Текст книги "Синяя лилия, лилия Блу"

4

В ту ночь Блу не могла заснуть. Она ждала, что вот-вот откроется входная дверь. Какая-то глубоко укоренившаяся, глупая часть ее сознания не желала верить, что мать не вернется домой до завтра, когда начнутся уроки. У Моры всегда был ответ на любой вопрос, пусть даже неверный, и Блу принимала как должное, что мама остается неизменной, в то время как все остальное становится с ног на голову.

Блу скучала по ней.

Она вышла в коридор и прислушалась. В другой комнате Орла проводила полуночное очищение чакр с несколькими рьяными клиентами. Внизу сердитая Калла смотрела в одиночестве телевизор. На втором этаже стояла тишина. Тишина… а потом из комнаты Персефоны, в дальнем конце коридора, донеслось несколько коротких и решительных вздохов.

Когда Блу постучала, Персефона произнесла своим еле слышным голоском:

– И тебе тоже можно.

Лампа в комнате освещала лишь убогий маленький столик и край высокой старомодной кровати. Персефона, скрестив ноги, сидела в викторианском кресле. Огромное облако кудрявых волос казалось золотым в свете одинокой лампочки. Персефона чинила старый свитер.

Когда Блу вскарабкалась на старый матрас, несколько катушек подкатились к ней и уткнулись в босые ступни. Она натянула непомерно большую футболку на колени и несколько минут наблюдала за Персефоной. Та зачем-то удлиняла рукава, пришивая к ним не подходящие по цвету манжеты. То и дело она вздыхала, досадуя то ли на себя, то ли на свитер.

– Это твое? – спросила Блу.

– Мое – что? – Персефона проследила ее взгляд. – А. Нет. Был. Раньше. Ты же видишь, что я его переделываю.

– Для кого-то с гигантскими руками?

Персефона приподняла свитер, чтобы убедиться, как обстоит дело.

– Да.

Блу медленно разложила нитки по цвету на кровати рядом с собой.

– Думаешь, мама отправилась искать Орешка?

– Твоего отца. Артемуса, – поправила Персефона. Или уточнила.

Отца Блу вообще-то звали не Орешек – это было шутливое прозвище, которое Мора дала ему «в старые добрые времена».

– Пожалуй, ты чересчур упрощаешь. Но – да, это одна из причин, по которым она ушла.

– А я думала, она неровно дышит к мистеру Грею.

Персефона задумалась.

– Проблема с твоей матерью, Блу, заключается в том, что она никак не успокоится. Мы объяснили ей, что Артемус остался в прошлом. Я сказала, что он сделал свой выбор задолго до твоего рождения. Но нет, она все время об этом вспоминала. Как можно исцелиться, если постоянно ковырять рану?

– Зна-ачит… она… отправилась… чтобы… вернуть его?

– Нет! – усмехнувшись, произнесла Персефона. – Сомневаюсь, что… Нет. Как ты сама сказала, она неровно дышит к мистеру Грею. Неужели молодежь все еще так выражается?

– Я так выражаюсь. Я и есть молодежь.

– Ты просто молодо выглядишь.

– Тебе интересно знать или нет? Либо ты принимаешь мой авторитет в этом вопросе, либо давай поговорим о другом.

– Давай. Но, сама понимаешь, если она хочет его найти, это ее право. Море никогда не удается побыть одной, а это ее шанс хоть ненадолго уединиться.

Блу никогда не считала Мору человеком, любящим уединение, но, возможно, в том-то и заключалась проблема.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что не надо ее искать.

– Откуда мне знать?

– Ты ясновидящая! Ты берешь с людей деньги, чтобы заглянуть в их будущее! Ну так давай, загляни!

Персефона смотрела на Блу своими угольно-черными глазами, пока та не устыдилась своей вспышки. Затем она проговорила:

– Мора отправилась в Кабесуотер. Это не будущее. И потом, если бы ей требовалась помощь, она бы попросила. Наверное.

