Текст книги "Али Бабаев и сорок покойников"

А ведь верно говорит, плевок верблюжий! – подумалось Бабаеву. Нельзя депутату ютиться в скудости, точно он сасан или последний из мискинов [32]32
  Сасан – нищий (персидск.); мискин – бедняк (арабск.).


[Закрыть]! Бедность, конечно, не порок, но уважения не прибавит! Вот и сержант Кузьмин не уважил, сказал: не ездят депутаты на «жигульках»… Правда, не ездят! Положение обязывает! Все должно быть солидно и достойно: квартира, дача, гараж, машина, спецсигналы и номер на бампере – лучше тот, с двумя нулями и семеркой… А квартира, думский кабинет и офис на Лесной нуждаются в мебели и прочей обстановке – не куковать же депутату в голых стенах! За офис еще повоевать придется с алтайскими шаманами, что захватили аренду аптеки… В Белом Доме выбить хане поприличнее, приодеться и лоск навести… И работать тоже нужно! Летом хотя бы по клубам пройтись, по ресторанам и злачным местам, где тусуются потенциальные клиенты…

Али Саргонович был человеком разумным и в себе уверенным, но при мысли о бытовых проблемах, о дачах и квартирах, о стульях и шкафах, о подобающем гардеробе, штиблетах и галстуках, в голове у него слегка помутилось. Но продолжалось это недолго. Буркнув: «Где эта дочь греха, сестра порока?…» – он выудил из кармана блокнот, раскрыл на нужной странице и, склонившись к телефону, набрал номер. Три гудка. Затем трубку подняли и раздался деловитый голос:

– Дрянная девчонка у аппарата. Я с тобой уже спала?

– Еще нет, – ответил Али Саргонович. – Скажи-ка мне, бикеч, ты сейчас трезвая и не под кайфом? И в порнофильме тоже не снимаешься?

Тон Шарлотты сразу изменился, став из делового радостным. Не просто радостным, а даже сладким точно кленовый сироп.

– Так это брюнетик мой Али, который Бабаев! Девушка истомилась, а он все не звонит и не звонит… А позвонивши, глупые вопросы задает! Или тебя мой моральный облик беспокоит?

– Ни в малейшей степени, – молвил Бабаев. – Узнать хочу, не занята ли. У алкоголиков и наркоманов пропасть всяких забот.

– Я трезвая и скучаю, – сообщила Шарлотта. – И готова расстелить тебе шелка любви.

– С шелками подождем. Дело есть.

– Что за дело?

– Квартира нужна в хорошем доме. Снять или купить, обставить и все такое… Еще автомобиль хочу, даже два, и чтоб гараж в удобном месте. Есть и другие поручения. Возьмешься, небесная пери?

– Да ты никак разбогател, Бабаев! – с энтузиазмом воскликнула Шарлотта. – Или был уже богатый?… Был, был, знаю, у меня нюх на таких! Ты не иначе как нефтяной чеченский принц! Или дагестанский?

– Я депутат Государственной Думы, – сказал Бабаев.

– Ну и что? Одно другому не мешает, – заметила собеседница. А что до дел твоих, так сама не возьмусь, не мой это профиль, но с полезными людьми сведу. Есть тут зараза, тоже с Кавказа… классный гоблин, но дерет три шкуры.

Вован опять же про гоблина толковал, подумалось Бабаеву. Бросив взгляд на дверь, за которой скрылся великий политик, он спросил:

– Гоблин – это кто? Дома строит? Тачки продает? Или мебель?

– Бабаев, ты с Эльбруса свалился или что там у вас? послышалось в трубке. – Это мужик, который копает глубоко и резво, такой, что у него все схвачено. Агент, посредник! Надо, так я его вызвоню. Но обойдется! Тебе! Я в кабак хочу! В самый дорогой!

– Принцы денег не считают, – сказал Бабаев, перебирая в памяти лучшие столичные заведения. – «Прага» тебя устроит, бикеч? Или «Славянский базар»? «Баку», «Пекин», «Арагви»… Выбирай!

– Нет, ты не с Эльбруса свалился, а прямо с луны, – буркнула Шарлотта. – Какие «Пекины» и «Базары»? Все в прошлом, Бабаев, в прошлом! В «Нефтяные поля» пойдем! В «Черный перец»! А лучше – в «Эль Койот» на Петровке. Там барсука подают.

