Текст книги "Прелестная бунтарка"

Глава 5

Вашингтон, округ Колумбия,

24 августа 1814 года

Обычно в столице молодого государства кипела бурная деятельность, но сейчас, через четыре дня после того, как поблизости высадилась британская армия, Вашингтон был обезлюдевшим, как город, пораженный чумой. Всю предыдущую ночь Калли почти не спала. В самые темные часы ей было видно на северо-востоке зарево пожара. Наверное, это горит мост, думала она.

Утром Калли выбирала одежду тщательно. Наконец остановила свой выбор на простом, но элегантном голубом платье, в нем она будет выглядеть как скромная дама, заслуживающая уважения. Волосы Калли зачесала назад и уложила в простой узел на затылке, чтобы их яркий цвет меньше бросался в глаза.

Ближе к вечеру артиллерия, грохотавшая целый день, зловеще замолчала. Вероятно, битва завершилась. Но что произошло? Калли беспокойно ходила по дому, отчаянно желая, чтобы она могла хоть что-то сделать. Тишина угнетала ее. Когда в парадную дверь постучали, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Но стук дверного молотка прозвучал негромко. Взяв в левую руку заряженный пистолет и спрятав его в складках платья, Калли с опаской открыла дверь. Незнакомый, измученного вида мужчина, одетый как клерк, слегка поклонился.

– Мэм, я мистер Уильямс из казначейства. Мы стараемся вывезти из города как можно больше документов. Есть ли у вас лошадь с повозкой, которую казначейство могло бы позаимствовать? Я дам вам расписку.

Калли была рада, что утром после того, как до нее долетела новость о высадке британских войск, ее семейство уехало в Балтимор.

– Нет, к сожалению. Мои лошади и экипаж в Балтиморе, в нем уехала моя семья.

Клерк вздохнул:

– Мудрое решение, мэм. Жаль, что у вас нет еще других лошадей и повозок. – Он дотронулся до края шляпы. – Будьте благополучны.

– Вы тоже, мистер Уильямс.

Калли закрыла дверь. Он был не первым, кто просил повозку и лошадей для перевозки важных документов, но, вероятно, он будет последним. Накануне она сказала двум молодым швеям, чтобы они оставались дома со своими семьями. Из тех немногих, кто еще находился в городе, бо`льшую часть составляли женщины вроде нее самой – они надеялись спасти дома. И эта надежда не была тщетной в городках на берегу Чесапикского залива нескольким женщинам удалось уговорить английских офицеров не поджигать их дома. И ради этого следовало рискнуть остаться в городе.

Калли подшивала подол платья, когда снаружи раздались какие-то крики. Она снова открыла дверь и увидела, что по улице бежит офицер народной полиции в рваной и грязной форме. Заметив Калли, он воскликнул:

– В Бладенсберге была битва, и англичане нас разгромили! Они будут здесь в считанные часы! Запирайте двери и молитесь!

Теперь, когда опасность стала близкой и неминуемой, Калли вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Она всегда не любила ждать и не умела. Заперев парадную дверь, она вышла из дома через кухню и быстро зашагала по улице, чтобы сообщить новость своей старшей подруге, Эдит Тернер. Та была тоже вдовой и первым человеком, кто радушно приветствовал Калли в столице. Когда вторжение врага стало неотвратимым, Эдит взяла к себе в дом нескольких престарелых друзей, у которых не было сил эвакуироваться.

Эдит открыла дверь, ее лицо выражало тревогу.

– Есть новости?

– Да, ополченец принес весть, что англичане разгромили наши войска при Бладенсберге.

Эдит ахнула:

– Это же всего в нескольких милях отсюда!

– Он посоветовал запереть двери и молиться, – мрачно произнесла Калли и обняла подругу. – Хороший совет. Храни тебя Бог!

– Тебя тоже, дорогая.

