Текст книги "Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник)"

Тюремные песни

Марту швырнули в камеру в конце коридора. Вместо стен там были металлические решетки. И ничего больше.

Ни кровати. Ни туалета. Ни окна.

Ни надежды на освобождение.

– Об кенк, – сказал Вжпп, смеясь, отчего его ребра дрожали под туго натянутой кожей.

Грентул посмотрел на Марту своими печальными, широко расставленными глазами, словно хотел сказать что-то. Попросить прощения? Что-то объяснить? Но что бы это ни было, она все равно не поняла бы его, поэтому он ушел прочь. Вжпп задержался еще на мгновение, чтобы через решетку плюнуть синей слюной в Марту. Затем он тоже повернулся и зашагал вниз по коридору.

Когда жестокий смех Вжппа затих и его подрагивающий хвост пропал в темноте, Марта осмотрела обитателей других камер.

В камере напротив стояла и смотрела на нее старая женщина с длинными белоснежными волосами, спадающими до самых щиколоток, одетая в белую тунику и шаль.

Дальше по коридору она увидела существо устрашающего вида с двумя головами и четырьмя глазными яблоками, вглядывавшимися в нее сквозь металлические прутья. На обеих головах были косматые черные волосы и бороды, но правая голова казалась гораздо более сердитой, чем левая. Она никогда не читала о троллях в «Существах Тенистого леса», но одного вида этого существа оказалось достаточно, чтобы она пришла в ужас.

Потом она услышала шум, доносящийся из соседней камеры. Этот шум был пением – и, надо сказать, пением довольно-таки фальшивым.

Когда тебе грустно, когда все не так,

Когда в твоем сердце лишь холод и мрак,

Не стоит сдаваться, гляди веселей.

Спой песенку, томте, и станет светлей.

Она вгляделась повнимательнее в того, кто был способен так беззаботно петь, будучи запертым в подземной тюрьме.

Тот, кого она увидела, был томте (хотя тогда она этого еще не знала), а именно – тот самый томте, которого на глазах Сэмюэля и тети Иды поймали хюльдры (хотя этого Марта тоже не знала). По форме он напоминал бочонок: тело у него было шарообразное, а шея и вовсе отсутствовала – по крайней мере, шея, хоть сколько-нибудь заметная глазу. У него была золотистая кожа, невероятно косматые брови и приплюснутый нос. Под носом красовались длиннейшие светлые усы, которые, словно лучики солнца, щетинились по сторонам от его лица.

Его одежда также была весьма необыкновенной. Туника, сшитая из разноцветных лоскутков – ярко-зеленых, ярко-желтых и блестящих красных. Туника была короткой и прикрывала его тело только до пояса. Нижняя половина тела была украшена лиловыми штанами. Надо сказать, что его штанам – о чем другие заключенные могли бы сообщить Марте – была посвящена одна из написанных томте песен под названием «Песнь о лиловых штанах». Это песня была очень длинной, она состояла из двадцати двух куплетов и трех разных припевов, и томте считал ее своим шедевром.

Его одеяние смотрелось довольно нелепо в темной и грязной подземной тюрьме, но еще более нелепо смотрелась его широкая улыбка – ведь находился он в условиях, в которых ему следовало бы быть очень и очень грустным.

На мгновение наступила тишина, которая, судя по всему, принесла большое облегчение троллю с двумя головами, а потом томте затянул следующую песню.

Свободную душу не спрячешь в тюрьме,

Где бы я ни был, счастье – во мне.

Пусть здесь нет солнца, нет облаков —

Мое сердце свободно от тяжких оков.

От звуков этой песни двухголовый тролль схватился за обе свои головы:

– Томте, пожалуйста, прекрати, я умоляю тебя, – попросил он своей сердитой головой, которая находилась справа.

Если лишь смерть и печаль впереди,

Не думай про завтра: пусть сердце в груди

Наполнится музыкой, светом и счастьем.

Пой, пока жив, и забудь про ненастье.

Пение томте, сопровождавшееся стонами тролля по поводу его двойной головной боли, продолжалось довольно долго.

Марта тем временем уселась в дальнем углу камеры, вытянув перед собой ноги. Оглядевшись, она посмотрела на остальных заключенных и задумалась: что бы они сделали с ней, если бы их не разделяли решетки? Убили бы ее? Она взглянула на седоволосую женщину в камере напротив, которая смотрела на нее добрым взглядом. Можно ли доверять этой доброте?

