Текст книги "Фрэнки Ньюмен против Виртуальности"

3. Появляется новое лицо, и Фрэнки с трудом отрывает взгляд от его ног

…потому что не прошло и пяти минут после ухода Мориса Гибсона, как снова зазвенел колокольчик. Два клиента в один день? Это что-то нереальное. Скорее всего, это он зачем-то вернулся.

Но тут, опровергая мои предположения, послышался стук женских каблучков, и в кабинет… О, дьявол!

Похоже, сегодня Природа неизвестно с какой целью решила дать мне понятие о широте диапазона своих творений, для чего и предъявила два полярных экземпляра: сначала прислала жалкого замухрышку, а теперь вот – ошеломительную красотку. Жаль, что при этом она не заявилась сама, мне бы о-очень хотелось спросить, о чём это она, интересно, думала, создавая такие вот шедевры, как эта девица? Ведь общеизвестно, что Природа должна заботиться о сохранении каждого вида животного мира, а какое тут, позвольте узнать, сохранение, если такая вот окажется в обществе мужчин? Сразу же начнётся естественный отбор. Процентов тридцать – те, что послабее здоровьем – тут же помрут от инфаркта, десять процентов просто потеряет сознание, а остальные погибнут в давке, когда бросятся к ней спросить: «Девушка, что вы делаете сегодня вечером»?

…Ладно, попробую успокоиться и продолжить. Вы, разумеется, догадались, что я давно уже не сижу за столом, а подскочил к двери, поцеловал незнакомке ручку и, слащаво улыбаясь и придерживая под локоток, провожаю к креслу. Не знаю, как вам, а мне на себя в этот момент смотреть противно. Тьфу.

Проводил я её до кресла, сам уселся в своё и чувствую, что со мной какое-то странное раздвоение происходит: то есть, я – сам по себе, а взгляд мой – сам; я хочу посмотреть гостье в глаза и сказать «Слушаю вас, мисс», а взгляд на её коленки уставился и никак уходить оттуда не хочет. С одной стороны, я его понимаю, зрелище действительно неординарное, и длина юбки на самой грани разумных пределов, что значительно усиливает впечатление; но ведь не годится же детективу с таким заработком вести себя, как самец гиппопотама? От такого сравнения взгляд мой устыдился, мы с ним, наконец-то, воссоединились, и я смог посмотреть незнакомке в глаза. Она, естественно, наше с ним противоборство заметила.

– Ничего, – понимающе кивнула она, – не смущайтесь, обычно все мужчины с этого начинают!

Тут-то я и насторожился: раз ты знаешь, как твоя внешность на мужчин действует, так какого же дьявола ко мне в таком наряде заявилась? Мало одной коротенькой юбчонки, так ещё и кофточка чуть ли не вовсе прозрачная и с таким вырезом, который само её существование ставит под сомнение. Э-эге, думаю, не зря ведь ты так вырядилась, очень, видно, нужно, чтобы я совсем голову потерял и чего-то не понял или не заметил, а может, на что-то согласился.

Только я это сообразил – успокоился мгновенно. Всё-таки три неудачных брака привили, видимо, мне иммунитет на женские чары. И уже совсем по-деловому сказал:

– Слушаю вас, мисс… – и сделал вопросительную паузу.

– Клара Гибсон, – сказала она. – У вас только что был мой дядя.

Ну и денёк! С каждой минутой всё веселее и веселее. Она – племянница Гибсона? Я уж скорее поверю, что антилопа с павианом родственники. Разве нельзя было придумать что-то подостовернее? И почему так грубо: Гибсон рыжий, а передо мной полноценная натуральная брюнетка с шикарными вьющимися волосами почти до… в общем, значительно ниже плеч. Но, разумеется, даже глазом не моргнул, наоборот, делаю вид, что поверил.

– Так какое же у вас ко мне дело, мисс Клара?

– Сейчас расскажу, мистер Ньюмен. Но вначале хочу предупредить, что мой дядя не должен знать, что я у вас была.

Вполне естественное желание. Поскольку этот Гибсон наверняка и представления не имеет, что у него есть племянница, то и незачем ему знать, что она приходила ко мне, думаю я и жестом выражаю своё полное согласие.

