Текст книги "Правота желаний (сборник)"

Продолжая аналогию времён года с любовными отношениями, ты можешь их выстроить так, что твои чувства будут всегда на подъёме, а именно, начало любовных отношений и их пик должны сменяться не охлаждением и замерзанием, а разрывом и вступлением в новые жаркие отношения, которые освежат и усилят притупившуюся было страсть. Но, как для погони за весной и летом требуется срываться с места и лететь, то в любовных отношениях для поддержания их остроты и огня требуется порывать и улетать в новые объятия. Далеко не у всех хватает сил и возможностей на разрывы и нахождение новых отношений. Это оказывается простым только для уверенных в себе привлекательных людей, у которых есть деньги и энергия для удовлетворения жажды новизны – жажды вечных вёсен и лет.

Есть также вариант вечного лета, например, на Гавайях, где всегда стоит лето, без прочих времён года. В любовных отношениях такую погоду можно уподобить наличию обильного и покорного гарема, когда не надо никуда ездить или летать, а всевозможные красавицы (под страхом смерти) будут одаривать тебя пылкой любовью по первому знаку. Тем более становится удивительно, что есть люди, которые выбирают жизнь в местах вечной мерзлоты. Казалось бы, что там может цвести, кроме мастурбации? Однако там строят парники спален и устраивают в них краткое тропическое лето, на которое угрожающе смотрит вечная зима за окном.

Мой позывной

Самая первая осознанно услышанная мелодия была та, которую мне насвистывал папа. Он насвистывал её для того, чтобы окликнуть меня и маму, пропавших из виду, или отыскать нас в толпе или в лесу. Это был позывной нашей семьи – мы свистели в поисках друг друга. С помощью высвистывания этой мелодии мы не терялись, а всегда находились и были вместе.

Я никогда не спрашивал папу, что это за мелодия, я думал, что она – это часть папы. В детстве я был уверен, что он придумал её для меня, для нас.

Каково же было моё удивление, когда, уехав в Штаты, я услышал эту мелодию по радио и разузнал, что это знаменитая американская песня When You Wish Upon A Star и папа насвистывал первые два такта этой мелодии. Вот тогда я понял, что папа с давних пор, пусть неосознанно, но настойчиво звал нашу семью в Америку.

Я дал послушать папе эту песню, он уже не мог припомнить, где он её услышал впервые и при каких обстоятельствах он начал использовать её как позывной нашей семьи.

И вот, теперь, когда папа затерялся в огромной стране смерти, мне иногда кажется, что если я посвищу эту мелодию, то он выйдет из густой неподвижной толпы, и я, как маленький мальчик, брошусь к нему в раскрытые объятья, а он, молодой, смотрящий на меня с фотографии на столе, много моложе меня сегодняшнего, скажет:

«Как тебе живётся, сынок?» Я свищу, но папа не откликается, хотя верю, что он слышит меня.

Когда я буду умирать, я уверен, что услышу, как папа насвистывает мне эту мелодию, и я с облегчением вздохну в последний раз, обрадованный, что я не потерялся.

Канон эротического искусства

Любое изображение обнажённой женщины с неразведёнными ногами есть ложь и обман.

А, как известно, любое искусство, в том числе и эротическое, строится на лжи и обмане.

Посему, искатели истины в изображениях могут найти её только в порнографии.

В честной порнографии.

* * *

Для женщины вибратор, что для младенца – соска: успокоиться до следующего кормления «молоком».

Уважение к порнографии

Для вырабатывания у населения уважения к порнографии все государственные учреждения, а также музеи должны вывешивать на стенах порнографические фотографии в золочёных и резных рамах со светильниками, направленными специально на них.

Причём располагаться эти рамы должны бок о бок с портретами государственных лидеров, а в музеях – рядом с классическими шедеврами великих художников.

