Текст книги "Социальный вид"

Результаты нашего исследования активности дППК, связанной с социальной изоляцией, подтвердились множеством других экспериментов[103]103
  Masten, C. L., Telzer, E. H., Fuligni, A. J., Lieberman, M. D., & Eisenberger, N. I. (2012). Time spent with friends in adolescence relates to less neural sensitivity to later peer rejection. Social Cognitive and Affective Neuroscience, 7(1), 106–114; Bolling, D. Z., Pitskel, N. B., Deen, B., Crowley, M. J., McPartland, J. C., Mayes, L. C., & Pelphrey, K. A. (2011). Dissociable brain mechanisms for processing social exclusion and rule violation. NeuroImage, 54(3), 2462–2471; Krill, A., & Platek, S. M. (2009). In-group and out-group membership mediates anterior cingulate activation to social exclusion. Frontiers in Evolutionary Neuroscience, 1, 1–7; Bolling, D. Z., Pelphrey, K. A., & Vander Wyk, B. C. (2012). Differential brain responses to social exclusion by one’s own versus opposite-gender peers. Social Neuroscience, 7(4), 331–346; Wager, T. D., van Ast, V. A., Hughes, B. L., Davidson, M. L., Lindquist, M. A., & Ochsner, K. N. (2009). Brain mediators of cardiovascular responses to social threat, part II: Prefrontal-subcortical pathways and relationship with anxiety. NeuroImage, 47(3), 836–851; Burklund, L. J., Eisenberger, N. I., & Lieberman, M. D. (2007). The face of rejection: Rejection sensitivity moderates dorsal anterior cingulate activity to disapproving facial expressions. Social Neuroscience, 2(3–4), 238–253; Fisher, H. E., Brown, L. L., Aron, A., Strong, G., & Mashek, D. (2010). Reward, addiction, and emotion regulation systems associated with rejection in love. Journal of Neurophysiology, 104(1), 51–60; Kross, E., Berman, M. G., Mischel, W., Smith, E. E., & Wager, T. D. (2011). Social rejection shares somatosensory representations with physical pain. Proceedings of the National Academy of Sciences, 108(15), 6270–6275; O’Connor, M. F., Wellisch, D. K., Stanton, A. L., Eisenberger, N. I., Irwin, M. R., & Lieberman, M. D. (2008). Craving love? Enduring grief activates brain’s reward center. NeuroImage, 42(2), 969–972; Gündel, H., O’Connor, M. F., Littrell, L., Fort, C., & Lane, R. D. (2003). Functional neuroanatomy of grief: An fMRI study. American Journal of Psychiatry, 160(11), 1946–1953; Kersting, A., Ohrmann, P., Pedersen, A., Kroker, K., Samberg, D., Bauer, J., …, & Suslow, T. (2009). Neural activation underlying acute grief in women after the loss of an unborn child. American Journal of Psychiatry, 166(12), 1402–1410; Onoda, K., Okamoto, Y., Nakashima, K. I., Nittono, H., Yoshimura, S., Yamawaki, S., …, & Ura, M. (2010). Does low selfesteem enhance social pain? The relationship between trait self-esteem and anterior cingulate cortex activation induced by ostracism. Social Cognitive and Affective Neuroscience, 5(4), 385–391; Eisenberger, N. I., Inagaki, T. K., Muscatell, K. A., Byrne Haltom, K. E., & Leary, M. R. (2011). The neural sociometer: Brain mechanisms underlying state selfesteem. Journal of Cognitive Neuroscience, 23(11), 3448–3455.


[Закрыть]. Среди участников были люди, пережившие смерть любимого человека, недавний разрыв романтических отношений, негативную оценку работодателя, а некоторым просто показывали картинку с неодобрительным выражением лица. В начале этой главы я рассказал байку о трех пациентах на приеме у врача – двух с реальным физическим недомоганием и одного с разбитым сердцем. Врач прописал болеутоляющее всем троим. Кажется маловероятным, что третьему оно поможет. Однако после каждого доклада о фМРТ-исследованиях социальной боли кто-нибудь непременно ехидно спросит: «А что вы советуете людям, пережившим социальную изоляцию? Принять две таблетки тайленола и позвонить с утра?»

