Текст книги "Спецоперация «Зверобой»"

Глава 2

Далеко за полночь Баталин получил долгожданную короткую шифрограмму от командира разведгруппы. Лейтенант Борис Епихин сообщал, что группа десантировалась вполне успешно, грузовые мешки найдены. Сергей вздохнул с облегчением. Это была его первая разведгруппа, заброшенная в тыл врага на самолете.

Однако через несколько часов, днем, пришло второе сообщение. Не столь оптимистичное. Епихин жаловался, что никак не может найти привязку к местности, ничего похожего с картой.

Сергей доложил об этом начальнику отдела. Тот почитал радиограмму и задумался.

– Странно. Он у тебя с картой дружит?

– И с картой, и с местностью. Епихин деревенский парень, в лесу ориентируется хорошо.

– Какие предложения, Баталин? Что будем делать?

– Я вот что подумал, товарищ полковник. Мотнусь в дивизион радиоразведки. Там у меня однокурсник по академии зампотехом служит, договорюсь, чтобы они запеленговали радиостанцию Епихина.

– Дельное предложение, – согласился полковник. – Бери машину и поезжай.

Баталин так и сделал. «Эмка» петляла по улицам Москвы, потом выехала за город, а Сергей все пытался разгадать епихинский ребус. Что там случилось с Борисом? В прошлый раз в середине сентября, он вот так же, на этой самой машине, вывез тройку Епихина поближе к нашим передовым позициям в направлении Звенигорода. Обнял, расцеловал каждого из них, объяснил, что дальше ехать не может. Разведчикам предстояло выдвинуться вперед, перейти линию фронта, затеряться в лесах в тылу врага. Дальше – осесть, вести наблюдение за войсками противника, которые будут двигаться в направлении столицы. Конечно же обо всем этом передавать в Центр.

Как докладывал потом командир группы, шли они добрых полдня, сверялись с картой. Вскоре показалась небольшая деревня. Немцев, к счастью, здесь не оказалось. Хотя от местных жителей узнали, что фашисты проходили через соседнее село, однако в нем не задержались.

День был не дождливый, но сырой и прохладный. Разведчики замерзли, устали. Решили обогреться в деревне, переночевать и завтра утром двинуться дальше. Рацию спрятали на чердаке. Спать улеглись на пол. Утром распечатали свои пайки, поели, угостили хозяйку избы. Она, в свою очередь, сварила для ребят горячей ароматной картошки.

Попрощавшись с хозяйкой, двинулись дальше в район, где им было определено место базирования. Шли лесом, по тропинкам, стараясь держаться в стороне от больших дорог. Часа через два услышали звуки боя: артиллерийские залпы, винтовочные выстрелы, автоматные очереди. Бой был совсем недалеко. Откровенно говоря, не знали, что и думать – считали они уже в тылу у немцев, а тут стрельба. В который раз смотрели на карту, на боевую обстановку, которую сами наносили в пункте подготовки. По ней разведчики действительно находились в тылу. Невдомек им было, что как раз в это утро советские войска предприняли удар, отбросили фашистов и группа лейтенанта Епихина оказалась… в собственном тылу.

У дороги вновь оказалась деревня. Решили зайти, передохнуть. По свидетельству старушки, у которой они остановились, немцы до них не дошли. Однако не успели разведчики расположиться, как деревня наполнилась гитлеровцами. Они стали выгонять жителей из домов, располагаясь в них. Местные собирали пожитки и переносили их в погреба, в сараи.

Епихин приказал двум своим разведчикам затеряться среди жителей деревни и никуда не выходить, чтобы лишний раз не попадаться гитлеровцам на глаза. Сам он вместе с хозяйкой-старушкой укрылся в погребе. Настроение было паршивое. Что, если немцы начнут проверять местных жителей? Легенда-то у него так себе, слабенькая, мол, беженец, уроженец города Витебска, возвращаюсь к себе домой, к семье. Только какой он витебчанин, ежели и в глаза не видел этого города. Опытный гестаповец быстро выведет его на чистую воду. Конечно, Борис понимал, на более проработанную легенду нет времени. Срочно нужны данные о войсках врага, и поэтому в Разведуправлении спешили.

