Текст книги "Обретенное счастье"

Глава 8

На третье утро «львиной игры» Гэвин вдруг ощутил прилив оптимизма. Накануне они с Алекс провели тихий и, можно даже сказать, семейный вечер, и золотая клетка, разделявшая их, не смогла нарушить задушевной атмосферы. Она читала «Роб Роя» Вальтера Скотта, пока он проверял свои бухгалтерские книги, а затем подсчитывал шансы на победу в предстоящей игре.

Ответ обрадовал его. Он покорил скалу и победил дракона, а необходимость иногда прямо в море ремонтировать корпус судна сделала его профессионалом в плавании и нырянии, к тому же он метко стрелял и весьма прилично играл в шахматы.

До сих пор не зная толком о всех существующих испытаниях, он предположил, что остались самые легкие. Правда, могло случиться и так, что ему предстоит сразиться с султаном, без оружия или на кинжалах. И это будет риск не только физический, но и политический. Но если ему повезет, то такое задание может и не выпасть. А если выпадет, что ж, он воспользуется правом отказа, которое было оговорено заранее.

– Господин Эллиот!

Шень Ю передал Гэвину многогранник для третьего броска. Гэвин повертел его в руках и бросил.

Верхняя сторона многогранника оказалась пустой. Неудивительно – тот символ, что уже выпадал, был стерт. Зачем повторять одно и то же дважды? Он взял игральную кость и бросил снова.

Шень Ю объявил:

– Танцы на углях.

Что это такое, не знал даже Сурио.

– Что я должен делать?

– Это старинный обычай на Мадуре, – объяснил Хасан. – Вы должны пройти по горящим углям.

Гэвин напрягся.

– Вы шутите?

– Вовсе нет. Этот танец называется «адат», обычно это представление устраивают, когда мальчик становится мужчиной. Это одно из самых легких заданий. Я надеялся, что вам выпадет что-нибудь потруднее, – Султан улыбнулся одной из своих ленивых, затаенных улыбок.

– А вы сами пробовали? – поинтересовался Гэвин.

– Конечно, когда мне исполнилось тринадцать лет.

Рабы уже вышли на арену и укладывали квадратом дрова.

Нервно покусывая губу, Гэвин решил проконсультироваться с Сурио и Алекс.

– Не совсем так, как принято здесь, но нечто похожее я видел на Бали, – ответил слуга, пожав плечами.

– И в Индии есть люди, которые спокойно ходят по углям, – добавила Алекс. – Один офицер, побывавший в Индии, рассказывал мне об этом.

– Я и сам такое видел, – кивнул Гэвин, – но подозреваю, там был в некотором роде фокус. Возможно, угли были уже остывшие. – Он посмотрел на горящие бревна, и его тело мгновенно покрылось испариной.

– Это не фокус, – возразил Сурио. – Или, точнее, не мошенничество. Просто танцор пребывает в трансе. Молитва и экзальтация настолько сильны, что он не чувствует жара.

Гэвин глубоко вздохнул.

– На суше огонь не менее опасен, чем в море.

– У вас бывали пожары на борту? – спросила Алекс.

Он молча кивнул, не в состоянии говорить. Еще в самом начале его мореходной карьеры произошел пожар в каюте первого помощника, который выпил больше, чем следовало. Даже спустя восемнадцать лет Гэвин помнил запах горящей человеческой плоти. Трое мужчин, включая капитана, погибли, двое других получили серьезные ожоги.

Гэвин был тогда еще очень молод и служил в чине второго помощника, но как единственному выжившему офицеру командование кораблем ему пришлось взять на себя. Пожар удалось потушить, и он повел пострадавшее судно вместе с поредевшей командой в Сейлем. По иронии судьбы этот печальный инцидент сыграл положительную роль в его карьере – в следующий раз он вышел в море уже первым помощником, но так никогда и не смог забыть о том пожаре.

Осторожно взяв его руку, Алекс вернула его к действительности. Он сжал ее пальцы, благодаря за поддержку.

