Текст книги "Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023)"

И только к концу этой несчастной для русской армии битвы до двух тысяч казаков рубились с торжествующим неприятелем при деревне Генрихсдорф[394]394
  Агафонов А. И. Указ. соч. С. 291.


[Закрыть]. Французский генерал Груши, командовавший кавалерией в этом районе, в своем рапорте отметил: «Перед моими войсками (у Генрихсдорфа) русские сосредоточили более шестидесяти эскадронов, а на флангах более двух тысяч казаков, которые заполонили нас и вольтижировали даже в наших тылах. Неожиданно атакованные в тот момент, когда они думали, что уже достигают легкой победы, они были не в состоянии сопротивляться этому двойному ударау и после кровавой схватки обратились в бегство, будучи встречены у Генрихсдорфа смертоносными залпами артиллерии»[395]395
  Сапожников А. И. Указ. соч. С. 176–177.


[Закрыть].

Отсутствие казачьих полков на поле битвы негативно сказалось на ее итоге, ибо главнокомандующий русской армии Беннигсен лишился оперативной информации о передвижении противника, которую всегда поставляли казаки, и роковым образом пропустил концентрацию наполеоновских дивизий для решающей атаки. Да и сам Беннигсен признавал это в своих «Записках…»: «Мы были при том в неведении о приближении всей французской армии»[396]396
  Беннигсен Л. Л. Записки. С. 253.


[Закрыть].

Остатки своей армии Беннигсен решил перевести на русский берег Немана. Для прикрытия отступающей армии был оставлен корпус атамана Платова. Вечером второго июня казачий предводитель получил приказ главнокомандующего, подчинив себе гвардии Преображенский, Ольвиопольский гусарский и Финляндский драгунский полки, двигаться через Алленсбург к городу Велау. Третьего июня атаман Платов, достигнув Велау, отослал отряд под командованием генерал-майора П. Д. Иловайского 2-го в сторону Тапиау для соединения с дивизией графа Каменского 2-го, а сам стал поджидать подходящих французов. Их авангард появился на левом берегу Алле вечером третьего июня. Уничтожив мост, соединявший форштадт с левым берегом, атаман приказал нескольким сотням Атаманского полка майора С. Ф. Балабина 2-го переправиться на противоположный берег и завязать бой с конными егерями французов.

«Переправа учинена была с отважностью, невзирая на широту реки в ее устье, – писал биограф Платова Николай Смирный, – конные егеря опрокинуты были дротиками, чем так был изумлен неприятель, что не осмелился ни шагу двинуться вперед для оказания помощи своим, и казаки, побив немалое число, возвратились обратно через реку, уведя с собой четырех пленных».

Четвертого июня Платов, получив приказ Беннигсена всеми силами задерживать французов, уничтожил мост через реку Прегель, решив противодействовать врагу на правой стороне реки. В этот момент в подкрепление платовскому корпусу прибыли две башкирские пехотные команды и Ставропольский калмыцкий полк под общим командованием полковника князя Уракова.

В полдень французы под прикрытием артиллерии переправились на понтанах через Прегель. Кавалерия дивизионного генерала Груши двинулась вверх по реке с намерением атаковать левый фланг Платова. Одновременно напротив селения Сандитен переправилась на понтонах пехота и кавалерия генерала Латур-Мобура, нацелившись на правый фланг казаков. Во время атаки французов на отряд генерал-майора Н. В. Иловайского 5-го ему во фланг ударили казаки Атаманского полка, скрывавшиеся до этого за Грюнвальдским лесом. «Сделанные удары казаков, – отметил биограф Платова Николай Смирный, – стоили драгунской бригаде Латур-Мобура дорого, и неприятель потерял на месте множество убитых. Между двадцатью двумя пленными, взятыми в сём деле, находились один капитан, один поручик и старший адъютант дивизионного генерала Груши»[397]397
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1.С. 121.


[Закрыть].

В постоянных схватках с напирающими французами казаки корпуса Платова приблизились к 150-саженной Таплакенской плотине через речку Нене, крайне неудобному месту для переправы больших масс кавалерии и пехоты. Поэтому атаман велел своим полкам «свернуться перед местечком Таплакен в густую колонну и следовать поспешнее через него». По бокам плотины Платов разместил казачьи посты, целью которых было зажечь ее после перехода всего корпуса на противоположный берег. А на холме противоположного берега были поставлены шесть орудий донской артиллерии. Когда французы пошли в атаку на охранявших плотину казаков, донские артиллеристы открыли по ним губительный огонь, заставив противника благоразумно остановиться. Оторвавшись от преследователей, казачий корпус прошел Кугелакский лес, став здесь лагерем, заняв предварительно все входы и дороги. На большой дороге, шедшей через лес казаки полков Н. В. Иловайского 5-го и Т. Д. Грекова 18-го соорудили засеку[398]398
  Там же. С. 122.


