Текст книги "Всегда лишь она"

– Вообще-то, я тут занят, Хейнс, – говорит он, уставившись в экран ноутбука. Она смотрит, чем он там занят. Фейсбук. Понятно. И, безусловно, это не страничка «Вестника». Он на странице бара, что тоже понятно – когда Деймон не на работе и не спит, он торчит в баре. Этот человек мог бы многое сделать в своей жизни, но решил ограничиться элементарным минимумом. Насколько Лорел может судить, у Деймона даже нет мечты. Сама она, напротив, мечтает о тысяче вещей. И ее фантазии выходят далеко за границы захолустного городка и паршивой газетенки. Да, сейчас она в Ладлоу, но просто потому, что решила заскочить сюда ненадолго, проведать близких. Так она себе говорит.

– Просто хотела ввести тебя в курс дела. Фэй Уилкинс дала мне от ворот поворот.

Деймон бросает на нее косой взгляд, но остается спокойным.

– Удивлен, что ты не смогла мило похлопать глазками и вытянуть все, что тебе нужно.

– Она выставила меня так быстро, что я не успела даже моргнуть, – парирует Лорел, игнорируя его попытки флиртовать с ней. Кажется, как и его родители, Деймон начисто забыл, как они ненавидели друг друга в детстве.

Деймон снова утыкается в компьютер.

– Все, что я от тебя слышу, это разговоры о том, как ты мечтаешь делать крутые журналистские расследования, получить Пулитцера и прочее дерьмо. И при этом ты позволяешь какой-то парикмахерше указывать тебе на дверь. Если продолжишь в том же духе, перспективы у тебя незавидные.

Она порывается возразить, но понимает, что он прав. И правота Деймона злит ее куда больше, чем необходимость писать материал о реакции города на пресловутую свадьбу. Чего она на самом деле хочет, так это написать об освобождении Корделла Льюиса – это куда занимательнее, чем какая-то женитьба. Если бы ей только удалось поговорить с Энни, наладить с ней отношения, она смогла бы написать целую книгу, о которой размышляла недавно.

– Думаю, стоит подойти к этой истории с другой стороны, – советует Деймон. – Поговорить с кем-то кроме тети. – Он отрывается от экрана ровно настолько, чтобы подмигнуть ей, и она задумывается, можно ли расценивать это как сексуальное домогательство. Мужчина-начальник, подмигивающий женщине-подчиненной, это явно за гранью служебной этики. Но кому она может пожаловаться? Непохоже, чтобы «Вестник» кишел специалистами по управлению персоналом.

– Как скажешь, – говорит она, разворачивается на каблуках и выходит, втайне надеясь, что он окликнет ее, но он этого не делает. Она садится за рабочий стол, кладет руки на его прохладную поверхность и дает себе минутку, чтобы собраться с мыслями. Она докажет, что может справиться с порученным ей заданием. И вероятно, в процессе получит информацию для своей книги.

Она заходит в Фейсбук со своего компьютера и поворачивает экран так, чтобы никто не видел, чем она занимается, даже если это банальный поиск в интернете. Не то чтобы кому-то было до этого дело… Деймон валяет дурака у себя в кабинете, а кроме него здесь только администратор Маргарет и рекламщик Гэри, наличие которого в газете города, где ни рекламодатели, ни объявления не менялись с 1983 года, выглядит как дурацкая шутка.

Лорел вздыхает и за неимением лучшей идеи набирает «Энни» и «Ладлоу, Южная Каролина» в строке поисковика, ожидая, пока подгрузится имя девушки и ее улыбающееся лицо. Личная информация Энни скрыта настройками приватности, так что это все, к чему у Лорел есть доступ. Она уже отправила Энни запрос на дружбу, но та на него так и не ответила. На фоне всего происходящего ее настороженность в адрес старых знакомых из медиа, пытающихся набиться в друзья в реальной жизни или онлайн, выглядит вполне объяснимой. Лорел может сколько угодно злиться, что Энни избегает репортеров, но на ее месте она, скорее всего, вела бы себя точно так же.