Калли вернулась в свой прочный кирпичный дом. На востоке, в той стороне, где шла битва, прогремел мощный взрыв. Она догадалась, что американские силы взорвали еще один мост, чтобы замедлить продвижение англичан. Калли с горечью подумала, не нанесут ли американцы своей столице больше ущерба, чем причинили бы англичане. Минут через тридцать она выглянула из-за занавесок окна и увидела, что мимо проходят разрозненные отступающие бойцы народной полиции. Один из них заметил движение занавески на ее окне, повернулся к своему младшему товарищу и что-то сказал ему. Потом они свернули на дорожку к ее парадному входу. Раздался стук в дверь. Бойцы выглядели скорее испуганными, чем опасными, поэтому Калли открыла дверь, хотя пистолет на всякий случай держала наготове.

– Мэм, – начал тот из двоих молодых людей, что был выше ростом. – Мэм, не могли бы вы принести нам воды? Пожалуйста. Мы с братом с ног валимся.

– Конечно. Идите в тень вон под тем деревом, я принесу вам воды, – ответила Калли.

Рассудив, что могут появиться и другие, кто попросит воды, Калли принесла два полных ведра и пару ковшиков.

– Вот, наливайте. У меня еще есть вода.

– Из американцев только люди из флотилии командора Барни умеют драться, – с горечью произнес высокий парень, жадно выпив полный ковшик. – Несколько месяцев они воевали с британским флотом по всему заливу. Вот они умеют стоять на своем! Я слышал, как один из них говорил, что они бы продолжили сражаться и на улицах Вашингтона.

Понимая, что бойцы чувствуют себя униженными, Калли промолвила:

– Если солдаты неопытные и вся кампания провалилась и армия отступает, отдельным солдатам нет смысла продолжать сражаться. Ваша мать не порадуется, если вы оба погибнете зря.

– Джем, леди права, – произнес брат, который был ниже ростом. – Мама бы нас снова убила, если бы подумала, чтобы мы были такими дураками. – Он вылил полный ковшик воды себе на голову, чтобы охладиться. – Сегодня мы бежали, но, видит бог, мы еще поборемся!

– Балтимор они не возьмут! – заявил Джем. Он налил воду в свою фляжку. – Спасибо вам, мэм. Мы двинемся дальше, на север, нам идти далеко.

Пожелав им всего хорошего, Калли снова наполнила ведра водой и оставила их и ковшики на краю лужайки, чтобы другие отступающие солдаты тоже могли напиться. Затем вернулась в дом, задернула занавески и стала ждать. В августе дни были длинными, и еще не совсем стемнело, когда она услышала топот. Калли опять взяла пистолет. Один выстрел против целой армии – ничто, однако все-таки с оружием в руке она чувствовала себя увереннее.

Калли осторожно приоткрыла занавески и выглянула наружу. По улице мимо ее дома маршировал отряд из нескольких десятков солдат, во главе ехали конные офицеры. Они направлялись к дому правительства и несли белый флаг – знак перемирия. Калли вздохнула с облегчением: наверное, англичане хотят провести переговоры о выкупе, который потребуют внести, чтобы спасти город от разрушения.

Калли считала, что выкуп в обмен на сохранение города – прекрасная мысль, однако подозревала, что многим мужчинам гордость не позволяет отдавать деньги врагу даже ради этого. А если правительство было готово подойти к делу рассудительно, она сомневалась, что в Вашингтоне остался кто-нибудь, имеющий полномочия для ведения переговоров.

Калли присмотрелась к всадникам. На форме высокого мужчины во главе колонны были знаки отличия генерал-майора. Калли догадалась, что это, вероятно, Роберт Росс, командир армии. Во время Пиренейских войн он был один из главных генералов Веллингтона, про него говорили, что он справедливый и благородный человек, и не причиняет вреда мирным жителям. Но тот, кто скакал рядом с ним…

Калли нахмурилась. Это был адмирал Королевского флота Джордж Кокберн, его называли самым ненавистным человеком в Америке. Это он месяцами бесчинствовал вдоль всего побережья Чесапикского залива. В наказание за разрушения, причиненные американцами в Канаде, Кокберн уничтожал целые города. Утверждали, будто старший брат Кокберна погиб во время Американской революции, воюя с повстанцами, поэтому у Кокберна были и глубоко личные причины ненавидеть американцев. Калли надеялась, что поскольку они на суше, Кокберн должен подчиняться генералу Россу.

