Текст книги "Последняя ночь"

– Прекрасно, золотко, – сказал он, – а теперь пошли на веранду. Хочу сфотографировать тебя на фоне кратера.

Когда Дана вышла, он плотно закрыл дверь. Чувствуя себя полной идиоткой, она стала позировать на фоне вулкана Молокини. Затем Роб сделал еще несколько снимков: Дана в шезлонге из ивовых прутьев напротив стены коттеджа, Дана стоит у зарослей папоротника, среди диких орхидей с глубоким лавандовым зевом.

– В ванной и на террасе все чисто, – сообщил Роб, когда закончил фотографировать. – Только один «жучок» над кроватью.

Он еще раз оглядел все вокруг, проверяя, не пропустил ли чего. Внезапно он резко притянул Дану к себе. Его неожиданные действия застали ее врасплох. Прежде чем она поняла, что Роб делает, он уже целовал ее, прижимая к груди сильными руками.

– Не вздумай возмущаться и колотить меня кулаками в грудь, – шепотом предупредил он Дану через секунду. – На балконе главной усадьбы стоит человек с седыми волосами. Должно быть, это Большой Папа. Он наблюдает за нами в подзорную трубу или что-то в этом роде, поэтому постарайся не разочаровать ни его, ни меня.

– Большой Папа любит наблюдать за миграцией горбатых китов, возможно, он увидел нескольких.

Роб не двигался, его губы были все еще в дюйме от ее рта.

– В наших краях киты появляются зимой. А сейчас у нас какой месяц?

– Июль, – признала она. Пальцы Роба ворошили ее волосы. – Ты прав, нет там никаких китов, он наблюдает за нами.

– Еще один поцелуй, а затем мы укроемся от его глаз на задней террасе. Кто знает, может, он умеет читать по губам.

С этими словами Роб прижал Дану к себе, и на секунду их глаза встретились. Странное чувство внезапно пронзило ей грудь. «Господи, да он делает со мной что хочет, не тратя на это никаких усилий», – подумала Дана. Она испугалась, что потеряет голову и уступит его желанию, если он в какой-то момент проявит настойчивость. Его глаза долго не отрывались от ее губ, потом он прильнул к ним.

Спектакль, разыгранный ими для Большого Папы, удался. После упоительного, долгого поцелуя, которым они обменялись, Роб воодушевился. Ему показалось, что появился шанс завоевать сердце строптивой Даны Гамильтон.

– Если мы выдадим себя и он поймет, что мы обнаружили «жучок», он просто выставит нас отсюда, – шепнул он. – Мы должны продолжить игру. Будем изображать любовников, наслаждающихся бесплатным отдыхом.

Дана фыркнула от негодования. Он заставил ее привыкнуть к мысли, что она на людях всегда должна быть в его «пространстве», то есть в опасной близости от него, но теперь ему этого мало. Теперь она еще должна стать Сарой Бернар из-за этого проклятого «жучка» над кроватью!

– Я все же буду спать на софе.

– Нет, не будешь. Мы возьмем с нее подушки и положим их на кровать, разделив ее на две половины, и поговорим перед сном о чем-нибудь возвышенном.

– Но ведь он не поверит, если мы не будем… – Она запнулась.

Роб подождал немного, усмехнулся и заметил:

– Дана, ты ужасная скромница. Это же просто слова.

Она сморщила нос и едва слышно произнесла:

– …Если мы не будем заниматься любовью?

– Молодец, девочка.

Роб обнял ее. Она почувствовала тепло его тела через тонкую ткань блузки. Ей показалось, что он собирается поцеловать ее еще раз, но он сказал:

– Поверит. Из наших слов он поймет, что мы настолько оригинальны в вопросах секса, что занимаемся им в ванне, в шезлонге или даже на траве, но только не в кровати.

Итак, секса не будет. По крайней мере, Роб пообещал ей это. Но вот можно ли ему верить?

Роб принадлежал к тому типу мужчин, которые умеют подчинять женщин своей воле. Ему не составляло труда вскружить голову любой, независимо от того, нравился ли он ей или нет. Сначала слова, ласки, не успеешь опомниться, и ты в постели.