[Закрыть].

В полдень пятого июня здесь появились французские конные егеря, по которым из засеки был открыт интенсивный огонь и которые в течение четырех часов не могли продвинуться вперед. И только с подходом более мощной французской артиллерии казаки покинули свои позиции. И только казачьи сотни из полков Грекова 18-го и Иловайского 10-го атаковали вышедшие на равнину французские эскадроны. В результате короткого боя казаки захватили одного офицера и девятнадцать солдат, с которыми проследовали вслед за главными силами корпуса в Есчерникенский лес, где была сооружена новая засека. Пленные показали, что французской кавалерией здесь командует маршал Мюрат, а за ними с главными силами армии следует сам император Наполеон.

Пройдя через Есчерникенский лес, корпус Платова занял позиции у селения Битинен. Вышедшая из леса французская кавалерия, построившись в колонны, двинулась в атаку. Казаки ответили контратакой, охватывая французов с флангов. И только «скорое появление пехоты с артиллерией, которая открыла огонь по казакам, принудила сих оставить кавалерию», захватив пленными двух обер-офицеров и тридцать солдат[399]399
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 124.


[Закрыть]. Пройдя за день не более двадцати верст при постоянном зрительном контакте с противником, Платов к вечеру остановился у местечка Ланкенинкен.

Шестого июня утром французы мелкими отрядами стали тревожить казаков, а потом тремя колоннами двинулись по обеим сторонам Тильзитской дороги. В полдень в корпус Платова влился с тремя казачьими полками генерал-майор П. Д. Иловайский 2-й. Однако силы французов, напиравшие на платовский корпус, были многократно больше, поэтому атаман отступил за деревню Гигарн, стоявшую на отлогом возвышении, по которому шла большая Тильзитская дорога, справа от которой находилось топкое болото, занимавшее обширное пространство. Примкнув правым флангом к болоту, казачьи полки генерал-майоров П. Д. Иловайского 2-го и И. Д. Иловайского 4-го растянули свою линию так, что доставали до левого фланга французов. На дороге, в центре, укрепился Атаманский полк. Влево от дороги заняли позиции три полка генерал-майора Н. В. Иловайского 5-го и казачий отряд генерал-майора А. К. Денисова 6-го. Этот порядок образовался после того, как Платов приказал, чтобы казачьи полки «следовали не все в одной линии, но почти в шахматном расположении: сим средством линия казаков представляла грозный вид и устрашала врагов ворваться в нее: ибо дерзнувшие на сие, в то же время подвергались быть окружены и совершенно разбиты»[400]400
  Чуйкевич П. А. Подвиги казаков в Пруссии. С. 109.


[Закрыть].

Французские эскадроны по косогору у деревни Гигарн двинулись на казачьи позиции, но встречной атакой были отбиты. При этом казаки захватили в пден офицера и десять солдат. Французы повторили атаку, начался ожесточенный бой, продолжавшийся четыре часа. В плен к казакам попало шесть обер-офицеров, пять унтер-офицеров и восемьдесят три солдата[401]401
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 128.


[Закрыть]. Атаман Платов, оставив на высотах Шилупошкен казаков при многочисленных кострах, подожженных для введения в заблуждение противника относительно численности и расположения его сил, с полками корпуса отошел к Тоурошенену, где и расположился на ночлег.

Утром седьмого июня Платов получил известие, что основные силы русской армии переправляются на правый берег Немана в районе Тильзита, и что его корпусу велено прикрывать отход. Наконец все русские войска, кроме нескольких десятков казаков, перешли Неман. На виду всей армии донцы продолжали дерзко-вызывающе перестреливаться с передовыми конными группами противника. Наконец в атаку на горсть казаков-храбрецов устремилась туча конных егерей и драгун маршала Мюрата. Впереди на белом коне, в богатом наряде, украшенном диковинными перьями, с саблей наголо скакал сам король Неаполитанский. Донцы лихо развернулись и, отстреливаясь, стали уходить от погони, на рысях проскочив на противоположный берег Немана. И тут же перед мордой статного коня Мюрата вспыхнуло рыжее пламя, и мост мгновенно запылал, подожженный русскими саперами. Французский маршал резко и умело вздыбил коня, стремительно развернулся и возвратился к своим.