Несмотря на то, что им пришлось драться и маршировать на протяжении долгого жаркого дня, войска проходили мимо в боевом порядке. Отряд находился прямо перед ее домом, когда она вдруг услышала какие-то звуки, донесшиеся со второго этажа. Шаги? Мгновенно беспокойство Калли переросло в настоящую панику. Кухонная дверь в задней части дома запиралась на простой замок, решительно настроенному взломщику не составило бы труда открыть его. А лестница для слуг на второй этаж начинается из кухни. Вероятно, до этого топот десятков марширующих ног заглушал все другие звуки. Сжимая в руке пистолет, Калли направилась к лестнице на второй этаж, чтобы посмотреть, в чем дело. Но еще до того, как она стала подниматься, прямо над ее головой загрохотали ружейные выстрелы.

Проклятье! Какие-то американские солдаты не сдались и выбрали для своего снайперского поста ее дом! Страх от этой мысли усилился, когда Калли подбежала к окну и увидела, что конь генерала Росса рухнул на землю, увлекая за собой всадника. Несколько солдат позади него тоже упали, раненые или убитые.

Его войска, хорошо организованные и разозленные, сразу ответили огнем по верхним этажам дома Калли. За оглушительным грохотом выстрелов и звоном разбитого стекла последовал топот. Калли услышала, как хлопнула дверь черного хода, это стрелки убежали из ее дома.

На улице генерал Росс, пошатываясь, поднялся. Слава богу, судя по всему, он не был ранен. Но некоторым его людям повезло меньше. Судя по реакции остального отряда, несколько солдат были убиты или серьезно ранены. Росс потребовал другого коня. После того, как снова сел верхом, он отдал какой-то резкий приказ, и всадник, несший флаг перемирия, бросил его на землю.

Калли застыла, ее раздирали противоречивые чувства: выбежать на улицу и узнать, может ли она чем-нибудь помочь, и столь же сильное желание спасаться бегством. Однако Калли не хотела оставлять свой дом. Но станут ли английские солдаты слушать ее?

От мощного удара во входную дверь стеклянные панели над входом разбились, а дерево раскололось. Еще два удара, и в гостиную ворвались солдаты.

– Найдите этих чертовых снайперов! – крикнул один.

Калли машинально подняла пистолет, сжимая его обеими руками. Она хорошо стреляла и могла убить или ранить одного из солдат. Но которого из них? Калли прицелилась в молодого, который шел впереди, но он выглядел таким юным… Если она убьет одного, это ее не спасет. Калли опустила пистолет и произнесла с британским выговором:

– Я не знаю, кто стрелял. Думаю, какие-то американские солдаты вошли через черный ход, выстрелили в вас, а потом убежали.

– Мы их схватим!

Двое солдат бросились в заднюю часть дома, а другие остались в комнате. Капрал отобрал у нее пистолет и стволом ударил ее сбоку по голове.

– Проклятая изменница, ты застрелила моего товарища! Ты за это поплатишься!

От болезненного удара Калли чуть не рухнула на пол, у нее закружилась голова.

– Я Кэтрин Одли, английская вдова из Ланкашира! – закричала она. – Я бы никогда не выстрелила в британского солдата!

Капрал оскалился:

– У тебя пистолет, и твои сообщники едва не убили генерала Росса! – Он посмотрел на оружие сунул себе за пояс, затем, обращаясь к своим солдатам, рявкнул: – Ломайте мебель и сваливайте в кучу, мы подожжем дом!

– Я англичанка! Я вам не враг! – воскликнула Калли.

– Поздно изображать невинность!

Капрал схватил ее за руку выше локтя и потащил к двери. Солдаты принялись крушить мебель и бросать на середину комнаты. Один из них взял стул и стал ломать им полки, на которых Калли хранила ткани и отделки. Шкаф со стеклянными дверями, где лежали особые пуговицы и тонкие фарфоровые чашки, разлетелись вдребезги, когда солдат ударил по стеклу стволом мушкета. Заметив вазочку с дорогими серебряными пуговицами, он высыпал их в свой ранец, а затем потащил обломки шкафа на середину комнаты. Другой солдат нашел шелковое платье, которое Калли тщательно подшивала, и, смяв его, бросил в ту же кучу.

