Текст книги "Вышел месяц из тумана…"

– Я сама, – ответила она Марку. – Постараюсь побыстрее.

Хелен осторожно спустилась по лестнице на дно угольной ямы и едва не задохнулась. Воняло газом, угольной пылью и экскрементами. Криминалисты уже обнаружили в экскрементах Сэма и Эми следы сильнодействующего седативного препарата – бензодиазепина. Не исключено, они найдут их и здесь. Хелен повернулась к трупу. Он лежал лицом вниз, в застывшей под головой луже крови. Стараясь не прикасаться к телу, Хелен опустилась рядом с ним на колени и, низко наклонившись, взглянула на лицо жертвы. Первым ее чувством было отвращение, но его тут же сменило изумление. Отвращение вызывала кровавая рана на месте левого глаза. Изумление – тот факт, что перед ней – не Бен Холланд.

Глава 24

Так скоро Джейк ее не ждал. Обычно она приходила на свой часовой сеанс не чаще раза в месяц, строго, почти по расписанию. Он даже не хотел отвечать на ее звонок – часы показывали начало двенадцатого ночи. Да и вообще он привык, что клиенты из соображений безопасности записываются заранее. Но он увидел на экране ее лицо и встревожился. К тому же ему стало интересно.

У нее явно что-то случилось. Войдя, она на него даже не взглянула. Не извинилась за то, что побеспокоила в столь поздний час. Обычно она все же удостаивала его беглой улыбки или коротко бросала: «Привет». Но не сегодня. Она выглядела подавленной, погруженной в свои мысли и явно не настроенной ни с кем общаться. Молча положила на стол деньги и разделась. Сняла бюстгальтер и трусы, оставшись в чем мать родила. В ее позе не было ни вызова, ни двусмысленности. Он ведь не шлюха какая-нибудь, хоть и предоставляет довольно специфические услуги.

Джейк заготовил речь и уже приготовился произнести ее, но клиентка все так же молча прошла мимо него прямиком к арсеналу. Еще одно нарушение правил – метод наказания всегда определял он сам. Саб не должен знать, каким способом его накажут. Но Джейк не сказал ей ни слова; в ее поведении было что-то такое, что отбивало всякую охоту вступать с ней в спор. Он ощутил легкую дрожь возбуждения и страха. Игра как будто поворачивалась другой стороной, и главную роль в ней исполнял уже не он.

Не обращая внимания на плетки, она направилась к шипованным хлыстам. Прошлась пальцами по гибким прутьям и выбрала самый тяжелый. Джейк использовал его, работая только с махровыми мазохистами, к которым сегодняшняя поздняя гостья никак не относилась. Она протянула ему хлыст и промаршировала к стене. Джейк заковал ее в наручники. До сих пор она не издала ни звука.

Джейк чувствовал себя немного неуверенно, не вполне понимая, что ей требуется, и первый удар получился скорее щадящим.

– Сильнее.

Он ударил сильнее, но она снова осталась недовольна.

– СИЛЬНЕЕ.

Что ж, хочешь – получи. На этот раз он хлестнул ее до крови. Она дернулась от боли, но тут же расслабилась. По спине у нее бежала алая струйка.

– Еще.

Когда же это кончится? Этого Джейк не знал. Зато понял: эта женщина жаждет крови.

Глава 25

– Расскажи мне еще раз, как все было.

Эми закрыла глаза и опустила голову. Чарли казалась вполне милой женщиной и говорила с ней ласково, но почему она снова и снова заставляет ее вспоминать этот ужас? Вернувшись домой, Эми старательно гнала из головы мысли о пережитом. Мать поначалу ходила за ней по пятам, но, пару раз нарвавшись на грубость, отстала. Вырвавшись из-под ее опеки, Эми постепенно опустошила оставшиеся после вечеринки бутылки спиртного и извела весь «секретный» запас валиума. Когда он закончился, она утащила у отца снотворные таблетки. И совершила большую ошибку. Ей постоянно снился Сэм. Он улыбался или смеялся. Она просыпалась с криком и бросалась к двери, боясь, что та окажется заперта. В конце концов она решила, что вообще не будет спать и никогда ни с кем не станет общаться. Но полиция никак не оставит ее в покое. Им как будто доставляет удовольствие мучить ее воспоминаниями о совершенном предательстве.