– А зачем нам барсук, красавица? – полюбопытствовал Бабаев.

– Чтобы есть и коньяком запивать! – взвизгнула Шарлотта. Все, брюнетик! В восемь ты будешь у «Койота», а в одиннадцать – в моей постели!

Она бросила трубку, а Али Саргонович, нахмурившись, уставился в потолок. Лицо Нины в ореоле золотых волос маячило перед ним, и чудные ее глаза смотрели на Бабаева с укором, напоминая без слов, что есть у него любимая женщина, и значит, нечего искать в чужих постелях. А ведь тут не обойдется братским поцелуем в щечку! – подумалось ему. Напоить эту стерву?… В первый раз получилось, но вдруг сейчас не выйдет… Опять же повторение не к чести разведчика!

Бабаев вздохнул и вытащил мобильник с шифровальным устройством. В Центре откликнулись сразу – один из трех сотрудников, что были с ним на связи в любое время суток. Он никогда их не видел, но различал по голосам: женский, голос молодого мужчины и человека постарше. Сейчас у аппарата была женщина.

– Дабир, – сказал Бабаев.

– Слушаю вас.

– Полагаю, меня ищут люди криминального авторитета Два Кадыка, из арбатской группировки. Сегодня вечером я буду в ресторане «Эль Койот». Пусть они об этом узнают.

– Принято. Нужна поддержка?

– Да. Действовать аккуратно и только в том случае, если вытащат оружие.

– Что-нибудь еще?

– В «Койоте» я буду занят до одиннадцати вечера.

– Попробуем сделать так, чтобы раньше они не появились.

– Благодарю. Конец связи.

Бабаев выключил мобильник, направился к сейфу и извлек оттуда пару жестяных пластин с номером «я 007 аб». С минуту он глядел на них с улыбкой – уж больно номер был хорош! Прямо визитная карточка! Ты кто? Агент 007, Али Бабаев! Надо же, какое совпадение!

Налюбовавшись, он сунул номера под мышку и покинул кабинет. У порога обернулся, поглядел в стеклянные глаза медведя, подмигнул ему и промолвил:

– Барсука буду кушать. Завидуешь, лохматый?

* * *

«Эль Койот» был стилизован под мексиканскую таверну: стойка на огромных бочках, сводчатый потолок, небрежно оструганные столы и скамьи, по стенам развешаны лассо, мачете, карабины и прочий бандитский инструмент. Кухня в «Койоте» была экзотической, цены – запредельными, однако посетителей хватало – большей частью юнцов, наследников щедрых родителей, и эскортных девиц в боевой раскраске. Кроме цен и антуража другим приятным элементом оказались официантки в коротких юбочках, кружевных передничках и туфельках на шпильках, столь же аппетитные, как жаркое из барсука и лягушачьи лапки под клюквенным соусом. Шарлотту тут знали и усадили в почетном углу – на деревянном помосте, в нише у стены, за занавеской из стекляруса. Это создавало иллюзию уединения.

За столом их было четверо: Гут, доставивший Бабаева в это злачное местечко, дрянная девчонка Шарлотта, посредник Яша и сам Али Саргонович. Яша – точнее Яков Ширишвили по прозвищу Сникерс – оказался тбилисским евреем, что было Бабаеву приятно: во-первых, без пяти минут земляк, а во-вторых, почти сородич его избирателей. Кушал Яша деликатно, но быстро, и не отставал от Шарлотты, глотавшей овощное и мясное в темпе голодного аллигатора. Пил гоблин в меру; от пульке и текилы отказался, а спросил коньяк «Брежневский» с пятью героическими звездочками. Это пробудило в душе Бабаева ностальгию; тбилисец Яша и портрет генсека на бутылке вернули его к дням счастливой юности. Он даже чокнулся со Сникерсом, назвав его не ашной, а уртаком и кунаком.

Когда тарелки опустели, Яша вытащил лаптоп, раскрыл его и улыбнулся Бабаеву.

– Какие у нас прроблемы? Нет вопрросов, уважаемый, которрых мы не сумели бы ррешить.

По-русски он говорил чисто, и лишь раскатистое «р» напоминало о Тбилиси.

– А что ты можешь, кунак? – спросил Бабаев.

– Все могу. Даже веррнуть невинность вашей даме.