Уже во время Тильзиатского перемирия Мюрат хвалился этой погоней за лихими донцами, уверяя русских генералов, что хотел перескочить горящий мост и показаться на нашем берегу.

– Жаль, что этого не произошло! – ворчливо буркнул атаман Платов. – А то мы имели бы лишнего пленного!

…В тот же день на аванпосты французской дивизии из корпуса Мюрата с белым флагом явился русский офицер и от имени своего командования предложил заключить перемирие. Мюрат тотчас отправил нарочного с письмом к императору. Наполеон, недолго думая, согласился на перемирие, ибо его цель была достигнута – русская армия потерпела поражение. Военная кампания 1807 года завершилась.

Оценивая действия казачьего корпуса Платова в период после поражения под Фридландом и до перехода через Неман у Тильзита, следует отметить, что казаки способствовали уверенному отходу русской армии, не давая возможности французам окончательно добить расстроенную поражением русскую армию на пути отступления. Выдающуюся роль своего корпуса понимал и атаман Платов, который в письме главнокомандующему Беннигсену отмечал: «Я надеюсь, что Ваше Высокопревосходительство, по начальству Вашему, отдадите мне и Войску Донскому справедливость в рассуждении ретирады от Вейлау, даже до Немана реки и города Тильзита: в четырехдневное продолжение оной ежечастно до самой темной ночи сражался я, и пред неприятелем ночлега не имел, не допустив себя до бегства и, не потревожив, нес на плечах своего войска авангард князя Багратиона, и армия спокойно следовала. Сам Бонапарт шел следом вблизи, а Мюрат со ста эскадронами шибко стремился, но довольно был удерживаем и неоднократно до пушек прогоняем боем. Истину сию подтвердит и неприятель наш. До последнего человека оставался я при переправе Немана, чтоб никого не оставить и не потерять, потом зажег мост – тем и кончилось»[402]402
  Письмо М. И. Платова к Л. Л. Беннигсену от 11 июня 1807 г. // Филонов А. Очерки Дона. СПб., 1859. С. 90.


[Закрыть].

Седьмого июня атаман Платов получил повеление идти к Тильзиту. В тот же день атаман перевел свой корпус на заливные луга Немана близ Тильзита, где донцы отдыхали сами и откармливали истощенных почти беспрерывными боями лошадей… После поражения русской армии при Фридланде император Александр Первый 14 июня 1807 года вынужден был пойти на мирные переговоры с Наполеоном. Впрочем, несмотря на поражение, русская армия показала высокие боевые качество и способность бить прославленную на всю Европу французскую кавалерию и пехоту. Глядя на не утратившую боеспособности русскую армию, и Наполеон желал мира.

Надо заметить, что только казаки Платова, кроме нескольких тысяч убитыми, причинили противнику большой урон, захватив в плен более четырех тысяч солдат, десять штаб-офицеров и ста тридцать обер-офицеров[403]403
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 129.


[Закрыть]. Казачьи потери за эту кампанию составили убитыми два штаб– и семь обер-офицеров, шестнадцать урядников и сто шестьдесят девять рядовых казаков; за всю кампанию было ранено штаб-офицер, двадцать один обер-офицер, тридцать четыре урядника и триста девяносто семь казаков[404]404
  Там же.


[Закрыть].

Оценивая выдающуюся военную деятельность донских казаков под командованием атамана Платова за период кампании 1807 года, главнокомандующий русской армией генерал от кавалерии граф Л. Л. Беннигсен писал: «…Наезды казаков доставили новые доказательства о пользе этого войска при армии и тех больших услугах, которые они ей оказывали. Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений, они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдаленном еще расстоянии. С величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных, чтобы получить какие-либо сведения, ловко перехватывают неприятельские депеши, нередко весьма важные, утомляют набегами неприятельские войска, изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют, а также той деятельностью, осмотрительностью, бдительностью и бодрствованием, с которыми неприятельская кавалерия обязана отправлять постоянно свою службу, чтобы не быть захваченною врасплох казаками. Кроме того, они пользуются малейшею оплошностью неприятеля и немедленно заставляют его в том раскаиваться. Какое множество любопытнейших депеш было перехвачено казаками во время этой войны! Сколько взято офицеров, имевших словесные приказания для передачи! Я мог бы привести примеры замечательной сообразительности казаков. Поэтому читатель заметить, что будет мало дней, в которых я бы не упомянул о казаках и важных услугах, ими оказанных моей армии. …Мы имели несколько примеров, что они с успехом нападали на пехоту в аванпостных делах, когда численность воевавших не была слишком несоразмерна. Можно даже во многих неприятельских депешах найти самые лучшие удостоверения о полезной службе казаков»[405]405
  Беннигсен Л. Л. Записки. С. 123.