– Если бы я была твоим клиентом, – опасным тоном произнесла Блу, – то немедленно потребовала бы деньги обратно.

– В таком случае, хорошо, что ты мне не платила. Как по-твоему, ровно? – спросила Персефона, поднимая свитер.

Рукава совершенно не походили друг на друга.

Громко фыркнув, Блу спрыгнула с кровати и выскочила из комнаты. В коридоре до нее донесся голос Персефоны:

– Сон – пища для мозгов!

Это не утешило Блу. Состоявшийся разговор совершенно не производил впечатления осмысленного обмена репликами с человеческим существом.

Вместо того чтобы вернуться в спальню, она прокралась в тусклую Телефонную/ Кошачью/Швейную комнату и села возле телефона горячей линии, подобрав под себя босые ноги. Из приоткрытого окна струился морозный воздух. Уличный фонарь, скрытый листвой, отбрасывал знакомые живые тени на шкатулки со швейными принадлежностями. Схватив с кресла подушку, Блу положила ее на ноги, покрывшиеся мурашками от холода, и взяла трубку. Она прислушалась, чтобы убедиться, что в ней нормальные гудки и на другом конце никто не занимается ясновидением.

А потом позвонила Ганси.

Два, три гудка – а потом:

– Алло.

Голос у него был мальчишески звонкий и самый обычный. Блу спросила:

– Я тебя разбудила?

Она услышала, как Ганси на ощупь ищет очки.

– Нет, – соврал он. – Я не спал.

– И вообще, я набрала тебя случайно. Я хотела позвонить в Конгресс, но твой номер отличается всего одной цифрой.

– Правда?

– Да, потому что он заканчивается на 6-6-5… – она помолчала. – Дошло?

– О господи.

– 6-6-5. Одна цифра отличается. Понимаешь?

– Да, я понял… – он на минуту замолк, хотя Блу слышала, как он дышит. – А я и не знал, что можно позвонить в ад.

– Туда – можно, – сказала Блу. – А вот оттуда – проблематично.

– Наверно, можно написать.

– Не хватит марок.

– Ну так послать факс, – предположил Ганси. – Предположим, что я не имел в виду письма. Факсы прикольнее.

Блу засмеялась в подушку.

– Ладно. Это все.

– Что «все»?

– Все, что я хотела сказать.

– Я узнал много нового. Хорошо, что ты ошиблась номером.

– Это нетрудно, – заверила Блу. – Могу ошибиться еще разок.

Долгая, долгая пауза. Она открыла рот, чтобы прервать молчание, а потом передумала. Блу снова начала дрожать, хотя с подушкой на ногах ей не было холодно.

– Мне не стоило бы так говорить, – наконец сказал Ганси. – Но я на это надеюсь.

5

На следующее утро Ганси и Мэлори отправились исследовать силовую линию. Адам согласился присоединиться к ним. Ганси это удивило. Они не были в ссоре. Они именно что… не ссорились. И не разговаривали. Вообще ничего. Ганси шел тем же путем, что и всегда, а Адам свернул на развилке.

Но, по крайней мере, сейчас они двигались в одном направлении. Цель: найти второй вход в пещеру воронов. Способ: проследить маршруты прочих искателей силовой линии. Ресурс: Роджер Мэлори.

В это время года Генриетта выступала в наилучшем свете. Город и его окрестности напоминали коробку с красками. Зеленая трава, золотые поля пшеницы, желтые платаны, оранжевые дубы, сиреневые горы, лазурное безоблачное небо. Черная дорога, покрытая свежим асфальтом, змеилась и звала. Воздух был свеж и приятен, он требовал действия.