– Хорошо. Мистер Ньюмен, я вижу, дядя поручил вам какое-то задание, – она кивает на пачки денег, которые я так и не успел убрать. – Какое?

Хотел бы я сам это знать! Он сначала толковал про каких-то призраков, потом не знаю, про что, потому что отвлёкся, а в конце сказал, что сам в них поверил. Скорее всего, в этих же призраков, может даже, он их видел. Получается два варианта: он хочет, чтобы я выяснил, что это такое и убедил бы его, что их нет, или избавил от них, если они есть. Предпочтительнее, конечно, первое. Но всё это я думаю про себя и вовсе не намерен сообщать свои выводы девице, которая с самого начала своего визита только и делает, что врёт и даже не старается, чтобы это выглядело более-менее убедительно.

– Мисс Клара, – говорю я ей, – детектив – это всё равно, что личный психолог, поэтому я, к сожалению, не могу открыть тайну клиента даже его любимой племяннице.

Надо сказать, она не слишком огорчена или разочарована. Видимо, именно такой ответ и ожидала. С минуту Клара кусает свои прекрасные губки, видимо, обдумывая свой следующий ход.

– Ну, хорошо, – признаёт она, – разумеется, вы правы. Тогда у меня другая просьба: я хотела бы присутствовать при том, как вы будете проводить своё расследование. Возьмите меня с собой, мистер Ньюмен!

– Но это то же самое, как если бы я вам рассказал, что именно он мне поручил, – с ходу возражаю я.

Но на сей раз девица настроена очень решительно, и понятно, что уж от этого-то она не отступится.

– Ну, пожа-а-луйста, мистер Ньюмен! – умоляюще тянет она, изо всех сил гипнотизируя меня взглядом своих прекрасных глаз. – Вы бы знали, как я люблю своего дядю! Я же чувствую: у него какие-то неприятности! Я просто должна знать, что случилось!

И в порыве родственной любви она подаётся вперёд всем телом, и делает это так энергично, что верхняя пуговка на её кофточке расстегивается – что при её высокой груди и неудивительно, – открывая новые увлекательные возможности для обзора.

И я соглашаюсь. Не из-за пуговки, конечно. Просто мне вдруг приходит в голову, что неспроста она в этом заинтересована. Здесь есть какая-то связь с тем, что происходит в доме коротышки. И уж лучше мне тогда иметь её у себя на глазах, чем заниматься делом Гибсона и постоянно ломать голову, что затевает его племянница.

– Я намерен начать с осмотра его дома, – объявляю я и вижу, как в её глазах вспыхивает радость: видимо, я делаю то, на что она и рассчитывала.

– И когда вы хотите туда отправиться? – нетерпеливо спрашивает мисс Клара, деловито застёгивая пуговку, которая, как она полагает, свою задачу выполнила.

Это наводит меня на мысль проверить, одна ли она участвует в этом деле, или есть ещё кто-то, с кем она должна договориться о дальнейших действиях. Заодно, возможно, смогу выяснить, с какой это стати она так ко мне прицепилась: ведь могла просто незаметно за мной следить. Хотя, незаметно для девушки с такой внешностью, это, пожалуй, нереально.

– Да прямо сейчас, – решительно заявляю я и поднимаюсь из-за стола, подхожу к ней, предлагаю руку, и мы вместе идём к выходу.

На улице она не просит меня подождать – «Секундочку, я только позвоню подружке!» – и вообще ведёт себя спокойно и уверенно. Это может означать, что она действительно одна, как, впрочем, и то, что все варианты обговорены заранее.

Мы подходим к моему лендроверу, и здесь Клара обнаруживает первое замешательство.

– Это ваша машина, мистер Ньюмен? – спрашивает она. – Вы уверены, что нам следует ехать на ней?

– Не беспокойтесь, – говорю, – эти старые машины делались на совесть, думаю, у нас очень неплохие шансы добраться до места без серьёзных травм.

