Текст книги "Мое время – ночная пора"

13

Лаура не прочь была понежиться в постели и поберечь силы для торжественного обеда перед матчем в Вест-Пойнте, но, проснувшись субботним утром, передумала. В попытках обольстить Горди Эймори она добилась лишь небольшого успеха за ужином после фуршета. Джек Эмерсон сидел за одним столом с выдающимися выпускниками. Сначала Горди молчал, но вскоре оживился и даже удостоил ее комплимента.

– Знаешь, Лаура, когда-то каждый парень в классе был по уши в тебя влюблен, – сказал он.

– А почему когда-то? – кокетливо спросила она. Его ответ прозвучал многообещающе: «И правда, почему?»

А позже случилось еще кое-что. Робби Брент рассказал, что ему предложили поработать над комедией положений для канала «Эйч-би-оу», и сценарий ему понравился. «В конце концов, публику уже тошнит от всех этих шоу „про жизнь“, – произнес он. – Люди уже хотят просто посмеяться. Вспомните классические комедии: „Я люблю Люси“, „Семейка“, „Новобрачные“, „Шоу Мэри Тайлер Мур“. Вот где был настоящий юмор и, поверьте, времена настоящего юмора возвращаются». Затем он посмотрел на нее. «Знаешь, Лаура, тебе стоит попробоваться на роль моей жены. У меня такое чувство, что ты подойдешь».

Вероятно, он пошутил, все-таки Робби по жизни комедиант. Но с другой стороны, если он не шутил, и если ее планы насчет Горди накроются медным тазом, то это может стать еще одним шансом заполучить золотое кольцо – возможно, ее последним шансом.

«Последний шанс», непроизвольно прошептала она. Слова подкатили к горлу, словно позыв рвоты. Всю ночь ее мучили кошмары. Ей снился Джейк Перкинс, нахальный парнишка-репортер, раздававший список погибших девушек, которые сидели в Стоункрофте за одним обеденным столом. Одно за другим он вычеркивал из списка имена, пока не остались только они с Джинни – живые.

Независимо друг от друга, мы поддерживали близкие отношения с Элисон, подумала она, но сейчас нас осталось двое. Хотя мы и жили с Джинни по соседству, когда учились в школе, но близкими подругами не были. Она слишком тактична и никогда не подшучивала над парнями в свойственной нам манере.

Хватит! – велела себе Лаура. Нечего думать о порче или проклятии. Она должна получить золотое кольцо. Всего одно слово из обновленных уст Горди Эймори, и роль в сериале на «Максимуме» останется за ней. К тому же Робби Брент тоже в силах повлиять на ход событий. Если он не морочил ей голову насчет сериала и действительно считает, что она ему пригодится, то у нее есть еще одна реальная возможность заполучить роль. А в комедии я хороша, сказала она себе. Чертовски хороша.

Кроме них, есть еще Гови... То есть, Картер. Он тоже может открыть перед ней двери, если захочет. Только не своими пьесами, конечно. Господи, они не просто вгоняют в тоску, в них вообще ничего не понятно. Как бы там ни было, его высокохудожественные заморочки не делают его менее влиятельным, и он вполне сможет поспособствовать ее карьере.

А я совсем не против сыграть в каком-нибудь «гвозде сезона», подумала она с тоскливой надеждой. Хотя сейчас, когда Элисон мертва, ей нужен еще и новый агент.

Лаура посмотрела на часы. Пора одеваться. Она решила, что удачно подобрала сегодняшний наряд, ведь судя по прогнозу погоды, день в Вест-Пойнте ожидается прохладный, температура чуть выше пятидесяти градусов[9]9
  По Фаренгейту. Примерно 10°С.


[Закрыть], так что голубая замша от Армани и шарф от Гуччи подойдут как нельзя лучше.

Торчать подолгу на воздухе – это не для меня, подумала Лаура, но раз уж все говорят, что пойдут на игру, я тоже пойду. Гордон, напомнила она себе, повязывая шарф. Гордон, а не Горди. Картер, а не Гови. Хорошо, хоть Робби по-прежнему Робби, а Марк все еще Марк. И хорошо, что Джек Эмерсон, этот Дональд Трамп[10]10
  Дональд Джон Трамп (р. 1946) – крупный американский бизнесмен, застройщик и владелец недвижимости.


[Закрыть] из Корнуолла, штат Нью-Йорк, не решил прославиться под именем Жак.

Спустившись в столовую, она расстроилась, когда увидела за столом выдающихся выпускников лишь Марка Флейшмана и Джин.

– Я только кофе выпью, – объяснила Джин. – Позавтракаю в гостях. Увидимся за обедом.

