Текст книги "Сети соблазна"

Мэри БЭЛОУ
СЕТИ СОБЛАЗНА

Глава 1

Утренний туман рассеивался, тяжелые низкие облака почти сливались с неспокойным темно-серым морем. По левому борту «Адеоны» показались утесы Южной Англии.

Один из служащих стоял у борта, опираясь рукой о поручни, другой рукой он сжимал туго натянутый канат, уходивший вверх, к рее; ноги его для равновесия были решительно расставлены – он размышлял.

Родина.

Вскоре он снова ступит на родную землю, ту самую, прах которой отряхнул со своих ног четыре года тому назад без малейшего сожаления. Однажды в частной беседе он сказал, что любит смотреть на море, потому что там можно скрыться от Англии.

Женщина, с которой он беседовал, ответила, что он, вероятно, хочет убежать от себя, а это невозможно.

Она оказалась права. Он ничего не добился, уехав в Канаду. И поскольку Монреаль не показался ему достаточно удаленным от Англии, он нанялся в Северо-Западную компанию и вместе с торговцами пушниной отправился на каноэ за пределы Канады, за пределы цивилизации.

Он преодолел три тысячи миль. Три года провел в стране атабасков, где общество состояло из горстки торговцев и местных жителей.

Он мог бы остаться и за несколько лет стать пайщиком компании, но предпочел сохранить за собой место в Монреале на год, попросившись сопровождать груз меха на аукцион, и просьбу его удовлетворили.

И вот он возвращался туда, откуда начал свой путь.

Лондон его мало привлекал, равно как и любая другая часть Англии. И менее всего – Йоркшир, где он провел большую часть своей жизни. Но туда он не поедет – незачем. Возвращение не сулит ничего хорошего.

Все ошибки молодости остались в прошлом. Он пытался их исправить, но потерпел крах. В какой-то момент он даже подумал, что сходит с ума.

Следовало держаться отсюда подальше, но он возвращался в Англию. Порой ему казалось, что ошибки молодости никогда не позволят ему обрести полную свободу.

Он отогнал мрачные мысли. Ему, пожалуй, и не придется ехать домой в Йоркшир, чтобы повидаться с родителями. Они скорее всего сами приедут в Лондон, чтобы увидеть его, и, наверное, остановятся у Алекс. Алекс! Да, долгие годы, вплоть до его отъезда в Канаду, сестра была для него самым дорогим человеком на свете. После его отъезда она вышла замуж за графа Эмберли, и теперь у нее есть сын и дочь. Ему очень хотелось увидеть их – и ее, конечно.

В детстве ей не разрешали быть счастливой. И ему тоже. К несчастью, жесткие религиозные убеждения их отца были направлены на изничтожение радости в жизни – как в его собственной, так и в жизни семьи. Закончилось все ужасающей ссорой между ними. Вряд ли что-нибудь изменится и теперь.

Глядя на смутные очертания скал, Джеймс Парнелл вздохнул и подумал: почему мир устроен так, что можно одновременно и любить человека, и ненавидеть? Он ненавидит своего отца, отвергает все, что тот олицетворяет, и возмущается тем, что отец сделал с его жизнью и жизнью Алекс, и в то же время любит его и жаждет понимания и одобрения. Он тридцатилетний человек, а нуждается в родительской любви, как дитя.

– Джеймс!

Его размышления прервал нежный приветливый голос, и, обернувшись, Парнелл увидел невысокую стройную девушку, приближавшуюся к нему.

– Дункан сообщил мне и мисс Хендрикс, что показался берег Англии, – сказала она, в то время как Джеймс крепко ухватил ее под локоть и подвел к поручню. – И я решила подняться на палубу, чтобы все увидеть лучше. Англия, Джеймс! Я никак не могу в это поверить.

– Просто вы раньше не видели ее, Джин, – снисходительно ответил он. – Вспоминая свои первые впечатления от Канады четыре года назад, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете.

Девушка улыбнулась в ответ, а потом снова посмотрела на отдаленные утесы.

– В конце концов, это того стоило, – заметила она. – Ужасная пища, непрестанная качка и морская болезнь, сразившая мисс Хендрикс с момента отплытия. – Джин усмехнулась. – Не очень-то удобно ей было присматривать за мной, верно?

– За вами присматривал ваш брат, – возразил молодой человек.

Она глубоко вдохнула соленый воздух и закрыла глаза.

– Я так обрадовалась, когда папа разрешил мне поехать с Дунканом, – проговорила она. – Мне всегда хотелось увидеть Лондон. Это ведь действительно самый интересный город в мире?

Джеймс Парнелл опять улыбнулся.

– Я видел не так-то много городов, чтобы сравнивать, – ответил он. – Но наверное, он интересный – если подобные вещи вызывают у вас интерес.

– У вас здесь живет сестра, да? – спросила девушка. – И родители. Вы, наверное, очень рады, что снова увидитесь с ними.

– Да. – Джеймс устремил на утесы загадочный взгляд. – Я всегда очень любил Алекс. Она младше меня на пять лет. И матушка, я думаю, будет рада повидать меня.

Девушка наморщила носик.

– Ну конечно, она обрадуется. А они приедут в Лондон? Мне ужасно хочется познакомиться с вашей семьей.

Парнелл посмотрел на нее.

– Понятия не имею, – ответил он. – Возможно, мне придется съездить в Хэмпшир повидаться с сестрой. Она замужем за графом Эмберли. У него большое поместье на берегу моря. Мы, без сомнения, пройдем в виду их дома.

– Так ваша сестра графиня? – спросила девушка, широко раскрыв глаза. – Вы не упоминали об этом раньше. А ваш отец барон, да?

– Лорд Бэкворт, – ответил молодой человек.

– Наверное, это замечательно – быть важной персоной в Лондоне, посещать фешенебельные салоны! Ведь еще время лондонского сезона, правда?

– Сейчас июнь? Да, сезон еще не закончился. Но ваш отец, Джин, не незначительная персона. Дуглас Кэмерон – совладелец компании. Не бойтесь, у вас будет возможность приятно провести время.

– Может быть, – вздохнув, отозвалась девушка. – Но все же отец не принадлежит к высшему обществу. Вот вы, как только ступите на английскую землю, снова будете принадлежать к нему. Счастливчик!

– Да, – ответил Джеймс.

Свой первый год в стране атабасков он провел с Дунканом Кэмероном, братом этой девушки. Естественно, что когда он нашел своего старого знакомого в Монреале два года спустя, они возобновили дружеские отношения. Так Джеймс познакомился с Джин Кэмерон. Видел он ее не часто – девушка воспитывалась в монастыре, хотя ее родители и не были католиками.

Ее присутствие на борту корабля было подобно глотку свежего воздуха. Ее настроение не могли омрачить ни скука долгого путешествия, ни недомогания мисс Хендрикс, сопровождавшей ее школьной учительницы, возвращавшейся в Англию, чтобы вести хозяйство своего овдовевшего брата. Джин Кэмерон много времени проводила с братом и с ним, Джеймсом. Она не делала различий между ними, как если бы он был ее вторым братом, но Джеймс не был уверен, что смотрит на нее как на сестру. Иногда ему очень хотелось поцеловать ее.

Но приходилось подавлять свои желания. Поцеловать такую юную и строго воспитанную леди – все равно что сделать ей предложение. Жениться же он не собирался.

Они замолчали. Джин любовалась видами и мечтала о развлечениях, которые предоставит ей лето в Лондоне. А Джеймс Парнелл словно позабыл о ее присутствии.

Джеймс думал о другой женщине, об еще одном бремени, которое он носил с собой все эти долгие четыре года. Леди Мэдлин Рейни. Она сказала, что он не сможет избавиться от себя, куда бы ни поехал. Однако она не сказала, что он также не сможет забыть и ее. Мэдлин с блестящими светлыми локонами и страстным, живым лицом. Мэдлин с высокой, гибкой, стройной фигурой. Мэдлин – болтливая, легкомысленная и безрассудная.

По крайней мере так он говорил себе постоянно, словно убеждая, что в чувствах, испытываемых им к Мэдлин, не было ничего серьезного. Однако на протяжении четырех лет мысли о ней преследовали его днем и ночью.

Ему необходимо увидеть ее. Возможно, только для того он и совершает данное путешествие. Он должен избавиться от наваждения.

Потому что пока она повелевает его мыслями, он не может любить. Жениться – возможно, да, но не любить.

Он освободится от нее. Ей теперь двадцать шесть лет – ее расцвет, красота и живость, конечно же, миновали.

И он, разумеется, увидит ее. Мэдлин приходится Алекс золовкой, потому что она сестра графа Эмберли. И, как следует из последнего письма Алекс, все еще не замужем.

– Вы будете посещать балы? – неожиданно спросила Джин Кэмерон.

Джеймс взглянул на ее нетерпеливое личико и улыбнулся.

– Не буду, если смогу избежать этого, – ответил он. И снова ее юность и нетерпение вызвали у него нежность, которой ему было трудно противиться. – Но если я получу приглашение, от которого не смогу отказаться, я возьму вас с собой – разумеется, если вам того захочется и отец вам разрешит.

Она просияла, и ему еще раз пришлось сдержать себя, чтобы не наклониться и не поцеловать ее.

– Ах, это правда? – спросила Джин. – Вы действительно возьмете меня с собой, Джеймс? – Тут ее глаза устремились на что-то, находившееся за его плечом. – Дункан! – окликнула она. – Идите сюда и послушайте, что мне только что обещал Джеймс. Ну идите же!

Джеймс Парнелл обернулся и вопросительно поднял бровь при виде довольно унылого выражения на лице своего друга – коренастого светловолосого молодого человека.

* * *

Леди Мэдлин Рейни и ее брат-близнец, лорд Идеи, сидели в гостиной дома графа Эмберли на Гросвенор-сквер. Каждый держал на руках по двухмесячному младенцу. Отцом близнецов – мальчика и девочки – был лорд Идеи.

– Какая это прелесть – дети! – сказала Мэдлин. – Вы заметили, Домми, что в любой комнате ребенок тут же становится центром всеобщего внимания?

– Я заметил, что вы не видите никого, кроме Оливии, – усмехнулся он, – и время от времени – Чарльза. Вы почти не смотрите в мою сторону, Мэд, хотя я отсутствовал почти два месяца.

– Глупости! – отозвалась она с улыбкой. – Вы же знаете, что я всегда рада видеть вас, Домми. Когда вас нет рядом, мне всегда чего-то не хватает. Я очень рада, что вы с Эллен наконец-то приехали в Лондон. Я боялась, что в этом году вы не приедете, потому что дети так малы и потому что теперь у вас в деревне появился этот новый источник радости.

– Да видите ли, – начал Доминик, – мы не смогли устоять перед искушением привезти детей в Лондон, чтобы мама, Эдмунд, Александра и вы тоже могли полюбоваться на них. Не говоря уже об отце Эллен, который не менее трех раз налетал с визитами в Уилтшир, словно вихрь, желая удостовериться, что его внуки подрастают и что здоровье Эллен восстанавливается. И конечно, Эллен хотелось привезти Дженнифер в Лондон к деду. Не забывайте, что Эллен – приемная мать леди на выданье, которой уже стукнуло целых двадцать шесть лет. Когда в прошлом году Чарли погиб под Ватерлоо, он поручил Эллен свою вдову вместе с ответственностью за нее. Дженнифер всего на восемь лет моложе Эллен. Она проведет здесь остаток сезона.

– Что бы вы ни говорили, – сказала Мэдлин, – я довольна. У нее зеленые глаза, Домми, как у вас и у меня. Я имею в виду Оливию.

– Вы хорошо провели сезон? – спросил лорд Идеи. – Выглядите вы отлично, Мэд.

– Это совершенно неприлично, да? Нынешний мой сезон – девятый, хотя прошлый год практически не считается, поскольку я большую часть лета пробыла в Брюсселе. Клянусь, в ближайшем будущем я начну надевать чепцы и носить с собой вышивание.

Лорд Идеи усмехнулся и посмотрел на сына, который пошевелился, а потом снова уснул.

– Что-нибудь особенное? – спросил он. В ответ Мэдлин сверкнула глазами.

– Ну разумеется, особенное, – сказала она. – Разве когда-нибудь было иначе? Но на самом деле, Домми, это не новое знакомство. В Лондон приехал Джейсон Хакстэбль, и я влюбилась в него по уши.

– Полковник Хакстэбль? – переспросил лорд Идеи, подняв брови. – Старый брюссельский поклонник? А я думал, вы его отвергли.

– Я передумала, – ответила Мэдлин. – Он самый красивый мужчина в Лондоне. Хакстэбль уже сделал мне предложение.

– Неужели? И что же? Она тихонько рассмеялась.

– И ничего. Я думаю. Я еще не готова дать ответ. Хотя, наверное, я приму его предложение до конца сезона, Домми. Жить в одиночестве иногда тоскливо. К тому же Джеффри временами причиняет мне беспокойство.

– Норт? – спросил лорд Идеи. – Он тоже сражен вашими чарами?

– Глупыш, а разве это не так? – отозвалась Мэдлин. – Мы всегда были друзьями, и вот вдруг он начал замечать розы на моих щеках, и звезды в моих глазах, и всякую прочую дребедень. Бедный Джеффри! Я в самом деле не знаю, как обращаться с другом, который превратился во влюбленного.

– Мэдлин, – окликнула ее с другого конца комнаты Эллен, леди Идеи, – вы не устали держать Оливию? Вы вовсе не обязаны делать это. Я возьму ее у вас?

– О, прошу вас, позвольте мне подержать ее еще немножко, – попросила Мэдлин.

Но тут ее второй брат, на коленях у которого сидела его дочь, старательно пытавшаяся расстегнуть пуговицу на его жилете, рассмеялся в ответ на какие-то слова своей жены.

– Вы не помните, как часто за последний год вы задавали мне этот вопрос, Алекс? – ласково, спросил он – Откуда мне знать, собирается Джеймс приехать или нет? В письме он сообщил о своем приезде, так что нет никаких причин в этом сомневаться.

– Письмо пришло прошлой осенью, – со вздохом возразила графиня Эмберли. – С тех пор могло случиться что угодно. Но ведь вам он тоже написал, что приедет, да, мама? – обратилась графиня к матери, сидевшей рядом с ней.

– Очень дурно с его стороны являться сюда в качестве обычного торговца, – раздраженно проговорила леди Бэкворт. – Он мог бы вернуться домой как порядочный джентльмен, вместо того чтобы позорить нас.

– Ах, мама, – воскликнула Александра, сжав руку матери, – давайте будем благодарны, что он вообще возвращается! Если, конечно, это так. Четыре года – бесконечный срок, и иногда мне казалось, что брат уже никогда не вернется домой. Интересно, изменился ли он?

– Я бы не стал уповать на это, – произнес лорд Бэкворт. – Сомнительно, Александра, что в его годы Джеймс мог измениться. И то, что он возвращается торговцем, чтобы разбить сердце своей матери, доказывает мою правоту.

Графиня с несчастным видом взглянула на мужа, который улыбнулся ей в ответ одними глазами.

– Мне очень хочется его увидеть, – сказала она. – Ах, Эдмунд, как вы думаете, он вернется? И не улыбайтесь так противно. Кэролайн, милочка, не бери в ротик папины пуговицы. Боюсь, ты проглотишь и подавишься.

– Я тоже этого боюсь, – сказал, граф, смеясь и вытаскивая пуговицу изо рта дочери. – Они ведь серебряные.

– Мне очень хочется увидеть вашего брата, Александра, – заметила Эллен. – Вы так много рассказывали о нем. И я уверена, что он приедет, если обещал вам. В противном случае он написал бы, не правда ли?

И она наклонилась, чтобы рассмотреть игрушку, которую принес показать ей Кристофер, лорд Кливз, сын графа.

Лорд Иден погладил мягкий пушок на голове ребенка и внимательно посмотрел на сестру.

– А вы, Мэд? – спросил он. – Что вы думаете об этом?

– О чем это? – переспросила она и густо покраснела, когда в ответ он выразительно поднял брови. – Ничего я не думаю, Домми. Мне все равно.

– Мэдлин, – сказал он, – я ведь ваш близнец, не забывайте об этом.

– Ну хорошо… – Ей вдруг захотелось внимательно рассмотреть пальчик племянницы. – Я буду рада, если он приедет. Я буду рада повидаться с ним. И тогда все наконец-то будет кончено… и я смогу сосредоточиться на Джейсоне. Вы ведь знаете, я влюблена в него по уши.

– Вы были по уши влюблены в Парнелла, – заметил лорд Идеи, – и, насколько я помню, совершенно против воли. Вы не хотели любить его, а Хакстэбля любить собираетесь. Вы не смогли забыть Джеймса, если уж на то пошло.

– Я никогда не любила его, – спокойно возразила Мэдлин, посмотрев брату прямо в глаза. – Я его ненавидела. Он мне не нравился. Я боялась его. И за четыре года ничего не изменилось. Мне хочется еще раз увидеть его, вот и все. Мне нужно увидеть его, чтобы убедиться – то была глупая фантазия, оставшаяся в прошлом. А я хочу быть счастливой, Дом-ми. Я устала от одиночества. Я хочу иметь детей, как вы и Эдмунд.

– Ладно, – сказал Доминик, – не расстраивайтесь, Мэд. Я не собирался вас дразнить. Я тоже хочу, чтобы вы были счастливы, как ни удивит вас такое сообщение. И насколько я помню, Хакстэбль человек очень достойный.

– Во всяком случае, – сказала Мэдлин, – он, может, и не приедет… Домми, Оливия начинает беспокоиться. Что мне делать?

Лорд Иден засмеялся.

– Я полагаю, только Эллен может сделать то, что нужно, – сказал он и повернулся с улыбкой к жене, которая уже подходила к ним. – Возможно, Оливии в кои-то веки удастся поесть спокойно, раз Чарльз все еще спит. Он, когда голоден, просто свирепеет. Ему будет очень трудно привить первейшую из джентльменских добродетелей, состоящую в том, чтобы позволить леди пройти первой.

Мэдлин неохотно отдала ребенка невестке и смотрела, как та с дочерью на руках вышла из гостиной. Она вздохнула про себя и посмотрела на своего брата-близнеца, сосредоточившего все внимание на младенце, лежащем у него на руках. Она никак не могла поверить, что Доминик женился и стал отцом двоих детей. И, судя по всему, совершенно счастлив.

Много лет они никак не могли угомониться и очень походили друг на друга в своих восторгах и склонности постоянно влюбляться и разочаровываться. И вот брат встретил Эллен, когда та еще была замужем за его лучшим другом, и сам женился на ней всего лишь несколько месяцев спустя после того, как ее муж погиб в битве при Ватерлоо. Эллен прекрасно ему подходила. И он был счастлив, а потому и она, Мэдлин, была счастлива.

Но иногда девушка чувствовала себя ужасно одинокой. Чувство это Мэдлин тщательно скрывала. Поэтому нынешний сезон был, вероятно, самым занятым и веселым в ее жизни.

Но теперь она любит Джейсона Хакстэбля и будет с ним счастлива. Это мужчина, а не мальчишка. В прошлом году она была помолвлена с Алланом Пенвортом, а осенью разорвала помолвку. Но это простительно. Аллана ранили в бою, и ее уход помог ему восстановить здоровье. Они оба ошиблись, приняв зависимость друг от друга за любовь.

На этот раз все иначе. Ни с одной из сторон нет никакой зависимости. Оба они люди сильные и независимые по натуре. Эта любовь – настоящая. Она оттягивала и не принимала предложения Джейсона только потому, что тот совершил много ошибок в прошлом. Но она примет его предложение к исходу лета. Ей двадцать шесть. Если она вскоре не выйдет замуж, то уже не сделает этого никогда. А мысль о том, чтобы пройти по жизни, не испытав замужества и материнства, была ей ненавистна.

Хорошо бы Джеймс Парнелл не приехал! Это несправедливо. Потребовались месяцы, если не годы, чтобы оправиться после его отъезда. Несправедливо, что он теперь вернется и снова вызовет смятение в ее чувствах.

Но откуда взяться этому смятению? Между ними и в самом деле ничего не было, кроме взаимной неприязни и странного, необъяснимого притяжения.

Они случайно встретились в саду во время летнего бала в Эмберли-Корте в Хэмпшире. Они танцевали под звуки музыки, доносившейся из бального зала, и он поцеловал ее. Если это можно назвать поцелуем. Это было чем-то большим. Парнелл ласкал ее, оттягивая неизбежное. А она словно обезумела в те мгновения и предложила ему себя. Она даже сказала, что любит его. Боже, как она унизилась!

А он насмешливо отверг ее, сказав, что с его стороны это только похоть, а не любовь, и велел ей оставить его, если она понимает, что для нее лучше. Она ушла и поклялась никогда больше не видеть его. В ту же ночь он уехал из Эмберли, а через несколько дней отправился в Канаду.

Мэдлин была совершенно уничтожена. Понадобилось несколько месяцев, чтобы она смогла прийти в себя.

Хорошо бы он не вернулся!

– Когда он может оказаться здесь? – спросила Александра, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Хоть сейчас, – отозвался граф, ласково улыбнувшись жене. – Если и не сам лично, то письмо от него. Скоро, Алекс, вы узнаете что-то определенное.

Она виновато улыбнулась мужу.

– Простите меня, – сказала Алекс, – я начинаю вам докучать, кажется. – Она повернулась к свекрови, вдовствующей графине Эмберли. – Расскажите мне о вашем посещении оперы, матушка. Вы, наверное, счастливы, что сэр Седрик Харвей снова в Англии. Вы скучали по нему в прошлом году, когда он был в Вене, не так ли?

Мэдлин поймала на себе внимательный взгляд Доминика и вспыхнула. Присутствие брата-близнеца, прекрасно ее знающего и понимающего почти так же хорошо, как она понимала себя сама, порой причиняло ей неудобства.

Глава 2

Джеймс Парнелл вместе с сестрой сидел в лондонской карете графа Эмберли. Алекс крепко сжимала его руку. Он смотрел на сестру со смешанным чувством удивления и удовольствия.

Удовольствие он испытывал оттого, что сестра походила на ребенка, получившего новую игрушку, – щеки ее пылали, глаза сверкали от возбуждения. Удивление же вызывало то, что сестра сильно изменилась. На месте прежней девушки сидела женщина, которой, как он всегда знал, она могла бы стать, женщина, которой она станет – на что он всегда надеялся, и какой она не станет никогда – чего он всегда боялся.

– Я не послала предупредить, – объясняла Алекс. – Я ведь сказала вчера вечером, что не пошлю. Хочу сделать сюрприз.

Джеймс рассмеялся.

– Вряд ли можно ожидать, что ваша свекровь отнесется к этому сюрпризу с таким же немыслимым восторгом, как и вы, когда меня провели в вашу гостиную вчера вечером, – сказал он. – На самом деле она может не обрадоваться моему появлению.

– Ах, здесь вы ошибаетесь, – возразила Алекс. – Это милейший человек, Джеймс, хотя я и знаю, что свекрови имеют другую репутацию. И она знает, с каким нетерпением я ждала вашего возвращения. Мне пришлось сдерживаться изо всех сил целое утро, чтобы не отправить к ней записку с этой новостью, и дождаться дня. А вы не смейтесь надо мной. Этим то и дело занимается Эдмунд. Несносный человек! Джеймс погладил ее по руке.

– Вы счастливы с ним, Алекс, верно?

– Счастлива? – удивленно спросила она. – С Эдмундом? Ну конечно, счастлива, Джеймс. А как же иначе?

Он снова засмеялся.

– Простите, – сказал он. – Вопрос глупый. Просто я случайно вспомнил, что вы должны были выйти за герцога Питерли до того, как обстоятельства заставили вас стать женой Эмберли.

– Никто не заставлял меня стать женой Эмберли, – быстро возразила Алекс. – Я вышла за него по собственному желанию, потому что мне этого хотелось, потому что я любила его, а он – меня. И не нужно напоминать мне о герцоге, Джеймс. Он в Лондоне, хотя мне сильно повезло и я ни разу с ним не встретилась. О да, Джеймс, я счастлива и прекрасно сознаю, как удачно сложилась моя жизнь.

– Ну что же, я рад, – ответил Парнелл. – Вы ведь знаете, мне не по душе была ваша идея выйти за Питерли. Кстати, дети прелестны. Знаете, это совершенно новое ощущение – быть дядей Джеймсом.

– Последние месяцы Кристофер сообщал каждому, кто соглашался выслушать его, что его дядя возвращается на большом корабле. Эдмунд говорит, что мы с ним вдвоем звучали как хор в греческой трагедии. А вы изменились, Джеймс.

– Изменился? – спросил Парнелл, глядя в ее испытующие глаза. – Вот как?

Она склонила голову набок.

– Вы похудели, – заметила Алекс, – хотя выглядите очень сильным и здоровым. И вы такой загорелый. Маме все это не понравилось, да? – Она виновато рассмеялась.

– Ну, – сказал Джеймс, – предполагается, что джентльмены не подставляют лицо солнцу, вы же знаете. Бедная мама! Если бы она могла хотя бы иногда перестать беспокоиться о том, что подумают люди. Она совершенно испортила впечатление от своего презрительного взгляда, когда залила слезами мой галстук.

Но Александра все еще не сводила с него глаз и, казалось, не слышала его слов.

– Хотя дело не только в вашей внешности, – продолжала она. – Вы изменились в чем-то другом, да, Джеймс? Вы снова почувствовали в Канаде вкус к жизни? Удалось вам отделаться от прошлого? Если так, я прощаю вас за то, что вы уехали.

– Прошло четыре года, Алекс, – спокойно заметил Джеймс. – За это время много воды утекло. Да, там у меня началась новая жизнь. Я доволен.

– Ах, – вздохнула она, – значит, я должна смириться с тем, что в конце лета снова потеряю вас. Вы вернетесь туда. У вас там кто-нибудь есть? Я хочу сказать – женщина?

– Я жил во внутренних областях страны, где вообще нет белых женщин – только туземки. Многие очень красивы, и там принято брать их в жены. Но они принадлежат к другой культуре, Алекс. Если мужчина уезжает, он должен оставить женщину с детьми там. Было бы жестоко брать их с собой в мир, которого они не знают. Я бы не хотел подвергать себя таким испытаниям.

– А-а, – сказала сестра.

– Хотя есть одна милая шотландская девушка, – продолжал Джеймс. – Из Монреаля. Джин Кэмерон. Ее отец – один из владельцев нашей компании; сейчас он в Лондоне. Она приехала сюда вместе с братом на «Адеоне». Я обещал сводить ее кое-куда поразвлечься, пока сезон не кончился.

– Она и есть особая леди? – весело улыбнулась Александра. – Она мне понравится?

– На оба вопроса я отвечу утвердительно, – сказал Джеймс. – Но это не означает, что вы должны строить планы касательно моей свадьбы, Алекс. Она еще дитя. Очень милое дитя.

– Очень милое дитя, – подхватила Александра и, подняв его руку, легко провела ею по своей щеке. – Мне не терпится посмотреть, какое лицо будет у Мэдлин, когда она увидит вас, Джеймс. Между прочим, Мэдлин еще не замужем, – продолжала Александра. – Можете себе представить? Да, прошлым летом она была помолвлена, и всем нам очень понравился лейтенант Пенворт. Но на самом деле они не были предназначены друг для друга. Два дня назад Доминик сказал, что мистер Пенворт и приемная дочь Эллен, Дженнифер Симпсон, сговорены, хотя ее дед еще не дал своего согласия. Я думаю, Мэдлин собирается выйти за полковника Хакстэбля.

– Хакстэбля? – переспросил Джеймс.

– Он гвардеец, – пояснила Александра, – и удивительно хорош собой, хотя, конечно, форма имеет большое значение. Они познакомились в прошлом году в Брюсселе. Она сказала Эдмунду и мне, что он уже сделал ей предложение и что она скорее всего примет его еще до конца сезона. Разве это не замечательно? Ах, вот мы и приехали!

Значит, ему предстоит с ней встретиться в гостиной ее матери, в присутствии гостей. И она опять влюблена. Опять почти помолвлена. Скоро выйдет замуж.

Он стоял у дверей гостиной, держа сестру за руку. Она оживленно улыбалась ему, пока дворецкий докладывал о них. Комната была полна гостей, хотя Джеймс Парнелл этого сразу не заметил. Войдя, он увидел только ее. Она шла через гостиную, направляясь поздороваться с вновь прибывшими гостями. Однако было очевидно, что она не ждала его.

Время повернуло вспять. Мэдлин осталась такой, какой он ее помнил, пожалуй, еще прекраснее.

Повинуясь Александре, он вскоре уже склонялся над рукой вдовствующей графини и отвечал на ее вежливые расспросы. Его представили людям, которых он никогда не знал раньше и которых скорее всего никогда больше не увидит.

Джеймс обнаружил, что сидит рядом с вдовствующей графиней, в то время как Алекс присоединилась ко второй группе, в которой находилась Мэдлин. И все время, пока он болтал, слушал, смеялся, пил чай и ел лепешки, Джеймс остро ощущал ее присутствие, хотя ни разу не взглянул на нее.

Он не поздоровался с ней, как и она с ним. Они ничем не выказали, что знакомы. И не просто знакомы!

Он держал ее в своих объятиях, целовал и ласкал. Он хотел ее всеми фибрами своей души. А после терзался, покинув на долгие годы.

Глупец! Через полчаса Джеймс почувствовал, что отдал бы все на свете, только бы иметь возможность вернуться и заново войти в эту гостиную.

* * *

Мэдлин устроила прием в доме своей матери, если только можно назвать приемом болтовню с двумя джентльменами, выказывавшими в последнее время явный интерес к ней. Она весело смеялась и уверяла лорда Норта, что действительно поехала бы кататься с ним в парк, если бы не противный моросящий дождик.

И поскольку лорд Норт, казалось, несколько пал духом, она повернулась к полковнику Хакстэблю и сказала: да, она пойдет на концерт к миссис Дентон сегодня вечером вместе с матушкой и будет рада, если он согласится сопровождать ее. В конце концов, сэр Седрик, несомненно, будет опекать ее матушку, так что ей нужно иметь собственного сопровождающего.

Когда дворецкий распахнул дверь гостиной, Мэдлин весело подняла голову, чтобы посмотреть на запоздавших гостей. Дальнейшее явилось для нее полной неожиданностью. Конечно, она знала, что он приезжает. Последние месяцы Александра только об этом и говорила. Но она не знала, что он уже приехал.

Она не расслышала слов дворецкого. Мэдлин только увидела свою невестку.

– А вот и Эдмунд с Александрой, – радостно сказала она, поднимаясь и покидая своих поклонников, чтобы поздороваться с вновь прибывшими. И только дойдя до середины комнаты, она увидела, что человек, пришедший с Александрой, вовсе не ее старший брат.

Джеймс стал другим. Он загорел и выглядел оживленным, а в глазах не стало грустной задумчивости и враждебности.

И при этом он был все тот же. И Мэдлин оцепенела от ужаса. Джеймс – такой же, каким она его помнила все эти четыре года, мрачный и настойчивый, похожий на сжатую пружину, заключающую в себе почти пугающую силу. Джеймс красивее всех мужчин, которых она знала, хотя его красоте не место в гостиной. Она естественна среди дикой природы, а не в бальных залах и светских салонах.

Нет, Джеймс не изменился, ей это просто показалось. Бросив всего лишь один короткий презрительный взгляд в ее сторону, он отвернулся, чтобы поздороваться с ее матерью. Хотя было непонятно, как Мэдлин узнала об этом взгляде, если ни разу не посмотрела на него. Она держалась неуклюже, как девочка, только вчера вышедшая из классной комнаты. Она не посмотрела на него и не поздоровалась с ним, но улыбнулась Александре и продолжала свой путь к подносу с чаем, где и налила чашку своей невестке, но не гостю, пришедшему с ней.

А потом Мэдлин вернулась к своим гостям и повела себя подобно ветреной светской бабочке.

– Но где же леди Бэкворт? – спросила она у Александры, явно слишком весело и слишком громко.

– Она не поехала с нами, – ответила Александра. – Она решила, что погода слишком холодная, чтобы выходить на улицу. И Эдмунд не поехал. – Она засмеялась. – Муж сказал, что теперь, когда приехал мой брат, Эдмунд утратил свое значение для меня и, стало быть, может удалиться в детскую и дуться там.

– А вы идете вечером к миссис Дентон? – спросила Мэдлин, кокетливо улыбаясь Джейсону Хакстэблю, чего вовсе не намеревалась делать.

– Мы все пойдем, – ответила Александра. – Даже папа, можете себе представить. Разумеется, он не считает концерты такими же фривольными, как другие развлечения. Джеймс, конечно, тоже идет.

Мэдлин почувствовала себя так, словно ее ударили. Она посмотрела в другой конец комнаты и чуть не встретилась с ним глазами.