Текст книги "Сумеречные воспоминания"

– У нас была небольшая стычка с ОПР. Позже расскажу подробности, – произнес он, безуспешно пытаясь вдеть нитку в иголку. Сквозь застилающие глаза слезы Рианнон видела, как сильно дрожат его руки.

– Позволь мне, – произнесла девушка, дотронувшись до его плеча.

Вздохнув с облегчением, Роланд передал ей иглу и поднялся на ноги, а незнакомка присела на краешек кровати.

– Меня зовут Тамара, – представилась она.

– Рианнон, – последовал сдержанный ответ. – Довольно с меня этих истязаний.

Тамара наклонилась, чтобы сдвинуть комбинацию, закрывающую рану, и нахмурилась.

– Сдается мне, у тебя нет выбора. – Она резко отдернула руку, которую принялась обнюхивать подошедшая Пандора, все еще удерживаемая Джейми за ошейник, инкрустированный бриллиантами.

– Это Пандора, моя кошка, – произнесла Рианнон слабеющим голосом.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Роланд Эрика. – В деревне кишмя кишат агенты ОПР.

– Именно поэтому мы и приехали, подумали, что тебе может понадобиться подкрепление.

– Но откуда вы узнали?

Тамара, орудующая иглой, прикусила губу.

– У меня есть подруга по имени Хилари Гарнер, которая все еще работает на них. Она держит нас в курсе событий. ОПР известно, что вы где-то в округе, но про замок они пока не пронюхали.

Рианнон покачала головой. Девушка работала быстро и твердо, и скоро эта пытка подойдет к концу.

– Кёртис Роджерс знает. Только вчера ночью он ошивался у главных ворот.

– Кёрт здесь? – Тамара побледнела. Рука, держащая иглу, на мгновение замерла в воздухе.

– Ну, сейчас его поблизости нет. Я направила его по ложному следу.

– Если Роджерсу что-то известно, он будет держать язык за зубами, – произнес Эрик низким угрожающим голосом. – Несомненно, он хочет отомстить лично.

Обеспокоенный взгляд Тамары метнулся через комнату, встретившись с взглядом Джейми.

– Может, хватит уже о Кёрте и ОПР, а? Я, например, умираю от желания послушать эту средневековую историю. Так Роланд действительно был рыцарем? Это многое объясняет, его храбрость, например. И очарование.

Рианнон, прищурившись, враждебно посмотрела на Тамару. Неприкрытый флирт этой новообращенной был ей неприятен.

– Да, я был рыцарем. Конец истории, – произнес Роланд с непроницаемым выражением лица.

– Сомневаюсь, что все на этом закончилась, Роланд, – возразил Эрик.

– Вот и сомневайся себе на здоровье. Больше мне нечего добавить, поэтому оставим эту тему.

Тон его голоса был непререкаем. Брови Эрика поползли вверх, но он лишь кивнул.

– Хорошо, раз ты настаиваешь.

Тамара наложила последний шов на рану, закрепила нитку и обрезала ее. Рианнон с облегчением вздохнула.

– Хвала небесам, пытка закончилась.

– Лежи спокойно до рассвета, Рианнон. Если ты разорвешь швы, мне придется начинать все сначала.

«Неужели эта заурядная новообращенная угрожает мне? – поразилась Рианнон. – Мне, принцессе Египта?»

Тем временем эта девушка, эта ошибка природы, посмотрела на нее и подмигнула.

– Уже поздно. Джейми, тебе пора в постель.

К вящему удивлению Рианнон, мальчик безропотно подчинился. Кивнув Тамаре, он посмотрел в угол комнаты, где, примостившись на стуле, похрапывал Фредерик.

Эрик разжег огонь в камине и прикрыл его защитным экраном. Рианнон лежала, не шевелясь, на огромной кровати, утопая в складках покрывала. Роланду она казалась очень маленькой. Тамару он не видел уже восемь месяцев, с тех пор как скончалась мать Джейми. Тамара и Кэтрин Брайант дружили до того, как Тамару обратили, и смерть подруги она приняла близко к сердцу. Ее глаза и сейчас были полны боли и тревоги за мальчика.

