Текст книги "В поисках Колина Фёрта"

Глава 3
Джемма Хендрикс

С того момента, два дня назад, когда Джемма увидела розовый плюсик на экспресс-тесте на беременность, она пребывала в самой настоящей панике. Своей новостью она ни с кем не поделилась. Как только она сообщит Александру, он схватит ее в охапку, закружит по комнате, потом позвонит своим родным, закажет грузовик праздничных сигар и запустит в действие план, который медленно высосет жизнь из души Джеммы.

Поскольку на прошлой неделе Джемма потеряла работу – работу, которую любила настолько сильно, что все еще каждый вечер засыпала со слезами на глазах, – она знала, что Александр, помощник прокурора, использует все свое изрядное мастерство для обоснования довода, вынашиваемого им уже почти год: обзавестись тремя детьми, переехать в тот же городок в округе Уэстчестер, где жили его родители и семья брата, предпочтительно на равном расстоянии от обоих домов, и Джемма превратится в домоседку, устраивающую свидания в песочнице. «Нам по двадцать девять, бога ради, Джемма, – постоянно говорил Александр. – Мы женаты пять лет. Мы взрослые люди».

Джемма стиснула перила балкона в их квартире, высоко над улицами Манхэттена, на восемнадцатом этаже. Минуту назад ей было так хорошо. Она сидела на кровати с ноутбуком, договариваясь с Джун насчет своего приезда этим вечером в Мэн на свадьбу их общей подруги, назначенную на завтрашний вечер. Затем – щелк, щелк, щелк. Семь мейлов от матери Александра. Списки домов в Доббс-Ферри с мыслями и чувствами Моны Хендрикс по поводу каждой комнаты, выбора краски, пейзажей и краткой информацией о соседях, поскольку Мона считала своей обязанностью заранее их оценить.

Господи боже. До этого момента Джемма чувствовала себя прекрасно. Зная, что скоро сядет в машину и поедет в Мэн на девичник, на уик-энд вдали от Александра, который продохнуть ей не дает (то ли еще будет, когда она скажет ему о беременности – он станет невыносимым), Джемма сумела успокоиться, паника немного утихла. Затем от Моны пришли письма – образ той жизни, которую пытается навязать ей Александр, и Джемма выскочила на балкон глотнуть воздуха.

О нет. Теперь Бесселлы, их соседи, вышли на террасу со своим младенцем Джейки. Джейки-Вейки то, Джейки-Вейки сё. Джемма слышала, как Бесселлы всю ночь ворковали над своим ребенком: «Джейки-Вейки нужно поменять памперс-мамперс!» Похоже, даже в три ночи Бесселлы с восторгом меняли обкаканный подгузник.

Лидия Бесселл держала Джейки и дула на голый животик малыша, а Джон Бесселл делал вид, будто покусывает крохотную ступню. Джейкоб гукал от удовольствия.

Джемма во все глаза смотрела на них, пытаясь представить себя с ребенком, но не могла. Она прирожденный журналист, пишущий призовые статьи о жизни в бруклинском многоквартирном доме или о том, как ураган «Сэнди» повлиял на жизнь людей в конкретном квартале Фар-Рокуэя. Она должна была находиться там, узнавать, кто, что, где и почему, и писать статьи, вызывающие сотни писем и откликов. Она – репортер, была репортером с того момента, когда ступила в редакцию школьной газеты в старших классах. Она всегда хотела заниматься только этим, докапываться до истины, делить с людьми их подлинные чувства, давать читателям свою точку зрения на события. Но ее напряженная работа, выплаты профсоюзных взносов, все продвижение по службе, круглосуточное сидение над статьями, чтобы успеть к немыслимым срокам, – все пошло коту под хвост, когда на прошлой неделе ее вызвали в кабинет к начальству в «Нью-Йоркском еженедельнике», давно выходящей, уважаемой альтернативной газете, где твое имя в начале статьи кое-что да значило. Ее отпустили. Отпустили со словами: «Мне так жаль, Джем, я за тебя боролся, но времена тяжелые, и наверху сказали, что персонал, проработавший меньше пяти лет, уходит первым на этом витке увольнений. Тебя быстро подберут, Джемма. Ты – лучшая».