Не скажу, чтобы это её успокоило, но я себе такую задачу и не ставил, поэтому просто открываю правую заднюю дверцу и собираюсь залезть внутрь, но Клара хватает меня за рукав.

– Постойте, – негодующе говорит она, – уж не хотите ли вы сказать, что я должна сесть за руль?

– Как вы могли такое подумать? – притворно ужасаюсь я. – Свою машину я не доверяю никому. Просто я ещё не совсем закончил её ремонт, поэтому из всех дверей пока открывается только эта.

И не обращая больше на неё внимания, начинаю через спинку переднего сидения продираться на водительское место. Вот сейчас-то, думаю, и выяснится, насколько ты, голубушка, желаешь ехать к дому Гибсона непременно со мной. Наряд-то у тебя не совсем подходящий для того, чтобы повторить мой манёвр. А повторять его придётся: подушек на задних сидениях нет, не будешь же ты сидеть на трубах каркаса!

Клара колеблется всего минуту.

– Отвернитесь в сторону и смотрите в левое окно! – командует она. – И не смейте на меня смотреть, пока я вам этого сама не разрешу!

Я послушно отворачиваюсь, хотя дорого дал бы за возможность насладиться таким зрелищем.

– Вы хоть спинку сидения опустите! – слышу я сзади её гневный голос. – Или скажете, что она у вас не опускается?

– Опускается, – честно говорю я, – правда, не знаю, удастся ли её потом поднять… Скорее всего, нет. Но можно попробовать…

– Не надо пробовать!

И она решительно начинает протискиваться вперёд. Я представляю, что она в этот момент обо мне думает и мысленно упрекаю её, что употреблять такие слова девушке просто неприлично. Наконец, Клара устраивается на сидении и, судя по всему, приводит в порядок свою одежду.

– Можно ехать, – ледяным тоном сообщает она.

– А дверцу-то вы не закрыли, – укоризненно говорю я, повернувшись к ней и вижу, как в её глазах вспыхивает бешенство; выглядит она при этом просто восхитительно.

– Ну, ничего, ничего, – тороплюсь я её успокоить, – мы сейчас кого-нибудь попросим!

Это и в самом деле несложно, так как возле машины собралась толпа, полностью состоящая из мужчин, которые, как думаю, с истинным интересом наблюдали за происходящим.

– Не будете ли любезны закрыть нам дверцу! – кричу я, и один из мужчин, давясь от хохота, выполняет мою просьбу.

Мы трогаемся с места, провожаемые бурными аплодисментами зрителей. Наш разговор с Кларой на протяжении всего пути трудно назвать оживлённым, тем более, что это и не разговор, а её монолог. «Здесь налево, – сухо говорит она, – а теперь два квартала прямо». Она могла бы не говорить и этого: на карточке Гибсона есть его адрес, а город я знаю неплохо. Но её реплики не слишком отвлекают меня от своих мыслей. А подумать мне есть над чем. Если девушка на глазах у всех пошла на такое унижение, значит, для этого есть веская причина. Почему-то для неё чуть ли не жизненно важно быть рядом со мной. Может ли любовь к дяде простираться до таких пределов?

Через двадцать минут мы на месте. Дом Мориса Гибсона выглядит очень внушительно: приличный двухэтажный особняк, современно отделанный, он напрочь отвергает всякую мысль о возможности появления в нём каких-то привидений. Это очень странно, и я впервые задумываюсь о том, что дело, вероятно, действительно серьёзное, и поражаюсь той самонадеянности, с которой я, непрофессионал, за него взялся. Тем не менее, глушу мотор и вопросительно смотрю на Клару:

– Будем выбираться?

– Вы – первый, – снова командует она, тоскливо оглядываясь назад.

– Как скажете, – пожимаю я плечами, открываю свою дверцу и выхожу наружу.

Мне очень хочется посмотреть на её лицо, но я понимаю, что этого делать нельзя, если не хочу окончательно испортить с ней отношения. Поэтому достаю сигарету, закуриваю и с глубокомысленным видом изучаю дом. Только минуты через две хлопает дверца с её стороны.

– Как прикажете это понимать, мистер Ньюмен? – гневно спрашивает она.

