Текст книги "Джинса"

Михаил Барановский
Джинса

1

Даша приехала в Москву из маленького города, где все знали друг друга. По крайней мере, у нее часто возникало такое чувство, что всех этих людей, которых она встречает на улицах, в кинотеатрах, на рынке или в магазинах, она уже где-то видела…

Однажды она зашла в кафе, и тут же с ней поздоровался какой-то мужчина. Даша попыталась быстро вспомнить, откуда она его знает, но не смогла, хотя лицо показалось ей знакомым.

– Простите, – сказала Даша, – я не помню, как вас зовут…

– Вася! – ответил мужчина с внезапным сарказмом и всем своим видом дал понять, что на самом деле зовут его как-то иначе. Уж точно не Вася. Что у него какое-то более возвышенное и благородное имя – Иннокентий или Артемий, например. Он обиделся, что Даша его не запомнила.

Она смущенно улыбнулась и села за столик у окна, стараясь не смотреть в сторону Неваси, повернула голову к большому окну, через которое открывался вид на улицу.

Там было солнечно, тротуар устилали желтые листья с просвечивающимися прожилками. Слетев с каштанов и тополей, они млели на солнце, подрагивали и шевелились, иногда переползая с одного места на другое. Даша мучительно пыталась вызволить из памяти историю своего возможного знакомства с Невасей, но память отказывалась выбросить из глубин на поверхность бутылку с экстренным сообщением.

Внезапно в окно постучали. Какая-то девушка, заслонив собой вид на бульвар, прильнув к стеклу, махала ей рукой. Ее лицо показалось Даше знакомым. Девушка улыбалась и что-то говорила, но через стекло было не слышно. Вскоре она уже сидела за столиком напротив.

– Сто лет тебя не видела! – радостно сообщила девушка. – Ты что пьешь, капучино? – И обратилась к официанту: – И мне капучино, пожалуйста! Только без корицы! – И снова к Даше: – Ну как ты? Рассказывай.

– Простите, – сказала Даша. – Я не помню, как вас зовут.

– Совсем не помнишь? – Незнакомка засмеялась.

Даша смутилась и на всякий случай несмело предположила:

– Маша?

– Нет, – засмеялась та еще громче. – Слушай, ты Семушкина давно видела?

– Давно, – немного помедлив, ответила Даша.

Не хватало еще признаться, что она не помнит Семушкина.

– Вы что, поссорились? – встревоженно спросила Немаша. – Он тебя не пригласил? У него же день рождения на следующей неделе, седьмого!

– Седьмого? – зачем-то переспросила Даша.

– Ну да! Меня число «семь» просто преследует по жизни! У меня самой день рождения тоже двадцать пятого.

Даша почувствовала, что теряет логику течения диалога, и решила уточнить:

– Тоже двадцать пятого?

– Ну да! Два плюс пять – сколько будет?

– А-а-а… Теперь понятно.

Немаша заулыбалась, обнажив сверкающий верхний зубной ряд:

– Ты не поверишь, но и моя мама тоже родилась восемнадцатого!

Тут дверь в кафе открылась, и на пороге появилась женщина средних лет в клетчатом пальто. Она огляделась по сторонам и, заметив Дашу, улыбнулась. Эта улыбка показалась Даше знакомой. Женщина сняла с себя пальто, перекинула его через спинку свободного стула, но прежде чем сесть за стол, подошла к Даше и сказала:

– А Ленка-то в Лондоне! – и подмигнула.

Даша снова нерешительно улыбнулась, и как-то само собой получилось, словно нечаянно пролилось изо рта:

– Простите, я не помню, как вас зовут…

Даше показалось, что она сходит с ума. Перед глазами вертелись, словно на детской карусели, лица посетителей кафе, которые казались ей знакомыми. Теперь уже до боли знакомыми.

