Текст книги "Украинский гамбит. Война 2015"

Глава 3. Суматошный день

Жизнь складывается из мелочей. У Игоря Божко открылось кровотечение. Сашке Тулупову понравилось стрелять из подствольника. Он упражнялся, пока не кончились гранаты. Завета попросила остановиться у первого же магазина женской одежды и явилась, достаточно быстро даже для женщины, в сногсшибательных джинсах и в стильной блузке.

Косте всё больше нравилось смотреть на неё. Никогда, ни к какой женщине он не ощущал такого умопомрачительного влечения, даже к Ирке Пономарёвой. Фигня какая-то, думал он. Когда я избавлюсь от этой зависимости. Нет, женщины делают со мной что-то непотребное. При виде их я лишаюсь воли и свободы выбора. Надо держаться и ни в коем случае не сдаваться. А радио, между тем, вещало:

– Польский главнокомандующий Теодор Жолкевский назначен генерал-губернатором Украины! Он намерен твердой рукой установить центральную власть на территории всей страны!

– А-ха-ха, о-хо-хо! – засмеялся Игорь. – Похоже, все флаги в гости к нам.

– Россияне, проникшие в Восточную Украину и Крым, складывайте оружие, и мы сохраним вам жизнь! – призывал Теодор Жолкевский на отличном русском языке.

– Чего это он так? – удивился Игорь.

– Он учился в нашей академии бронетанковых войск, – сказал Костя, который как журналист был осведомлен обо всех политических тонкостях.

– Между прочим, о нас говорят, – напомнил Сашка и озорно рассмеялся.

– Страны НАТО поспешают на помощь своим братьям! – распалялся Жолкевский.

– Ну теперь поляки отыграются за всё! – воскликнул Игорь Божко и схватился за больное плечо, потому что под колеса попались камни. – И за гибель Леха Качинского под Смоленском, и за катынский расстрел, и за Бандеру, и вообще, за все исторические унижения, из-за которых у них комплекс неполноценности. А под шумок захватят Львов и Киев. Теперь старые хозяева вернутся, будут делить дома и землю.

Выступал кто-то из «оранжевых».

– НАТО осознает всю меру ответственности перед свободным миром, – переводил с украинского Игорь. – Оно не допустит кровопролития и захвата Россией восточных территорий Украины.

– Ну это естественно! – прокомментировал Сашка. – А что они ещё могут сказать?!

– А вот-вот ещё. Некая Яна Будиницкая.

– Счастья всем даром! – послышался радостный женский голос. – Пусть никто не будет обиженным! У нас своя украинская ментальность, которая очень индивидуальна. У нас своя украинская правда, не похожая ни на какую другую правду! А состоит она в том, что надо выжить самому, надо защитить свою семью, и зачем завоевывать соседа? Пусть он себе живет не вылезает из-за Урала! Все будут счастливы и довольны! А Украина наконец расцветет назло врагам и завистникам.

Костя представил себе старую больную тетку, ковыляющую с палкой по Крещатику.

– Под польским сапогом! – саркастически заметил Божко.

– Лишь бы с кем, только не с русскими, – согласился Костя.

– Какая-то страусиная позиция, – сказал Сашка. – Поляки пришли, а она о мещанстве!

– Да знаю я её, – сказала Завета. – Приезжала она к нам с культурной программой как писменица.

– И какая она из себя?

– Да такая симпатичная, стройненькая, молодая, между прочим.

– Да? – удивился Костя. – А по голосу не скажешь.

– Я тоже вначале не сообразила, а потом послушала и удивилась. Эта делегация выполняла миссию примирения наций. Говорила она словно на японском языке – ничего не запомнила, то есть, естественно, по-русски, но без всякого смысла, словно уговаривала ребенка. Как они не могут понять, что граница наших ментальностей давно прошла по Днепру. Как не может сойтись правый берег с левым, так и не могут сойтись народы. Потому что не может быть никакого доморощенного счастья, взращенного за счет принижения других.

– А вот если бы вовремя разошлись ещё в девяностых, – заметил Игорь, – то не было бы повода говорить о никакой ментальности.