Лорел изучает фото Энни и пытается сосредоточиться на поиске того, с кем бы еще поговорить. Но, глядя на улыбающееся лицо, она невольно думает совсем о другом – а именно о том, как, должно быть, нелегко, когда кто-то решает разворотить осиное гнездо аккурат перед твоей свадьбой, и счастливейшие дни твоей жизни омрачает новость об освобождении человека, который мог быть – а мог и не быть – убийцей твоей матери. Лорел выросла бок о бок с Энни, а теперь, просматривая последние новости, она еще глубже погружается в эту историю.

Лорел находит свежие заметки и просматривает одну за другой, пытаясь вникнуть в суть произошедшего и, возможно, найти между событиями неочевидную связь. Энни было три, когда ее мать, молодая женщина по имени Лидия Тафт, была убита. Энни обнаружили ковыляющей по дорожке национального парка Иден-Хилл, голодную, грязную и в пижаме, хотя время близилось к обеду. Позже полиция нашла холодное тело ее матери в палатке неподалеку со следами удушения. Конечно, нельзя допрашивать трехлетних детей и тем более полагаться на их показания, но развитая не по годам девочка говорила так четко и уверенно, что ее слова приняли со всей серьезностью. Энни рассказала историю о пикнике с дядей Кордом – так, как позже выяснила полиция, она называла бойфренда матери Корделла Льюиса. Рассказала она и о том, что пара то разрывала отношения, то снова сходилась, причем очередная ссора произошла аккурат перед убийством Лидии, и это тут же вызвало подозрения у стражей закона.

В итоге полиция занялась Льюисом и никогда не рассматривала других подозреваемых. Несмотря на слова лучшей подруги Лидии Тафт, Сюзан Рид, о том, что Лидия признавалась ей в связи с женатым мужчиной и опасалась, что его супруга начинает что-то подозревать, – никакого дополнительного расследования проведено не было, да и значения оно уже не имело. Под нажимом Фэй Уилкинс и молодого офицера Хэла Йорка – теперь он шериф Ладлоу – власти состряпали дело против Корделла Льюиса, добряка-великана, который даже не потребовал адвоката на допросе – чего бояться, если ты не виноват? А показания Энни, утверждающей, что это точно дядя Корд повел их на пикник и точно дядя Корд сделал больно мамочке (зернистую видеозапись одного из таких «криминальных шоу» с маленькой девочкой в малиновом платьице с завязанными в хвостик светлыми волосами Лорел видела своими глазами), стали последним гвоздем в крышку гроба Льюиса.

При этом у Льюиса было свое объяснение случившегося. Чуть ранее вечером он забежал к Лидии поставить палатку, рассказывал он. Льюис не собирался оставаться на ночь – ночь была особенным временем для Лидии и ее дочки, мальчикам вход воспрещен. Однако он помог им обустроиться, убедившись – какая ирония, – что дамы будут в безопасности. Потом они с Лидией немного подурачились, пощекотали друг друга, поборолись в шутку, и он, возможно, слегка не рассчитав свои силы, схватил Лидию чересчур крепко, потому что та вскрикнула. Это напугало Энни, и в итоге девочка сказала, что он сделал больно маме, хотя ничего подобного у него и в мыслях не было. Льюис до последнего настаивал на этой истории, как и его адвокат, которого, взявшись наконец за ум, он все-таки попросил.

Но у него уже не было ни единого шанса. Машина правосудия, возможно, и сработала быстро, но нанесла удар вслепую. Толпа с факелами и вилами была удовлетворена, и этого оказалось достаточно. Лорел читала выдержки из разговоров с семьей Льюиса, людьми, которые любили и поддерживали его все эти двадцать лет, во всеуслышание отстаивая его невиновность даже тогда, когда другие поносили и сторонились их. В конце концов именно они убедили Комиссию по защите несправедливо осужденных взяться за это дело.

Льюис провел в заключении уже двадцать три года, когда адвокат Комиссии Тайсон Барнс предстал перед судьей, заявив, что обвинение не приняло во внимание тот факт, что ДНК, найденное на месте преступления, не совпадает с ДНК обвиняемого. На прошлой неделе при поддержке дочери жертвы приговор был отменен, и вчера Корделл Льюис вышел на свободу. Хотя пересмотр дела и не исключен, новый окружной прокурор признал, что этого скорее всего не произойдет. Так что остаток жизни Корделла Льюиса теперь по праву принадлежит ему.