– Вы ловили попутку. Шел дождь. Одна машина остановилась.

Эми молча кивнула.

– Опиши эту машину.

– Я уже все рассказала. Я…

– Пожалуйста.

Тяжелый вздох. Эми не хватало воздуха. К глазам подступили слезы, но Эми не дала им пролиться.

– Машина с кузовом «универсал».

– Какой марки?

– То ли «форд», то ли «воксхолл». Что-то в этом роде. Белый.

– Что она вам сказала? Пожалуйста, ее точные слова.

Эми помолчала, неохотно вороша память.

– Она сказала: «Вас подвезти?» Потом открыла дверь. Заднее сиденье было свободно, и мы сели. Лучше бы пешком пошли.

На этот раз она не удержалась от слез. Чарли протянула ей носовой платок и немного подождала.

– Какой у нее был выговор?

– Южный.

– Вы запомнили какие-нибудь приметы?

Эми покачала головой.

– Что она сказала потом?

Эми в который раз повторила свою историю. Женщина сказала, что она – инженер-теплотехник и возвращается домой со срочного вызова. Эми не помнила, был ли на машине логотип с названием фирмы, она не обратила на это внимания. Женщина сказала, что у нее есть муж, полный ноль в практических делах, и двое детей. Поинтересовалась, куда они направляются по такой погоде, и предложила согреться.

– Пожалуйста, ее точные слова.

– Она заметила, что я дрожу, и сказала: «Вам не мешало бы согреться». И протянула нам термос с кофе.

– Кофе был горячий? Вы не чувствовали, что он странно пахнет?

– Обыкновенно он пах. Как пахнет кофе.

– А на вкус?

– Хороший.

– Как она выглядела?

Когда же это кончится?

– Волосы короткие, светлые. Зеркальные солнцезащитные очки. Комбинезон. В ушах вроде бы сережки-гвоздики. Ногти короткие, не очень чистые. Руки грязные. Лицо я видела только сбоку. Выразительный нос. Полноватые губы. Никакого макияжа. Роста, наверное, среднего. Выглядела нормальной теткой. Нормальней не бывает, ясно вам? Все?

Эми вскочила и, давясь рыданиями, быстро пошла по лестнице к себе в комнату. Сквозь давящее чувство вины прорвалась вспышка злости. Сэм легко отделался. Умер, и все. Его страдания закончились. А ее мучениям не видно конца. Ей никогда не дадут забыть то, что она натворила. Глядя из окна на камни мостовой, Эми спрашивала себя, что сказал бы Сэм, если бы она прямо сейчас отправилась туда, к нему. Эта идея настолько ее захватила, что она потянула ручку рамы. Окно почему-то не открывалось. Значит, ее собственный дом превратился в тюрьму.

Глава 26

– Как она выглядела?

Питер Брайтстон поежился. Последние часы его постоянно била дрожь; словно тело само отбивало некий примитивный ритм, не давая ему забыть о пережитом кошмаре. Хелен опасалась, что Питера надолго не хватит. Врач в больнице разрешил с ним побеседовать, но она понимала, что он в любую минуту может отключиться.

На нее он не смотрел. Смотрел только на собственные дрожащие руки, от которых щупальцами тянулись трубочки капельниц.

– Как она выглядела, Питер?

Он долго молчал, потом сквозь стиснутые зубы выдавил из себя:

– Р-роскошно.

Этого Хелен не ожидала.

– Опишите ее.

Глубокий вдох.

– Высокая, крепкая… Волосы черные… Как вороново крыло. Длинные. До лопаток. Обтягивающая белая футболка. Высокая грудь.

– Лицо?

– Макияж. Полные губы. Глаз не видел. Очки с затемненными стеклами. «Прада».

– «Прада»? Вы уверены?

– Да. Они мне понравились. Я даже подумал, что надо подарить такие Саре на нашу годов…

И тут он расплакался.

В конце концов они вытянули из него кое-что еще. У нее был красный «Воксхолл-Мовано», принадлежащий мужу. Жила она с ним и тремя детьми в Торнхилле. Они собирались перебраться в Борнмут и, чтобы часть вещей из экономии перевезти самостоятельно, приобрели «универсал». Разговорчивая, бойкая, чуть шкодливая – сразу же предложила им приложиться к фляжке мужа, не слишком тщательно спрятанной под дорожной картой в отделении для перчаток. Питер, естественно, отказываться не стал и хлебнул, а потом передал фляжку Бену.