В начале главы я намекнул, что это абсурдно, но на самом деле – да, нечто в этом роде. Натан Де-Уолл (работавший вместе с Наоми Айзенбергер и другими исследователями социальной изоляции) провел ряд экспериментов эффективности безрецептурных болеутоляющих средств в отношении социальной боли[104]104
  DeWall, C. N., MacDonald, G., Webster, G. D., Masten, C. L., Baumeister, R. F., Powell, C., Combs, D., Schurtz, D. R., Stillman, T. F., Tice, D. M., & Eisenberger, N. I. (2010). Acetaminophen reduces social pain: Behavioral and neural evidence. Psychological Science, 21, 931–937.


[Закрыть] (физическую они снижают неплохо). В первом эксперименте участвовали две группы людей. Одна принимала 1000 мг парацетамола (под торговым названием «тайленол») в день, а другая – таблетку плацебо (без действующего вещества).

Обе группы получали ежедневно по одной таблетке в течение трех недель. И каждый вечер по электронной почте они отчитывались о социальной боли за прошедший день. К девятому дню в группе, принимающей тайленол, социальная боль была ниже, чем в группе плацебо. С 9-го по 21-й день разница продолжала расти. Так что, выпив таблетку от головной боли, можно заодно рассчитывать и на облегчение сердечных мук.

Первое поведенческое исследование мы начали после получения результатов фМРТ. Участники так же принимали тайленол и плацебо ежедневно в течение трех недель, а затем играли в «виртуальный мяч», лежа в сканере. Принимавшие плацебо реагировали так же, как и участники предыдущего фМРТ-исследования с «виртуальным мячом»: у них наблюдалось повышение активности дППК и передней островковой доли мозга после исключения из игры. А у тех, кто в течение трех недель принимал тайленол, дППК на социальную изоляцию не реагировала: этот препарат снизил чувствительность мозга к такого рода боли.

В другом исследовании обнаружилась непосредственная связь открытий в отношении дППК и первоначальной «опиоидной гипотезы» Панксеппа о социальной и физической боли. Наоми Айзенбергер и Болдуин Уэй искали генетически наследуемые черты восприимчивости к социальной боли и заинтересовались ролью мю-опиоидных рецепторов в снижении болевых ощущений. Мыши с отсутствующими в результате селекции мю-опиоидными рецепторами на морфин не реагировали[105]105
  Sora I., et al. (1997). Opiate receptor knockout mice defi ne mu receptor roles in endogenous nociceptive responses and morphine-induced analgesia. Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America, 94, 1544–1549.


[Закрыть]. У людей болезненные ощущения отчасти связаны с геном мю-опиоидного рецептора (он называется OPRM1). У этого гена есть три вариации (полиморфизм) в конкретной точке с разной степенью проявления. У каждого человека полиморфизм определяется двумя аллелями. Один мы наследуем от матери, а второй от отца[106]106
  Sia, A. T., et al. (2008). A118G single nucleotide polymorphism of human mu-opioid receptor gene influences pain perception and patient-controlled intravenous morphine consumption after intrathecal morphine for postcesarean analgesia. Anesthesiology, 109, 520–526; Coulbault, L., et al. (2006). Environmental and genetic factors associated with morphine response in the postoperative period. Clinical Pharmacology & Therapeutics, 79, 316–324; Chou, W. Y., et al. (2006). Association of mu-opioid receptor gene polymorphism (A118G) with variations in morphine consumption for analgesia after total knee arthroplasty. Acta Anaesthesiology Scandinivaca, 50, 787–792.


[Закрыть]. Аллель может быть А или G, таким образом, есть три возможных комбинации: А/А, А/G и G/G.

Предыдущими исследованиями болевых синдромов было установлено, что носители генов G/G чувствительнее к физической боли (поэтому для облегчения постоперационных болей им необходимы большие дозы морфина). У нескольких человек взяли генетические образцы для определения их варианта OPRM1 и опросили на предмет восприимчивости к социальной изоляции в повседневной жизни[107]107
  Way, B. M., Taylor, S. E., & Eisenberger, N. I. (2009). Variation in the mu-opioid receptor gene (OPRM1) is associated with dispositional and neural sensitivity to social rejection. Proceedings of the National Academy of Sciences of the United Stated of America, 106, 15079–15084.


