Текст книги "Мы еще встретимся с тобой"

15

Анна-Мария Скалли бодро шагала по тротуару, направляясь к скромному домику в Йонкерсе, откуда она всегда начинала ежедневный обход престарелых пациентов. Проработав больше пяти лет в службе медсестер по вызову, она почти примирилась со своей жизнью. Она перестала скучать о работе в больнице, которую раньше так любила. Приемные родители ее сына больше не обязаны были каждый год присылать фотографии мальчика. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Анна-Мария получила последний снимок малыша, который, подрастая, становился живой копией Гэри Лэша.

Теперь она пользовалась девичьей фамилией своей матери, и здесь ее все знали как Анна-Марию Санджело. Она сильно прибавила в весе и стала похожа на мать и сестру. Темные вьющиеся волосы, когда-то лежавшие по плечам, теперь были коротко подстрижены, обрамляя лицо сердечком. В свои двадцать девять Анна-Мария выглядела такой, какой была на самом деле – компетентная, практичная, добрая. Ничто в ее внешности больше не напоминало «другую женщину» в деле об убийстве доктора Гэри Лэша.

Двумя днями раньше, вечером, Анна-Мария увидела в новостях заявление Молли, которое та сделала у ворот тюрьмы. При виде тюрьмы «Ниантик» ей стало физически плохо. И теперь она все время вспоминала тот день, когда у нее возникла отчаянная потребность проехать мимо тюрьмы. Она попыталась представить себя в камере.

«Там – мое место», – свирепо шептала себе под нос Анна-Мария, поднимаясь по выщербленным бетонным ступеням дома мистера Олсена. Но в тот день у тюрьмы смелость оставила ее, и она поехала в Йонкерс, в свою маленькую квартирку. Это был единственный раз, когда она была почти готова позвонить тому пожилому адвокату, который был ее пациентом в клинике Лэша и отнесся к ней по-отечески, и попросить поехать вместе с ней к прокурору штата.

Анна-Мария нажала кнопку звонка, потом открыла дверь своим ключом и весело крикнула: "Доброе утро! " Но ее не покидало зловещее предчувствие того, что возобновившийся интерес к убийству Гэри Лэша приведет к тому, что люди снова заинтересуются и попытаются ее найти. А она этого совсем не хотела.

Анна-Мария очень боялась этого.

16

Не обращая никакого внимания на секретаршу, Келвин Уайтхолл прошел прямиком в уютный угловой кабинет Питера Блэка. Тот поднял голову от документов, которые читал.

– Рано ты пришел.

– Нет, не рано! – рявкнул Уайтхолл. – Дженна вчера видела Молли.

– Молли имела наглость позвонить мне и предупредить, что мне нужно встретиться с Фрэн Симмонс, репортером из НАФ. Дженна рассказала тебе о передаче «Настоящее преступление», которую эта Симмонс собирается посвятить делу Гэри?

Келвин кивнул. Мужчины смотрели через стол друг на друга.

– У меня новости еще хуже, – пробурчал Келвин. – Дженна сказала, что Молли решила во что бы то ни стало разыскать Анна-Марию Скалли.

Блэк побледнел.

– В таком случае предлагаю направить ее по ложному следу, – негромко сказал он. – Мяч у тебя. И тебе лучше обращаться с ним поаккуратнее. Нет нужды напоминать, что это значит для нас обоих. – Блэк сердито отбросил в сторону документы, которые просматривал. – Все эти иски о ненадлежащем оказании помощи...

– Уничтожь все.

– Я так и собираюсь поступить.

Кел Уайтхолл внимательно смотрел на своего партнера, на его трясущиеся руки и красную сетку сосудов на носу и щеках. Не скрывая холодного отвращения, Кел произнес:

– Мы должны остановить эту журналистку и держать Молли подальше от Анна-Марии. А пока лучше выпей.

17

В ту самую секунду, когда Фрэн увидела Тима Мейсона, она догадалась, что ему известно ее прошлое. Пора уже к этому привыкнуть. Она будет видеть такую же реакцию со стороны людей, с которыми придется беседовать в Гринвиче. Им не составит труда догадаться. Фрэн Симмонс? Постойте-ка минутку. Симмонс. Испытующий взгляд. Какая знакомая фамилия... Ах, ну да, конечно. Это ее отец...

