Текст книги "Муж под прикрытием. Шесть жизней мистера Джордана"

6. Медовый месяц

Февраль 2003

Уилл погрузился в глубокую депрессию. Ему тяжело было жить. Он потерял свое призвание, но все еще был связан со службой. В нем кипели злоба и обида. Он стал ненавидеть свою работу, сильно похудел, плохо выглядел и находился в ужасном настроении.

В феврале 2003 года мы решили поехать в Лондон – и раньше ездили туда время от времени. Уилл раздобыл ВИП-билеты на «Призрак Оперы» – он давно хотел увидеть этот спектакль. Билет предусматривал небольшой предварительный фуршет с шампанским. Мама согласилась присмотреть за детьми, и днем мы выехали.

До Лондона доехали за рекордное время. Всю дорогу мы разговаривали. Уилл рассказывал об ужасах, свидетелем которых он стал в разных точках мира: о кровопролитиях, телах убитых детей на улицах, о том, что все это было тщетно. Он рассказывал о террористах-самоубийцах и говорил, что у палестинцев нет другого способа привлечь внимание мира к своим проблемам. Я слушала его, затаив дыхание, потому что начинала понимать его депрессию.

Незадолго до этой поездки друг Уилла, сотрудник израильской разведки Ави, погиб в результате террористического акта в Израиле. Хотя Уилла очень огорчила смерть друга, он сумел взять себя в руки и на семейном ужине в кругу родных вел себя совершенно спокойно. Я поразилась его самоконтролю. Он смеялся и шутил, притворялся, что все в порядке, но это было частью его работы.

В театр мы опоздали главным образом потому, что заблудились в Лондоне. Уилл был страшно зол на себя, но я не расстроилась – была рада просто провести время с ним. Мы поехали в отель и устроили себе романтический ужин на двоих.

Утром мы пошли гулять, взявшись за руки. Он повел меня в магазины электроники. В одном был целый отдел оборудования для слежки. Тут были камеры, замаскированные под лампочки, и радиобудильники с приемниками внутри.

Уилл прекрасно ориентировался в этом мире. Он показывал мне разные вещи, объяснял, как они работают и для чего предназначены. Рассказывал, на что обратить внимание, как заметить нечто странное. Все это было интересно, но я знала, что мне этих вещей никогда не обнаружить. Уилл показал работающую электрическую розетку, где вместо винта была встроена камера. Я увидела детектор дыма, который по сути своей был тайной камерой и звукозаписывающим устройством. Лучше всего были устройства, которые подключались к электросети, потому что батарейки работали недолго. Ручки и пачки сигарет – вещи забавные, но для длительной слежки они непригодны.

– Если сомневаешься, – сказал Уилл, – всегда считай, что за тобой следят, и тогда будешь в безопасности.

Он сказал, что самое надежное устройство слежки – это часы, потому что их обычно размещают так, чтобы видеть всегда, а значит, и часы «видят» все. Он показал мне черную точку в цифре 12, через которую камера могла видеть все вокруг. В том магазине я увидела множество самых разнообразных часов.

– Проще всего, – объяснил мне Уилл, – просто войти и посмотреть, какие часы есть в доме, а потом вернуться и заменить их такими же, но уже с камерой.

Это было удивительное место, настоящая пещера Аладдина, полная ручек с камерами и гаджетов на вкус любого шпиона. Уилл сказал, что часто бывает проще купить что-то самому, чем дожидаться, когда служба доставит нужное оборудование. Сегодня на рынке можно найти вещи ничуть не хуже, чем в ЦРУ.

Вечером мы пошли ужинать и купили билеты на «Отверженных». Я уже видела этот спектакль, и мне он очень нравился. Уилл же раньше его не видел, и мюзикл произвел на него колоссальное впечатление. Он был просто раздавлен.