Она не знала.

Все, что она знала, – это то, что она пачкала свое синее платье, сидя на земле. Платье, которое родители подарили ей на день рождения. Но здесь не было никого, кто мог бы отругать ее за это.

Клубы дыма

Продолжая идти в направлении крика, Сэмюэль вдруг заметил кое-что еще.

Дым.

Он поднимался от земли в некотором отдалении от него и Ибсена. Они пробрались сквозь папоротники поближе, продолжая поглядывать вокруг в поисках человеческого силуэта.

– Марта? Марта? Ты там?

Но если Марта там и была, то она определенно не подавала никаких признаков своего присутствия.

А потом случилось нечто странное.

Дым, который вплоть до этого момента был густым и тяжелым, внезапно бесследно исчез. Сэмюэль поспешил туда, чтобы посмотреть, как огонь мог так быстро погаснуть, но Ибсен не сдвинулся с места и зарычал.

– В чем дело, мохнатый идиот? – осведомился Сэмюэль.

Увидев, что Сэмюэль не намерен прислушиваться к его ворчливому предупреждению об опасности, Ибсен подошел на пару шагов ближе. Он продолжал ворчать и даже залаял, когда Сэмюэль приблизился к тому месту, откуда шел дым.

– Ибсен, заткнись! Я пытаюсь услы…

Сэмюэль провалился в ту же ловушку, что и Марта, и полетел в пустоту. Дым вовсе не исчез. Он просто был скрыт за закрытым люком ловушки. Теперь дым окружал его со всех сторон, и он чувствовал ужасный жар, поднимающийся от пылающего внизу пламени.

Поскольку перед падением Сэмюэль повернулся, чтобы обругать Ибсена, он в последний момент успел ухватиться руками за край ямы. Теперь он отчаянно вонзал в почву пальцы, пытаясь ухватиться за нее покрепче.

Посмотрев вверх, Сэмюэль увидел ветку дерева, низко свисавшую над ямой. Ветка была вне его досягаемости.

– Помоги!

Он посмотрел вниз. Клубы черного дыма ударили ему в лицо, и он отшатнулся прочь от адского жара. Пылающий внизу огонь почти доставал до его босых ног, а искры, взлетая вверх, опускались ему на ступни.

– Ибсен! – задыхаясь, прокричал он. – Ибсен! Помоги!

Сэмюэль ухитрился подтянуться на руках настолько, чтобы увидеть, как Ибсен уходит прочь от ямы.

– Ибсен! – прохрипел он, чувствуя, что его пальцы вот-вот разожмутся. – Вернись!

Конечно, он и сам не знал, какой помощи можно ждать от Ибсена. В конце концов, тот был всего лишь собакой. Но когда вы обнаруживаете, что, ухватившись за край ямы, висите над пылающим огнем, который уже поджаривает ваши пятки, вы начинаете цепляться за любую, самую ничтожную надежду.

– Ибсен… Ибсен, вернись. Помоги! Вернись, трус!

Но Ибсен, хоть и был изрядно напуган, трусом вовсе не был. Он отходил прочь от Сэмюэля только для того, чтобы взять разбег. Отойдя на несколько шагов назад, он разбежался по направлению к яме и, перепрыгнув через клубы дыма, приземлился на другой стороне. Это был поистине замечательный подвиг, в особенности потому, что размеры ямы значительно превышали размеры его тела.

Благополучно приземлившись, он покрепче обосновался на земле и снова подпрыгнул, сначала оттолкнувшись передними лапами и затем подбросив себя вверх задними. Секундой позже в его зубах уже была нижняя ветка, которую он начал нагибать к яме, полной удушающего дыма.

– Помоги! Помоги!

Земля крошилась под пальцами Сэмюэля. Он был уже готов разжать пальцы и упасть в адское пламя, пылавшее внизу.

Но тут он почувствовал, как что-то толкает его в плечо. Повернув голову, он увидел ветку, которая всего пару мгновений назад, словно издеваясь, маячила высоко над его головой.

Он не понимал, как ветка могла оказаться здесь, но был несказанно рад увидеть ее. Однако ему следовало поторопиться. Земля, осыпавшаяся под его левой рукой, недвусмысленно предупреждала о том, что он должен как можно скорее что-то предпринять.