– Когда мы действительно будем заниматься любовью, Дана, этот грязный старик не сможет нас под. слушать. Я не собираюсь делить тебя ни с кем. – Их губы слились в поцелуе.

8

Роб вернулся в коттедж и отсоединил телефонный шнур от розетки. Он жестом дал Дане понять, чтобы она что-нибудь говорила, а сам стал разбирать телефонную трубку. Через минуту он обнаружил в ней крошечный черный «жучок». Далеко не последнее слово техники, но своим задачам отвечает на все сто процентов.

Снова включив телефон, Роб громко сказал:

– Мне не терпится встретиться с твоей сестрой. Пойдем, ты меня с ней познакомишь.

Они вышли из коттеджа и пошли по дорожке, вымощенной битой вулканической породой. Она извивалась между клумбами с местными тропическими цветами и вела к бассейну. Роб одной рукой обнял Дану и прижал к себе. На этот раз она не сопротивлялась.

Она подняла на него зеленые глаза, в которых затаилась тревога.

– Знаешь, я всегда интуитивно чувствовала, что что-то здесь не так, но до сих пор не могу понять, что именно.

Роб остановился, но не убрал руки.

– Мы должны быть очень осторожны. Сейчас, как никогда, важно, чтобы никто не догадался, зачем я сюда приехал. Чтобы случайно не проговориться, нам надо следить за каждым нашим словом, особенно когда мы в коттедже.

– А здесь? – шепнула она. – Здесь снаружи тоже есть «жучки»?

– Не-а. Слишком влажно. Они бы выходили из строя через неделю. Судя по тому, который у нас в комнате, могу сказать, что его установил дилетант. При другом раскладе здесь были бы другие приборы, новые, сверхчувствительные, с помощью которых можно услышать, как за пять миль отсюда на пол падает булавка. Посмотрим, что творится в доме твоей сестры.

Роб не знал, кого он ожидал увидеть, но уж точно не эффектную блондинку, открывшую им дверь, – высокую, с потрясающей фигурой и чертовски сексапильную.

Однако он уже давно вышел из возраста сексуально озабоченного подростка, который млеет при виде каждой хорошенькой женщины. Элен была – тип «соседской девчонки». В то время он был без ума от таких женщин. Он прижал Дану плотнее к себе и увеличил ширину своей неотразимой улыбки еще на один сантиметр.

– Ванесса, – сказала Дана, – это Роб Тагетт.

Роб протянул руку:

– Привет.

– Привет, – ответила Ванесса Кольтран глубоким грудным голосом, который приятно ласкал слух. – Как тебе понравилось ранчо Кау?

Ему хотелось выложить ей всю правду, но он сдержался.

– Нет слов, просто великолепно.

Ванесса отступила в сторону, приглашая их войти. При этом ее глаза задержались на руке Роба, небрежно лежащей на плече Даны.

– Нравится фотографировать? – Ванесса кивнула на его «Никон».

– Да. Это мое хобби, – ответил он, прикидываясь простачком. Работая в отделе убийств, он уяснил себе, Что чем безобиднее ты выглядишь, тем быстрее подозреваемые утрачивают бдительность и становятся откровеннее.

– Роб работает репортером, – пояснила Дана. У плетеного дивана, на который они уселись, были огромные и неудобные подушки, которые не вызывали сомнений в том, что выполняют главным образом декоративную функцию.

– Да. – Ванесса устроилась напротив, в кресле с веерообразной спинкой, что делало ее похожей на королеву, восседающую на троне. Она бросила на Роба хитрый взгляд: – Я всегда читаю твою колонку «Разоблачения».

Роб не удивился; «Гонолулу сан» была главной газетой на островах. Он украдкой взглянул на Дану, которая сидела рядом с ним настолько близко, насколько позволяли эти проклятые подушки, и, похоже, чувствовала себя совершенно непринужденно. Он боялся, что от глаз Ванессы не ускользнет какой-нибудь мелкий жест, выражение лица, восклицание, которые могут выдать их с Даной истинные отношения.

