Текст книги "Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…"

Глава 5
Досье с регалиями

Кроме привязки к местности, спаррингов и стрельбы, я, разумеется, бегло знакомился с учеными досье мужчин и подробно – с биографиями чересчур умных женщин.

Тех, кто еще не успел ни забеременеть, ни родить, я выделил в особую группу.

Хотелось порадовать генерала интересным предложением о ловле на живца.

И шеф не заставил себя ждать.

Обошлось без вызова призрака.

Настоящий генерал выглядел как-то особенно торжественно, как будто готовился объявить о присвоении мне очередного звания.

Я же нарочно по-деловому приступил к изложению своего матриархального плана.

– Я, Алексей Николаевич, выбрал одну перспективную бабенцию, еще не осчастливившую своим визитом садоградский роддом.

– Хочешь проследить процесс с нуля?

– Почему с нуля? Так сказать, с оплодотворения.

– Разумно.

– Весьма подходящая особа по всем параметрам – доцентша, одинокая. За сорок.

– Симпатичная?

– На фото вроде не уродина.

Я не стал говорить шефу, что выбрал доцентшу не из-за возможной целкости и даже не за смазливость личика.

Просто в ее биографии был маленький нюансик, который нас роднил.

Но шеф, даже призрачный, поднял бы меня на смех за подобный выбор.

Так что пришлось вновь изображать клоуна.

– Но…

– Что но?

– Меня смущает маленькое обстоятельство.

– Какое?

– Она психолог.

– И все?

– Психолог по детским фобиям.

– Ну, ты, Денис, кажется, давно совершеннолетний.

– Вроде.

Генерал, как я понял, согласился на мой вариант сожительства с доцентшей.

Значит, можно переходить к менее существенным вопросам.

– Есть ли дополнительная информация по ведущему садоградскому перинатологу Олегу Иннокентьевичу Расмусу?

– Шахматист-любитель, закоренелый холостяк и ас по кесареву сечению.

– Я как-то предпочитаю в домино с компьютером.

– Ничего – проиграешь уважаемому доктору этак партий сто и втянешься.

– А он-то согласится хотя бы на пару, извините, детских матов?

– На детские вопросы не отвечаю.

Шеф улыбнулся.

Ох, и не нравилось мне это прекрасное настроение у генерала.

Но я продолжил сбор дополнительной информации.

В садоградском ребусе может пригодиться любая, даже самая несущественная мелочь.

– А что нарыли по профессору Колченову, знаменитому паразитологу?

Я попробовал изобразить пальцами животное – совсем крошечное, но достаточно кусачее.

– Представь, Денис: классический тип гениального ученого. Весь поглощен только своими блошиными экспериментами.

– Надеюсь, мне не придется участвовать в его опытах в качестве жертвы вшей и прочей мелкой кусучей живности.

– А может, придется – во имя продовольственной безопасности Родины…

Острить на государственные темы в присутствии главы кремлевской сотни, наверное, не решился бы никто, даже самый отъявленный дублер.

И я аккуратно обогнул эпизоотическую тему.

– Что по маньяку и его жертвам?

– Ничего нового.

– Жаль.

– Придется тебе вентилировать вопрос самому.

Генерал вдруг многозначительно показал мне кулак с поднятым большим пальцем.

– На месте! В Садограде.

– Утвердили?

Я на всякий случай добавил вопросительной интонации.

– Час назад твою кандидатуру, Денис…

Шеф позабыто чихнул.

– Единогласно утвердили! – рявкнул я безоглядно.

– Да, Президент дал окончательное добро.

Я крутанулся на каблуках в служебном рвении.

Значит, не зря портил зрение и обильно поллюционировал, созерцая академическую порнушку!

Поймал равновесие.

Значит, не зря изучал садоградский макет вдоль и поперек!

Вытянулся по стойке смирно.

Значит, не зря штудировал паразитологический справочник!

Взял равнение на генерала.

Значит, не зря копался в ученых привычках, достоинствах и недостатках!

Расслабился без команды.

Значит, не зря валил ночные мишени!

Снова проделал полный оборот кругом.

Значит, не зря мучил спарринга!

И замер перед генералом в полной боевой готовности.

Значит, не зря прорвался в кремлевскую сотню под номером девяносто два!