Сэмюэль уцепился за ветку правой рукой. Движение вышло неуклюжим, потому что клубы едкого дыма застилали ему глаза. Но он сделал это. Когда он схватился за ветку обеими руками, она подпрыгнула и отбросила Сэмюэля на другую сторону ямы. Длины ветки как раз хватило на то, чтобы Сэмюэль смог выбраться наружу и отползти от дыма.

Согнувшись пополам, он заходился в кашле в течение добрых пяти минут. Затем он взглянул на Ибсена и понял, что тот прыгнул через яму, чтобы спасти его.

– Спасибо, – сказал Сэмюэль, проверяя, не выпала ли книга из-под его свитера. – И я… э-э… прости. За то, что называл тебя тупым. И я не считаю тебя мохнатым идиотом.

Ибсен ответил ему, коротко вильнув хвостом. «Извинения приняты», – казалось, говорил он.

И вдруг Сэмюэля поразила ужасная мысль. Что, если Марта тоже упала в яму? Что, если она сгорела заживо? Но рядом не было никого, кто мог бы ответить на эти вопросы.

– Марта, где ты? – пробормотал Сэмюэль, оглядывая деревья в надежде увидеть хоть что-нибудь, что могло дать ему подсказку.

А потом он кое-что увидел. Серое пятно, выделяющееся среди высоких коричневых стволов.

Дом.

Сэмюэль похолодел от страха. Однако он понимал: есть шанс, что тот, кто живет там, сможет помочь ему найти сестру. Шанс был ничтожен, но не более ничтожен, чем шанс спастись от огня. Поэтому Сэмюэль двинулся по направлению к дому, а Ибсен осторожно ступал рядом с ним, проверяя землю на предмет ловушек.

Деревня

Когда они подошли ближе, сердце Сэмюэля заколотилось. Он осознал, что небольшой дом был не один. Там был и другой, чуть подальше. И еще, и еще…

– Это деревня, – сказал Сэмюэль Ибсену, хотя было не совсем ясно, как Ибсен должен был отреагировать на это сообщение.

Деревня состояла из двенадцати маленьких домиков с каменными стенами и деревянными дверями и крышами. Все окна, как и сами дома, были круглыми. И все вместе домики, в свою очередь, образовывали идеальный круг.

В центре этого круга стояло три пенька, срезы которых были украшены узорами. Каждый узор изображал солнце с лучами, окружавшими его наподобие гривы. Точно такие же картинки были вырезаны на дверях всех домиков.

Сэмюэль подошел к одной из дверей и постучался, ударяя рукой в центр деревянного солнца.

– Здравствуйте? Тут кто-нибудь есть?

Нет ответа.

– Эй? Извините, кто-нибудь есть дома?

Он подошел к незастекленному окну и задал тот же вопрос. Засунув внутрь голову, он получил на него ответ. Дома никого не было.

На самом деле создавалось впечатление, что здесь никого не было уже очень давно, потому что все внутри было покрыто толстым слоем пыли и затянуто паутиной.

В следующем доме он увидел такую же картину. И в следующем тоже. Когда они с Ибсеном подошли к четвертому дому в круге, Сэмюэль решил попробовать открыть дверь.

Она со скрипом распахнулась, порвав сетку паутины, растянутой на верхнем углу двери.

Ибсен пролаял свое взволнованное предостережение.

– Оставайся там, если ты такой заяц-трусишка, – сказал Сэмюэль. – То есть собака-трусишка.

Но Сэмюэлю и самому было по-настоящему страшно. Если бы не необходимость найти сестру или хотя бы что-то, что могло бы ему помочь, он бы уже, без сомнения, со всех ног бежал в обратном направлении.

Но что же он надеялся здесь найти?

Карту леса? Какое-нибудь существо, оставшееся жить среди паутины и пыли, которое указало бы ему путь?

Взглянув направо, он увидел маленькую кухню с дровяной печью. Внутри лежали дрова, так и не дождавшиеся того, кто бы их сжег.

«Вот странно, – подумал Сэмюэль. – Зачем класть в печку свежие дрова, если все равно не собираешься их использовать?»

Сэмюэль медленно прошел в столовую, где стоял круглый деревянный стол с вырезанным на нем изображением все того же солнца. Вокруг этого изображения были расставлены четыре деревянные миски с четырьмя деревянными ложками. Приборы для еды, которую никто так и не съел.

– Ой!