– Джейми так изменился. Его переполняет гнев, – произнесла она.

– Это из-за ОПР, и в частности Кёртиса Роджерса, – пояснил Роланд. – Меня особенно беспокоит то, что приходится оставлять мальчика без защиты в дневные часы. За ним присматривает только Фредерик.

– Эту проблему нам решить по силам. По крайней мере сейчас, – заметил Эрик.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Роланд.

– Я проводил эксперименты с новым препаратом, этаким сверхсильным стимулятором.

Употребляя его, я могу бодрствовать днем и стоять на посту.

– И солнечные лучи не страшны? – поразился Роланд. Ему, конечно, было известно о страсти Эрика к разного рода химическим экспериментам, но о таком результате он и мечтать не мог.

– Нет, от солнца надо прятаться.

Рианнон попыталась было принять сидячее положение, и внимательная Тамара тут же присела к ней на кровать, чтобы помочь. Подтыкая ей подушки под спину, девушка заметила:

– У препарата есть побочные эффекты, Роланд. Без восстановительного сна вампир становится слабым, не говоря уже о повышенной раздражимости.

– Это пустяки, – быстро сказал Роланд. – Ты дашь мне это лекарство, Эрик, и я сам смогу защищать Джейми днем.

– Предоставь это мне, Роланд. Надеюсь, позже нам удастся придумать иное решение проблемы.

Роланд упрямо покачал головой:

– Нет, именно я отвечаю за мальчика…

– Ради всего святого, – перебила Тамара, – вы можете делать это оба. Всего-то и нужно, что установить очередность дежурств.

Рианнон тяжело вздохнула.

– Отличное решение, конечно, но временное. А наиболее очевидное вы упускаете из вида.

Роланд приблизился к постели. С каждым движением лицо женщины искажалось от боли, но в целом она неплохо держалась.

– О чем ты говоришь, Рианнон?

– Где-то на этой планете у мальчика есть отец, не так ли?

Ее слова пронзили его сердце, словно кинжалом.

– Отец? – Он бросил вопросительный взгляд на Тамару.

– Муж Кэтрин бросил ее еще до рождения Джейми. Возможно, он даже и не подозревает, что у него есть сын. Этого человека зовут Джеймс. Джеймс Адам Кнадсон. – Она покачала головой. – Ума не приложу, откуда начинать его поиски.

– Это и не важно. Мужчина, оставивший жену и ребенка, лишается всяких прав на них, – произнес Роланд, отходя от Рианнон.

Никто из присутствующих не стал настаивать, что с биологическим отцом мальчику будет лучше.

Затем Роланд посвятил своих друзей в происшествие на стадионе, а Рианнон рассказала о странном мужчине, напавшем на нее, и о его требованиях.

Незадолго до рассвета Эрик отвел Тамару в одну из темниц замка, где у Роланда было припасено несколько мест для дневного сна. После многочасовых споров Эрик все же позволил Роланду принять препарат, чтобы тот мог не засыпать и присматривать за Джейми. Он дал Роланду три пузырька лекарства, которые нужно было принимать с интервалом в четыре часа, причем первый – с появлением сонливости.

Роланд залпом выпил первую порцию, поморщившись от горького вкуса, и положил пустую бутылочку в карман. Затем он поднялся по ступенькам в комнату своего подопечного. Пандора лежала у изножья кровати мальчика, который мирно спал.

Роланд вернулся в свои покои. До рассвета оставался еще час. Рианнон по-прежнему лежала в постели, но было очевидно, что она вставала, пусть и на короткое время. Она «позаимствовала» одну из его белых рубашек, чтобы скрыть испачканную кровью комбинацию. Сейчас она лежала на боку, вытянув свои длинные стройные ноги так, чтобы он непременно обратил на них внимание.

– С наступлением утра я перенесу тебя вниз.

Она перевернулась на спину, слегка морщась от боли, и согнула ногу в колене.

– Не горю желанием упокоить мое бренное тело в темнице.

– Рианнон, здесь небезопасно, – попытался урезонить ее Роланд, делая шаг назад. – Или сегодняшнее происшествие совсем не научило тебя осторожности?