Он изучал обеих сестер, вглядывался в их глаза. Именно глаза говорили, как сестры отличаются друг от друга и по характеру, и по темпераменту. Выразительные зеленые глаза Даны выделялись на ее лице, резко контрастируя с каштановыми волосами. У Ванессы были чувственные голубые глаза и длинные белокурые волосы северянки, причесанные так, чтобы максимально подчеркнуть сексуальную привлекательность их обладательницы.

Тем не менее было совершенно очевидно, что они сестры. Об этом можно было догадаться по смутно похожим чертам лица, жестам и мимике.

– Ма-а-а, – раздался сонный крик из глубины холла.

Ванесса вскочила на ноги.

– Я сейчас.

– Джейсон проснулся, – пояснила Дана.

– Давай сделаем пару снимков, пока Ванесса занимается сыном. – Роб встал и навел фотоаппарат на Дану. Она в ответ одарила его улыбкой, специально для объектива. Роб это понимал, но был вынужден признать, что с каждой минутой Дана нравится ему все больше.

Когда он сделал снимок, загорелся красный огонек детектора. Роба это абсолютно не удивило. Большой Папа установил «жучки» в коттеджах для гостей и в комнатах своих детей не ради развлечения, а для того, чтобы знать все, что происходит и о чем думают в его владениях..

Заметив сигнал, Дана нахмурилась.

– Давай снимем Джейсона в его комнате. У него есть отличный конь-качалка, которого ему привезли с Кауаи.

Пройдя за ней в гостиную, Роб заметил, что сигнальная лампочка вспышки снова замигала. Два «жучка» в одной комнате?! Не слишком ли много? Один был в гостиной за картиной, другой спрятан в листьях комнатной пальмы.

– Мне надо в ванную, – сказал он Дане, кивнув в сторону коридора. – Встретимся в комнате Джейсона. – Он не сомневался, что Дана догадается о его желании проверить спальни.

Роб бросился в первую спальню, которая была обставлена как офис. Безусловно, она прослушивалась. В главной спальне крутился потолочный вентилятор, на кровати лежало покрывало с рисунком из пальмовых листьев, а стены были украшены плетеным бамбуком. Там он обнаружил целых четыре «жучка».

«Черт! – выругался Роб. – Что здесь творится?»

Еще один «жучок», прикрепленный к настенному телевизору, был в большой ванной комнате.

Роб направился дальше. Дойдя до комнаты Джейсона, он задержался в дверях. Дана сидела на кровати, держа ребенка на коленях. Она пыталась натянуть ему на ногу ковбойский сапог. Но не комические высокие сапоги заставили его покрепче сжать фотоаппарат, его поразило то, с каким выражением Дана смотрела на Джейсона.

Это было выражение нежности, любви… Оно как гром поразило его, вызвав эмоциональное потрясение, которого он не испытывал многие годы. Дыхание в груди стеснилось, и к горлу подступил комок. Ребенок заставил Дану сбросить со своего лица маску холодности и неприступности, и открылась ее другая сторона – чувственная и любящая, о существовании которой Роб мог только догадываться. Может ли мужчина заставить ее открыть свое сердце?

За деловым, холодным видом, консервативными привычками, за неожиданными вспышками ее темперамента, за прочными психологическими крепостными стенами, которыми Дана окружила себя, скрывался источник печали и нежной любви. Она не собиралась раскрывать свою душу никому, тем более – мужчине. Он не очень хорошо представлял себе, откуда взялось это знание. Скорее всего сработала его интуиция, которая редко его подводила. Даже в ту злополучную ночь, когда была загублена его карьера, он догадывался, что попал в настоящую переделку, но упрямо делал то, что ему предписывал полицейский устав.

Неожиданно Дана подняла взгляд, увидела его, и выражение ее лица мгновенно изменилось.

– Роб, это мой племянник Джейсон.

Из-под светлой челки, доходившей до бровей, мальчик рассматривал Роба. Огромные голубые глаза, как две капли воды похожие на глаза Ванессы, сияли. Взглянув на малыша, Роб усмехнулся. Лет через пятнадцать, когда Джейсон вырастет, все матери в радиусе ста миль будут заставлять своих дочерей носить пояса невинности.