Верно. Лучшая. Хотя лучшую не отпустили бы, да? Александр, надо отдать ему должное, настаивал, что «лучшая» не имеет никакого отношения к «верхам» и их идиотским решениям. Он заверил Джемму, что любая газета в городе ухватится за нее. Да только они не ухватились. «Никого не берем, извините», – рефреном услышала она в пяти газетах. Но затем Александр начал говорить, что увольнение к лучшему и настало время обзавестись детьми, перейти к следующему этапу их жизни.

Джемма даже не знала, что повергло ее в больший шок – потеря работы в «Нью-Йоркском еженедельнике» или розовый плюсик теста.

Как это случилось? Джемма аккуратно принимала противозачаточные таблетки, ровно в семь каждое утро. Полтора месяца назад ей прописали антибиотики из-за бронхита, и когда врач сказал, что они ослабляют эффективность противозачаточных, Джемма заставила Александра пользоваться презервативами, вызвав у него тяжелый вздох.

А теперь она беременна. Один дурацкий порвавшийся презерватив. Бац.

Александру она не скажет, пока не разработает надежный план, достаточно убедительный, чтобы опровергнуть любой его довод. Она обдумывала его два дня. Они останутся в Нью-Йорке. Не переедут в Уэстчестер – не говоря уже о городке, в котором живут властные Хендриксы. Она разошлет новую партию резюме по следующему кругу новостных изданий. Она найдет классное новое место, доработает до родов, родит, затем вернется на работу, когда ребенку исполнится три месяца, загодя договорившись с няней, которая станет приходить на бо́льшую часть дня или на весь день. Они с Александром составят расписание отгулов, чтобы сидеть с больным ребенком или ходить с ним на осмотр к педиатру. В последние два дня, когда Джемма думала об этом в таком ключе, на душе становилось полегче, хотя все, что касалось собственно младенца, пугало ее до смерти. Она понятия не имела, как это – быть матерью, хотеть быть матерью, хотеть хоть чего-то подобного.

Но Александр ни за что не согласится на ее план. Уже много месяцев он говорит только о своем желании полностью изменить их жизнь: ребенок, дом в пригороде, безопасный, надежный автомобиль, например «субару», вместо их шикарной маленькой «миаты». Послушать Александра Хендрикса, так у них мог уже быть второй ребенок, как у его брата, имевшего двухлетнего малыша и второго на подходе. Александр был по горло сыт Нью-Йорком – толпами, шумом, воем сирен, сумасшедшими таксистами, подземкой. Последние полгода он говорил ей, что «нельзя играть в одни ворота, нас двое в браке». То же самое она скажет ему. Тупик.

Джемма посмотрела на соседку, игравшую на террасе с маленьким Джейкобом. Но внезапно личико малыша исказилось и покраснело. Лидия положила младенца на мягкий шезлонг и принялась двигать его ножками, имитируя езду на велосипеде. Ребенок тут же перестал волноваться.

«Откуда она знает, что делать? – удивилась Джемма. – Может, это так же легко, как выглядит у Лидии? Может, материнство просыпается инстинктивно?»

Но у Джеммы никаких материнских инстинктов не имелось. И Лидия Бесселл для нее не пример; в прошлом эта женщина была сотрудником по инвестициям в банке на Уолл-стрит и на работу возвращаться не собиралась. Бесселлы уже нашли дом своей мечты в Территауне и собирались переехать туда в конце лета. «Видишь, – говорил Александр Джемме, поскольку знал, что Лидия пользуется ее симпатией и уважением. – Даже Лидия отказалась от своей зарплаты в три тысячи долларов, чтобы стать домохозяйкой и матерью в пригороде. Это жизнь-мечта, Джемма».

Узнав о ее беременности, Александр своего не упустит. Это сейчас он не дает ей вздохнуть? Она даже не могла представить, в какой кошмар превратится ее жизнь. Опека, придирки, постоянные звонки: «Ты сделала? Ты уверена? Не забудь…» Борьба за тот образ жизни, к которому он стремится. Дело закрыто.