Беспомощные кинотрюки

Есть неизменные, бесящие меня приёмы в кино, которые используют слабоумные сценаристы для якобы изощрённого протаскивания своей кривой и волосяной сюжетной линии.

1. Какого-то персонажа в чём-то обвиняют, незаслуженно и несправедливо. Обвиняемый может преспокойно внести ясность и полностью себя оправдать. Для этого ему лишь надо изложить собственную версию событий. Здесь-το и происходит наоборот: либо ему не прокричать свои слова сквозь вопли обвинений, либо он скромен и не смеет высказаться, либо происходит что-либо вроде землетрясения или взрыва, который по времени совпадает с первым словом, которое безвинно виноватый собирается произнести. То есть создаётся высосанная из пальца ситуация, не позволяющая герою просто и ясно разрешить конфликт. А раз конфликт не разрешается простым способом, то его тащат и волочат до конца фильма.

2. Парочка давно хочет совокупиться. Наконец девица с парнем или баба с мужиком забираются в постель и в этот момент кто-то входит или рушится потолок, или разламывается кровать и они грохаются на пол, либо пьяный мужик засыпает, либо пьяная баба засыпает, либо оба пьяные и им не до ебли, либо взрывается тумбочка у кровати, либо бежит мышь по одеялу и девица от ужаса вопит, либо у парня понос от страха и он на всю ночь пропадает на туалете, и т. д., и т. п.

Причём такие неудачные попытки совокупиться происходят несколько раз. Часто такой невезухе посвящается фильм целиком и даже называется комедией.

3. Все или большинство героев фильма – непрерывно курят. Или пусть даже один главный герой. В процессе фильма он закуривает не менее сотни сигарет, причём закуривание это заменяет все возможные чувства, передать которые иным способом ни режиссёр, ни актёр не умеют. Курево заменяет грусть и веселье, размышление и бездумность, злобу и доброту, ревность и страсть, решительность и нерешительность, а также различные политические предпочтения. Весь экран с начала до конца фильма заполнен многозначительным табачным дымом.

4. Бабы, которые просыпаются после ночного сна с прекрасной причёской и полным макияжем.

5. Мужики и бабы, которые спят в кроватях порознь или вместе в пижамах, в нижнем белье, в верхней одежде, а также страстно целуются без всяких позывов раздеться догола. А если и решают раздеться, то баба остаётся в трусиках, а то и в лифчике, а мужик – в трусах. Оставшаяся одежда должна по мнению режиссёра исполнять функцию противозачаточного средства.

6. Высшая смелость раскрепощённых режиссёров состоит в демонстрации мужчин и/или женщин мочащимися. Женщина сидит на унитазе и журчит. Мужчина стоит у стенки, у дерева, у писсуара и струится. Молодцы! – возьмите с полки медальки за храбрость. Но нигде эти раскрепощённые, но добропорядочные режиссёры не осмеливаются на показ сранья, с причитающимися звуками. На хуя тогда уринацию тормошить, натуралист сраный? Ведь мочеиспускание неразрывно связано с дерьмоиспусканием как ты, режиссёр/сценарист, – с трусостью и бездарностью.

В моих порносценариях таких ужасов нет.

Бразильский правильный католицизм

В Бразилии произвели фундаментальный опрос среди населения, преимущественно женского, главным выводом из которого явилось заключение подавляющего большинства, что женщины, носящие одежду, обнажающую тело, заслуживают, чтобы их изнасиловали. То есть бразильцы видят в обнажённом женском теле не эстетику, не протест, а то, что есть на самом деле – приглашение к ебле. (см. Об очевидной сути наготы, с. 367–376 наст. изд.). Женщина должна нести ответственность за сделанное приглашение и принять в себя гостей: так что если говоришь А, то и будь В.

Какого рода одобренное изнасилование, опрошенные не уточняли, но явно подразумевали групповое, гарантирующее женщине наслаждение (см. Идеальное изнасилование в сб.: М. Армалинский. Что может быть лучше?. М.: Ладомир, 2012, ISBN 978-5-86218-503-4; General Erotic № 211).