Мы возвращались в Эдинбург сразу после спектакля. Всю дорогу он молчал. Впервые в жизни я волновалась за него. Я не понимала, что с ним, просто он ворчал сквозь зубы. Его поведение так меня напугало, что я стала думать: что же могло так на него повлиять? То, что сюжет был связан с исправившимся преступником? На заре наших отношений Уилл говорил мне, что однажды был в тюрьме – когда ему было восемнадцать, он выписал фальшивые чеки на сумму менее ста долларов. Мать его тогда лежала в больнице, а ему нужно было найти деньги, чтобы прокормить сестру. Уилл знал, что денег на семейном счету на оплату чеков не хватит, но он был в отчаянии. Позже сказал, что его адвокат не сумел преодолеть предубеждение судьи. Тот считал, что чернокожий парень просто решил обмануть систему, поэтому приговорил его к паре месяцев заключения, чтобы преподать ему урок.

Возможно, мюзикл напомнил ему об этом ужасном времени, но потом я решила, что проблема глубже. Может быть, на Уилла так подействовали сцены революции? Возможно, вид студентов, которые вели тщетную борьбу с государством, напомнил ему о резне в Дженине? Я никогда еще не видела Уилла в таком состоянии – мне казалось, что почва уходит у меня из-под ног.

Его психическое состояние меня тревожило. Три месяца я старалась к нему не приставать. Он по-прежнему приходил и уходил, иногда исчезал на две-три недели. Я чувствовала себя страшно одинокой, но старалась быть сильной ради него. Уилл сказал, что снова занимается информационными технологиями, и я не стала задавать лишних вопросов. Мне не хотелось давить на него, доводя его до крайности. Несколько раз он утверждал, что перевел 5000 фунтов на мой счет, но деньги ни разу не пришли. Я говорила ему об этом, он клялся, что все сделал, и собирался зайти в банк. Такое случалось несколько раз, и я начала бояться, что это симптом нервного срыва – он лжет, потому что не может смириться с правдой: денег у него просто нет.

В мае 2003 года Уилл стал приходить домой довольно часто. Мы начали играть в шахматы – мы оба играли довольно неплохо. Мы заказывали пиццу, открывали бутылку вина и расслаблялись. Он обычно побеждал, но, когда выигрывала я, радовался моей победе не меньше. Дух конкуренции был ему несвойствен. Но, несмотря на это, я продолжала волноваться за его психическое состояние. Да и финансовые проблемы продолжали нарастать. Уилл никак не поддерживал ни меня, ни детей, а мне становилось трудно держать на плаву большую семью. Из-за постоянного стресса меня мучила бессонница, которая усугублялась ночными разговорами с Уиллом по MSN или по электронной почте. У меня начались физические симптомы – появились язвы в полости рта, потом на глазах. Мне пришлось несколько раз обращаться в больницу и даже накладывать на глаза повязку для лечения серьезной язвы на правом глазу. Врачи говорили, что болезнь связана со стрессом, спрашивали, как я сплю, но я каждый раз отвечала, что у меня все нормально.

Я продолжала работать бизнес-консультантом, начала вести школьную программу – двух-трехдневные практические семинары для больших групп старшеклассников. Вела также семинары для бизнесменов по заказу Торговой палаты. А еще проводила мотивационные курсы, читала лекции о рекламе, связях с общественностью, бизнесу и маркетингу. Оказалось, что мне нравится учить людей. Я стала хорошим мотиватором, какой бы курс ни читала. На работе стала брать сверхурочную нагрузку, даже согласилась выходить по субботам на полдня, чтобы заработать больше денег. Без мамы я бы не справилась – она согласилась каждую неделю забирать девочек, чтобы мне не приходилось тратиться на няню.

Я страшно скучала по Уиллу, когда он отсутствовал. И изо всех сил старалась жить своей жизнью и делать хорошую мину при плохой игре, но жила в постоянном страхе. Воспитывать двоих детей в одиночку нелегко даже в спокойные времена, но, когда постоянно боишься за жизнь мужа и стараешься защитить свою семью от «сомнительных личностей», сил уже не остается. Я чувствовала себя женой военного, но без той поддержки, какую имеют жены настоящих военных. Я любила своих девочек и знала, что мой стресс может пагубно на них повлиять, поэтому старалась никак его не проявлять, особенно находясь рядом.