– Тише, Роланд! Здесь вполне безопасно. Всего-то и требуется, что задернуть эти заплесневелые старые занавески и запереть дверь. Хоть раз уступи моему капризу, и я обещаю, что не возьму в привычку спать здесь, нарушая твое драгоценное одиночество.

– Какое уж тут одиночество, когда вокруг замка бродят толпы врагов! Именно здесь, и только здесь, милая, ты и будешь спать в обозримом будущем. Я хочу быть полностью уверен, что ты в безопасности.

Она прикусила нижнюю губу, словно обдумывая его слова. Роланд знал, что ей не понравился командный тон его голоса, но он совсем не был в восторге от идеи, что в дневные часы она будет спать в каком-то крошечном домике недалеко от деревни, когда поблизости шныряют агенты ОПР.

– Верно, конечно, что моим главным стражем является Пандора, а поскольку сейчас она охраняет Джейми, в привычном месте я буду уязвима. Пожалуй, мне стоит рассмотреть возможность пребывания здесь…

– Нечего тут рассматривать, это решено. Ты остаешься здесь.

– Тогда у меня есть несколько условий, Роланд.

Брови его удивленно поползли вверх.

– Что еще за условия?

– Во-первых, я буду почивать здесь, в кровати. Если беспокоишься обо мне, просто устраивайся рядышком. Если на меня кто-то нападет, ты найдешь в себе силы проснуться, чтобы позвать Пандору, и она разорвет врага в клочья. Кроме того, если препарат Эрика действительно работает, один из вас в любом случае будет бодрствовать.

Роланд медленно покачал головой:

– Я уступлю твоим условиям, если ты пообещаешь вести себя благоразумно в случае угрозы со стороны ОПР.

Она кивнула в знак согласия.

– Я еще не закончила. Я не могу отдыхать в такой ужасной комнате. Ты просто обязан позволить мне украсить ее.

Нахмурившись, он подошел ближе и присел на краешек кровати.

– Твои аппетиты растут. Не воображай себя владелицей замка, пожалуйста.

– Мне просто нужна капелька комфорта, Роланд, и ничего больше. – Она сделала неопределенный жест рукой. – Ты же не станешь возражать, если я захочу убрать паутину и пыль, правда?

Он прищурил глаза.

– Но ты же на этом не остановишься, не так ли?

Рианнон пожала плечами и опустила ресницы, отчего под глазами у нее образовались тени.

– Ну, я подумала, что неплохо было бы сменить шторы. Хочу быть абсолютно уверенной, что солнечные лучи не проникнут в комнату, пока я буду спать.

Роланд поспешно кивнул.

– Итак, ограничимся уборкой и сменой штор, договорились?

– А еще я хочу, чтобы в комнате горел огонь. – Их глаза встретились. В ее взгляде светилось предупреждение. – Он даст мне ощущение тепла и уюта, подобное тому, что я чувствовала, когда ты нес меня в своих объятиях через лес.

– Ты пользуешься своим положением, Рианнон, – беспомощно возразил Роланд. Он тоже не мог забыть тяжесть ее тела в своих руках, ее губы на своей шее.

– Но я еще не закончила, – произнесла она, осторожно садясь и беря его руку в свои. Она медленно водила кончиками ногтей по линиям на его ладони, заставляя его дрожать. – Хочу, чтобы ты рассказал мне о своей жизни до того, как мы познакомились. Хочу услышать историю о том, как ты стал рыцарем.

– Это не тема для обсуждения, Рианнон.

Она пристально смотрела на него, мысленно пытаясь отдернуть занавес, с помощью которого он пытался отгородить от нее свой разум.

– Роланд, ты слишком долго держал свое прошлое в себе. Оно причиняет тебе боль. Ты так исказил события, что сам поверил в свою дьявольскую сущность. Не считаешь ли ты, что объективная оценка ситуации пойдет тебе на пользу?

Он действительно чувствовал настоятельную потребность поделиться с ней, но страшился, что даже Рианнон в отвращении отвернется от него, когда узнает его историю. Затем он подумал, что это, может быть, и к лучшему. Пусть она сама увидит тьму, таящуюся в его душе. Тогда она поймет, почему он так долго сознательно отвергал ее. Рианнон даже может решить, что больше не хочет его.