Огонь начал стихать, и слуги сгребали угли в одно место, Которое ярко светилось даже под лучами тропического солнца. Думая о том, как побыстрее преодолеть горящее пространство и не причинить себе вреда, Гэвин наклонился и закатал штанины. На нем была просторная, подпоясанная ремешком туника и брюки, которые султан прислал в его комнату накануне вечером. Подумав, что тонкая, голубая с серебром хлопковая ткань может воспламениться от близости раскаленных углей, он закатал штанины до колен.

– Все готово, – объявил Шень Ю. – Снимите обувь, капитан.

Гэвин в недоумении посмотрел на него.

– Как? Я должен пройти по углям босиком?

Мадурайцы, сидящие в павильоне, переглянулись с искренним удивлением.

– Конечно, – ответил султан. – Это всем известно.

– Нет! – Гэвин передернул плечами, вспомнив белизну костей на обуглившейся плоти. – Я воспользуюсь правом отказа.

Хасан сначала удивился, потом добродушно усмехнулся:

– Вы серьезно? Прогулка по углям не задача для мужчины, если он расслаблен и не отвлекается на другие мысли.

– Я ценю вашу поддержку, но по-прежнему отказываюсь, – сухо произнес Гэвин.

– Это ваше право. Бросайте снова.

Судья Дакса вмешался:

– Минуту… Мне жаль, что впустую разожгли такой прекрасный костер.

Лицо монаха было бесстрастным, но ехидная усмешка светилась в его глазах. Старик вышел из павильона и ступил на горячие угли. Спокойно и легко ступая босыми ногами, он пересек необходимое пространство, подол его робы шевелился от потока горячего воздуха.

Гэвин наблюдал, не зная, смеяться ему или плакать. Может быть, это задание было обычным делом для жителей Мадуры, но при одной мысли о прогулке по раскаленным углям у него засосало под ложечкой. Понимая, что его отказ несколько пошатнул его запас уверенности и это в конечном счете может привести к проигрышу, он подождал, пока Дакса вернется на место, и сделал очередной бросок, моля Бога, чтобы на этот раз выпало более легкое испытание.

– Дыхание жизни, – провозгласил Шень Ю.

«Что это значит, черт побери?» – подумал Гэвин. Прежде чем он успел спросить, султан пояснил:

– Нам предстоит состязаться в выпивке. Одно из двух заданий «львиной игры», которые наиболее приятны.

– И как это будет происходить?

– Вы и я должныx пить друг за другом. Кто останется на ногах и в здравом уме, тот и выигрывает.

– Тест для капитана? – удивленно спросил он.

– Лидер на то и лидер, чтобы быть первым во всем – и в выпивке, и в драке, – усмехнулся Хасан. – Пить на спор водку или пальмовое вино куда приятнее, чем сражаться на кинжалах.

– Я согласен. – Думая о том, что испытание может затянуться, Гэвин добавил: – Мне кажется, это мероприятие не для женских глаз. Нельзя ли проводить миссис Уоррен в мои покои?

Султан кивнул и отдал распоряжение. Алекс хотела возразить, ей почему-то казалось, что ее присутствие и поддержка необходимы Гэвину. Но подобное состязание могло длиться очень долго и, к счастью, не было опасно. Поэтому в сопровождении слуг она молча удалилась, надеясь, что у Гэвина крепкая голова, даже если он и не закоренелый пьяница.

Они только успели войти в туннель, ведущий во дворец, как дорогу им преградил господин Бхуди, известный на Мадуре купец – и ее бывший хозяин. Ростом ниже Алекс, но тучный и сильный, он славился своим богатством и жестокостью.

Алекс остановилась ни жива ни мертва, комок подкатил к горлу. Воспоминания о его грубости были настолько сильны, что у нее мурашки побежали по коже. Она бы сбежала, если бы два стражника не преградили ей путь.

– Искандра! – Бхуди прошипел малайское имя Алекс, беззастенчиво разглядывая ее. – А ты неплохо выглядишь… Ай-яй-яй… – Он причмокнул толстыми губами. – Может быть, я ошибся, поторопившись отправить тебя на рынок после того последнего скандала?