Приближалась наша первая годовщина, и в октябре 2003 года мы решили устроить себе медовый месяц. По просьбе Уилла я нашла отель с роскошной кроватью и джакузи прямо в номере. Это было отличное место в роскошном замке Шилдхилл, и мы забронировали номер на три ночи.

Как всегда, Уилл повел себя странно. Он написал мне, что едет на поезде, и я поехала на вокзал Уэверли в Эдинбурге, чтобы его встретить. Но, встретив все поезда в тот день (ночью поезда не ходили), села в машину и задумалась. Домой я ехать не могла, чтобы не разбудить детей. И смириться с очередным унижением не хотела.

Впрочем, я все поняла. Наверное, телефон Уилла прослушивают, и он хотел, чтобы «они» думали, что он в поезде. Это меня встревожило.

Позже он звонил и сказал, что все еще приедет, а я должна ехать в отель и ждать его там. Но уже было слишком поздно, поэтому сняла номер в Holiday Inn и приехала только на следующее утро.

Замок Шилдхилл – потрясающее, очень романтическое место. Замок окружает красивый парк. Здесь расположен уютный отель. В октябре гостей было немного – только пара из Германии и съемочная группа ВВС, которая снимала политика-социалиста, выбравшего это поместье, чтобы узнать, как живет другая часть населения.

Я приехала, заселилась в номер, приняла ванну и уселась на роскошную постель под балдахином. Ну и комната! Но Уилла нигде не было. Я уже и не ждала, что он появится. Решила, что проведу здесь одну ночь, а потом поеду домой. И спустилась к ужину. Съемочная группа сидела за большим столом посреди ресторана. Меня усадили за маленький столик у окна, рядом с ними.

Наверное, я являла собой очень странное зрелище – одинокая женщина в таком романтическом месте.

Со мной стали разговаривать. Кто-то спросил, что я здесь делаю.

– У меня медовый месяц, – ответила я.

Изумленный собеседник спросил, где же мой муж.

– Сама хотела бы знать…

Впервые в жизни не стала его защищать и придумывать какую-то историю. Я просто перевела разговор на другую тему – за три года я отлично научилась это делать. Заговорила о программе, которую они снимают, и за ужином незаметно выпила целую бутылку вина. В 1987 году я работала на ВВС, в телевизионном центре, над сериалами «Жители Ист-Энда» и «О всех созданиях, больших и малых», была ассистентом администратора. У нас появились общие темы для разговора. За их стол пересаживаться не стала, осталась за своим романтическим столиком у окна. Я искренне наслаждалась этим вечером. Мне помогла официантка – она опрокинула ведерко со льдом, стоявшее рядом с моим столиком. Бутылка упала, лед разлетелся по полу. Девушка замерла от ужаса, но я была рада, что внимание гостей переключилось на нее. Потом я отправилась в бар, пила виски с хозяином замка и его сыном, шутила и радовалась жизни. Я твердо решила получить удовольствие, несмотря ни на что.

Уилл приехал поздно ночью, почти в полночь. Он вошел в номер с бутылкой шампанского и даже не извинился. А почему он должен извиняться, если работает на правительство и задержался не по своей воле? Подобно жене доктора, я должна проявлять понимание.

Мы провели в замке несколько дней – сексуальных и романтичных. Уилл немного работал за компьютером и порой звонил на работу, но по большей части все его внимание было сосредоточено на мне. Мы гуляли по окрестностям, любовались часовней, кидали палки для местных спаниелей, пили чай в городке, наслаждались булочками с джемом в Дубовой гостиной. Ресторан в отеле был превосходный, персонал отличался дружелюбием, номер прекрасный, а вино лилось рекой.

Мы наслаждались обществом друг друга. Всегда нежный и внимательный, Уилл сделал этот медовый месяц незабываемым. Я чувствовала, как он меня любит и ценит. Мы вместе нежились в джакузи, держа в руках бокалы с шампанским. Смеялись и рассказывали анекдоты. А потом обнаженными перебирались на постель, смотрели DVD и продолжали пить шампанское. Мы занимались любовью и ощущали невероятную близость. Наши отношения укрепились и обрели новую силу.