– Ну, удивил!.. – буркнула Шарлотта и пояснила Бабаеву: Это он про рефлорацию. Мелкое чудо современной медицины.

– Без этого обойдемся, – сухо сказал Али Саргонович и принялся расспрашивать Ширишвили о том и об этом. Вскоре он выяснил массу интересного про умельцев, чьи услуги мог предложить Яша Сникерс. Одни занимались благотворительным бизнесом, прописывая в базах данных разнообразных ведомств орденоносцев, ветеранов, инвалидов, узников концлагерей – с обязательным документальным подтверждением. Другие охмуряли настоящих узников, чтобы вчинить от их имени иск немецкой стороне – и не какие-то тысячи евро, а сотни тысяч, за погибших родичей и подневольный труд. Третьи разводили собак особой породы, чья шерсть годилась для пересадки человеку и оволосения самых безнадежных плешей. Специальностью четвертых являлся шоу-бизнес, подделки под «Блестящих», «новых русских бабок», Жасмин, Салтыкову, «Виагру» и прочих обожаемых публикой кумиров. Пятые оказывали ритуальные услуги по захоронению утерянных конечностей, а также пальцев, носов и ушей – даже с установкой памятника. Шестые предлагали двери и жалюзи на окна, стрелявшие слезоточивым газом и ослеплявшие преступный элемент яркой вспышкой света. Седьмые без затей торговали оружием, и было у них все, от пистолета ТТ до вертолета «Апач» и танка «Абрамс».

Так, постепенно, клиент и посредник добрались до дач и квартир, японских машин и итальянских гарнитуров, английских штиблет и костюмов от Кардена. Сделав глоток коньяка, Сникерс потыкал пальцем в клавиши и спросил:

– Желаете поместье на Ррублевке? Трри этажа, шестнадцать комнат, бассейн и две сговоррчивые горрничные… Охррана от ЧОП «Георргий Победоносец». Если пожелаете, с собаками.

– Собаки пусть будут, а горничные ему не нужны, – ревниво заметила Шарлотта. – Зимний сад там есть? Сад мне совершенно необходим, я буду там новый роман писать. – Она бросила на Бабаева томный взгляд и пояснила: – Называется «Мой чеченский принц».

– Я не чеченец, – сказал Али Саргонович, – я татарин, ассириец и немного талды-кейнар. Особняк мне ни к чему, квартиру ищи, уртак. Комнат пять или шесть, и в приличном доме.

– Исторрическое жилье подойдет? Только на эти кварртирки цена особая… – Гоблин лукаво прищурился.

– Что за жилье?

Яша объяснил, что речь идет о домах, где обитали когда-то в Москве и Петербурге гении прошлого, Пушкин, Достоевский, Репин, Блок или, к примеру, творец Периодической системы Менделеев. Выше всего у новых русских ценились квартиры художников и литераторов, особенно с фамильным привидение либо с каким-нибудь проклятьем; ниже шли ученые и знать, всякие князья и графы, так что случалось, что двух корнетов Оболенских меняли на одного Тургенева, давая в придачу еще и Попова, изобретателя радио. Что до мест, связанных с революцией, квартир марксистов, где скрывался Владимир Ильич, то их избегали ввиду нехорошей, даже убийственной ауры.

Бабаев выслушал все это, задумался, потом сказал:

– Такого мне не нужно. Ни к чему поливать медом финик. Выбирай обычный дом.

Официантка, шустрая девица, принесла им кофе. Сникерс покосился на стройные девичьи ножки, причмокнул и ударил по клавишам.

– Элитная новострройка в Трретьем Беррендеевском прроезде, у Садового кольца… Вторрой этаж, семь комнат, ванна джакузи, парркет марркетри, гарраж и частная охррана, опять-таки с собаками.

– Собачка у нас уже есть, зачем нам чужие? – недовольно буркнул Гутытку. В «Эль Койоте» ел он совсем чуть-чуть, не прельщали его ни седло тапира, ни барсучье жаркое, ни хвост анаконды с реки Ориноко, ни прочие изысканные яства. Должно быть, скучал по оленьей печенке.

Отхлебнув напиток из крохотной чашечки, Бабаев поморщился.

– Джакуза, маркатри… Не хочу элитный дом, хочу высотный! Не такой, как на Новом Арбате, а старый. Чтобы с башнями и шпилями! И этаж повыше.