– Джем, если ты хочешь добраться в Мэн засветло, тебе нужно ехать! – крикнул из кабинета Александр. – Уже двенадцатый час.

Ей совершенно точно необходимо поехать. Одна в машине семь благословенных часов. Божественно. Она сможет подумать, выстроить план, аргументы. Прежде всего разобраться со своим отношением к беременности. Пока у нее только одно чувство: паника.

Когда Джемма уже собралась уйти с балкона, на террасу вышла мать соседки, приезжавшая практически каждый день. Она устремилась к младенцу, осторожно взяла его на руки и заворковала. У Джеммы, как всегда, сжалось сердце: она не могла представить на месте этой женщины свою мать, холодную и нелюдимую. Даже Александр, навидавшийся за время своей работы помощником прокурора штата Нью-Йорк самых сомнительных персонажей, был поражен недостатком тепла и коммуникабельности у своей тещи.

Джемма вернулась в квартиру и прошла в импровизированный кабинет мужа, который он устроил и ненавидел – две стены из гипсокартона, ежедневно напоминавшие, что у него недостаточно места и он вынужден прибегать к фальшивым стенам. Александр сидел, уставившись в экран монитора компьютера. На секунду, как порой бывало, когда она смотрела на мужа, Джемма изумилась его красоте – высокий, мускулистый, со светлыми рыжеватыми волосами и умными темно-карими глазами, которые ничего не упускали.

Ей полюбилась его властная манера поведения, когда они только познакомились, понравилось, как встретила ее семья мужа при их третьем свидании, как будто они уже поженились, – Александр привез ее познакомиться с громогласными, самоуверенными Хендриксами. Непривычная к счастливому, шумному семейству, она прониклась к нему обожанием. В первые месяцы, пока они с Александром встречались, его мать звонила Джемме, интересуясь ее мнением по любому поводу – от того, какого цвета туфли надеть к коричневому платью, до того, какой подарок им с мужем выбрать Алексу на день рождения. Джемме было приятно, что Хендриксы вовлекают ее в свою жизнь, нравилась их решительность в мыслях, мнениях и на семейных собраниях, спонтанно устраивавшихся среди недели. В своей семье ей было так одиноко, ее мать, преподаватель французского языка, бо́льшую часть времени говорила дома по-французски, хотя Джемма и ее сестра так до конца и не освоили этот язык, а отец-бизнесмен проводил неделю в разъездах. Джемме исполнилось одиннадцать лет, когда родители развелись, и она было вздохнула с облегчением, подумав, что мертвая тишина закончится, и оба они вдруг станут приветливыми и любящими в своих отдельных домах, но этого не случилось.

Поэтому – да, Джемма была без ума от дружелюбных, пусть даже немножко лезущих в душу Хендриксов. Но за пять лет их брака она от них устала, а они хотели, чтобы она изменилась, стала похожа на них. Когда они с Александром ссорились, он бил ниже пояса фразой, которая, знал, ранит ее больше всего: «Ты ведешь себя, как твоя мать, Джем».

Когда-то она так его любила – и все еще любит, – но теперь рада была уехать на выходные. Лучшего времени – по крайней мере, в данной ситуации – и выбрать нельзя. Может, выходные в разлуке заставят его поскучать о ней, увидеть как отдельную личность со своими мыслями, мнениями, своей мечтой о жизни, куда не входит переезд в Уэстчестер и участь матери-домохозяйки.

Паническое ощущение вернулось, и Джемма напомнила себе, что через семь часов, если не будет пробок, окажется в Бутбей-Харборе, усядется вместе со своей старой подругой на красивый белый деревянный диван-качели на крыльце гостиницы «Три капитана», и умная, проницательная Джун поможет все это обмозговать. Спасибо, господи, за подружек, владеющих очаровательными старыми гостиницами в Мэне.

– Я готова, – сказала она Александру, бросая взгляд на экран монитора: списки недвижимости.

– У тебя такой усталый вид, – заметил он, разглядывая ее.