На этом Питер прервал свой рассказ и вновь разрыдался.

Хелен оставила нянчиться с ним Чарли, имевшую к мужчинам особый подход. Она была симпатичнее и общительнее Хелен, от нее не исходило ощущения угрозы – неудивительно, что мужчины к ней тянулись. Иногда ей недоставало твердости и решительности, но Хелен, которая умела видеть в людях не только недостатки, но и достоинства, считала, что со временем из Чарли получится хороший полицейский. Сейчас, однако, она была настроена на тесное сотрудничество с Марком и именно в его помощи нуждалась больше всего.

«Белый медведь» притаился в боковой улочке за больницей. Хелен выбрала это место не без умысла, желая испытать Марка, но пока он держался, потягивая из бутылки тоник. Встреча в пабе получилась странная – почти свидание, и они оба это чувствовали. Впрочем, сейчас их занимали вещи посерьезнее.

– Итак, что мы имеем? – первым заговорил Марк.

Он догадывался, что после последних событий в голове у Хелен сумбур и она пытается понять, что к чему.

– Бен Холланд – никакой не Бен Холланд. Его настоящее имя – Джеймс Хоукер.

Каждый раз, стоило Хелен вспомнить о Джеймсе, у нее перед глазами вставал один и тот же образ перепачканного кровью растерянного парня. Оцепеневшего от шока.

– Его отец был бизнесменом. И одновременно – большим выдумщиком и мошенником. После одной неудачной сделки он потерял все до гроша и решил, что наилучший способ расплатиться за ошибку – свести счеты с жизнью. Заодно прихватить с собой всю семью. Сначала он застрелил лошадей, потом собаку, потом поджег конюшни. Соседи позвонили по 999, но я приехала раньше.

Голос ее слегка дрогнул – память сохранила ту жуткую сцену во всех подробностях. Марк пристально смотрел на нее.

– Я тогда работала патрульной. Увидела дым, услышала из дома крики и не стала ждать – вошла. Он уже успел убить жену, старшую дочь и ее бойфренда и с разделочным ножом гонялся за Джеймсом. – Она чуть помолчала и продолжила: – Я свалила его с ног. И избила. Сильнее, чем требовала необходимость. Заслужила благодарность и предупреждение насчет недопустимости подобного поведения в будущем.

Хелен грустно улыбнулась. Марк ответил ей тем же.

– Мне тогда было плевать на предупреждение. Я жалела, что не избила его до смерти.

– Значит, Джеймс сменил имя?

– А ты бы не сменил? Разумеется, он не хотел, чтобы его всю жизнь преследовала скандальная известность. Прошел курс психотерапии, пытался как-то жить дальше, но больше всего хотел убедить себя, что ничего подобного вообще не было. Я старалась поддерживать с ним связь, но через пару лет после трагедии он перестал отвечать на мои письма и звонки. Я служила живым напоминанием об убийствах, а он мечтал о них забыть. Грустно, конечно, но его можно понять. Я пожелала ему всего хорошего, и, надо сказать, у него получилось.

Действительно получилось. Джеймс выучился, нашел хорошую работу, познакомился с доброй и славной девушкой, которая согласилась выйти за него замуж. Учитывая незавидные стартовые условия, Джеймс многого добился, сумел вернуться к нормальной жизни. У него все было хорошо – пока коллега не нанес ему удар железкой в глаз. Разумеется, он действовал в рамках самозащиты, но это обстоятельство еще больше все запутывает. Джеймс – или, если угодно, Бен – питал отвращение к любому насилию. Я представить себе не могу, через что он прошел, если пытался убить Питера. Как же все запутано! И как несправедливо – словами не передать.

Но им приходилось иметь дело с тем что есть.

– Ты полагаешь, эти два случая как-то связаны? Убийства, совершенные Джоэлом Хоукером, и смерть Бе… то есть Джеймса? – спросил Марк, нарушив ход мыслей Хелен.

– Возможно… Но Сэм и Эми не имели к тем событиям никакого отношения. Как встроить их в эту схему?