– Да ты охренел, брюнетик! – вмешалась Шарлотта. – Ты «Пожар в небоскребе» с Брюсом, который Уиллис, глядел? А слышал про одиннадцатое сентября?… Случись что, с этой поганой верхотуры живым не слезешь!

– Молчи, женщина! У нас такого не бывает! Это сталинские небоскребы! – рявкнул Али Саргонович и послал Шарлотту к дьяволу правда, на персидском. Потом велел официантке, что крутилась рядом, нести две порции мороженного, самого дорогого, с мексиканским кактусом агавой. Пусть ест и заткнется!

Что до квартиры, то тут он не нуждался в советчиках. Когда-то мечтал майор Бабаев жить с любимой женой в высотном доме, чтобы вся Москва была видна, и чтобы первые лучи рассвета падали в их окна. Но те высоты предназначались не майорам, даже не всякий генерал мог в них поселиться. Майору же легла дорога на восток, где тоже попадались небоскребы, но вот любимой жены с ним не было.

– Желание клиента – закон, – молвил Яша Сникерс. – Есть подходящее жилье недалеко от тррех вокзалов [33]33
  Имеются в виду Ленинградский, Ярославский и Казанский вокзалы.


[Закрыть]. Трридцать седьмой этаж, пять комнат, балкон… Но нуждается в рремонте. Беррем?

– Берем, – согласился Бабаев. – Ремонт сделаешь? Мебель купишь?

– Без прроблем. Найму дизайнерров из Трретьяковки… Какой пожелаете стиль? Соврременный еврропейский, ррусская старрина, восточный «а ля Гаррун Ррашид», эпоха застоя?

– Застой подойдет, – сказал Али Саргонович и бросил взгляд на бутылку с коньяком. – Но в меру, в меру! Портреты генсеков на стенах мне не нужны.

Они принялись оговаривать цену и прочие нюансы, а после этого перешли к транспортным делам, в которых Яша Сникерс тоже был докой, к гаражу, маркам машин и спецсигналам. Бабаев выбрал джип «тойоту» и «ниссан», затем поглядел на часы, призадумался и заменил «ниссан» на чешскую «шкоду». Гутытку подавал советы, шустрая официантка – кофе, а Шарлотта сидела с обиженным видом и кушала мороженое. Но ближе к одиннадцати она оживилась, подкрасила губки и стала бросать плотоядные взгляды в сторону Бабаева, напевая: «В краю магнолий плещет море». Но в ушах Али Саргоновича звучал другой романс: «Мы странно встретились, и странно разойдемся».

В три минуты двенадцатого у входа в «Эль Койот» затеялась какая-то возня. Оттеснив оробевшего швейцара, в зал вошли семь или восемь парней, а среди них – два бабаевских знакомца: стриженый водитель «ландкрузера» и его приятель Колян. Увидев их, Али Саргонович мигнул Гутытку, и тот, с призывным скрипом жести, бросил на стол номера. Вот и сыр для крыс, подумалось Бабаеву.

Он отпил кофе и молвил:

– Еще одно: как друга прошу, сделай мне этот номер. Якши? Очень, очень нравится! За расходами не постою!

Сникерс завертел головой, с беспокойством посматривая на приближавшихся мордоворотов.

– Сделаю, уважаемый, сделаю… А эти кто? Не к нам ли?

– К нам, к нам, – кивнул Бабаев. – Так что лучше, кунак, тебе тут не задерживаться. Дело… как это по-русски?… пахнет керосином.

Вероятно, Яша Ширишвили был гоблином опытным и искушенным, из тех подземных жителей, что чуют керосин за километр. Он сгреб со стола компьютер и жестянки с номерами, вскочил и тут же исчез, словно сквозь землю провалился. Это случилось так стремительно, что официантка, грузившая пустые чашки на поднос, лишь удивленно ойкнула.

В следующий миг ее оттолкнули, звякнула стеклярусная занавеска, и стриженый навис над Бабаевым. Его приятели окружили стол.

– Глянь, Колян! Та самая гнида! – раздался знакомый голос чугунной сковороды.

– Та самая, – подтвердил Колян. – И второй чурка тут.

– Сидят со своей прошмандовкой, выпивают… – начал стриженый, но вдруг захрипел и рухнул на стол, прямо в вазочку с мороженым.