Фрэн плохо спала, поэтому, добравшись до офиса, чувствовала себя крайне паршиво. На столе лежало напоминание о причине тревожных снов – сообщение от Молли Лэш. Она позвонила, чтобы назвать фамилию психиатра, который работал с ней во время суда. «Я позвонила доктору Дэниелсу. Он почти не практикует теперь, но будет рад встретиться с тобой. Его кабинет находится на Гринвич-авеню».

Доктор Дэниелс, Филип Мэтьюз, доктор Питер Блэк, Келвин и Дженна Уайтхолл, Эдна Барри, экономка, которую Молли снова взяла на работу... Именно с этими людьми по предложению Молли должна встретиться Фрэн, чтобы начать расследование. Но у Фрэн был свой список. И в нем под номером один стояла Анна-Мария Скалли.

Фрэн взяла сообщение от Молли и внимательно перечитала его. Что ж, можно начать с доктора Дэниелса, решила она.

* * *

Джон Дэниелс уже переговорил с Молли и ждал звонка Фрэн. Он с готовностью предложил встретиться во второй половине дня. Ему уже исполнилось семьдесят пять, он практически вышел на пенсию, но все же не смог полностью оставить практику, несмотря на упреки жены. Слишком много людей зависели от него, и еще многим он мог помочь.

Доктор Дэниелс полагал, что Молли Карпентер Лэш оказалась среди тех немногих, кому он помочь не сумел. Он знал ее еще ребенком, иногда обедал в клубе с ее родителями. Она была очаровательной девчушкой, безукоризненно вежливой и не по возрасту сдержанной. После смерти Гэри Лэша он общался с ней, но ни одна мелочь, ни ее макияж, ни манера себя вести, ни результаты проведенных им тестов не подтверждали, что она склонна к взрывам ярости, которые могли бы подтолкнуть к убийству.

Его секретарша Рути Ройтенберг проработала с ним двадцать пять лет, и внушительный стаж давал ей право всегда высказывать свое мнение и передавать городские сплетни. Именно она, сообщив доктору, что в приемной ожидает Фрэн Симмонс, поинтересовалась:

– Доктор, а вы знаете, чья она дочь?

– Чья же? – мягко спросил он.

– Помните того человека, который украл все деньги из библиотечного фонда, а потом застрелился? Так вот Фрэн Симмонс его дочь. Она училась в Крэнден-академии вместе с Молли Карпентер.

Джон Дэниелс и виду не подал, как его поразила эта новость. Он слишком хорошо помнил Фрэнка Симмонса. Дэниелс внес десять тысяч долларов в фонд библиотеки. И выбросил деньги на ветер, как оказалось. Все благодаря Симмонсу.

– Молли об этом не упоминала. Думаю, она не сочла это важным.

Его мягкий упрек остался незамеченным.

– На ее месте я бы сменила фамилию, – заявила Рути. – Честно говоря, Молли тоже следовало бы сменить имя, уехать из города и начать жизнь сначала. Понимаете, доктор, все считают, что зря она заварила всю кашу снова. Лучше бы она просто вышла и сказала, что горько сожалеет о том, что убила своего несчастного мужа.

– А если смерть его объясняется другой причиной?

– Доктор, те, кто в это верит, до сих пор заглядывают под подушку и ждут подарков от доброй феи.

* * *

Согласно расписанию Фрэн до вечера этого дня не должна была появляться в выпусках новостей, поэтому утро она смогла провести в своем кабинете и подготовиться к интервью. Покончив с этим, она купила сандвич и воду, чтобы перекусить в машине, и в 12. 15 отправилась в Гринвич. Она намеренно выехала пораньше, чтобы перед встречей с доктором Дэниелсом осталось время проехать по местам ее детства.

Меньше чем через час Фрэн подъехала к окраине Гринвича. Ночью выпал легкий снежок, и деревья, кусты, лужайки блестели под лучами еще холодного солнца.

В самом деле красиво, подумала Фрэн. Она не могла винить отца в том, что он хотел жить здесь. Бриджпорт, где отец вырос, был в получасе езды севернее, но эти два городка отличались друг от друга, словно два разных мира.