[Закрыть].

Это утверждение Беннигсена подтверждается французскими документами, в частности депешами, исходящими из штаба маршала Нея. В рапорте начальнику главного штаба Наполеона маршалу Бертье от 14 января 1807 года Ней признавался: «Нас здесь донимают и преследуют казаки, днем и ночью нападающие на наши аванпосты. Они уже взяли у нас в плен несколько гусар. Сегодня в полдень они очень близко подошли к городу; я приказал ударить тревогу и не могу достаточно нахвалиться отвагою храбрых войск, находящихся под моим начальством и той быстротою, с которой они заняли позиции»[406]406
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

В письме маршалу Сульту от 21 января 1807 года Ней жаловался на казаков: «…Едва мы оставили Гильгенбург, как казаки немедленно его заняли; во все время нашего перехода казаки были у нас в тылу, на левом фланге и впереди. Весьма неприятно не иметь возможности скрыть от неприятеля малейшее движение от несоответствия числа кавалерии с остальной пехотой»[407]407
  Там же. С. 123.


[Закрыть].

Знаменитый французский мастер кавалерийского боя, офицер Ф. де Брак, прошедший кампанию 1807 года, писал: «Упоминая о казаках, я указывал вам на них, как на совершенный образец. Я снова подтверждаю то, что было сказано мною об этом. Некоторые офицеры, не участвовавшие в войне или участвовавшие в ней на аванпостах, считают своей обязанностью презрительно отозваться об этой кавалерии; не верьте им. Несправедливость к своему противнику есть дурная и ложная политики, и лучший способ для обогащения себя боевыми средствами заключается не в злословии, а в наблюдении. Спросите мнение, составленное о казаках нашими военными знаменитостями, каковы маршалы Сульт, Жерар, Клозель, Мезон; генералы Моран, Лаллеман, Пажоль, Кольбер, Корбино Ламарк, Преваль; спросите наших неустрашимых командиров: д, Омениля, Фарина и других, одним словом, спросите всякого настоящего боевого офицера, и они скажут вам, что легкие кавалеристы, которые подобно казакам, окружают армию бдительной и непроницаемой сетью, и, защищая ее, вместе с тем утомляют неприятеля, постоянно наносят удары и редко сами подвергаются им, прекрасно и вполне удовлетворяют назначению какой бы то ни было легкой кавалерии»[408]408
  Де Брак Ф. Аванпосты легкой кавалерии. Воспоминания. Тверь, 1906. С. 295–296.


[Закрыть].

С окончанием военных действий Платов отдал по корпусу приказ, в котором говорилось: «Война с французами кончена благополучно, в течение которой за оказанные в разных случаях в сражениях оными полками над французами победы, Государь Император лично мне соизволил приказать объявить всему походному войску Его Императорского Величества признательность и благоволение и, в знак особливой Великомонаршей милости Его Величества к Войску Донскому за храбрости и неустрашимости оного, удостоит Войско Донское своей Высочайшей грамотой.

Я, по начальству моему, будучи личным свидетелем, генералитет, штаб– и обер-офицеров, урядников и казаков, не только непременной обязанностью моей поставляю, но даже душевным удовольствием моим от себя и от лица Войска, которому приобрели сочлены его в минувшую кампанию храбрыми и неутомимыми своими подвигами, денно и нощно, новую славу и Высочайшую милость, приношу мою должную благодарность, уверяясь, впрочем, что оные полки, пользуясь Высочайшим Его Императорского Величества благоволением, всегда движимы будут рвением и усердием к пользе службы и потщатся впредь усугубить подвиги свои во славу нашего Донского Войска. Все, отличившиеся храбростью против французов и рекомендованные начальниками своими, получат награждение. Господа полковые командиры имеют сию мою благодарность вычесть при собрании всех чинов и казаков, объявив им притом, что усердная служба от Всемилостивейшего Государя Императора нашего никогда без награждения не останется»[409]409
  Жиров М. С. Донская старина // Донские областные ведомости. 1906. № 154. С. 2–3.