– Вы ошиблись, когда купили меня на торгах! – выпалила она. – Я никогда не стану принадлежать никакому мужчине. Если бы вы не отправили меня на торги, я бы убила вас.

– Такие слова непростительны для рабыни. Тебя надо проучить, негодная. Я доставлю себе удовольствие, сделав это. – Он положил руку на ее левую грудь и крепко сдавил ее.

Она закричала от боли, но еще больше от воспоминаний о той боли, что он уже ей причинял. Она повернулась к охранникам – они наблюдали за ними без одобрения, но и без всякого желания связываться с влиятельным господином.

Оживив в памяти несколько малайских слов, она обратилась к старшему из стражников по имени Уайра.

– Султан Хасан не желает, чтобы причиняли боль призу в этой игре.

Уайра перевел ее слова Бхуди. Боясь, что ее бывший хозяин от нее не отстанет, Алекс резко взмахнула руками и обрушила золотые цепи на его голову. Она получила истинное наслаждение, когда цепи проехались по его затылку. И пока Бхуди не успел опомниться, она ударила его коленом в пах. Купец взвыл от боли и повалился на пол, кровь сочилась из раны на голове.

Внезапно блеснули четыре кинжала. Зная, что малейшее движение может стоить ей жизни, Алекс застыла на месте.

– Я приз в «львиной игре» султана, – напомнила она им, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. Нет смысла говорить, как Бхуди оскорблял ее, он был ее хозяином и мог делать с ней что угодно.

Упоминание о султане спасло ее от смерти. Уайра распорядился, чтобы один из стражников помог Бхуди, а сам вместе с другими повел Алекс в покои Гэвина. Она шла молча, опустив голову, и дрожала от пережитого страха и возможных последствий. По иронии судьбы ее единственным защитником сейчас был султан, она являлась его собственностью, а здесь считалось неслыханной дерзостью досаждать тому, кто принадлежал правителю Мадуры.

Снова заключенная в клетку, она почувствовала облегчение. Наконец-то она одна. Усевшись на пол и обхватив колени руками, она старалась унять дрожь. Очень хотелось плакать, но она боялась, что, позволив себе эту слабость, не сможет остановиться. Встреча с Бхуди нарушила тот хрупкий баланс, который возник в тот день, когда она познакомилась с Гэвином.

Успокоившись и перестав дрожать, она огляделась в поисках кувшина с водой. Он стоял на столе посреди комнаты.

Если бы даже она умирала от жажды, то все равно не могла бы до него дотянуться. Отсутствие самых элементарных удобств внезапно больно уязвило ее. «Мои крепкие цепи и я стали друзьями…» О Господи, нет, с каждым днем цепи становились все тяжелее, раня ее тело и душу.

Наконец она не выдержала и начала стучать цепями о прутья клетки, сдирая с них позолоту и производя ужасный шум. Как можно оправдывать рабство? Как может человек стать таким бесчувственным, чтобы присвоить себе право владеть другой человеческой жизнью? Но что страшнее всего – она представить не могла, сколько ей еще предстоит терпеть неволю. И при этом не сойти с ума.

На звон цепей прибежала молоденькая рабыня, почти девочка, ее глаза расширились от страха. Ей было не больше одиннадцати или двенадцати лет, почти как Кейти.

Не желая видеть страх в детских глазах, Алекс перестала сотрясать клетку и придала своему лицу спокойное выражение.

– Пожалуйста, принеси мне воды, – сказала она.

Обрадовавшись просьбе, которую она в состоянии выполнить, девочка выбежала за дверь. Алекс снова опустилась на пол, молясь про себя, чтобы слова Гэвина сбылись и чтобы через несколько дней она оказалась на свободе. Чем ближе была свобода, тем тяжелее на нее давило ярмо рабства.

Она изо всех сил пыталась держать себя в руках, но когда девочка вернулась с водой и плошкой риса, Алекс уже безудержно рыдала. Но в конце концов слезы иссякли. Она умылась, распустила волосы, расчесала, а потом решила почитать «Роб Роя». Наслаждаться описанием своей родной земли, пусть даже при помощи книги, она могла бесконечно. Чтение отвлекало ее от мыслей о том, как проходит состязание.