Крэнден-академия располагалась на Раунд-Хилл-роуд. Фрэн медленно проехала мимо кампуса, любуясь старинными каменными зданиями, вспоминая годы, которые она провела там, девочек, с которыми дружила, и тех, кого знала лишь в лицо. К последним относилась Дженна Грэм, теперь Дженна Уайтхолл. Фрэн подумала о том, что Дженна и Молли всегда дружили, хотя Дженна была активной и напористой, а Молли тихой и сдержанной.

С неожиданным теплом Фрэн вспомнила Боббит Уильямс, с которой играла в одной команде в баскетбол. Может быть, она до сих пор живет где-нибудь поблизости? Она очень хорошо играла на рояле и уговаривала Фрэн заниматься вместе с ней. Но Фрэн пришлось признаться, что ей медведь наступил на ухо.

Сворачивая на Гринвич-авеню, Фрэн вдруг поняла, что она и в самом деле была бы рада встретиться с бывшими одноклассницами, о которых она сохранила теплые воспоминания, как, например, о Боббит. Фрэн с матерью никогда не говорили о тех четырех годах, которые их семья прожила в Гринвиче, но эти годы не выбросишь из жизни. В городе жили люди, которые были ей дороги. И встреча с ними могла бы стать неким утешением.

"Кто знает? " – подумала Фрэн и заглянула в блокнот, чтобы уточнить адрес доктора Дэниелса. Возможно, когда-нибудь она сможет приехать в этот город, освободившись от гнева и стыда, мучивших ее с тех пор, как она поняла, что отец мошенник.

* * *

Под пристальным взглядом Рути доктор Джон Дэниелс провел Фрэн в личный кабинет. Мисс Симмонс ему сразу понравилась. Со вкусом и неброско одетая молодая женщина, держится прямо, говорит негромко.

Под непромокаемым пальто оказался пиджак из коричневого твида и желтовато-коричневые слаксы. Светло-русые волосы, вьющиеся от природы, лежали на воротнике пиджака. Доктор Дэниелс пристально разглядывал ее, пока она усаживалась в кресло напротив. Молодая женщина в самом деле была очень привлекательной. Но заинтриговали его глаза Фрэн, вернее, их необычный серо-голубой оттенок. Наверняка они становятся более синими, когда эта женщина счастлива, а в плохие моменты в них преобладает серый цвет. Доктор вдруг осознал, что думает как мальчишка, и покачал головой. Он не стал лгать самому себе и признался, что рассматривает ее так пристально из-за того, что Рути рассказала о ее отце. Он понадеялся, что Фрэн этого не заметила.

– Доктор, вы знаете, что я собираюсь сделать передачу о Молли Лэш и ее убитом муже, – начала Фрэн без длинных предисловий. – Насколько я понимаю, Молли разрешила вам ничего от меня не скрывать.

– Совершенно верно.

– Она была вашей пациенткой до смерти мужа?

– Нет, никогда. Я знал ее родителей. Мы встречались в загородном клубе. Впервые я увидел Молли еще девочкой.

– Вы когда-нибудь замечали, чтобы она вела себя агрессивно?

– Никогда.

– Вы верите Молли, когда она говорит, что не может вспомнить деталей смерти мужа? Нет, простите. Позвольте мне задать вопрос иначе. Вы верите в то, что Молли не может вспомнить деталей смерти мужа или того, как нашла его умирающим или мертвым?

– Я считаю, что Молли говорит то, что знает.

– Что это значит?

– Это значит следующее. Что бы ни случилось в тот вечер, это настолько болезненно, что Молли спрятала все глубоко в подсознание. Вытащит ли она это когда-нибудь? Не знаю.

– Если память о некоторых событиях того вечера все-таки вернется, например, она вспомнит, что в доме к моменту ее возвращения был кто-то еще, можно ли доверять этим воспоминаниям? Насколько точными они будут?

Джон Дэниелс снял очки и протер их. Потом снова водрузил их на нос, неожиданно поняв, что, как это ни странно, но без них он не может говорить, потому что чувствует себя уязвимым.

– Молли Лэш страдает диссоциативной амнезией. Это предполагает провалы в памяти, соотносящиеся с особенно болезненными и травмирующими событиями. Очевидно, что смерть ее мужа, от чего бы она ни произошла, относится именно к таким событиям.