Он ударился обо что-то большим пальцем ноги.

Обо что-то твердое, но легкое, со стуком покатившееся по полу.

Он посмотрел вниз, и то, что он увидел, заставило его задохнуться от ужаса.

Это был череп.

Череп, который от удара ноги Сэмюэля только что отделился от остального скелета.

Уже второй раз за сегодня он пожалел, что не послушал Ибсена.

Он разрывался между двумя Сэмюэлями, спорящими в его голове. Там был Сэмюэль, который мечтал со всех ног убежать прочь, и Сэмюэль, который хотел остаться и все осмотреть. И именно второй Сэмюэль выиграл этот короткий спор, внимательно приглядевшись к скелету на полу.

Череп не был человеческим.

Глазницы были слишком широко расставлены и находились примерно посередине между переносицей и боковыми частями черепа. Сэмюэль вспомнил существ из своих кошмаров – хюльдр, которых они видели с тетей Идой, – и подумал об их странных глазах.

«Нет, – пронеслось у него в голове. – Это не может быть хюльдр. Они живут под землей».

Он заставил себя осмотреть остальной скелет и попытался сравнить его с теми изображениями человеческих скелетов, которые он видел в научных книгах. Разница была очевидна. Слишком много ребер. Более длинные ноги и руки. Скелет хвоста. Это действительно был хюльдр.

«То, что убило это существо, может все еще находиться здесь и убить меня».

Дверь у него за спиной с треском захлопнулась от порыва ветра.

И тогда его оцепенение превратилось в панический страх.

От страха его затошнило.

Его сердце превратилось в безумный барабан, отбивающий ритм в три раза быстрее обычного.

Ибсен залаял.

На этот раз Сэмюэль послушался его и выбежал наружу.

– Бежим, – сказал он собаке. – Уходим отсюда.

И они оба побежали прочь из пустой деревни так, что только пятки засверкали. Но Сэмюэль еще долго не мог прогнать из головы увиденный череп и мысли о тайнах, которые скрывались где-то глубоко в зияющей пустоте тех широко расставленных глаз.

АВТОР ГРУБО ПРЕРЫВАЕТ ПОВЕСТВОВАНИЕ

Итак, вам наверняка интересно, что именно делала в этот момент тетя Ида.

Возможно, конечно, что вас это совершенно не интересует. Вполне вероятно, что вы просто размышляете о том, что заставило хюльдр уйти жить под землю, или, может быть, вы думаете о Марте, сидящей в тюремной камере. Я не удивлюсь также, если вы просто думаете, что бы вам съесть на завтрак. Я не знаю. Я всего лишь автор и не умею читать мысли. Но если вам правда интересно, что делала тетя Ида, то вам стоит прочитать следующую главу. Если же это не так, вы можете пропустить ее и начать прямо с той, что идет после нее и называется «Тролль-левый и Тролль-правый». Но если вы сделаете это, конец книги, возможно, приведет вас в некоторое замешательство. Не подумайте, что я пытаюсь указать вам, как читать эту книгу или что-то в этом роде. Вы можете читать ее задом наперед, если вам так удобнее. Это ваша книга. Но, как бы то ни было, я просто подумал, что мне стоит предупредить вас о том, что следующая глава будет о тете Иде. На тот случай, если она – ваш самый нелюбимый персонаж.

Лично мне она очень симпатична, но ведь все люди разные. И еще: если вы только что поужинали, вам, возможно, стоит подождать, пока еда переварится, прежде чем читать главу «Белый браслет», потому что она содержит довольно мерзкий поцелуй, сопряженный с сырным дыханием и мохнатыми усами.

И не говорите, что я вас не предупреждал.

Белый браслет

Еще никогда в жизни тетя Ида не вела машину на такой скорости. Она всегда побаивалась дорог и несущихся по ним металлических коробок на колесах. А с тех пор как она узнала о том, что случилось с ее сестрой Лив, ее страх превратился в тихий ужас.

Но теперь, спеша по направлению к Флому, она ехала так быстро, что ее старая помятая машина уже не понимала, на какой скорости она едет. Цифры на спидометре доходили только до девяноста км/ч, но тетя Ида превысила эту скорость, едва выехала на главную дорогу.

– Давай же, старая развалина, – умоляла она. – Ты можешь ехать быстрее, чем сейчас.