Солнце уже зашло, когда Гэвин наконец появился в дверях, опираясь на руку Сурио. Его светлые волосы были взлохмачены, рубашка распахнута на груди.

– Слава Богу… что я пил с пятнадцати лет, – еле выговорил Гэвин. – Помню, как моряки взяли меня в таверну на мой д-д-день рождения. Сколько же разных марок пива в Ат…в Ат… верпене.

Он, пошатываясь, подошел к клетке и ухватился за решетку, чтобы не упасть. Стоя на нетвердых ногах, заявил с пьяной уверенностью:

– Не волнуйтесь, меня не тошнит… Это уже произошло… несколько раз. – И прислонился лбом к решетке.

– Как закончилось состязание? – задала Алекс мучивший ее вопрос.

Сурио ответил за хозяина:

– Капитан победил, хотя это было непросто. Никто не хотел уступать.

– Если бы Хасан добавил еще один раунд, то победил бы он. – Гэвин медленно сполз на пол.

Сурио попытался поднять его.

– Капитан, в постели вам будет удобнее.

Ответа не последовало. Гэвин уже спал.

– Принесите плед и подушку, – предложила Алекс. – Какая разница, где спать.

Сурио улыбнулся:

– Ваша правда, госпожа.

Он уложил Гэвина около клетки так, чтобы Алекс могла дотянуться до него, если понадобится.

– Вы, наверное, голодны? Посмотрите, что там можно поесть, – обратилась она к Сурио. – У вас сегодня тоже был непростой день.

– Вам нужно что-нибудь?

– Зажгите лампу, прежде чем уйти.

После ухода Сурио Алекс присела около Гэвина. Потянувшись через решетку, осторожно, чтобы не звякнули цепи, застегнула ворот его туники. Интересно, что бы сказала английская леди, увидев такое? Наверное, что это страшно опасно, не говоря уже о нарушении всех правил приличия. Но леди больше не существует. И Алекс спокойно воспринимала тот факт, что рядом с ней спит мужчина – не ее муж, да еще в нижнем белье… А все потому, что она не желала, чтобы ее герой проснулся в одиночестве в своей спальне. Сейчас ей трудно было представить тот далекий мир, где правила поведения что-то значат.

Снова взявшись за книгу, она подпрыгнула от неожиданности, когда хриплый голос спросил:

– Это очень трудно… быть красивой?

Алекс резко повернулась – Гэвин уставился на нее мутным взглядом.

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Как вы?

– Голова кружится, как гнездо в бурных водах, даже еще хуже. Если я попытаюсь встать, это будет катастрофа. – Он говорил теперь разборчивее, чем прежде, хотя, несмотря на загар, был бледен как мертвец. – Ненавижу… ненавижу… подобное состояние… вот почему я предпочитаю быть трезвенником.

– И сколько же вы выпили?

– Очень много. Вы знаете, они хранят пальмовое вино в таких длинных трубках из бамбука. Я не знал этого и был просто поражен, когда проклятая здоровенная трубка высунулась из-за моего плеча как ствол пушки, чтобы наполнить мой бокал. – Он улыбнулся. – Пальмовое вино молодое, но далеко не безобидное. Потом мы перешли на водку, это похоже на виски, но только из риса, потому что пальмового вина нам оказалось мало. – Он закрыл глаза, но тут же открыл их снова. – Странно. Это соревнование было такое же серьезное, как и любое другое, но вместе с тем было ужасно смешно.

Она положила ладонь на его лоб. Ладонь была маленькая и прохладная.

– Как приятно, – пробормотал он.

– И о чем вы разговаривали, пока столько часов поглощали спиртное?

– Мы читали стихи… Мадурайские саги очень поэтичны. После того как я прочитал стихи на английском и латыни, я начал импровизировать песни на пяти языках.

Латынь? Капитан, похоже, хорошо образован.

– Как бы там ни было, я счастлива, что вы победили. Я беспокоилась, не ожидала, что вы можете много выпить.