Она вышла на улицу. Листья шарахались над асфальтом то в одну, то в другую сторону, заставляя суматошно вспархивать с земли голубей и воробьев. Солнце светило несмело, спрятавшись за мрачного вида скептически настроенную тучу. Даша старалась дышать спокойно, глубоко и ровно. Воздух был свежим и влажным. Внезапно она почувствовала, как что-то холодное и мокрое коснулось ее пальцев. Даша опустила глаза и обнаружила стоявшую рядом немолодую дворнягу. Собака цвета опавших листьев уткнулась носом ей в руку, завиляла хвостом и пристально заглянула в глаза.

Даша погладила ее по голове и вздохнула:

– Прости, я не помню, как тебя зовут…

2

В Москве у Даши не было не только реальных, но даже мнимых знакомых. Если, конечно, не считать новых коллег – сотрудников рекламного агентства, в которое она устроилась секретаршей. Поэтому чувствовала себя очень одиноко. Особенно после работы, когда возвращалась в съемную квартиру недалеко от станции метро «Кантемировская».

Даша мечтала завести какой-нибудь роман, чтобы симпатичный молодой человек, чтобы романтика, кафе, театры, выставки и все такое… А потом она бы съехала с квартиры на Кантемировской и стала жить у него дома. Желательно в центре. Однако претендентов было немного, и все какие-то не те…

В этом огромном городе люди знакомились по Интернету. Они все делали с помощью компьютера: оплачивали коммунальные платежи, заказывали продукты, совершали всевозможные покупки, скачивали фильмы, книги и музыку, общались, знакомились и даже занимались сексом… В этом мегаполисе люди старались лишний раз не выходить из дому. Даше поначалу казалось это странным. В своем маленьком городе она любила бывать на рынке – нюхать, щупать, выбирать… Ей нравилось ходить в кино, дожидаться того момента, когда постепенно гас свет в зале, оживал большой экран, и у зрителей начинали блестеть глаза… Даже поход в сберкассу не доставлял ей никаких хлопот.

– Я тут анкету заполнила на сайте знакомств. Посмотришь? – обратилась Даша к Инне, работавшей в агентстве главным бухгалтером.

– Давай.

Инна склонилась над монитором. От нее всегда приятно пахло дорогими духами. Она была старше Даши лет на десять, имела дочь-школьницу и собственное мнение по любому вопросу. Инна в отличие от Даши была не так извилиста фигурой, а даже напротив, отличалась резкими формами, выделялась гранями, а не окружностями. Казалось даже, что можно озанозиться, случайно прикоснувшись к ее сухому телу. Голос и интонации Инны продолжали прямолинейность ее конституции. Взгляд был резким, а речь плоской, без особых витиеватостей. Мир казался Инне устроенным просто, происходящее – объяснимым, а будущее – прогнозируемым. И по этим прогнозам будущее не сулило ей ничего хорошего. В то время как Даша никогда не знала не только того, что можно ожидать от мира, но и в первую очередь – от себя самой.

– Ну что ты пишешь? В графе «имя» что ты пишешь?

– Что? – недоуменно поинтересовалась Даша. – Даша…

– Даша – не подходит.

– Как?

Инна давно работала в рекламном агентстве, и у нее всегда было собственное представление о том, как правильно продавать тот или иной неходовой товар.

– Так. Скучно, безлико, никакой интриги! Надо было писать – Стелла. Или Марго. Что тебе больше нравится?

– Даша… – бесхитростно ответила Даша.

– Ты издеваешься? Я ж тебе русским языком говорю: Даша – не подходит.

– Но меня же так зовут! – Даша не понимала, что вызвало у Инны такой протест.

– Максим Горький на самом деле по паспорту – Алексей Пешков, а Ленин – Ульянов, Сталин – Джугашвили! А Корней Иванович Чуковский – вообще Николай Васильевич Корнейчук! – выпалила на одном дыхании Инна. И приказным тоном рявкнула: – Пиши – Марго!

– Ладно, – смиренно согласилась Даша и написала.

– В графе «рост, вес» надо было написать просто: девяносто – шестьдесят – девяносто.

Даша машинально ощупала себя соответственно:

– Да какие там девяносто – шестьдесят – девяносто… – Но, поймав на себе укоризненный взгляд Инны, тут же согласилась: – Ладно-ладно… Только про Ленина не надо!