– А на парад и матч пойдешь? – спросила Лаура.

– Да, конечно.

– Никогда не оставалась там надолго, – сказала Лаура. – Не то, что ты, Джинни. Ты всегда любила историю. Помнится, одного курсанта, которого ты знала, убили перед самым выпуском. Как его звали?

Марк Флейшман отпил кофе и увидел, как затуманились глаза Джин. Она медлила, а он закусил губу. Чуть было не ответил за нее.

– Рид Торнтон, – сказала она. – Курсант Кэррол Рид Торнтон-младший.

14

Неделя, предварявшая годовщину смерти дочери, всегда была для Алисы Соммерс самой тягостной в году. А в этот раз особенно тяжело.

Двадцать лет, подумала она. Два десятилетия. Сейчас бы Карен исполнилось сорок два. Стала бы врачом, возможно кардиологом. Ради этого она и поступала в мединститут. Наверное, вышла бы замуж, родила двух детей.

Алиса Соммерс представила себе внуков, которых у нее никогда не будет. Мальчик, высокий и белокурый, как Сайрес – она всегда верила в то, что они с Карен все-таки поженятся. Лишь одно раздражало ее в Сэме Дигане – его непоколебимая убежденность, что именно Сайрес виновен в смерти Карен.

А их дочь? Она была бы похожа на Карен, решила Алиса, тонкая кость, глаза цвета морской волны, черные, как смоль, волосы. Хотя, как знать...

Боже, поверни время вспять. Отмени ту страшную ночь. С этой молитвой на устах она жила все эти годы.

Сэм Диган считает, что Карен даже не проснулась, когда к ней ворвался убийца. Но Алиса постоянно думала об этом. Открыла ли она глаза? Ощутила ли чье-то присутствие? Видела ли руку, занесенную над ней? Чувствовала ли ужасные удары ножа, лишившие ее жизни?

С Сэмом она могла поделиться своими сомнениями, хотя ни разу не нашла в себе силы обсудить их с мужем. Он свято верил, что его единственный ребенок не испытал ни секунды ужаса и боли.

В последнее время Алиса Соммерс только об этом и думала. Субботним утром, едва проснувшись, она вспомнила, что должна прийти Джинни Шеридан, отчего ее душевные муки лишь усилились.

В десять часов раздался звонок. Она открыла дверь и сердечно обняла Джин. До чего же приятно обнимать ее. Она понимала, что ее приветственный поцелуй предназначен не только Джин, но и Карен.

Год за годом она видела, как Джин преображается из застенчивой, скрытной шестнадцатилетней девушки – какой она была в то время, когда они стали соседями в Корнуолле – в элегантную женщину, преуспевающего историка и писательницу, какой она стала теперь. До того как Джин закончила школу и уехала работать в Чикаго, а затем поступила в Брин-Мор, они два года жили по соседству, и за это время Алиса научилась как восхищаться ею, так и жалеть эту девушку. Невероятно, что у таких родителей – и вдруг такая дочь. Отец с матерью не выносили друг друга и не задумывались над тем, к каким последствиям для ребенка могут привести их прилюдные драки.

Даже тогда она держалась с достоинством, подумала Алиса, на минуту выпустив Джин из объятий и внимательно разглядывая ее, а затем вновь прижала к себе.

– Ты хоть понимаешь, каково мне было не видеть тебя целых восемь месяцев? – пожаловалась она. – Джин, я соскучилась по тебе.

– Я тоже соскучилась. – Джин смотрела на пожилую женщину любящим взглядом. Алиса Соммерс была красивой, седоволосой женщиной, в чьих голубых глазах навсегда поселилась печаль. Однако улыбка ее была живой и теплой. – А выглядите вы просто изумительно.

– Неплохо для шестидесяти трех, – согласилась она. – Я решила, что парикмахерам пора поработать, поэтому ты видишь меня во всей красе.

Из прихожей они, держась за руки, направились в гостиную.

– Я вдруг подумала, Джинни, ты ведь еще ни разу у меня не была. Мы всегда встречались в Нью-Йорке или Вашингтоне. Давай-ка я тебе все покажу. Начнем со сказочного вида на Гудзон.

Пока они смотрели квартиру, Алиса говорила: «Даже не знаю, почему мы так долго оставались в том доме. Здесь мне гораздо легче. Думаю, Ричард считал, если мы переедем, то как бы отречемся от Карен. Знаешь, он так и не свыкся с мыслью, что потерял ее».

Джин вспомнила солидный дом в стиле Тюдоров, которым она так восхищалась подростком. Я знаю его, как свои пять пальцев, подумала она. Я часто бывала в нем, когда там жила Лаура, а потом и Соммерсы всегда были мне рады. Жаль, что я так и не узнала Карен получше.