Некоторые люди, страдающие тем же самым, хорошо поддаются гипнозу и могут подробно и достоверно вспомнить то, что произошло. Молли с готовностью согласилась на сеанс гипноза перед судом, но из этого ничего не вышло. Она была эмоционально опустошена смертью мужа, напугана предстоящим судом, слишком ранима и рассеянна, чтобы гипноз прошел успешно.

– Есть ли у Молли шанс восстановить память, доктор?

– Мне бы очень хотелось сказать, что у Молли есть все шансы восстановить память и очистить свое имя. Но если быть честным, я обязан сказать вам, что Молли может показаться, что память вернулась, но это необязательно будут реальные события. Если Молли почувствует, что к ней возвращается память, она может выстроить воспоминания так, как ей этого захочется. Она может искренне считать, что вспомнила все именно так, как было на самом деле, но это не значит, что все происходило именно так. Это называется ретроспективной фальсификацией памяти.

* * *

Снова оказавшись в своей машине недалеко от офиса доктора Дэниелса, Фрэн посидела несколько минут, решая, что делать дальше. Еще только без пятнадцати три, и здание «Гринвич тайм» всего в нескольких кварталах. Она неожиданно вспомнила о Джо Хатнике. Он работал в этом издании. Хатник делал репортаж о выходе Молли из тюрьмы. Он всегда открыто заявлял, что считает ее виновной. Писал ли Хатник о суде над Молли? Фрэн он показался человеком прямым, да и в городе жил уже давно. "Не слишком ли давно? " – шепнул ей внутренний голос. Может быть, он писал и о смерти Фрэнка Симмонса? Готова ли Фрэн к этому? Низкое зимнее солнце садилось, наползали тяжелые темные тучи. Март – месяц непредсказуемый. Фрэн никак не могла решить, что же ей делать дальше. Почему бы не попытать счастья, решила она и достала сотовый телефон.

Пятнадцать минут спустя она уже обменивалась рукопожатием с Джо Хатником. Он сидел в своем уголке огромного, заполненного техникой зала новостей газеты «Гринвич тайм». Ему было около пятидесяти, густые брови нависали над умными глазами. Он жестом пригласил ее сесть на узенький диванчик, наполовину заваленный книгами.

– Что привело вас в эти «ворота в Новую Англию», как иногда называют наш город, Фрэн? – Он не стал дожидаться ответа. – Я сам угадаю. Молли Лэш. Говорят, что вы собираетесь делать о ней программу в серии «Настоящее преступление».

– На мой взгляд, слухи распространяются чересчур быстро, – ответила Фрэн. – Джо, мы можем делиться информацией?

– Безусловно, если только это не будет стоить мне заголовка на первой полосе.

Фрэн подняла брови.

– Наш человек. Вопрос: вы писали о суде над Молли?

– А кто этого не делал? В то время было затишье. Она помогла нам заполнить вакуум.

– Джо, я могу достать всю необходимую информацию в Интернете, но намного легче судить, если все видишь своими глазами. В суде особенно показательно поведение свидетелей на перекрестном допросе. Вы, очевидно, считаете, что Молли Лэш убила мужа.

– Никаких сомнений на этот счет.

– Следующий вопрос. Что вы думаете о докторе Гэри Лэше?

Джо Хатник откинулся на спинку рабочего кресла, крутнулся влево и вправо, обдумывая свой ответ. Потом медленно начал:

– Фрэн, я прожил в этом городе всю жизнь. Моей матери семьдесят шесть лет. Она рассказывает о том, как моя сестра болела воспалением легких сорок лет назад. Ей тогда было всего три месяца от роду. В те времена доктора приходили домой. Это называлось посещение на дому. Не нужно было хватать в охапку больных детей и везти в отделение скорой помощи. – Хатник перестал крутиться на своем кресле и сложил руки перед собой на столе. – Мы жили на довольно крутом холме. Доктор Лэш, я имею в виду Джонатана Лэша, отца Гэри, не смог въехать на этот холм. Колеса проворачивались и скользили. Он бросил машину и на коленях, сквозь снег, добрался до нашего дома. Было одиннадцать часов вечера. Я помню, как он склонился над моей сестрой, расстелил одеяло и пеленки на кухонном столе, зажег свет поярче. Джонатан Лэш оставался с ней в течение трех часов. Он вколол двойную дозу пенициллина и не отходил до тех пор, пока не удостоверился, что она свободно дышит, температура немного снизилась, и только потом отправился домой. Утром он пришел снова, чтобы проверить ее состояние.

