Текст книги "Кроты ГРУ в НАТО"

Советский «крот» в НАТО

…Приближался полдень. В тихом кафе на улице Диволи в Париже за столиком сидел человек. Перед ним – бокал вина, чашечка кофе. Человек никуда не спешил. Он курил, лениво поглядывая на улицу, на спешивших прохожих.

Ему было под пятьдесят. Но был он поджар и прям. Короткая прическа – седой бобрик – придавали его облику особый мужской шарм. Этот человек с первого взгляда вызывал доверие.

В кафе в предполуденный час немноголюдно. Вот и еще один посетитель вошел, огляделся. Не желая коротать свой обед в одиночестве, он подошел к мужчине с седым бобриком. Они перебросились двумя-тремя фразами, и вошедший присел за столик.

Если бы кто-то со стороны услышал их диалог, ничего особенного, а тем более подозрительного не заметил бы.

Гость, извинившись, спросил, не смог бы он составить компанию, а «бобрик», широко улыбнувшись, предложил присесть, ответил, что и сам «не выносит одиночества».

Именно так и звучали «пароль» и «отзыв» советского разведчика Виктора Любимова и агента парижской резидентуры ГРУ Мюрата. Это была их первая встреча.

Мюрат, мужчина с седым бобриком, украдкой глянул на часы. Он любил точность. Вик пришел в срок.

– Признаться, не думал, что вы такой молодой, – сказал Мюрат.

Любимов, в свою очередь, ответил любезностью, кивнув на сигаретную пачку, лежавшую на столике перед Мюратом. На клапане пачки по-французски было написано одно слово. Но какое! «Дружба».

– Будем дружить!..

– Я не против, – улыбнулся Мюрат, – но это зависит не только от меня…

Любимов прекрасно понимал, о чем говорит их агент.

– У нас есть такая пословица: чтобы узнать человека, с ним надо пуд соли съесть.

Мюрат внимательно посмотрел в глаза Любимову и, затянувшись сигаретой черного крепкого табака, в знак согласия покачал головой:

– Съедим, Вик, съедим…

Разговор начали осторожно. Вначале обсудили предстоящий футбольный матч, шансы команд, ставки в тотализаторе. Беседа прерывалась при появлении гарсона. Они переходили на короткие общие фразы, словно только что познакомились. Иногда Мюрат внезапно начинал говорить на английском, как бы проверяя знание языка и реакцию Вика. Видя нетерпение Мюрата перейти к конкретным делам, Любимов решил отклониться от разработанного плана встречи. Он предложил Мюрату вести диалог: спросить, что его интересует, что он хочет поведать, высказать свои пожелания.

Любимов сразу почувствовал, что это предложение понравилось Мюрату. Однако Вик уточнил: деловую часть беседы и обсуждение конкретных вопросов он предлагал провести на воздухе, в небольшом, находившемся неподалеку сквере. Мюрат согласился.

Они еще немного посидели, затем, раздельно расплатившись с гарсоном, вышли из кафе. И через несколько минут удобно устроились на скамейке в сквере, где и прошла основная часть беседы. Заключение они провели в ресторане, куда пришли уже вместе, как хорошо знающие друг друга приятели.

По предложению Мюрата в этот же вечер перешли на обращение по имени и на «ты».

Цель вопросов Мюрата, как понял Любимов, сводилась к тому, чтобы выяснить, насколько надежен Виктор, какова его профессия, участвовал ли он в войне, бывал ли в критических ситуациях и имеет ли опыт разведывательной работы? Вик отвечал спокойно, рассказывал о себе с некоторым юмором, давая понять, что к Мюрату относится с большим уважением. Ведь ему были хорошо известны военные заслуги Мюрата и его вклад в раскрытие военно-политических планов США и НАТО, направленных против СССР.

В конце концов, Любимову было что рассказать. Вспомнился 1941 год. Истребительный отряд милиции Киевского района Москвы. С началом войны Витька Любимов находился там. Ему было всего пятнадцать лет.

Отец Витьки в ту пору работал в Московском уголовном розыске, вот и пристроил сына в отряд. Все-таки при деле. Иначе Витька точно сбежал бы на фронт.

Командир отряда иногда посылал его собрать кое-какие сведения о приближающемся противнике.

Отряд их занимался охраной различных объектов, но в основном боролся с мародерами. Попал в мародеры и Вася Бычков, товарищ по школе и дому. Он тогда прибился к какой-то банде, грабили квартиры, магазины. Очистили ювелирную лавку, там их и прихватили. И Бычкова вместе со всеми, по законам военного времени, без суда и следствия поставили к стенке.