[Закрыть].

В этом приказе атаман не сказал о потерях своего корпуса, а они были следующими: убито 2 штаб-офицера и 7 обер-офицеров, 16 урядников и 169 казаков: ранено – 1 штаб– и 21 обер-офицер, 34 урядника и 397 казаков[410]410
  Чуйкевич П. А. Подвиги казаков в Пруссии. С. 121.


[Закрыть].

После этой кампании имя атамана Платова и деяния его донцов стали широко известны в Западной Европе. Слава «сынов Тихого Дона» перешагнула пролив Ла-Манш и достигла берегов туманного Альбиона, в то время союзника России в борьбе с Наполеоном. Английские и русские газеты наперебой печатали обширные материалы о тактике действий, бесстрашии, ловкости и неутомимости донских казаков и их атамана, подробно описывая внешность и вооружение сынов Тихого Дона. «Атаман Платов прогремел в Европе за подвиги, совершенные во время кампании 1807 года», – отметил Денис Давыдов[411]411
  Давыдов Д. В. Сочинения. Т. 3. СПб.,1893. С. 45, 48–49.


[Закрыть].

Имя атамана Платова и его казаков еще шире стало известно и в России. «Платов и его казаки вошли в моду в Петербурге, где всегда ко всяким событиям относятся уж слишком пристрастно. Правда, казаки хорошо послужили в прусскую кампанию…», – писал завидовавший славе Платова и его донцов граф Александр Ланжерон[412]412
  Записки графа Ланжерона. Война с Турцией. 1806–1812 гг. // Русская старина. 1907. № 9. С. 572. Граф Александр Фёдорович Ланжерон (Alexandre-Louis Andrault de Langeron) (1763–1831) – французский эмигрант, русский военачальник эпохи Наполеоновских войн (с 1811 генерал от инфантерии), генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии с 1815 по 1822 гг. Его именем назван один из районов Одессы.


[Закрыть].

Первый поэт России Гаврила Романович Державин откликнулся на подвиги Платова и его казаков в кампании 1807 года стихотворением «Атаману и Войску Донскому», написанном в мае 1807 года:

 
Платов! Европе уж известно,
Что сил донских ты страшный вождь
Врасплох, как бы колдун, всеместно
Падешь, как снег, ты с туч иль дождь.
По черных воронов полету
По дыму, гулу, мхам, звездам,
По рыску волчью видя мету,
Подходишь к вражьим вдруг носам;
И зря на туск, на блеск червонца
По солнцу или противу солнца
Свой учреждаешь ертаул
И тайный ставишь караул.
В траве идешь – с травою равен;
В лесу – и равен лес главой;
На конь вскакнёшь – конь тих, не нравен,
Но вихрем мчится под тобой.
По камню ль черну змеем черным
Ползешь ты в ночь – и следу нет
По влаге ль белой гусем белым
Плывешь ты в день – лишь струйка след[413]413
  Сочинения Державина, с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 2. СПб., 1865. С. 648.


[Закрыть].
 

В условиях прекратившихся боевых действий в прусском городке Тильзит[414]414
  Тильзит – ныне город Советск в Калининградской области Российской Федерации.


[Закрыть], расположенном на берегу Немана, 25 июня 1807 года начались мирные переговоры между французским императором Наполеоном и русским императором Александром. Они продолжались до девятого июля. В числе немногих российских генералов, включенных в свиту императора Александра, был и донской атаман Платов, который присутствовал на встречах русского царя с Наполеоном, которого искренне не любил.

Чтобы русскому императору не ехать на французский берег, а Наполеону на русскую сторону Немана, на середине реки саперы соорудили специальный плот с двумя великолепными павильонами, на фронтонах которых красовались большие буквы «А» и «N» («Александр» и «Наполеон»). На французском берегу Немана внушительно-красивой массой стояли наполеоновская гвардия, русский берег усеяли четкие квадраты нашей пехоты, пестрые скопления кавалерии и казачьих полков. Легкий ветерок шевелил знамена полков и флажки на казачьих пиках.

Вдруг на французском берегу раздался невообразимый гвалт и шум. Платов поднес к правому глазу зрительную трубу и увидел Наполеона, во всю лошадиную прыть скачущего на приземистом коне между двумя плотными рядами старой гвардии. Гул восторженных голосов гремел вокруг этого идола французской армии, оглушая даже русских, стоявших на противоположной стороне Немана. Поприветствовав войска, довольный Наполеон сел в лодку и направился на середину реки к павильону.