Как обнажаются женщины в Рио-де-Жанейро, я повидал во время провождения там своего медового месяца со второй женой. Мне всё казалось, что я прилетел не в Рио-де-Жанейро, а в Тулу, причём со своим дымящимся самоваром.

Но возвратимся к знаменательному опросу, выявившему мнение населения Бразилии. Во-первых, среди опрошенных, по-видимому, имелись именно те женщины, которые носят одежду, обнажающую их тело, и потому они, поощряя изнасилование, тем самым вдохновляли робеющих мужчин на действо, о котором обнажившиеся мечтали и которое осознанно провоцировали.

Во-вторых, как известно, Бразилия – католическая страна с огромным количеством усердно верующих христиан. Естественно полагать, что среди опрошенных именно такие христиане и составляли большинство. Согласно католической догме, половой акт позволяется только в браке, и притом только с целью размножения, а не наслаждения, для утверждения чего запрещается использование противозачаточных средств. Так вот, правоверные христиане-католики, вместо того, чтобы обратиться к лезущим из одежды самкам с призывом жить во Христе и простить им все грехи (при условии большого пожертвования на дело католицизма), эти христиане одобряют изнасилование (причём, как было научно предположено выше – групповое), то есть одобряют совокупление вне брака, исключительно с целью наслаждения и скорее всего, без противозачаточных средств.

Раньше католики сжигали или топили обнажённых красавиц, а теперь призывают использовать их тела не для топлива, а по божественному назначению.

Такие христиане мне по нраву!

Созидательный рефрен

В отличие от Катона Старшего, повторявшего в конце каждой своей речи: «Карфаген должен быть разрушен!», я в конце чуть ли не каждой статьи повторяю более созидательный клич:

Публичный дом на нашей улице должен быть построен!

Размер эталона

Если бы Микеланджело был женщиной или если бы он прислушался ко мнению женщин при создании статуи Давида, ставшим эталоном мужской красоты, то у Давида хуй был бы раза в три больше.

Временность веры

Вера в бога – это то, чем перебиваются люди, пока не придёт знание о боге, то есть уверенность в нём.

* * *

Талант не может быть оправданием подлости, а гениальность – может.

Вот почему, многие талантливые люди считают себя гениальными. Что уже само по себе – подлость.

В розарии, опасном для здоровья

Мой гуманный критерий приемлемости форм сексуальной активности недавно подвергся жестокой проверке. Напомню, что мой критерий формулируется так: любой сексуальный контакт, который приносит наслаждение каждому в нём участвующему, является примерным и прекрасным. В качестве иллюстрации эффективности и разумности моего критерия можно привести неприемлемость некрофилии, ибо мертвец испытывать наслаждение не может.

Так вот, моё определение подверглось испытанию в связи с ширящейся модой в порнографии, которая вряд ли породит обильных подражательниц этой моде в реальной жизни. Мода сия носит весьма романтическое название rosebud (бутон розы), но если и пахнет, то фекалиями. Следовать ей непросто, ибо она требует значительных усилий, причём буквально: женщина тужится до такой степени (см. http://www.pornerbros.com/392496/anal-acrobats-extreme-prolapse. html?utm),4T0 происходит выпадение прямой кишки и вывернутые наружу стенки прямой кишки смотрятся, как алый мясной шарик или даже шар, вылезший из ануса.

Пахучие подробности этой порномоды описаны в журнале VICE.

Для разведения такого специфического сорта розы женщине требуется отчаянная тренировка и принесение в жертву не только комфорта, но и здоровья, поскольку при долгой практике женщину ожидает разрыв стенок прямой кишки на фоне недержания кала.

Завелось немало мужчин и женщин, которых это зрелище выпирающей кишки и даже прикосновение к ней весьма возбуждает.