Спустя некоторое время он с недоумением вопрошал себя, как этой женщине удалось так быстро уговорить его? Что в ней было такого, что сломило его сопротивление?

Роланд прислонился к спинке кровати и вытянул ноги на матрасе. Рианнон уютно устроилась рядом, положив голову ему на бедра. Рассказывая, он рассеянно гладил ее волосы.

– Я был младшим из четырех сыновей, и мои родители хотели, чтобы я посвятил себя служению Богу. В те времена это была обычная судьба, уготованная для младшего сына. Если бы я стал монахом, это повысило бы престиж и влияние семейного имени.

Ее рука погладила его бедро, оставляя за собой пылающий след.

– Ты – монахом? – произнесла она таким тоном, словно эта идея казалась ей смехотворно– нелепой.

– Мне эта затея тоже не нравилась, поэтому в четырнадцать лет я убежал из дома, намереваясь сам сделаться хозяином своей судьбы. Ничего на свете я не желал сильнее, как стать рыцарем. Две недели я скитался, кормясь тем, что удавалось выпросить у добрых людей. Потом я нашел младенца. Ему, наверное, еще не было и года. Он лежал на одеяльце, расстеленном на траве, а его мать со своими фрейлинами собирали ягоды неподалеку. Они не заметили подкрадывающегося волка. Но я заметил.

– Волка? – воскликнула Рианнон. Глаза ее расширились, а рука, поглаживающая его ногу, на мгновение замерла. – Подбирающегося к ребенку? Что же ты сделал?

– Поначалу замер от страха. А затем малыш посмотрел на меня и улыбнулся. Он загугукал и замахал в воздухе пухлыми ручками. – Роланд покачал головой. – Не знаю, что на меня нашло, но я вытащил нож – единственное свое оружие – и бросился на волка. Это было чистое безумие. Зверь чуть не разорвал меня на куски.

Рианнон медленно села, посмотрев ему прямо в глаза. Роланд удивился, заметив, что она быстро моргает, стараясь скрыть подступившие к глазам слезы. Ее лицо было настолько близко, что он ощущал ее участившееся дыхание.

– Ты убил волка, Роланд?

– Да, как оказалось. Честно признаться, после первых нескольких укусов я мало что помню. – Рианнон прикрыла глаза. Ее тело сотрясала крупная дрожь, волосы упали на лицо, закрыв один глаз. Не задумываясь, Роланд подался вперед и убрал их. Его пальцы нежно ласкали ее лицо. Он подумал, что мог бы утонуть в ее бездонных черных глазах. – Когда я в следующий раз очнулся, – продолжал он, – то обнаружил себя лежащим в роскошной постели, и вокруг суетились слуги. Ребенок оказался внуком одного влиятельного барона и сыном рыцаря, сэра Гарета ле Бланка. Когда я поправился, он сделал меня своим оруженосцем. Два года я жил у него, и все это время он относился ко мне почти как к сыну. Он обучил меня всему, что знал сам, и позволил мне упражняться вместе с рыцарями во дворе его замка.

– И ты с упрямой решимостью, так хорошо мне знакомой, принялся тренироваться. С каждым днем ты становился сильнее и искуснее.

Роланд лишь пожал плечами.

– Ну, я действительно овладел некоторыми основными приемами.

– Расскажи, что было дальше, – попросила Рианнон.

Он подумал, что сейчас она очень похожа на ребенка, требующего сказки на ночь. Его пальцы продолжали ласкать ее волосы.

– Однажды я путешествовал вместе с сэром Гаретом. Мы ехали на рыцарский турнир, в котором он хотел принять участие. Конечно, с нами были и другие рыцари с их оруженосцами. А в засаде поджидала группа рыцарей, преданных заклятому врагу отца сэра Гарета.

Рианнон ничего не сказала, лишь коснулась рукой его лица, словно разделяя его болезненные воспоминания. – Гарет и другие рыцари храбро сражались и убили нескольких своих противников, но враг имел численное преимущество. – Картины далекого прошлого встали перед его глазами, словно все произошло только вчера. Он снова слышал лязганье оружия, крики и стоны умирающих воинов, неистовое ржание коней и стук удаляющихся копыт.