Все трое двигались быстро, пока ничто не привлекло внимания Мэлори и не удержало их на четвертой остановке за утро – у горы Массануттен. Это было не самое мистическое место в округе. На склонах густо стояли дома, вершину венчал лыжный курорт. Ганси считал Массануттен вульгарным пастбищем для туристов и студентов, но, если бы он сказал это вслух, Адам немедленно перегрыз бы ему глотку за снобизм.

Они стояли на обочине, избегая взглядов притормаживавших водителей. Мэлори, сгорбившись за своей треногой, читал лекцию – то ли Адаму, то ли самому себе.

– Охота за силовой линией в Штатах – совсем другое дело! В Англии настоящая линия должна иметь по крайней мере один расположенный на ней элемент – церковь, курган, стоячий камень – через каждые две мили, иначе это просто совпадение. Но здесь, в колониях… – оба юноши добродушно улыбнулись, – все объекты находятся гораздо дальше друг от друга. Более того, здесь не было римлян, строивших в точности по прямой. Жаль. Их тут недостает.

– Мне так точно, – сказал Ганси, просто чтобы увидеть ухмылку Адама – и тот ухмыльнулся.

Мэлори наставил нивелир на просвет в деревьях, ориентируясь на широкую долину внизу.

– Хотя ваша линия сейчас пробуждена и полна сил – безусловно, полна, – дополнительная линия, которую мы ищем сегодня… проклятье!

Он споткнулся о Пса.

Пес посмотрел на Мэлори. На морде у него было написано: «Старомодный тип».

– Дай мне карандаш, – Мэлори взял у Адама карандаш и что-то отметил на карте. – Иди и сиди в машине!

– Простите? – вежливо и потрясенно уточнил Адам.

– Не ты! Пес!

Пес мрачно удалился. Еще один водитель притормозил, чтобы поглазеть. Мэлори что-то тихонько пробормотал. Адам рассеянно постукивал пальцем по запястью, и этот жест отчего-то смущал Ганси. Он казался потусторонним. Вокруг жужжали насекомые; чьи-то крылья коснулись щек Ганси.

«Наверное, пчела. Я могу умереть через минуту прямо здесь, на обочине дороги, прежде чем Мэлори найдет в машине мобильник, а Адам поймет, что случилось».

Он не стал отгонять насекомое. Оно улетело, но сердце у Ганси по-прежнему колотилось.

– Объясните мне, что вы делаете, – попросил он. И оговорился: – Нам. Объясните нам.

Мэлори заговорил профессорским тоном:

– Ваша пещера связана с силовой линией, и у нее нет фиксированного местоположения. Следовательно, если мы ищем пещеру, чтобы подключиться к ней, нет смысла искать обычный вход. Нам нужен только тот, который расположен на силовой линии. Поскольку твоя карта дает понять, что вы двигались перпендикулярно линии, а не вдоль нее, я полагаю, что эта система пещер в своей совокупности существует на нескольких линиях сразу. Значит, мы ищем перекресток! Объясни мне, что это такое?

Он ткнул в нечто на карте, которую Ганси, будучи моложе, сплошь исписал пометками. Повзрослевший Ганси приподнял палец Мэлори, чтобы заглянуть под него.

– Спрус-Ноб, самая высокая вершина в Западной Вирджинии. Четыре с половиной тысячи футов или вроде того.

– Самая высокая вершина в Вирджинии?

– Западной, – одновременно уточнили Ганси и Адам.

– Западной Вирджинии, – повторил Ганси, старательно избегая зрительного контакта с еще одним притормозившим водителем. – Шестьдесят миль к западу отсюда. Или семьдесят.

Мэлори провел своим квадратным пальцем вдоль одной из многочисленных троп, обведенных маркером.

– А это что?

– Куперс-Маунтин.

Мэлори постучал по ней.

– Что это за пометка? «Могила Великана».

– Второе название горы.

Профессор поднял мохнатые брови.

– Нетипично для Нового Света.