[Закрыть]. Носители комбинации G/G оказались самыми восприимчивыми не только к физической боли, но и к социальной. Несколько человек из этой группы участвовали в сканировании фМРТ с «виртуальным мячом» и продемонстрировали ту же закономерность в активности дППК и передней островковой доли. В ситуации социальной изоляции эти области у носителей G/G были активнее, чем у остальных участников.

Полагаю, именно исследования с тайленолом и опиоидами убедили ученых в общности механизма социальной и физической боли. Немногие люди сведущи в работе отдельных участков мозга, но с болеутоляющими средствами на личном опыте сталкивались все. Действие тайленола направлено точно на боль – он не притупляет разум и не вызывает приятных ощущений, отвлекающих от болей, он как будто бы прицеливается и наносит точный удар. Тот факт, что подобные препараты смягчают социальную боль в той же степени, что и физическую, говорит в пользу непосредственной связи между ними.

Теоретически «виртуальный мяч» вроде бы пустячное развлечение с неинтересным исходом: два «незнакомца» вдруг больше не кидают вам мяч в скучнейшей игре. Разве это может представлять хоть какую-нибудь ценность в контексте вашей жизни?!

«Виртуальный мяч» даже в случае вашей победы не даст вам одежду получше, работу попрестижнее и девушку покрасивее. Всем участникам исследования платят одинаково независимо от того, принимают их в игру или нет. Все в этом эксперименте кажется глупым и несущественным. И в то же время поразительно, как такая, казалось бы, ерунда обладает столь сильным воздействием. Восприимчивость к социальной изоляции настолько важна для нашего благополучия, что мозг расценивает ее как болезненное событие независимо от масштаба ситуации.

Рассмотрим зрительную иллюзию Мюллера-Лайера (рис. 3.4). Линия А кажется длиннее линии Б, хотя на самом деле они одинаковые. Почему? Наша зрительная система ищет в поступающей информации подсказки и из них делает выводы об устройстве сложного окружающего мира[108]108
  James, W. (1890/1950). The Principles of Psychology. New York: Dover.


[Закрыть]. Иллюзия Мюллера-Лайера основана на форме стрелок на концах линий. Если продлить концы стрелок линии Б, получится угол между двух уходящих от нас вдаль стен. А если продлить концы стрелок линии А, наоборот, стены получаются близко, а угол далеко. Вертикальные линии одинаковы, но из-за стрелок мозг полагает, что линия А находится дальше линии Б. И заключает: раз линии равны, но находятся на разном расстоянии от нас, значит и размер у них разный. Если бы не эта логика, было бы страшно смотреть, как, удаляясь от нас, люди сжимаются в точку и исчезают.

Рис. 3.4. Иллюзия Мюллера-Лайера

Посмотрите еще раз на рис. 3.4. Теперь вы знаете, в чем фокус, но иллюзия все равно сохраняется. Линия А по-прежнему кажется длиннее линии Б. Вроде бы все ясно, как и с «виртуальным мячом», но с собой ничего не поделаешь. По наблюдениям Кипа Уильямса, даже те, кому он сообщил, что они играют с компьютером, запрограммированным их отвергнуть, все равно продолжали испытывать социальную боль[109]109
  Zadro, L., Williams, K. D., & Richardson, R. (2004). How low can you go? Ostracism by a computer is suffi cient to lower self-reported levels of belonging, control, self-esteem, and meaningful existence. Journal of Experimental Social Psychology, 40(4), 560–567.


[Закрыть]. Быстрая визуальная оценка и болезненная реакция на социальную изоляцию раньше играли столь важную роль в выживании, что просто так от них не избавиться.

Мы уже подробно обсудили, зачем млекопитающим вообще и человеку в частности необходимо болезненно переживать социальную изоляцию – чтобы младенец и опекун не разлучались. Ради этого эволюция наделила нас способностью ощущать социальную боль, и теперь мы мучаемся с ней всю жизнь, оказываясь в разных социальных ситуациях. Поразительно, что, несмотря на вездесущность этого аспекта нашей природы, мы его не осознаём.

Представьте, что вашего 13-летнего сына по имени Деннис побили в школе. Хулиган повалил его на землю и несколько раз ударил. Что вы будете делать? Пойдете к директору? Позвоните в полицию? Напишете в газету разгромную статью о беззащитности детей в школе? Каждый родитель поступит по-своему. Теперь предположим, что хулиган просто дразнит Денниса. Он ни разу и пальцем до него не дотронулся, но постоянно изводит и оскорбляет, говорит, что ваш сын уродливый, тупой и никому не нравится (причем все это неправда).