Платов внимательно разглядывал французского императора. Это был небольшого роста толстенький человек, стоявший со сложенными на груди руками. Атамана поразило сходство позы Наполеона с той, которую он видел на пропагандистских картинках, выпускаемых в России. На мундире Бонапарта красовалась лента ордена Почетного Легиона, а на голове – знаменитая треугольная шляпа, широко известная в Европе по различным картинкам.

Оба императора встретились на плоту, некоторое время беседовали, а потом разъехались каждый к своему берегу.

И потянулись дни тильзитских торжеств. Шли они довольно однообразно. В полдень, обычно, бывал завтрак, в шесть часов император Александр приезжал к Наполеону с небольшой свитой. Случалось и наоборот: русского императора с огромной свитой навещал Бонапарт. Но в любом случае после встречи оба повелителя вместе отправлялись на маневры. Во время церемонии обхода войск Наполеон наградил орденом Почетного Легиона правофлангового русского солдата, отличившегося в ратных делах. Император Александр в качестве ответного дружеского жеста пожаловал знак отличия военного ордена Святого Георгия заслуженному французскому гренадеру, стоявшему на правом фланге[415]415
  История лейб-гвардии казачьего полка. С. 230.


[Закрыть].

Платов находился в свите царя и часто видел Наполеона. Французский император всегда старался показать своему «брату» Александру маневры своей гвардии, мощью и силой которой чрезвычайно гордился. «Показал бы он корпус Ланна, – ворчал Платов, – да, видать, показывать нечего, здорово пощипали его наши под Гейльсбергом и Фридландом». Атаман был прав: хотя корпус Ланна и стоял недалеко от Тильзита, но показывать его русским Наполеон не рискнул, ибо от этого корпуса осталось немного, на что и намекал казачий атаман.

Однажды среди русских генералов прошел слух, что Наполеон собирается наградить наиболее выдающихся генералов России орденами Почетного Легиона. Матвею Ивановичу намекнули, что в число предполагаемых кавалеров этого высшего французского ордена попал и он.

– За что ему меня награждать, – вслух недоумевал Платов, – вить я ему не служил и служить не могу никогда?![416]416
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 154.


[Закрыть]

Каким-то образом это резкое высказывание стало известно Наполеону, и при представлении ему русских генералов, он, обидевшись, стремительно прошел мимо Платова, не удостоив его даже положенного в таких случаях приветствия, как он это делал с другими русскими генералами.

– Я вам скажу, не знаю, почему я таким страшным кажусь Наполеону, когда ничем не разнюсь наружностию от других людей, – улыбаясь, говорил в кругу друзей Матвей Иванович. – А все же хочется мне, друзья, рассмотреть его поближе.

Такая встреча Платова с Наполеоном вскоре состоялась. Этот эпизод подробно описал очевидец встречи, бывший адъютант А. В. Суворова, писатель-историк Е. Б. Фукс[417]417
  Фукс Егор Борисович (1762–1829) – писатель-историк, адъютант А. В. Суворова. Свою служебную карьеру начал при князе Безбородко по дипломатической части. Во время Итальянского и Швейцарского походов Суворова 1799 г. состоял правителем дел и доверенным лицом при нем, который до конца своей жизни оказывал ему самое дружеское расположение. В период Отечественой войны1812 года являлся директором военной канцелярии Кутузова, занимая этот пост до самой кончины князя. Автор книг: Анекдоты князя Италийского, графа Суворова Рымникского. СПб., 1827; История генералиссимуса, князя Италийского, графа Суворова-Рымникского. Ч. 1–2. М., 1811; История российско-австрийской кампании 1799 г. под предводительством генералиссимуса, князя италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского. Ч. 1–3. СПб., 1825–1826; «О военном красноречии». СПб.,1825; Собрание разных сочинений. СПб.,1827.