Ганси вспомнил, какое волнение испытал, узнав старое название Куперс-Маунтин. Когда он наткнулся на него в старом судебном акте, то почувствовал себя героем увлекательного детективного расследования. И еще приятнее было выяснить, что гора сама по себе достаточно странная: она стояла в одиночестве среди отлогих полей, в двух милях от основной цепи.

– А чем оно интересно? – спросил Адам.

Ганси пояснил:

– В британской мифологии короли часто отличаются гигантским ростом. Много британских топонимов, связанных с королями, содержат в себе слово «великан», ну или сами эти места выглядят соответственно. В Уэльсе есть гора… как ее, Идрис? Доктор Мэлори, подскажите.

Мэлори почмокал губами.

– Кадар Идрис.

– Да. Это означает «трон Идриса». Он был королем и великаном, поэтому его кресло на горе тоже огромное. Я получил разрешение побродить по Могиле Великана – ходили слухи, что там есть могилы индейцев, но ничего не нашел. Ни могил, ни пещеры.

Мэлори продолжал вести пальцем по линии на карте.

– А это?

– Моул-Хилл. Бывший вулкан. Стоит посреди поля. Там тоже нет пещер, зато полно студентов-геологов.

Мэлори постучал по последней точке.

– А мы здесь, так? Мас-са-нут-тен. Ох уж эта ваша линия. Я всю жизнь мечтал увидеть нечто подобное. Необыкновенно! Послушай, но ведь здесь наверняка лазают и другие искатели?

– Да, – немедленно ответил Адам.

Ганси посмотрел на него. Это «да» не оставляло места для сомнений; «да», рожденное не паранойей, а опытом.

Чуть понизив голос – обращаясь к Ганси, а не к Мэлори, – Адам добавил:

– Мистер Грей.

Ну разумеется. Мистер Грей приехал, чтобы найти некую волшебную штуковину, но его наниматель, Колин Гринмантл, так ее и не получил. Тогда он наводнил город людьми, разыскивавшими мистера Грея. Глупо было надеяться, что все они убрались.

Но Ганси решил, что побудет глупым.

– Неудивительно! – воскликнул Мэлори и хлопнул его по плечу. – К счастью для вас обоих, у этого молодого человека слух потоньше, чем у большинства людей. Он услышит вашего короля задолго до того, как кто-нибудь другой хотя бы поймет, что надо прислушаться. Ну, давайте уедем из этого вульгарного места, пока его совсем не замусолили. Вот сюда! На Спрус-Ноб. Заодно навестим две другие шишки.

По старой привычке Ганси собрал нивелир, навигатор и лазерную указку, а Мэлори залез в машину. Адам отошел подальше в лес, чтобы справить нужду – действие, которое всегда заставляло Ганси жалеть, что он слишком закомплексован, чтобы последовать примеру приятеля.

Вернувшись, Адам сказал:

– Я рад, что мы не в ссоре. Глупо было тянуть так долго.

– Да, – ответил Ганси, стараясь не выдавать облегчения, усталости и радости. Он боялся сказать слишком много, чтобы не испортить эту минуту, которая и без того казалась нереальной.

Адам продолжал:

– Насчет Блу. Мне надо было сообразить, что не стоит встречаться с ней, раз уж она… ну, ты понимаешь… в компании с нами. Как-то так.

Ганси вспомнил прикосновение пальцев Блу. Каким глупым был этот поступок. Ведь он с таким трудом добился равновесия.

Он предпочитал быть глупым. Но долго так продолжаться не могло.

Оба посмотрели на долину сквозь просвет в деревьях. Где-то прогремел гром, хотя на небе не было ни облачка. Впрочем, не было и ощущения, что он доносится с неба. Казалось, он слышался из-под земли, с силовой линии.

Лицо Адама было яростным и довольным; Ганси одновременно гордился тем, что знает его, и сомневался в этом.

– Просто не верится, – сказал он.

Адам ответил:

– А мне верится.

6

Это была ненастоящая жизнь.