– Хасан – тоже, он ведь зовет меня Пуританин. Но что это за матрос, если он не умеет пить? Крепкая голова – часть нашей профессии. – Он провел рукой по волосам, отчего они еще больше взлохматились. – Хасан интересный малый, но я не думаю, что смогу выдержать здесь десять лет.

– Какие десять лет? – не поняла она. – Он хочет, чтобы вы так долго работали на него?

Гэвин отвел взгляд.

– Вы так и не ответили мне. Трудно быть красивой? – ответил он вопросом на вопрос. – Мужчины очень затрудняют вашу жизнь?

Она подумала о Бхуди, и ее снова начала бить дрожь.

– Есть мужчины, способные сделать жизнь любой женщины невыносимой, и красота тут ни при чем. Что касается меня, наверное, я была когда-то привлекательна, но сейчас остались лишь кожа и кости, ну и еще отчаяние.

– Нет. – Он потянулся через решетку и взял ее руку. – Вы одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видел.

Смутившись под его восхищенным взглядом, она порадовалась, что их разделяют прутья клетки. Было несправедливо ругать его за пьянство, когда он действовал в ее интересах, но она боялась, что он сделает ей непристойное предложение. Ей так хотелось, чтобы он был джентльменом, человеком, которому она могла бы доверять. Другом.

Пока она решала, что же ей делать, его глаза сами собой закрылись, и она успокоилась. Несмотря на количество выпитого спиртного, Гэвин вел себя сдержанно, что говорило о хорошем воспитании. Хотя он все еще сжимал ее руку, его пожатие не было назойливым. Он держал ее так, словно это была и не рука вовсе, а якорь в бушующем море.

Когда лампа стала мигать, Алекс осторожно высвободила руку. Вместо того чтобы постелить себе за ширмой, она постелила плед рядом с Гэвином. Несмотря на решетки, разделявшие их, в этом была не только интимность, но и безопасность.

Когда лампа наконец зашипела и погасла, она потянулась и взяла его руку. На этот раз она не могла решить, кто кого держал.

Глава 9

Гэвин проснулся от головной боли. В голове стучало так, словно все мадурайские барабаны грохотали у него над головой. Его глаза были закрыты, и он не мог заставить себя их открыть.

Он держал в своей руке ее ладонь. Осторожно приоткрыв один глаз, он повернул голову. Алекс лежала всего в нескольких дюймах от него, их разделяла золотая решетка. На ней была ее старая рубашка и саронг, а пышные волосы красиво рассыпались вокруг лица. Солнечные лучи высвечивали темно-рыжие, сверкающие золотом пряди. Что она говорила вчера? Что-то о том, что она слишком худая и что ее репутация безнадежно испорчена. Кто знает, может, она действительно видит себя такой, но для него она все равно прекрасна, и это не дает ему покоя.

Истина в вине. Слишком большое количество алкоголя уничтожило те психические барьеры, которые он возвел между ними. Даже пребывая в состоянии тяжелейшего похмелья, он очень сильно желал ее, но вместе с тем она вызывала в нем уважение и нежность. С тех пор как умерла Хелена, ни одна женщина не пробуждала в нем подобных чувств.

Хотя они были совсем непохожи, но обе обладали силой, жизнелюбием и добротой.

Он старался не поддаваться ее чарам, но, возможно, в том, чтобы признать себя побежденным, не было ничего плохого? Алекс беспокоилась, что плен наложит пятно на всю ее последующую жизнь, но если у нее будет респектабельный муж, то этого не произойдет и скандала удастся избежать.

У него были планы обосноваться в Англии, затем подыскать себе жену из аристократической семьи, которая откроет ему вход в высшее общество, вызывавшее у него только презрение. Но вместе с тем он никогда не думал о женитьбе по расчету. Ему нравилась Алекс, и кто знает, быть может, со временем это чувство перерастет в любовь. Любовь значит больше, чем родословная.

Но не рано ли об этом думать? Сначала они должны уехать с Мадуры. Если он не победит в «львиной игре», она уедет одна, и ему придется с ней расстаться. Если даже ему повезет в двух оставшихся испытаниях, Алекс сейчас не в том состоянии, чтобы думать о свадьбе. В первую очередь ей нужна свобода, и она должна прийти в себя от страданий, которые выпали на ее долю. Что, если она не захочет связывать себя с Гэвином, одно присутствие которого будет постоянно напоминать ей о печальном этапе ее жизни?