– Ужасно много работы, – жалуюсь я. – Кручусь, как белка в колесе, совсем запамятовал, что вчера отремонтировал все дверцы.

Клара ничего на это не отвечает, но чувствуется, что это даётся ей с большим трудом.

Я открываю калитку, пропускаю её вперёд, и мы идём к крыльцу. Дверь оказывается заперта, и я с ошеломлением думаю, как же это могло так получиться, что я совсем забыл взять у Гибсона ключ. Клара видит мой растерянный взгляд, и на её лице чётко отражается удовлетворение.

– Вот видите, а вы ещё хотели идти сюда без меня! Что бы сейчас делали?

Она достаёт из сумочки ключ и отпирает дверь. Это заставляет меня подумать: неужто она и в самом деле племянница Гибсона? Что это, очередная шутка Природы?

В доме я последовательно обхожу одну комнату за другой, не имея ни малейшего представления, зачем это делаю. Клара молча следует за мной, изредка заглядывая мне в лицо, как бы проверяя, уже раскрыл детектив какую-то ужасную загадку или всё ещё нет? Но ни о чём не спрашивает, и за это я ей благодарен.

Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, и там происходит то же самое. Обычный дом, обычные комнаты, никакого намёка на призраков или их следы, и я прихожу к выводу, что надо здесь ночевать. Когда же ещё появляться призракам, как не ночью? И тут я вспоминаю стремление Клары непременно быть со мной и ухмыляюсь при мысли, распространяется ли это её желание и на ночное время? И какова в этом случае будет дистанция? Чем она ограничится: пределами комнаты? А может, постели?

Последний вариант – самый привлекательный, но я не успеваю его обдумать, так как в конце коридора обнаруживаю железную дверь со щеколдой. Это очень странно, особенно, если учесть, что она на втором этаже, и я впервые задаю Кларе вопрос:

– А это что, кладовка?

– Не имею представления, – пожимает она плечами, – не так уж часто я бываю у дяди, чтобы знать о его доме абсолютно всё.

Я открываю щеколду, распахиваю дверь и удивляюсь ещё больше: это вообще не комната, а что-то вроде лестницы в подвал. На такую мысль наводят каменные стены и каменные же ступени, ведущие в абсолютную темноту. Но почему со второго этажа? Вероятно, настоящий детектив не упустил бы возможности спуститься вниз и всё выяснить. Мне же делать этого совсем не хочется, потому что я не знаю, что мне это даст, тем более, что по ступеням, наверное, спускаться долго и из-за темноты неудобно, но мне очень помогает то, что в этот момент Клара сильно толкает меня рукой в спину, и я преодолеваю всю лестницу в считанные секунды и ударяюсь головой о стену. Но всё же, перед тем, как потерять сознание, успеваю услышать, как захлопывается дверь и гремит, запирая её, щеколда.

4. Фрэнки обзаводится собственными призраками

Я не всегда и не во всех ситуациях одинаково умён. Мой ум обычно обостряется в вечерние часы, после ужина с парой порций виски, и достигает своего апогея, когда я закуриваю сигарету и начинаю размышлять о жизни. В такие минуты я свободно ориентируюсь во всех вопросах бытия и никому не рекомендовал бы ввязываться со мной в дискуссию. В Бюро статистики, где я работал до своей карьеры детектива, мои умственные способности – в особенности, в разговоре с начальством, – проявлялись не столь остро, вероятно, потому, что часы работы приходились на утреннее и дневное время. Однако, и это ещё не предел: глупее всего – до сегодняшнего дня – я выглядел в наших бесконечных спорах с Лиззи, причём, вне зависимости от времени суток. Моя беспомощность в разговорах с женой доходила до того, что порой я не мог ответить на самые элементарные вопросы, например, почему я с такой неприязнью отношусь к спортсменам, спасателям и пожарным, если первые укрепляют престиж страны, а вторые и третьи вообще жизненно необходимы людям?

Но сегодня я превзошёл в глупости самого себя. Угодить в такую незатейливую ловушку, описанную едва ли не во всех детективных романах, мог только полный идиот. У меня не было никакой обиды на Клару, потому что она честно предоставила мне уйму доказательств того, что она что-то замышляет, и не сделать из этого правильных выводов мог только тот, кому Мудрец из страны Оз до сих пор не поменял опилки на мозги.