Бабаев поднялся, поглаживая свой кулак. В зале орали, свистели и топали.

– По рогам их, пацаны! – выкрикнул Колян.

– Я тебе покажу прошмандовку, козел! – взвизгнула Шарлотта, выдвинула челюсть и потянулась к бутылке с брежневским портретом.

– Милиция! Милиция! – вопили у стойки, но голоса паникеров перекрывал свист: «Эль Койот» готовился развлечься.

На Бабаева навалились двое, он швырнул их на стену, добавил по ребрам ногой и кивнул Гутытку:

– Пора спасать нашу ханум. Вези ее домой.

Кто-то – не Колян ли?… – задел его велосипедной цепью, рассек рукав, содрал кожу с предплечья. Гут обхватил визжавшую Шарлотту и поволок к двери; она рвалась в бой, отбивалась, лягалась и обещала дать в хрюкальник всем козлам. Каблук ее туфли попал Коляну в голень, и тот, зарычав, бросил цепь и выхватил нож. Бабаев ринулся к нему, но тут словно колокол ударил – официантка грохнула подносом Коляна по затылку. Шустрая бикеч, мелькнуло у Бабаева в голове. На мгновение он поймал взгляд девушки: она смотрела спокойно, холодно, а руку держала под кружевным передничком. Знать была та ручка не пустой!

Смена растет… – подумал с нежностью Али Саргонович и двинул под дых очередного бандита. У стойки все еще вопили, звали милицию, но милиция не торопилась. Зато Гут и пришедший на помощь швейцар вынесли вон дрянную девчонку, и от сердца Бабаева отлегло. Хоть и дрянь, а жаль, если ножиком пырнут…

С этой мыслью он сорвал мачете со стены.

Дальнейшее слилось в симфонию рева и стонов, звона посуды и грохота падавших лавок. Ударами мачете – бил он, конечно, плашмя Бабаев сшиб еще двух противников, но двое других отлепились от стены и повисли на его плечах. Одного он пнул в колено, второму заехал локтем в челюсть, но в боку стрельнула боль – чем-то его кольнули, шилом или финкой. Колян начал подниматься и получил еще раз подносом по башке. Стриженый пришел в себя, отполз на четвереньках в сторону и вытащил было «макаров», но ему в спину уперся ствол и девичий голос прошипел: «Лежи, ублюдок!» Одобрительно кивнув, Бабаев разрубил клинком скамейку, которой замахнулся самый рослый из бандитов. Обломок сиденья попал нападавшему по носу и скуле, хлынула кровь, рослый всхлипнул, выронил скамью и схватился за лицо. Но у Али Саргоновича тоже имелись потери: кровоточили бок и предплечье, рубаха была разорвана, болели костяшки пальцев на левой руке, а в ухе звенело. Убивать противников он не хотел, так что смертельное искусство кхун-фук в этот раз не пригодилось, и битва велась по правилам рядовой кабацкой драки. Конечно, не считая мачете, которым Бабаев размахивал очень осторожно. Как-никак, эта шайка принадлежала к электорату, и депутат Государственной Думы не мог зарубить восьмерых избирателей. Это было плохим пиаром!

Наконец с улицы донеслись гул моторов, топот ног и командные выкрики – прибыл ОМОН. Бандиты, орошая кровью пол, сметая посуду и посетителей, ринулись к стойке и исчезли в служебном помещении. Очевидно, в кухне – Бабаев слышал проклятия поваров и грохот переворачиваемых кастрюль. Он аккуратно повесил мачете на место, задрал рубаху и осмотрел свой бок. Похоже, пырнули шилом, но ранка была неглубокая – так, царапина. Залепив ее салфеткой, Али Саргонович подмигнул шустрой девице и растопырил пальцы знаком «V». Victory! Победа!

Два следующих часа прошли в изрядной суете, составлении протокола, интервью нахлынувшим корреспондентам, вспышках блицев и стрекотании камер. Владелец «Эль Койота», дородный пожилой плейбой, рассыпался в извинениях и сожалениях, милицейские чины допрашивали свидетелей, репортеры атаковали Бабаева: кто напал и почему, есть ли в том политический умысел и как расценивать случившееся: покушение на депутата или наезд конкурентов по бизнесу. Али Саргонович сказал им, что бизнес тут ни при чем, бизнес у него скромный, торговля саженцами малины и смородины. Политика тоже вряд ли, ибо как депутат он себя еще не проявил, не отдавил кому-то ноги и не взял за глотку, хоть в будущем это не исключается. А что до повода к скандалу… Был, конечно, повод, был! Приглянулась бандиту ханум, с которой он, Бабаев, ужинал; ну, слово за слово, и началась мужская разборка.