– Когда Гарет упал… во мне словно что-то перевернулось. Не могу описать точнее. Я оттащил его с поля битвы под прикрытие кустов, снял с его головы шлем и кольчужный капюшон. Слабеющими руками он вручил мне свой меч, поощряя сражаться, и испустил дух.

– Но ты же был всего лишь мальчиком!

Роланд отрицательно покачал головой:

– В те времена шестнадцатилетний юноша считался почти взрослым, Рианнон, и тебе это отлично известно. Я попросил других оруженосцев помочь мне снять с него нагрудник и кольчугу и надел все это на себя. Тогда мне казалось, что это заняло целую вечность, хотя в действительности несколько минут. Я облачился в его кольчужный капюшон и шлем, на руки натянул его перчатки. С мечом в руках и куском льда в сердце я ринулся в схватку, ведомый неизвестной мне доселе силой. Это был демон, которого я позже обнаружил в своей душе. Я оседлал коня своего хозяина, специально натренированного для сражений.

– И воевал вместо сэра Гарета, – выдохнула Рианнон.

– Не просто воевал. Я был разъярен. Помню только взмахи мечом, разящим без промаха. Помню звуки: крики раненых и свой собственный боевой клич. Мною овладел демон, Рианнон. Когда схватка окончилась, я оказался единственным уцелевшим. Меня окружали горы трупов.

Отогнав от себя эту картину, он посмотрел ей прямо в глаза. По ее щеке медленно сползала слеза, поразившая его. По неведомой ему причине он подался вперед и слизал слезу губами, чувствуя ее соленый вкус.

– Я никогда не рассказывал эту историю ни одной живой душе, Рианнон. – Его губы продолжали двигаться по ее влажной щеке, шепча слова.

Она запустила пальцы ему в волосы.

– И я никому не скажу, – поклялась она, – даже под страхом пыток или смерти. – Она склонила голову ему на плечо. – Что произошло дальше?

– Оруженосцы все разбежались, но не настолько далеко, чтобы не стать свидетелями битвы. Когда мы вернулись в замок отца Гарета, они рассказали об увиденном. Ко мне стали относиться как к герою и вскоре представили ко двору короля Людовика, являющегося двоюродным племянником отца Гарета, барона. И меня посвятили в рыцари за отвагу. Мечта моя сбылась, но я больше не хотел этого. Я страстно желал вернуться в отчий дом, к своей семье, и никогда больше не сталкиваться с необходимостью убийства.

– Так и случилось?

Роланд вымученно улыбнулся. Веки Рианнон закрывались, а сам он не чувствовал ни следа сонливости, значит, препарат Эрика действовал.

– Окончание истории я приберегу на завтра, Рианнон. Сейчас тебе нужно поспать и исцелиться.

Она протестующее покачала головой:

– Ты любил этого Гарета, поэтому и сражался так храбро. Горе наполнило твое сердце яростью, а не какой-то там демон.

Он закрыл глаза, страстно желая, чтобы ее слова оказались правдой.

– Отдыхай, Рианнон. Мы поговорим, когда ты проснешься.

Она опустилась на кровать, снова положив голову ему на бедра и обхватив руками его талию. Роланд подумал, что чувствует себя очень уютно, когда она лежит вот так, рядом с ним. Его это ничуть не раздражает. Более того, тяжкая ноша, лежащая у него на сердце, стала заметно легче.

Глава 6

Погружаясь в свинцовые глубины восстанавливающего сна, Рианнон ощущала головой твердые бедра Роланда, но, наверное, единственный раз в жизни у нее не было ни малейшего намерения соблазнять его. Сейчас она была к нему ближе, чем когда-либо прежде, а он даже не поцеловал ее.

Странный поворот сюжета, особенно принимая во внимание, что ее влечение к нему было чисто физическим по своей природе. Тем не менее Рианнон нравилось чувствовать близость его тела, это было так правильно и естественно. Также это обстоятельство беспокоило ее. Она намеревалась доказать Роланду, что ничуть не уступает по качествам мужчине. Она может быть такой же храброй, свирепой и выносливой. Ей хотелось быть уверенной в том, что Роланд не отвергнет ее по тем же причинам, что ее отец, – что она недостаточно хороша.