Не убеждён, правда, что в случае со мной это было бы лучше; скорее всего, голова с мозгами болит ещё сильнее, чем с опилками, в особенности, если ею вот так вот, с разбегу, треснуться в каменную стену. Удар действительно был хорош, и я с надеждой попробовал повалить стену, но она даже не шаталась. Ощупать голову я решился не сразу, но потом всё-таки сделал это и убедился, что крови нет. Получается, они сыграли вничью.

Чего нельзя сказать о нас с Кларой! Эта чертовка обставила меня по всем статьям, а я даже не знаю, почему она это сделала, и, судя по всему, у меня нескоро будет возможность спросить, что она, собственно, имела в виду, сталкивая меня в…

Тут я подумал, что неплохо бы узнать, куда это я попал, и, кряхтя и морщась, поднялся на ноги и полез в карман за зажигалкой. На моё счастье, это была зажигалка с фонариком, и я нащупал кнопку и нажал.

Больше всего я боялся, что нахожусь в каком-нибудь замкнутом помещении, например, в подвале, но это оказалось не так. Я стоял в самом низу лестницы, ведущей на второй этаж дома, но, судя по её длине, находился даже ниже уровня первого этажа. С двух сторон, на расстоянии трёх-четырёх метров друг от друга, меня окружали стены, а впереди был коридор, несколько более узкий, шириной метра два. Даже с такой головой, как у меня, нетрудно было сообразить, что надо идти по нему и посмотреть, куда он ведёт: вариант с подъёмом по лестнице, стуком в дверь и криками «Клара, откройте!» показался мне менее перспективным.

Пройдя по коридору несколько метров, я оказался уже действительно в подвале. Здесь на полу было сыро и стояла сильная вонь, вне сомнения, от лопнувшей где-то трубы канализации. Я сморщился и поспешно стал гонять вокруг себя луч фонарика. Но сколько ни всматривался, никакого прохода не обнаружил. В самом подвале не было ничего, кроме труб и системы разводки. Это-то было понятно, но почему спускаться надо непременно со второго этажа? Я решил внимательно исследовать стены, но вначале нужно было что-то сделать с этим запахом. Я приоткрыл один вентиль, из него потекла струя чистой воды, явно магистральной. Осмотрев свой пиджак, я решил, что он испорчен безнадёжно, поэтому без колебаний вырвал подклад, смочил его водой и повязал на лицо, закрыв нос и рот. И только после этого двинулся с фонариком вдоль стен. Дверь я и в самом деле обнаружил, но радости это мне не доставило, поскольку она была металлической и оказалась заперта. Нет, Клара определённо знала, куда именно надо меня столкнуть!

Я обследовал себя изнутри на предмет обнаружения уныния и пришёл к выводу, что пока ещё не отчаялся и на этом сдаваться не собираюсь. И как следствие, мне в голову пришла мысль, которую следовало проверить. Я отошёл в угол к тому месту, где магистральная труба уходила за стену, взялся за неё рукой и подёргал. К своей радости, я не почувствовал в ней жёсткости, напротив, труба весьма ощутимо двигалась в стене, а это могло означать только одно: кладка в этом месте вовсе не идеальна. Я ухватился за трубу уже обеими руками и стал с силой её расшатывать. Результата добился почти сразу: несколько кирпичей стали двигаться, смыкая и размыкая щели между собой. Не выпуская из рук трубы, я повис на ней, перебирая по стене ногами всё выше, и ударил. Кладка пошевелилась, правда, очень незначительно. Тогда я отчаянно принялся молотить по ней попеременно то одной ногой, то другой, а иногда обеими вместе.

Минут через пять я бросил это занятие, и, тяжело дыша, отправился по подвалу в поисках более серьёзного стенобитного орудия. И вскоре нашёл его: это был кусок трубы вполне приемлемых для моих целей длины и диаметра. Я вытащил из карманов пиджака всё, что там было, рассовал это в карманы брюк и рубашки, набросил пиджак на один из концов трубы, чтобы не так больно отдавало в руку, и вновь принялся изображать из себя греков перед воротами Трои.