3

Тем временем за стеной шло очередное совещание. Во главе длинного стола сидел Кирилл Кириллович. А у него на носу вот уже лет двадцать сидели одни и те же очки в толстой роговой оправе, чрезвычайно модные в прошлом веке.

Кирилл Кириллович был аккуратен и консервативен. Это касалось не только очков, а вообще взглядов на жизнь. Он был давно и безнадежно женат, никогда не увольнял сотрудников, ездил на старенькой машине, ходил в видавшем виды костюме… Одним словом, боялся всего нового. И вот по какому-то недоразумению, по какой-то изощренной иронии судьбы ему случилось быть директором рекламного агентства и каждый день иметь дело с новыми только что выпущенными на рынок товарами и услугами. Более того, каждый день ему приходилось искать свежие рекламные ходы, новаторские подходы и инновационные решения.

– Коллеги, – Кирилл Кириллович снял очки, два раза жарко и влажно дыхнул на стекла и принялся протирать их внутренней стороной галстука, – мы получили новый заказ на рекламу шампуня для окрашенных и чувствительных волос. Давайте приступим к мозговому штурму.

Директор водрузил очки на прежнее место и в полной тишине обвел резким взглядом присутствующих. Никто из них не подал ни единой реплики. У Кирилла Кирилловича зазвонил мобильный телефон.

– Прошу вас, приступайте, – обратился он к коллегам. Затем, понизив голос, ответил на звонок: – Да, дорогая. Ты не очень вовремя, у меня тут сейчас… мозговой штурм.

Голос жены в телефонном динамике звучал резко и совершенно некстати.

– Что значит подозрительно тихо?

Приступы ревности случались с ней в последнее время все чаще. Кирилла Кирилловича это раздражало. Он полагал, что это у нее, скорее всего, от безделья. За все совместно прожитые с ним годы Нелли – так звали его жену – ходила на службу всего несколько недель. Уже через пару дней после трудоустройства она почувствовала себя плохо. Обошли всех существующих в природе врачей, сделали миллион анализов, провели все возможные и невозможные исследования – ничего не нашли – абсолютно здорова. Хоть завтра в космос ее отправляй, а ей все хуже и хуже… Она уже было решила, что скоро умрет, и перестала ходить на работу, готовясь к неминуемой смерти. И тут случилось чудо.

Как только она написала заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию и забрала из отдела кадров свою трудовую книжку – сразу пошла на поправку… «Вероятно, это что-то психосоматическое», – так сказал ее лечащий врач.

– Тихо, потому что тебя здесь нет!

Эти приступы ревности возникали у Нелли на ровном месте, безо всякого повода, совершенно безосновательно. С таким же успехом можно было ревновать Фому Аквинского или святого Шарбеля. «Вероятно, это что-то психосоматическое».

– Нет, я и не думал тебе хамить!

Возможно, он был с ней недостаточно нежен, не дарил цветов и подарков без особого на то случая, не говорил, что любит и разных комплиментов… Кирилл Кириллович, безусловно, знал, что все это надо делать, но как-то само собой не выходило, а совершать над собой усилия было сложно. Особенно после работы.

– Да, милая. Целую. – Директор положил трубку на стол, снова обвел всех взглядом и тихо пробормотал: – Да-а-а… Это и правда не штурм, а какая-то засада…

– Шампунь-шампунь… – задумчиво напел себе под нос креативный директор Лазарь Моисеевич. – Давайте для начала обратимся к истории вопроса…

– Давайте, – согласился Кирилл Кириллович.

– Чем, как вы думаете, люди мыли голову до того, как был изобретен шампунь? – обратился ко всем Лазарь Моисеевич.

– Яйцами! – смело предположил дизайнер Жора.

– Почему вы так решили, Георгий? – поинтересовался Лазарь Моисеевич.

– Моя бабушка мыла голову яйцами. Она всю жизнь мыла голову только яйцами. Вернее, желтками.

– Я имел в виду – до вашей бабушки. Что заменяло людям шампунь в древности?