А уж если обнаружат рацию, им конец. Епихин приказал спрятать этот опасный груз, как можно подальше, но немцы тоже не дураки. В общем, откровенно говоря, сидел он в погребе со старушкой и надеялся на чудо. И самое удивительное, оно произошло. Утром следующего дня советские части атаковали, и немцы бежали из деревни.

Жители стали вылезать из подвалов. Вместе со старушкой вылез и Епихин. По деревенской улице шли бойцы наступающей части. Увидев на крыльце дома крепкого, здорового Бориса, один из командиров отделился от строя, отворил калитку и вошел во двор.

– Кто такой? Почему не в армии, орел? Документы есть? – потребовал старший лейтенант.

Епихин изложил свою хлипкую легенду. Командир поморщился и крикнул проходящим бойцам.

– Кравцов, ко мне! Вот этот хрен с бугра лепечет что-то несуразное. Только некогда мне с ним разбираться. Отведешь в штаб полка и сдашь на руки особисту. Фамилия особиста Санько. Запомнил?

Солдат кивнул.

– И будь осторожней. Видишь, какую он морду отъел. Если что, сразу стреляй.

Боец Кравцов ткнул прикладом Епихину в спину и прикрикнул:

– Пшел вперед!

Вот в таком виде, с опущенной головой и под конвоем и застал своего командира разведгруппы Баталин. Он ехал в штаб полка. И вдруг увидел бредущим по обочине дороги Епихина и маленького тщедушного солдатика, который подгонял арестованного штыком винтовки. В первую минуту Сергей не мог поверить глазам своим. Он выскочил из машины.

– Борис, как ты сюда попал?

Епихин, к счастью, не потерял чувство юмора.

– На расстрел ведет меня красноармеец Кравцов. Не поверил его командир в мою кристально чистую биографию.

Баталин приказал Борису пересесть в «эмку», хотя конвоир и возражал. Они отыскали еще двух разведчиков, рацию, и Сергей доставил их в Разведуправление.

Полковник Селезнев выслушал рассказ командира разведгруппы. Епихин закончив доклад, сказал:

– Вы учили нас, что главное немцам на глаза не попадаться. Получается, и нашим лучше не попадаться.

Начальник отдела промолчал. Все они, и полковник Селезнев, и воентехник Баталин, и лейтенант Епихин, учились воевать.

…Прибыв в дивизион радиоразведки, Сергей разыскал своего сокурсника Виктора Смирнова и разъяснил сложившуюся ситуацию. Они вместе пришли к командиру дивизиона. Тот выслушав их, уверенно сказал.

– Не мучайся, Баталин, найдем мы твоего пропавшего. Он же не иголка в стогу сена. Когда у вас сеанс связи?

– Практически через час.

– Отлично. Прикажешь своему корреспонденту сделать длительный вызов. Остальное – моя забота. Нашим пеленгаторным пунктам дадим команду на пеленгацию радиостанции.

Выйдя в эфир, радист Епихина доложил, что у него есть радиограмма. Это было очень кстати. Баталин дал согласие на прием. Пока тот отстукивал радиограмму, пеленгация корреспондента состоялась.

Получив координаты епихинского радиста, Сергей нанес их на карту. Командир дивизиона, стоявший за спиной, только весело присвистнул.

– Ну вы даете, ребята!

– Это не мы. Летуны подбрасывают нам задачки.

Разведгруппа оказалась километрах в шестидесяти ровно в противоположном направлении от того места, где она должна была находиться. Только теперь в нашем тылу. Из-за ошибки пилотов Епихин и его ребята собирались вести разведку на собственной территории. Вот почему они не могли привязаться к местности.

Вечером Баталин доложил начальнику отдела результаты своей поездки в дивизион радиоразведки. Выслушав подчиненного, Селезнев только пожал плечами.

– Что тут скажешь? Тянет твоего Епихина на свою территорию со страшной силой.