Запомнил на всю жизнь панику в Москве. До сих пор картина перед глазами: метро не работает, а по Кутузовскому «шпарит» грузовик, набитый вещами выше бортов. Среди вещей – какая-то баба, с безумными от страха глазами. Грузовик рвется из столицы к окраине. На улицах надолбы, рвы, укрепления.

Как раз в эти дни в отряд за ним приехал отец. Долго не разговаривал, сказал: «Собирайся!»

– Куда это? – не понял Виктор.

– Ты в спецшколу подавал заявление?

И только тут Виктор вспомнил про спецшколу. Да, в конце 7-го класса он хотел поступить в военно-морскую спецшколу, прошел медкомиссию. Но теперь война, и существует ли эта школа? Оказалось – существует. И приказ о его зачислении уже состоялся.

– До Красносельской доберешься? – спросил отец.

Школа располагалась там.

– Доберусь.

– Тогда давай, двигай…

И он двинул. Потом была учеба, эвакуация в Ачинск, в Куйбышев. Позже школу перебросили на Каспий, и курсант Любимов ходил матросом на пароходе «Шаумян». Перевозили ленд-лизовские, американские грузы из портов Ирана.

В 1943 году окончил спецшколу и был направлен в Баку на подготовительный курс перед поступлением в военно-морское училище.

Зиму проучились, а летом 1944 года – распределение по училищам. Он выбрал военно-морское имени М.В. Фрунзе.

После училища и службы на флоте были высшие академические курсы разведки и трехлетняя работа в США, в Вашингтонской резидентуре.

Мюрат узнав, что Любимов морской офицер, работал в США и знает методы работы ФБР, облегченно вздохнул. Сказал, что рад видеть собрата по оружию. Моряки и летчики всегда были близки по своей натуре. Позднее Мюрат признался: он окончательно успокоился, узнав, что Вик не имеет дипломатической неприкосновенности.

В ходе дальнейшей многолетней работы они успешно использовали возможность переходить с одного языка на другой и с дружеского «ты» на более официальное и почтительное «вы».

Так началась их совместная деятельность. Впереди было почти два с лишним года напряженной работы. Мюрат оказался прав: вместе съели они соли не один пуд.

«Москва. Центр. Васильеву.

На первой встрече с Мюратом найден общий язык и взаимопонимание, установлены дружеские, доверительные отношения. Встреча продолжалась три с половиной часа. Мюрат предложил называть друг друга по имени – Чарли и Вик.

Мюрат производит впечатление умного, слегка язвительного, хорошо разбирающегося в военно-политической обстановке человека. Очень дружески настроенного к нам.

В нем хорошо сочетаются смелость с осторожностью, словесная бравада с бдительностью. Он категоричен в решениях, но соглашается с хорошо обоснованными доводами.

Мюрат – человек, требующий заботы, внимания. Очень ранимый в вопросах службы. Болезненно переживающий, когда затрагиваются вопросы его офицерской чести.

Понимает важность и ценность своей деятельности в наших интересах; но твердо придерживается принципа: оценку этой работы; как моральную, так и материальную, должно давать (а не забывать) командование Вооруженных Сил СССР.

Лютое. Париж».

Этот отчет ждали в Москве с нетерпением и некоторой тревогой. Мюрат был не просто ценным агентом парижской резидентуры, он был суперагентом номер один.

Старший офицер, полковник штаба НАТО в Западной Германии, имевший доступ к самым секретным документам Североатлантического альянса. К тому времени он три года работал на советскую военную разведку. Достаточно сказать, что в марте 1962 года Мюрат указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден высшим орденом нашей страны – орденом Ленина.

В архиве ГРУ сохранился документ, в котором дана такая оценка деятельности Мюрата: «В 60-е годы, в период сложных международных отношений и большой напряженности, значение самоотверженного труда Мюрата трудно переоценить. Его работу и ценность информации можно сравнить только с информацией Зорге или источника Люци из группы Ш. Радо. А возможно, и выше, ибо от Мюрата в Центр поступала достоверная документальная, а не аналитическая информация.

Выполняя наши задания, Мюрат сильно рисковал своей жизнью, жертвовал благополучием семьи и личным положением, в привычном ему, высшем буржуазном обществе, считая СССР своей второй Родиной».