Они помолчали. Если связь между похищениями и существовала, они, как ни напрягали мозг, ее не видели. Чем же они располагали? Двумя садистскими немотивированными убийствами, на первый взгляд ничем между собой не связанными. И описанием предполагаемой преступницы – то ли неряшливой блондинки, выдающей себя за инженера-теплотехника, то ли грудастой шаловливой домохозяйки с длинными черными волосами. В общем, дело ясное, что дело темное. Они оба отдавали себе в этом отчет. Окинув взглядом паб, Марк почувствовал, как в нем поднимается желание пропустить стаканчик. Посетители, мужчины и женщины, смеялись, шутили и выпивали. Вино, пиво, виски, коктейли лились рекой.

– Ты хорошо держишься.

Реплика Хелен отвлекла его от созерцания пьющих. Марк подозрительно покосился на нее. В чем он нуждался меньше всего, так это в ее жалости.

– Знаю, тебе нелегко, но первый шаг всегда труден. Мы тебя вытащим. Вместе, ты и я. О’кей?

Марк кивнул.

– Конечно, ты можешь послать меня подальше и записаться в Анонимные Алкоголики. Я пойму. Но ведь они тебя не знают. Не знают, через что мы с тобой проходим каждый день. Что творится у нас в душе. Поэтому я готова тебе помочь. Почувствуешь себя одиноко – знай, что я буду рядом. Рано или поздно настанет час, когда захочется выпить. Очень сильно захочется. Это нормально, и ничего с этим не поделаешь. Так вот, я предлагаю тебе сделку. Обещай, что отныне ты пьешь только в моем присутствии. И когда я говорю: «Хватит», ты останавливаешься. Ну как, по рукам?

Марк не стал возражать.

– Вдвоем мы сделаем эту тварь. Но если я узнаю, что ты нарушил обещание, солгал мне, тогда – прощай. Договорились?

Она поднялась, отошла к бару и вернулась с бутылкой лагера в руке. Поставила на стол и подтолкнула к нему. Марк взял бутылку дрожащей рукой и поднес к губам. Пиво холодной струей полилось в горло, но уже в следующую секунду Хелен схватила его за руку. Он едва сдержался, чтобы не стукнуть ее, но алкоголь уже достиг желудка, и ему мгновенно полегчало. Хелен по-прежнему держала его руку, и Марк машинально погладил ее запястье большим пальцем. Хелен убрала руку.

– Давай-ка сразу кое-что проясним. Эта история не про «нас». Эта история про тебя.

Он понял, что совершил оплошность. Вот же идиот. Гладить руку начальнице. Ну не придурок? Вскоре они простились. Хелен осталась сидеть в пабе – наверное, чтобы удостовериться, что он не вернется. Приподнятое настроение улетучилось. На Марка снова накатило гнетущее чувство одиночества.

В сумерках «гольф» Марка опять остановился возле его бывшего дома. Элси, наверное, уже в постели, думал он, лежит в обнимку со своей любимой плюшевой игрушкой, под мерцающим зеленым светом ночника. Он не видел ее, но знал, что она здесь, и его сердце переполнялось любовью. Мало, конечно, но приходится довольствоваться тем, что есть. Пока.

Глава 27

Хелен вернулась в центральный полицейский участок, где ее уже поджидал детектив-суперинтендант Майкл Уиттакер. Обаятельный сорокапятилетний мужчина – загорелый, подтянутый, спортивный, – он пользовался большой популярностью у подчиненных женского пола, мечтавших заарканить преуспевающего холостяка. Ко всему прочему, он был наделен проницательностью и особым нюхом на все, что могло оказаться полезным или, напротив, вредным для продвижения по службе. Уиттакер начинал в отделе, расследовавшем грабежи, и отлично справлялся со своим делом, пока не получил во время перестрелки в банке пулю, лишившую его половины легкого и поднявшую на должность начальника. Скучая по оперативной работе, суперинтендант взял за правило вмешиваться в расследование, если считал, что оно топчется на месте. Не исключено, что именно пристальное внимание к деталям и помогало ему не только выжить, но и сделать карьеру.

– Как она это делает? – кипятился Уиттакер. – Действует в одиночку или у нее есть сообщник?