И тут вступает в действие мой критерий приемлемости – он задаёт вопрос женщине, выпускающей наружу розу: может ли это принести ей наслаждение?

Разумеется, что в порнобизнесе женщине за это платят хорошие деньги. Но деньги – это не сексуальное наслаждение, разве что деньги можно отождествить с ним, согласно анекдоту:

Мужик выеб свою содержанку и спрашивает её: – Ты кончила? Она отвечает: – Конечно! Причём я от тебя кончаю всегда два раза.

– Правда? – удивился польщённый мужик. – А почему всегда два раза?

– Первый раз, когда ты мне даёшь деньги, а второй раз, когда я их трачу.

Так вот денежная ситуация не подпадает под мой критерий приемлемости, поскольку наслаждение должно возникать от сексуального контакта, а не от денег, иначе приемлемым окажется всё, что женщина согласится делать за деньги, испытывая безразличие или отвращение, вместо наслаждения, которое необходимо согласно моему критерию.

Само собой разумеется (но надо бы получить массовое подтверждение у «модниц»), что выпихивание прямой кишки наружу не приносит сексуального наслаждения женщине, и наслаждение от этого процесса получает только мужчина. А это уже достойно порицания в сексуальном эгоизме.

Могут сказать, что и при любом совокуплении распределение наслаждения может быть точно таким же – его получает только мужчина. Но здесь разница в том, что, в принципе, женщина может получать наслаждение при любом совокуплении, если оно происходит с умелым и привлекательным партнёром, тогда как выращивание «красной розочки» не приносит женщине сексуального наслаждения в принципе, а делает это она только ради денег или в редчайшем случае, чтоб удовлетворить прихоть любимого или любимой.

Общеизвестно, что многие женщины готовы на отчаянный дискомфорт и даже переносить боль, лишь бы привлечь к себе внимание мужчин: они подвергают себя операциям на лице, груди, бёдрах и ляжках, они морят себя голодом, делают дыры в разных частях своего тела, чтобы привешивать украшения и т. д. В связи с этим возникает вопрос: нельзя ли рассматривать розовый бутон как ещё одну отчаянную женскую потугу привлечь внимание теряющего к ней интерес любимого мужчины или клиентов? Может ли такая подоплёка оправдать очередное женское самоистязание? Под мой критерий приемлемости это не подходит, но зато подходит под критерий, созданный жизнью, ибо жизнь наставляет, не ведая морали: ради выживания делай всё, что позволит тебе выжить. Аналитики порнографии утверждают, что именно выдувание из зада «розы ветров» и есть то, что позволит ныне выжить в этой индустрии, подверженной быстрому пресыщению.

Насколько я помню, в 120 днях Содома, где наиболее подробно перечислены-пересказаны сексуальные извращения, эта «розочка» не упоминается. Также не она вовсе имелась в виду в песенке со словами:

 
Красную розочку, красную розочку я тебе дарю.
 

Но как это нередко случается в примерке на себя сексуальных одеяний, возымело место компромиссно-притягательное перешагивание через самовозведённое табу: «А что если, – подумал я, – женщину, выполняющую “розовый” трюк, возбуждать клиторально? Ведь тогда неминуемое и потому очаровательное наслаждение наложится на этот неприглядный ландшафт, сделав его даже романтичным».

Другими словами, женщина может запросто испытать клиторальный оргазм, выдувая розовый мясной шар максимального диаметра, а оргазменные конвульсии сфинктера обеспечат надёжное убирание восвояси вылезших стенок прямой кишки. Таким образом, и волки-мужчины будут сыты и овцы-стенки целы. Поистине, как я некогда писал

…клитор – это точка опоры, опираясь на которую рычагом языка, можно перевернуть мир женщины[9]9
  См.: Добровольные признания – вынужденная переписка в сб.: Михаил Армалинский. Чтоб знали! М.: Ладомир, 2002. 861 с. ISBN 5-86218-379-5.


[Закрыть].