Тут посыпались новые вопросы: что за ханум, и в каких с ней депутат отношениях, и не супруга ли она министра Игрек или олигарха Икс, и где живет – не на Рублевке ли? Али Саргонович молчал, щурил глаза и загадочно улыбался. Но когда спросили, боится ли он нового наезда, ответил персидской пословицей: «Возделывай сад свой несмотря ни на что».

Затем он направился к выходу и сел в машину, в скромный свой «жигуленок», который подогнал Гутытку. Одежда джадида была в беспорядке, а на щеке багровела царапина – видимо, спасение Шарлотты стоило больших усилий. Он что-то бубнил под нос, и Бабаеву, чей слух не оставлял желать лучшего, удалось разобрать:

– Верно дед Мойше говорил… обычная баба – сука, а столичная гадюка…

Усмехнувшись этой еврейской мудрости, Бабаев велел ехать домой. По дороге он обдумал предстоящий разговор с Шарлоттой и решил сослаться на серьезное ранение. Это было почти правдой: салфетка пропиталась кровью, а костяшки пальцев прям-таки горели.

Враги. Эпизод 5

Мрачно насупив брови, Владимир Аронович Желтый размышлял над сделанным ему предложением. Оно было не из тех, от которых можно отказаться, так как исходило из Кремля. Утром Желтому позвонил Сергей Коновалов, шеф президентской администрации, человек влиятельный, умевший изложить самую неприятную новость в двух-трех обтекаемых фразах. В данном случае фраз оказалось пять, и речь в них шла о НРТ.

Новое Российское Телевидение было жемчужиной медиа-империи Владимира Ароновича. Канал считался оппозиционным, что привлекало к нему зрителей и многих известных журналистов, а также внимание западной прессы и российских спецслужб. Капустин, директор НРТ, толковый менеджер, умел из дерьма сделать конфетку и раззадорить публику: скандалы в Думе подавались во всей красе, политические дрязги – с ехидным комментарием, авиакатастрофы и прочие бедствия – во всех ужасающих подробностях. Что до сериала о бывших лидерах страны «От Ленина до Ельцина», то он неизменно собирал аудиторию в двадцать-тридцать миллионов. Словом, НРТ процветал и приносил стабильные доходы.

Ни одно из этих обстоятельств и все они вместе не являлись криминалом. Власть раздражало другое: субсидии с Запада, что текли на счета НРТ нескончаемой рекой. В любой момент канал мог сделаться рупором, призывающим к недовольству или – упаси Господь! – к мятежу, а его влияние на умы было бесспорным, что искажало сценарии выборов и прочих затеянных властью мероприятий. Желтый это понимал и оттого не удивился предложению расстаться с НРТ. По словам Коновалова, некая богатая структура, возможно «Газприм», выкупит канал по твердой цене, но не сразу, а через шесть или восемь месяцев. Этот срок давался Желтому, чтобы прикрыть кое-какие программы и избавиться от видных журналистов и телеведущих, переместить их в другие СМИ концерна, а лучше – выпихнуть на улицу. Затем НРТ переменит хозяев и будет реорганизован, что и закроет проблему. Вопрос Желтого насчет цены Коновалов воспринял с мягким юмором, сказав, что бог велел делиться и что с государством не торгуются. Это означало, что НРТ придется отдать намного ниже реальной стоимости.

Владимир Аронович мог отказаться от столь невыгодного бизнеса. В верхней и нижней палатах Думы были у него доверенные личности, больше среди «персюков», нацлибералов и коммунистов, но также и в правящей «Солидарности». Он был знаком со спикером нижней палаты Бурмистровым и с председателем Совета Федерации Бобриком; имелись прочные связи с РПКЛ, с Жигановым и Угрюмовым, с Маниловым, лидером «Персика», и даже с истеричным и непредсказуемым Папой Жо, который мог пообещать и взять подачку, но ничего не сделать. Все они нуждались в пиаре и рекламе, а еще в деньгах и компромате друг на друга, и последним Владимир Аронович снабжал их с особым удовольствием. Так что он мог оказать сопротивление даже без поддержки партнеров, а уж с их помощью – тем более. Взять хотя бы Пережогина… Вся фракция ППП была под ним, и от его щедрот кормились независимые депутаты и часть сенаторов в Совете Федерации. У Семиряги, Полуды и Сосновского тоже были свои клиенты и клевреты – только ручку позолоти, трупом лягут за хозяина. Конечно, имелись глаза и уши в президентской администрации, совете министров и всяких фискальных органах вроде Налогового управления и Центробанка. Взвесив все это, Желтый решил, что НРТ он не отдаст.