Был и другой вариант. Возможно, она вообще не захочет связывать себя узами брака – потеряв надежду найти дочь, она утратит интерес к жизни. Как любому мужчине, ему не чужд эгоизм, и вряд ли он женится на женщине, которая эмоционально мертва. Он хотел бы иметь рядом с собой жену, чьим обществом мог бы наслаждаться. Такую, как Хелена.

Его лицо посуровело, мышцы напряглись. Он осторожно потянулся и замер, когда тошнота подкатила к горлу. О Господи, до чего же трудный был вчера день!

Веки Алекс дрогнули, и он увидел огромные синие глаза.

– Вы чувствуете себя так, что жить не хочется?

– Не совсем так, но что-то вроде этого. – Он глубоко вздохнул, стараясь успокоить взбунтовавшийся желудок. – Я не сделал ничего недозволенного этой ночью?

– Вы вели себя на редкость пристойно для мужчины, который столько выпил. – Она высвободила свою руку из его ладони. – Вы в состоянии продолжить состязание?

– К счастью, Хасан сказал, что по традиции после такого испытания дается один день для отдыха.

Алекс рассмеялась:

– Подумать только, какие цивилизованные люди живут на Мадуре!

Ему необходимо было выйти, и, скрипнув зубами, он поднялся, ухватившись за прутья клетки. Потом немного постоял, прислонившись к решетке, пока не отдышался.

– Почему мне не выпадает плавание? – с досадой пробормотал он. – Я так люблю плавать.

– Кто знает, может быть, завтра так и будет? Вы уже сделали четыре броска из возможных пяти, так что шанс получить то, что вы хотите, увеличился.

Шансы пока еще были сомнительны, но ему не хотелось думать об этом. При мысли, что Хасан, должно быть, чувствует себя не менее ужасно, чем он, Гэвин испытывал удовлетворение.

Дверь открылась, и появился Сурио, держа в руках поднос с завтраком. Гэвина передернуло, когда он услышал:

– Я принес вино, выпейте, и почувствуете себя лучше. А я подам леди завтрак.

Гэвин кивнул и направился в спальню, слегка покачиваясь на ходу. Когда дверь за ним закрылась, Алекс тихо произнесла:

– Этой ночью капитан Эллиот что-то говорил о том, что ему, возможно, придется провести здесь целых десять лет. Что это значит, как вы думаете?

Сурио подал ей маленький чайник с чаем.

– Он имеет в виду срок, на который он должен будет остаться здесь в случае проигрыша в «львиной игре».

Алекс недоуменно подняла брови.

– Остаться здесь на такой долгий срок?

– Он не рассказывал вам? – Сурио нахмурился. – Может быть, это и к лучшему, что вы теперь все знаете. Султан не хочет освобождать вас, и капитан решился на это, чтобы завоевать для вас свободу. Если он одержит победу в «львиной игре», вы оба сможете уехать. Если он проиграет – вы будете свободны, но ему придется остаться на Мадуре и работать на Хасана десять лет.

Алекс онемела от потрясения. Гэвин даже словом не обмолвился, что его ждет, если он проиграет! Она думала, в этой проклятой игре ставка – ее свобода. А оказывается, Гэвин поставил на карту свое будущее. Проиграть – значит попасть в клетку, в которой она сейчас сидит. Правда, он будет жить в комфорте и пользоваться уважением, но все равно это будет плен.

Это был самый отважный, безумный, великодушный, не поддающийся объяснению поступок, о каком ей когда-либо доводилось слышать.

Слегка приведя себя в порядок, ее бесстрашный рыцарь вернулся в гостиную и молча выпил живительный напиток Сурио. Ей не терпелось спросить, почему он ничего не рассказал ей, но она уже знала ответ: он не хочет, чтобы она несла на своих плечах эту проклятую ношу, мучаясь от того, что так дорого заплатила за свою свободу.