Теперь, зная о безграничном мужестве Роланда и его ожесточенности, проявленных в битве, несмотря на то что он был совсем еще мальчиком, Рианнон собиралась приложить максимум усилий, чтобы добиться желаемого. Она понимала, что мужчину, обладающего подобной отвагой, сложно впечатлить. Мужчину, который, будучи подростком, вступил в схватку с волком, чтобы защитить младенца… это был очень героический поступок с его стороны, как бы он сам ни трактовал его. Поэтому ей необходимо как следует обдумать сложившуюся ситуацию.

Последнее, что она запомнила до того, как ее разум заволокло черной пеленой, было прикосновение его пальцев, ласкающих ее лицо. Рианнон улыбнулась… и погрузилась в сон.

Роланд рассматривал спящую Рианнон, но в таком положении многого ему увидеть не удалось, поэтому он выскользнул из-под ее тела и поднялся на ноги. Стоя у кровати, он мог любоваться ею сколько душе угодно. Боже, какая же она красавица! Тонкие черты лица, атласная кожа – Рианнон действительно являлась идеалом женщины!

Внезапно Роланда охватило всепоглощающее желание написать портрет Рианнон. Он захотел взять в руки кисть и мягкими мазками масляной краски запечатлеть на холсте ее образ.

Роланд тут же одернул себя. Живопись – это прерогатива смертных, то, чем лучше заниматься днем, купаясь в теплых, золотистых лучах солнца. Для бессмертных неупокоенных душ живопись – совсем неподходящее времяпрепровождение.

Что же в Рианнон было такого, что пробуждало в нем давно забытые порывы? Ведь ей действительно удалось уговорить его пойти на футбольный матч, стоять в окружении толпы болельщиков и выкрикивать поощряющие лозунги! Он облачился в джинсы и свитер, которые она для него выбрала, и отправился туда, где было полным-полно агентов ОПР. Он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал участие в подобной безумной затее.

Роланд покачал головой. Этой женщине действительно был известен способ превратить любого мужчину в услужливого раба. Даже его самого.

Не сомневаясь больше в способностях Рианнон, он взял ее за плечи и перевернул на спину. Она – само совершенство, и ему просто необходимо увидеть ее, всего лишь увидеть. У Роланда не было намерения потакать своей странной прихоти запечатлеть ее образ на холсте, но он, по крайней мере, мог полюбоваться ею.

Его руки потянулись было к пуговицам на ее рубашке и застыли в воздухе. Может, неправильно смотреть на нее в то время, когда она спит и не имеет возможности возразить?

Он закрыл глаза. Нет, Рианнон ничуть бы не возражала.

Роланд дотронулся до тех нескольких пуговиц, что она озаботилась застегнуть. Медленно, очень медленно он распахнул полы рубашки, и перед его взором предстало ее тело. Он непроизвольно вздохнул от осознания того, как давно жаждал любоваться ею.

Его взгляд проследовал от изгиба ее изящной шеи к тонким ключицам, затем спустился ниже, к ее маленьким, гордо поднятым лилейно-белым грудям идеально округлой формы. В центре они были цвета мякоти спелой дыни, а соски были надуты. Нет, он не стал бы рисовать ее вот так. Если бы он действительно намеревался запечатлеть образ Рианнон, то сначала бы долго ласкал ее соски, чтобы они затвердели и выступили вперед, призывая мужские губы попробовать их на вкус.

Именно этого Роланду и хотелось сейчас больше всего. Просто охватить губами нежный бутончик и посасывать его до тех пор, пока он не превратится в твердую почку, пульсирующую от прикосновения его языка.

Почувствовав подступающую волну желания, он сглотнул и продолжил рассматривать ее обнаженное тело, позволив взгляду скользнуть ниже, к мягкому изгибу ее живота, темной ямке пупка, узкой талии, на которой еще зияла страшная рана, матовым бедрам, треугольнику вьющихся волос, на ощупь напоминающих атлас. Ему захотелось прикоснуться к этому месту, чтобы убедиться, что волосы действительно такие мягкие, как кажутся.