– Пока трудно сказать, – пожала плечами Хелен. – Работает осторожно. Следов не оставляет. Скорее всего, действует одна. Расчетлива. Осмотрительна. При тщательной подготовке операции нужда в сообщнике отпадает. Усыпляет жертвы снотворным, что опять-таки позволяет предположить, что она орудует в одиночку. Но как она перетаскивает жертвы из машины в ловушку? Перевозит она их в автомобиле с кузовом «универсал» – достаточно просторном, чтобы спрятать бесчувственные тела. Выискивает заброшенные объекты вдали от цивилизации, где риск наткнуться на свидетеля сведен почти к нулю. Но как она справляется на последнем этапе? У всех четырех жертв похищения на лодыжках стерта кожа. Очевидно, их тащили со связанными ногами. Есть ссадины на ногах, корпусе, голове. Возможно, их волокли по пересеченной местности. Питер Брайтстон весил четырнадцать стоунов. Попробуй такого сдвинуть с места, хоть связывай ему ноги, хоть нет.

– Что у нас по автомобилям? – спросил Уиттакер, не давая Хелен даже перевести дух.

– Ничего конкретного. Эми не обратила внимания на марку машины. В окрестностях бассейна, в котором их держали, нет ни одной камеры наблюдения. Питер утверждает, что похитительница сидела за рулем «Воксхолл-Мовано», но в одном только Гемпшире «универсалов» этой модели каждый месяц угоняют по несколько дюжин. Автомобиль красного цвета, но это ни о чем не говорит – она могла его и перекрасить. Питер с Беном сели к ней в машину в Нью-Форесте, а к теплостанции Данстон она везла их по проселкам, вдоль которых камеры наблюдения не установлены.

Уиттакер вздохнул.

– Надеюсь, Хелен, я тебя не переоценил, – ровным бесцветным голосом произнес он. – Я рассчитывал, что со временем ты сядешь на мое место, но дела, подобные этому, погубили не одну карьеру. Нам нужны аресты.

– Понятно, сэр.

– Эта дрянь, Гаранита, уже разбила лагерь у нас под носом и подзуживает местных писак. А сегодня утром нагрянули птицы покрупнее. Стоит «Таймс» чего-то там пробухтеть, как у идиотов из отдела по связям с общественностью начинают трястись поджилки, и они сразу бегут ко мне. А что я им скажу?

– Убийство Сэма пока проходит как «бытовуха», и мы никого не разыскиваем. Убийство Бена квалифицируется как несчастный случай. Якобы они с Питером Брайтстоном были в Данстоне по делам фирмы, и в пути произошел трагический инцидент. Пресса, похоже, купилась.

Уиттакер молчал. Хелен понимала, что его заботит одно: не подставиться перед начальством. Зная, как работает система, она разделяла его осторожность:

– Конечно, есть риск, что версия начнет трещать по швам. Тогда, ничего не поделаешь, поделимся с публикой информацией. Сообщим через прессу, что в убийствах замешано неустановленное лицо. Заодно обратимся к общественности за помощью…

– Слишком рано, – перебил ее суперинтендант. – У нас почти ничего нет. Выставим себя полными кретинами.

– Так точно, сэр.

От Хелен не укрылась его нервозность. Странно, с чего бы? Обычно Уиттакер проявлял гораздо больше выдержки. В прошлом ей всегда удавалось вселить в него уверенность в успехе, но на этот раз она и правда пришла к нему с пустыми руками. В стрессовых ситуациях суперинтендант мог и психануть. Что сейчас было совсем некстати. Хелен как могла старалась убедить босса, что дела обстоят не так уж плохо и ее группа не жалеет усилий, разыскивая убийцу. Уиттакер постепенно оттаял. Он всегда доверял Хелен, полагая, что если кто-то и способен довести до успешного завершения трудное расследование, то это она. Впрочем, суперинтендант ни за что не признался бы в этом вслух. Хелен относилась к категории сотрудников, особенно ценимой начальством. Женщина, трезвенница, трудоголик и – никаких планов заводить детей. Не надо бояться, что запьет, распустит руки, уйдет в декрет или устроит еще какую-нибудь неприятность. Работает как машина, и только благодаря Хелен показатель раскрываемости преступлений держался у них на хорошем уровне. Ну да, порой городит чушь, но Уиттакер смотрел на это сквозь пальцы – у лучших есть такое право.