Уилл очень нервничал из-за киношников. В силу его профессии он не мог появиться на телеэкране, и ему очень не нравилось, что он может случайно попасть в кадр. Когда мы уезжали, они спросили, можно ли снять, как мы расплачиваемся, но Уилл отказался. Тогда меня спросили, можно ли снять меня одну, я неохотно согласилась. Никогда не любила сниматься, особенно на видео, но всегда хотела быть полезной и откликалась на просьбы. Я расплатилась за номер, а съемочная группа снимала этот процесс. Уилл усмехался за их спинами. По телевизору меня так и не показали.

Отдых получился чудесным (если не считать съемки). Это прекрасное воспоминание.

7. Новая работа, новый дом, новая жизнь

Ноябрь 2003

Уилл решил, что единственный способ уйти из ЦРУ – начать бизнес, абсолютно не связанный с деятельностью разведки. А для этого ничего нельзя было оформлять на его имя, чтобы его нельзя было отследить. Поэтому он организовал компанию и оформил меня управляющим директором. Все велось от моего имени – даже банковский счет открыли на мое имя. Я должна была подписать документы, зарегистрироваться для уплаты НДС, но бизнесом собирался заниматься Уилл. Он всем управлял, рассчитывал НДС, говорил мне, что делать с деньгами. Я продолжала работать. Хотя я была вполне компетентным консультантом по маркетингу и бизнесу, но в финансах была полным профаном, поэтому Уилл взял все на себя. У него был план, а я полностью доверяла своему мужу. И была убеждена, что это единственный способ ведения дел. Я с удовольствием носила титул директора, пусть даже и номинального.

Вскоре Уилл заключил контракт и стал работать программистом на крупную компанию в Кембридже. Он занимался программным обеспечением мультимедиа. Уилл присылал мне свою загрузку, а я выписывала счета и пересылала их компании на оплату. Мы стали получать деньги, и жизнь изменилась, как он всегда и обещал. Он зарабатывал от шести до десяти тысяч фунтов в месяц, и нам стало легко оплачивать счета. В Рождественский сочельник мы пошли выбирать мне машину и купили ее в кредит, полученный под доход, оформленный на мое имя. Я впервые в жизни сидела за рулем новой машины, и это было восхитительное ощущение. Чувствовала, что жизнь налаживается.

Единственной проблемой оставалось частое отсутствие Уилла – ведь он по контракту работал в Кембридже: на выходные обычно приезжал домой, мы каждый день разговаривали по телефону и постоянно были на связи в MSN. Мне не нравилось, что Уилл работает вдали от дома, и я часто просила его найти клиентов в Эдинбурге, но он всегда говорил, что такова работа в его сфере.

Он сумел приехать домой на Рождество – впервые. Как приятно было проснуться рядом с ним в рождественское утро. Мы с детьми всегда уезжали к моим родителям и проводили этот день с ними. В этом году мы поступили так же – только приехали попозже. А потом приехали моя сестра Изабель с семьей и брат. Сначала все открывали подарки, мама подала роскошный обед, а затем мы начали играть в шарады. Так здорово было быть всем вместе, одной большой семьей. Дети были страшно рады, что Уилл дома. Наконец-то он начал исполнять свои обещания. Мы стали больше времени проводить вместе, и наш образ жизни начал напоминать тот, о котором он всегда мечтал.

Когда Рождество закончилось, мы задумались о будущем. Жить в квартире с двумя спальнями было тяжело – дети росли и требовали больше простора. Теперь у нас были деньги. Уилл предложил нам переехать. Но я боялась повторения прежней ситуации. Тогда он решил снять дом – до получения денег из США, а заработки откладывать на будущее.

И вот в конце декабря 2003 года мы переехали в съемный дом с четырьмя спальнями на юге Эдинбурга, очень уютный и симпатичный. Дом был построен над бывшей каменоломней, поэтому его слегка перекосило, но он был очень прочным. Если уронить камешек у входной двери, он покатится по коридору, свернет налево, потом направо, на кухню и выкатится через заднюю дверь. Нас заверили, что дом больше не смещается, но прошло немало времени, пока я привыкла к этой его особенности. Когда ко мне приходили гости, они всегда говорили, что нужно выпить пару бокалов, чтобы почувствовать себя комфортно.