Виктор Любимов был уже третьим оперативным офицером, которому предстояло взять на связь Мюрата. Центр прекрасно осознавал огромные возможности своего агента и дорожил ими. Важно было умело «принять» Мюрата и превратить его потенциальные возможности в реальные дела.

Его ценили, о нем заботились. Но это не принесло счастья – он потерял семью, от него ушла любимая женщина, да и жизнь этого талантливого агента закончилась трагически. Почему такое случилось? Это тема нашего дальнейшего разговора.

Первые шаги

А теперь вернемся к нашим героям – к Мюрату и Любимову. Знакомство с Мюратом было установлено в 1958 году, а зачислен в сеть источников советской военной разведки он был в 1959 году.

Его деятельность заслуженно получила высокую оценку командования Вооруженных Сил СССР и руководства страны. Тем не менее, в вопросах связи, конспирации, взаимопонимания и результативности были немалые проблемы. Корни этих проблем зиждились в характере самого Мюрата, а также в недоработках наших оперативных офицеров.

Да, характер у Мюрата был не сахарный. Порывист, энергичен, смел. Но ему явно не хватало терпения и аккуратности. На службе в НАТО он привык руководить, принимать самостоятельные решения. Приказам сверху подчиняться умел, но всякий раз оценивал эти приказы с собственных позиций. У него были свои представления о безопасности и конспирации. Мюрат искренне считал, что ситуацию в НАТО и в стране он знает лучше, чем его советские друзья. Он не любил «умных», инструктивных встреч в тихих, уютных уголках пригородов Парижа, считая свое появление там неестественным. Мюрат предпочитал более оживленные улицы центральной части города, полагая, что может объяснить беседу с военно-воздушным атташе СССР случайной встречей. По этому поводу он неоднократно дискутировал со своим первым руководителем полковником Алексеем Лебедевым. В результате возникала путаница, в каком же месте они должны в следующий раз встретиться. Срывы встреч происходили как по вине одного, так и другого.

Личные отношения Лебедева с Мюратом тоже складывались весьма своеобразно. Они были близки по возрасту, оба участвовали в войне с Германией, и тот и другой – боевые пилоты. Герой Советского Союза, военно-воздушный атташе СССР во Франции Алексей Иванович Лебедев и Мюрат воевали на разных фронтах, но небо у них было одно. И друзей боевых они теряли, и фашистские самолеты сбивали.

Мюрат был летчиком-истребителем, сначала пилотом, потом командиром эскадрильи, лично уничтожил 5 самолетов противника. Правда, особенно этим не хвастался, считал, что сбитых пять немецких машин – маловато.

Военно-воздушного атташе СССР во Франции Героя Советского Союза Алексея Ивановича Лебедева в кругах французских летчиков знали хорошо. Вот как о нем вспоминает полковник в отставке Иван Лазарев, в ту пору служивший инспектором ГРУ: «Французская резидентура была очень активной. Номер один резидентура. По крайней мере, в Европе.

А Алексей Иванович Лебедев – Герой; боевой летчик! Он был вхож в самые высокие авиационные круги Франции. Среди его хороших знакомых – генералы и старшие офицеры, прошедшие войну. Так что необходимую информацию он получал вполне легально.

На вид он угловатый; этакий медведь, но дружить умел, всегда был душой компании. Мог ночь напролет пить, «гудеть», гостей умел потчевать, угощал грибочками ярославскими. В общем, понравились они друг другу.

Думаю, сыграл свою роль и тот факт, что Мюрат с антипатией относился к американцам. Не любил их за высокомерие, снобизм, желание всюду командовать».

В то же время их многое разнило. Лебедев был проще, он не любил заниматься тонкими словесными играми. Мюрат был тоньше, аристократичнее. Он жил и служил в среде, где находились люди с другим менталитетом. К тому же он считал, что опасность для него и Лебедева разновелика. Алексея Ивановича как военного дипломата могут только выслать из страны, а его в случае провала посадят за решетку или расстреляют как предателя.

Обстановка, в которой приходилось работать Мюрату, была непростая. По роду службы он находился среди немцев и американцев. Первых он не любил за фашизм и трагедии войны. Ко вторым тоже относился неприязненно и с трудом скрывал это в офицерской среде. Иногда срывался и говорил американским коллегам колкости.

Как мы уже говорили, Мюрат имел свое представление о безопасности. Встречи с предшественниками Любимова стремился проводить как можно короче, всегда говорил, что торопится на поезд. В условленное место всегда выходил заранее и старался выявить, есть ли слежка за Алексеем Лебедевым. Он категорически отказывался давать какую-либо информацию, написанную от руки. Только устную или в фотокопиях.