Не успел он одернуть себя, как его руки воплотили в жизнь это намерение, погрузившись в атласное гнездышко. Да. Он ощутил тончайшей текстуры волосы, они были еще нежнее, чем казалось на первый взгляд. Понимая, что ему не следует этого делать, Роланд скользнул пальцами ниже, раздвинул складки ее потаенного места и погрузился в его манящие глубины. Почувствовав, как увлажнилось ее лоно, отвечая на его прикосновения, он прикрыл глаза и испустил протяжный стон. Он опустился на кровать, придвигаясь ближе к Рианнон. Ее запах коснулся его обоняния, заставляя трепетать его тело. Его пальцы скользнули глубже, а затем медленно и неохотно подались назад. Роланд быстро посмотрел на Рианнон.

Она неподвижно лежала на том же самом месте, что и прежде, но ее соски затвердели и возбудились. Он поднес пальцы к губам, вкушая сладость ее лона. Он хотел эту женщину. Он не просто хотел ее, он обязан был заполучить ее, если не физически, то по крайней мере…

Роланд отошел от кровати, ни на секунду не отводя глаз от Рианнон. Он решил запечатлеть ее образ на холсте, чтобы избавиться таким образом от всепоглощающего желания. Верно, уже долгое время он не держал в руках кисти и краски и, возможно, утратил умение изливать свою душу в живописи. Сейчас, когда он меньше всего ожидал, настойчивая необходимость сделать это вернулась.

Сегодня он снова будет наносить мазки краски на полотно, а когда его маленькая птичка упорхнет, ее изображение останется здесь, с ним.

В ранние предрассветные часы, плотно задернув шторы, Роланд возобновил работу с материалами, которые долгое время пылились в сундуках. С красками дело обстояло несколько лучше, так как он никогда не отказывал себе в удовольствии приобрести их, когда случайно натыкался на них в магазине. Знание, что краски находятся под рукой, но желания использовать их не возникает, было для Роланда изощренным способом самобичевания. Сейчас запах красок щекотал его ноздри, опьяняя подобно наркотику, и кисть неистово порхала по холсту, оставляя на нем зримое воплощение желаний его души.

Роланду не требовалось делать набросок. Все, что было нужно, – это смотреть на Рианнон, распростертую на кровати, словно подношение богам, и переносить ее образ, запечатленный зрением и разумом, на полотно.

Он лихорадочно работал, полностью растворившись в акте создания, как он делал много лет назад. Его руки водили кистью столь же нежно, как если бы ласкали ее кожу.

Роланду казалось, что прошло совсем немного времени, но вдруг он почувствовал движение в замке. Это проснулся Джейми, а вместе с ним и Фредерик. Они спустились в главный зал, а оттуда направились в восточное крыло, где располагалась кухня.

Он вздохнул, сожалея, что приходится так рано заканчивать любимое занятие. Он и забыл, с каким восторгом писал прежде. Роланду хотелось бы поработать еще – линии и мазки на холсте еще не сложились в узнаваемую фигуру, но он знал, что постепенно, всего через несколько сеансов, они обретут форму.

Неохотно он вытер кисти и убрал баночки с красками, а холст оставил в комнате для просыхания. До пробуждения Рианнон его обязательно нужно убрать. Роланд знал, что она не стала бы возражать против того, что он созерцал ее обнаженную, пока она спала. Скорее, эта идея привела бы ее в восторг.

Наконец, он подошел к кровати, снова пристально рассматривая наготу Рианнон. Ее длинные сильные ноги завораживали его, а в голове рождались образы того, как они обвиваются вокруг его тела и бедра ее выгибаются ему навстречу.

Роланд ощутил собственное возбуждение, граничащее с болью. Он вдруг понял, что пребывал в таком состоянии все время, пока писал ее портрет. Он закрыл глаза, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысль, что прямо сейчас он может сорвать с себя одежду и лечь в постель к Рианнон. Он может касаться ее, ласкать, пробовать на вкус сколько душе угодно, и она никогда не узнает об этом. Он может утолить свою страсть внутри ее тела, найти разрядку в ее увлажненном лоне, и она никогда не узнает об этом.