У нас была гостиная, кухня с кладовкой, прихожая, игровая комната и ванная внизу. Наверху располагались четыре спальни и еще одна ванная. У нас были небольшой садик перед домом и позади него и открытая веранда. Дом был просторным и уютным. Мне нравилось жить здесь. У меня появилось место для вещей, подаренных бабушкой, а еще была настоящая гостиная и отдельная комната, где дети могли играть. Кроме того, мы оказались в удобном районе – именно здесь находилась школа, куда я хотела отдать Робин, а летом ей уже предстояло пойти в школу.

Родители купили замечательный дом в этом районе, когда мне было всего десять лет. Наш дом располагался всего в двух кварталах. Мне казалось, что я вернулась домой. Пусть наш дом и был перекошен, но все здесь казалось мне правильным. Мы платили 1700 фунтов в месяц, но доходы нам это позволяли. Уилл начал зарабатывать, а я сдала свою квартиру подруге, матери-одиночке. Поскольку денег у нее было немного, я не торопила ее, когда она не могла оплатить аренду вовремя. Не такие уж это были большие деньги, а подруга следила за квартирой и повышала ее ценность.

Одну спальню мы использовали как наш общий офис, поставили там два стола, принтеры, факс и все такое. Мое терпение наконец-то начало приносить плоды. Мне нравилось, когда Уилл был дома и мы могли работать вместе. Я трудилась над маркетинговыми и деловыми проектами, а он над сайтами или программами для компании-заказчика. Домашний офис позволял мне больше времени проводить дома, а мой график стал более гибким.

Первую половину 2004 года Уилл закупал компьютерное оборудование – он выделил на эти цели 10 000 фунтов из нашего бюджета. Технологии и сети стремительно развивались, и главным средством глобальной коммуникации становился интернет. Прошло чуть более десяти лет с того момента, когда Всемирная паутина стала широко доступна, но она кардинально изменила наш мир. Уилл покупал серверы на eBay, выбирал другие устройства и жесткие диски. Хотя я неплохо разбиралась в технике, но вот в компьютерах почти ничего не понимала. К маю 2004 года в нашей гостиной разместились все стойки с шумным электронным оборудованием – сервера и все такое. На моих друзей это произвело глубокое впечатление. Они шутили, что Уилл может из собственного дома управлять целой страной. Я не представляла, что происходит на серверах, – наверное, Уилл разрабатывает там свои сайты и получает электронную почту.

Он провел к нам в дом беспроводной интернет, чтобы мы могли работать из любой комнаты. Придуманная им схема работала великолепно: мы смотрели телевизор через компьютер, могли записывать любые программы и т. п. Мне нравилось показывать людям то, что Уилл сделал в нашем доме. Я им очень гордилась. Он мог теперь работать и на ODCI, и разрабатывать сайты частным образом. А главное – он теперь был сам себе хозяин и работал из дома, а значит, мог больше времени проводить с семьей, о чем он всегда мечтал так же, как и я.

Однажды Уилл пришел и радостно сказал, что нашел отличную машину. Он предложил поехать посмотреть ее. Мы поехали. Оказалось, что он выбрал огромный внедорожник «Мерседес» с тонированными стеклами.

Уилл вел себя как мальчишка в магазине игрушек. Он переминался с ноги на ногу и твердил: «Пожалуйста, можно я ее куплю? Ну пожалуйста!»

Ну как я могла отказать? Это же были его деньги, хотя все проходило через мой деловой счет. Он был на седьмом небе от счастья и благодарил меня. Никто еще не делал для него ничего подобного. Впервые в жизни ему подарили что-то, не связанное с работой. Машину снова оформили на мое имя, и сейчас меня это не беспокоило – я уже с этим свыклась. Когда я подписывала финансовое соглашение, меня спросили, не хочу ли я оформить кредитную карту, которую мне уже одобрили. Я колебалась, всегда избегала кредитных карт, потому что не любила влезать в долги, – меня безумно пугали даже самые короткие просрочки по счетам! Но Уилл посоветовал мне взять карту, сказав, что это заметно облегчает жизнь, поэтому я согласилась.

Изначально он разрешал мне каждый месяц брать из нашего дохода 3000 фунтов на оплату аренды дома и выплат за машину. 500 фунтов у меня оставалось на счета и питание. Уилл организовал для меня еще две кредитные карты и даже заказал их через интернет от моего имени. Жизнь налаживалась и с каждым днем становилась все лучше.

Но ему приходилось очень много работать. Он даже спал в офисе или в машине, чтобы экономить деньги и увеличить количество оплачиваемого времени. В то время он ухитрялся работать 72 часа в неделю.

Но потом опять начались трудности. Контракт с Кембриджем не выполнялся, потому что Уилл снова стал пропадать на службе – ЦРУ всячески старалось вырвать его из нашей совместной жизни. А потом он сказал мне, что встретился с человеком из прошлой жизни, и теперь ему нельзя жить здесь, не подвергая нас риску. Этот человек может выследить нас, а поскольку работа Уилла была связана с проникновением в террористическую организацию, последствия для нашей семьи могли быть самыми печальными. Если тот человек обнаружит наш дом в Шотландии и увидит семью Уилла, то есть тех, кто ему дорог, он сможет манипулировать им, используя нас. Нас могут похитить и даже убить, чтобы повлиять на него.

Я пришла в ужас. Ведь если Уилл будет в отъезде, он не сможет нас защитить. Он ответил, что мне нужно оружие для защиты, но я категорически отказалась.

– Может быть, тогда электрошокер?

– Что это такое? – не поняла я.

– Я тебе покажу, – пообещал Уилл.

Через два дня электрошокер доставили в коричневом бумажном пакете, и Уилл выложил его на стол.

Я увидела предмет, похожий на мобильный телефон. Сверху имелся U-образный электрод. При нажатии на кнопку возникал электрический разряд между полюсами. Это очень эффективное оружие обороны. Если у нападающего не стоит кардиостимулятор, то реальная опасность ему не грозит. Но пользоваться им можно только на близком расстоянии. Я знала, что в Великобритании такое оружие вне закона, но ЦРУ использовало его для защиты семей сотрудников. Уилл сказал, что все будет в порядке, хотя, конечно, рассказывать об этом не следует, а пользоваться можно только в случае реальной опасности.

Он пригласил профессионала из ODCI, который должен был научить меня пользоваться шокером, но в последнюю минуту договоренность пришлось по какой-то причине отменить, и Уилл учил меня сам. Показал, как этому обучают в ЦРУ, как нужно держать шокер, как включать и как применять, чтобы нейтрализовать противника.

– Если ты поразишь руку или ногу, они всего лишь онемеют. Нужно направлять разряд в корпус, плечо или шею – тогда ты его по-настоящему вырубишь.

Уилл показал, как держать оружие и как долго можно касаться им противника. Теперь я могла защитить себя и детей. Хорошо было то, что, даже если наши тела соприкасались в момент электрического удара, поражение мне не грозило.

Я ни разу не пользовалась электрошокером, но понимание, что я могу себя защитить, очень успокаивало. Хотя от кошмаров избавиться не удалось. Мне постоянно казалось, что в доме кто-то есть, что нас хотят похитить. Мне снилось, как какие-то мужчины входят в детскую комнату, а я не могу их остановить. Сон у меня окончательно нарушился. Чувствовала, что нам постоянно грозит какая-то опасность. Но к этому времени я уже привыкла к бессоннице – она стала для меня образом жизни.

Днем от страхов меня избавляла только абсолютная уверенность Уилла в том, что он может нас защитить, даже если будет в отъезде. За нами наблюдают, и он сразу же узнает, если что-то пойдет не так. Вообще-то, я больше боялась ЦРУ, чем «сомнительных личностей», потому что к этому времени была твердо убеждена, что меня считают виновницей «дезертирства» Уилла и хотят устранить. Но он уверил, что, если они допустят, чтобы с нами что-нибудь случилось, он сможет отомстить спецслужбам. Они считают, что я стала причиной его отставки, но устранение меня и детей не вернет его в ЦРУ – как раз наоборот. Уилл сумел меня в этом убедить.