Ванесса вышла из гардеробной, больше похожей на небольшой магазин детской одежды, переживший торнадо. Все было разбросано: маленький костюм космонавта висел рядом с головным убором индейского вождя; носки, штанишки и башмачки валялись на полу, на них в беспорядке громоздились майки и футболки.

– Руки вверх! – Джейсон выхватил из кобуры на бедре игрушечный шестизарядный револьвер, и Роб, входя в комнату, покорно поднял руки.

– Ну, разве он не прелесть? – спросила Ванесса.

– О, да, – ответил Тагетт, не сводя глаз с соблазнительных бедер Даны. Возясь с упрямым сапогом Джейсона, она завалилась на бок. Наконец ее отчаянные усилия увенчались успехом.

– Готово, – весело заявила Дана, отдуваясь с видом человека, славно поработавшего. – Теперь ты настоящий ковбой.

Джейсон спрыгнул с кровати, нахлобучил на голову ковбойскую шляпу так, что его маленькие уши оттопырились как у летучей мыши.

Ванесса коснулась руки Роба.

– Сфотографируй меня с Джейсоном.

Он щелкнул их пару раз и обнаружил, что в комнате есть, по крайней мере, один «жучок».

– Мне бы хотелось заснять Джейсона на коне-качалке? – спросил он у Даны и, заметив, что Ванесса подошла ближе, отвел руку с фотоаппаратом за спину. Ему не хотелось, чтобы Ванесса именно сейчас обнаружила мигающий красный огонек.

– Ура! – Джейсон взобрался на ярко раскрашенного конька и начал раскачивать его, погоняя деревянное животное изо всех сил.

– Джейсон, сиди спокойно, – сказала Дана, когда Роб стал наводить на мальчика объектив.

Робу не понравилось, что в кадр попадает настенный телевизор, но он напомнил себе, что ищет подслушивающие устройства, а вовсе не занимается художественной съемкой. Красный огонек мигнул в тот момент, когда его палец нажал на кнопку.

– Почему лампочка мигает, какая-то неисправность? – спросила Ванесса. Она стояла совсем рядом, и если бы он чуть сдвинулся в сторону, то просто столкнулся бы с ней.

– Да нет, просто батарейка садится, – ответил Тагетт как можно беспечней.

Джейсон соскочил с коня-качалки и выбежал из комнаты, размахивая револьвером. Роб усмехнулся, вспомнив своего сына в этом возрасте. «Возраст невинности, – подумал Тагетт, – как быстро он проходит». Он повернулся и все-таки столкнулся с Ванессой, упорно стоявшей совсем рядом.

– Извини.

Ванесса не отошла ни на шаг. Она внимательно посмотрела на него, причем выражение ее голубых глаз было весьма нежным.

– Ты добр к детям.

Откуда, черт побери, она это взяла? Это действительно так, или, если быть точным, он был добр, пока Зак жил с ним. Но Ванесса не могла знать ровным счетом ничего о его отцовских качествах. Однако вскоре он понял, что сестра Даны просто пытается сказать ему что-нибудь приятное.

Попрощавшись с Ванессой и ее чудесным сыном, они направились к Макаи-хаусу мимо плавательного бассейна. Сумерки на возвышенности наступали раньше, чем на побережье. Розовато-лиловые тени становились глубже и темнее, превращаясь в багровые. Дана подставила лицо влажному бризу, который здесь был прохладнее, чем на берегу, и нес с собой аромат красной мимозы.

– Что ты думаешь обо всех этих шпионских штучках? – спросила она Роба.

– Большой Папа помешан на подслушивании, а то и похуже чем занимается. Я вряд ли смогу сказать что-нибудь более определенное, по крайней мере, пока не побываю в его покоях и не посмотрю, что у него там за. оборудование. Прослушивать всех одновременно не получится. У него должна быть сложная система записи. – Роб остановился у поворота к душевой кабинке, которая стояла на берегу озера.

– Ты прав. Все так странно. Он целыми днями разъезжает верхом со своими работниками по пастбищам, а по вечерам устраивает коктейли до самого ужина. – Ее слова подтверждали голоса гостей, собравшихся на террасе и любовавшихся эффектным закатом.

– Вероятно, таким образом он настраивается на постельные развлечения, – чувственный огонек в глазах Роба не оставлял сомнений в смысле его слов. – Нам не следует его разочаровывать.