Если Деннис расскажет вам про эти издевательства, что вы сделаете? Заинтересует ли это полицию и прессу? Едва ли. Скорее всего, вы посоветуете Деннису просто не обращать внимания. Дескать, «ты через четыре года уедешь учиться в институт, а этот парень наверняка так и будет всю жизнь работать в бургерной». Естественно, вы будете переживать, но все же отнесетесь к оскорблениям иначе, нежели к физическому насилию. Вряд ли кто-нибудь в этом случае пойдет к директору, в полицию или в газету, потому что против вербального насилия они ничего не смогут сделать.

Нам с ранних лет твердили: «Слово не камень, пролетит мимо ушей». Но это неправда. Оскорбления болезненны не потому, что нас отвергает один человек, а потому, что мы подспудно верим, что он выражает мнение большинства: если кто-то выбрал нас мишенью для издевательств, значит, остальным мы тоже не симпатичны. А иначе почему они не вмешиваются[110]110
  Kaltiala-Heino, R., Rimpelä, M., Marttunen, M., Rimpelä, A., & Rantanen, P. (1999). Bullying, depression, and suicidal ideation in Finnish adolescents: School survey. Bmj, 319(7206), 348–351; Juvonen, J., & Galván, A. (2009). Bullying as a means to foster compliance. In M. Harris (Ed.). Bullying, Rejection and Peer Victimization: A Social Cognitive Neuroscience Perspective. New York: Springer, pp. 299–318.


[Закрыть]? Отсутствие поддержки воспринимается как подтверждение всеобщего неприятия.

Я привожу в пример травлю как самое яркое проявление социальной изоляции на общественном уровне. По данным исследований многих стран мира, в том числе США, Англии, Германии, Финляндии, Японии, Южной Кореи и Чили, около 10 % школьников в возрасте 12–16 лет регулярно подвергаются травле[111]111
  Fleming, L. C., & Jacobsen, K. H. (2009). Bullying and symptoms of depression in Chilean middle school students. Journal of School Health, 79(3), 130–137; Wolke, D., Woods, S., Stanford, K., & Schulz, H. (2001). Bullying and victimization of primary school children in England and Germany: Prevalence and school factors. British Journal of Psychology, 92(4), 673–696; Kaltiala-Heino, R., Rimpelä, M., Marttunen, M., Rimpelä, A., & Rantanen, P. (1999). Bullying, depression, and suicidal ideation in Finnish adolescents: School survey. Bmj, 319(7206), 348–351; Kim, Y. S., Koh, Y. J., & Leventhal, B. (2005). School bullying and suicidal risk in Korean middle school students. Pediatrics, 115(2), 357–363.


[Закрыть]. Хотя встречаются и проявления физической агрессии, но в 85 % случаев обходится без этого. Иногда это просто уничижительные комментарии и выдуманные сплетни[112]112
  Nansel, T. R., Overpeck, M., Pilla, R. S., Ruan, W. J., Simons-Morton, B., & Scheidt, P. (2001). Bullying behaviors among US youth. JAMA: Journal of the American Medical Association, 285(16), 2094–2100.


[Закрыть]. Но жертвы травли мучаются и после уроков, когда агрессор давно ушел домой. Вероятность депрессии у этих детей выше в семь раз. Они в большей степени склонны думать о суициде и вчетверо чаще пытаются покончить с собой[113]113
  Klomek, A. B., Marrocco, F., Kleinman, M., Schonfeld, I. S., & Gould, M. S. (2007). Bullying, depression, and suicidality in adolescents. Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry, 46(1), 40.


[Закрыть]. И, к сожалению, преуспевают в этом тоже чаще других.

В 1989 году в Финляндии провели исследование уровня виктимизации (превращения в жертву) 8-летних детей с участием более чем 5000 школьников[114]114
  Klomek, A. B., Sourander, A., Niemelä, S., Kumpulainen, K., Piha, J., Tamminen, T., …, & Gould, M. S. (2009). Childhood bullying behaviors as a risk for suicide attempts and completed suicides: A population-based birth cohort study. Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry, 48(3), 254–261.