Дрожа и не в силах смотреть, как вандалы разрушают то, что составляло ее с таким трудом выстроенную жизнь, прекрасные вещи, какими она дорожила, Калли отвернулась. Капрал вытолкал ее за дверь и вытащил на лужайку перед домом. Она попыталась с ним бороться, но у нее кружилась голова, а он был гораздо сильнее.

Калли видела, что чуть дальше по улице Эдит Тернер в ужасе смотрела на нее, прикрывая рот рукой.

Росс, Кокберн и часть солдат уже двинулись дальше, оставив эту небольшую группу вершить месть за нападение снайперов. Белый флаг перемирия валялся на земле, грязный от множества наступавших на него ног и лошадиных копыт. Калли покачивало от головокружения. Сквозь дыры в разбитой двери она видела, как солдаты поджигают груду сломанной мебели. Пламя сначала мигало, а потом занялось, и его языки взлетели под потолок. Какой-то солдат крикнул:

– Мик, запусти-ка парочку ракет Конгрива!

Тот достал из ранца две ракеты и бросил их в разбитые окна дома. Они громко взорвались, пламя охватило гостиную и начало быстро распространяться по всему дому. Калли смотрела на это в оцепенении, у нее в голове не укладывалось, что ее любимый дом мгновенно превратился в пылающий ад.

Языки пламени взлетели еще выше, и солдат, который держал Калли, рывком потянул ее подальше от дома, вероятно, не ради ее безопасности, а ради своей собственной. Обжигающий жар чувствовался даже на середине переулка.

Однако худшее было еще впереди. Через черный ход из дома вышел солдат, на ходу отхлебывая бренди из бутылки, которую обнаружил в кладовке. Он передал ее товарищам, они пустили бутылку по кругу, и она быстро опустела. Тот, кто пил последним, швырнул бутылку в огонь и повернулся к Калли. Его глаза опасно блестели.

– Я считаю, ее нужно вздернуть! Она тяжело ранила моего друга и могла убить генерала Росса. С чего это она должна остаться в живых, когда сегодня полегло столько наших ребят?

Тот, который держал, Калли возразил:

– Позднее. Она хорошенькая, благородных кровей, надо ее использовать. Давайте покажем ей, из чего сделаны британские солдаты.

Он потянул Калли на себя и одной рукой схватил за грудь. Чувствуя отвращение, Калли принялась отчаянно бороться, пытаясь вырваться. Ей удалось ударить солдата коленом в пах. Он взвизгнул от боли и выпустил ее, но Калли сразу схватили двое других, со звериным выражением лиц. Она ухватилась за винтовку, которую держал один из них, и сумела выхватить ее из его рук. И вдруг чей-то голос с истинно аристократическим произношением свирепо взревел:

– Дьявол вас раздери!

И Калли, и солдаты резко обернулись. К ним на белой лошади скакал английский джентльмен. Одна только его одежда стоила больше, чем жалованье солдата за целый год. Сверкая глазами, он крикнул:

– Руки прочь от моей жены!

Глава 6

Яркие волосы молодой женщины разметались по плечам, элегантное голубое платье было испачкано в саже, глаза расширены, но Гордон узнал ее мгновенно. Другой такой, как Калли, на всем свете не было, а уж он много повидал, побывав на шести континентах. Но какого черта подруга его детства делает в гуще войны? Впрочем, объяснения могут подождать. С бешено бьющимся сердцем он спрыгнул с коня с пистолетом в руке и взвел курок.

– Отпустите ее или вы умрете!

Ярость в голосе, требовавшем подчинения, превратила мужчин из толпы в солдат под командованием старшего. Солдат, державший Калли, оттолкнул ее и попятился, бормоча:

– Вашу жену? Но… но она сказала, что вдова!

Держа под прицелом пистолета капрала, который, похоже, был здесь заводилой, Гордон шагнул к Калли свободной рукой крепко прижал ее к себе.