– Ты бы еще гопака сплясал!..

Настроение шефа не уступало моей чуть показушной эйфории.

– И спляшу!..

– После возвращения из Садограда.

Генерал неожиданно трижды сплюнул через левое плечо.

Я поддержал народное суеверие.

– Ну, а теперь, Денис Денисович, пройдемте в арсенал, где вам вручат именное секретное оружие.

Генерал не хохмил.

Я тоже.

– С радостью!

– А знаешь, что окончательно склонило Фортуну в твою сторону?

Промолчать иногда полезно.

– Обилие версий, которое ты выдал по хронологическим фактам.

А иногда и не очень.

– В особенности про кинорепертуар и яблоки.

Генерал вернулся в ранжирный официоз.

Я тоже.

И мы, чрезвычайно серьезные, вышли в особый коридор и зашагали к секретному арсеналу кремлевской сотни.

Глава 6
Гордость разведпрома

Но побывать в арсенале мне так и не пришлось.

Шеф свернул в какой-то едва заметный закуток и открыл безымянную дверь.

Миновав длинный коридор, напичканный запрещающими надписями, блокирующими системами и камерами наблюдения, мы наконец очутились всего лишь в генеральских апартаментах.

Кабинет на Базе ничем не отличался от основного кабинета в Кремле.

Та же квадратура площади.

Такой же стол, кресло, телефоны и сейф с кактусом-двойником.

Стандартный портрет гаранта Конституции.

И даже послеремонтные запахи присутствовали в нужном объеме.

Я послушно занял офисный стул и наконец-то нашел хоть одно кабинетное отличие: у этого стула жесткая спинка была отрегулирована точно под мой рост.

Генерал, устроившись в кресле, не торопясь, отомкнул сейф.

– Главное твое оружие, Денис, – шеф извлек из секретного вместилища объемистый футляр, – это фотоаппарат.

– Лучше бы пистолет с глушителем или крупнокалиберный пулемет.

– Фотоаппарат идеально подходит как основная единица снаряжения для поиска метеоритов. Он подкрепит твою легенду, замотивировав лишний раз твое прибытие в Садоград, и не вызовет ни малейшего подозрения у любопытствующих.

– Мне кажется, у этой маскировочной штуковины много дополнительных функций.

Родная оборонная промышленность наконец-то вышла на передовые шпионские рубежи.

– Мощнейший объектив с ночным виденьем и с дополнительной возможностью проникать сквозь стены.

– Красотища!

– Последняя разработка.

Шеф положил футляр на стол.

– Перед вылетом активируешь.

– Идентификация по зрачку?

Папиллярный код почему-то вышел из моды.

– Да. Плюс активная защита против чужака.

– Самоуничтожение предусмотрено?

Я и без Алексея Николаевича знал ответ на этот вопрос.

– Думаю, если оно и сработает, то не в твоих же руках.

Мы оба синхронно улыбнулись в надежде, что электронное чудо вернется из Садограда целым и невредимым.

Шеф продолжил:

– Микрофон улавливает голос в автоматическом режиме. Видеосъемка с полуминутной частотой так же уходит на спутник. Тебе даже кнопки не придется нажимать.

Шеф обернулся на скромный портрет гаранта Конституции, сиротливо пребывающий на торцовой стене, покрашенной в цвета государственного флага.

– Будешь глазами и ушами Президента.

Честь, конечно, мне выпадала неимоверная, но я попробовал для гонору чуть взбрыкнуться.

– Алексей Николаевич, меня, привыкшего атаковать и обороняться, хотят превратить в элитного, но пассивного соглядатая?

Генерал не ответил на провокацию.

– Выходит, мне предстоит быть только носителем этого гаджета и собирать информацию для других!

– Не для других, а для первого лица в государстве.

Шеф почти вытянулся в струнку перед скромным портретом.

– Разумеется, я тоже буду в курсе твоих дел, и любая твоя просьба, высказанная мимоходом, будет мгновенно исполнена.

– Не сомневаюсь.

Я нагло посмотрел на портрет гаранта Конституции.

– Можно, я буду ежедневно заказывать горячую пиццу с анчоусами?

За Президента ответил генерал:

– Если пицца поможет в расследовании, то заказывай хоть по десять штук. Доставим прямо из Москвы.