Прислонившись к стене возле кабинета школьного консультанта, Блу гадала, когда начнет вновь думать о школе как о чем-то важном. После необыкновенного лета, полного древних правителей и исчезающих матерей, трудно было воспринимать всерьез ежедневное хождение на уроки. Да и какую роль это будет играть через два года? Никто здесь не вспомнит о ней. А она будет помнить лишь одно: что той осенью исчезла ее мать.

Это был год Глендауэра.

Она посмотрела на часы, висевшие в дальнем конце выстланного линолеумом коридора. Через час Блу предстояло вернуться домой, в реальную жизнь.

«Но ты придешь сюда завтра, – напомнила она себе. – И послезавтра».

Школа казалась сном в большей мере, чем Кабесуотер.

Блу коснулась ладони пальцами другой руки и подумала про флаг, который нашел Мэлори, с тремя нарисованными женщинами. У них были красные руки и ее лицо. А еще она подумала о том, что парни отправились в экспедицию без нее.

Блу ощущала присутствие Ноя. Сначала она просто почувствовала, что он тут, а потом, когда задумалась, каким образом ей стало об этом известно, поняла, что он стоит рядом, ссутулившись, в своей мятой школьной форме.

– Здесь? – поинтересовалась Блу, хотя на самом деле ей было приятно. – Ты здесь, а не в пещере смерти?

Ной пожал плечами, виновато и смутно. Рядом с ним Блу делалось холодно: он выкачивал энергию из нее, чтобы оставаться видимым. Он моргнул, глядя на двух девочек, которые шли мимо, толкая тележку. Они, очевидно, не заметили его, но трудно было сказать почему – то ли потому, что для них он оставался невидим, то ли потому, что Ноя вообще редко замечали.

– Наверное, я скучаю, – сказал он. – По началу учебного года. Это ведь оно?

– Первый день, – подтвердила Блу.

– Да-а… – Ной откинулся к стенке и сделал глубокий вдох. – Хотя нет, подожди. Что-то не так. Я забыл. На самом деле я ненавижу, когда начинается учеба.

Блу не питала к началу учебного года столь сильных чувств: если ненавидишь, значит признаешь, что это происходит на самом деле.

– Ты чего тут стоишь? – спросил Ной.

Она протянула ему буклет, хотя ей было и слегка неловко. Все равно что показать письмо для Санта-Клауса.

– Хочу обсудить с консультантом вот это.

Ной читал так, как будто слова были написаны на иностранном языке.

– «И-зу-чи раз-лич-ные ти-пы ле-сов на А-ма-зон-ке. Эко-ло-гическая шко-ла пред-по-ла-гает обу-чение за гра-ни-цей…» Нет. Ты никуда не можешь уехать.

Блу прекрасно сознавала, что он, вероятно, прав.

– Спасибо за доверие.

– Люди увидят, что ты разговариваешь с пустым местом, и решат, что ты ненормальная.

Это его явно забавляло.

А Блу не забавляло и не тревожило. Она прожила восемнадцать лет, будучи дочерью городской ясновидящей, и к выпускному классу успела услышать по этому поводу все возможные мнения. Ее избегали и охотно принимали, травили и улещали. Она попадет в ад. Она на прямом пути к нирване. Ее мать мошенница, ее мать колдунья. Блу одевалась как бомж, Блу одевалась как законодательница мод. Она была недосягаемо остроумной. Она была унылой стервой, не умеющей дружить. Со временем все это слилось в монотонный шум на заднем плане. Обескураживающим и тоскливым результатом стало то, что Блу Сарджент считалась самым странным человеком в стенах старшей школы Маунтин-Вью.

Ну, за исключением Ноя.

– Ты видишь других мертвецов? – спросила она.

Имелось в виду: «Ты видишь мою мать?»

Ной передернулся.

Из-за облупленной двери послышался голос:

– Блу? Заходи, детка.