Дана глубоко вздохнула и скрестила руки на груди, словно пытаясь защитить себя.

– Я думаю, нам следует внести ясность в наши отношения.

– Правда? – с невинным видом удивился Роб. – А поточнее?

– Я хочу, чтобы ты понял одно – я тебя наняла и я же могу тебя уволить.

– Мне нравится, когда ты говоришь гадости, – сказал он, растягивая слова на техасский манер. – Ты не можешь меня уволить. На тебя обрушилась лавина проблем, и ты об этом знаешь. Что тебя беспокоит на самом деле?

Она посмотрела на горное озеро, превращенное в бассейн. Слухи о Робе, доходившие до нее, вновь показались ей заслуживающими доверия. Он, конечно, никогда не был официально обвинен в изнасиловании, но, когда об этом зашла речь в «Кокосовом Вилли», он даже и не пытался убедить ее в том, что ничего такого не произошло. Почему?

– В спальне нашего коттеджа только одна кровать. Как ты понимаешь, меня это устроить не может. Полагаю, нам следует установить несколько правил.

Он усмехнулся.

– Например, кто первым пойдет в ванную? Уступаю это право тебе, моя прелесть, если только пообещаешь, что не будешь занимать ее весь день.

– Я все делаю быстро, – раздраженно проинформировала она. Потом помолчала, собираясь с духом, и наконец, словно бросившись в холодную воду, спросила: – Хотелось бы знать, в чем ты собираешься спать.

Его ухмылка вызвала у нее желание немедленно врезать ему по физиономии.

– Ты что, не догадываешься? Ни в чем – я сплю голышом, как все.

Дана пожалела, что взяла с собой слишком легкую ночную рубашку – прозрачную, с черными кружевами. Черт, кто мог предположить, что у нее не будет отдельной спальни?

– Ты будешь спать в шортах, или я лягу на софе, понял?

– А Большой Папа?

– Я говорю абсолютно серьезно. – Она бросила на него взгляд, заставлявший съеживаться бывалых адвокатов во врмя слушаний дел. На Роба это произвело обратный эффект – он игриво ей подмигнул.

– Ну, хорошо, согласен. – Он сдался с усталой улыбкой, но было ясно, что весь этот разговор его забавляет. – Что-нибудь еще?

Ей хотелось сказать, чтобы он не снимал и рубашку, но она сжалилась над ним, учитывая ночную духоту. Кроме того, он мог подумать, что его обнаженное тело волнует ее. Черт возьми, скорее всего это окажется правдой, раз уж он так хорош в одетом виде. «Вот еще новости», – подумала Дана, а вслух сказала.

– Нет, это все.

– Значит, храпеть разрешается?

Она рассмеялась, хотя ирония в его голосе означала лишь одно – он не принимает ее слова всерьез.

9

Уходя из коттеджа, они забыли оставить дверь открытой, и теперь внутри царила страшная духота. Как и в большинстве жилых домов в глубине острова, на ранчо Кау не было кондиционеров. Здесь вся надежда была на устойчивые пассаты и потолочные вентиляторы. Роб открыл настежь дверь, ведущую на террасу. Дана чувствовала себя ужасно глупо, не зная, что сказать. Ведь каждое ее слово ловят чужие уши.

– Дорогой, – она почти подавилась этим обращением. Роб обернулся вокруг и беззвучно засмеялся. – Я пойду в душ.

– Хорошо. – Он стащил рубашку через голову, взлохматив волосы.

Торс у него был замечательный. Полоска волос, более темных, чем его загорелое тело, спускалась по груди вниз к поясу. Непроизвольно глаза Даны скользнули еще ниже.

В то же мгновение она заставила себя перевести взгляд на его лицо, надеясь, что он ничего не заметил. Но, разумеется, он заметил и подарил ей многозначительную улыбку. Затем бросил рубашку на стул и потянулся к пряжке ремня. Прежде чем она успела возразить, ремень уже покачивался на том же стуле.

– Тебе что-то не нравится? – спросил он совершенно невозмутимо.