– Просто переживаю, что не могу найти работу… работу, которую действительно хочу. От этого не сплю по ночам.

Он встал и обнял ее.

– Все будет хорошо, Джем. А знаешь почему? Потому что я принял командирское решение. – Он взглянул на жену, как бы собираясь с духом перед ее возможной реакцией. – Я предложил цену за дом в Доббс-Ферри. Это почти рядом с моими…

Джемма почувствовала, что закипает.

– Постой минутку. Что? Ты предложил цену за дом? Хотя знаешь, что я не хочу уезжать из Нью-Йорка?

– Джемма, что-то нужно менять, а ты упрямишься. – Он протянул ей распечатку. – Этот дом идеально нам подходит, и я не хочу упустить возможность поторговаться за него. Он совсем рядом с моими родителями… это значит, что, когда у нас будет ребенок, моя мама сможет помогать по первому зову. Он в нескольких минутах ходьбы от центра. Там выходят региональные газеты, и ты сможешь подать заявление на неполный рабочий день, если уж настаиваешь на работе. И в Нью-Йорк мне удобно оттуда ездить. Просто посмотри, ладно?

«Неполный рабочий день. Если я настаиваю на работе». В душе Джеммы поднялась злость.

– Ты не должен был делать предложение, не поговорив со мной, Алекс.

– Мы уже не один месяц об этом говорим. Ничего не меняется. И поэтому мы так и должны сидеть здесь, раз этого хочешь ты? А как же мои желания? – Он досадливо вздохнул. – Я не хочу ссоры перед твоим отъездом, Джем. Просто возьми с собой распечатку и информацию, – попросил он, протягивая ей пачку бумаг. – Дай мне слово просмотреть их, хорошо?

Джемма впала в бешенство: «Да как он смеет?»

– Пообещай мне немедленно, что не купишь дом, если на твое предложение согласятся. Пообещай мне, Александр.

– Я пообещаю, если ты обещаешь просмотреть эту информацию.

«Ладно, оставим пока так, – сказала себе Джемма. – Просто садись в машину и уезжай». Однако, не успев еще толком обдумать свои слова, выпалила:

– Алекс, я собираюсь остаться в Мэне на неделю, а не только на выходные. По-моему, это пойдет мне на пользу.

Александр уставился на нее, потом выражение его лица смягчилось.

– Хорошая мысль. Свежий воздух, красивые коттеджи, вода. Мне кажется, ты увидишь, что жизнь в маленьком городке – это замечательно.

Она-то совсем не это имела в виду. Джемма посмотрела на часы.

– Как ты сказал, мне лучше ехать, если я хочу добраться до Мэна засветло.

Он устремил на нее взгляд, говоривший, что их разговор на эту тему не закончен, но они столько раз обсуждали это, и слов почти не осталось. Александр получил требуемые обстоятельства, склонившие чашу весов в его пользу: Джемму уволили, и она не может найти другую работу. Беременность и вовсе прижмет эту чашу к полу. Она представила себе дом в Доббс-Ферри: свекровь дышит ей в затылок, Александр составляет для нее списки нужных дел и расписание кормлений и пеленаний. Девять месяцев беременности! Что, черт возьми, стряслось с ее жизнью?

Она забрала из спальни уложенный чемодан, мельком подумав, должна ли учитывать его вес. Выпивать на свадебном приеме она, разумеется, не станет. Есть еще, вероятно, сотня других мелочей, о которых ей нужно знать, будучи беременной. Пища, которую нельзя есть, например сыр бри и заправку к салату «Цезарь», не так ли?

Но Александр Хендрикс отпросился на работе, чтобы проводить ее, поэтому, огорченный поведением же-ны или нет, он конечно же отнес чемодан в гараж в подвале их здания и положил в багажник автомобиля. Затем обнял ее на прощание и напомнил, чтобы просмотрела распечатку. Только оказавшись на шоссе I-95, Джемма вздохнула с облегчением.