Генералу-то шутить дозволялось…

Я же оставался практически без двусторонней связи.

– Как я понимаю, вы будете сами принимать решения, опираясь на факты, добытые мною?

– Президенту нужна неотфильтрованная информация из первых рук.

Шеф переглянулся с верховным главнокомандующим.

– Нужна полная и чистая правда!

Смирившись на роль поставщика самых свежих новостей из недр Садограда, я заверил генерала, что новостей будет выше крыши.

– Все правильно, Денис.

Генерал осторожно повернулся спиной к портрету.

– От тебя будет зависеть не только судьба флагмана продовольственной безопасности, но и судьба кремлевской сотни.

– Понимаю, не дурак! Первое дело провалить нельзя ни в коем случае.

– Нам важно доказать Президенту, что кремлевская сотня гораздо эффективней всех официальных комиссий и органов, вместе взятых.

Настало время соглашаться с генеральскими банальностями.

– Докажем, еще как докажем!

– Но при этом, Денис, полная конфиденциальность, полная. Президент, я и ты.

– В таком формате работать будет чрезвычайно занятно.

– Зачем раздражать другие ведомства оголтелой конкуренцией…

– Точно.

– Ни при каких обстоятельствах – я подчеркиваю: ни при каких – ты не должен обозначать свою принадлежность к кремлевским структурам.

Генерал пододвинул футляр.

– Я буду пристально анализировать каждый твой шаг и в случае чего лично приду на выручку.

– Жуть! Самостоятельные оперативные действия под жестким контролем начальства.

– По-моему, наоборот.

Генерал явно скромничал.

Я же проникся всей ответственностью и за будущее Садограда, и за будущее кремлевской сотни.

– Готов приступить к выполнению задания немедленно!

– Денис, учти: для чистоты эксперимента соблюдай полное сексуальное воздержание. Ты государево око, но не член.

– Алексей Николаевич, я же в импотенты готовлюсь.

– Знаю я тебя, импотента… В общем – ни-ни.

– Как скажете!

Я сгреб заветный футляр.

– Расставаться более чем на три минуты с фотоаппаратом не рекомендуется. Так что держи всегда и всюду при себе.

– А как насчет подзарядки?

– Месяц протянет. Но ты, надеюсь, управишься быстрей.

– Постараюсь.

– Ну иди собирайся, – генерал посмотрел на часы. – Вылет через три часа.

– Слушаюсь.

Выходя из кабинета, я еще не чувствовал себя ни президентским глазом, ни президентским ухом, но уже проникся, что мои ежесекундные действия будет оценивать не только мой внутренний голос, не только собственные честь и совесть, но и сам гарант политических свобод и экономической воли.

Каждое мое слово, каждый мой взгляд и каждый жест.

А в таком режиме требуется круглосуточная бдительность и тотальная концентрация.

Глава 7
Метеоритная экипировка

За два часа до рейса я под присмотром специалиста активизировал фотоаппарат с чудесной начинкой.

В темпе прошла экипировка под охотника за небесными камнями.

Ботинки на вибрамах, разношенные неизвестным салабоном.

Станковый рюкзак, прокопченный кострами.

Куртка на двойном синтепоне с дюжиной больших и малых карманов.

Джинсы подошли мои, как и гражданские трусы, рубаха в крупную шотландскую клетку и майка-безрукавка с улыбающимся колобком.

У меня с этим бродягой, проколовшимся на хитручей и голодной Лисе, давние отношения.

Колобок настраивает меня на повышение осторожности в особо неприятные моменты.

Не хочется быть заживо съеденным.

Выдача прочих наукообразных мелочей тоже прошла без заминок.

За окном личный состав кремлевской сотни, разбившись на изолированные пятерки, готовился не жалея сил к тому, чтобы стать кошмарным сном для чиновничьей своры, погрязшей в коррупции, и для прочей нечисти, мешающей адаптации народонаселения к бытию в условиях, приближенных к капиталистическим.

Мое седьмое звено тренировалось недоукомплектованным.

А я активизировал президентские глаза и уши.

Просветленный объектив зафиксировал мою радужку, и на корпусе фотоаппарата запульсировал крошечный зеленый индикатор.