– Вот уж и вправду мистика какая-то.

– Ладно, пусть лучше будет так, чем как у Бочкова. Две группы ушли и, как в воду канули, не слуху ни духу.

– И что ни одной радиограммы?

– Ни единого писку.

Полковник подошел к карте и долго рассматривал красные флажки на ее зеленой поверхности. Потом обернулся к Баталину.

– Придвигайся поближе, будем думать, как вытаскивать твоего Епихина. Ему теперь тяжелее будет, чем в тылу врага: без документов, в немецкой форме, с радиостанцией. Нарвутся на скорого на расправу, и руки не успеют поднять.

Баталин вдруг вспомнил слова, которые сказал Епихин в прошлый раз, о том, что лучше своим не попадаться. Да уж, как в воду глядел. Только тогда он все-таки был в гражданке, с советскими документами, пусть и с липовой легендой, но вполне правдоподобной. А теперь…

– Действовать будем так. На очередном сеансе связи сообщишь командиру приказ выходить к дороге Сергиевск – Романово, а потом передвигаться вдоль железки. Берешь машину, загружаешь три комплекта обмундирования, документы и выезжаешь на станцию Поветки.

Полковник показал на карте названные пункты.

– Предупреди ребят, чтобы были максимально осторожны.

…Разведгруппа вышла в нужный квадрат без осложнений. Баталин разыскал их и доставил в Москву. Однако засиживаться в столице было недосуг. Командование требовало разведывательную информацию. И требования эти возрастали с каждым днем.

Через неделю разведгруппа лейтенанта Бориса Епихина была десантирована в тыл врага. Вскоре радист группы отстучал радиограмму: «Прибыли благополучно. Приступаем к выполнению боевого задания».

Глава 3

Начальник Главного разведывательного управления генерал-майор Алексей Панфилов шел по коридору. Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил полковника Павла Селезнева.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – поприветствовал начальника Селезнев.

Панфилов рассеянно оглянулся, секунду-другую смотрел на полковника каким-то отсутствующим взглядом, потом понял, кто перед ним.

– Павел Николаевич! Ты мне как раз и нужен. Пойдем.

Он двинулся по коридору в противоположную сторону от своего кабинета. Селезнев, не совсем понимая, куда они идут, пошел за начальником. Через несколько шагов генерал словно пришел в себя. С досадой махнул рукой.

– Что-то я задумался.

С этими словами генерал повернул обратно. Войдя в кабинет, Панфилов молча указал полковнику на стул.

– Не знаю, с чего начать, Селезнев… Впрочем, читай сам.

Он протянул сложенный вчетверо лист бумаги. Полковник развернул лист. В глаза бросился яркий, не совсем обычный шрифт. Это печатали явно не машинистки Разведуправления, да и не Генштаба. Свои машинки Селезнев изучил хорошо и ошибиться не мог.

Полковник пробежал глазами текст. Посмотрел на Панфилова. Тот сидел с каменным лицом. Селезнев прочел напечатанное еще раз почти по слогам. Нет, он не ошибся. Этот приказ, он не в силах выполнить. Да и кто-либо другой вряд ли способен выполнить. Хотя отчетливо понимал, чем это может ему грозить.

Генерал видел, как побледнел начальник его ведущего отдела. Это он, Панфилов, был назначен в Разведуправление из войск всего за год до войны. Но Селезнев-то старый, матерый оперативник. Пришел в разведку еще при Яне Берзине, много лет работал за границей, воевал в Испании, прошел, что называется, огни и воды, но, судя по всему, и он такого представить себе не мог. Это же безумство, бред какой-то. Такого попросту быть не может. В общем, все восстало в нем.

– А чей приказ? Начальника Генштаба? – спросил он, хватаясь за соломинку.

В другой бы раз начальник военной разведки на такой вопрос проехался бы по своему подчиненному на танке. Идет война, и даже если приказ отдает ефрейтор на поле боя, его надо выполнять. Впрочем, генерал понимал: в другой раз Селезнев и не задал бы подобный вопрос. Но теперь был особый случай. И потому Панфилов, не проявляя никаких эмоций, ответил каким-то тихим загробным голосом. Одним словом.

