заметил он.
Мэри улыбнулась, глядя на него сверху вниз.
– Я стараюсь быть готовой ко всему. Тетя хорошо вымуштровала меня. Не забывайте, мы же в малонаселенной части Шотландии.
– Прошу прощения за то, что сразу не оценил ваш опыт. Полагаю, вам приходилось немало работать каждый день в этом вашем магазине, имея дело со множеством людей.
– Вас бы это очень удивило. – В ее зеленых глазах вспыхнул какой-то странный огонек, смысла которого Алек не понял.
Неуклюже сев, барон опять натянул брюки на обожженные бедра.
– Я бы хотел показать тебе, Мэри, дикую Шотландию, или хотя бы ту часть, которая принадлежит мне. Когда наши дела здесь закончатся, почему бы тебе с Оливером и миссис Ивенсон не погостить у меня в Рейнберн-Корте перед возвращением в старый грязный Лондон? Я мог бы проконсультироваться у твоей тети насчет прислуги. Если я буду жить тут круглый год, то мне понадобится больше слуг. Когда Эдит умерла, я потерял многих из них. Слухи отпугнули их – всем известно, каким негодяем с черным сердцем я могу быть.
– Я не думаю, что ты негодяй с черным сердцем. Ты просто… – она устремила взор в угол, – …немного беспечен, мне кажется.
Настолько беспечен, что понятия не имеет о том, через что прошла его жена.
– Поговори с тетей о моем приглашении. Ты ведь к ней сейчас пойдешь?
– Хотела бы пойти. Но только после того, как избавлюсь от тебя и от остатков ужина.
– Ухожу-ухожу. – Алек возился с пуговицами, сожалея о том, что ему приходится уходить от нее. Придется ему пить собственное виски в своем люксе вместо люкса миссис Ивенсон – много виски, чтобы притупить воспоминания об этом унизительном дне.
Хотя, может быть, что-то еще можно спасти. Он встал с кровати.
– Спасибо тебе, Мэри. За все спасибо. – Алек наклонился, чтобы поцеловать Мэри в щеку целомудренным, дружеским поцелуем. Но Мэри его движение испугало, она повернулась к нему, ее губы удивленно приоткрылись. Губы, которые каким-то образом нашли его губы.
Мэри не отшатнулась, не закричала, не дала ему пощечины. Алек ощутил вкус клубники, орехов, любопытства. Ему было понятно, что опыт в поцелуях у нее небольшой – подумать только, еще вчера он считал ее опытной «актрисой», когда говорил ей всякие неприличные вещи и пожирал взглядом ее грудь. Он мог бы научить ее, показать, как надо целоваться, ведь она невинна, как и должна быть в той роли, которую исполняет. Слишком невинна для него, однако Алек не собирался не воспользоваться этим поцелуем.
Алек чересчур высок для нее. Впрочем, он высок для большинства женщин, пока они не оказываются на нем или под ним, и этот «стоячий» поцелуй не был так хорош, как мог бы быть. Он привлек Мэри к себе, ощущая тугой корсет, который так хорошо подчеркивал ее соблазнительные формы под шелковым платьем. Согнув ногу – черт с ней, с болью! – Алек сел на кровать, увлекая за собой Мэри, и теперь они были примерно на одной высоте. Открыв глаза, он увидел, что она внимательно смотрит на него. Его это привело в замешательство, потому что ощущение было такое, будто она изучает какую-то букашку под микроскопом. Но страха на ее лице нет, так что, возможно, он представляет собой довольно милую букашку, даже если станет косоглазым. Закрыв глаза, Алек почувствовал, как ее рука прикоснулась к его подбородку. От этого простого прикосновения по его телу пробежала неистовая дрожь. Боже, он никогда и подумать не мог, что подбородок столь чувствителен к прикосновениям, – прежде он думал, что такую радость ему может даровать лишь прикосновение к его плоти. Но он должен подарить ей поцелуй. Сделать его особенным. Дать ей почувствовать, что чувствует он сам.
Алек целовал десятки – или множество – женщин сотни, тысячи раз. Он не считал, сколько их было, но, без сомнений, очень много. И занимался он этим мужским делом двадцать лет. Однако ничто не подготовило его именно к этому поцелую – приоткрыванию губ, прикосновению языков, смешению дыхания. Алек запустил пальцы в волосы Мэри, чтобы удержать ее, насладиться мягкостью ее губ, робкой резвостью ее языка.
Возможно, это она чему-то учила его – ее неискушенность заставила бы Алека встать на колени, если бы они стояли. Если бы он спустил с поводка прячущегося в нем хищника, то он опрокинул бы ее на кровать, накрыл ее тело своим телом, прорвался бы сквозь слои шелка и китовый ус и похитил бы у нее больше, чем поцелуй. Это было бы неправильно, но по ощущениям казалось безошибочно верным.
Нет, не сегодня. Возможно, никогда. Мэри Арден – не распутная женщина и заслуживает лучшего мужчину, чем он. Ей нужен мужчина с будущим, мужчина, который наделал меньше ошибок, чем он за свои тридцать пять лет.
Ни одной женщине он никогда в жизни больше не пообещает любить, уважать и беречь ее.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?