Хелен говорила так убедительно, что на краткий миг и сама себе поверила. Но по дороге домой ее напускной оптимизм начал выветриваться. В преддверии Рождества в Саутгемптоне царило приподнятое настроение. Горожане как будто дружно решили не вникать в смысл мрачных заголовков «Ивнинг ньюс» и отдались во власть предпраздничной суматохи. Музыканты Армии спасения играли новогодние мелодии, над магазинами весело мигали яркие огоньки, с лиц детей – куда ни посмотри – не сходили счастливые улыбки. Но Хелен не разделяла всеобщей радости. Творящаяся вокруг милая суета казалась ей неуместной безвкусной показухой. Где-то рядом орудует безжалостная убийца. Чем она занята сейчас? Выслеживает очередные жертвы? Или люди уже похищены и томятся в какой-нибудь яме, мечтая об освобождении? Никогда еще Хелен не чувствовала себя так паршиво. В этом деле не было ни единой ниточки, потянув за которую, можно размотать весь клубок. Она не сомневалась: новая кровь еще прольется. Но пока оставалось только ждать, с бессильным страхом гадая, кто станет следующей жертвой.

Глава 28

Интересно, почему одно запоминается, а другое – нет? Почему, например, у меня в памяти застрял тот олень? Изможденный, с проплешинами на шкуре, с печальными глазами. Почти мертвыми глазами. Мы стояли в длинной очереди, я смотрела на него и не могла заставить себя отвернуться. Не знаю почему. Возможно, меня гипнотизировало исходящее от него ощущение безысходности. Или что-то еще. Никогда не была сильна в психоанализе. Наступило Рождество, и чуть ли не впервые в моей жизни у нас все было нормально. Отец куда-то уехал – подозреваю, у него была другая семья, и он предпочел провести праздник с ней. Это до сих пор для меня загадка. В общем, дома остались одни девчонки. Мама пила, но я к этому времени уже наловчилась не давать ей особенно наклюкаться. Вот и в этот раз предложила, что сама сбегаю за выпивкой. В магазинчике на углу купила несколько банок пива и кое-что из еды. Хлеба там, чипсов… Потом села рядом с ней и смотрела, как она пьет. Наверное, ей было неудобно пить у меня на глазах, или, раз отца дома не было, никто ее не подзуживал, но она практически не напилась. Особенно теплых отношений у нас с ней никогда не было, но то Рождество прошло хорошо. Она даже повела нас в торговый центр.

Музыка, мишура и запах страха. Повсюду толпы озабоченных мамаш и папаш: праздник, как всегда, подступил слишком рано, и они не успели купить подарки. Наш список был небольшим – по правде говоря, совсем маленьким, – но все равно мы потратили уйму времени. Удостоверившись, что охранники смотрят в сторону, мама совала нам под свитера тряпки и побрякушки. Потом на закуску нам разрешили посмотреть на Санту. Учитывая, что в роли Санты выступал учитель из местной католической школы, закуской скорее были мы сами.

До сих пор помню его лицо. Он со всеми полагающимися шутками-прибаутками посадил меня на колено, а потом спросил, чего бы я больше всего хотела на Рождество. Я улыбнулась, посмотрела ему в глаза и сказала: «Я бы хотела, чтобы мой папа умер». Нам пришлось по-быстрому сматываться. Санта шептался о чем-то с шокированными мамашами – стервами, которые именовали нас не иначе как «быдлом». Когда мы пробегали мимо оленя, я пнула его в брюхо. Что с ним сталось, не знаю – мы как ошпаренные выскочили за дверь.

Я думала, мама вломит мне по первое число или по крайней мере наорет. Но она только заплакала. Села на автобусной остановке и разревелась. Это одно из самых счастливых моих воспоминаний.

Глава 29

Ее визит стал приятным сюрпризом. Гости у них бывали редко – ни один человек в здравом рассудке не сунулся бы сюда по доброй воле. А от тех, что все-таки приходили, ничего хорошего ждать не стоило. Ворье или хулиганье. Полиция заглядывала к ним нечасто, социальные работники – и того реже.