В итоге получается, что даже выдувание розового бутона при заботливом отношении к женщине может удовлетворить моему критерию приемлемости. Как и всегда, главной задачей становится – благодарно доставить партнёрше наслаждение, но особенно в процессе того, когда она, ради тебя, безрассудно и самоотверженно наносит вред своему телу.

Сексапильность грамматики

Языки, грамматика которых учитывает род существительных и глаголов, являются сексапильными, ибо в разговоре или в письме человек постоянно напоминает родовыми окончаниями о своём поле: все фразы кричат об их творце: я – мужчина или я – женщина. А слушатель разговоров или читатель текстов непрестанно регистрирует в подсознании, с кем он имеет дело: с самцом или самкой.

Так, английская безродовая фраза: «I went for a walk» не вызывает никаких эмоций, так как непонятно, человек какого рода пошёл погулять.

А вот в русском языке фразы «Я пошёл погулять» и «Я пошла погулять» сразу определяют направление сексуального подсознания: что же произошло во время гуляния – её выебли или он выеб? Или его выебли гомосеки?

Из этого можно смело заключить, что русские и другие народы с подобной родовой грамматикой значительно свободнее в обращении с сексом, чем англоязычные народы. И это не гипотеза, а констатация реальности.

* * *

Мечта – это воображаемое преступление.

Мечты – всегда о преступлении: в мечтах нарушаешь либо уголовный кодекс, либо законы природы.

Раскрутка эстетики

Почему длинные ноги у женщин считаются красивыми, а короткие – нет? Как всегда, эстетические критерии есть лишь отражение сексуальных.

Для мужчины развести ноги у сопротивляющейся женщины гораздо легче, если они длинные, ибо рычаг больше – расстояние между точкой опоры (бёдерным суставом) и пяткой или даже коленом. Поэтому сила, которую мужчине надо приложить, оказывается меньше.

А у коротконогих женщин рычаг получается маленький, и насильно развести им ноги становится значительно труднее.

Таким образом, эстетика способствует овладению женщиной не только согласной на совокупление, но и сопротивляющейся ему.

О новизне

Слово new – самое влекущее в торговле, науке, искусстве – повсюду! Люди стремятся к новому, которое обещает и вызывает свежие и сильные чувства. Мода живёт этим словом. Если это новое изделие, то любопытство, интерес, тяга у потребителей возникают непременно. Если это новое в науке, то все замирают в предвкушении улучшения и упрощения жизни. Если это новое в искусстве, то все стремятся узнать и посмотреть, в чём же это новое состоит и как оно сладко поиграет на нервах.

Разумеется, что не всё новое есть лучшее, но это узнаётся позже, после того, как новое опробовано, и только после этого может возникнуть разочарование.

Есть определённая категория людей-консерваторов, которые ко всему новому относятся скептически, пессимистически и даже со страхом.

Однако подавляющее большинство людей стремится к новому и предвкушает в нём разного рода упоения. Стремление к новизне – залог существования человечества.

Так вот, при этой всеобъемлющей магии нового люди ввели на него запрет, причём в той сфере, которая во многом определяет суть человека и в основе которой лежит новизна – в области сексуальной. Концепция моногамии есть ни что иное, как абсолютное отрицание новизны, а при её отсутствии, как и во всех других сферах, жизнь, лишённая новизны, умирает. Потому-то в моногамии половая жизнь обречена на смерть или, в лучшем случае, – на больное и нищенское существование. Отсутствие новизны удушает всякую жизнь. Именно для этого и установлена моногамия – чтобы секс перестал интересовать парочку и чтобы все силы направлялись на воспитание и содержание потомства или другое общее дело.

Но и сама жизнь человека построена на том, что он с годами отгораживается от новизны, а это и есть старость с грядущей смертью, в которой абсолютно нет ничего нового. И вследствие этого, за её нулём новизны открывается необъятная новизна потустороннего.