Тут Костя, конечно, не удержался и процитировал то, что готовил к эфиру:

– И тут загоревали наши патриоты украинцы. Многие из них хотели найти своё светлое будущее, да не смогли, потому что взросли на злобе, лицемерии и ненависти своих вождей. Да и не такими уж они овечками и были. А была у них своя имперская идея, только они её до поры до времени прятали и время от времени пытались возродить за счет нацистов, потом – за счет Дяди Сэма, а теперь – Евросоюза. Только этого им никто не дозволял. А выращивали их национализм для того, чтобы применить в геополитической борьбе Запад-Восток. Просто им этого не объясняли, а использовали вслепую.

Все рассмеялись, потому что действительно было смешно, и допили водку из фляги Игоря Божко, и кричали, высовываясь в выбитые окна: «Ура!» да так громко, что редкие прохожие шарахались, как от чумы, а откуда-то с другого конца Ленинского проспекта, от Южного, ударил крупнокалиберный пулемет, и трассеры пронеслись в аккурат туда, где был «оранжевый» концентрационный лагерь.

После стычки на Щорса Костя не осмелился ехать по Ленинскому проспекту, а свернул на Куйбышева. Они долго петляли по узким улочкам в тени цветущих деревьев. Елизавета высунулась в окно и что-то напевала. Тёплый ветер развивал её густые, чёрные волосы.

Но, видать, не один Костя был таким умным: навстречу то и дело проносились машины. На антеннах большинства из них были прикреплены то красные, то голубые ленточки – что означало «свой», хотя голубой цвет уже был дискредитирован бездарной экономической и внешнеполитической позицией правящей партии. В небе, между тем, кружил вертолет без знаков принадлежности, и Костя с тревогой погладывал на него. Позади в районе городского парка стреляли крупнокалиберного пулемета, и звук был, как у ДШК, да где-то подальше к центру привычно выли сирены, а потом так грохнуло, что в домах задребезжали окна. Костя предусмотрительно затормозил. Рядом остановилась «тойота королла» с красной ленточкой на антенне.

– Закурим? – предложил водитель, правая бровь у него была перерублена глубоким шрамом.

Костя вышел, поглядывая в сторону взрыва. Вдалеке над деревьями появились вначале робко, а потом всё гуще и гуще клубы чёрного дыма, сквозь который взметнулись языки пламени.

– А я думаю, чего он туда летит? – радостно сказал водитель, делая глубокую затяжку и возбужденно жестикулируя.

Костя вспомнил, что этот район контролируется силами самообороны, что, собственно, было очень логичным, потому обычно что над ним пролегали маршруты садящихся в аэропорту самолётов. Однако это значило и то, что этот же район наиболее вероятно подвергнется ударам или захвату.

– Кто? – уточнил Костя, хотя и так было ясно.

– Да этот… э-э-э… как его? Двухлопастной? Ну такой вот… – водитель повертел пальцами двух рук, изображая пропеллеры.

– «Чинук»?![36]36
  «Чинук» – американский тяжелый военно-транспортный вертолет с двумя винтами, выполненными по продольной схеме.


[Закрыть] – безмерно удивился Костя.

– Ну да… да… точно! – ещё больше обрадовался водитель. – Я как раз глаза поднял, оно «бух!», а он так боком: «пук-пук-пук» и скрылся за крышами. Думал, просто присел, а оно, гляди, как! Ха!

И действительно, клубы дыма с каждым мгновением становилось всё гуще и гуще.

– А я взрыва ракеты не слышал, – признался Костя.

– Так из ДШК гробанули! Я б себе тоже поставил, да крыша хлипка. Не выдержит, – водитель оглянулся на «тойоту королла».

– Да, – согласился Костя, – не выдержит. Вывернет с корнем.

– Может укрепить?

– Можно и укрепить, – согласился Костя и подумал, что кромсать такую машину грех, больно красивая.

– Я планирую прорезать дыру, чтобы стрелять с заднего сидения. А то без пулемета, сам понимаешь, какие времена. А полегче типа ПКМ или РПК[37]37
  РПК – Ручной пулемет Калашникова


[Закрыть] поставить на капоте по обе стороны.

Костя едва не рассмеялся горячности водителя.

– Тебя, как зовут?

– Пётр.

– А меня Костя. Ну давай, Пётр! Почаще бы встречаться по такому поводу, – Костя мотнул в сторону взорвавшегося вертолёта.

– Вот это точно! – воскликнул Пётр. – Бывай!