Ной проскользнул в кабинет впереди нее. Хотя он выглядел материальным и вполне живым в ярком солнечном свете, который лился в окно, школьный консультант смотрела прямо сквозь него. Невидимость Ноя казалась поистине чудесной, когда он сел на пол перед металлическим столом и принялся радостно подслушивать.

Блу устремила на него испепеляющий взгляд.

Люди делились на две категории – те, кто видел Ноя, и те, кто нет. Блу обычно ладила только с первой.

Школьный консультант – мисс Шифтлет – появилась в Маунтин-Вью недавно, хотя в Генриетте ее хорошо знали. Раньше она работала на почте. Мисс Шифтлет была из тех безукоризненно одетых немолодых женщин, которые любят, когда все делается с первой попытки. Она сидела безупречно прямо в кресле, созданном для того, чтобы в нем разваливались, и выглядела крайне неуместно за дешевым столом, заставленным разнородными безделушками.

Мисс Шифтлет внимательно взглянула на экран компьютера.

– Кажется, кое у кого недавно был день рождения.

– У тебя? – поинтересовался Ной.

Блу пришлось напрячься, чтобы адресовать ответ мисс Шифтлет, а не ему.

– Что?.. А. Да.

Это случилось две недели назад. Обычно Мора готовила неуклюжее шоколадное печенье, но ее не было. Персефона изо всех сил постаралась воссоздать ее полусырой шедевр, но печенье чисто случайно получилось аккуратным, идеальным, с кружевными узорами из сахарной пудры. Калла, похоже, боялась, что Блу рассердится – и девушку это удивило. С какой стати ей сердиться на них? Она хотела закатить оплеуху Море.

Или обнять ее.

– С ума сойти, ты не сказала нам, – проворчал Ной. – Мы бы поели мороженого.

Ной не мог есть, но ему нравилось местное кафе-мороженое – по непостижимым для Блу причинам.

Мисс Шифтлет склонила голову, не изменяя безупречной осанки.

– Я вижу, ты беседовала с мистером Торресом, до того как он ушел. Он оставил запись о каком-то инциденте в…

– Это уже улажено, – перебила Блу, избегая взгляда Ноя.

Она положила брошюру на стол.

– Давайте сделаем вид, что ничего не было. Теперь я бы хотела знать, можно ли из моего нынешнего положения достичь этого.

Мисс Шифтлет, очевидно, тоже хотелось сменить тему и не говорить ни о чем, что могло быть классифицировано как «инцидент». Она заглянула в брошюру.

– О-о, обезьяны! Так ты интересуешься дикой природой? Я сейчас найду информацию об этом колледже…

Ной потянулся к Блу.

– Ты бы видела ее туфли. У них острые носы.

Блу проигнорировала его.

– Я бы хотела заниматься чем-нибудь связанным с речными системами или лесами…

– О, в этот колледж ОЧЕНЬ строгий отбор, – мисс Шифтлет была слишком деятельна, чтобы позволить Блу закончить фразу. – Позволь, я покажу тебе средний балл учащихся, которых туда принимают.

– Грубо, – заметил Ной.

Мисс Шифтлет развернула экран, чтобы Блу увидела довольно-таки деморализирующий график.

– Ты видишь, что принимают далеко не всех. И стипендию тоже дают не каждому. Ты будешь подавать заявку?

Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос, но мисс Шифтлет была права. Блу училась в старшей школе Маунтин-Вью. Никто здесь не мог позволить себе большую плату за обучение. Большинство ровесников Блу выбирали местный колледж. Если вообще выбирали.

– Я не знаю, обсуждал ли мистер Торрес с тобой типы учебных заведений, которые тебе нужны, – мисс Шифтлет говорила так, как будто подозревала, что он этого не сделал – и осуждала его за неэффективность. – У тебя есть три варианта. Колледж, куда надо стремиться, колледж, который тебе по плечу, и колледж формата «безопасная гавань». То, что ты выбрала – прекрасный образец «стремления». Но пора добавить в твой список и некоторые другие. Колледжи, куда ты точно способна поступить и которые в состоянии себе позволить. Это простое благоразумие.