О вечности сознания

В смерти нас страшит то, что мы теряем сознание не временно, как во сне, а навсегда, что проснуться будет невозможно, нас страшит вечная разлука со своими ощущениями и чувствами. А значит, нас волнует не сама потеря, а прежде всего временной аспект потери. Кратковременная потеря сознания, как во сне без сновидений, не страшна, но даже необходима (недаром я писал, обращаясь к смерти:

 
Если смерть на сон похожа,
я тогда её люблю[10]10
  Вплотную. В сб.: Михаил Армалинский. Стихотворения. Minneapolis: M.I.P. Company, 1994.100 с. ISBN 0-916201-16-3.


[Закрыть]),
 

а вечная потеря сознания ужасает. Таким образом, нас ужасает вечность.

С другой стороны, вечная жизнь нас не только не страшит, а мы о ней мечтаем и к ней стремимся.

Итого, мы хотим вечного сознания и страшимся вечной бессознательности.

Однако надо иметь в виду, что живя в сознании, мы в основе своей управляемся бессознательным: инстинктами, рефлексами, генетикой, то есть тем, что руководит нашим поведением без нашего ведома – без ведома сознания.

Получается, что, живя в сознании, мы находимся под властью того, чего мы боимся больше всего – постоянно длящейся бессознательности. Бессознательность, управляющая нами, длится на протяжении всей нашей жизни и нас вовсе не страшит, а с девятнадцатого века, будучи обозначенной, становится объектом изучения.

Но мне скажут, это ведь бессознательное жизни, а страшит нас бессознательное смерти. Но они в одинаковой степени нам неведомы, и хотя бы в этом состоит их родство.

В попытке определить, что же это за феномен сознания, нынешняя наука предлагает два наиболее абсурдных, а значит наиболее правдоподобных подхода. Первый рассматривает сознание как одну из основных категорий нашей вселенной, подобно времени, пространству и массе. При таком подходе возникает возможность изучать сознание пристально и вплотную.

Второй подход говорит о вездесущности сознания, которое в человеке находится в максимальном своём проявлении, в животных – в меньшем, в насекомых – в ещё меньшем, но и в неодушевлённых предметах сознание тоже предполагается в каких-то ничтожных количествах.

Интересно, какую единицу измерения сознания придумает наука? Если критерием существования сознания можно рассматривать способность испытывать наслаждение, то я запросто предложу единицу измерения в один оргазм. С камнями и прочими мёртвыми предметами (а, быть может, они и не мертвы вовсе, а нам лишь так кажется) замер сознания будет составлять какую-нибудь одну миллиардную оргазма.

Выходом из противоречия между сознанием и его отсутствием тогда явится понимание, что полной бессознательности не существует, то есть сознание никогда не может быть равно нулю, как бы оно к нему ни приближалось.

А в таком случае мы возвращаемся к доказательству бессмертия, которое может интерпретироваться как неизбывность сознания, которое существует даже после смерти, и меняется лишь его количество, ну и, разумеется, – качество.

Цветистые изображения качества сознания после смерти заполняют сказания о потустороннем мире. А в мусульманской легенде отводится место и количеству – оно определено конкретной цифрой поджидающих тебя девственниц.

Так что даже предполагать смертность сознания само сознание просто не позволяет из-за своего инстинкта вечного самосохранения.

Продолжение апологии проституции

Не столько искусство, сколько красота принадлежит народу. А так как абсолютная красота – это половые органы, то, пока не существует клонов, принадлежать народу гениталии могут только посредством проституции.

Публичная женщина – это публичная красота.

Естественная работа

Ты делаешь свою работу, не задумываясь, ты её давно исполняешь, знаешь назубок и ориентируешься в ней с закрытыми глазами, а также и с открытыми. А вот люди, наблюдающие за тобой со стороны, дивятся сложности того, что ты делаешь и той лёгкости, с которой это у тебя получается.