Они разбежались. Костя залез в кабину:

– Видали?

– Видали, – бесстрастно отреагировал Игорь. – Твой знакомый, что ли?

– Да нет… просто так, – Костя завёл двигатель, – хороший человек.

– Рвём когти!

– Рвём!

Раз Божко волнуется, подумал Костя, то неспроста, он беду чувствует, как муха варенье.

Через пять минут, когда они выскочили на Югославскую площадь рядом с храмом святых Петра и Павла, он вздохнул с долей облегчением – до цели их экспедиции оставалось совсем немного, каких-нибудь два километра. Однако площадь была залита огнем. Горящие языки пламени растекались по асфальту. Игорь выругался:

– Бляха муха! И выглянул вместе со всеми в окно.

Чуть дальше Югославского перекрестка, перед универмагом полыхал вертолёт. Костя «чинуки» видел разве что по телевизору. Один из винтов ещё со вращался по инерции, закручивая вокруг себя жирный, густой дым. Из провалившегося брюха, било пламя, то и дело, дико крича, выскакивали горящие фигурки людей, но не пробежав и десятка метров, падали в пламени и больше не поднимались. Тошнотворно пахло горелой плотью и горючим. С треском рвались боеприпасы, во все стороны летели пули и осколки. Кабина быстро наполнилась гарью. Костя уже надавил на газ, когда Сашка заорал:

– Стой! Такое кино! Такое кино! – он выхватил «соньку». – Если бы мне рассказал, что такое бывает, ни за что не поверил бы! – и кинулся снимать.

Костя закрыл себе нос и дышал сквозь куртку, прижимая к лицу локоть, но вонь от этого не становилась меньше.

Там, где лежали люди, на оранжевом фоне огня, тоже поднимался чёрный дым. Таких точек на асфальте было больше десятка. Это значило, что «чинук» летел с десантом. Куда только, непонятно. Не успел Костя об этом подумать, как увидел бойца в военной форме с ПКМ наперевес, выскочившего справа из-за домов. «Та-та-та-та… Та-та-та-та… Та-та-та-та…» – ударил он из ПКМ. Но кажется, горящим пиндосам было всё равно. На следующем перекрестке выскочил ещё один боец с пулеметом и тоже стал поливать «чинук» и горящие фигурки на асфальте.

Затем рванул ещё один бак. Пламя ударило в вверх и вбок, задев дома, из-под крыши которого взметнулся бело-серый дым. «Чинук» завалился на бок, открыв взору распоротое брюхо, куда, должно быть, попала очередь ДШК.

Сашка выскочил, подбежал и принялся снимать с разных ракурсов: и «чинук», и пиндосов, и ближайшего бойца. Взрыв застал его врасплох. Правда, пламя прошло поверху, но Сашка кубарем покатился по асфальту.

Игорь заорал, как бешенный, высунувшись в окно и показывая куда-то вверх и вбок:

– Гони! Гони!

Высоко в небе появился ещё один «чинук». Костя надавил на клаксон, но Сашка не отреагировал. Вряд ли его съемка стоила того, чтобы сгореть заживо или попасть под обстрел. Ближайший боец перенес огонь на новый «чинук», хотя до него было ещё далеко.

Костя газанул, подлетел к Сашке, и Игорь за шиворот втянул его в салон. Сашка первым делом помотал мордой и попросил спрятать «соньку», а вторым – схватился за бутылку с газировкой и сполоснул чумазую морду, на которой отсутствовали брови и чуб.

– Вот такой репортаж будет! – радовался он, показывая большой палец.

Завета, достав аптечку, обрабатывала ссадины и его опаленное лицо – спреем. Костя также свез себе локти и колени, он вертелся, как ужаленный:

– Больно… Больно!.. – а сам как бы между делом пытался прижаться к Завете.

Они летели, не разбирая дороги. На трамвайных путях тряхнуло так, что у Кости едва не вылетели все зубы. Конец амортизаторам, решил он. Следовало убираться как можно быстрее, потому что пиндосы начнут стрелять по всему, что движется в районе падения транспортного вертолёта. Но, оказалось, что им не до одинокой машины, стремительно уносящейся в низину. Должно быть, они надеялись кого-то спасти. А может быть, нас оставили на закуску? – гадал Костя, объезжая выбоины и воронки.