Недоработки, разумеется, были не только у Мюрата, но и у наших оперативных офицеров. С оперативной точки зрения их работа с источником оставляла желать лучшего.

Алексею Ивановичу Лебедеву трудно было определить мотив сотрудничества Мюрата с советской военной разведкой. Он больше склонялся к материально-денежному мотиву, подкрепленному заявлениями Мюрата о симпатиях к СССР и неприязни к США. Между тем, нередкие отказы агента от вознаграждения опровергали личную материальную заинтересованность Мюрата.

Работа с Мюратом налаживалась не просто. После срыва подряд пяти встреч Центр встревожился и дал указание по повышению безопасности дальнейшей связи с агентом. Мюрат тоже был обескуражен и начал принимать свои меры по вызову руководителя на встречу. Посылкой авторекламы в советское посольство на имя Лебедева он дал понять, что ждет его в определенный день. Но Центр запретил вступать в контакт с Мюратом и только разрешил оперативному офицеру выйти в район встречи, понаблюдать за поведением агента. Наблюдение показало, что обстановка нормальная, агент пришел вовремя, но вел себя несколько нервозно. После этого Мюрат бросил в почтовый ящик нашего посольства открытку, в которой открыто написал: «Так продолжаться не может. Четыре раза выходил напрасно. Буду через неделю. Карл».

Центру стало ясно, что срывы встреч происходят из-за путаницы в условиях связи. Агент и его руководитель понимали их каждый по-своему. Вскоре резидентура получила разрешение на встречу с агентом. Встреча состоялась. Мюрат был без документов. Злое лицо выдавало накопившееся в нем возмущение, которое он высказал сразу же после обмена приветствиями. В результате резкого, но корректного обмена мнениями, тем не менее, была признана вина обоих. В дальнейшем подобных срывов не происходило, однако без происшествий не обошлось. Но об этом позднее. Вначале следует рассказать о Мюрате, о том, как состоялся его альянс с советской военной разведкой, о Лебедеве и Ананьине и о том, как было принято решение о работе с ним Любимова.

Словом, обо всем по порядку. Первое, с чего хотелось бы начать, кто же он такой, Мюрат, кроме того что боевой летчик и офицер штаба НАТО? Ответ на этот вопрос волнует нас сегодня, дорогой читатель, так же, как волновал Центр в далеком 1959 году.

В небесах мы летали одних

Скажу сразу, что впервые о Мюрате я написал почти десять лет назад. Единственным моим источником знаний о нем тогда был Виктор Андреевич Любимов. Разумеется, он знал истинное имя своего агента, но раскрывать его не решался. На мои настойчивые уговоры соглашался, что, мол, пора уже об этом сказать, ибо для французской контрразведки истинное имя Мюрата не является тайной.

В 1969 году Мюрат трагически погиб. Виктор Андреевич Любимов достаточно точно нарисовал портрет Мюрата. Разве что немножко изменил год рождения, из графа сделал барона.

Мюрат родился в богатой дворянской семье. Корни семьи уходят далеко в глубь истории. Его предки активно участвовали в укреплении власти короля, в создании и расширении заморских территорий метрополии. Титул был пожалован одному из предков Мюрата за преданность королю еще во времена испанского владычества в Европе. Мюрат с гордостью носил этот титул. Его древний род имел земельные наделы в Европе и в Африке.

В начале XX столетия семья обеднела, но сохранила преданность и любовь к своей Отчизне и к независимости. Вопросы воинской чести, гордости и порядочности были всегда основой жизни членов семьи. Вот поэтому Мюрату никогда не ставились разведзадания, связанные с обороной и безопасностью его родины. Он работал только по США и НАТО.

Большое влияние на воспитание Мюрата оказала его мать, высокообразованная, культурная женщина. Мюрат до своих последних дней отвечал ей любовью и заботой. Она прекрасно музицировала, любила русскую классическую музыку Глинки, Бородина, Чайковского. Под ее влиянием сын тоже полюбил музыку и неплохо играл на пианино.