Машина возмущенно стонала, но деваться ей было некуда, и она продолжала мчаться по направлению к деревне.

Трава за окном слилась в единое расплывшееся пятно. И только дальние горы и фьорды оставались неподвижными, спокойными и прекрасными, как на одной из картин Старого Тора.

Машина с визгом и скрежетом въехала в деревню и покатилась вдоль домов, мимо церкви, затем повернула налево на перекрестке и поехала по главной улице. Остановившись перед лавкой Оскара, тетя Ида ударила по тормозам и вбежала внутрь.

Внутри были кое-какие покупатели. Ида осмотрелась, пытаясь найти Оскара, но его нигде не было видно. Вместо него она увидела его светловолосого сына Фредрика, сидевшего на стуле и игравшего со своим калькулятором.

– Фредрик, где твой папа? – спросила тетя Ида по-норвежски.

Мальчик растерялся, словно тетя Ида была арифметической задачкой, которую он не мог решить.

– Э-э… он наверху.

– Мне нужно его видеть. Это очень срочно.

Тетя Ида протолкалась мимо покупателей, неодобрительно косившихся на нее, и вошла в дверь в задней части магазина.

– Подождите! – воскликнул Фредрик. – Папа меня убьет! Я нарушил его правило.

Но тетя Ида знала, что сейчас нет времени на соблюдение правил. Она вскарабкалась по узкой темной лесенке и, двигаясь на голос Оскара, вошла в большую белую комнату с деревянным полом и головой оленя, взирающей вниз с одной из стен.

Оскар, стоя спиной к тете Иде, говорил по телефону с одним из поставщиков сыра.

– Нет, нет, нам больше не нужен ваш «Гейтост». Ваш «Ярлсберг» отличный. Очень белый и нежный. Но, боюсь, ваш «Гейтост» далек от совершенства. Он слишком коричневый. Этот сыр должен быть более золотистым, а его вкус должен напоминать карамель… А пока что приходится признать, что по вкусу он больше напоминает сыр, который только что вышел у оленя из…

Тетя Ида кашлянула.

Оскар подпрыгнул от неожиданности, но, когда он увидел, кто это, на его лице изобразилось облегчение. Видимо, он ожидал, что это будет двухголовый тролль.

– Э-э… извините, мне нужно идти, – сказал он своему собеседнику. И затем, повесив трубку, повернулся к своей незваной гостье: – Ида. Что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил? Неужели Фредрик не попытался тебя задержать?

– Он пытался, – ответила тетя Ида. – Но сегодня меня ничто не остановит. Прости меня, но я пришла попросить тебя о большой услуге.

– Услуге? Ида… Я не знаю…

– Ну, думай об этом скорее как об услуге Хенрику. В конце концов, оказывая услугу мне, ты оказываешь услугу и ему. А ты ведь помнишь, как он помог тебе, когда у твоей лавки совсем не было покупателей. Он бесплатно привез тебе сыр «Золотая медаль». Запас на месяц.

Оскар горестно взглянул на телефон:

– Ах, если бы он все еще был здесь! Мне бы тогда не приходилось полагаться на болванов из Осло с их вонючим коричневым сыром. Есть его все равно что жевать носки. Эти дураки бы не узнали настоящий «Гейтост», даже если бы он упал на них с неба. Если бы у меня по-прежнему была «Золотая медаль» Хенрика, от моего прилавка тянулась бы очередь до самого Лиллехаммера.

– Значит, ты мне поможешь?

Оскар кивнул:

– Хорошо. В чем дело?

Тетя Ида набрала в легкие побольше воздуха и без лишних предисловий сказала:

– Мне нужен мужчина.

Оскар поправил свой желтый галстук-бабочку и поднял брови.

– О-о, – протянул он. – Ну, должен тебе сказать, что это не такая уж большая неожиданность для меня.

Тетя Ида смутилась:

– Правда?

– Видишь ли, у меня нюх на такие вещи. – Он пошевелил гигантскими ноздрями в подтверждение своим словам. И неожиданно почувствовал радость от того, что Хенрика здесь нет.

– Нюх?

– Любовь – совсем как сыр. Время идет ей только на пользу. А такие люди, как мы, Ида, не созданы для одиночества. Спать в пустой постели – это все равно что есть пустой хлеб без ничего. Не правда ли?

Он подошел к тете Иде, обхватил руками ее голову и, прежде чем она успела возразить, поцеловал ее. Она оттолкнула Оскара с его сырным дыханием и мохнатыми усами.