Я навел панорамный целеуказатель на специалиста.

– Скажи «чи-и-и-з»!

Щелкнул анфас и профиль.

– Система работает? – спросил я запечатленного спеца.

– Минуточку.

Не переставая ухмыляться, специалист подошел к телефону прямой связи.

Я повторил щелчок затвора.

Тот сработал практически бесшумно, и лишь индикатор подтвердил уход кадра куда надо.

Спец неторопливо снял трубку кремлевского телефона, защищенного от прослушивания, и передал мне.

– Генерал на связи.

– Алексей Николаевич?

– Полный порядок, – сказал шеф. – Как только заснимешь первый шоссейный пейзаж, знай: информация пошла на нужный уровень.

– Вас понял! – сказал я в трубку нарочно громко. – Пейзаж так пейзаж!

В фотоаппаратный микрофон попали точно такие же слова.

Наверное, у генерала вышло невольное стерео.

Специалист на практике (но с теоретическими нюансами) продемонстрировал мне фотоаппаратные возможности, а также ночной, вечерний и дневной режим съемки.

Отрегулировав широкий, удобный, крепкий ремень, я устроил великолепную машинку на груди.

Запечатлел для истории опустевшую полосу препятствий.

Кремлевская сотня отправилась ужинать. Каждое звено – в отдельный бокс.

Без меня назначат старшим или вихрастого дылду, или прилизанного хлыща, или неотесанного чурбана с деревенскими замашками.

А если субординационный расклад отложат до моего возвращения?

Постучал по дереву.

Трижды плюнул через левое плечо и, как всегда, не обнаружил на нем ни черта, ни погона.

Тогда надо угодить вышестоящему тандему.

Президенту – садоградскими панорамами.

Генералу Яранцеву – чем-нибудь посущественнее.

Специалист, не прощаясь, удалился в дверь, увенчанную строгой запретной напоминалкой.

Я посмотрел на водонепроницаемые, противоударные туристские часы.

Через полчаса за мной придет молочнокислый фургон буфета Государственной думы.

К нему не прикапывается ни один, даже самый дотошный, автоинспектор.

Прежде чем отправиться в аэропорт, я посетил место общественного пользования.

Этот ритуал я чтил весьма.

Не знаю, как для кого, но лично для меня опростаться по-большому и по-малому перед выездом – хорошая примета.

Первый раз я убедился в эффективности очистительного присаживания на дорожку еще в курсантах.

Да, опоздал на вылет, да, получил, что причитается, и едва не был отчислен, зато остался жив, один из всей группы.

Вертолет загорелся, даже не добравшись до полигона…

Вообще-то я ненавижу вспоминать прошлое и мечтать о будущем.

Меня не волнует, какая последняя дата на могильном камне будет итожить и укорять.

А прошлое мое насквозь и кучно изрешечено шальными осколками судьбы.

Отец ненароком по пьяни зарезал мать до смерти. Ему, шоферу первого класса, – срок, малолетнему единственному сыну – детдом.

Отца придавило упавшим краном, а сын выжил, дотянул до самостоятельности и даже, преодолев генетику, не сел, хотя все до одного его одноклассники загремели по уголовке.

Случайно попал на мента, исповедовавшего «дао», с поправкой на российскую глубинку.

Случайно глянулся капитану, набиравшему особую роту.

Случайно проявил недюжинные способности к внедрению в маргинальные сообщества.

Случайно раскрыл секту высокопоставленных зоофилов.

Случайно показал отменную выучку при заграничном вояже.

Два ордена…

Один не совсем заслуженный.

Не мог же я бросить раненого командира под огнем.

Да, Леонидыч придирался к мелочам, да, Леонидыч регулярно закладывал по-черному.

Но ведь притерлись, притерпелись, смирились…

Я, естественно, не хотел, чтобы взамен прислали какое-нибудь спесивое чмо.

Как известно, нервные клетки не восстанавливаются, даже после бани с ядреным парком и березовым веничком.

Три медали…

Не будешь же устраивать скандал, если за компанию включили в наградные списки.

Не посмертно ведь.

Внеочередное звание…

Так сдуру и в майоры произведут.

Ненавижу вспоминать прошлое и мечтать о будущем…

В общем, прежде чем отправиться в аэропорт, я посетил место общественного пользования.