– Понятия не имею, – легко сдался Жора.

– Для мытья волос разные народы пользовались различными средствами, – продолжил Лазарь Моисеевич. – Китайские женщины, например, мыли голову экстрактом кедра, в Индонезии для ухода за волосами применяли пепел рисовой соломы и кокосовое масло, арабские красавицы использовали отвар айвы, а филиппинки – настойку из стеблей алоэ. В Европе же пользовались смесью золы, мыла, уксуса и бензина…

– Это все, конечно, очень интересно, но как нам это может помочь? – поинтересовался Кирилл Кириллович.

Лазарь Моисеевич развел руками и, некоторое время поразмыслив, предложил:

– Может, посмотрим, что на эту тему есть у конкурентов? Ираклий, – обратился он к молодому режиссеру, – не знаете, есть ли у нас что-нибудь из этой серии?

Ираклий с явной неохотой поднялся из-за стола и подошел к полке с кассетами:

– А вот интересно, конкуренты смотрят наши ролики?

– Еще бы! – усмехнулся Кирилл Кириллович. – Засматривают до дыр. Вот, например, ваш лучший ролик «Наплевин» – новое отхаркивающее средство для всей семьи. Это же просто классика жанра!

– Да, незабываемое зрелище, – поддержал директора Жора.

Ираклий нашел нужную кассету и вставил ее в видеомагнитофон:

– Вот. Наслаждайтесь.

На экране появился грязный бомж в ушанке под стенами Казанского вокзала. В руках он держал бутылку шампуня.

– Раньше я никогда не мыл голову, – признался бомж надломленным, потертым об асфальт голосом, – не верил, что мои волосы могут быть легкими и шелковистыми…

– По крайней мере, на кастинге хорошо сэкономили, – подметил Ираклий.

– Действительно думаешь, бомж настоящий? – усомнился Жора. – Кажется, я даже знаю этого артиста…

Выдержав театральную паузу, бомж продолжил:

– Но однажды я попробовал шампунь… (Всмотрелся в этикетку.) «Вошь гоу хоум»… Скажу честно, на вкус он мне не понравился. И тогда я решил помыть им голову…

– Вряд ли это артист, – высказал мнение Кирилл Кириллович и вздохнул: – Так сейчас уже никто не сыграет…

– Да… – согласился с ним Лазарь Моисеевич. – На такое были способны только великие: Смоктуновский, Плятт, Леонов, Гердт…

Бомж с экрана цыкнул зубом и почесал ушанку:

– С тех пор прошло лет пять, а мои волосы по-прежнему сияют здоровьем и красотой – от корней до самых кончиков.

Заиграла бравурная музыка. Бомж снял ушанку, эффектно встряхнул шикарными, блестящими кудрями, отвернулся от камеры и в замедленной съемке направился в сторону поджидавших его приятелей. Некоторое время камера шла за ним, с предельной резкостью подмечая, как колышется в такт шагам, переливаясь на солнце, излучая энергию каждым волоском, его роскошная шевелюра.

Ираклий выключил телевизор.

– Так, какие у кого есть соображения? – поинтересовался Кирилл Кириллович.

Лазарь Моисеевич потер ладонью по лысине, словно вызывая обитающего внутри джинна:

– Ну, прежде всего, наверное, надо понять, что входит в состав шампуня.

– «В состав входят: ZPT-комплекс, масло жожоба и керамиды…» – прочитал по бумажке Кирилл Кириллович.

– Какая еще жожоба?

– Можно подумать, вы, Ираклий, знаете, что такое ZPT – комплекс, не говоря уже о керамидах… – оскалился Кирилл Кириллович.

– Если я не ошибаюсь, любой шампунь состоит из веществ, создающих пену, а также из загустителей, консервантов, красителей и ароматизаторов, – как всегда блеснул эрудицией Лазарь Моисеевич.

Ираклий заметно оживился:

– То есть если убрать из шампуня пену, то получится йогурт?

Жора его поддержал:

– Точно-точно, технология в принципе одна и та же… Только вместо пены они используют взбитые сливки и добавляют немного сахара.