Едва въехав в Бутбей-Харбор, Джемма расслабилась. Она не была здесь несколько лет, но знала этот городок и никогда его не забывала. Начиная с одиннадцати лет, после неизбежного развода родителей, она каждое лето проводила здесь месяц с отцом, бегая с подругами по причалам, влюбляясь в мальчишек, живя ради загара и новых течений в музыке. В Бутбей-Харборе она всегда чувствовала себя другим человеком – беззаботной, легкомысленной, счастливой, в отличие от дома в Верхнем Уэст-Сайде Манхэттена, где ходила вокруг матери на цыпочках, боясь сказать что-то, что та посчитает глупостью. Здесь, в этом идеальном, словно сошедшем с открытки городке, где все лето бегаешь в сланцах, а самая большая проблема – выбор мороженого, Джемма всегда чувствовала себя самой собой. Она даже очаровала редактора «Бутбейских региональных ведомостей», позволившего ей вести летнюю детскую колонку, проводить опросы, у кого лучшая рыба с чипсами, мороженое или любимые места для ныряния в бухте. Джемма улыбнулась, медленно проезжая через центр города, наводненный туристами, мимо гавани и сверкающих огнями судов. Да, тут можно подумать. Она никогда не смогла бы жить в Бутбей-Харборе круглый год, она любила Нью-Йорк с его твердым характером, красотой и восемью миллионами историй, но сейчас испытывала огромное облегчение от пребывания здесь.

Опустив стекла в машине, Джемма вдохнула аромат лета, Атлантики, природы. Вода в гавани искрилась в лучах заходящего июньского солнца, пока Джемма ехала по Главной улице с ее своеобразными магазинчиками. Она свернула на Портовую горку, и перед ней возникла гостиница «Три капитана» на своем возвышении, к которому вели, поднимаясь от гавани, две извилистые улочки. Джемме очень нравилась эта гостиница – викторианское здание, выкрашенное в голубой, как яйцо малиновки, цвет, с белой отделкой, белым диваном-качелями на крыльце и цветами в горшках.

Она припарковалась на маленькой стоянке, глядя на женщину, покачивавшуюся на диване-качелях. На коленях у нее лежал младенец. Постоялица, наверное. Когда Джемма, поднявшись на три ступеньки, занесла на крыльцо чемодан, женщина встала, положила малыша на сиденье, надела на себя рюкзак-кенгуру, и через десять секунд ребенок уже сидел в нем. Джемма почувствовала привычную волну паники – как легко матери проделывают эти действия. Сколькому нужно научиться, сколько узнать.

Женщина улыбнулась ей.

– Джемма, правильно? Я Изабел, сестра Джун.

Ну, конечно, Изабел. Джемма познакомилась с сестрами Нэш в одиннадцать лет, в первое же лето, когда приехала с отцом в Бутбей-Харбор. Они с Джун Нэш были одногодками и сразу же подружились, но Изабел, будучи на три года старше, вращалась на другой орбите.

– Изабел! Потрясающе выглядишь! Я с головой ушла в свои дела и совсем забыла, Джун говорила, что ты снова вышла замуж и родила ребенка. Поздравляю.

– Спасибо. Ее зовут Элли. Идем, я тебя размещу. Я управляющая в «Трех капитанах». Джун сказала, что будет к семи, чтобы забрать тебя на ужин.

Через вестибюль, полный старинных вещей, Джемма прошла за Изабел в ее кабинет, не в силах оторвать взгляд от младенца. Девочка была такой красивой, с густыми темными волосами, голубыми глазами и крохотными губками бантиком. Джемма попыталась представить себя выполняющей домашние дела с ребенком на бедре. Не получилось.

– Я приехала немного рано.

– Ничего страшного. Мы рады принять тебя в «Трех капитанах». Ты будешь жить в номере «Маяк», на третьем этаже. Он одноместный и маленький, но уютный, из окна чудесный вид на старые деревья. И, как я говорю всем моим гостям, не волнуйся, что среди ночи тебя разбудит плач Элли. Я живу не в гостинице, но мы очень близко в городе – на случай возникших проблем.