Роланд наклонился и легонько подул на ее груди, чтобы еще раз увидеть, как затвердеют и поднимутся ее соски. Они отреагировали почти мгновенно. Он подумал, что, возможно, ему даже удастся довести ее до оргазма во сне.

Это была заманчивая идея… нет, совершенно бредовая! Добиться самого сокровенного ответа тела Рианнон так, чтобы разум пребывал в неведении. Это открывало перед Роландом новые возможности. Ночью, когда они бодрствовали, он мог и дальше сопротивляться ее чарам, а днем, когда она спала, он мог удовлетворять свои желания.

Искушение было велико, чересчур велико. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться зверю, стремящемуся захватить контроль. Использовать Рианнон подобным образом, вне зависимости от того, как бы она отнеслась к этому, будет насилием. Овладеть ею без ее ведома будет непростительным поступком. Так-то он собирается отплатить ей за радость, которую она дарит ему своим присутствием?!

Радость?

Роланд прикрыл глаза, снова прокручивая в голове эту мысль. Да, радость, которая переполняла его существо в эти утренние часы, пока он писал ее портрет. И раньше, когда он смотрел на Джейми, отчаянно стремящегося победить. Тогда он тоже чувствовал радость. Удовольствие. Абсолютное наслаждение.

Он и не подозревал, что все еще может испытывать подобные чувства.

Посмотрев в лицо Рианнон, Роланд покачал головой. Кто бы мог подумать, что безрассудная, импульсивная, мятежная вампирша может заново привнести в его жизнь радость?

Он застегнул пуговицы ее рубашки и укрыл ее одеялом, а затем, нагнувшись, нежно коснулся губами ее губ. Даже во сне они были влажными, податливыми и сладкими. Его язык скользнул к ней в рот, пробуя на вкус его глубины до тех пор, пока он не почувствовал, что безумие пытается поработить его.

– Благодарю тебя, Рианикки, принцесса Нила.

Когда она проснулась, Роланда поблизости не было. В воздухе витал тонкий, едва различимый аромат… масляных красок? Принюхавшись, Рианнон нахмурилась.

Будучи не в состоянии с большей долей вероятности распознать непривычный запах, она перекатилась на бок, не задумываясь о полученной вчера ране. Вспомнив о ней, Рианнон напряглась всем телом, подсознательно ожидая снова почувствовать пронзительную боль. Но этого не произошло. Распахнув полы рубашки, она обнаружила, что рана исчезла, не оставив и следа. Лишь крошечные швы указывали на место, где она находилась. Кожа даже не была припухшей.

Рианнон встала с кровати и прошлась по комнате, распахивая платяные шкафы в поисках какой-нибудь одежды, но ничего не обнаружила. Она решила, что не позволит этому обстоятельству ущемить ее моральный дух. Сегодня вечером она действительно чувствовала себя хорошо.

После вчерашнего рассказа Роланда она пришла к заключению, что он страдает от затяжной депрессии и необычайно сильного комплекса вины. Рианнон надеялась, что, приоткрыв ей завесу своей души, он сможет быстрее преодолеть эти психологические трудности. Эта мысль доставляла ей удовольствие. Ей невыносимо было видеть, как он терзает себя за поступки, совершенные в далеком прошлом. Пустая трата времени и сил. Не лучше ли тратить и первое, и второе на нее? Так было бы гораздо приятнее.

Дверь открылась, и вошел Роланд, держащий в руках тяжелый хрустальный графин, наполненный темно-красной жидкостью. Он поставил графин и бокал на прикроватную тумбочку.

Рианнон нахмурилась.

– Это еще что такое?

– Еда. После вчерашних событий тебе необходимо восстановить силы.

– Я хочу пить кровь не из графина, а из теплой пульсирующей вены на чьей-нибудь шее, Роланд.

– Рианнон, это будет убийством.

– Ты с готовностью веришь в мои так называемые худшие качества, как я вижу. – Она сделала шаг ему навстречу, и полы ее рубашки распахнулись, чего не заметить он, конечно, не мог. – Я никогда никого не убиваю, а только пробую на вкус. Глоточек там, глоточек сям. Никто и не замечает. – Она дразнила его, получая от этого удовольствие, как и всегда.