– Кэткин, подыграй мне, – прошептал он.

Как он и надеялся, это прозвище, которое знали только они двое, убедило Калли, что перед ней действительно ее старый друг. Напряженная фигура обмякла, и она обвила его руками:

– Боже праведный, любовь моя, я думала, ты погиб!

Калли разразилась рыданиями. Гордон с удовольствием отметил, что объятия не помешали ему держать пистолет. Калли всегда была самой сообразительной во всем Ланкашире. Ее шелковистые волосы пахли дымом и лавандой. Когда-то они были почти одного роста, но сейчас, одной рукой обнимая Калли за талию, он смотрел поверх ее головы и сверлил солдат самым яростным, устрашающим взглядом.

– Я лорд Джордж Одли, я был разлучен со своей женой, потому что, рискуя жизнью, выполнял поручения короля. И что я вижу, вернувшись? Что ее лапают британские солдаты! Это в высшей степени возмутительно! Я бы еще мог ожидать подобного от американцев, но от солдат Королевской армии? Вы позорите свою форму!

– Простите сэр, – пробормотал капрал, запинаясь, – но в нас стреляли из ее дома. Убили лошадь генерала Росса, ранили нескольких человек. Когда мы ворвались в дом, чтобы найти стрелков, она держала в руке пистолет и вид у нее был такой, будто она умеет с ним обращаться.

– Дорогая, это тот пистолет, который я дал тебе для самозащиты? – спросил Гордон, не отрывая взгляда от капрала и продолжая держать его на мушке.

Калли кивнула и немного отстранилась:

– Да, но я из него не стреляла. Один выстрел меня бы не спас, и мне было невыносимо представить, каково будет бедной матери какого-то парня узнать, что ее сын убит.

Гордон оскалил зубы, глядя на солдат:

– И эту женщину вы хотели изнасиловать и убить! Вам должно быть стыдно!

Калли показала на капрала, ее голос прозвучал тверже:

– Мой пистолет у него, я хочу получить его обратно. Из всего, что ты мне дал, это единственное, что у меня осталось. И еще обручальное кольцо.

Она подняла левую руку, и пламя пожара отразилось в золотой полоске на пальце. У Калли всегда было прекрасное чувство сцены.

Пристыженный капрал шагнул вперед и протянул пистолет, держа его дулом к себе.

– Простите мэм, но вы выглядели виновной, как сам грех.

– Она не виновна! – Гордон коснулся губами ее волос. – Любовь моя, мне очень жаль, что тебе пришлось перенести такое, но теперь я отвезу тебя домой в Англию, и там ты будешь в безопасности. Мы можем отплыть завтра.

– Мы не можем отплыть без детей! – воскликнула Калли.

Гордон заморгал. Детей? Учитывая, что она вышла замуж в шестнадцать лет, существование детей не должно быть для него сюрпризом, однако это напомнило ему, как много лет прошло с тех пор, когда они виделись в последний раз.

– Нет, конечно, я думал, ты их уже отправила в безопасное место. Где они?

– В Балтиморе.

«Прекрасно, ее дети в городе, который скоро возьмет в осаду половина Королевского флота, пока армия генерала Росса нападет на него с суши». Но даже старый холостяк вроде Гордона понимал, что дети обсуждению не подлежат. Он ободряюще сжал Калли. Обнимать ее было приятно.

– Тогда мы отправимся в Балтимор и отвезем их домой.

Взглянув на солдат, Гордон холодно произнес:

– Я понимаю, вы разозлились, потому что снайперы могли убить генерала Росса, но он жив, и вам пора вернуться в его войско и помочь сжечь большое правительственное здание, что в конце этой дороги. А теперь, марш отсюда!

Радуясь, что Гордон не собирается сообщать генералу Россу об их дурном поведении, солдаты побежали за основной армией так быстро, как только способны изможденные мужчины.