Следом за Изабел Джемма поднялась на третий этаж, где располагались два номера и большая ванная комната, поскольку в «Маяке» своей ванны не было. Комната оказалась именно такой, как описала Изабел – маленькой, но уютной. В ней стояла полутораспальная кровать с красивым резным изголовьем, маленькое старинное бюро с овальным зеркалом над ним, на деревянном полу из широких досок лежал круглый, обшитый тесьмой ковер, а на стене висела картина с изображением портлендского маяка на скалах Мэна. Окно выходило на большой задний двор, поросший деревьями. Да, здесь она сможет подумать. Идеальное место.

Изабел остановилась в дверях.

– Прежде чем я оставлю тебя, хочу сказать, что мы официально возобновляем старую пятничную традицию «Трех капитанов» – киновечера.

Джемма рада была услышать это. Два года назад, когда от рака умерла Лолли, тетя Джун и Изабел, оставившая им гостиницу, сестры сохранили киновечера. Каждый месяц тема менялась. Романтические комедии. Еда. Иностранные фильмы. Мэрил Стрип. Джон Хьюз. Грязный Гарри, всегда привлекавший постояльцев-мужчин, обычно киновечера пропускавших. Джемма и Александр прилетали на похороны Лолли, но обоим нужно было возвращаться на работу, и Джемме не удалось провести с Джун много времени.

Изабел поудобнее устроила на бедре Элли и, близко наклонившись, прошептала:

– У нас месяц Колина Фёрта в честь его приезда в Бутбей-Харбор, он будет сниматься здесь для своего нового фильма. Три поклонницы Колина Фёрта живут в номере напротив тебя, поэтому приходи в гостиную до девяти часов, если хочешь занять место поудобнее. Мы начинаем с «Дневника Бриджит Джонс».

У Джеммы екнуло сердце.

– Колин Фёрт в Бутбей-Харборе? Обожаю его.

– Я тоже. Не уверена, что он уже приехал – в фанклубе говорят, что в городе его еще не видели, но кто-то вроде бы опознал. У Лягушачьего болота уже поставили освещение и трейлеры.

Колин Фёрт. Здесь, в Бутбей-Харборе. Может, Джемме удастся получить аккредитацию от «Бутбейских региональных ведомостей», написать материал о влиянии киносъемок на маленький туристический городок и взять у звезд интервью. Девушку можно выгнать из газеты, но отобрать у нее газету невозможно.

Изабел оставила Джемму разбирать вещи, и та сама себя удивила, плюхнувшись на кровать и устремив взгляд в окно на деревья. А она-то думала, что кинется к своему ноутбуку, чтобы набросать заметки к материалу о киносъемках для утреннего воскресного выпуска «Ведомостей». Однако Джемма вынуждена была признать, что на нее навалилась странная усталость: усталость беременной. И еще она злилась и досадовала, что Александр отправил запрос на тот дом в Доббс-Ферри, хотя знал, как она к этому относится.

– Джемма!

Она подняла глаза и увидела в дверях свою дорогую подругу Джун Нэш с раскинутыми для объятия руками. Джун, совладелица гостиницы вместе с Изабел и их двоюродной сестрой Кэт, живущей сейчас во Франции, выглядела как всегда – красивые длинные волосы рассыпались буйными рыжеватыми кудрями по плечам, симпатичный хлопковый сарафан. У Джун был девятилетний сын, а недавно она вышла в Лас-Вегасе замуж за Генри Букса, свою давнюю любовь.

– Давай пойдем ужинать и обо всем поболтаем. Ты в почте намекнула, что хочешь сообщить мне какую-то большую новость.

– Очень хочу, – подтвердила Джемма, и сдерживаемые на протяжении двух дней тревоги покинули ее. Наконец-то она поделится с кем-то своими тревогами. С кем-то, кто выслушает и поможет справиться с ситуацией.

Ужин с Джун был так же хорош, как часовой глубокий массаж, если не считать сообщений от Александра. «Сообщи, благополучно ли добралась. Не забудь просмотреть информацию о доме». И последняя – со ссылкой на статью, в которой расписывалось, какое отличное место для жизни Доббс-Ферри, штат Нью-Йорк. Джемма ответила, что она на месте, цела и невредима, а остальное проигнорировала.

За восхитительными стейками фахитас в мексиканском ресторане Джемма все выложила Джун. О розовом плюсике. О потере работы. О том, что Александр предложил цену за дом рядом со своей властной семейкой. Что она не готова стать матерью – и уж точно не готова к жизни, выбранной Александром. Джун поняла, как и надеялась Джемма, и, будучи матерью, ненавязчиво познакомила Джемму с книгой «101 вопрос о младенце» и зашла в книжный магазин, который они держали с мужем, за книгой о беременности. Джун считала, что нужен не столько инстинкт, сколько любовь, обязательства и хорошая литература о том, чего ожидать во время беременности и на первом году жизни ребенка.

– Когда ты думаешь сказать обо всем Александру? – спросила Джун, паркуясь возле гостиницы «Три капитана». До девяти часов – начала киновечера – оставалось всего несколько минут.

Джемма закусила губу.

– Не знаю. Я понимаю, что не смогу долго держать это в секрете. Слишком большое событие. Да и нечестно скрывать все от Алекса, когда это так его осчастливит. Но мне нужно примириться с переменами, осознать, что они значат для меня, для нас, прежде чем я сообщу ему и он закидает меня своими желаниями и мыслями о нашем будущем. У нас слишком разные взгляды.

Джун обняла Джемму.

– Ты во всем разберешься, и вы вдвоем устроите свою жизнь.

Джемма, однако, сомневалась. Во время долгой поездки сюда ее вдруг осенила мысль, не приходившая раньше: кто наймет ее, если она беременна? Об этом придется упоминать на собеседованиях, скрывать было бы непорядочно. Как она вернет себе то, что имела в «Нью-Йоркском еженедельнике»? Александр поймет это за долю секунды и уговорит Джемму на тот дом в Доббс-Ферри, не успеет она оглянуться. Он будет гнуть свою линию, пока она не исчерпает все свои аргументы. А когда родится ребенок? Он завалит ее статьями о работающих матерях, плохих нянях и безответственных помощницах по хозяйству. И она в одночасье превратится в копию невестки Александра.

Джемма и Джун вошли в гостиную, заполненную зрителями киновечера. Изабел и ее немолодая «помощница» Перл, отвечавшая за полив растений, сидели на диване вместе с шестнадцатилетней падчерицей Изабел, Алексой, которая была очень близка со своей мачехой. Три члена фан-клуба Колина Фёрта в футболках с надписью «Счастье – это Колин Фёрт» и его фотографией, втиснулись на двухместный диванчик, а четверо других, включая одного мужчину, устроились в просторном помещении на стульях. Джун принесла еще два складных стула, и они сели. На старинном столике перед ними стояла миска с попкорном и кувшин чая со льдом.

Свет выключили, и Изабел вставила в плейер диск с фильмом «Дневник Бриджит Джонс». Джемма посмотрела его, когда он только вышел, и с большим удовольствием. Именно такой фильм – добрый, смешной и правдивый – и требовался ей сейчас. И еще женская компания. И попкорн.

– Много лет назад я была по уши влюблена в Хью Гранта, – проговорила Изабел и высыпала на расстеленную на коленях салфетку горсть попкорна. – Он отлично сыграл в этом фильме.

– Для меня всегда существовал только Колин Фёрт, – сказала Джун. – Он – Кэри Грант нашего поколения – умопомрачительный, постарше нас, высокий, темноволосый и красивый, учтивый, но в то же время очень мужественный и олицетворяет собой все, чего хочет женщина от спутника жизни. – Джун подняла коробку от диска с фильмом. – Только посмотрите, как он вежливо красив. Настоящий англичанин!

Фанатки актера выложили кучу сведений о Колине Фёрте. Он снялся более чем в пятидесяти фильмах и еще несколько скоро выйдут. Его дважды номинировали на «Оскара» как лучшего актера – за «Одинокого мужчину» и «Король говорит», и за последний фильм он его получил. В молодости у него была связь с актрисой Мэг Тилли, от которой у него сын, и он несколько лет прожил с ней в канадской глубинке, прежде чем вернуться к актерской карьере. И знают ли присутствующие, что у него был роман с партнершей по «Гордости и предубеждению», Дженнифер Эль, которая снялась и в «Король говорит»? Сейчас он женат на красавице итальянке по имени Ливия, у них двое детей. И если кому-то интересно, по знаку он Дева, рост восемьдесят шесть.