Информация к размышлению

«Столичный комсомолец», 28 июля 200… года

Обзор светской жизни

…Кто сказал, что летом в Москве глухое затишье? По мнению публики, что угощалась вчера в модном кабачке «Эль Койот», это совсем не так. Жизнь бьет ключом – а вернее, мачете! Ах, вы не знаете, что такое мачете? Это большой ножик, метр в длину, десять сантиметров в ширину, которым на Кубе рубят сахарный тростник. Иначе говоря, нечто среднее между косой и топором, смертоносное холодное оружие, которым увешаны стены «Эль Койота». С этим сельскохозяйственным приспособлением депутат Госдумы Али Бабаев дал отпор атаковавшим его отморозкам и выиграл бой, хотя нападавших было не меньше семи человек. Надо заметить, что Бабаев – бывший офицер, что объясняет его ловкость в обращении с оружием: он ухитрился не прикончить никого из нападавших, бил плашмя и разогнал бандитов еще до появления ОМОНа. Он защищал честь дамы, своей спутницы, назвать которую отказался. Женщине удалось скрыться во время боевого столкновения, но часть посетителей «Эль Койота» ее узнала – то была супруга министра транспортных коммуникаций. Правда, другая часть публики утверждает, что дама – известная светская львица Елена Аморалова, телеведущая программы «Секс: от очевидного к невероятному» и, по слухам, любовница олигарха Семиряги. Впрочем, есть и такие, кто опознал в ней других красавиц – Инессу Торчак, Карину Ростер и Дину Киканделову. Что не удивительно – текила, граппа и мескаль очень крепкие напитки.

А депутат Бабаев хорош, ничего не скажешь! Настоящий русский боевой офицер, вступившийся за женщину! То есть он не совсем русский и представляет в Думе талды-кейнаров, которые тоже к русским не относятся, но в этом ли суть!.. Безусловно, он пример для молодых лейтенантов, образец доблести, отваги и боевого искусства. К сожалению, он был неразговорчив, и о его прошлом мы смогли выяснить немногое…

* * *

«Вы не поверите!» – газета журналистских расследований, 29 июля 200… года

…о его прошлом мы смогли выяснить немногое. Этот Али Саргонович Бабаев, герой позавчерашней потасовки в «Эль Койоте», очень загадочная личность. Он, несомненно, полковник, только какого рода войск? Судя по ухваткам, из десанта, спецназа или «морских котиков»… Однако в Афгане не воевал и в Чечне тоже. По непроверенной информации, служил то ли на Ближнем, то ли на Дальнем Востоке, а может, в Индии или Вьетнаме. О его подвигах у талды-кейнаров ходят легенды: будто бы в период избирательной кампании он свернул шеи трем медведям (голыми руками!), загарпунил кита и, встав на лыжи, обогнал лучшую собачью упряжку. Словом, этот депутат отлично подготовлен физически, и мы не сомневаемся, что в думских дебатах он себя еще покажет. У Рубайло, Чумакова, Момота, Волкодава и генерала Погромского есть теперь достойный соперник!

Кстати, где он научился обращаться с саблей? А его мастерство впечатляет: во время драки Бабаев не нанес противникам ни единой колотой или резаной раны, однако перерубил скамейку – доску в ладонь толщиной… Выводы делайте сами.

* * *

Райотдел МВД Центрального округа г. Москвы.

Выдержка из протокола от 27 июля 200… года.