Он был прав – известие это ужаснуло ее. Теперь уже поздно что-то менять. И ей остается только горячо молиться за его успех, за их общее спасение.

Наступил день четвертого испытания. Гэвин взял многогранник и бросил его на стол. Шень Ю объявил:

– Поединок без оружия.

– Чудесно! – воскликнул Хасан. – Я надеялся, что мне все же представится возможность проверить бойцовские качества мадурайцев в поединке с представителем европейской расы.

Сердце Гэвина чуть не остановилось. Самым сильным его желанием было избежать физического контакта с султаном, а безоружный поединок был не менее опасен, чем с применением холодного оружия. Если бы он уже не воспользовался правом отказа, он сделал бы это сейчас.

Хасан предвкушал легкую победу, потому что искусство единоборства здесь, на Востоке, достигло подлинного совершенства и не могло сравниться с тем, что практикуют на Западе. Тем не менее Гэвин брал уроки этого вида борьбы, а точнее, индийского стиля поединка, в котором оба участника одинаково рискуют жизнью. Итак, выбора у него не было.

– Каковы правила, ваше величество?

– Мы стоим в кругу, который будет очерчен на арене. Любой безоружный поединок позволяет использовать любые приемы, за исключением смертельных ударов и выдавливания глаз. Проигравшим считается тот, кого уложат на лопатки, и так до трех раз. Вам нужно подготовиться, капитан?

Так как на Гэвине был всего лишь свободный мадурайский халат, он покачал головой и пошел к павильону, чтобы разуться. Чуть задыхаясь от волнения, он обратился к Сурио:

– Что ты знаешь об этом?

– Это чем-то напоминает японскую борьбу, где главным оружием служат руки и ноги. Он и не подозревает, что вы знаете некоторые приемы, так что это даст вам по крайней мере один шанс.

– Но не больше. Он не дурак и быстро сообразит, что к чему. – Гэвин взглянул на арену, где рабы мелом намечали круг. – Если я буду бороться всерьез, один из нас погибнет или станет калекой… Если я не сделаю все, что смогу… – Его губы сжались.

– Я учил вас не поддаваться эмоциям. Воспользуйтесь этим правилом. – Сурио попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса. – И помните другие мои уроки. Конечно, лучше бы избежать поединка, но раз приходится драться, постарайтесь получить удовольствие. Наслаждайтесь!

Сомневаясь, что такое возможно, Гэвин бросил на Алекс успокаивающий взгляд. Она растерянно улыбнулась в ответ.

– Я верю, что у вас все получится, Гэвин.

Она бы так не сказала, если бы знала правила этой борьбы. Эта схватка совсем не походила на бокс. Жестокая, смертельно опасная, она скорее напоминала уличные поединки, близкие и яростные. Сойтись, сцепиться, смять, подавить, обмануть, переломать кости… Во что бы то ни стало выжить, пусть даже ценой убийства.

Он спустился на арену и ступил в круг, пробуя землю босыми ногами, вдыхая воздух и ловя солнечный свет, готовя себя к борьбе. Не было другого европейца в мире, который бы знал больше, чем он, о поединке без оружия. Тяжело переживая смерть Хелены, не в силах справиться с охватившим его отчаянием, Гэвин поддался на уговоры Сурио взять у него несколько уроков восточного единоборства. Тренировки открыли ему новый мир, в котором побеждала ловкость, дисциплина и нечувствительность к боли. Кроме того, они повышают духовный потенциал, благодаря которому ему удалось преодолеть депрессию.

Гэвин не знал, что многие азиатские культуры включают в себя бойцовские традиции, и искусство борьбы, передаваясь от поколения к поколению, держится в строжайшей тайне. Он был признателен за ту честь, которую ему оказал Сурио, предложив научить его основным приемам. Даже во время долгих путешествий они не прекращали тренировок, проводя их иногда в тесных корабельных каютах.

Во время своего пребывания на Макао Гэвин познакомился и с другими видами боевых искусств. Он изучал разные азиатские школы борьбы и научился в одиночку отражать атаку семерых мужчин. И это не раз спасало ему жизнь.