– А кто купил дом? Может, я его знаю? – спросила она.

– Не думаю. У нас его купили приезжие, с севера штата. Год назад они продали дом. Как я понимаю, новый владелец переделал его, чтобы сдавать комнаты внаем. Многие считают, что истинный покупатель Джек Эмерсон. Ходят слухи, что он скупил много недвижимости в городе. Неплохо для паренька, подметавшего кабинеты. Теперь он бизнесмен.

– Он председатель на встрече выпускников.

– И всего, что за ней стоит. Прежде никогда не поднимали такую шумиху в честь двадцатой годовщины окончания Стоункрофта. – Алиса пожала плечами. – Но важно лишь то, что это привело сюда тебя. Надеюсь, ты голодна. В меню вафли и клубника.

За второй чашкой кофе Джин показала Алисе факсы и конверт с расческой и рассказала ей о Лили.

– Доктор Коннорс знал супругов, которые хотели иметь ребенка. Они были его пациентами, а значит, жили, скорее всего, где-то поблизости. Алиса, я не знаю, пойти в полицию или нанять частного детектива. Не знаю, что делать.

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть восемнадцатилетняя дочь, и ты никому о ней не рассказывала? – Перегнувшись через стол, Алиса сжала руку Джин.

– Вы ведь знали моих отца с матерью. Они бы переругались, выясняя, кто из них виноват в том, что со мной произошло. С таким же успехом я могла бы расклеить по городу афиши с этой новостью.

– И ты никогда никому не рассказывала?

– Ни одной живой душе. Я выяснила, что доктор Коннорс помогает людям с усыновлением детей. Он хотел рассказать моим родителям, но я уже была совершеннолетней, и он сказал, что у него есть пациентка, которая не может иметь детей. Они с мужем давно собирались взять приемного ребенка, и люди они просто замечательные. Когда он рассказал им, они сразу ответили, что очень хотят ребенка. Он подыскал мне конторскую работу в доме престарелых в Чикаго, для прикрытия – вроде я решила поработать, прежде чем пойти учиться в Брин-Мор.

– Помню, как мы гордились тобой, когда узнали, где ты учишься.

– Я уехала в Чикаго сразу после выпуска. Мне надо было уехать. И не только из-за ребенка. От горя я не знала, куда деваться. Если бы вы знали Рида... Он был особенный. Наверное, поэтому я так и не вышла замуж. – На глаза Джин навернулись слезы. – Никогда и ни с кем я такого не чувствовала. – Она тряхнула головой и взяла факс. – Я хотела пойти с этим в полицию, но я живу в Вашингтоне. Что бы они сделали? «Поцеловать мне ее или убить? Шучу, конечно». Это ведь не явная угроза, верно? Кроме того, само собой разумеется, что кто бы ни удочерил Лили, живут они в этих местах, поскольку женщина была пациенткой доктора Коннорса. Вот почему я подумала, что если идти в полицию, то в этом городе или хотя бы в этом округе. Как вы считаете?

– Я считаю, что ты права, и я точно знаю, к кому обратиться, – твердо сказала Алиса. – К Сэму Дигану, следователю окружной прокуратуры. Он прибыл в то утро, когда мы обнаружили Карен, и до сих пор еще не закрыл дело о ее смерти. Он стал мне хорошим другом. Он отыщет способ тебе помочь.

15

По расписанию автобус на Вест-Пойнт отправлялся в десять. В девять пятнадцать Джек Эмерсон покинул отель и поспешил домой за галстуком – забыл взять его с остальными вещами. Его жена Рита, с которой он жил уже пятнадцать лет, сидела за обеденным столом, пила кофе и читала газету. Когда он вошел, она смерила его равнодушным взглядом.

– Как там проходит грандиозная встреча выпускников, Джек? – В каждом ее слове сквозил неприкрытый сарказм.

– Я бы сказал, что все прекрасно, Рита, – дружелюбно ответил он.

– У тебя удобный номер в отеле?

– Номер как номер, как и все в «Глен-Ридже». Почему бы тебе не пойти со мной, заодно и увидишь.

– Пожалуй, я пас. – Она уткнулась в газету и перестала обращать на него внимание.

Какое-то время он стоял и смотрел на нее. Ей тридцать семь, но она не из тех женщин, которые с возрастом становятся лучше. Рита всегда следила за собой, но со временем уголки ее тонких губ опустились, придав ей угрюмый, отталкивающий вид. До тридцати лет, с распущенными волосами, она была привлекательной. Но сейчас она собирала волосы в тугой узел на затылке, и кожа от этого казалась натянутой. Да и сама она выглядела зажатой и недовольной. Стоя перед ней, Джек осознал, до чего она ему неприятна.