[Закрыть]: «В пребывание мое в 1807 году в Тильзите, стоял я с графом Матвеем Ивановичем перед кабинетом… государя, как вдруг Его Величество изволил выйти с Наполеоном и представил ему графа. Непонятно, что сделалось с Бонапартом: он изменился в лице, отскочил от него, и не ушел, а убежал в другую горницу. Граф со свойственным ему всегда равнодушием шепнул мне: «Что испугался от меня, как кабана?» Через несколько минут входит Бонапарт и начинает разговор: «Est-ce gue le General est pour la premiere fois ici? т. е. в первый ли раз генерал здесь?» Ответ графа: «В первый и последний». «Comment lui plaisent cesenvirons? как ему нравятся здешние места?» Ответ: «Мне везде хорошо». После таких отрывистых ответов оставил Бонапарте его с приметным неудовольствием. Через час, когда Бонапарте вышел и садился на лошадь, граф Матвей Иванович, смотря со мной из окошка, не спускал с него глаз своих. Стоявший тут же Бертье… заметил сие, обратился ко мне с сими словами: «Le General fiхe attentivement S.М. notre Empereur, т. е. генерал смотрит пристально на Е. В. нашего императора». Когда я ему сие перевел, то он велел мне ему отвечать: «Нет, я смотрю на коня; должен быть персидской породы». Бертье понял его и ушел»[418]418
  Анекдоты о графе М. И. Платове (отрывок из письма Е. Б. Фукса на Дон) // Северная пчела. 1827. № 139. С. 2.


[Закрыть].

– Ну, что, Матвей Иванович, рассмотрел Наполеона? Каков он? – спрашивали его друзья.

– Хотя быстрый взор и черты лица показывают великую силу ума, – раздумчиво ответил атаман, – но в то же время являют и необыкновенную жестокость. Этот человек не на благо, а на пагубу человечеству рожден! – решительно заключил Платов[419]419
  Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 135.


[Закрыть].

Следующая встреча атамана с императором французов произошла на скачках. Казаки показывали гостям прыть своих лошадей, собственную удаль и ловкость. Платов удивил корсиканца своей меткостью стрельбы из лука. В восторге от только что увиденного искусства меткой стрельбы Наполеон несколько раз подходил к Платову и пожимал ему руки. Напоследок Наполеон подарил ему табакерку с собственным портретом, осыпанным драгоценными камнями. Матвей Иванович в качестве ответного подарка тут же отдал французскому императору прекрасно отделанный лук, из которого только что стрелял[420]420
  Там же. С. 137.


[Закрыть].

Эту наполеоновскую табакерку Платов постоянно носил с собой. А когда в начале апреля 1814 года французский император, разгромленный русскими, отрекся от престола, Матвей Иванович приказал заменить на табакерке изображение бывшего французского владыки на «приличный антик». В таком виде он и носил подарок Наполеона до самой смерти «как некий трофей».

Отголоски встреч Платова с Наполеоном нашли отражение в казачьих песнях, целый цикл которых называется «Платов в гостях у Наполеона».

 
Святорусская земля
Много горя приняла
Прошла слава про тебя,
Прошла слава про тебя,
Про Платова – казака.
Государь его любил
К себе в гости попросил
Ему бороду обрил,
Позументы с груди снял,
Купцом его наряжал,
Ко французу посылал
Подорожну написал.
 

Кроме атамана Платова, в Тильзите находились и другие казачьи офицеры, отличившиеся в недавних боях с Наполеоном. В частности, это были семь братьев Иловайских. Однажды Платов представил императору Александру I и прусскому королю Фридриху-Вильгельму III только что награжденного орденом Святой Анны 4-й степени и Золотой саблей «за храбрость» Василия Дмитриевича Иловайского 12-го и шестерых его братьев. Российский император, гордясь донцами, сказал прусскому королю: «Вот, ваше величество, как у меня служат донцы: семь сыновей у отца и все они здесь налицо»[421]421
  Император Александр I и его сподвижники в 1812–1815 гг. Военная галерея Зимнего дворца. СПб., 1849. Т. 5. № 6; Корягин С. В. Иловайские. М., 2001. С. 60.


[Закрыть].

Высокой была популярность казаков Платова и в среде недавних их врагов, французских солдат и офицеров. Прошедший всю кампанию 1807 года в составе платовского корпуса капитан Петр Чуйкевич[422]422
  Чуйкевич Петр Андреевич (1783–1831) – капитан свиты его императорского величества по квартирмейстерской части. Происходил из малороссийского казачьего рода. Окончил Первый кадетский корпус в Петербурге. С 1 марта 1807 г. был прикомандирован к корпусу Платова. Участвовал во всех сражениях этого корпуса. Награжден орденами Св. Анны 3-й и 2-й степеней, Св. Владимира 4-й степени с бантом. Автор книги «Подвиги казаков в Пруссии» (СПб.,1810), посвященной атаману Платову. В отставку вышел в чине майора. В дальнейшем Платов покровительствовал ему и просил военного министра А. А. Аракчеева назначить Чуйкевичу пенсию. (Сапожников А. И. Войско Донское в наполеоновских войнах. С. 252).