– Хозяина.

Это означало только одно – либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

– Если мы не выполним приказ, нас поставят к холодной стенке в подвале Лубянки, – сказал Панфилов. – Как поставили пятерых моих предшественников.

– Кстати, вы были в подвалах Лубянки?

– Ну и шутки у тебя, Селезнев. К счастью, Бог миловал.

– А мне пришлось. Летом сорокового генерал Проскуров послал меня к энкавэдэшникам. Взяли они нашего сотрудника и обвинили в шпионаже. Я его хорошо знал, когда-то вместе учились в академии, потом работали в одном отделе. Вот и поручил Иван Иосифович задать ему несколько вопросов. Уж не знаю, как он договорился с их начальством, но посещением моим они были очень недовольны. Сержант на входе долго и подозрительно осматривал меня, а руку при этом держал на кобуре, которая была расстегнута. Создавалось впечатление, что я враг и сейчас нападу на него. В общем, проводили меня под конвоем до камеры. Притащили полуживого офицера. Не уверен, что он узнал меня. Рядом сидел следователь, который подсказывал, что надо говорить.

– Чем же все закончилось?

– Мне с лихвой хватило этих полчаса в камере. Вышел, глянул на солнышко и понял, вот оно счастье.

– А сокурсник?

– Судьба его мне неизвестна.

– Тогда ты лучше моего знаешь, что такое подвалы Лубянки. Потому вопрос для нас жизненно важный, дорогой Павел Николаевич. Какие соображения по выполнению приказа.

– В Европе сами знаете… Резидентуры находятся в крайне сложном положении. На выполнение такой задачи нет ни сил, ни средств. Значит, надо готовить спецоперацию на оккупированной советской территории. Тут у нас подпольщики, партизанские отряды. Есть на кого опереться.

– И кого мы будем искать с помощью партизан? Ветра в поле? – спросил генерал.

Вопрос был вполне резонный. Где и как искать этот вожделенный объект.

– Недавно пришли оперативные данные: немцы возводят ставку Гитлера где-то в районе Винницы. Большая стройка ведется и под Смоленском. Но данных о том, что это за объект, пока нет. Мы, конечно, напряжем партизан в этом районе, но ты сам понимаешь, на такие объекты просто так не попадешь, чапаевской атакой ничего не добьешься. Разве, что людей положишь, да и немцев заставишь усилить охрану. Тут надо разведгруппу собрать. Как бы это поточнее сказать? Необычную группу. Этот злосчастный приказ дает нам самые широкие полномочия. Подбирать специалистов со всей страны, со всех фронтов, из любой организации, института, предприятия. В общем, спецов экстра-класса. Но и задача у них будет, сам понимаешь… Государственной важности. А начинать надо с командира…

Генерал сочувственно смотрел на своего начальника отдела и молчал.

– Ты «Красную Звезду» читал о подвиге панфиловцев? Помнишь слова политрука Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда». Вот и нам отступать некуда. Иди и думай, думай.

Панфилов бросил карандаши в стакан чернильного прибора.

– Все понял, Селезнев?

– Так точно, товарищ генерал.

– Тогда за работу. Не буду повторять тебе старую избитую пословицу про то, как глаза боятся… На войне глаза часто боятся, сам знаешь. Но руки-то нам зачем даны, полковник. Да еще голова в придачу.

Начальник разведки поднялся. Встал и полковник Селезнев.

– Ты с кандидатурой командира не тяни. Только учти. Нужен отменный парень, не только смелый. Смелости тут мало. Умный, хитрый, с головой на плечах. Нестандартно мыслящий. Чтоб многое знал, умел. Необходимы ребята молодые, крепкие, выносливые, но с опытом.

Генерал вздохнул.

– Перестарался что-то я. Портрет слишком идеального командира разведгруппы нарисовал. Где ж такого взять.

– Есть у меня такой. Отличный мужик, товарищ генерал. Не оскудела земля Русская на таланты.