Впрочем, у меня получилось лучше, чем у них, не пришлось даже строить коня (да и кому бы я его предъявлял? ), минут за десять я раздолбил отверстие, достаточное для того, чтобы человек, который не очень заботится о том, как он будет выглядеть после этого, мог в него пролезть, что я тут же и сделал.

Это опять был коридор, но на сей раз сухой и освещенный лампами. Я нахмурился. Что-то не помню, чтобы во время своего визита Морис Гибсон хоть словом обмолвился о том, что у него под землёй настоящий лабиринт; надеюсь, что, по крайней мере, без Минотавра.

Только я подумал о Минотавре, как у меня над головой послышался шум и стук, как будто что-то сдвигали, и в тот же момент оттуда чуть не прямо мне на голову спрыгнул какой-то человек с пистолетом в руках. У меня не было оснований полагать, что этот пистолет он принёс мне, чтобы я смог успешно противостоять неведомым сообщникам Клары, поэтому я мгновенно, пока он не успел опомниться, нанёс сильный удар. Противник мой полетел на землю, пистолет выскочил из его руки и отлетел в сторону. Теперь шансы были более-менее равны, и я набросился на парня, пытаясь ошеломить его если не мощью ударов, то хотя бы их количеством. Но парень умело ставил блоки, и все мои удары били впустую. Я начал уставать, и, воспользовавшись этим, он сам перешёл в наступление. Сначала долбанул меня вертушкой, да так, что в голове у меня всё поплыло, и я едва устоял на ногах, а потом начал молотить в корпус и голову. Дела мои были плохи, я находился в том состоянии, когда только боль от ударов помогает понять, что ты пока ещё в сознании. Было очевидно, что и в этом состоянии я не задержусь, так как парень уже толкнулся для новой вертушки, но тут, вместо того, чтобы нанести мне прощальный удар, неожиданно исчез.

Минуты две я постоял на коленях, набираясь сил, потом поднялся, сорвал с лица повязку и вытер ей кровь. Наверное, мне полагалось сейчас глубоко задуматься: чем-то эта сцена мне знакома! где-то я такое уже видел!, однако, и без всяких раздумий я прекрасно понимал, что произошедшее – точная копия эпизода игры «Приключения в старом квартале», в которую я играл сегодня утром, с той лишь разницей, что тогда я сидел перед компьютером и получал виртуальные удары, а сейчас меня довольно основательно на самом деле отметелили. И кто? Я же сам.

Вероятно, от всего этого можно и свихнуться, но я решил сделать это позже, когда у меня появится время и возможность спокойно обо всём поразмыслить. Сейчас же главный вопрос, в какую сторону идти. Если допустить невозможное, что я каким-то образом попал внутрь игры, то и вверху и прямо по коридору – её уровни. Но разница есть: что находится дальше по коридору неизвестно, а вот наверху вооружённые пистолетами и ножами бандиты, которые и загнали сюда виртуального меня. Так что надо уходить по коридору.

Но сделать этого я не успел: сверху через открытый люк, как горох, посыпались те, встречи с кем я хотел избежать.

– Где он? – спросил меня первый из спрыгнувших.

– Туда побежал! – я показал в сторону коридора, думая о том, как удачно и вовремя начал снова вытирать тряпкой кровь на лице.

Вся компания послушно ринулась в ту сторону, тем самым лишив меня альтернативы в выборе направления. Я увидел, что наверх ведёт лестница из металлических прутьев, которой не пожелали воспользоваться ни виртуальный я, ни его преследователи, и стал подниматься по ней.

Я прекрасно знал, что она выведет меня в тупик за последним домом переулка, но вместо этого оказался в одной из комнат особняка Гибсона. Металлическая крышка люка уже была не крышкой, а пластиковым щитом квадратной формы; когда я задвинул его ногой, он плотно закрыл отверстие, почти не оставив щелей, открыть его сейчас без ножа или отвёртки было бы крайне затруднительно. В комнате, несмотря на раскрытые шторы, царил полумрак, из чего я сделал вывод, что сейчас не менее восьми часов вечера.