– Болван, – изрекла она и быстро отвернулась, чтобы взять из чемодана одежду. Она схватила первое попавшееся на глаза платье и чистое нижнее белье. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не хлопнуть дверью ванной.

Оказавшись внутри, она прислонилась к двери. Так и есть. Его тело просто притягивало ее к себе как магнитом. И она будет жить с ним в одной комнате. Ни в какие ворота не лезет!

– Не будь дурой, – пробормотала она, но образ полуодетого Роба преследовал ее и под душем.

Она выключила воду и обмотала голову полотенцем. Раздался стук в дверь ванной.

– Оставь меня в покое.

– Тебя к телефону.

Все еще мокрая, она накинула махровый халат, висевший на двери, затем прошла в комнату и взяла трубку. Звонила Лиллиан Харли. Чувство вины охватило Дану – разве она не обещала позвонить своей соседке еще вчера?

– Лиллиан, что случилось? – спросила Дана, поворачиваясь спиной к Робу. Он растянулся на огромной кровати, небрежно скрестив ноги. Его шорты были расстегнуты в поясе, а «молния» могла вот-вот разойтись.

– Ночные воины, – печально ответила Лиллиан. – Я снова слышала их прошлой ночью. Кто-то должен умереть.

– Это просто шелест пальм, – успокаивала ее Дана. – Ты же знаешь, как странно шуршат эти сухие пальмовые листья. Нет никаких воинов, никто не зовет тебя.

Потребовалось немало времени, чтобы Лиллиан стала говорить разумно. Когда Дана вернулась в ванную, ее волосы наполовину высохли и стали волнистыми, такими, какими они у нее были от природы. Она попробовала выпрямить их с помощью фена, но безрезультатно. Потом решила, что сойдет и так.

Легкое платье на бретельках темно-лилового цвета делало ее глаза еще темнее, а грудь казалась полнее из-за плиссированного корсажа. «Неплохо», – сказала она себе, неожиданно подумав о том, что наденет Ванесса. Вообще-то это не имело значения – Ванесса все равно будет в центре внимания.

Она всегда приковывала к себе взгляды всех мужчин.

Дана вышла из ванной и увидела, что Роб заснул. Она засмотрелась на него, сознавая собственную безнаказанность. В его большом теле не было ни грамма жира. Ее взгляд скользнул по его широкой, выпуклой груди, по мускулистому и плоскому животу, узким бедрам, глаза ее остановились на предательски натянутых шортах.

Ее охватил озноб. Вот ведь чертовщина какая! Его тело возбуждает ее независимо от того, что она думает об этом парне. «Сколько угодно, – фыркнула она, – он все равно мне не пара». Его мощный торс, накачанные бицепсы, казалось, излучали несокрушимую мужскую силу. Несомненно, он властная натура. Тагетт всегда будет хозяином положения в любой ситуации.

«Как любовник он тоже не даст скучать в постели», – подумал Дана.

«Разбуди его, – сказала она себе, – прежде чем окончательно забудешь, зачем ты здесь. Хватит пялиться, будто в жизни не видала ничего подобного».

– Дорогой, – сказала она, обращаясь к «жучку», находившемуся прямо над головой Роба, – пора в душ. Мы можем опоздать на ужин.

Он мирно спал. По крайней мере, ей так показалось. Вдруг, быстрее змеи, его рука обвилась вокруг ее талии. Дана в мгновение ока оказалась рядом с ним в постели. Он уставился ей прямо в глаза, и было слышно лишь их неровное дыхание. Кровь билась в ее висках. Взгляд его стал таким, что какое-то новое чувство охватило ее, будя затаенную страсть.

Что с ней происходит?

Его горячие губы, твердые и настойчивые, коснулись ее рта. Она отвернула голову, не желая сдаваться и жалея о том, что не может обругать его как следует. Проклятый «жучок» находился в нескольких сантиметрах от них.

Непроизвольное движение открыло ему доступ к чувствительному изгибу ее шеи. Он провел кончиком языка по нежной коже вниз до самого плеча. Она тихо застонала.

Он коснулся губами ямки между шеей и плечом. До этого момента она и не знала, что это так упоительно. Ее руки, груди, ноги – все тело – покрылись колющими мурашками.