Солдаты скрылись из виду, а Гордон все еще обнимал Калли одной рукой. Она немного дрожала, и неудивительно. Его самого бросало в дрожь и от потрясения, что он ее нашел, и от ужаса при мысли, в какой Калли была опасности. Изнасилование – один и самых старых и самых уродливых спутников войны. Что могло бы произойти, появись он на несколько минут позднее! Калли подняла голову, собираясь что-то сказать, но в это время из переулка вышла женщина постарше, отблески пожара озаряли ее встревоженное лицо.

– О, Кэтрин, дорогая, ваш прекрасный дом! Мне очень жаль!

Калли высвободилась из объятий Гордона и шагнула к женщине.

– Ричард, это моя подруга – миссис Тернер. Она была мне хорошей соседкой. – Калли с тоской посмотрела на пламя, пожирающее ее дом. – Ах, Эдит, мне гораздо лучше, чем могло бы быть, но… я надеялась, что все-таки удастся не допустить подобной катастрофы.

– Я видела, как из вашей кухни выбегали стрелки. По-моему, это были моряки. Бравые бойцы, но плохо, что они выбрали для своего убежища ваш дом. – Миссис Тернер перевела взгляд на Гордона. – Это ваш муж, которого вы считали погибшим?

– Да, мэм. – Гордон отвесил ей легкий поклон. – Лорд Джордж Гордон Ричард Одли к вашим услугам.

– Боже правый! – Слыша столь длинную череду имен, миссис Тернер заморгала. – Дорогая, это означает, что вы леди Джордж Одли?

Калли улыбнулась:

– Мы в Америке, так что мне показалось неуместным использовать английский дворянский титул. Не говоря уже о том, что для швеи он звучал бы претенциозно.

В отдалении послышались крики и выстрелы. Миссис Тернер нахмурилась.

– Надо войти в дом, одному богу известно, что за люди орудуют сейчас в Вашингтоне. Пойдемте ко мне, вам нужна еда и безопасное место, где можно переночевать. Вам придется спать в одной комнате, но не думаю, что вас это расстроит.

– Нет, мэм. Вы правы, нам действительно необходимо где-то укрыться на ночь. – Гордон с нежностью посмотрел на Калли. – Дорогая, нам надо о многом поговорить.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы виделись в последний раз? – спросила миссис Тернер.

Калли вздохнула:

– По-моему, целая вечность. Спасибо за ваше предложение, Эдит, но у вас и без того полон дом народу. Мы можем переночевать в гостевом коттедже на моем участке.

– Дорогая, вы уверены? Это же почти лачуга.

– Пусть лачуга, зато знакомая и удобная. – Калли уже не терпелось там оказаться. – Но если вы можете выделить нам немного еды и питья, я буду очень благодарна. Хлеба, сыра и вашего чудесного лимонада…

– Я сейчас же пришлю вам корзинку. – Эдит снова обняла подругу. – Эта ночь была ужасной, но по крайней мере ваши дети и слуги в безопасности, и ваш муж жив! Попытайтесь уснуть, у вас изможденный вид.

– Да, теперь, когда муж со мной, я верю, что все будет хорошо. – Эдит вернулась к себе. – Ричард, сюда. – Калли кивнула на заросли кустарника за садом, озаренным пламенем пожара. – Этот коттедж раньше был помещением для рабов, но у меня нет рабов. Домик стоит уединенно и окружен деревьями, так что здесь будет гораздо прохладнее, чем в мансарде Эдит. Тут имеется и конюшня для твоего коня. Она сейчас пустует, потому что на моих лошадях уехала в Балтимор моя семья, но вода и корм есть.

– У тебя больше земли, чем кажется, глядя со стороны фасада дома, – заметил Гордон, поднимая поводья своего коня. Вслед за Калли он вышел на садовую дорожку, которая вела в глубину двора, к деревьям. Пламя пожара ярко освещало ее. – Я рад, что мы будем одни, ведь нам так о многом нужно поговорить.

Гордону не терпелось узнать, как получилось, что Калли оказалась здесь. К тому же ему и его якобы жене нужно было согласовать их выдуманные версии.