Однако в работе этой не требуется никакого особого дара, чтобы выполнять её на приемлемом уровне, и сами эти дивящиеся люди, после обучения и тренировки смогут выполнять эту работу с такой же, как и ты, а может, и с большей лёгкостью и непринуждённостью.

Так и в сексе неопытные люди смотрят, дивятся, восхищаются, негодуют на извращения, не в силах оторвать от них глаз. А ты регулярно ебёшь со знанием дела и тела, и уже ничто не представляется тебе недостижимым, постыдным или отвратительным, а лишь естественно приятным.

Тем более, что это такая работа, которая для всех является образом жизни, к которому все рады бы привыкнуть, да возможности и обстоятельства даются не всем и не всегда.

Вот почему самое естественное вызывает у множества людей самые сильные чувства восхищения, удивления или негодования.

Корнеи Чуковский и борьба с мусором

Мой дом убирает пожилая женщина по имени Валя, она давно эмигрировала с семьёй из СССР. Валя – уникальная уборщица. Таких я не видел всю жизнь. Я о таких даже не читал и не слышал. Уникальность её в том, что она всей душой любит свою работу: чистить, мыть, скоблить, вытирать, подметать. Она не только идеально и чисто убирает оговоренное, но сама находит дополнительные места, которые она берётся делать чистыми, причём не намекая даже на дополнительные деньги. Она говорит, что радуется, когда убирает грязь, когда, уходя, видит сверкающий чистотой и порядком дом.

Одно время Валя пыталась приводить с собой помощниц – но не было у них любви к уборке, как у Вали, а это отражалось на качестве, вот Валя их и гнала, и продолжала работать одна.

Недавно она заболела, и мне пришлось нанять другую уборщицу, потом ещё одну, но все они были обыкновенными уборщицами: то есть кое-как делали нелюбимое дело, получали деньги и уходили. Винить их в этом нельзя – я сам не понимаю, как можно любить уборку, да ещё чужих домов, да ещё изо дня в день. Ведь если такую работу можно полюбить, (любовь, как известно, зла, принуждает полюбить и козла), то можно полюбить любую работу. Интересно, есть ли говночисты, которые искренне любят вплотную бороться с дерьмом?

Так вот, Валя выкарабкалась из болезни и снова стала, ослабевшая, убирать наш дом, поначалу в два раза медленнее, потому что сил не хватало. Но вскоре она вышла на прежний уровень скорости, и всё после неё снова сияет и блестит.

Как-то я спросил её, как так случилось, что она стала уборщицей.

Валя рассказала, что в детстве её самыми любимыми книжками были Мойдодыр и Федорино горе – она хотела стать Мойдодыром, чтобы помочь бабке Федоре вымыть её дом и вычистить, чтобы убежавшая утварь вернулась обратно. Мечта её полностью сбылась – как она сказала, в Америке быть уборщицей – одно удовольствие.

Тут я вспомнил, что и на меня произвело сильное космологическое впечатление сказка Чуковского Украденное солнце.

Ведь Парапушкинистика в итоге сводится к следующим строчкам из этой сказки:

 
Горе! Горе! Крокодил Солнце в небе проглотил!
 

где под солнцем подразумевается «солнце русской поэзии», а под крокодилом – я.

Так Валина и моя детская любовь к Чуковскому вывела нас на разные дороги, ведущие к чистоте. Она убирает мусор в домах, а я – вокруг Пушкина и в мыслях людей. И я тоже люблю свою работу. И работаю тоже в одиночку.

Когда старый человек оказывается близко у смерти, он в какой-то момент вдруг перестаёт есть. Глаза его закрыты, он уже перестал разговаривать, но ещё вчера он раскрывал рот и глотал желеобразное. А вот сегодня сжимаются губы и не принимают поднесённую ложку с едой. После этого человек умирает через несколько дней.