[Закрыть]. У тех, кто в этом возрасте подвергался травле, в восемь раз повышалась вероятность самоубийства до достижения ими 25 лет. Суицидальные мысли не редкость среди жертв травли и испытывающих хроническую физическую боль[115]115
  Smith, M. T., Edwards, R. R., Robinson, R. C., & Dworkin, R. H. (2004). Suicidal ideation, plans, and attempts in chronic pain patients: Factors associated with increased risk. Pain, 111, 201–208.


[Закрыть], что еще раз подтверждает связь между двумя типами боли.

В течение жизни нам предначертано многократно испытать социальную изоляцию и утрату. Многие проходят сквозь череду расставаний, причем чаще не по своей инициативе. Пережитые в связи с этим невыносимые страдания могут значительно изменить взгляд на жизнь и на самих себя. Заключив «фаустовскую сделку» с эволюцией, мы получили возможность медленно развиваться в утробе, адаптироваться к конкретной культуре и среде, выращивать самый большой мозг на планете. И за это расплачиваемся вероятностью боли – самой что ни на есть настоящей – при любой новой встрече с людьми: ведь они могут в любой момент нас покинуть или лишить своей любви. Эволюция сочла страдания приемлемой платой за все плюсы человеческой жизни.

Глава 4. У справедливости вкус шоколада

Представьте, что вы работаете в адвокатской конторе «Хорн, Каплан и Голдберг» и претендуете на повышение статуса до партнера. Всего имеется два кандидата – вы и Стив, юрист из соседнего кабинета. У вас все преимущества: шесть кварталов подряд вы обходите его по качеству выполнения обязанностей, у вас лучше показатели в суде и за последние три года вы наработали на 30 % часов больше. Но фамилия Стива Голдберг, он племянник одного из нынешних партнеров. При этом он еще и хороший адвокат и также заслуживает повышения, хотя вы и лучше и, по идее, больше заслужили новую должность.

Если вы не получите повышения, то останетесь на той же зарплате, и вдобавок это будет крайне неприятно – ведь, поступив таким образом, начальство вас отвергнет. Более того, об этом узнают все в компании – какой позор! В такой ситуации удар будет нанесен и по базовым, и по социальным потребностям.

Но удача вам улыбнулась, и ключи от кабинета с личной уборной вручили вам, а не Стиву Голдбергу. К высокой должности прилагается еще и соответствующая зарплата, и теперь вы с дражайшей половиной, как давно мечтали, сможете купить дом в соседнем городке, где школа лучше, чем в вашем.

Независимо от профессии и карьерных амбиций, нечто подобное каждый наверняка переживал или представлял себе. В приятных хлопотах, связанных с повышением благосостояния и статуса, ощущение торжества справедливости, посетившее вас после оглашения решения, вероятнее всего, забудется. Партнеры могли бы предпочесть кровное родство вашему трудолюбию и рвению. Даже трехлетка расстроится, если его незаслуженно обделят печеньем. Несправедливость обескураживает и вызывает целую гамму негативных чувств. Но разве справедливое обращение только само по себе приятно? Справедливость как воздух – ее отсутствие заметнее, чем присутствие.

Справедливость нередко путают с благоприятным исходом дела, поэтому трудно определить, к чему, собственно, относятся положительные чувства. Скажем, вы прогуливаетесь с другом, он поднимает 10-долларовую купюру, которую вы заметили одновременно, и предлагает поделить ее. Чем больше составит ваша доля, тем справедливее. Пусть он дал вам пятерку. Каковы доли радости в совокупных приятных ощущениях от получения пяти долларов (а не трех и не нуля) и от наличия настоящего друга?

Есть несколько методов отделения удовольствия получения чего-либо от удовольствия справедливого обращения. Так, в одном исследовании раздельно измеряли воспринимаемую справедливость событий и удовлетворение материальной выгодой, а затем в статистическом анализе смотрели связанные с обоими факторами чувства людей.

Участники исследования в команде и индивидуально решали анаграммы (слова с переставленными буквами, например «ицыанлойсь» – «социальный»)[116]116
  Hegtvedt, K. A., & Killian, C. (1999). Fairness and emotions: Reactions to the process and outcomes of negotiations. Social Forces, 78(1), 269–302.


[Закрыть]. Награда следовала команде за общий результат, а доли участники распределяли самостоятельно. Здесь-то и начались проблемы: у кого-то результаты были неизбежно лучше, то есть их вклад в победу был объективно больше. Игроки одних команд сочли справедливым поделить всю сумму поровну, а других – в соответствии с набранными каждым баллами. Положительные эмоции возникли у тех, кто счел дележ справедливым, причем они не зависели от полученной суммы.