Пока он ставил коня в стойло и занимался им, Калли достала из-под цветочного горшка рядом с дверью гостевого дома ключ от двери. Войти внутрь было для нее огромным облегчением. Коттедж маленький, в гостиной стояли лишь потертый диван и стулья, а в тесной спальне имелись умывальник, буфет и придвинутая вплотную к стене двуспальная кровать. В крошечном алькове рядом с гостиной устроена кухня. Мебель была очень простой, посуда состояла из разных предметов от сервизов, отправленных сюда из главного дома, но сама обстановка коттеджа с белеными стенами, полированным сосновым полом и выцветшими ковриками действовала успокаивающе. На разделочном столе имелся водяной насос, в импровизированной кухне хранились самые простые продукты вроде чая и сахара. В маленьком камине были даже приготовлены дрова, хотя, конечно, августовской ночью в Вашингтоне никто не собирался его топить.

Калли зажгла лампу и задумалась. Ужасно потерять дом и свое швейное ателье, но ее дети и ближайшие друзья в безопасности, по крайней мере сейчас, и это главное. Самым прекрасным было открытие, что лучший друг детства жив, потрясающе красив и снова играет роль ее спасителя. Однако это озадачивало. Как такое возможно, что он появился здесь, да еще так вовремя?

Пока Калли открывала окна, чтобы впустить свежий воздух, горничная Эдит в сопровождении какого-то мужчины принесла корзинку, щедро наполненную продуктами и напитками. Калли разбирала содержимое корзинки, когда в дверь вошел Гордон с седельными сумками в руках. Отлично сшитый голубой сюртук, лосины, рубашка тонкого белого льна, начищенные до блеска сапоги, – он выглядел так, будто собирался кататься с дамой по Гайд-парку. Положив седельные сумки у двери, Гордон снял сюртук, шейный платок и сапоги. Широкоплечий, красивый и невероятно мужественный, теперь он выглядел как джентльмен в будуаре леди. Калли смотрела на него во все глаза и не могла оторваться, ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы вновь заняться корзинкой с едой.

– Здесь приятно и относительно прохладно, – произнес Гордон. – Хорошо, что этот коттедж расположен так, что его не видно. Часто у тебя бывают гости?

– Почти никогда, но мне нравится само название «гостевой коттедж», оно звучит гораздо лучше, чем «старая хижина для рабов». Это скорее место уединения, нежели гостевой дом. Порой я здесь работаю, когда мне хочется тишины или просто побыть одной. Мои слуги, Джошуа и Сара – муж и жена, они остаются тут на ночь. – Калли нарезала хлеб, сыр и окорок и выложила их на щербатое блюдо. Затем достала из корзинки бутылку красного вина. – Эдит щедрая. Можешь открыть бутылку? В выдвижном ящике буфета есть всякие кухонные приспособления, а в отделении под ним – стаканы.

– Вино – как раз то, что нам сейчас нужно.

Гордон открыл бутылку и налил вино в два разных по форме стеклянных стакана. Протянув один Калли, он чокнулся с ней и произнес тост:

– За выживание!

– За выживание! – эхом откликнулась Калли.

Даже полураздетый Гордон оставался до мозга костей английским джентльменом, но при этом был волнующе… привлекательным. Его присутствие трудно было игнорировать. В истинно джентльменской манере Гордон отодвинул от стола обшарпанный деревянный стул:

– Не соблаговолит ли леди присесть?

Калли рассмеялась, взмахнув голубыми юбками:

– Манеры, которым нас обучили в детстве, никуда не деваются, правда?

– Да, – кивнул он, – мы можем игнорировать эти уроки, но никогда не забываем их.

Гордон сел напротив Калли и стал сооружать бутерброд с сыром и окороком. Когда бутерброд был готов, он протянул его ей.

– Манеры могут быть весьма полезны, когда нужно убедить других в твоем благородном происхождении, а ты грязный и в лохмотьях.

– Тебе приходилось это делать? – поинтересовалась Калли.

– Да.

Он усмехнулся озорной мальчишеской улыбкой и стал готовить второй бутерброд для себя.

Последние несколько дней Калли почти не ела и сейчас поняла, что умирает с голоду. Но после двух бутербродов и второго стакана вина почувствовала, что готова встретить лицом к лицу все, что может последовать дальше. Калли встала.