Его бесило, что приходится объяснять свое присутствие в собственном доме.

– Галстук не взял, а вечером банкет, – небрежно сказал он. – Вот и заехал по пути.

Она отложила газету.

– Джек, когда я настаивала, чтобы Сэнди пошла в школу-интернат вместо твоего ненаглядного Стоункрофта, ты должен был понять – что-то такое витает в воздухе.

– Да все я понял. – Вот и началось, подумал он.

– Я перебираюсь обратно в Коннектикут. Я сняла дом в Вестпорте, на полгода, пока не подыщу такой, что мне захочется купить. Распишем, кто из нас в какое время будет навещать Сэнди. Хоть ты и никудышный муж, ты все же был неплохим отцом, и лучше нам разойтись полюбовно. Я прекрасно знаю, чего ты стоишь, так что не стоит тратить уйму денег на адвокатов. – Она встала. – Свой в доску, рубаха-парень, балагур, остряк, толковый деляга Джек Эмерсон. Вот что говорят о тебе люди. Но даже если отбросить твою развратность, в душе у тебя полно всякой дряни. И вовсе не из праздного любопытства мне хочется знать, какой именно.

Джек Эмерсон холодно улыбнулся.

– Конечно, я понял, что ты настаиваешь на отправке Сэнди в Хоут, потому что хочешь вернуться в Коннектикут. Да, я немного поспорил с тобой – секунд десять? – и докопался до истины. И очень обрадовался.

Так что подумай хорошенько, так ли уж ты знаешь, чего я стою, добавил он мысленно.

Рита Эмерсон пожала плечами.

– Ты всегда говорил, что любишь оставлять за собой последнее слово. Знаешь что, Джек? За всем твоим внешним лоском, ты все тот же жалкий мальчишка-полотер, который с затравленным видом елозит шваброй после школы. В общем, если ты решишь что-нибудь подстроить с разводом, мне придется рассказать властям, как ты признался мне, что десять лет назад устроил поджог в клинике.

Он так и уставился на нее.

– Я никогда тебе об этом не рассказывал.

– Но ведь они поверят мне, правда? Ты там работал и знал каждый угол, и тебе нужен был этот участок для торгового комплекса, который ты планировал. После пожара ты купил его за бесценок. – Она подняла бровь. – Беги-беги, хватай свой школьный галстучек, Джек. Через несколько часов я буду уже в пути. Может, тебе удастся подцепить какую-нибудь школьную подружку и провести здесь ночью настоящее воссоединение выпускников. Будь как дома.

16

Мысль о том, что делу наконец-то дан ход, немного успокоила Джин. Алиса Соммерс обещала позвонить Сэму Дигану и попробовать устроить встречу в воскресенье после обеда. «Во всяком случае, он часто заходит ко мне на годовщину смерти Карен», – сказала она.

Завтра домой не поеду, решила Джин. Останусь в отеле на неделю. Искать я умею. Возможно, смогу найти кого-нибудь из работавших у доктора Коннорса – медсестру или секретаршу – и мне расскажут, где доктор регистрировал рождение младенцев до того, как передать их приемным родителям. Он мог хранить копии архивов где-то еще. Сэм Диган поможет мне их получить, разумеется, если таковые имеются.

Доктор Коннорс забрал у нее ребенка в Чикаго. Не мог ли он зарегистрировать рождение там же? Приезжала ли приемная мать в Чикаго вместе с ним или он сам привез Лили в Корнуолл?

Участникам встречи, приехавшим в Вест-Пойнт отдельно от группы, предложили оставить машины на стоянке у отеля «Тайер»[11]11
  Отель назван в честь Сильвануса Тайера, главы военной академии в Вест-Пойнте (1817 – 1833), известного также как «Отец Вест-Пойнта».


[Закрыть]. Когда Джин въехала на территорию академии, на глаза навернулись слезы. В прошлом она провела здесь немало счастливых дней, а последний раз была тут на выпускной церемонии – смотрела, как отцу и матери Рида вручают его диплом и кортик.

Большая часть стоункрофтской группы отправилась на экскурсию по Вест-Пойнту. Было запланировано встретиться в половине первого за обедом в «Тайере». Затем все пойдут смотреть торжественный парад перед матчем.