Этот район изрядно бомбили кассетными бомбами, и асфальт был весь в оспинах, словно кто-то основательно прошелся по нему отбойным молотком. Да и окрестные дома промзоны были сильно попорчены огнем и бомбами. Видно, пиндосы давно сообразили, что к чему. Но повстанцы своих позиций не сдавали.

Ветер свистел в дырах салона, и крыша слегка вибрировала. Хорошо хоть весна, не холодно. А машину всё равно надо поменять, подумал Костя в тот момент, когда они увидели цель своей поездки: зелёные холмы с вентиляционными будками на поверхности, с высоченным проволочным забором в два ряда, между которыми стояли собачьи будки. Но собак давно не было, а ворота в склады были гостеприимно распахнуты.

Костя не поехал прямо к складу, а загнал машину напротив под террикон и цветущие акации. Сразу стало тихо и спокойно, словно и не было войны. Там, где тянулась цепочка ив, текла речка Вонючка. Даже вертолётов здесь, в низине, не было слышно.

– Ладно… – сказал Костя, – мы сходим посмотрим, что там.

Он ждал, что Игорь что-то посоветует или просто скажет что-то напутственное, но Игорь промолчал, то ли устал, то ли побыстрее хотел остаться наедине с Заветой. Костя почувствовал, что слегка ревнует, но не так, как обычно Ирку, а куда сильнее, и что это не какая-то возвышенная любовь, к которой он привык, а просто животное чувство, которое он раньше не испытывал. Это его вначале удивило, а потом озадачило. С чего бы это? – подумал Костя. Да она практически и не в моем вкусе. Я не люблю смуглых женщин, уговаривал он себя, стараясь не глядеть в сторону Заветы. Не люблю. Но всё-таки не удержался – искоса глянул. Ему показалось, что она, сладко улыбаясь, читает его мысли. Костя тут же проклял свою слабость.

– Пойдём вдвоём, – сказал Костя. – Ну и морда у тебя, – мимоходом заметил он, взглянув на Сашку.

– Что правда? – расстроился Сашка и посмотрел на себя в боковое зеркало.

От спрея его красное обожженное лицо лоснилось, а кое-где на нём ещё остались белые хлопья лекарства. Сашка стал растирать их.

– Ни в коем случае не трогай грязными руками! – прикрикнула Завета и даже шлепнула себя по колену. – Ну что за человек!

Сашка испуганно отдёрнул руки:

– Как же я буду ходить с такой мордой?! – воскликнул он расстроено.

– Так и будешь, – сказал Костя. – А пока идём. Автомат не забудь. И думай о деле, а не о морде, дольше проживёшь.

– А я что виноват?! – воскликнул в отчаянии Сашка.

– Ладно, – успокоил его Костя, – родиться вообще вредно, от этого умирают.

Сашка шмыгнул носом и полез из кабины. Его обожжённое лицо выражало крайнюю степень недовольства и отчаяния. На Завету он старался не смотреть, ему было стыдно. Молод ещё, думал между делом Костя, пройдёт, не заметит.

Он выскочил из кабины и с удовольствием прошёлся, разминая ноги. С собой он взял «глок» и поменял в нём обойму. Сашка Тулупов поплёлся следом, держа автомат под мышкой, как тубус с чертежами. Хотел Костя приободрить его банальной фразой, мол, до свадьбы заживёт, да не стал. И так парню досталось. Зато репортаж хороший получится, с удовлетворением думал он.

Они пересекли дорогу и подошли к распахнутым воротам. Сашка оживился:

– Думаешь, здесь что-то есть? – спросил он и даже взял автомат, как положено на изготовку, но Костя мог поклясться, что в рожке у него не больше пяти патронов, а предохранитель не снят. Но делать замечание уже не было сил. Авось обойдётся? – подумал он.

– Даже если ничего нет, проверим, – ответил он, и они вошли на территорию склада.

Склад был построен в виде буквы «П». Вход в центре был сделан, как в капонирах, то есть углубленный в землю, с высокими стенками по бокам. Всё заросшее мхом и яркой, весенней травой.

Тулупов робко постучал в металлическую дверь:

– Можно?

– Открыто!

Сашка потянул на себя дверь и заглянул внутрь:

– О! Бля! – воскликнул он и отшатнулся.