Фотоаппарат пока что радовал только генерала, и я шибко не церемонился.

Объектив зафиксировал сантехнику во всей красе.

Писсуар отвечал требованиям кремлевской сотни.

Унитаз нуждался в доводке: сочилась лишняя водица и бачок нескладно бормотал что-то несусветное.

Теперь от глаз начальства не могло скрыться и это раздолбайство.

Я показал кафелю язык.

Теперь придется не только фиксировать чужие недостатки, а и контролировать свои поступки, слова, и может, даже мысли.

Хорошо, что всемогущий объектив направлен не в мою сторону.

Глава 8
Прерванное напутствие

В километре от грузового терминала аэропорта наш кисломолочный фургон поджидала генеральская иномарка – та самая, с фанерным попугаем, орущим про бдительность и приказы.

Я навел объектив на придорожный пейзаж.

Теперь Президент мог лицезреть каждый мой шаг.

Но это все-таки лучше, чем фигурировать в идиотских докладах в качестве болвана, не сумевшего толком провести элементарное расследование.

Я торопливо пересел в машину шефа.

Молча обменялись рукопожатием.

Я демонстративно поправил блицующую объективом гордость отечественного разведпрома.

Генерал оценил юмор ситуации.

Ультра-патриот на этот раз молчал.

Как и Президент, обреченный только видеть и слышать.

– Мы в тебя, Денис Денисович, верим.

Генерал облокотился на баранку так, чтобы всемогущий объектив фиксировал его лицо в самом выигрышном ракурсе.

– Не подведу кремлевскую сотню.

– Главное – вживайся в ситуацию.

– Изнутри видней, – добавил я громко.

– Сначала поищи для блезиру метеориты…

– Которые вызывают импотенцию.

Теперь можно и пошутковать малость.

Генерал же сохранял наставительную суровость.

– Никого не бей по голове.

– И ниже пояса.

– Никого не…

Генерал замялся в поисках не совсем похабного слова.

– Даже пальцем, – добавил я двусмысленно.

Генерал впервые улыбнулся – то ли мне, то ли Президенту.

– Не забудь прогуляться по садам.

– В защитной противоударной каске от падения яблок.

– Обязательно сходи в кинотеатр.

– С доцентшей.

– Познакомься с открытием профессора Колченова.

– С детства боюсь гнид.

– Сыграй в королевский гамбит с доктором Расмусом Олегом Иннокентьевичем.

– Непременно.

– Только помни: шахматы – не поддавки.

– Конь ходит буквой «гэ».

– Поговори с жертвами Повара.

– С тем, что похоронен. – тоже?

– Можешь ограничиться вдовой.

Я подумал, что с маньяком и этими изуродованными харями генерал перебарщивает ради показушного рвения.

Но тут шефовский мобильник напомнил о себе бетховенской кувалдой, ломающей дверь.

– Да.

Лицо генерала напряглось в скулах.

– Подробней.

На лбу генерала сгустились морщины.

– Держите в курсе.

Генеральская рука все еще держала смолкнувший телефон возле уха.

– Отменили? – спросил я тихо.

– Что?

– Садоградскую операцию?

– Скорей, Денис, наоборот.

Генерал убрал мобильник и пристально уставился в бесстрастный объектив.

– Вампиранья заговорила.

– Кто же умудрился ее так жестоко трахнуть?

– Она утверждает – Повар.

– Повар?

– Да, тот самый кулинар-кондитер, с замашками профессионального изувера.

– Детали, подробности?

– Она помнит лишь, как он приближался, и больше ничего.

– Ну хоть какие-то зацепки.

– Да, в темноте она разобрала только его не совсем естественный размер.

– В каком смысле?

– Гигантский рост и неимоверная полнота. Особенно ее поразил белый поварский колпак на фоне черного неба и вилка с ложкой.

– Как у трупа, насаженного на сук?

– Да.

– Где изнасиловали Вампиранью?

– Она говорит, в саду.

– В чьем?

– Она не знает.

– И зачем ее ночью понесло в чужой сад?

– Она не помнит.

– Плохо.

– Да, Вампиранья не назвала ни одного имени, кроме Повара.