[Закрыть], написавший потом книгу «Подвиги казаков в Пруссии», отмечал: «Предприимчивость, мужество и отважность казаков в течение сей кампании приобрели им от самих французов отличное уважение, смешанное с почтением, которое они по заключении перемирия во всяком случае оказывали казакам. Любопытство во французской армии было велико видеть и узнать короче храбрых воинов, коих рука была для них страшна. Генералы, штаб, обер-офицеры и рядовые приезжали смотреть казачьи лагери и возвращались с удивлением. Неоднократно случалось мне слышать от французов мнение о казаках, которых образ учреждения и манеру превосзносили они похвалами. Они чистосердечно признавались, что в продолжение всей кампании войско их претерпело много вреда, особенно кавалерии от частых разъездов и тревог, делаемых казаками во всякое время, чего они от прочих народов никогда не видели»[423]423
  Чуйкевич П. А. Подвиги казаков в Пруссии. С. 121–123.


[Закрыть].

Наполеон, ведя переговоры, желал не только мира, но и союза с императором Александром. Он предлагал ему Балканский полуостров и Финляндию в качестве награды за помощь Франции в её начинаниях. Впрочем. Когда разговор зашел об интересе Александра I к Константинополю и проливам, Наполеон отказался отдать их под покровительство России. Русский император, ласковой улыбкой, мягкой речью, любезным обхождением встречавший Наполеона, был не так сговорчив, как хотелось бы повелителю Европы. «Русский император… легко вкрадывается в душу, но доверять ему нельзя… Это настоящий грек древней Византии» (C’est un véritable grec du Bas-Empire), – недовольно ворчал Наполеон в узком кругу своих приближённых[424]424
  // Родина. № 6–7. 1992. С. 146.


[Закрыть].

8 июля 1807 года Тильзитский мирный договор был подписан обоими императорами.

По его условиям Россия признала все завоевания Наполеона в Европе. Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами.

На территории польских владений Пруссии по воле Наполеона было образовано Герцогство Варшавское, зависимое от Франции. Россия в качестве компенсации получала Белостокскую область. Гданьск (Данциг) становился вольным городом.

По договору значительно урезалась территория Пруссии, от которой отторгались польские области. Впрочем, она была сохранена в качестве отдельного королевства, но превращалась в зависимое от Франции государство.

Россия вынуждена была вывести свои войска из Молдавии и Валахии, завоёванных у Турции и негласно обязалась не препятствовать Наполеону в установлении контроля над Ионическими островами, и несколько месяцев спустя они вошли в состав Иллирийских провинций Франции.

Франция соглашалась на занятие Россией Финляндии и обещала в ближайшем будущем поделить Турцию. Величайший лицемер, Наполеон сразу же после Тильзита написал любезное письмо турецкому султану, предлагая этому властелину и «дражайшему другу Франции» союз против Российской империи.

Россия признавала Жозефа Бонапарта королем Неаполитанским, Людовика Бонапарта – королем Голландским, Жерома Бонапарта – королем Вестфальским, а также юридически признавала Рейнский союз, главой (протектором) которого являлся Наполеон[425]425
  Текст Тильзитского мирного договора опубликован в «Сборнике Русского исторического общества». Т. 89. СПб., 1893. С. 51–62.


[Закрыть].

Основной пункт Тильзитского договора, где Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами, из дипломатических соображений не был обнародован. Этот союз устранял единственного сильного соперника Наполеона на континенте – Англию, которая оставалась изолированной. Россия и Франция обязались всеми мерами принудить остальную Европу соблюдать континентальную систему (именно с этой целью Наполеон вторгся в 1808 году в Испанию). Россия должна была полностью отказаться от торговли с Англией: в частности, условия мирного договора предписывали России полностью исключить экспорт пеньки в Великобританию. А ведь Англия покупала 73 процента пеньки, 91 процент льна, 77 процентов сала, 71 процент железа, производимых в России[426]426
  Вирст Ф. Г. Рассуждения о некоторых предметах законодательства и управления финансами и коммерцией Российской империи. СПб., 1807. Приложение.


[Закрыть].