Мать даже вздрогнула, когда позвонили в дверь. Поглощенная танцевальным шоу по телевизору, она не слышала звука шагов по коридору. Зато их слышала Анна. Каждый раз, когда снаружи доносился шум, у нее начинало колотиться сердце. Другие квартиры на этаже пустовали, так что топали либо наркоманы в поисках укромного угла, либо цыгане с «травкой». Либо кто-то пришел за ними. Шаги остановились возле их двери. Анна хотела предупредить мать и изо всех сил замычала, но Мария безотрывно смотрела на экран, где Флавия танцевала фокстрот. А потом прозвучал звонок – громко и настойчиво. Мария покосилась на дочь и после секундного колебания решила не обращать на звонок внимания.

Анна этому только обрадовалась. Гостей она не любила. Не любила сюрпризы. И все-таки звук этих шагов пробудил в ней любопытство. Шаги были легкими и цокающими – так ходят в туфлях на высоких каблуках. Анна усмехнулась про себя. С тех пор как отсюда съехали проститутки, ничего подобного цоканью каблуков по коридору она не слышала ни разу.

Новый звонок. Короткий, вежливый, но все такой же настойчивый. И тут же раздался женский голос, назвавший их по имени. Женщина просила разрешения поговорить с ними. Мари приглушила телевизор – может, убедившись, что в квартире тихо, незнакомка уйдет? Бесполезно: из-под двери квартиры маяком во тьме пробивался свет. Звонок прозвенел в третий раз, и тогда Мари поднялась и пошлепала к двери. Анна проводила ее взглядом – она не любила оставаться в комнате одна. А вдруг с матерью что-нибудь случится?

Но Мари сейчас же вернулась в сопровождении симпатичной женщины, нагруженной пластиковыми пакетами. Оденься она похуже и напусти на лицо страдальческое выражение, сошла бы за сотрудницу социальной службы. Гостья оглядела комнату, подошла к Анне и опустилась перед ней на колени.

– Привет, Анна. Меня зовут Элла.

У нее была теплая улыбка. Анна мгновенно прониклась к ней симпатией.

– Я уже сказала твоей маме, что работаю в организации «Падающие звезды». Наша реклама есть в местной газете. Я знаю, что твоя мама любит тебе читать.

От нее сладко пахло. Как от розы.

– Каждый год мы обходим такие семьи, как ваша, разносим рождественское угощение. Вам ведь трудно выходить из дома? Ну вот. Как ты, рада?

– В этом доме в жалости не нуждаются, – резко вставила Мари.

– Жалость тут ни при чем, – возразила Элла, поднимаясь. – Мы просто помогаем людям. И вы не обязаны что-то от нас принимать. Кроме вас, есть много других, кто будет счастлив полакомиться деликатесами.

Деликатесы. Волшебное слово. Мари больше не спорила, и Элла принялась выгружать из пакетов банки и свертки. Чего там только не было! Целое богатство! Кроме груды более или менее обычных продуктов – настоящий рахат-лукум и имбирь в шоколаде! Не говоря уже о супах, фруктовом пюре и шербете. Анна не переставала изумляться – кто же это так расстарался? Элла внимательно расспрашивала Мари: какую книгу она хотела бы почитать дочери? Как она относится к Трейси Бикер? Что любит смотреть по телевизору? Анне было приятно, что кто-то интересуется ее вкусами.

Да, в этом году им здорово повезло. Хоть кто-то о них вспомнил. В порыве благодарности Мари отправилась на кухню за бутылкой хереса. Анна смотрела на гостью. Та все время улыбалась, но словно бы напряженно. Торопится, подумала Анна, но поняла, что дело не в этом, потому что, когда вернулась Мари, Элла попросила открыть коробку с рождественскими пирожками. Сама есть не стала, но настойчиво предложила Мари попробовать хоть один. Пирожки были с пылу с жару – в пекарне на Сент-Мэри-роуд такие пекли дюжинами и раздавали бесплатно.

Мари положила в рот пирожок и поднесла руку ко рту, как человек, которого вдруг замутило. Она попыталась встать со стула, но ноги ее не слушались. Элла подскочила к ней, но вместо помощи неожиданно толкнула Мари на пол. Что она делает? Анне хотелось кричать, звать на помощь и драться, но она лишь сопела и плакала. Элла прижала мать к полу, грубо заломила ей руки за спину и связала проволокой. Не надо, пожалуйста, не надо. Элла, осыпая Мари оскорблениями, заталкивала что-то ей в рот. Что она делает? Чем Мари перед ней провинилась?