– Я тебя ненадолго оставлю, мне нужно переодеться.

– Конечно. – Гордон галантно поднялся, снова демонстрируя превосходные манеры. – У вас тут убийственная жара. Это сильный довод в пользу того, чтобы вернуться в Англию.

Калли поморщилась:

– В Вашингтоне так же жарко, как на Ямайке, однако нет морского бриза. Но в компенсацию за это зимы бывают весьма холодными, со снегом и льдом.

Калли зашла в спальню, закрыв за собой дверь. Она сняла верхнее платье и корсет. Со стороны главного дома послышался треск, видимо, рухнула обугленная балка. Калли сказала себе, что не будет думать об этом. Ее жизнь уже дважды менялась с сокрушительной внезапностью, и она усвоила, что оглядываться назад не имеет смысла. Чтобы выжить, нужно смотреть вперед.

Этим утром Калли специально выбрала белье, которое завязывалось спереди, чтобы можно было раздеться без посторонней помощи. Снять несколько слоев одежды, туфли и чулки – какое же это было облегчение! Прохладная муслиновая сорочка послужит сегодня ночной рубашкой. Расческа и щетка для волос хранились в шкафу в спальне, Калли взяла их с собой в гостиную и устроилась в кресле. Принять ванну она не могла, но если расчешет спутанные волосы, то хотя бы это поможет ей почувствовать себя более комфортно.

Гордон смотрел в окно, и, когда Калли вошла, он повернулся к ней.

– Судя по тому, что я вижу на горизонте, в других частях города происходит несколько крупных пожаров. Вероятно, горят правительственные здания. Однако несмотря на стрельбу из твоего дома, генерал Росс, похоже, оставил часть помещений в неприкосновенности.

Калли вздохнула:

– Вокруг так много пустых домов, и почему мне так повезло, что американские стрелки выбрали для себя именно мой?

– Если бы я был снайпером, то искал бы добротный дом, расположенный прямо по маршруту передвижения моих врагов, и предпочтительно такой, где никого нет. Если ты сидела тихо, вероятно, они подумали, что дом пуст. В общем, тебе просто не повезло.

На самом деле в этот день ей выпало и невезение, и везение. Калли разглядывала Гордона, пользуясь тем, что он стоял к ней спиной. Он был до боли знакомым и в то же время каким-то чужим. Свет лампы обрисовывал контуры его сильного гибкого тела, рост, ширину плеч. С возрастом волосы немного потемнели, но он все равно оставался белокурым, а мягкие черты юноши сформировались в скульптурную красоту лица зрелого мужчины. Гордон, как и она, разделся настолько, насколько мог, это означало, что он остался в панталонах, в рубашке навыпуск, доходившей до бедер, и босиком. На грани приличия. Калли старалась не засматриваться на треугольник кожи в вырезе его рубашки. В свете лампы волосы Гордона отливали золотом. Теперь, когда они устроились в коттедже и поели, Калли стала до неловкости остро осознавать его волнующую мужественность. Ее друг детства никогда бы не причинил ей боль, но что касается лорда Джорджа Одли, который выполнял поручения короля и мог разогнать толпу разъяренных солдат, то она не была так уверена. Калли решила, что лучше решить этот вопрос, не откладывая.

– Странно, – произнесла она. – У меня такое чувство, что я знаю тебя, как себя, но в то же время ты будто незнакомец. Неудивительно, что ты лишь несколькими фразами навел на тех солдат ужас.

Гордон пожал плечами:

– Это командный голос, он вырабатывается, когда руководишь людьми. А мне по мере необходимости доводилось это делать. – Он прислонился к оконной раме и скрестил руки на груди. – У меня такое же ощущение. Я вижу человека, который когда-то был моим лучшим другом, и кого я полжизни не видел. Кто первый начнет рассказывать обо всех годах, что миновали с тех пор, как мы в последний раз встречались?

– Будем говорить по очереди, ведь нам предстоит рассказать очень много. Самое первое и самое главное, что я хотела узнать: как ты выжил? Мне до сих пор в это не верится.