Другим симптомом подступающей смерти, но ещё находящейся на ощутимом расстоянии, является отказ от сексуального наслаждения. Ты ещё подвижен и в полном сознании, но вдруг является отторжение процесса достижения оргазма. Происходит резкая потеря интереса к сексуальному возбуждению, и тем более к длящемуся, что требуется для достижения оргазма. На этом физиологическая сексуальная жизнь человека кончается.

Однако это вовсе не значит, что сознание отключается от сексуальных мыслей и видения мира. Пока сознание теплится, сексуальная его подоплёка остаётся нерушимой. Так, умирающий параноидальный ревнивец подозревал свою 90-летнюю жену, сидящую у его изголовья в том, что она якшается со всеми врачами и санитарами, которые входили в палату.

А другой 90-летний старик уверял, что медсёстры, и в особенности одна, проявляют к нему сексуальный интерес, на который он, увы, уже не может ответить.

В старости, перестав практиковать секс, человек по-прежнему находится в его власти. Но, в отличие от скорой смерти, как в случае отказа от еды, отказ от секса не влечёт скорую смерть, ибо ты по-прежнему питаешься им из подсознания, но сам по себе отказ от сексуального возбуждения становится неизбежной и необратимой вехой на пути к смерти.

Вся надежда только на вечный секс в каком-либо раю.

Мужская неблагодарность

В слове «проститутка» акцент ставится на деньги, а не на наслаждение, которое женщина обеспечивает мужчине, за которое он, по большому счёту, согласен расстаться не только с деньгами, но и со здоровьем, а часто – и с жизнью. Проститутку хотят укорить в том, что она берёт деньги за доставляемое наслаждение, а её следует благодарить, что она даёт наслаждение всего лишь за деньги, а не за драгоценное время, которое с мужчин требуют, так называемые приличные женщины.

То есть отношение к проституткам у мужчин прежде всего – неблагодарное. И это для них не проходит безнаказанно, поскольку за неблагодарность мужчинам мстят уже их жёны и возлюбленные.

* * *

Любовь – этот тот «сухой» остаток, который иногда может образоваться после того, как исчезла похоть. Любовь, несмотря на её часто значительные размеры, очень трудно выявить, определить и опознать, так как многоликую похоть невозможно отличить от любви, ибо они часто – на одно лицо.

Вот почему только смерть похоти позволяет рассмотреть, осталось ли после неё что-либо (любовь ли, дружество ли, уважение…) и выживет ли оно.

Что было и что станет с медициной

В 15-м веке в Европе высшим достижением медицины являлась диагностика болезни по цвету мочи (представляю, сколько смертельных ошибок совершали врачи-дальтоники). Фантазёры-знахари, именовавшиеся врачами, придумали круговую диаграмму, на периметре которой располагалось двадцать цветов этой показательной жидкости, а в середине указывались болезни, связанные с тем или иным её цветом.

В те же времена врачи использовали кровопускание как универсальное лечебное средство чуть ли не от всех болезней.

Плохо представляя, что и как работает внутри (да и снаружи) человеческого тела, врачи придумывали красочные этиологии болезней и угнетали ими пациентов. А тем ничего не оставалось, как верить врачам и тем снадобьям, которые они прописывали.

И вот – самое интересное открытие из вышеизложенного: суть лечения в давние времена состояла на 99 процентов из применения эффекта плацебо, а именно – больным ставили ошалелый диагноз и давали совершенно бесполезные снадобья, а больные, с перепугу уверовав в их целительные свойства, иногда выздоравливали, то есть происходила мобилизация внутренних сил организма на борьбу с болезнью с помощью веры. А точнее – суеверий (например, чтобы избавиться от головной боли, надо съесть пять бородавок с кожи беременной лягушки).

На том же принципе плацебо действует гомеопатия, которая ухитрилась дожить до наших дней.

Но массовый «прокол» наступал при эпидемиях чумы, холеры и прочих прелестей – здесь уже вера в обнимку с суеверием были бессильны, и требовалась прикладная наука прививок.