На всякий случай я обошёл весь дом, но Клары, разумеется – да и вообще никого – не было. Я подошёл к входной двери, открыл замок, вышел на улицу и захлопнул за собой дверь.

Мой лендровер стоял на своём месте, и я из этого сделал вывод, что угоном автотранспорта с целью его продажи Клара не занимается. Я сел за руль, и мой лендровер, развив давно забытую для себя скорость – не менее сорока миль в час – примчал меня домой.

Здесь тоже всё было на месте, включая 25 тысяч, которые так и лежали на столе. Я принял душ, переоделся, вытащил из одной пачки без счёта несколько листов стодолларовых купюр и поехал в ресторан «Дилайт» : после того, как я женился на Лиззи, я поклялся, что никогда больше не буду принимать на голодный желудок ни одного серьёзного решения.

5. Фрэнки почти сожалеет, что его сыскная деятельность не ограничилась розыском собачонк и

Пройдя вестибюль, я заглянул в зал и замер на месте, а потом сделал шаг назад и остался здесь, осторожно выглядывая из-за портьеры. За одним из столиков я увидел Клару в компании какого-то мужчины. Она была одета совсем по-другому, скромно и элегантно, и сидела ко мне спиной, но я ничуть не сомневался, что это она: разве можно её с кем-то спутать! У меня возникло непреодолимое желание подойти и как ни в чём не бывало усесться за их столик; это желание помогло мне понять, чем я отличаюсь от настоящего детектива: уж тот-то ни за что бы так не сделал! Он бы воспользовался тем, что его считают сидящим в подвале, и скрытно провёл какую-нибудь блестящую операцию. Но я ничего не мог с собой поделать, очень бы уж это было эффектно, и единственное, что меня удерживало от этого шага, это присутствие рядом с ней мужчины. Гораздо интереснее встретиться один на один!

Мужчина, по-видимому, тоже это понял, и я увидел, как он встаёт, а Клара остаётся на месте доедать какой-то десерт, по-моему, мороженое. Я обратил внимание на то, что он не стал целовать ей ручку, а попрощался кивком головы и быстро пошёл к выходу. Я отступил ещё на шаг и внимательно осмотрел его из-за портьеры, когда тот проходил мимо. Результат меня разочаровал: я убедился, что не знаю его, хотя и было ощущение, что где-то видел. Разочарование, однако, быстро уступило место наслаждению, с которым я стал осуществлять задуманное. По пути к столику я остановил официанта:

– Бифштекс с картофелем и бутылочку «Тюборга» вон за тот столик: дама – моя знакомая.

После этого быстрым шагом подхожу к столику и усаживаюсь рядом с ней с виноватым выражением на лице.

– Мисс Клара, – говорю я, целуя ей ручку и прижимая к сердцу свою, – ради Бога, простите, что так невежливо и поспешно вас покинул! Дела, знаете ли! И мне так жаль, что вы даже не успели закончить фразу! Помнится, вы что-то говорили о том, что редко бываете у вашего дяди и не знаете, куда ведёт какая-то там дверь. Прошу вас, подумайте, может, вспомните, мне так интересно это знать!

Ох, нет, ну, какая женщина, а? Любое душевное состояние ей к лицу! Представьте на её месте меня: сижу, как болван, с вытаращенными глазами, рот от удивления раскрыл… Жалкая картина. А она: широко раскрытые прекрасные глаза, рот слегка полуоткрыт, отчего выглядит ещё соблазнительнее… Ну, почему я не Тициан? Я бы с неё такое полотно написал…

Происходящее дальше ещё раз убеждает меня в том, что ни одна женщина не будет находиться в состоянии растерянности дольше нескольких секунд. Об этом я знаю на примере своей семейной жизни, когда однажды застал Лиззи с… Но сейчас не об этом.

– Мистер Ньюмен! – приветливо и без всякого смущения улыбается мне Клара. – Вы тоже бываете в этом ресторане? Никогда раньше вас здесь не видела!