– Нет, – воскликнула она, вытирая губы. – Нет! Оскар. Нет.

Она собиралась было рассердиться, но затем вспомнила, зачем пришла сюда:

– Послушай, Оскар, мне кажется, ты меня неправильно понял. Ты прекрасный человек, но мне не нужен новый муж.

Оскар пришел в замешательство и посмотрел вверх на оленью голову, словно опасаясь, что она расскажет кому-нибудь, каким дураком он только что себя выставил.

– Ох, ясно. Так для чего же я тебе нужен?

Тетя Ида зажмурилась и на одном дыхании выпалила:

– Чтобы пойти со мной в лес.

– В лес? В Тенистый лес? В самое опасное место во всем мире? В место, где люди пропадают навсегда?

– Это все Сэмюэль и Марта, – объяснила тетя Ида. – Дети, за которыми я присматриваю. Они ушли в лес. С Ибсеном. И я должна их найти.

– О, нет. Дети. Эти несчастные дети.

– Я должна вернуть их, но я не могу сделать это одна. Я знаю, что раньше ты говорил нет – тогда, когда я просила тебя помочь найти Хенрика. Но на этот раз ты должен помочь мне. Пожалуйста. Я умоляю тебя.

Но Оскар уже тряс головой и, перебивая ее, говорил:

– Ида, Ида, послушай. Я очень хочу помочь тебе, и я бы сделал что угодно еще… Что угодно… Но… но в этом лесу ужасные вещи. Даже лесные существа пытаются сбежать. Старый Тор вчера видел еще одного. Я говорил тебе, что он видел двухголового тролля. Так вот, прошлой ночью он снова ходил к фьорду и увидел кое-кого еще. Томте, и еще нескольких хюльдр.

Тетя Ида сглотнула, догадавшись, что они с Сэмюэлем видели то же самое.

– Но на этот раз они заметили его, – продолжал Оскар. – Хюльдры. Они заметили его и погнались за ним. И он убежал.

Тетя Ида вспомнила, как хюльдры неслись галопом по направлению к фьорду.

– Но Старый Тор не может бегать. Он и ходит-то с трудом.

Оскар кивнул:

– Знаю. Это какая-то загадка. Но он клянется, что это правда.

Не понимая, какое отношение все это имеет к походу в лес, тетя Ида попробовала упросить его еще раз:

– Пожалуйста… Пожалуйста, Оскар…

Но ничто не могло убедить Оскара.

– Я не могу пойти с тобой в лес, – сказал он. – Прости. Я не могу сделать это. У меня есть обязанности. У меня есть лавка. У меня есть Фредрик. Прости меня, но я не могу помочь тебе. Я слишком стар, чтобы быть героем.

– И что же мне теперь делать?

Он пожал плечами:

– Ты можешь попросить других мужчин в деревне. Может быть, они помогут.

– С таким же успехом я могу попросить о помощи этого оленя. Ты знаешь, что обо мне думают в деревне. Они решат, что я сама во всем виновата, поселив детей так близко к лесу.

Взметнувшиеся вверх брови Оскара показали ей, что он, возможно, тоже разделяет эту точку зрения. Она немного помедлила, раздумывая, не попробовать ли еще немного его поуговариватъ, но потом решила, что времени на это нет. Она вышла из комнаты и сбежала по лестнице в лавку. Помимо Фредрика, там было несколько старых дам, несколько еще более старых сыров, но ни одного мужчины.

Она выбежала из лавки и побежала вниз по улице, стучась во все двери и прося о помощи всех мужчин, которых могла найти. Но куда бы она ни шла, везде она встречала отговорки.

Первым был Джонас, торговец книгами, который после публикации норвежского перевода «Существ Тенистого леса» помог сделать его самой популярной книгой Флома:

– У меня у самого есть дети. Прости. Я нужен своей жене здесь.

Потом был Томас, местный полицейский, который показал ей карту:

– Боюсь, лес по другую сторону границы. Он за пределами моего участка. Полиция бессильна поддерживать порядок среди троллей, хюльдр и пикси.

Третьим был Кристофер, местный парикмахер, который сказал ей, что у него аллергия на сосны.

Затем был Ульф из почтового отделения, который в виде оправдания вытянул свою деревянную ногу.

– Упал, катаясь на лыжах, – объяснил он.