Мисс Шифтлет написала на карточке слова «стремление», «твой уровень», «безопасность». Подчеркнув слово «безопасность», она протянула карточку Блу. «Я должна оставить ее себе?» – подумала та.

– Ты уже послала запрос об освобождении от оплаты?

– Четыре штуки. Я прочитала в Сети, что можно четыре.

Такая эффективность явно понравилась миссис Шифтлет.

– То есть, очевидно, ты уже поняла, что это очень высокая планка! Значит, теперь пора выстроить благоразумный запасной план.

Блу так устала от компромиссов. Устала быть благоразумной.

Ной поскреб ногтями ножку стола. Этот звук – очень неприятный – заставил мисс Шифтлет нахмуриться.

Ной сказал:

– Я бы вел себя гораздо оптимистичнее, будь я школьным консультантом.

– Если я все-таки поступлю, – сказала Блу, – я смогу взять кредит и попросить стипендию, чтобы покрыть расходы?

– Давай произведем некоторые подсчеты, – предложила мисс Шифтлет. – Комиссия государственной финансовой помощи студентам заплатит определенный ПРОЦЕНТ, в зависимости от твоей ПОТРЕБНОСТИ. Сумма варьируется.

Блу не могла ожидать никакой помощи из скудного семейного бюджета. Она подумала про свой банковский счет, который медленно пополняла.

– И сколько останется? Примерно?

Мисс Шифтлет вздохнула. «Примерное» уж точно лежало вне сферы ее интересов. Она снова повернула к Блу экран, чтобы показать ей размер платы за обучение.

– Если будешь жить в общежитии, то, скорее всего, придется платить десять тысяч в год. Твои родители, конечно, могут взять кредит. Я произведу подсчеты, если угодно.

Блу отшатнулась. Сердце у нее ушло в пятки. Разумеется, это было нереально. Нереально с самого начала – и оставалось навеки таковым. Просто общение с Ганси и остальными внушило ей мысль, что невозможное возможнее, чем казалось раньше.

Мора всегда говорила дочери: «Посмотри, какой потенциал у тебя внутри».

Этот потенциал, впрочем, служил другим. Не Блу.

Не стоило плакать из-за того, что она и так давно знала. Просто в довершение ко всему остальному…

Блу сглотнула. «Я не стану плакать перед этой теткой».

Ной вдруг вылез из-под стола. Он вскочил на ноги. Что-то было не так – слишком быстро, слишком вертикально, слишком бурно для неживого человека. И он продолжал подниматься, хотя уже встал. Когда Ной вытянулся до потолка, карточка, на которой было написано «стремление», «твой уровень» и «безопасность», взмыла в воздух.

– Ой, – произнесла мисс Шифтлет.

Впрочем, в ее голосе даже не было удивления.

Блу почувствовала, что холодеет. Вода в стакане мисс Шифтлет скрипнула.

Визитница распахнулась, карточки разлетелись по столу. Компьютерные колонки упали. В воздухе закружились бумаги. Чья-то семейная фотография взлетела к потолку.

Блу вскочила. Она не знала, как остановить Ноя, но, вытянув руки, поняла, что его тут нет.

Только буря салфеток, конвертов и визитных карточек, бешеный торнадо, постепенно теряющий скорость.

Все свалилось обратно на стол.

Блу и мисс Шифтлет уставились друг на друга. Бумаги, шурша, успокаивались. Перевернутые колонки загудели; один кабель оказался выдернут.

Температура в кабинете медленно повышалась.

– Что это было? – спросила мисс Шифтлет.

У Блу заколотилось сердце.

Она искренне ответила:

– Понятия не имею.