– Что поделать, – говорю я, – видимо, день сегодня такой. Я тоже встретил кое-кого из знакомых в таком месте, где никак не ожидал увидеть.

– Вы сами виноваты, – жалобно говорит она, – когда вы раскрыли эту дурацкую дверь, поднялся такой сквозняк, что меня даже покачнуло, и я случайно толкнула вас рукой! А когда вы полетели вниз по ступенькам, я ужас как перепугалась! И вообще была в каком-то шоке, ничего не соображала и даже не помню, как убежала оттуда…

– А дверь захлопнули, чтобы меня не просквозило, пока я валяюсь там без сознания, – предполагаю я.

– Вы лежали без сознания? – она снова широко раскрывает глаза и делает это так натурально, что я на секунду даже верю тому ужасу, который в них отражается. – Бедненький!

– А щеколда? – безжалостно напоминаю я.

– Щеколда? – удивляется она. – Там была какая-то щеколда?

И тут в её лице происходит совсем неожиданная для меня перемена, и я с удивлением замечаю, что с него напрочь исчезают признаки фальши.

– Знаете, мистер Ньюмен, – говорит она, и её глаза весело искрятся, – я потом так хохотала, когда вспомнила, какую штуку вы проделали со мной в машине!

Я помимо воли размягчаюсь, и мы начинаем с ней смеяться вдвоём. Ни дать ни взять – два друга встретились и болтают о чём-то приятном. Так, наверное, и думает официант, когда приносит мой заказ. Есть я хочу просто дьявольски и немедленно принимаюсь за бифштекс. Клара же наоборот, покончила со своим десертом, и официант в ожидании становится перед ней.

– Дама – моя гостья, – небрежно бросаю я, и он, почтительно кивнув, уходит.

Теперь мы сидим в молчании. Я делаю вид, что полностью поглощён едой и злорадно думаю, что, наконец-то, Клара растеряна и не знает, как сейчас поступить. Разговор наш явно не закончен, поэтому уйти она не решается; с другой стороны, новых вопросов я не задаю, стало быть, тема исчерпана? И всё же она ждёт, пока я не протягиваю руку за пивом.

– Так я пойду, мистер Ньюмен? – нерешительно спрашивает она.

– Разумеется, мисс Клара, – добродушно говорю я и делаю длинный глоток. – Надеюсь, мы скоро увидимся? Ведь вас так волнует дело вашего дяди, а оно ещё не закончено!

Эта фраза добивает её вконец. Она как-то беспомощно смотрит на меня, а потом происходит неожиданное.

– Фрэнк, – тихо говорит она, и я вздрагиваю и от этого, и от того, что она слегка прикасается к моей руке, – уезжайте отсюда! Хотя бы месяца на три. А потом про вас просто забудут.

И не говоря больше ни слова и даже не посмотрев на мою реакцию, встаёт и решительно уходит.

Я задумчиво смотрю вслед, отдавая должное её походке. Но это чисто автоматически; в основном же думаю о том, что крепко впутался во что-то загадочное и необъяснимое. А при воспоминаниях о драке в подвале по телу пробегают мурашки.

Я поёживаюсь и обнаруживаю, что возле меня со счётом в руках стоит официант. Просматриваю счёт и бросаю на стол деньги. Потом киваю на пустую тарелку.

– Принесите ещё парочку и бутылку виски, я возьму с собой, – говорю я, прекрасно понимая, что этой ночью спать мне не придётся.

Через некоторое время он приносит мне свёрток, я забираю его и выхожу на улицу к своему лендроверу.

По пути останавливаюсь у киоска и покупаю по одному экземпляру всех газет, которые имеются в наличии. Потом спрашиваю, нет ли нераспроданных за предыдущие дни, и, узнав, что есть, беру тоже.

Возле дома встречаю миссис Флауер, которая вышла прогуляться со своей собачкой, приветствую её, выслушиваю очередную порцию благодарностей и с грустью вспоминаю, с каким блеском я провёл своё первое дело. Вот бы на нём и остановиться! Собачка меня неблагодарно облаивает, чем очень расстраивает свою хозяйку.