На его обожжённом лице промелькнуло выражение испуга.

– Кто там? – оторопело спросил Костя, хватаясь за пистолет.

Он почему-то решил, что американцы захватили склад.

– Баба с косой!

– Смерть, что ли?! – безмерно удивился Костя и покрылся холодным потом.

Наверное, пиндосы кого-нибудь убили и бросили сюда, мелькнула у него дикая мысль?

– Да нет, с косой вокруг головы.

– Бляха муха! – с облегчением выругался Костя. – Чего ты меня пугаешь?!

– Да нет, – засмеялся Сашка. – Она действительно похожа на эту как её… э-э-э… Олесю Тищенко.

– Входите, открыто, – раздалось из-за двери.

– Ну-ка… ну-ка… – Костя с интересом открыл дверь и заглянул внутрь.

У стола перед крохотным, подслеповатым окном действительно сидела женщина, как две капли воды похожая на одного из нынешних президентов Украины. Должно быть, она разгадывала кроссворды, потому что сняла очки и отложила в сторону журнал. На голове у неё была уложена точно такая же коса, как у Олеси Тищенко. Да и фигура и выражение лица было, как у президенши, только одета попроще – в телогрейку и валенки.

– Может, Олеся, действительно прячется здесь? – предположил Костя.

Впрочем, внимательно её разглядеть было невозможно, потому что под потолком едва тлела электрическая лампочка. И от этого казалось, что в складе ещё темней.

Едрить твою налево. Бывает же такое! – удивился Костя, разглядывая двойника нью-президенши.

– Вам чего, ребята? – добродушно спросила женщина, очень и очень похожая на Олесю Тищенко.

– Да мы, собственно… – смущенно произнёс Сашка. – Мы за снарядами!

– За какими снарядами?.. – удивилась женщина.

– Да нам снаряды нужны для танка.

– А-а-а… – сообразила она. – Нет, ребятки, снарядов здесь отродясь не было.

– А что было, если не секрет? – поинтересовался Костя.

– Какой же здесь секрет? – удивилась женщина. – Все знают, что это хранилище промышленной взрывчатки. Только всё уже растащили.

– Кто?.. – неподдельно удивился Сашка и вопросительно оттопырил губу.

– Известно, кто – наши, повстанцы! Они завалы делают на дорогах. Вот им и нужна взрывчатка.

– А что же вы тогда здесь сторожите?

– Да чтобы никто не шарил без надобности.

– А что, больше ничего не осталось?

– А вам много надо?

– Да я не знаю?.. – Сашка вопросительно оглянулся на Костю.

– Дайте нам, сколько есть, – попросил Костя.

– Мешка хватит?

– О! Хорошо! – воскликнул Сашка. – И капселей.

– А они с запальными шнурами, – пояснила женщина, направляясь в глубь склада.

Костя вопросительно посмотрел на Сашку.

– Я испугался, – признался Сашка. – А вдруг она действительно Тищенко? – И добавил, озорно блеснув глазами: – Прячется здесь!

– Ну да, – согласился Костя. – Сидела бы она на радость нам.

Сашка восторженно засмеялся. Он вообще быстро находил повод лишний раз похихикать. Впрочем, в этот раз ему не дало разойтись обожжённое лицо.

Женщина, как две капли похожая на Олесю Тищенко, вернулась через пару минут, волоча по полу бумажный мешок.

Костя разочарованно заглянул в него. В его представлении взрывчатка должна была выглядеть более весомее, что ли. В солидном ящике – да, но только никак не в бумажном мешке. То, что лежало внутри, его тоже разочаровало. Оно походило на толстые церковные свечи, завернутые в красную промасленную бумагу.

– А как пользоваться? – спросил он.

Женщина достала одну такую «свечку» и пояснила.

– Вот запальный шнур. Горит пятнадцать секунд. Я сунула вам ещё бухту. Поняли? Обвязываете дерево, поджигаете и разбегаетесь.

– Ясно, – сказал Костя, поднимая мешок и направляясь к выходу. – Вы бы уходили, – посоветовал он сторожихе. – В двух километрах отсюда полно пиндосов.

– А это кто такие? – поинтересовалась она, надевая очки и берясь за журнал.

– Ну американцы… Морская пехота… Не дай бог, не разобравшись, бабахнут по вашему складу.