– Так, прошу по существу! – Директор постучал костяшками пальцев по столу.

Через несколько секунд тишины Ираклий как бы нехотя, задумчиво произнес:

– Есть у меня одна идея…

Жора радостно подхватил:

– В кадре две длинноногие блондинки?

– Блондинки крашеные? – зачем-то спросил Кирилл Кириллович.

Ираклий задумался:

– Вот не знаю… Алиса-то точно натуральная, а вот по поводу Ларисы не уверен…

– Мы не о том говорим. Нужна концепция, а не блондинки, – спохватился директор.

– Блондинки тоже нужны, – настаивал Ираклий, – для концепции и всякого такого…

– Может быть, попробуем так… – взял инициативу Лазарь Моисеевич. – Представьте себе: солидный, с благородной проседью доктор в очках, в белом халате…

– А как называется доктор, который по волосам? – внезапно поинтересовался Ираклий.

– Дерматолог! – выкрикнул Жора, чтобы быть первым.

– Дерматолог лечит кожу, – отмахнулся от него Ираклий.

Но Жора стоял на своем:

– А волосы растут из кожи!

– А ноги из задницы. И несмотря на это, ноги лечит ортопед, а совсем даже не проктолог! – возразил Ираклий.

– Волосы лечит врач-трихолог, – как всегда авторитетно, уточнил Лазарь Моисеевич.

– Точно-точно! – ухватился Жора. – Вот пусть этот трихолог из независимой ассоциации трихологов… Пусть он на фоне микроскопов, протезов и клизм скажет что-нибудь вроде: «Многие мои пациенты жалуются на повышенную чувствительность волос. Их волосы болезненно реагируют на жару и на холод, на перепады атмосферного давления, на изменения индекса Доу-Джонса…» Вот и вся трихому… в смысле – трихология!

Кирилл Кириллович поморщился:

– Нет, рекламодателю это не понравится. Скучно, заезженно… Нужен неожиданный рекламный ход.

На этот раз воспрял Ираклий:

– То-то! Тут без блондинок не обойтись!

– Ираклий, у нас здесь мозговой штурм… Не хочу углубляться в физиологию… Особенно в вашу… Постарайтесь штурмовать… как бы это сказать? Головой! – пробурчал директор и вышел из кабинета.

Жора склонился к уху Лазаря Моисеевича и доверительно прошептал:

– А вот то, о чем он сейчас говорил, лечит врач-уролог…

4

Кирилла Кирилловича мучили смутные предчувствия. Накануне ему приснился до чрезвычайности неприятный сон. А именно – вареные красные раки с отлитыми в панцире мурашками. Раки расползались по всей квартире. Неприятно шевелили длинными розовыми усами, быстро, с характерным цокотом перебирали своими многочисленными лапками. Залезали в разные укромные места – под диван, в щели между мебелью и стенами… А один даже пытался спрятаться в ботинке. Кирилл Кириллович был охвачен тихой паникой. Он не знал, что делать: пока ловил одних – другие ухитрялись разбежаться по самым заповедным углам квартиры… А пойманные – угрожающе-ловко орудовали зловещими клешнями – так и норовили оттяпать случайно подвернувшийся палец…

В дверь постучали. В кабинет вошла Инна.

Кирилл Кириллович обрадовался:

– Инна, не знаете случайно – к чему снятся вареные раки?

Вопрос, похоже, не застал ее врасплох:

– Думаю, к пиву.

– Но я не пью пива, – возразил Кирилл Кириллович. – Мне кажется, это к чему-то не очень хорошему…

– Не берите в голову! Кирилл Кириллович, у меня к вам просьба…

– Дайте я догадаюсь? Хотите снова отпроситься с работы?

– Как вам это удалось?

Директор хмыкнул:

– Это было не сложно. И что за повод на этот раз?

– Честно? – играя в простодушие, спросила Инна.

– По возможности.

– Ладно, не стану ничего придумывать. Хотя могла бы…

– Я знаю, – согласился Кирилл Кириллович.

– Мне нужно к косметологу.