Такая же закономерность проявилась и в полевом исследовании. Психолог Том Тайлер обнаружил, что защитники в суде говорят, что довольны исходом дела, даже если решение судьи вынесено не в их пользу, но, по их мнению, справедливо[117]117
  Tyler, T. R. (1984). The role of perceived injustice in defendants’ evaluations of their courtroom experience. Law & Society Review, 18, 51.


[Закрыть]. Но как убедиться, не лукавят ли они? Вдруг они не вполне осознают свои чувства или дали тот ответ, которого от них ожидал исследователь?

Мы с Гольназ Табибния предположили, что подтвердить или опровергнуть внутреннее удовлетворение справедливостью способна нейровизуализация[118]118
  Tabibnia, G., Satpute, A. B., & Lieberman, M. D. (2008). The sunny side of fairness: Preference for fairness activates reward circuitry (and disregarding unfairness activates self-control circuitry). Psychological Science, 19, 339–347.


[Закрыть]. Добровольцев поместили в сканеры МРТ и предложили сыграть в экономическую игру с двумя вариантами исхода: справедливым и несправедливым. Это была версия игры «Ультиматум», в которой два игрока решают, как поделить некую сумму – скажем, 10 долларов. Один игрок предлагает, а другой решает, принять ли предложение. В случае согласия каждый получает оговоренную сумму, в случае отказа оба не получают ничего. Первый игрок может предложить, что ему достанется 9 долларов, а второму 1. Второму это, естественно, было бы обидно. Обычно отвергались самые несправедливые предложения, когда лучше не получить ничего, чем проглотить оскорбление. Похоже, это камень в огород рациональности и поиска личной выгоды, но таковы уж факты.

В нашем исследовании все участники были «вторыми игроками». Нас интересовала разница в реакции на справедливые и несправедливые предложения. Мы столкнулись с той же трудностью, что и в примере с адвокатской конторой в начале главы: пять долларов из десяти не только справедливее, чем один, но и явно выгоднее.

Поэтому мы варьировали общую сумму в предложениях от 10 до 25 долларов. Вознаграждение в обоих случаях одинаковое (5 долларов), а вот степень справедливости разная. Таким образом мы ожидали найти нейронные отличия положительных эмоций справедливости от положительных эмоций финансовой выгоды.

В исследованиях эта задача обычно используется для изучения нейронной реакции на несправедливые предложения. Как и в исследованиях, описанных в главе 3, активность наблюдалась в передней островковой доле и дППК[119]119
  Sanfey, A. G., Rilling, J. K., Aronson, J. A., Nystrom, L. E., & Cohen, J. D. (2003). The neural basis of economic decision-making in the ultimatum game. Science, 300(5626), 1755–1758; Civai, C., Crescentini, C., Rustichini, A., & Rumiati, R. I. (2012). Equality versus self-interest in the brain: Differential roles of anterior insula and medial prefrontal cortex. NeuroImage, 62, 102–112.


[Закрыть]. Все участки мозга, которые реагировали на справедливые предложения, относились к системе вознаграждения (рис. 4.1). Справедливое обращение запускает механизм внутреннего вознаграждения независимо от полученной суммы.

Рис. 4.1. Система вознаграждения мозга (ВМПК – вентромедиальная префронтальная кора, ВС – вентральный стриатум)

Нечто еще более интересное выяснила группа исследователей из Калифорнийского технологического института, когда изучала нейронную реакцию людей на то, что их долю отдают другому участнику[120]120
  Tricomi, E., Rangel, A., Camerer, C. F., & O’Doherty, J. P. (2010). Neural evidence for inequality-averse social preferences. Nature, 463(7284), 1089–1091.


[Закрыть]. Разумеется, это должно быть неприятно. Кому понравится смотреть, как денежки уплывают из рук? На самом деле у тех, кто в начале исследования выиграл в лотерею 50 долларов, а потом видел, как другие не получили ничего, явно активировалась система вознаграждения мозга. Причем это происходило в момент, когда проигравшие побеждали в следующих раундах, хотя это происходило за их же счет. Счет проигравших приближался к счету выигравших, и справедливое распределение участникам было приятнее личной выгоды. Иначе говоря, справедливость торжествует над эгоизмом.