– Может, его взорвать?.. – предложил наивный Сашка.

– Я вам взорву! – грозно сказала женщина, похожая на Олесю Тищенко, и погрозила им карандашом. – Каждый будет приходить и взрывать!

– Ладно, – примирительно сказал Костя. – Спасибо за взрывчатку.

– Пожалуйста, – ответила женщина, всё ещё ворча себе под нос.

– Не обижайтесь на нас, просто американцам достанется ваша взрывчатка, – сказал Сашка.

Ничего не ответила сторожиха, похожая на Олесю Тищенко. Может быть, она не поняла? – подумал Костя, как до самого развала Украины ничего не понимала Олеся Тищенко.

– Нужна она им, – с усмешкой высказался Костя, когда они вышли на белый свет, волоча за собой мешок.

Они вернулись к «газели», и прежде чем открыть дверь, Костя вежливо постучал в неё. Он клял себя за то, что не может отделаться от чувства ревности.

За дверью помолчали, потом Завета сказала своим бархатистый, сочный голосом:

– Да, да… войдите!

Костя распахнул дверь и, не глядя внутрь, поставил между сидениями мешок со взрывчаткой. Игорь сидел поперек салона, вытянув свои длинные ноги в хромовых сапогах. С его морды можно было писать иконы – таким оно было умиротворенным. Завета скромно поправляла блузку, вторая и третья пуговички на которой были расстегнуты, открывая нежную ложбинку. Нет, я не ревную, понял Костя, я просто хочу, чтобы она мне тоже дала.

Сашка, ни на что не обращая внимания, первым делом сунул морду в зеркало. К его разочарованию, лицо у него покраснело ещё больше, потому что становилось всё жарче и жарче.

* * *

В небе появился дрон[38]38
  Дрон – беспилотный летающий аппарат (БЛА).


[Закрыть]. Его даже не было слышно – так высоко он кружил, иногда пропадая за терриконом, высотками и перелесками. Но неизменно возвращался, зудящий, как комар – блеклая смерть, напичканная электроникой и чудо-ракетами. Где-то за сотню километров сидел какой-нибудь самодовольный пиндос и видел весь город в ноутбуке, как на ладони.

– Чёрт! – высунулся в окон Игорь, – точно заметит, сволочь. Погоди, не выезжай… – предупредил он, останавливая Костю движением руки.

Завета одобрительно закивала. Глаза её призывно блеснули. Костя предпочел отвернуться, не в силах справиться с собой.

Они подождали. Интересно, думал Костя, слышно, как ракета летит? Спрашивать у Игоря ему почему-то не хотелось. Или соврёт или посмеётся, подумал он. А ещё решит, что я трушу. Сашка Тулупов тоже выглядывал в окно и радовался непонятно чему. Впрочем, он всегда был таким беспечным и весёлым.

– Если бабахнет, то мы даже ничего не услышим и не поймем, – будничным голосом сказал Игорь. – Легкая, бесшумная смерть, со стороны только страшная.

– Иди ты знаешь, куда… – ответила ему Завета беззлобно, прислушиваясь к комариным звукам снаружи. – Накаркаешь!

– Ничего я не накаркаю, – ответил Игорь. – Я такую смерть уже видел.

Он сообщил это так, словно все должны были уверовать в его неординарность. Впрочем, он это делал всегда и везде одинаково. Костя уже привык. Сашка насмешливо покосился на Костю, но промолчал. А вот Завета была поражена.

– Что именно?.. – удивилась она.

Её чёрные-чёрные брови поползли кверху.

– Ну вот это… и мешок со взрывчаткой.

Завета посмотрела на него, как на сумасшедшего. Её тёмные прекрасные глаза сделались и без того темнее и глубже. Костя набрался мужества и незаметно подвигнул ей в зеркало заднего обзора, чтобы приободрить, ведь она не знала всех странностей Божко. Она просто видела перед собой большего, сильного мужчину с мужественным лицом. А ещё он её спас. Это было огромным, незабываемым плюсом.

Но, видать, белые цветы акации хорошо маскировали машину, и дрон, покружив над районом минут двадцать, улетел, сеять смерть в других местах.

– Не дёргайся, – наставительно сказал Игорь, – ещё посиди.