Раздался бой барабанов, и Гэвин повернулся лицом к Хасану, который стоял на противоположной стороне круга. Они оба выглядели сильными и мускулистыми, и хотя Гэвин был немного выше, зато султан шире в плечах. В этом виде борьбы рост не имел особого значения, потому что фокус заключался в том, чтобы использовать силу противника против него самого. Сурио весил намного меньше Гэвина, но запросто укладывал своего ученика на лопатки.

Глубоко дыша, Гэвин пристально смотрел на опасного, сильного мужчину, стоявшего напротив него. Этот бой он не должен проиграть.

Шень Ю провозгласил:

– Борьба без оружия начинается! Приступайте, господа! Хасан сложил руки на груди в ритуальном приветствии, как это принято на Востоке перед началом поединка. Гэвин неуклюже повторил его жест, словно он был ему незнаком.

Выставив перед собой руки, султан двинулся вперед мягкими кошачьими движениями опытного борца. Похоже, он изучал эту борьбу с детского возраста.

Вместо того чтобы повторить его движения, Гэвин встал в стойку боксера, сжав руки в кулаки и пригнув голову. Знатоки этого вида борьбы обычно предпочитают предоставить противнику первому начать поединок, потому что атакующий подставляет свое тело широкому набору жестоких контрдвижений. Гэвин, подпустив Хасана к себе, сделал ложный выпад, чтобы отвлечь внимание противника, в надежде, что султан попадется на его обман.

Хасан увернулся с презрительной легкостью, а затем провел опасный захват, стараясь свалить Гэвина на землю. Они сошлись в смертельном объятии, и Гэвин увидел, как в темных глазах султана полыхнула ярость.

– Сегодня вы в моих руках, – прошептал султан. – Вам надо было приберечь право отказа для этого испытания, так как я мастер восточной борьбы.

– Не следует недооценивать способности европейцев. – Предчувствуя атаку султана, Гэвин отскочил в сторону и, нагнувшись, схватил его сзади за колено. Хасан потерял равновесие и вдобавок получил сильный удар по ребрам. Прежде чем изумленный властитель понял, что происходит, он уже лежал на спине.

– Первая победа господина Эллиота! – провозгласил Шень Ю.

Толпа удивленно ахнула.

Хасан вскочил на ноги, лицо его исказилось от злости.

– Вы правы, я недооценивал ваше искусство и вашу хитрость. Но теперь с этим покончено.

– Мы стоим друг друга, ваше величество. – Гэвин передохнул в защитной стойке, зная, что теперь риск резко увеличился. Схватка вошла в его натренированные мускулы, стала его сутью. Сурио часто говорил, что прием следует повторить три тысячи раз, прежде чем тело к нему привыкнет; большинство из них приводили либо к серьезным травмам, либо к смерти. Хасан тоже это знал. Он хотел победить, а смерть Гэвина значила для него не больше, чем его отъезд в Англию.

Так как Гэвин не хотел калечить султана, а в этой борьбе он мог, даже не желая того, сломать противнику спину, или вдавить сломанные ребра в легкие, или нечаянно убить, он боролся, сдерживая себя, и, судя по всему, султан поступал так же. Правда, Гэвину было намного труднее – ведь если он убьет султана, его прикончат на месте, даже если смерть Хасана произойдет в результате честной борьбы.

Неожиданно Хасан ударил Гэвина в шею. Гэвин отклонился, но недостаточно быстро. Султан схватил его за запястье и заломил руку назад. Гэвин успел освободиться, прежде чем хрустнула кость, и совершил захват, который остановил Хасана.

Они упорно пытались найти слабые места друг друга, применяя защитные увертки и атакуя. Для незнакомого с этой борьбой их движения могли показаться скорее интимным, виртуозным танцем, нежели опасной схваткой, где каждого из них от смерти отделял всего лишь один неверный шаг.

Когда они снова сцепились, Хасан шепнул:

– Я напал на след ребенка вашей леди. Девочку продали в гарем раджи Сукау на Яве.

Султан не мог найти более подходящего момента, чтобы сообщить эту новость! С трудом оправившись от потрясения, Гэвин спросил:

– Что вы знаете об этом радже?