– Смотри, Павел Николаевич, не ошибись.

– Группу возглавит офицер нашего отдела воентехник 1-го ранга Баталин. Участник финской войны, награжден медалью «За отвагу». Кстати, за успешные боевые действия в составе разведывательно-диверсионной группы. Окончил электротехническую академию. Радиоинженер. В сороковом-сорок первом годах находился в служебной командировке в Китае. Немецким языком владеет в совершенстве. Умен, расчетлив, хладнокровен.

– Хорошо. Действуй.

Глава 4

В тот же день полковник Селезнев вызвал к себе Сергея.

– Баталин, ты просился в разведку? Говорил, что закис в штабе? Как же я могу тебе позволить закиснуть окончательно. Есть предложение тебе возглавить специальную разведывательно-диверсионную группу. Как сказал генерал Панфилов, необычную.

– Что значит необычную?

– Пока не знаю. Задачу будет ставить лично начальник Главного управления. Какую, не ведаю. Не допущен. Скажу только, что за много лет работы в разведке, впервые имею такие полномочия. Со всего Советского Союза собрать самых лучших спецов…Понял?

– Не очень, товарищ полковник.

– Так ты не согласен?

– Еще как согласен. Только хочу уяснить задачу.

– Придет время, уяснишь. Сейчас главное для тебя, подобрать радистов.

Дальше они обсудили детали. Баталину действительно дали полный карт-бланш в подборе радистов в свою разведгруппу. Он выехал в город Горький, где теперь находился 40-й отдельный радиобатальон, готовивший радистов военной разведки. Там у него был хороший знакомый, командир первой роты капитан Александр Никеров. Он знал его по Китаю. Никеров руководил радиоузлом в Сучжоу. Вот Александр и поможет с подбором специалистов.

Прибыв в Горький, Сергей нашел улицу Коминтерна, дом 175. Здесь, в здании бывшей средней школы, разместился батальон. На первом этаже он нашел кабинет комбата капитана Хребто. Когда Баталин представился, комбат почему-то не поздоровался, как-то странно посмотрел на него, потом словно что-то вспомнив, сухо сказал:

– Да-да, мне звонили из Москвы. Поможем, найдем вам хороших радистов.

– У вас служит мой старый знакомый капитан Никеров. Вместе с ним в Китае были. Если вы не против, мы пообщаемся. Он и подскажет.

Командир был не против. Баталин поднялся на второй этаж и сразу с лестницы увидел табличку на двери кабинета: «Командир роты».

Никеров был рад старому сослуживцу, они обнялись, но от взгляда Баталина не ускользнуло настроение Александра. Он помнил его веселым, жизнерадостным старшим лейтенантом. Несмотря на все трудности, в Китае он никогда не терял присутствия духа.

– Саша, что случилось? Вы все как в воду опущенные. Комбат, смотрю, никакой, и ты…

– ЧП у нас. Девушка-курсант покончила с собой. Застрелилась на посту. Прекрасная девушка: стихи писала, рисовала, стенную газету выпускала.

– Из твоей роты, что ли?

– Из моей… Наташа Уманова. Отец у нее русский, а мать еврейка. Побоялась, что не возьмут, и в анкете написала, мол, родители оба русские. Особисты раскопали и накинулись, обманула органы. Обманула, чтоб от фронта увильнуть? Наоборот, на фронт стремилась. Ну, сам знаешь, нашим «особнякам» только дай повод. В общем, начали ее таскать, допрашивать. Мне об этом никто слова не сказал, ей тоже запретили говорить.

Никеров подошел к столу, выдвинул ящик, достал пачку папирос.

– Ты по-прежнему не куришь? А я затянусь. Горько, обидно, Сережа. На пустом месте из девочки чуть не врага народа слепили.