Прежде чем присоединиться к остальным, Джин отправилась на кладбище, на могилу Рида. Путь предстоял долгий, но это и к лучшему – есть время поразмыслить. Я всегда находила здесь тишину и покой, думала она. Как бы сложилась моя жизнь, останься Рид в живых и дочь со мной, а не с чужими людьми невесть где? Она не осмелилась прийти на похороны Рида. Они совпали с выпускным днем в Стоункрофте. Ее родители никогда не видели Рида и не знали о нем. Невозможно было бы объяснить, почему она не пошла на собственный выпускной.

Она прошла мимо гарнизонной церкви, вспоминая, как ходила туда на концерты, сначала одна, потом несколько раз с Ридом. Миновала памятники с именами, украсившими Историю, направилась к 23-му кварталу и остановилась у надгробия с его именем: «Лейтенант Кэррол Рид Торнтон-младший». Перед могильным камнем стояла одинокая роза с прикрепленным к ней конвертом. У Джин перехватило дыхание. На конверте ее имя. Она подняла розу и достала из конверта карточку. Как только она прочла надпись, у нее задрожали руки. «Джин, это тебе. Знал, что придешь».

На обратном пути к «Тайеру» она постаралась успокоиться. Теперь понятно – кто-то из выпускников знает о Лили и играет со мной в кошки-мышки, думала она. Кто еще мог знать, что я буду сегодня здесь и предвидеть, что я пойду на могилу Рида?

Здесь сорок два моих одноклассника, размышляла она. Это сужает круг подозреваемых с целого мира до сорока двух человек. Осталось вычислить, кто это и где сейчас Лили. Может, она не знает, что ее удочерили. Я не собираюсь вмешиваться в ее жизнь, но должна быть уверена, что с ней все хорошо. Мне бы только увидеть ее разок, хоть издали.

Джин ускорила шаг. Всего два дня – сегодня и завтра – на то, чтобы внимательно следить за каждым; на то, чтобы выяснить, кто из них приходил на кладбище. Поговорю с Лаурой, подумала она. От нее ничто не укроется. Если она была с экскурсией на кладбище, могла что-нибудь заметить.

Как только она вошла в зал, забронированный для обеда стоункрофтских выпускников, перед ней тут же возник Марк Флейшман.

– Довольно интересная была экскурсия, – сказал он. – Жаль, что ты пропустила. Стыдно признаться, но пока я жил в Корнуолле, в Вест-Пойнт приезжал только для того, чтобы побегать трусцой. Но ты ведь часто здесь бывала на последнем курсе, верно? Помнится, ты писала статьи о Вест-Пойнте в школьную газету.

– Да, бывала, – сдержанно ответила Джин. В голове замелькали картинки из прошлого: воскресные дни весной, она гуляет по дорожкам Трофи-Пойнта, затем устраивается на одной из скамеек и пишет. Скамейки из розового гранита преподнес в дар Пойнту выпуск 1939 года. Она вспомнила начертанные на них слова: достоинство, дисциплина, мужество, единство, преданность. Даже надписи на скамейках вынуждали меня осознать, насколько ничтожную жизнь вели мои родители, подумала она.

Ее внимание снова привлек Марк.

– Наш предводитель, Джек Эмерсон, постановил, что сегодня награждаемые выпускники могут смешаться с остальными и сидеть где угодно, – сообщил он, – и этим насолил Лауре. Ты заметила, как она расточает свое обаяние? Вчера за столом весь вечер кокетничала с нашим телевизионным воротилой Гордоном, нашим драматургом Картером и нашим комедиантом Робби. В автобусе она сидела рядом с Джеком Эмерсоном. Она балует даже его! У него полно недвижимости, я бы сказал, что он и правда стал магнатом.

– Марк, ты ведь специалист по поведению подростков. Лауре всегда нравились парни, которые пользовались успехом. Сам подумай, может, у нее это с детства осталось? И вообще, ей только и остается, что теребить эту четверку. Ведь все ее бывшие парни, вроде Дуга Гановера, либо не приехали, либо привезли жен.

Видимо, слова Джин его позабавили.

Марк улыбался, но присмотревшись к нему, она уловила перемену – страдальческий взгляд. И ты тоже? – удивилась Джин. И вдруг осознала, насколько разочарована, что Марк тоже был влюблен в Лауру, а может, и до сих пор влюблен. Что ж, она искала возможность поговорить с Лаурой, а раз он тоже хочет к ней, так тому и быть.

– Пойдем, подсядем к Лауре, – предложила она. – Я всегда так делала в школе.

На миг из глубин памяти выплыл отчетливый образ обеденного стола в Стоункрофте. Она представила себе Кэтрин, Дебру, Синди, Глорию и Элисон, сидевших за ним.

И Лауру. И меня.

И Лауру... И меня...