Затем Андреас из сувенирного магазина, который сказал, что у него и так дел по горло.

– Но твой магазин пуст, – возразила тетя Ида. – Уже многие годы у тебя нет ни одного покупателя.

Андреас затряс головой:

– Завтра у меня начнется распродажа. Десятипроцентная скидка на все мои сырные ножи с ручками из оленьего рога. И предложение «два по цене одного» на мои статуэтки.

Ида покосилась на деревянные статуэтки пикси и троллей: некоторые – с одним глазом, другие – с двумя головами. Она вздрогнула, представив, что Сэмюэль и Марта, вполне возможно, уже встретили этих существ в реальности.

После этого Ида пошла в местную церковь к Мартину, приходскому священнику.

– Бог осветит им дорогу и поможет найти путь домой, – изрек Мартин.

– А ты – ты мне поможешь?

– Кто я такой по сравнению с Богом? И кто ты такая? Мне жаль. Мы бессильны что-либо сделать. Остается только молиться.

Последним по счету и по значению (как полагала тетя Ида) был Старый Тор, который сидел, взгромоздившись на старинный стул посреди своей мастерской. Он рисовал безобразного хюльдра, скачущего на лошади под лунным светом.

– Старый Тор, ты должен помочь мне: дети, за которыми я присматриваю, пропали в Тенистом лесу.

Глаза старика расширились от ужаса, и он впал в какой-то транс.

– Старый Тор? Старый Тор? Ты слышишь меня?

В этот момент в мастерскую вошла его жена, пухлая женщина в трех кофтах, которая была так груба с тетей Идой у сырного прилавка.

– Оставь нас в покое, – сказала она. – Мы ничем не можем помочь!

– Мои дети пропали в лесу. Я не смогу найти их в одиночку. А твой муж уже встречался с лесными существами…

– Не нужно мне об этом напоминать, – сказала старая женщина, кивая на холст. – С тех пор он больше ни о чем, кроме этого, не думает. А люди хотят видеть картины гор и фьордов. Мирные живописные пейзажи. Они не хотят вешать на стены изображения чудовищ.

Женщина в кофтах начинала порядочно раздражать тетю Иду.

– Ты, наверное, не понимаешь. Дети пропали в…

– Ну, это твои проблемы. Если у тебя хватило ума поселить их вблизи такого опасного места.

Тетя Ида предпочла пропустить мимо ушей последнее замечание и попыталась снова воззвать к Старому Тору:

– Послушай, я понимаю, что ты не пойдешь со мной в лес, но я – иду. У меня нет выбора. Мне больше нечего терять. Пожалуйста, есть ли что-то, что ты мне можешь рассказать о лесных существах, которых ты видел?

В первый раз с начала разговора Старый Тор отвернулся от картины и поднял взгляд на тетю Иду. Один его глаз был молочно-белым, и тетя Ида вспомнила слова Оскара: «Он совсем ничего не видит одним глазом». Она задумалась о том, сколько ему лет. Восемьдесят? Девяносто? Как может такой старик убежать от несущейся галопом лошади? Она посмотрела на его высохшую от времени руку, державшую кисть.

Рука с кистью все еще оставалась неподвижной, но Старый Тор уже принял какое-то решение. Потом он встал и медленно, с усилием побрел прочь от тети Иды.

– Отлично, – пробормотала тетя Ида. – Благодарю за помощь.

Но Старый Тор вовсе не уходил. Он просто направлялся к своему пиджаку, висевшему на крючке в углу комнаты. Сунув руку в карман пиджака, он вытянул оттуда что-то. Что-то белое. Похожее на браслет. Или на кошачий ошейник.

Он заковылял обратно, не обращая внимания на ворчание жены, и протянул это тете Иде.

– Возьми это, – сказал он, вкладывая предмет ей в руку.

Что это было? Какой-то амулет?

Жена Старого Тора издала глухое ворчание, как будто у нее в голове произошел небольшой взрыв, и в негодовании вышла из мастерской.

– Что это? – спросила тетя Ида.

– Я нашел его возле камня у самой воды, прошлой ночью, когда я ходил к фьорду дописывать картину… Видишь этот оловянный диск? Ну, прочти, что там написано.

Тетя Ида взглянула на белый матерчатый браслет и серебристый диск, прикрепленный к нему. И увидела три большие буквы, выгравированные на нем: