Текст книги "Всемирная история в зеркале каббалы"

4. Когда возникает желание духовного?

Пять видов желаний, которые представляют собой и пять основных стадий в развитии человека и общества, очень различны. Желания первого, базового уровня универсальны и не являются еще собственно человеческими, так как унаследованы нами от животного мира. Желания богатства, славы, власти и знаний характерны для человека, они имеют ценность и могут реализоваться в обществе, и под влиянием общества, как правило, возникают. Такие желания можно назвать социальными. Желание пятого, высшего уровня – качественно иное, не имеющее ничего общего со всеми остальными. Все предшествующие желания эгоистичны: направлены к источникам наслаждения, которые находятся в нашем мире, то есть воспринимаются нашими органами чувств. Их цель – «поглотить», вобрать все разнообразие материальной реальности, причем в возможно больших количествах.

Желание духовного «выталкивает» человека за пределы этого мира, а следовательно, и за пределы обычного восприятия известной ему реальности, предлагающей стандартный набор удовольствий. Высшее желание – итог, но одновременно и отрицание всего предыдущего развития: оно может раскрыться в полной мере только после того, как будут отработаны желания нижестоящих уровней. Или, иначе говоря, когда будет до конца пройден и исчерпан путь в направлении прогрессирующего эгоизма. Только в этом случае все эгоистические желания могут перейти в фоновый режим, утратят свою значимость и перестанут играть роль аттракторов.

Это – необходимое и особое условие для раскрытия желания пятого уровня, поскольку оно обращено к неизвестному нам источнику, которого в материальном мире нет. Чтобы постичь духовное, нужно «адаптироваться» к нему, а для этого – уподобиться ему, обрести свойство высшего мира. Во всех остальных случаях переход на новый, более высокий уровень развития требовал усиления эгоизма. Для того чтобы осуществился переход на высший уровень, эгоизм, напротив, должен быть изжит, так как в высшем мире действует альтруистический Закон. Время раскрытия духовного желания наступает только сейчас, в наши дни, и первые признаки начавшегося перелома уже заметны.

«А что же было раньше?», – спросит внимательный читатель. Разве раньше человека не волновал вопрос о смысле бытия? Разве он не задумывался о том, какая сила управляет всем мирозданием и его собственной жизнью, и не пытался эту силу постичь, и разве не разочаровывался периодически в земных страстях и наслаждениях, «мирское оставив попечение»? Конечно, люди всегда, даже на заре своей истории, ощущали, что есть нечто, находящееся за пределами этого мира. И этот мир временами казался им «тюрьмой», иллюзией, и возникало желание разрушить «оковы материи» и вернуться к своему Источнику, память о котором сохранялась, подобно реликтовому излучению. Однако это желание еще не было в истинном смысле духовным, поскольку существовало в рамках развивающегося эгоизма, который по мере своего восхождения к кульминационной точке воздвигал все большие преграды на пути постижения духовного мира.

И все-таки даже в таком «эмбриональном» состоянии желание духовного, еще не прорвавшее оболочку эгоизма, обладало мощным воздействием. Оно давало о себе знать, периодически напоминая человечеству, что его попытки наполнить себя за счет удовлетворения эгоистических желаний тщетны. Эти припоминания-предвосхищения высшего желания как главной цели образуют в истории особую линию, альтернативную генеральной линии прогрессирующего эгоизма, а их сложное взаимодействие – основной «нерв» исторического процесса.

Глава IV. Между природой и культурой: «космос жизни» первобытного человека[50]50
  Название этого раздела заимствовано из статьи И.В. Следзевского «Космос жизни». Африканские культуры как цивилизационный тип // Африканская цивилизация в глобализирующемся мире. Т. 1. М., 2006. С. 6–44.


[Закрыть]

«Охота и собирательство – «естественные» формы человеческой деятельности, а то, что произошло за последние тысячелетия, в основе своей «неестественно». Нет ничего «естественного» в государстве, цивилизации или экономическом росте».

Д. Кристиан

«Существует ли другой, нетехнологический путь развития цивилизации? Типичен ли наш путь для Космоса, что составляет он – норму или патологию?»

С. Лем

Краткий очерк всемирной истории мы начнем с начала – с эпохи первобытности, самого длительного периода в истории человечества, который охватывает около 97 ее процентов, огромный промежуток времени – с первых стадий антропогенеза (5–4 млн. лет назад)[51]51
  Согласно палеоантропологическим данным разделение гоминид и понгид началось еще раньше: 6–9/12 млн. лет назад. См: Клягин Н. В. Происхождение цивилизации (социально-философский аспект). М.: ИФ РАН, 1996. С. 12–13.


[Закрыть] до возникновения первых очагов цивилизации (IV–III тыс. до н. э.). Первобытность является также и самой загадочной эпохой. И не только потому, что о ней сохранилось мало достоверных сведений, и восполнить все пробелы никогда не удастся. Непреодолимая пропасть отделяет нас от первобытного человека, его дологического, интуитивно-целостного, «правополушарного» мышления, его восприятия мира, верований.

В XVIII–XIX вв. первобытную культуру и общество считали «примитивными», представления о мире оценивали как грубые предрассудки, плоды невежества и страха перед недоступными для понимания силами природы. Но благодаря фундаментальным исследованиям этнографов, археологов, палеопсихологов, лингвистов, культурологов и историков древнейшее прошлое, реконструированное в буквальном смысле по крупицам, стало представать в ином свете.

Архаические общества действительно имели гораздо более простую организацию, чем современные, но назвать ее примитивной нельзя. Это были общества, основанные на сложных системах родства, тщательно разработанных нормативах поведения, механизмах социализации и инкультурации молодого поколения, снятия социальной напряженности и укрепления групповой солидарности. Тем более не заслуживает определения «примитивная» или даже «простая» первобытная культура. Чем глубже мы проникаем в мир древней магии, мифов и ритуалов, тем яснее становится, что эта культура чрезвычайно сложна и может казаться простой только по одной причине: она слишком другая, не похожая на нашу, и постичь ее современному человеку очень трудно.

Еще одна «загадка» первобытности – в ее непонятной притягательной силе, казалось бы, не имеющей никаких рациональных причин. Именно эта, а не какая-либо иная эпоха воспринималась и воспринимается до сих пор как «золотой век» в истории человечества, когда жизнь была наиболее гармоничной, безмятежной, «правильной». Такие идеи возникли еще в древних цивилизациях, сравнительно недавно (по меркам исторического времени) преодолевших эту самую первобытность. Мало изменившись, утопия «золотого века» дожила до наших дней, несмотря на то, что наукой доказано: «детство» человечества отнюдь не было идиллическим, качество жизни было чрезвычайно низким, а нормы общественного бытия в большинстве своем совершенно неприемлемы для современного человека.

Что же привлекательного цивилизованный человек находит в тяжелой, полной лишений и опасностей жизни «дикарей», своих далеких предков? Вряд ли мы сможем ответить на этот вопрос, если пойдем по привычному пути: будем рассказывать о том, как древние люди добывали еду, какие орудия труда изобретали, как делились обязанности в общине и т. д. Попробуем определить особенности этого периода через призму человеческого эгоизма, взаимоотношений с природой и связей с высшей духовной альтруистической силой.

Нас будет интересовать прежде всего тот период, который начался примерно 40–35 тыс. лет назад, когда на историческую сцену вышел человек разумный разумный (homo sapiens sapiens), или человек кроманьонского типа, наш прямой предок.

1. Пределы «животного» эгоизма

Если распределить все исторические эпохи по шкале развития эгоизма, то первобытность, безусловно, займет самое последнее место. И дело не только в том, что потребности древнейшего человека были менее многочисленны, разнообразны и интенсивны, чем в последующие эпохи. Гораздо важнее то, что они были еще в большей степени природными, «животными», чем собственно человеческими. И в этом вопросе мнения каббалистов и ученых вполне сходятся.

Смысл бытия древнейших, архаических сообществ, как пишет известный российский культуролог А. Я. Флиер, еще мало отличался от популяционных инстинктов животных: в первую очередь это было «биологическое выживание в среде путем наиболее полной адаптации к ней»[52]52
  Флиер А. Я. Культурогенез. М., 1995. С. 84.


[Закрыть]. На первый план выходили задачи обеспечения пищей и продолжения рода, причем решались они в основном «природными», унаследованными от дочеловеческого уровня путями.

Охота и собирательство, т. е. присваивающий тип хозяйства, сводился, почти как и в природном мире, к изъятию из окружающей среды необходимых продуктов, хотя и более сложными методами. Главная особенность человека, выделяющая его среди других творений, – стремление и способность не только адаптироваться к природе, но и адаптировать ее к себе, в своих интересах, – уже проявлялось, но слабо. Преобразующая деятельность (изготовление орудий труда, строительство) была вспомогательной, второстепенной по отношению к деятельности присваивающей.

Коллективистская организация, иерархические отношения, нормы, регулирующие брачные отношения (вплоть до запрета на инцест), даже ритуалы – все эти основные компоненты жизни первобытной родовой общины генетически являются дочеловеческими[53]53
  Подробнее см.: Лоренц К. Обратная сторона зеркала. М., 1993. Клягин Н. В. Указ. соч.


[Закрыть]. Благодаря исследованиям этологов, совпадений в поведенческих программах обнаружено так много (у австралийских аборигенов 18 из 20), что в работах некоторых ученых грань между человеческим и животным вообще начинает стираться. Уже появились исследования, посвященные «культуре» и социальной жизни шимпанзе.

Конечно, нельзя недооценивать роль биологического начала в человеке (в том числе и современном), но не стоит его биологизировать. Даже самые простые, базовые программы, порожденные «животными» желаниями, реализовались все-таки в человеческом обществе и качественно отличались от собственно животных. Поэтому их называют не биологическими, а биосоциокультурными, подчеркивая, что они находятся на стыке природного и человеческого, культурного. Огромная разница разделяет орудийную деятельность шимпанзе, у которых имеются свои, весьма разнообразные способы обработки и применения простейших орудий[54]54
  Кларк Дж. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 58.


[Закрыть], и целенаправленное изготовление стандартизированных орудий труда человеком. Точно так же внешне похожи, но по существу совершенно различны ритуалы в первобытных обществах, связанные с магией и мифами, и ритуализированное поведение животных (например, во время брачных игр или при встрече с потенциальным противником). Кроме того, даже в древнейшие времена унаследованные непосредственно от животного мира программы дополнялись теми, которых в природе нет и быть не может. Народное собрание, совет старейшин, инициации молодого поколения, мифы, табу – все это было изобретено человеком, создающим общество и культуру.

Правда, таких чисто «человеческих» изобретений на заре истории было немного, и все они, в конечном счете, работали на основную задачу – выживание, обслуживая все те же «животные» желания. Первобытный человек был еще слишком тесно связан с природой (хотя разрыв уже ощущался, и некоторые исследователи сравнивают его с родовой травмой), и его желания еще не оторвались полностью от своих природных оснований, не вышли за их пределы.

Именно этим в первую очередь объясняется относительно низкий, по сравнению с последующими стадиями, уровень развития эгоизма. Слабая техническая оснащенность, беспомощность человека перед грозной мощью стихийных сил – эти факторы тоже играли свою роль, но гораздо более весомой причиной было то, что эгоизм древнего человека оставался по преимуществу природным и был подчинен природным императивам, которые его пробуждали и одновременно блокировали.

Установка на непрерывный рост и расширение ресурса не характерна для первобытного общества, как не характерна она и для природного мира. Первобытному охотнику и собирателю понять значимость этой установки не менее трудно, чем современному человеку отказаться от нее и вернуться к установке на поддержание гомеостаза, равновесия с окружающей средой, со всеми ее последствиями. «Популяционный инстинкт» выживания нацеливал, прежде всего, на удержание своей экологической ниши. Для накопления излишков возможностей было немного: жизнь охотников и собирателей в огромной степени зависела от климатических условий, размножения животных и, наконец, от случайной удачи или неудачи. Но даже если излишки все-таки появлялись, их немедленно «транжирили»: одаривали соплеменников, проедали на коллективных пиршествах или просто уничтожали. И первое, и второе, и тем более третье кажется нам совершенно бессмысленным. Между тем для архаического человека богатство как таковое не имело ни смысла, ни ценности, и задача накапливать его перед ним не стояла. Ситуация стала меняться гораздо позже, в эпоху «заката» первобытного общества, но негативное отношение к слишком богатым людям и «накопителям» сохранялось очень долго.

Установка на гомеостаз, равновесие с Природой, а значит, и сдерживание роста потребностей отразилась и в других нормах жизни родовой общины: в жесткой и часто жестокой регуляции ее численности (путем избавления от «лишних» младенцев и стариков), в равнообеспечивающем распределении ресурсов – полной уравнительности не было, но свою долю получал каждый. Индивидуализм еще не заявлял о себе: у первобытного человека отсутствовало развитое Эго-сознание. Он ощущал себя в первую очередь членом родового коллектива, и изгнание из него было равносильно смертной казни. Но даже если индивидуалисты появлялись, система норм и табу выдвигала на их пути практически непреодолимые препятствия. Стремление к власти у чрезмерно честолюбивых личностей ограничивалось народным собранием, которое выбирало лидеров, как правило, на небольшой срок и с определенной целью: в случае войны или опасной охоты. Свою роль играл и принцип меритократии: престижный статус, даже временный, надо было заслужить, проявив выдающиеся личные качества и завоевав признание сородичей.

2. В унисон с Природой: космос и ритуал

Итак, новорожденная культура, лишь отчасти оторвавшаяся от природы, на первых порах расширялась осторожно, как бы боязливо, заботясь главным образом о самосохранении, защищая то, что было завоевано с таким трудом. И эта главная задача преобладала над жаждой расширения, покорения и господства.

На протяжении тысячелетий почти неизменными оставались обычаи, материально-техническая база, способы хозяйственной деятельности, социальная структура. Вместе с тем, огромные и, казалось бы, несоразмерные усилия вкладывались в создание, поддержание и усовершенствование разветвленной и постоянно усложнявшейся системы магико-ритуальных действий, которые сопровождали жизнь архаических коллективов и каждого человека в отдельности.

Роды, вступление во взрослую жизнь и смерть, охота и война, вкушение пищи и болезнь, изготовление орудий труда, сбор лекарственных растений, строительство жилища и переселение на новое место – практически любое событие и действие требовало выполнения тех или иных ритуалов, магических обрядов и заклинаний[55]55
  См.: Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989. Геннеп ван А. Обряды перехода. М., 1999. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Л., 1930. Леви-Строс К. Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль. М., 2008.


[Закрыть]. Не заговоренные должным образом лук и стрелы могли «подвести» их владельца в сражении, зерно – не дать всходов, целебную силу лекарственных растений следовало «вызвать», иначе они не подействовали бы на больного.

Здесь мы вступаем в область, крайне важную для понимания сути первобытной, архаической культуры, которая неплохо изучена и подробно описана этнографами, но все равно остается наиболее трудно постижимой, «закрытой» для нас. Ведь мы привыкли взаимодействовать с миром, используя инструментально-технические способы, и иных возможностей не видим.

Для архаического человека техническая, орудийная деятельность, при всей ее практической значимости, еще не была автономна и, видимо, отдельно от деятельности магико-ритуальной не воспринималась. Иначе говоря, мир вещей еще не начал жить своей собственной жизнью, овладевая человеком. Такие прозаические занятия, как ткачество, выплавка металлов, пахота и посев зерна, выпечка хлеба, а также инструменты, с помощью которых они осуществлялись, считались священными, ритуальными, и в них вкладывался особый смысл. Например, ткачество и прядение в разных, географически удаленных друг от друга архаических культурах воспроизводило ритуальный акт поддержания космического порядка, олицетворяло творение и рост[56]56
  Симонова-Гудзенко Е. К. Ранний ритуал // Синто. Путь японских богов. Т.1. Очерки по истории синто. СПб., 2002. С. 60–69. См. также: Мифы народов мира. Т. 2. М., 1982. С. 295.


[Закрыть]. Кузнецы у всех народов мира считались колдунами, поскольку общались с подземными, хтоническими силами. Чем объясняется такое разрастание магико-ритуальных «технологий» в противовес тем, которые, с позиций современности, гораздо более эффективны и дают вполне реальные практические результаты? Европейцев, наблюдавших за жизнью первобытных народов, всегда поражало, что они впустую тратят огромное количество времени и сил на ритуальные танцы (они могли длиться от нескольких дней до нескольких недель) вместо того, чтобы заниматься полезным трудом. Но дело в том, что многочисленные ритуалы для архаического человека были жизненно важной деятельностью, от успешного выполнения которой напрямую зависело его благополучие и благополучие всего коллектива. И это – закономерное следствие особого архаического восприятия мира, которое часто называют мифопоэтическим, подчеркивая его метафоричность и эмоциональность.

«Мир для первобытного человека представлялся не пустым или неодушевленным, но изобилующим жизнью», – пишут авторитетные исследователи первобытного мышления Г. Франкфорт и Г. А. Франкфорт. Эта жизнь проявляется в человеке, звере, растении или камне, в ударе грома. Любое явление, с которым сталкивался архаический человек, он воспринимал не как безличное «Оно», а как «Ты», и в этом столкновении любое явление, даже то, которое мы считаем неодушевленным, проявляло для него свою «личность», свои качества и волю[57]57
  Франкфорт Г., Франкфорт Г. А. Миф и реальность // Франкфорт Г., Франкфорт Г. А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. СПб., 2001. С. 11.


[Закрыть]. Древнейшие верования, которые в религиоведении принято делить на анимизм, фетишизм, магию, тотемизм, культ таинственной силы мана, в действительности были элементами единого синкретического комплекса, стрежнем которого было представление о космосе, изобилующем жизнью и энергией. Человек и общество интуитивно осознавались неотъемлемой частью этой общей системы. Так, первобытная родовая община была не просто коллективом сородичей, которые совместно добывали пищу и растили потомство. Род, включавший в себя также духов предков, тотемных животных-прародителей и души еще не рожденных потомков, играл роль главного связующего звена в системе человек-общество-природа. Бесконечный и безначальный, вечно пребывающий во времени род, в котором растворялась конечная жизнь индивида, не выделял себя из природы и проецировал на нее свои отношения, а с другой стороны – переносил на себя естественные ритмы, связи и циклы живой природы. Природа продолжала род, а род – природу[58]58
  Лукьянов А. Е. Дао «Книги перемен». М., 1993. Пелипенко А. А. Указ. соч. С. 71–73.


[Закрыть].

Цель магико-ритуальной деятельности состояла в том, чтобы включиться в поток и ритм природной жизни, поддержать «правильный» порядок вещей в природе, обществе и самом человеке, возобновить и оживить отчасти утраченную, но еще достаточно остро ощущаемую связь с природным универсумом. Это достигалось через переживание особого психического состояния единства человека и мира, которое культурологи называют партиципацией – «природнением»[59]59
  Различные трактовки этого понятия см.: Леви-Брюль Л. Указ. соч. Пелипенко А. А. Дуалистическая революция… С. 33.


[Закрыть]. Этнографы часто спрашивают представителей современных первобытных народов: «От чего зависит хороший урожай или удачная охота – от умения земледельца, ловкости охотника или от правильно проведенного ритуала?» В действительности это бессмысленный вопрос: с точки зрения архаика, необходимо и то и другое, поскольку ритуалы составляют неотъемлемую часть космических событий, и с их помощью осуществляется участие в этих событиях человека.

Заметим, что слово «ритуал» в переводе с санскрита означает «закон круговращения вселенной». «порядок», а также «истину» и «священный обряд» («ар» – двигаться, «рита» – правильный, соответствующий)[60]60
  Подробнее о ритуале см., например: Шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Игра, ритуал, магия. М., 2005. С. 101–155.


[Закрыть]. Следуя закону круговращения вселенной, который регулирует правильное функционирование космического порядка, человек в ритуале воспроизводит его. Участвуя или, точнее, соучаствуя в жизни природы, он одновременно организовывал свою жизнь и жизнь своего сообщества.

Потребность действовать в унисон с природой сохранялась и в эпоху цивилизации: например, в Вавилонии коронации всегда приурочивались к Новому году, поскольку начало нового природного цикла обеспечивало благоприятный момент для начала нового царствования. В Китае запрещалось казнить преступников весной, в период расцвета природы: иначе нарушился бы природный цикл и последствия ударили бы по обществу.

Можно ли считать такую потребность духовной? В каббалистическом понимании слова «духовный» – безусловно, нет. Она не являлась результатом целенаправленной и осознанной духовной работы человека, который понимает или, по крайней мере, начинает понимать, зачем ему нужно постичь мироздание и следовать его основному Закону. Гораздо более сильная, чем у нас, включенность архаического человека в Природу и острая потребность эту включенность постоянно поддерживать, нельзя назвать альтруистической: ритуально-магические действа всегда были очень прагматичны. Все они без исключения были направлены на выживание и умножение коллектива и в этом отношении – вполне эгоистичны.

И, тем не менее, больше в истории не было такого периода, когда человек, общество и природа ощущались бы в такой степени взаимосвязанными, взаимопроникающими и взаимозависимыми друг от друга. Дорефлексивное, интуитивное ощущение этой взаимосвязи и взаимозависимости, пожалуй, лучше всего отражает фраза из древнего даосского трактата, которая так близка и понятна современным физикам: «Вещи разного рода откликаются друг другу»[61]61
  Имеется в виду известный даосский трактат II в. до н. э. «Учитель из Хуайнани». Цит. по: Ермаков М.Е. Магия Китая. Введение в традиционные науки и практики. СПб., 2008. С. 147.


[Закрыть]. Это ощущение и побуждало координировать жизнь человека и общества с природно-космическими универсальными ритмами и циклами, подчиняться им и чувствовать свою вину за сбои и нарушения правильного течения событий в природе.

Ценность этой установки современный человек начинает понимать только сейчас, и, наверное, в этом и заключается загадка притягательной силы архаической эпохи[62]62
  См.: Хачатурян В.М. «Вторая жизнь» архаики: архаизующие тенденции в цивилизационном процессе. М., 2009.


[Закрыть]. Однако перед ним стоит задача найти другой, в истинном смысле слова, духовный способ включения в общую жизнь природного универсума. И, разумеется, эту цель следует осуществлять не с помощью магико-ритуальной деятельности, а через изменение самих себя, и прежде всего – своих желаний.