– Понятно, – сочувственно кивнул директор. – Я вас не отпускаю.

– Как? – чуть не подпрыгнула бухгалтерша, будто ее внезапно бросили в кипяток, как рака.

– Так, – спокойно отвечал директор. – Это не повод уходить с работы.

– Я же правду сказала.

– Лучше бы что-нибудь соврали, – с легкой садистской улыбкой парировал Кирилл Кириллович.

– Кирилл Кириллович, мне очень нужно, – взмолилась ошпаренная.

– Нет! – директор был нехарактерно для себя тверд. – К косметологу – это уж слишком… Сходите к косметологу после работы. Что за срочность такая?

– Да, Кирилл Кириллович, такая вот срочность. Потому что мне уже тридцать пять, молодость позади, и у меня осталось очень, очень мало времени для того, чтобы подготовиться к старости… – На глаза Инны навернулись слезы. Она шмыгнула носом, отвернулась от начальственного взгляда и по-детски обиженно пробурчала: – Хорошо вам рассуждать. Вам не нужно ходить к косметологу.

– Нет, – как на духу подтвердил директор.

– Угу, – хмыкнула Инна сквозь слезы, словно факир, достала из рукава платочек и оскорбленно сморкнулась: – Вы вообще хорошо устроились!

– Я?

– Вы – мужчины! У вас и так все хорошо, и без косметолога… – Инна метнула в директора влажный, обличающий укор: – Вот взять, к примеру, вас, Кирилл Кириллович. В вашем возрасте вы вполне можете закрутить роман с какой-нибудь двадцатичетырехлетней девицей. А я не могу!

– Зачем вам двадцатичетырехлетняя девица? – простодушно недоумевал Кирилл Кириллович. – А у меня есть жена – Нелли Николаевна, сорока девяти лет…

За дверью директорского кабинета из коридора послышались голоса.

5

Голоса принадлежали двум модельной внешности блондинкам, томно переминавшимся на длинных ногах. Одна из них (Алиса) читала другой (Ларисе) из книжки с потрепанным, выцветшим переплетом:

– «Система Станиславского приобрела значение эстетической и профессиональной основы искусства сценического реализма. В противоположность ранее существовавшим театральным системам она строится не на изучении конечных результатов творчества, а на выяснении причин, порождающих тот или иной результат. В ней впервые решается проблема сознательного овладения подсознательными творческими процессами, исследуется путь органического перевоплощения актера в образ…»

Когда в приемную вошла Даша, Лариса подскочила к ней и радостно сообщила:

– Мы на кастинг ролика про прокладки!

Тут в силу важности затронутого аспекта необходим небольшой экскурс, как говорит Лазарь Моисеевич, в историю вопроса. Ибо до появления прокладок женскому полу необходимо было проявлять мастерство изобретательности в этом вопросе.

В Древнем Египте, к примеру, в качестве прокладок использовали папирус, в Древнем Риме – шерсть, в Древней Греции – фетр, шелк и холст. А что касается России, то в Средние века девушки носили здесь плотные панталоны, которые прямо в себя впитывали все выделения. В средневековой Европе женщины попросту заправляли нижние юбки между ног. Зато в Японии, Китае и Индии в те времена уже использовали бумажные салфетки…

И лишь в начале двадцатого века появились первые одноразовые прокладки, которые и дали начало индустрии женской гигиенической продукции.

Дело в том, что во время Первой мировой войны американской фирмой «Кимберли – Кларк» был изобретен перевязочный материал для раненых, который впитывал в пять раз больше, чем обычная вата. Это был целлюкотон, то есть целлюлозная вата. Французские сестры милосердия это сразу заметили и стали использовать «в личных интересах».

– Ролик про прокладки? – удивилась Даша. – Но у нас сейчас кастинг на роль капли моющего средства.

– А как же прокладки? – отчаянно недоумевала Алиса. – Нам Ираклий сказал – прокладки…

– Мы готовились к прокладкам, – стояла на своем Лариса, – сознательно овладевали подсознательными творческими процессами… А вы говорите – моющее средство…