– Гэри Лэш был таким же врачом? – спросила Фрэн.

Хатник немного подумал, прежде чем ответить.

– В Гринвиче до сих пор много хороших, преданных своему делу врачей, да и в других городах тоже. Был ли Гэри Лэш таким? Честное слово, Фрэн, я не знаю ответа на этот вопрос. Но, судя по тому, что я слышал, он и его партнер, доктор Питер Блэк, больше времени уделяли бизнесу, чем собственно лечению пациентов.

– Но они определенно добились успеха. Клиника Лэша стала в два раза больше с тех пор, как я видела ее в последний раз, – прокомментировала Фрэн. Она надеялась, что ее голос звучит ровно.

– С того дня, как там умер ваш отец, – быстро проговорил Хатник. – Послушайте, Фрэн, я давно здесь. Я знал вашего отца. Он был приятным человеком. Незачем и говорить, что я, как и многие другие жители, был неприятно удивлен тем, что все пожертвования на библиотеку пропали. Предполагалось, что на эти деньги будет построена библиотека в одном из малопрестижных районов нашего города, и живущие там дети смогут ходить туда пешком.

Фрэн сморщилась и отвернулась.

– Простите, – извинился Хатник. – Мне не следовало вспоминать об этом. Не будем отвлекаться от Гэри Лэша. После смерти его отца он привез сюда из Чикаго своего приятеля доктора Питера Блэка. Они превратили частную больницу Джонатана Лэша в клинику Лэша. Они организовали ХМО «Ремингтон», которая стала одной из самых преуспевающих.

– А что вы в принципе думаете о ХМО? – задала вопрос Фрэн.

– То же самое, что и все. От них дурно пахнет. Даже лучшие из них, а я полагаю, что «Ремингтон» относится именно к этой категории, создают такие условия, что врач оказывается между молотом и наковальней. Это значит, что диагноз практикующих врачей, связанных с ХМО, могут пересмотреть, а если они заявят, что пациенту необходима консультация специалиста, то их могут счесть паникерами. К тому же врачам приходится ждать своих денег, то есть они поставлены в очень неприятные финансовые условия. Пациентов сбагривают с рук, чтобы они только не вызывали врача лишний раз. И в то время, когда есть лекарства и методы лечения, чтобы облегчить жизнь больным, оказывается, что те же самые люди, которые решают, нужно вас лечить или нет, получают деньги, если вас не лечат. Прогресс налицо, согласны?

Джо возмущенно покачал головой.

– Как раз сейчас исполнительный директор ХМО «Ремингтон» Питер Блэк и председатель правления Келвин Уайтхолл, наш местный финансовый воротила, ведут переговоры с властями штата, чтобы поглотить четыре меньших по размеру ХМО. Если это случится, акции компании взлетят вверх. В чем проблема, вы спросите? Да, в общем-то, ни в чем, если не считать того, что Американская национальная страховая компания тоже хочет прибрать к рукам эти четыре ХМО. Поговаривают о том, что эта же компания не прочь наложить руки и на ХМО «Ремингтон».

– Такое может произойти?

– Кто знает? Вероятно, нет. У ХМО «Ремингтон» и клиники Лэша хорошая репутация. Они оправились после скандала, связанного со смертью доктора Гэри Лэша и его интрижкой с медсестрой. Но я уверен, что Питер Блэк и Кел Уайтхолл предпочли бы завершить сделку до того, как Молли Лэш выйдет из тюрьмы и заявит, что в истории с убийством ее мужа есть кое-что еще, кроме того, что известно всем.

– Что именно может повлиять на слияние? – спросила Фрэн.

Джо пожал плечами:

– Милая моя, все слишком шатко. Американскую национальную страховую компанию возглавляет бывший хирург, который клянется реорганизовать работу ХМО. «Ремингтон» уже готов заключить сделку, но в нашем безумном мире любой сквозняк может повредить урожаю. Даже намек на скандал может погубить слияние.

18

«Мне не на кого положиться». С этой мыслью Молли проснулась. Она посмотрела на часы. Десять минут седьмого. Неплохо, решила она. Молли легла спать вскоре после ухода Дженны, а это значило, что она проспала семь часов.