Означенный гр. Бабаев Али Саргонович, депутат Государственной Думы, сообщил, что причиной конфликта была его спутница, чье имя и фамилию он отказался назвать как не имеющие отношения к обстоятельствам дела. По словам гр. Бабаева, один из молодых людей, с которыми затем возникла драка, обратился к даме с «грязным предложением», а затем, когда Бабаев попросил его уйти и оставить женщину в покое, допустил действия развратного характера, как то: хватание за грудь, задирание юбки и щипание ягодиц. Эти действия сопровождались бранью в адрес Бабаева; в частности, ему обещали «сделать гуляш по почкам», «обломать рога» и «сунуть фитиль в грызло». Эта терминология обличает в нападавших участников ОПГ или, не исключено, группу хулиганов, пытавшихся выдать себя, с целью устрашения, за бывалых рецидивистов. Установить их личности не представляется возможным, так как введенный план-перехват результата не дал.

* * *

«Оппозиционная газета», 30 июля 200… года

Столичная желтая пресса заполнена, как обычно, небылицами и всякой ерундой. Пишут о г-же Канделябровой, жене министра транспортных коммуникаций, изменившей супругу с неведомым кавказским джигитом, о телеведущей Елене Амораловой, будто бы отдавшейся любовнику в «Эль Койоте» на глазах у публики, прямо на обеденном столе, о компании придурков, устроивших побоище в «Еловой лапе» или в том же «Эль Койоте». Верхом нелепости стала история про депутата Бабаева, нового Тарзана, который душит голыми руками белых медведей, тигров и львов. Мы присуждаем ей еженедельный приз за глупость «Дырка от бублика», так как по сведениям нашей редакции, совершенно точным и многократно проверенным, никакого депутата Бабаева в природе не существует.

На фоне этой болтовни почти незамеченным прошло важное событие, случившееся на минувшей неделе – силовой захват Зыряновского медно-никелевого комбината. После того, как цеха и горные разработки были оккупированы «черными рейдерами», права на владение этой собственностью предъявил Нурат Аязбаев, местный казахский бизнесмен. Документы Аязбаева, мягко говоря, сомнительны, но с ними, вероятно, придется согласиться, так как в противном случае треть населения Зыряновска останется без работы и без денег. Правительство Казахстана, не желая провоцировать социальный взрыв, не пыталось выбить рейдерские отряды с территории комбината, а его новый хозяин Аязбаев заверил власти, что предприятие начнет нормально функционировать в течение недели.

Захват был чрезвычайно дерзким, совершенным силами большой группы отлично вооруженных наемников – их насчитывалось не меньше двух с половиной сотен. Вряд ли Нурат Аязбаев, до того никому не ведомый, решился бы на такую крупномасштабную операцию, стоившую, как минимум, десять-пятнадцать миллионов долларов. Поэтому закономерен вопрос: кто за ним стоит? Одна из гигантских компаний MIC US [34]34
  MIC US (Military-industrial complex) – военно-промышленный комплекс США.


[Закрыть]? Или лукавые британцы – GKN, «John Brown», «Rio Tinto-Zink Corporation» [35]35
  GKN («Guest, Keen & Nettlefords»), «John Brown», «Rio Tinto-Zink Corporation» – крупные металлургические и машиностроительные компании Британии.


[Закрыть]? Или все-таки российский капитал?

Не праздный вопрос, если вспомнить, что медь и никель стратегическое сырье.

* * *

Агент 007/54П, кодовое имя Дабир – Центру

Благодарю за поддержку. Отмечаю действия сотрудницы, прикрывавшей меня во время конфликта. Хотел бы включить ее в свой штат.

Центр – Дабиру

Принято. Лейтенант Вересова направляется в ваше распоряжение.

* * *

Один телефонный разговор

– Про тебя, милый, уже в газетах пишут… Смешное пишут, а мне грустно… Пишут, что ты с женщинами гуляешь в кабаках и дерешься из-за них с бандитами.

– Это ерунда, зарбану. Арабы говорят: язык лжеца длиннее его тени… Ты, что прочитаешь в газетах, сразу на пять подели, а лучше на десять.

– А что на самом деле было?

– Одна женщина и одна драка. И женщина тут ни при чем. Тех бандитов я сам обидел.

– Но женщина все-таки была?

– Была. Как это по-русски?… деловая встреча, джан. Я просил ее посредника найти, чтобы снять квартиру. Она помогла.

– Снял?

– Да, моя ханум.

Глубокий вздох.

– Хотелось бы мне посмотреть…

– А мне хотелось бы показать… Я за тобой Гута пошлю, якши? Приедешь?