Он повернул ее лицо к себе. Их губы почти соприкасались. Дана смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд в сторону. Его огромные зрачки, казалось, излучали гипнотические волны. Глаза, изменив привычный цвет, были почти черными и необыкновенно чувственными.

Никто не смотрел на нее таким открытым страстным взглядом. Наверное, ей следовало бы испугаться, учитывая все то, что она слышала о Тагетте, но ей абсолютно не было страшно. Она излучала тепло женщины, готовой заняться любовью прямо сейчас.

Ее внутренний голос забил тревогу, настаивая на том, чтобы она послала Тагетта к дьяволу. Она совсем было собралась сделать это, но его губы прильнули к ее рту, и все ее возражения потонули в неодолимом желании. Ритмичное и чувственное движение его языка, казалось, хотело напомнить ей, как может действовать совсем другая часть его тела.

Почему она все это допустила? Да потому, что не могла не допустить. Этот поцелуй, интимный и страстный, вызвал ощущение внизу живота.

Ее тело извивалось и прижималось к нему в порыве примитивной, животной страсти, которую раньше ей не доводилось испытывать. Ей хотелось ощущать все его могучее, крепкое тело. Ей хотелось… она даже боялась подумать о том, что ей хотелось.

Внезапно Роб резко отстранился и сел.

– Пора в душ, – с самодовольной ухмылкой заявил он.

Неужели он бросит ее в таком состоянии?!

– Ах ты…

Этот наглец встал и прижал палец к губам, напоминая о «жучке».

– Спокойно, спокойно, – подмигнул он ей. – Позже мы займемся этим, позже.

Упругим шагом он направился в ванную, что-то насвистывая. На мгновение он задержался в дверях и повернулся к ней, словно хотел продемонстрировать свое возбуждение. И действительно впечатляющая выпуклость, выступающая под обтягивающей тканью шортов, одновременно угрожала и обещала наслаждение.

Час спустя они уже прогуливались по террасе большого дома, потягивая коктейли. По пути туда Дана не произнесла ни слова. Выкинутый Робом дешевый трюк невероятно возмутил ее. Она все еще ощущала Ярость и унижение. Если бы не обстоятельства, заложницей которых она стала, она немедленно послала бы Тагетта ко всем чертям.

Дана мелкими глотками отпивала из бокала шампанское. Она уже поговорила с полудюжиной гостей которые собрались на празднование дня рождения кульминацией которого будет пир на открытом воздухе в субботу вечером. Эрик и Трэвис стояли на дальнем краю террасы и о чем-то разговаривали со своим отцом и Минервой Мэллори, светской вдовушкой, с которой Дана познакомилась вчера за ужином.

Ванессы нигде не было видно. «Куда она могла запропаститься?» – забеспокоилась Дана. В этот момент ее сестра вышла из тени на дальнем конце террасы. На ней было облегающее платье белого цвета, подчеркивающее каждый обольстительный изгиб ее тела. Белый цвет эффектно оттенял ее загар, дававший щекам Ванессы здоровый румянец.

«Она выглядит просто потрясающе», – подумала Дана. Она мгновенно заметила, что с этим были согласны все присутствующие мужчины, за исключением разве Эрика, мужа Ванессы. Головы представителей сильного пола как по команде поворачивались в ее сторону, когда Ванесса проходила мимо них, и их неоконченные фразы повисали в воздухе.

Роб рассматривал Ванессу, сохраняя непроницаемое выражение лица. Правда, при этом его стакан задержался где-то на полпути к губам. Даже Большой Папа, который видел Ванессу каждый день и должен был обладать иммунитетом к ее чарам, беззастенчиво пожирал ее глазами.

Дана оставила Роба развлекаться со стаканом вина, так и не найдя ответа на вопрос, над которым она ломала голову, – как бы повела себя Ванесса во время сцены, разыгранной Робом в коттедже. Она подошла к Ванессе и обняла ее.

– Мне нравится твой парень, – сказала Ванесса, глядя на Тагетта.

Дане захотелось выкрикнуть, что он никогда не был ее парнем и все это дурацкая игра. Тем не менее она сдержала свои эмоции, напомнив себе, что нуждается в Робе Тагетте.