Справедливость – всего лишь один из многих признаков социальной связанности. Справедливое обращение подразумевает, что окружающие нас ценят и что в случае разделения ресурсов мы получим все нам причитающееся. Этот признак более абстрактный, чем прочие, и достаточно важный, чтобы на него реагировала система вознаграждения мозга. На справедливое обращение реагируют те же его участки, что и на физические удовольствия, например на вкус шоколада. То есть в каком-то смысле это – вкус справедливости.

Эта глава не о справедливости как таковой, а о различных социальных знаках, событиях и поступках, укрепляющих принадлежность индивидуума к группе. Поскольку они активируют систему вознаграждения мозга, то называются «социальное вознаграждение»[121]121
  Lieberman, M. D., & Eisenberger, N. I. (2009). Pains and pleasures of social life. Science, 323, 890–891.


[Закрыть]. Общие нейрокогнитивные процессы есть не только у физической и социальной боли, но и у физического и социального вознаграждения.

Оскар и Салли

В фильме «Место в сердце» (“Places in the Heart”, 1984) Салли Филд играет 30-летнюю вдову с американского Юга, спасающую свою ферму от разорения. За эту роль актриса получила «Оскара», ее благодарственная речь на церемонии вручения запомнилась всем восторженной искренностью. Вот одна из ее знаменитых фраз: «Вы меня любите. Вы правда меня любите». Даже не зная, кто это сказал, вы бы заметили особое ударение на слове «правда». Подобный акцент свидетельствует о том, что человек жаждет лести.

В предыдущем абзаце между тем содержатся две ошибки. Первая – незначительная: Салли Филд ничего подобного не говорила. На самом деле она произнесла: «С этим не поспоришь, вы меня любите, именно сейчас любите». Наверное, точную цитату мы подзабыли из-за другого, более серьезного промаха. Желание нравиться движет не только актерами – всеми. Ошибочная цитата оказалась столь прилипчивой потому, что описывает основную человеческую потребность.

Все нуждаются в ощущении принадлежности. На знаках, обозначающих, что окружающие симпатизируют нам, восхищаются нами и любят нас, базируется благополучие[122]122
  Baumeister, R. F., & Leary, M. R. (1995). The need to belong: Desire for interpersonal attachments as a fundamental human motivation. Psychological Bulletin, 117(3), 497.


[Закрыть]. До недавнего времени мы не представляли себе, каким образом на эти сигналы реагирует мозг. Новые возможности нейровизуализации всё изменили.

Самый приятный знак, который можно получить, лежа в МРТ-сканере (за исключением предложения руки и сердца), – письменное выражение чьей-либо глубокой привязанности. Тристен Инагаки и Наоми Айзенбергер собрали у участников своего исследования контакты их друзей, родственников и любимых[123]123
  Inagaki, T. K., & Eisenberger, N. I. (in press). Shared neural mechanisms underlying social warmth and physical warmth, Psychological Science.


[Закрыть]. Тристен обратилась к ним с просьбой написать два письма: одно с сухим изложением фактов (например, «у тебя каштановые волосы»), а другое – с положительными эмоциями («ты единственный, кто заботится обо мне больше, чем о себе»).

Участники, находясь в сканере, читали письма от близких. Изначально мы предполагали, что между удовольствием услышать о себе приятные вещи и удовольствием съесть шарик любимого мороженого есть огромная разница. Первое не осязаемо в прямом и переносном смысле, а второе услаждает все органы чувств. Хотя между материальными и вербальными сладостями имеется очевидная большая разница, фМРТ-исследование показало, что для системы вознаграждения мозга она не так существенна.

Искренние комплименты, как и другие простейшие радости жизни, активируют вентральный стриатум. В контрольном исследовании мы с Элизабет Кастл попробовали измерить удовольствие от комплиментов[124]124
  Castle, E., & Lieberman, M. D. (unpublished data). How much would you pay to hear “I love you”?


[Закрыть]. Для этого попросили участников назначить им цену. В итоге почти все были готовы целиком отдать свой гонорар за участие, лишь бы узнать, что о них написали другие. Что бы там ни говорили о жажде наживы, потребность почувствовать себя любимым движет всеми нами в равной степени.