И здесь свадьба Энни становится чем-то большим, чем повод для заурядного материала в газете. Мозг Лорел пытается воедино связать прошлое Энни и будущее, которое открывает ей свадьба. Из этого вполне можно сделать что-то стоящее. Интуиция ее не обманывает, хотя она еще и не написала ни слова. Лорел чувствует притяжение, магнетизм этой истории и всем существом тянется к его первоисточнику. Она узнает это чувство – мурашки по шее, прямо там, где заканчивается линия волос, узнает ощущение, когда сердце выпрыгивает из груди в стремлении к чему-то еще, к чему-то большему. Она уже и забыла это чувство – чистую, ничем не разбавленную страсть к истории. Все, что она знает сейчас, – то, что она не позволит Фэй Уилкинс помешать ей докопаться до сути.

Лорел быстро прикидывает: кто еще близок Энни Тафт; с кем еще она могла бы поговорить? Энни не отвечает на ее звонки и вряд ли уже ответит. Она открывает профиль Энни и снова видит миниатюрную фотографию, на которой та стоит рядом с мужчиной. Ее жених. Лорел находит имя в своих записях: Скотт Хэнсон. Она прокручивает страницу наверх и вбивает его имя в поисковой строке Фейсбука. Она знает, что он живет в Гринвилле, так что вводит и это тоже, чтобы сузить поиск. Социальная сеть выдает несколько результатов, и она пристально вглядывается в крохотные лица, надеясь обнаружить среди них лицо с фотографии Энни. Наконец она находит человека, похожего на мужчину с картинки у Энни в профиле, и понимает, что это тот, кто ей нужен.

Настройки приватности Скотта не так строги, как у Энни. Она смотрит его страничку «Обо мне» и размышляет, написать ли ему в Фейсбуке или попробовать связаться другим способом. Она оглядывает почти пустой офис, затем возвращается к странице, переводя взгляд с улыбающихся лиц Скотта и Энни на небольшой блок информации о себе, что он позволил миру увидеть. Она уже почти готова дать идее с сообщением шанс, когда видит кое-что в его списке групп – название очень знакомого студенческого братства.

Она оглядывается на кабинет Деймона и видит на его открытой двери безвкусное изображение оранжевого тигра – очевидный знак, что она на правильном пути. Она встает и обходит столы, кофемашину, принтеры, движимая азартом, и одновременно злится на Деймона за то, что тот сам не предложил связаться со Скоттом Хэнсоном. Они наверняка знакомы, состояли в одном братстве и все такое прочее. Лорел решительно заходит в кабинет второй раз за день и начинает говорить прежде, чем Деймон успевает дать на это разрешение:

– Почему ты не сказал мне, что жених Энни – член твоего братства?

Он поднимает голову от ноутбука, одновременно поворачивая его так, чтобы Лорел не могла рассмотреть экран. Вероятно, это порно. Или одна из его тупых видеоигр. Деймон великовозрастный ребенок, но сейчас он действительно может помочь ей с ее историей. С историей, которой сам поручил ей заняться.

– Слушай, ты дал мне это задание и отправил говорить с тетей, даже не предложив других вариантов. Которые были бы куда удобнее. И как долго я, по-твоему, должна была трепыхаться?

Деймон зевает – ему это все явно уже наскучило.

– Да, технически он мой «собрат», но он старше меня, так что нельзя сказать, что мы были хорошими друзьями. Я знаю его, но не знаю. У меня нет его номера, и мы не кореша. – Привычка использовать слово «кореша» делает его похожим на имбецила. Но, что хуже, – у Деймона действительно есть кореша, и он даже этим гордится.

Подбочинившись, она парирует:

– Держу пари, у тебя есть его имейл. Или ты можешь его достать.

Выражение его лица дает ей понять, что стрела достигла цели.

– Пришли его мне.

– Не думаю, что мне следует это делать, – сомневается он. – Просьба коллеги не повод посягать на чужую приватность.

Он говорит так, будто читает по памяти из заученного списка правил. Но ее взгляд говорит ему: «Я на это не куплюсь».

– Тем более не сейчас, – продолжает он протестовать. – Парень женится когда? Через три дня?

Она прищуривается и игнорирует вопрос.

– То есть ты считаешь, что докучать тете невесты, которая ей практически как мать, – это нормально, но позвонить ее жениху – нечто из ряда вон выходящее? – Видеозапись трехлетней Энни, разговаривающей с полицией, и Фэй за ее плечами тут же включается в голове у Лорел. – Мне необходимо поговорить с кем-то, кто связан с этой свадьбой. Так что… – ее взгляд останавливается на заключенной в рамку карикатуре из газеты, висящей за спиной Деймона, – тигр ест куриную косточку, – …тебе нужно бросить мне кость.

Деймон захлопывает крышку компьютера чуть сильнее, чем следовало бы, у него пропало настроение для виртуальных боев или нарисованных голых женщин. Он достает телефон и начинает нажимать на кнопки. Она терпеливо ждет, надеясь, что он делает именно то, чего она от него хочет, а не просто демонстративно игнорирует ее присутствие. За пределами кабинета, в опенспейсе, где находится ее рабочее место, звучит сигнал телефона, уведомляя о новом сообщении.

– Я ничего не делал, – сообщает Деймон. – Хорошо?

– О чем ты? – с готовностью включается она в игру. – И, кстати, если уж на то пошло, репортер никогда не раскрывает свои источники.

– Что-то подсказывает мне, что вычислить этот будет не так уж и сложно.

Она задерживается в дверях поблагодарить Деймона.

– Отличное расследование, Хейнс, – отзывается тот.

Лорел улыбается ему и идет к телефону, радуясь одобрению начальника и надеясь, что оно поможет ей почувствовать себя хоть чуточку лучше.

Фэй

Когда приезжает Хэл, она пьет в одиночестве. Он осторожно приближается к ней – так, как можно приближаться к вооруженному преступнику. Когда он поднимает руку, чтобы указать на открытую бутылку шампанского на журнальном столике напротив нее, его движения напоминают движения робота – четкие и просчитанные.

– Празднуешь что-то? – спрашивает он, и его лицо озаряется слабой улыбкой.

Фэй пожимает плечами.

– Это единственный алкоголь, который был в доме.

Фэй – не любительница выпить. Ее родители были алкоголиками, и она боится стать такой же. Но Энни пропала за три дня до свадьбы, и это все сильнее тревожит ее. Она не может перестать думать о том, что на этот раз ее исчезновение – нечто большее, нечто ужасное. Если когда-то и нужно расслабиться, то сейчас, и, обнаружив бутылку в холодильнике, Фэй в отчаянии хлопает пробкой, не особенно задумываясь. Одна из клиенток подарила ей вино несколько дней назад в честь свадьбы Энни. Там его и планировалось откупорить, и теперь Фэй задается вопросом, не навлекла ли она на себя дурной глаз, открыв бутылку заранее.

Хэл садится рядом с ней, но так, чтобы между ними без труда мог поместиться еще один человек. У них так всегда – они в прямом смысле сохраняют дистанцию. Это не тема для обсуждения, просто так уж все устроено. Фэй смотрит на Хэла, поднимает бокал и вздергивает брови. Он качает головой и указывает на свой значок. Он здесь по служебным делам, расследует потенциальный случай исчезновения человека. Он здесь не как друг, но, конечно, они всегда будут друзьями – именно это они обещали друг другу много лет назад.

Ей бы хотелось, чтобы он выпил с ней бокал-другой. Хотя бы просто затем, чтобы ей не приходилось пить в одиночестве. Она думает о том, как все это будет выглядеть для Клэри, когда та придет: ее мать и шериф, развалившись на диване, набираются шампанским в четыре часа пополудни. Впрочем, она не уверена, что это покажется чем-то странным ее дочери. Она знает Хэла Йорка с детства, он их старый приятель, друг семьи и первый человек, с которым Фэй встретилась, когда приехала в Ладлоу за Энни. Тогда ей было, если задуматься, ровно столько же, сколько Энни сейчас, – двадцать шесть лет.

Фэй до сих пор в деталях помнит эту картину – трехлетнюю Энни, обхватившую ручонками Хэла, вцепившуюся в него, как маленькая обезьянка, и отказывающуюся отпускать, когда он пытается передать ее Фэй. Они неуклюже стояли там с ребенком между ними, и Фэй чувствовала себя так, словно они семья, а Энни – их дочь. Фэй делает еще один глоток шампанского, и ее снова охватывает неприятное предчувствие. Энни все еще незримо здесь, в том самом промежутке между нею и Хэлом.

– Я хочу, чтобы ты перво-наперво поговорил с Корделлом Льюисом, – инструктирует его она.

– Пока я не собираюсь этого делать, – отвечает он. – Это было бы преждевременно. Парень только что вышел из тюрьмы, где сидел по обвинению в преступлении, которого он, очевидно, не совершал. И если я примусь ломиться к нему в дом с громкими заявлениями, его пронырливый адвокат тут же схватит меня за задницу.

Она поднимает брови, глядя на него поверх бокала. Ее не остановят ни Хэл, ни пронырливый адвокат Корделла Льюиса.

– В тюрьму за преступление, которого он, очевидно, не совершал, его отправила Энни. Думаю, это резонная причина допросить Льюиса, учитывая, что теперь она пропала.

– Она не пропала, – не соглашается Хэл. – Это также преждевременный вывод. Мы будем искать ее, а когда найдем, то поймем, что у нее были веские причины для отсутствия.

– Тогда, может, ты объяснишь мне, почему никто не может с ней связаться? – Ее голос звучит оглушительно в мертвой тишине дома.

Хэл глубоко вздыхает и пробует другую тактику:

– Когда с ней последний раз кто-то разговаривал?

– Вчера, – понуро отвечает Фэй, ненавидя слово, которое произносит. – И ее телефон… – она осекается, – …выключен. Когда я звоню, он сразу переключается на голосовую почту. – На Рождество в прошлом году Фэй подарила Энни и Клэри по пауэрбанку, чтобы они не списывали проигнорированные звонки на севшую батарею. Впрочем, ничего особенно не изменилось.

– И ты не сильно волновалась, когда она не пришла домой прошлым вечером?

Фэй многозначительно качает головой.

– Она сказала, что переночует у Трейси. Они собирались сделать друг другу педикюр и посмотреть «Отца невесты»[4]4
  «Отец невесты» (Father of the Bride) (1991 г.) – популярная американская семейная комедия режиссера Чарльза Шайера со Стивом Мартином и Дайан Китон в главных ролях.


[Закрыть]. – Фэй чувствует себя так, словно говорит об Энни-подростке, а не о взрослой девушке.

– Но Трейси сказала, что Энни у нее не появлялась?

Фэй качает головой и опускает бокал.

– Думаю, она мне соврала.

– Но с чего бы ей это делать? Ты связалась со Скоттом?

– Конечно, я с ним связалась! – отвечает Фэй раздраженно. – На самом деле он сам мне позвонил. Он тоже был уверен, что она у Трейси.

– Когда Скотт в последний раз говорил с ней?

– Он сказал, что вчера вечером. Я не стала настаивать, чтобы он вспомнил точное время. Она рассказала ему ту же байку – о педикюре и «Отце невесты». Он ответил, что обычно проверяет местоположение Энни, но не в тот вечер. Он написал ей несколько эсэмэс, но не получил ответа и решил, что она просто хочет немного отдохнуть с подружкой, прежде чем начнется свадебная кутерьма.

Лицо Хэла принимает его фирменное «детективное» выражение.

– И ты не находишь странным, что он проверяет ее местоположение?

– Наверное, нет. – Она пожимает плечами. – Кто их разберет? Сейчас все следят друг за другом и считают совершенно нормальным знать о каждом шаге своей половины. Когда мы росли, считалось, что «Любовь – это когда не нужно говорить “прости”»[5]5
  «Любовь – это когда не нужно говорить “прости”» (Love means never having to say you’re sorry) – афоризм из романтического бестселлера 1970-х годов, повести Эрика Сигала «История любви».


[Закрыть]. А теперь «Любовь – это всегда быть на связи». Разве ты сам не отслеживаешь, куда ходит твоя жена?

Он награждает ее красноречивым взглядом: уж ей-то должно быть хорошо известно, что он не имеет такой привычки.

– Мне все равно, что они считают это нормой. Лично я нахожу это странным, – говорит Хэл, по обыкновению уклоняясь от разговора о своей жене. – И с какой стати ему проверять ее местоположение? Если только у него нет сомнений насчет того, где она находится…

– Прошлым вечером он, очевидно, ей поверил. И смотри, к чему это привело. – Фэй качает головой. – Он сказал, что беспокоился насчет нее. Из-за выхода Корделла Льюиса на свободу и всего остального. Я уже говорила тебе…

Хэл прерывает ее, пока она снова не начала твердить о Корделле Льюисе.

– Я просто не понимаю, зачем ей лгать, – недоумевает он, а Фэй вспоминает обо всей лжи, которую они сами наговорили за эти годы другим и себе. Иногда, думает она, лгать нужно.

– Вероятно, незачем, – отвечает Фэй скорее себе, чем ему. – Просто обычные причуды, помноженные на свадебный мандраж. – Она смотрит на Хэла. – Может, она боится? – Взглядом она умоляет его согласиться с ней, но он колеблется, и в этой нерешительности кроются все ее самые жуткие страхи.

Он тянется через пустое пространство между ними и кладет свою большую руку на ее обнаженную ногу. Его кожа в контакте с ее – это табу, это нарушает правила, которые они установили для себя много лет назад. Но сейчас Фэй плевать на правила. Она накрывает его руку своей, чувствуя жар, исходящий от его кожи. Она сглатывает, заставляя себя улыбнуться. Она не будет устраивать драму. Она не будет впадать в истерику. Она не будет предполагать худшее.

– Мы найдем ее, – говорит она Хэлу, своему лучшему другу и мужчине, которого любит гораздо дольше, чем сама может себе признаться.

– Да, – отвечает он, глядя на нее искренним, добрым взглядом, и от этого она любит его еще больше. Она знает, что это неправильно, но не может отпустить его. Фэй тянется, чтобы подлить себе еще немного шампанского, а затем поднимает бокал в тосте за надежду.

Клэри

В первый раз с тех пор, как пропал Мика, она не спешит в голубятню сразу после работы, чтобы проверить, не вернулся ли он. Она просто идет к дому, мысленно готовясь ко всем тем обязанностям, которые мать взвалит на нее, как только увидит. Она не отвечала на ее звонки и уверена, что теперь ей придется расплачиваться. Чем ближе свадьба – тем больше суматохи, ведь это день, которого они так ждали. Или которого боялись – смотря о ком речь.

Зайдя в дом, она видит свою мать, устроившуюся на диване. В ее руках – вот так сюрприз – бокал шампанского. Фэй подскакивает прежде, чем понимает, что перед ней Клэри, а не Энни.

– Она не с тобой? – спрашивает она, вытягивая шею и заглядывая за спину Клэри в надежде, что дверь отворится еще раз.

– С какой стати ей быть со мной? – отвечает Клэри, пытаясь убрать презрительные нотки из голоса, но раздражение все еще там, расположилось в ее мозгу, как у себя дома, рядом с гневом, кипящим в ней после разговора с кузиной.

– Этого можно было бы избежать, знаешь ли, – сказала она Энни, прежде чем бросить трубку. – Пастор Мелтон наверняка провел бы прекрасную церемонию. Но нет, тебе обязательно потребовалось пригласить Трэвиса Суперзвезду!

Энни ответила Клэри твердо, но ласково, как если бы она была терпеливым родителем, а ее кузина – несносным упрямым ребенком. Клэри ненавидела, когда она так делала.

– Трэвис и я старые друзья, – объяснила Энни, как будто Клэри ничего не знала, как будто Трэвис и Клэри не были друзьями еще задолго до того, как Энни вообще снизошла до общения с ним.

– Он очень популярный священник, и это честь, что он согласился вернуться и провести церемонию для нас. К тому же у него больше миллиона подписчиков в Инстаграме… – добавила Энни, и на этой фразе нервы Клэри не выдержали и она бросила трубку, поставив таким образом жирный восклицательный знак в конце предложения Энни.

Фэй щелкает пальцами перед лицом Клэри, возвращая ее в реальность.

– Клэри! – говорит она. – Ты меня вообще не слушаешь! У нас тут кризисная ситуация!

– А когда у нас ее нет, мам? – спрашивает Клэри, тяжело вздыхая. Она смертельно устала от этой свадьбы, а ведь та еще даже не состоялась. Она бросает сумочку на столик в коридоре, идет на кухню в задней части дома и указывает на бокал, который все еще держит Фэй. – А еще есть? – Ее мать обычно не держит в доме алкоголь, так что она намерена воспользоваться ситуацией на полную. Ей бы не помешало выпить.

– Клэри! – Фэй едва не переходит на крик. – Сейчас не время шутить!

Клэри слышит в голосе матери отчаяние, а ведь это тот голос, которым легко можно было бы записывать предупреждения в духе «Уважаемые пассажиры! Мы входим в зону турбулентности! Убедитесь, что ремни пристегнуты и вы знаете, где находятся кислородные маски». Услышанное настораживает девушку, и она останавливается, глядя на мать.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Никто не может ее найти, – отвечает Фэй. – Все, что мы знаем, – никто не может связаться с ней со вчерашнего вечера. – Именно вчерашним вечером Клэри бросила трубку в разговоре с Энни.

– Трейси, – говорит она, вспоминая, что сказала ей Энни. – Она с Трейси. – Клэри была рада, что кузина отвяжется от нее хоть на несколько часов.

Фэй хмуро качает головой.

– Она соврала, – ее голос звучит смертельно уставшим.

– Соврала? – переспрашивает Клэри. – Ради всего святого, с какой стати ей?..

Фэй трясет головой энергичнее.

– Мы понятия не имеем.

Клэри прищуривается на мать:

– Кто это – мы?

Фэй пожимает плечами:

– Трейси, Скотт, Хэл.

– Ты звонила Хэлу Йорку? – спрашивает Клэри, оглядываясь по сторонам, как будто Хэл еще здесь, а она каким-то образом могла его не заметить.

– Конечно, я звонила! – восклицает Фэй. Она размахивает бокалом с шампанским, и Клэри опасается, как бы его содержимое не оказалось на полу. – Энни пропала, а этот подонок вышел из тюрьмы, и скоро свадьба, и… Что мне оставалось делать?!

Клэри чувствует, что пора взять ситуацию под свой контроль.

– Мам, – говорит она как можно спокойнее. – Уверена, с ней все в порядке. Ей просто нужно время для себя. Впереди большое событие, нужно подготовиться.

Сказав это, Клэри удивляется сама себе. Ее голос звучит так мягко и успокаивающе – а ведь она не из спокойных.

– Хэл собирается поговорить с Корделлом Льюисом? – спрашивает Клэри.

– Он сказал, что пока не станет и что нет никаких оснований подозревать его, – хмыкает Фэй. – Он сказал, что было бы весьма глупо со стороны Льюиса делать что-то подобное, едва выйдя из тюрьмы. Но, сдается мне, он просто сорвался. – Она бросает красноречивый взгляд на Клэри. – Люди имеют свойство срываться, сама знаешь.

Клэри изучает выражение лица Фэй и размышляет, насколько ее мать сама близка к срыву. Когда они найдут Энни, она выскажет ей, как эгоистично с ее стороны было заставить их пройти через все это. Она могла бы просто позвонить, и это избавило бы многих от лишнего стресса и драмы. Может, Энни наказывает ее таким образом за брошенную трубку? Но это было бы слишком даже для нее.

– Что сказал Скотт? – спрашивает Клэри, полагая, что, наверное, ей тоже стоит переговорить с ним, даже если Фэй уже это сделала. Возможно, есть нечто, о чем он не стал бы рассказывать Фэй. Конечно, она Энни не мать, но самый близкий человек, который у нее есть, а люди всегда скрывают что-то от близких. Может, они с Энни провели вместе ночь и та соврала об этом. А теперь, может, и Скотт тоже врет. Хороший ли из него лжец? Клэри не знает. В ее представлении Скотт – картонная фигурка мужчины, помещенная рядом с Энни ровно в том месте, где указано: «Жениха поставить здесь». Только Энни пришло время выходить замуж, как чудесным образом нарисовался Скотт. Но Клэри никогда не задавала слишком много вопросов, хотя, наверное, стоило бы. Немного здорового интереса – и она не стояла бы здесь, почесывая в затылке и имея весьма смутное представление о том, кто такой Скотт Хэнсон.

Фэй снова качает головой.

– Он растерян не меньше нашего.

Клэри напрягает память, пытаясь припомнить, что из сказанного Энни ранее могло бы дать хоть какой-то ключ к разгадке ее исчезновения. Она думает о молчании, воцарившемся между ними, когда она положила трубку. Обычно Энни ждала несколько часов и перезванивала под предлогом того, что хочет подокучать ей еще немного, но на самом деле чтобы убедиться, что конфликт исчерпан. Она не выносила, когда между ними возникали разногласия. В отличие от Клэри, которая могла позволить их размолвкам длиться сколько угодно, Энни всегда бросалась все исправлять. Она просто не могла быть не в ладах с кузиной слишком долго, а потому происходящее сейчас кажется Клэри тревожным знаком.

– Скотт сказал, что если бы она и собиралась кому-то что-то сказать, то это была бы я. – Фэй закатывает глаза. – Но, как я уже отметила, он растерян. И никто из вас, девочки, тоже не сказал мне ни слова.

Фэй права, но Клэри оставляет эти соображения при себе и говорит:

– Мам, в последнее время она была не в своей тарелке. И это не первый раз, когда она исчезает. Я имею в виду, в тот день, когда пропал Мика, ее тоже никто не видел. И она так и не потрудилась объяснить никому, что все это значит. – Думая о дне исчезновения Мики, она вспоминает, как Энни вызвалась отвезти на прогулку мисс Минни вместо нее, чтобы она могла поискать птицу, и это заставляет Клэри чувствовать себя еще хуже из-за брошенной трубки. Пусть даже Энни пыталась заставить ее поговорить с бывшим, чего она не собиралась делать ни при каких обстоятельствах.

– Может, – говорит она Фэй ободряюще, – у нее есть тайный любовник и она подумывает отменить свадьбу.

Фэй легонько толкает ее:

– Клэри, перестань.

– Ну а ты подумай, мам. Она не обедает с нами половину времени. Она избегает смотреть прямо в глаза. Она таинственно исчезает, ничего не объясняя. Думаю, моя версия имеет право на жизнь.

– Она просто занята свадьбой, а это занятие может поглотить тебя целиком. Тебе не понять.

– Господи, ну спасибо, мам.

– О, милая, я не то хотела сказать. Прости. – Она тянется к Клэри свободной рукой, пока другая по-прежнему сжимает бокал с шампанским.

– Все в порядке, – отвечает Клэри, хотя фраза, сказанная матерью, сильно задела ее – по большей части потому, что попала в цель. Да, Клэри не понимает и начинает подозревать, что не поймет никогда. Но все это не важно, говорит она себе. Ей не нужен мужчина, чтобы быть счастливой. Она не диснеевская принцесса, которую нужно спасать. Она сильная, независимая женщина, которая может позаботиться о себе сама.

– Суть в том, – говорит Фэй, – что если бы она и собиралась кому-то что-то сказать, то это была бы ты.

Клэри обдумывает эти слова. Энни хорошо известны секреты Клэри, но может ли Клэри похвастаться тем же? Она чувствует на себе взгляд Фэй и находит быстрый ответ, который, как она надеется, хоть немного успокоит нервы матери.

– Сомневаюсь, что у Энни есть какие-то секреты, мам. Она как открытая книга, ее все любят. Она смогла справиться с тяжелым прошлым. А теперь она выходит замуж.

На лице Фэй отражается сомнение.

– Да! Через три дня Энни выйдет замуж! – Клэри протягивает руку к бокалу, забирает его у матери и опрокидывает в себя остатки шампанского. Пусть оно нагрелось и выдохлось, пока Фэй нервно сжимала бокал, Клэри выпивает все до последней капли.

Кенни

Полторы мили, отделяющие его дом от бара, Кенни идет пешком. Нет, не идет – плетется, так будет точнее. Кенни изо всех сил старается протрезветь и надеется, что прогулка поможет. Его девушка будет дома, когда он вернется в квартиру: она прислала сообщение, что возвращается из поездки, и поинтересовалась, чем они займутся за ужином. Ей не терпится увидеть его, но она просто не ведает, что ее ждет. Когда он наконец заявится домой, она будет вне себя. Ей понадобится лишь один взгляд, чтобы понять, что он пьян. И, поняв это, она непременно поинтересуется, с чего бы он решил набраться в среду вечером – в рабочий день. Для его девушки рабочие дни священны.