Он чиркнул спичкой, поднес ее к папиросе, и Сергей увидел, как дрожат от волнения пальцы ротного. Никеров сделал одну глубокую затяжку, другую и продолжил:

– А она девчонка гордая. На посту в карауле винтовку направила себе в сердечко и нажала на спусковой крючок. Рядом нашли тетрадь. Написала: «Умираю патриотом. Меня кровно обидело, что мне не доверяют. Я ухожу из жизни». На этом письмо обрывается.

Никеров умолк. В коридоре были слышны девичьи голоса, видимо, объявили перерыв между занятиями. Кто-то тихонько постучал в дверь кабинета, осторожно заглянул, но ротный даже не поднял головы.

– Вот такая у нас трагедия. А тебя каким ветром занесло в наши горькие края.

– Есть дело к тебе. По приказу командования формирую разведгруппу. Надо двух радистов.

– Без проблем. Но что случилось? Раньше никто из столицы по такому делу не приезжал. Мы готовили радистов и отправляли их в ваше распоряжение. А теперь… Не доверяете?

– Ежели бы не доверяли, я бы к тебе не приехал. Дело в том, что мне самому приказано возглавить разведгруппу. Выбрать только лучших. Задачу будет ставить лично начальник Главразведуправления. Какую? Я пока ни сном ни духом…

– Ну, если сам лично!.. – Никеров поднял голову и закатил глаза в потолок. – Выходит, крепко ты попал, Серега. В такой ситуации, как не помочь старому другу-китайцу. Значит, так, три роты у нас в батальоне. По 80–90 человек каждый месяц отправляем на фронт. Выбирай любых.

– Слушай, друг-китаец, мне не любых надо, а самых лучших. Всего два человека из восьми десятков.

– Парня и девушку, как я понимаю.

– По мне, я бы двух мужиков взял. Но сам знаешь, в рейде может всякое случиться. Девчонок проще отлегендировать. Мол, война разлучила с родными, развела, разбросала… А молодой, крепкий парень… Что ты здесь делаешь, почему не в армии? Потому, Саша, давай парня и девку. Только для начала я с личными делами поработаю, сам проверю.

Никеров затянулся сигаретой, выпустил дым, покачал головой.

– Не пойдет, Серега. Мужика, пожалуйста, вдоль и поперек проверяй. А девку не дам. Девок проверять имеет право только комроты. Лично. Головой отвечаю.

– Cколько у тебя ребят из восьми десятков?

– Пятнадцать человек едва набирается.

– Выходит, оставшиеся шестьдесят пять – девушки. Вот это гарем, Никеров. И тебе одной красавицы жалко для старого друга.

– Мне ж их после войны всех замуж выдавать. С меня и спрос. А тебя потом ищи-свищи, как ветра в поле.

Офицеры рассмеялись.

– Да, Никеров, живешь, как в цветнике…

Ротный только вздохнул.

– Надоел мне, этот цветник, как горькая редька. На фронт хочу. Три раза рапорта писал. Не пускают. Ладно, это все к делу не относится.

Ротный открыл большой скрипучий металлический шкаф и вытащил оттуда документы на курсантов батальона.

– Прошу, товарищ воентехник, к станку! Я на занятия. Буду через два часа. Если с кем-то из курсантов захочешь побеседовать, кликни дневального. Он предупрежден.

Баталин глянул на внушительную пирамиду папок и тяжело вздохнул. «Какие два часа, до вечера бы управиться». Он открыл первую из папок. Сверху лежал учетный лист. «Анисин Василий Петрович, – прочел Сергей, – год рождения 1922-й, место рождения село Медведко, Бежицкий район, Тверская область».

Прошел час-другой. Возвратился с занятий Никеров, и вновь ушел на занятия. Когда возвратился во второй раз, молча постоял, пытаясь разглядеть за папками унылое лицо Баталина. Когда тот выглянул, спросил:

– Ты еще с ума не сошел от фамилий, имен, годов рождений? Может, помочь, подсказать?

– Спасибо, друг-китаец, я сам. Кстати, напиши свои кандидатуры на бумажке и спрячь. Потом сверим.

– Добро, – пожал плечами Никеров. – Как знаешь. Я приказал, чай тебе принесут. Ужин в 19.00.