А потом «Элла» повернулась к Анне. Она превратилась в совсем другого человека – с холодными глазами и ледяной улыбкой. Она подошла к Анне. Девочка напрягла все силы, но беспомощное тело отказывалось повиноваться. Незнакомка натянула ей на голову пакет, и на Анну навалилась тьма.

Глава 30

Сандра Лоутон. Возраст: 33 года. Сталкер.

Хелен просмотрела досье. Сандра Лоутон мечтала о большой и чистой любви, но, влюбляясь, проявляла некоторую назойливость, а будучи отвергнутой, делала бывшему избраннику всякие гадости. Ее трижды привлекали за публичное оскорбление и направляли на принудительное лечение, которое не дало никаких результатов: вера Сандры в то, что умные, образованные, обеспеченные спят и видят, как бы затащить ее к себе в койку, оставалась в ней непоколебимой.

Хелен открыла следующее досье. Сандра, конечно, чокнутая, но в склонности к насилию не замечена.

Изобел Скрид. Возраст: 18 лет. Киберсталкер. Ее Хелен тоже вычеркнула. Девчонка жила тем, что через эсэмэски и «Твиттер» поливала грязью актрис мыльных опер. Грозила их изуродовать, вырезать матку и так далее, но, судя по всему, не вставала из-за компьютера, так что реальной опасности не представляла. Классический тролль.

Элисон Стедуэлл. Возраст: 37 лет. Владеет навыками обращения с оружием. Уличена в причинении физических увечий. Неоднократно обвинялась в агрессии. Кандидатура выглядела более обещающей. Закоренелая правонарушительница. Преследовала коллегу. Пыталась выстрелить в нее из арбалета. Была арестована и приговорена к принудительному лечению. Недавно вышла на свободу и, вероятно, находится под наблюдением. На протяжении последних месяцев – к ней никаких претензий. Способна ли она на похищение? Хелен устало откинулась на спинку стула. Кого она пытается обмануть? Элисон, конечно, та еще дрянь, но никакой изощренности в ее приемах не прослеживается: жертву она преследовала открыто, не пытаясь маскироваться, да и назвать ее привлекательной было трудно. Данное Питером Брайтстоном описание черноволосой красотки не имело ничего общего с кривозубой коротышкой, таращившейся с экрана на Хелен. Ее тоже можно вычеркнуть из списка.

Она уже несколько часов работала в системе ХОЛМС-2, выискивая осужденных за последние десять лет женщин-сталкеров. Очевидно, преступница, которую они разыскивали, неделями вела слежку за своими жертвами; она выяснила, что Эми и Сэм часто передвигаются автостопом, что Бен и Питер раз в неделю ездят в Борнмут. Чтобы осуществить похищение в заданной точке на пустынной дороге, в районе, где нет мобильной связи, требовалось незаурядное стратегическое мышление. Кроме того, ей нужно было найти место для содержания пленников – достаточно уединенное, чтобы никто не услышал их криков, и достаточно мрачное, чтобы они медленно сходили с ума от голода и страха. Личность с такими выдающимися способностями никак не могла попасть в архивы ХОЛМС-2 – случись такое, она стала бы живой легендой, и ее случай изучали бы в полицейской академии и описывали в специальной литературе.

Тщательно осмотрев машину Бена, Хелен и Чарли еще раз побеседовали с Эми, Питером и их родственниками. Расспрашивали, не заметил ли кто-либо из них слежки за собой. Эми и Сэм жили в многолюдном студенческом кампусе и были слишком легкомысленны, чтобы обращать внимание на подобные вещи. Питер Брайтстон заявил, что ему несколько раз попадалась на глаза одна и та же незнакомая привлекательная женщина, но он не насторожился, поскольку не видел к тому оснований. Хелен подозревала, что никакой загадочной незнакомки на самом деле не было и Питер выдумал ее задним числом. Наверное, Бен, по натуре более осторожный и недоверчивый, мог бы рассказать кое-что интересное, но его уже не расспросишь. Его невеста подтвердила, что накануне похищения он не упоминал ни о какой слежке.