– Он славный, – послушно подтвердила она, изобразив на лице довольно фальшивую улыбку.

– Надеюсь, я ему нравлюсь, – сказала Ванесса.

– Конечно.

– Что он сказал обо мне? – В вопросе Ванессы прозвучал какой-то девичий энтузиазм, глаза ее загорелись. Это несколько обеспокоило Дану.

По правде говоря, она не могла припомнить, чтобы Роб прямо высказал свое отношение к ее сестре. Он постоянно повторял, какой чудесный ребенок Джейсон, но ничего не говорил о Ванессе. В то же время только слепая или идиотка не заметила бы, что он застыл как каменный истукан и лишился дара речи, когда Ванесса появилась сегодня вечером на террасе.

– Он сказал, что ты потрясающе выглядишь.

– Да? Он как-то не кажется мне приветливым. – Ванесса кинула быстрый взгляд на Роба, который уже смешался с толпой гостей. – Берегись его, Дана. Он принадлежит к тому типу мужчин, перед которым женщине не устоять. Такие парни не приносят ничего, кроме неприятностей.

Дана знала, что Ванесса права. Даже сейчас несколько женщин, в том числе двое замужних, обстреливали Роба взглядами типа «я согласна».

Но все же она попыталась развеять опасения сестры:

– Между нами нет ничего серьезного.

– Правда? – удивилась Ванесса. – Да он просто пожирает тебя глазами. Я считаю, что он просто без ума от тебя.

Дана покачала головой. Должно быть, Роб значительно более способный актер, чем она думала. Они направились к основной группе гостей, и один из мужчин сразу же подошел к Ванессе. Дана ушла в дом. Там она принялась рассматривать стеклянные витрины. В них хранилось леймано — старинное гавайское оружие. Боевые дубинки и копья были оснащены зубами акул, водившихся в прибрежных водах Гавайев: большой белой и тигровой.

– У гавайских аборигенов не было металла, – Большой Папа неожиданно, как черт из табакерки, возник рядом с ней.

Старший Кольтран был сухощав, высокого роста, а благодаря многочасовому пребыванию в седле имел подтянутую, спортивную фигуру. Загорелую кожу очень красил богатый бархатисто-золотой оттенок. Шапка седых волос и кустистые темные брови подчеркивали его выразительную внешность. Как обычно, на нем была «гавайка» – рубашка с пестрым, ярким рисунком, которую носят навыпуск. Это не дешевая тряпка, какие продаются в каждой лавочке в Вайкики. «Гавайка» Большого Папы была из дорогого шелка с оригинальным узором.

– Акульи зубы были самыми острыми предметами здесь, – завелся Большой Папа. Он обожал говорить на эти темы. – Капитан Кук умело использовал этот дефицит и извлек большую выгоду из торговли с туземцами. За пригоршню гвоздей, например, островитяне отдавали корзины фруктов и бочки ава.

Это была еще одна из его любимых историй. Он несчетное количество раз рассказывал Дане, как люди Кука пристрастились к наркотическому напитку ава. Дана мучительно соображала, какой бы выдумать предлог, чтобы избавиться от надоевшей ей компании Большого Папы. Просто вспылить и удалиться было глупо. Обычно она не вела себя так, и Кольтран мог насторожиться и, чего доброго, усилить охрану своих владений, которые они завтра собирались тайно покинуть.

– Древние гавайцы верили, что акула является символом плодородия, – нудил Большой Папа, весьма довольный собой.

«Началось», – тоскливо вздохнула Дана. Теперь большой Папа битый час будет рассказывать типично гавайские истории, а затем с гордостью в сотый раз поведает, как загарпунил три акулы в один день. Гавайцы любят пересказывать семейные предания, причем получают истинное удовольствие от каждого пересказа, даже если все вокруг знают эту историю наизусть. Однако у Большого Папы не было ни свойственного гавайцам дара приукрашивать рассказ сочными деталями, ни чувства юмора. У него вообще не было ничего, кроме неуемного желания похвастаться.

– Неужели? Акула была символом плодородия? – Дана прикинулась несведущей в вопросах гавайской культуры и изобразила на лице живейший интерес к рассказу, проклиная в душе навязчивость Большого Папы.