Костя вышел из машины и прислушался. Всё было спокойно, только там, где взорвался вертолёт, всё ещё поднимались клубы чёрного дыма да слышались какие-то непонятные звуки, словно чем-то тяжёлым скребли по асфальту: «Шу-х-х-х… Шу-х-х-х…» Звук был настолько мощным, что бил по барабанным перепонкам и заставлял трепетать листья акации. Что бы это значило? – думал Костя. Может, они так тушат пламя? В любом случае, отсюда надо побыстрее убираться. Негоже торчать на виду, как три тополя на Плющихе.

Он прыгнул в кабину и завёл двигатель. Самое плохое, что он завёлся не с первого раза и даже не с третьего, а для приличия чихал и глох, чихал и кашлял. Ну давай, давай, дорогой, уговаривал его Костя, давай, и двигатель заработал, но не так, как прежде, а с надрывом. Всё, конец движку, понял Костя. Угробили мы его. Однако двигатель в конце концов то ли разогрелся, то ли понял, что оплошал, но вдруг заработал ровно и тихо, как часики. Костя осторожно тронул с места и выехал на дорогу. Звуки со стороны Югославского перекрестка стали громче. Выносить их не было никаких сил. Там по-прежнему усердно скребли асфальт. Сашка закрыл уши руками. Игорь оскалился и сжал кулаки. Завета испуганно забилась в угол. Костя, стиснув зубы, повернул влево по улице Одинцова и, прислушиваясь к двигателю, понёсся к речке. Когда они свернули за террикон, скребущие звуки стали тише, зато кто-то, кажется, Сашка, крикнул:

– «Хаммер»!

Костя невольно поддал ещё газу. Двигатель тянул ровно и, как показалось Косте, надёжно. Единственное их спасение заключалось в скорости. Свернуть было некуда. К тому же оказалось, что мост через речку Вонючку держался на честном слове – то ли его неудачно подорвали, то ли он всегда был таким. Бревна трещали и прогибались под колесами. Перила вообще отсутствовали. «Хаммер» нагонял спокойно и уверенно. Уйти от него не было никаких шансов. Сейчас он завернёт за террикон и обнаружит нас. Хватит одной пулеметной очереди, думал Костя в тот момент, когда их побитая «газель» осторожно, как калека, перебиралась через речку. Сразу за мостом был резкий поворот налево. Костя затормозил, не заглушая двигателя. Все в недоумении уставились на него.

– Дай зажигалку! – повернулся он к Игорю, – и мешок!

Через секунду он уже нёсся с мешком в руках к речке Вонючке. Костя в жизни так не бегал, даже когда в университете профессионально занимался бегом и наматывал по треку круги. Он даже был в резерве сборной страны, но женщины и вино сманили его с беговой дорожки на легкую жизнь тележурналиста. Всё потекло в другое русло. Костя не жалел. Зачем жалеть, если и так хорошо. К тому же у него появилась Ирка, которая работала на телевидении. Это предопределило его дальнейшую жизнь. У Ирки были потрясающие ноги. В одни ноги можно было влюбиться без оглядки. Их роман продолжался долго – года два. В результате, Ирка стала на него коситься и намекать, что пора и честь знать – жениться или прекратить бесплатно пользоваться её телом. Костя так и не решил, что ему делать. Он постоянно откладывал этот вопрос на потом, и даже поездка в Украину в некоторой степени сыграла ему на руку.

«Хаммер» всё не появлялся и не появлялся. Было слышно, как он обиженно ревёт за поворотом, объезжая колдобины и камни. Костя засунул мешок под хилые опорные балки. Достал две шашки. Ему почему-то казалось, что одной шашки будет недостаточно. Скрутил запальные шнуры и поднёс к ним зажигалку. Щелкнул раз, второй – зажигалка молчала, как убитая.

– Да что б тебя!.. – выругался Костя.

Бежать за спичками к машине было бессмысленно – он элементарно не успел бы. Щёлкнул ещё раз без всякой надежды, с пустой душой, в отчаянии и без веры в судьбу, и, о чудо – фитиль с шипением загорелся. Секунды тянулись, как года. «Хаммер» уже был так близко, что было слышно, как из-под его колес вылетают камушки. А ведь водитель бережёт свою машину, притормаживает, объезжая препятствия, с облегчение подумал Костя, бросая шашки в мешок. Слава нашим разбитым дорогам! Слава нашей бесхозяйственности и разгильдяйству! Ура! Он кинулся бежать так, что едва не упал на косогоре среди жирный и толстых лопухов.