От отца Мюрат унаследовал смелость, гордость и чувство чести. По семейной традиции Мюрат должен был стать военным и стал им. После окончания частной школы и гимназии поступил и успешно окончил элитное военное училище. Однако он мечтал летать. И добился своего. Мастерством пилота Мюрат овладел в летном училище и школе переподготовки авиаторов. Перед войной получил диплом военного летчика истребительной авиации. Однако серьезного участия в боевых действиях на фронте он не принимал. Вначале была так называемая «странная война», за которой последовал прорыв немцев, трагедия Дюнкерка, капитуляция стран Бенилюкса и Франции. Недолгое время Мюрат находился в плену на юге Бельгии.

Затем с группой офицеров-патриотов он совершил побег и через Францию и Испанию добрался до Северной Африки. Прошел переподготовку к полетам на английских самолетах «Спитфайер» и «Харрикейн». Принимал участие в боевых действиях на фронте. Лично сбил 5 немецких самолетов. Закончил войну командиром эскадрильи, кавалером нескольких орденов разных стран.

После войны он обучал пилотов на Ближнем Востоке, в Северной Африке. В 1952 году был переведен в состав национальных вооруженных сил. Успешно совмещал летную работу и штабную деятельность. Попал в авиационное подразделение НАТО, служил под командованием американских генералов.

Мюрата ценили как профессионала, но продвигали по служебной лестнице медленно. Основным тормозом в его карьере был характер: болезненная гордость, резкость в суждениях, стремление к независимости. Квотные ограничения для разных стран, входящих в НАТО, также служили некоторым препятствием движению наверх.

В душе Мюрата росло недовольство реакционным чиновничеством и генералитетом, которые угодничали перед американцами. Ате, в свою очередь, отличались ярко выраженным высокомерием и хамством.

Считая, что служба бесперспективна, Мюрат подал в отставку. Однако его просьба после длительного рассмотрения была отклонена. Кто-то наверху счел, что он еще пригодится как профессионал и классный специалист. Ведь за его спиной был огромный жизненный и фронтовой опыт, штабная деятельность, знание авиационной техники и оружия, свободное владение французским, английским и немецким языками. В общем Мюрата, оставили на службе. Этот фактор не мог не порадовать Лебедева. Однако Мюрат однажды, полушутя-полусерьезно, сказал: «Это лучше для вас, но хуже для меня». И оказался прав.

На сотрудничество с военной разведкой СССР он пошел сознательно, считая, что блок НАТО потенциально агрессивен и может втянуть мир в новую, атомную войну. К этому убеждению Мюрат шел долгим, трудным путем.

По своему воспитанию и внутреннему убеждению он был националистом. Его политические симпатии колебались от националистических и социалистических до радикальных и анархистских. В офицерской среде о нем отзывались как об анархисте.

Европейских коммунистов Мюрат не любил, хотя признавал их значительный вклад в борьбу с фашизмом. СССР – уважал и советскую внешнюю политику в Европе считал верной. К США и американцам относился неприязненно. Мюрат долго служил и воевал вместе с американцами. Он признавал их смелость, решительность в бою, но всей душой презирал дикое стремление к коммерции, наживе.

В офицерской среде натовцев Мюрат позволял себе некоторую экстравагантность и фрондерство, пользуясь своей принадлежностью к высшему свету. Однако сослуживцы прощали ему эти недостатки. Они знали, что Мюрат бескорыстен, правдив и симпатичен, готов всегда прийти на помощь

«Москва. Центр. Коновалову.

Мюрат родился в богатой дворянской семье. Своим титулом гордится.

В семье все боготворили мать. Высокообразованная женщина, она прекрасно знала историю, особенно российскую. Ценила Россию. Любила русскую классическую литературу и музыку и прививала эту любовь сыну.

Войну начал как гражданский летчик. Эвакуировался. Переучился на боевые самолеты. Принимал участие в боевых действиях.

Нынешним прохождением службы недоволен. В коллективе выделяется независимостью суждений, прямотой и резкостью, что не нравится руководству.

Сознательно пошел на сотрудничество с нами, считая, что блок НАТО потенциально агрессивен и может втянуть мир в новую войну. К этому убеждению пришел трудным путем, изучая руководящие документы НАТО и вопреки сильному влиянию реакционных родственников.

Имеет доступ к информации с грифом «Космик. Сов. секретно», «НАТО. Секретно».

От коммунистических идей далек, но искренне верит в мирные цели нашей политики.

По характеру вспыльчив, резок, немногословен, остроумен. Смел и решителен. Болезненное чувство собственного достоинства.

Внешне по-мужски симпатичен. Поджар. У женщин пользуется успехом.

Лебедев. Париж».

Вот таким был наш ценнейший агент Мюрат.