Естественно, что услышать о себе хорошие слова от самых близких очень приятно[125]125
  Guyer, A. E., Choate, V. R., Pine, D. S., & Nelson, E. E. (2012). Neural circuitry underlying affective response to peer feedback in adolescence. Social Cognitive and Affective Neuroscience, 7(1), 81–92; Davey, C. G., Allen, N. B., Harrison, B. J., Dwyer, D. B., & Yücel, M. (2010). Being liked activates primary reward and midline self-related brain regions. Human Brain Mapping, 31(4), 660–668.


[Закрыть]. А как воспринимаются такие вещи от незнакомцев? Поразительно, но абсолютно так же. Представьте себе 12-летнюю девочку в сканере МРТ – назовем ее Пенелопой. Ей показывают изображения детских лиц[126]126
  Izuma, K., Saito, D. N., & Sadato, N. (2008). Processing of social and monetary rewards in the human striatum. Neuron, 58(2), 284.


[Закрыть]. Пенелопа ни с кем из детей не знакома, но после каждого портрета ей сообщают, хочет ли этот ребенок пообщаться с ней в онлайн-чате. У всех участников исследования, включая Пенелопу, после известия о желании общаться активировалась система вознаграждения мозга.

Этот результат интересен по двум причинам. Во-первых, желание общаться исходило от совершенно незнакомых людей, которые видели фотографию якобы участника эксперимента, но ничего о нем не знали. Во-вторых, положительная реакция активировала систему вознаграждения даже в том случае, если сам участник с этим человеком общаться не хотел. Таким образом, система вознаграждения всегда реагирует на то, что мы кому-то нравимся, пусть даже это незнакомый человек, в котором мы нисколько не заинтересованы.

По данным других исследований, мы до неприличия жаждем позитивной оценки от окружающих. Кейзе Изума провел в Японии исследование, в котором участники, лежа в сканере, наблюдали, как незнакомые люди называют их «честными» и «надежными». Казалось бы, что может быть приятного в том, что некто, кого мы не знаем и вряд ли когда-нибудь узнаем, положительно о нас отзывается? Однако же и в этом случае система вознаграждения участников активировалась.

После выполнения задания за денежное вознаграждение оказалось, что в ответ на социальное и финансовое поощрение активируются одни и те же части вентрального стриатума, основного компонента системы вознаграждения мозга, причем в равной степени[127]127
  Baumeister, R. F., Campbell, J. D., Krueger, J. I., & Vohs, K. D. (2003). Does high selfesteem cause better performance, interpersonal success, happiness, or healthier lifestyles? Psychological Science in the Public Interest, 4(1), 1–44.


[Закрыть]. Похоже, Салли Филд действительно выразила всеобщее мнение, восторгаясь проявленной к ней симпатией. Мы не просто чувствительны к положительным отзывам окружающих – наша система вознаграждения реагирует на них сильнее, чем мы предполагали.

Если социальное одобрение такой мощный подкрепитель, может быть, стоит его использовать для мотивирования сотрудников и студентов? Почему оно не предусмотрено в системе оплаты труда? Доброе слово с точки зрения мозга равно некоторой сумме денег, но при этом не считается товаром с определенной финансовой ценностью. Дело в том, что пока мало кто задумывался о значимости для нас социального одобрения. Мы еще не осознали своей социальной природы вообще и биологического значения социальных уз в частности. Поэтому нам трудно представить, что социальное одобрение может быть подкрепителем для первобытной части мозга – системы вознаграждения.

Во время учебы в Гарварде я работал в лаборатории профессора Дэна Гилберта. Его коллега Кевин Окснер попенял мне, что я редко хвалю студентов. Помню, я тогда подумал: «Кто я такой, чтобы они ценили мою похвалу? Я сам учусь на пятом курсе, у меня ни одной опубликованной статьи. Мои слова для них ничего не значат». Разумеется, Кевин был прав. Если слово «надежный» из уст незнакомца активирует систему вознаграждения, представьте реакцию на похвалу начальника, родителя и даже такого же, как вы, студента, но постарше. Всем известно, что похвалы идут на пользу, если их не слишком много, однако недавно выяснилось: они запускают ту же подкрепительную систему, что и сыр, благодаря которому крысы учатся запоминать дорогу в лабиринте.

Социальное одобрение – это возобновляемый ресурс. Он не уменьшится после похвалы, а только увеличится, если показать окружающим, как вы их цените.