В тюрьме она часто не спала по ночам. Иногда сон казался куском льда, лежавшим между бровями, который она пыталась растопить силой воли и пропустить в себя.

Молли потянулась, и левая рука коснулась пустой подушки рядом. На узкой тюремной койке она никогда не представляла рядом с собой Гэри, но теперь она постоянно помнила о его отсутствии, даже после стольких лет. Как будто все произошедшее было сном. Нет, не сном, ночным кошмаром!

Молли всегда чувствовала свое единение с мужем. «Мы как сиамские близнецы», – любила она повторять. Неужели она обманывала себя?

В те дни она вела себя очень самонадеянно и самодовольно. Дурочка, подумала Молли и села в постели, совершенно проснувшись. Она решила, что обязана все выяснить. Как долго продолжался этот роман с медсестрой? Когда в их жизнь с Гэри вошла ложь?

Только Анна-Мария Скалли могла ответить на эти вопросы.

В девять утра Молли позвонила Фрэн Симмонс на работу и оставила сообщение о докторе Дэниелсе. В десять она набрала номер Филипа Мэтьюза. Она бывала в его офисе всего несколько раз, но легко могла себе представить обстановку. Из окон его кабинета в Центре международной торговли открывался вид на статую Свободы. Когда она сидела там и слушала его план защиты, это показалось ей неуместным. Клиенты Мэтьюза на пороге тюрьмы, а перед ними символ свободы.

Молли вспомнила, что она сказала Филипу об этом, а тот ответил, что, с его точки зрения, статуя – это предвестник: когда он начинает работать с клиентом, то его цель – свобода подзащитного.

Вполне вероятно, что у Филипа Мэтьюза есть последний адрес Анна-Марии Скалли. Он ведь собирался вызвать ее свидетелем в суд. Во всяком случае, с Мэтьюза можно начать поиски.

* * *

Филип Мэтьюз не знал, позвонить Молли или не стоит, когда его секретарша сообщила о ее звонке. Он быстро протянул руку к трубке. С той минуты, когда Молли вышла из тюрьмы, она полностью завладела его мыслями. К тому же два дня назад он был на вечеринке, где главным развлечением гостей стало предсказание судьбы.

Филип был вынужден принимать в этом участие, хотя считал фокусом любое предсказание будущего, будь то астрология, хиромантия или карты Таро.

Но предсказательница судьбы заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Она изучила выбранные Филипом карты, наморщила лоб, перетасовала их, заставила его выбрать другие, а затем сказала без всякого выражения: "Кто-то, близкий вам, я полагаю, женщина, в большой опасности. Вы знаете, кто это может быть? "

Филип пытался убедить себя, что предсказательница говорила о его последней клиентке. Она насмерть сбила пешехода и определенно должна была провести некоторое время в тюрьме. Но инстинкт подсказывал ему, что речь идет о Молли.

И вот теперь Молли подтвердила его опасения, отказываясь позволить родителям приехать в Гринвич и пожить с ней немного.

– Пока я к этому не готова, – твердо сказала она. – Филип, я хочу найти Анна-Марию Скалли. У вас есть ее адрес?

– Молли, оставьте это. Прошу вас. Все кончено. Вы должны жить дальше.

– Именно этого я и добиваюсь. Вот почему я хочу поговорить с ней.

Филип вздохнул.

– Я знаю адрес той квартиры, где она жила на момент смерти Гэри. Я не знаю, где она живет сейчас.

Мэтьюз был уверен, что Молли повесит трубку, и он постарался задержать ее.

– Молли, я приеду к вам. Если вы не согласитесь пойти со мной поужинать, то я буду просто стоять у вашей двери и стучать до тех пор, пока соседи не вызовут полицию.

Почему-то Молли легко представила себе эту картину. В его голосе звучала та же настойчивость, что и на суде во время перекрестного допроса свидетелей. Никаких сомнений, этот упрямый человек привык все делать по-своему. И все-таки она пока не хотела его видеть.

– Филип, мне необходимо побыть одной. Послушайте, сегодня четверг. Может, приедете в субботу на ужин? Я не хочу никуда идти. Сама что-нибудь приготовлю.

Помолчав немного, Мэтьюз принял приглашение, решив довольствоваться малым.