«Хаммер» вынырнул из-за террикона. Перед Костей уже маячила распахнутая дверь машины. Он уже видел себя за рулем. Время всё ещё тянулось, как резиновое. «Хаммер» въехал на мост. Почему же он не стреляет? – с испугом подумал Костя, прыгая на сидение, снимая с тормоза и переключая рычаг передачи. «Газель» рванула с места в карьер, словно только и ждала команды. Давай, голубушка, давай, уговаривал он её, понимая, что они безбожно опаздывают. Для крупнокалиберного пулемета «газель» была легкой и желанной добычей. Одна очередь, и мы отправимся в праотцам. А «хаммер» всё не стрелял и не стрелял. Быть может, они просто не ловят мышей? – успел подумать Костя. И тут рвануло – раз, и сразу ещё раз. Да так, что в их многострадальную «газель» словно ударило кувалдой, и они поехали юзом. Сверху посыпались камни, ветки деревьев и листва. У Кости даже не было времени бросить взгляд в зеркало, он был занят дорогой, в центре которой тёк ручей, создав маленький каньон. Нельзя было допустить, чтобы колеса попали в него. Зато Игорь заревел от восторга:

– Готов! Готов! Ура!!!

– Что с ним? – спросил Костя, не отрывая взгляда от дороги.

– Его опрокинуло в речку! – радостно закричал Сашка. – Недаром мы ходили на склад! Недаром!

– Может, вернёмся и добьём? – воинственно предложил Игорь, хватаясь за ПМК и поглядывая на Костю, мол, давай, командуй.

Но никто не поддержал его предложения. Напротив, всем очень и очень почему-то захотелось убраться отсюда как можно быстрее. Завета вылезла из своего спасительного угла и тоже во всю глядела на «хаммер». Один Костя из-за дороги ничего не видел. Нет уж, хватит дёргать судьбу за хвост, с невольным облегчением на душе думал он. Хватит. Надёргались! Пора и честь знать! Его самого так и подмывало пойти посмотреть, что он такого сотворил с помощью мешка взрывчатки. Смерть всегда интересна, если она не твоя. Она притягивает и завораживает. Ты учишься на ней и думаешь, как избежать её. Костя переборол искушение, представив, как пиндосы суетятся вокруг завалившегося на бок «хаммера», почесывая бритые макушки и вызывая подмогу. Да, так воевать можно. Чуть что – по рации, и к тебе уже летят всякие ремонтники с супер-пупер оборудованием, а за ними полевые кухни, то бишь американские рестораны с разносолами и мороженным на десерт. Стандарт жизни для войны. Ничего не поделаешь. А если мороженое не дадут, то они и воевать не будут. Красотища! Хорошо быть американцем, но только не в этом проклятом «хаммере»!

За следующим поворотом он сбросил скорость, немного успокоился, поехал ровнее и всё-таки не удержался и глянул в зеркало в тот единственный момент, когда ещё что-то можно было разглядеть. Лучше бы он этого не делал. Спал бы всю оставшуюся жизнь спокойнее. Реальность была круче фантазий: над мостом и речкой Вонючкой поднимался густой столб чёрного дыма, за которым не было видно ни хваленного «хаммера», ни суетящихся вокруг морских пехотинцев. Никого! Это было плохо и очень серьезно. Это уже попахивало убийством. А Костя никого не хотел убивать. Он просто взорвал мостик, чтобы пиндосы сами не взорвали их какой-нибудь ракетой с тепловым наведением, вот и всё. Так примерно он и рассуждал, разумеется, оправдывая свой подвиг. Но на душе почему-то было тягостно и противно. Так противно, словно Костя кому-то съездил по физиономии. Последний раз так было, когда он выяснял по пьянке отношения с одним типом из соседнего отдела. В конце концов Костя выяснил, что тип не имеет к Ирке никакого отношения и впредь никогда не будет иметь. Но облегчения это не принесло, хотя бы из-за одного вида разбитой физиономии типа, хотя Костя ударил его всего-то два раза. Первый раз со злости, второй – чтобы тип зря не дергался и не питал никаких иллюзий.