Ротный снова ушел. Возвратившись, капитан вопросительно глянул на Баталина. Тот кивнул на сейф, мол, тащи секретную записку. Когда Сергей развернул бумажку на ней было написано три фамилии – Маркин, Самсонов, Пивоварова. В свою очередь, Баталин показал свою запись в тетради. «Самсонов и Пивоварова», – прочел Никеров.

– Ты командир-воспитатель. Поясни, – сказал Сергей.

– Значит, так, называю лучших среди мужиков. Борис Маркин. Радиолюбитель, родом из Москвы. Радио увлекается с детства. Патриот, рвется в бой, станцией владеет отлично, но учти, вырос на асфальте.

Алексей Самсонов. Из Костромской области, деревенский парень. Поступил в радиотехнический институт в Питере. Основательный такой костромской медведь.

– Медлительный, что ли?

– Почему медлительный?

– Ты же сам сказал, медведь.

Ротный улыбнулся.

– Я имел в виду крепкий, могучий… Вот его и рекомендую.

– Теперь девчонки. Анна Пивоварова. Внимательная, въедливая, неболтливая, выносливая. Из деревенских. Так что лес, болото ей не в новинку. Что еще надо? Лучшую отдаю, от сердца отрываю. Придешь из рейда, спасибо мне скажешь. Но хотелось бы наркомовскими…

– Договорились. – Баталин опустил ладонь на пирамиду личных дел. – Пока я буду по тылам рыскать, попрошу, чтобы мои наркомовские в одну бочку сливали. Потом вместе распечатаем этот прекрасный бочонок.

– Боюсь, Серега, что за это время найдется кому присосаться к твоему бочонку. Но за обещание спасибо. Греет душу.

Никеров собрал бумаги со стола, запер их в сейф.

– Пойдем, Баталин, представлю тебя радистам. Сразу и экзамен им устроим.

Они поднялись этажом выше, где располагались учебные классы. Ротный вызвал Самсонова и Пивоварову. Курсанты поработали на ключе, приняли радиограмму на слух, Сергей поспрашивал их по матчасти станции «Север», на которой им придется работать в тылу врага, и остался вполне доволен уровнем подготовки. Потом сообщил, что формирует разведгруппу для засылки в тыл. Предложил обоим войти в состав группы. Курсанты без колебаний согласились.

– Предлагаю вам хорошо подумать, – предупредил Баталин. – На опасное дело идем.

– Товарищ воентехник первого ранга, – сказала Пивоварова, – а разве на войне бывают безопасные дела?

Сергей оглянулся на ротного, словно искал его поддержки. Никеров сразу же отреагировал.

– Бывают, Пивоварова, бывают. Если не желаешь, отправим тебя в войска.

– А в войсках что, медом помазано, товарищ капитан? Я знала, куда шла.

– Не сомневаюсь, ведь ты уже ходила в тыл врага? – спросил Сергей.

Анна не ответила. Она закрыла глаза и покачала головой.

– Лучше об этом не вспоминать. Если бы вы могли представить, как это страшно.

Баталин и Никеров растерянно смотрели на нее.

– Как страшно… – повторила радистка. – Из четырнадцати девочек я вернулась одна. Понимаете, одна. Уцелела чудом. Но главное не это. Пока пробилась к своим, все мои разведсведения устарели. Возможно, так, по мелочам кое-что пригодилось.

Она отреченно посмотрела в окно.

– Радиостанции нужны были, «Северки» наши дорогие. Но радиостанций не было. Я поэтому сюда и попросилась. Хочу отомстить фашистам. Конечно, радиостанция это не танк и не самолет, но надеюсь мои радиограммы помогут танкистам и летчикам громить проклятых гитлеровцев.

После сказанного Анной Баталин почувствовал, что больше не нужны никакие слова.

– Что ж, – сказал Сергей. – Я вижу тут никого не надо агитировать, предупреждать об опасностях работы в тылу. Тогда готовьтесь, товарищи, собирайтесь. Завтра выезжаем в Москву.

Теперь у Баталина было двое радистов.