– Алексей Николаевич, а вдруг у несчастной крыша поехала?

– Сомнительно.

– Значит, о Поваре сообщил кто-то еще.

– Денис, ты бы поверил в возвращение маньяка?

– Алексей Николаевич, а за последние три года по стране не зафиксировано преступления с почерком кондитера?

– Нет.

– А может, на сук насадили не Повара? Брата-близнеца или двойника.

– Исключено. Тем более что вернулся не сам Повар, а как бы его увеличенная копия.

– Такого прецедента в истории криминалистики я что-то не припомню.

– Тогда берем показания Вампираньи за рабочую гипотезу.

– Повар с потусторонним стажем в качестве главного садоградского оплодотворителя! Чистая шиза.

Но генерал, видно, устал от невменяемой Вампираньи, от меня, оккультно и мистически непробиваемого, и от инфернального Повара.

Шеф просто врубил колонки.

– Приказы не обсуждаются!

Шеф добавил громкости.

– Приказы не обсуждаются.

– Приказы не обсуждаются!

Мне стало жалко барабанные перепонки гаранта Конституции, но, разумеется, и свои.

Генерал не возражал, когда я вернулся из иномарки в молочнокислый фургон, вернулся, напевая:

– Присяга превыше всего!

– Присяга превыше всего!

– Присяга превыше всего!

Глава 9
Банановый рейс

В аэропорт на банановый рейс я успел.

Конечно, предпочтительней был бы обыкновенный купейный вариант.

Отоспаться как следует.

Попить вдоволь пивка.

Окунуться в пассажирские чаянья и проблемы.

Потискать дородных проводниц.

Освежить запас анекдотов.

Порезаться в подкидного дурака с погонами.

Снова ощутить себя истинным россиянином.

Но мне достался большегрузный лайнер, набитый бананами.

В отличие от яблок, бананы я трескал за обе щеки.

Наверное, мои пращуры произошли от обезьян, подсевших на бананы всем первобытным коллективом.

На банановый рейс меня провел за хорошую взятку тип в плаще без знаков различия, но в летчицкой гражданской фуражке.

Я бывалым путешественником разместился среди ящиков, упакованных в тусклую мутную пленку.

Угрюмый экспедитор, измученный круглогодичными тропическими дарами, сунул мне на колени связку ярко-желтых бананов.

Наверное, это заменяло бортовое питание.

Вязковатые, рыхлые, приятного аромата и отменного вкуса плоды определенно происходили из прошлого груза.

Незамедлительно занявшись делом, более привычным орангутангу, чем левому пассажиру, я приступил к жевательному медитированию.

Надеюсь, мое псевдообезьянье чавканье не смутило ни Президента, ни генерала.

Четырехсопловая махина порулила на старт.

Банан.

Натужно разогналась.

Банан.

Взмыла.

Банан.

Легла на курс.

Еще банан.

На шесть долгих-предолгих часов я превратился в пленника бананонесущего чрева.

Банан.

В заложника человеческого фактора.

Банан.

В игрока, испытывающего фортуну на черноящичной рулетке.

Откажет – не откажет.

Дотянет – не дотянет.

Сядет – не сядет.

Еще банан.

Впрочем, я прибег к неоднократно проверенному средству, когда-то подсказанному Леонидычем, моим первым командиром, загнувшимся в позапрошлом високосном году от цирроза печени.

В полетном состоянии надо думать исключительно о бабах, которых поимел. Смаковать малейшие подробности – от загрубевшего соска до упругого клитора. Пофазно разбирать сношения. Анализировать этапы совокуплений. Думать только о бабах, и не в коем случае не о любви, особенно неразделенной, только о бабах…

Банан.

Нет, хорошо, что фотоаппарат не передает в Кремль мои трусовато-панические мысли.

Банан.

Мигнуло аварийное освещение.

Банан.

Самолет накренился.

Потемневшие скукожившиеся шкурки дружно и повально дублировали каждый лайнерный маневр.

Смена эшелона.

Банан.

Грозовой фронт.

Банан.

Сильный боковой ветер.

Я съел последний банан.

Самолет пробивался через ночь к рассвету.

Я посмотрел на часы и перевел стрелки на пять часов вперед.

Жизнь укоротилась на триста минут.