Фильм начался, так что фан-клуб наконец-то угомонился.

Рене Зеллвегер, актриса, которую Джемма любила с выхода «Джерри Магуайера», появилась на экране в пижаме, печально распевая во все горло старую балладу семидесятых «Одинокая». Джемма расхохоталась, как и все остальные. Это была она, ощущение совпадало в точности – сама по себе, муж далеко, и отвлеклась настолько, словно вообще не замужем, но сцена была уморительной, и Джемма ощутила, как исчезает внутреннее напряжение. Джун правильно сделала, предложив посмотреть именно этот фильм.

Вслед за одинокой, за тридцать, нескладной, но искренней Бриджит Джонс Джемма перенеслась в Лондон, где Бриджит работает в издательстве, в отделе рекламы, и безумно любит своего начальника, которого играет всегда обаятельный Хью Грант. Мать Бриджит хочет выдать ее замуж за богатого юриста по имени Марк Дарси, и они таки встречаются на новогодней вечеринке, причем Дарси одет в нелепый свитер с большим оленем; однако Бриджит случайно слышит, как Дарси ее оскорбляет, но ей это на руку, поскольку она совершенно не заинтересовалась самодовольным ничтожеством. У нее начинается роман с бабником Хью Грантом, и когда он беспардонно лжет ей о Марке Дарси, Бриджит верит ему, и Дарси падает в ее глазах еще ниже. Пока правда не выходит наружу… как и подлинные чувства Бриджит к Марку.

– Нет, ты мне нравишься. Очень. Такая как есть, – в один голос повторили Джун и Изабел, когда Колин Фёрт изрек эти дивные слова со своим роскошным английским акцентом.

Чего все и хотят, включая мужа Джеммы. «Вот я такой, – часто говорил он ей за последние несколько месяцев. – Ты это знала. Предполагается, что именно за это ты меня полюбила. Теперь же хочешь, чтобы я стал тем, кем никогда не был».

Беда в том, что и Джемма чувствовала то же самое.

– Можешь себе представить, что мы увидим Колина Фёрта, приехавшего на съемки этого фильма? – спросила Джун, когда на экране пошли титры. – Вчера я подъехала к съемочной площадке, но там еще не на что смотреть. Только какой-то тип с планшеткой велел мне не болтать лишнего и не привлекать зевак.

Изабел встала и принялась собирать пустые миски из-под попкорна.

– Так и будет, нравится ему это или нет. Ради того, чтобы взглянуть на Колина Фёрта, даже я полезу в толпу.

– Я тоже, – сказала Джун, составлявшая на поднос стаканы и кувшин с чаем. – Я обожаю его в «Гордости и предубеждении». Тогда-то я в него и влюбилась. «Дневник Бриджит Джонс» снят по мотивам этой книги. Мне нравится, что Колин Фёрт играет Дарси и в «Дневнике», и в «Гордости».

Три фанатки Колина Фёрта начали перечислять все его фильмы, называя игравших с ним актеров и высказывая свое мнение об этих лентах. Все начали расходиться. Джемма поднялась в свою комнатку на третьем этаже, переоделась в майку и пижамные штаны и забралась под белое с желтым покрывало, расшитое звездами и лунами. Пискнул ее телефон. Сообщение от Александра: «Ты посмотрела информацию о доме?»

Джемма со вздохом ответила: «Еще нет» – добавила, что вымоталась, и попыталась уснуть. Но всё невольно вспоминала, как Колин Фёрт говорит Рене Зеллвегер, что она ему нравится, очень, такая как есть. Джемма включила лампу на тумбочке у кровати и открыла книгу о беременности, которую дала ей Джун, с гораздо большим удовольствием предпочитая почитать это, чем просмотреть распечатку о недвижимости.