Текст книги "К фее, что зовут Драже, шёл Щелкунчик в неглиже. Поэзия"

Пал Севастополь

 
Эх, где ж вы локоны и косы,
Не заплести, не расплести,
Попали в плен страны матросы,
Беду рукой не разгрести.
Начальство отдано подплаву,
Ушла подлодка втихаря,
Генштаб одобрил переправу,
Поскольку пёрли егеря.
Ушли эсминцы, взгляд растаял
«В тумане дымки голубой,»
Снарядный рокот сердце маял,
И пел живущим всем отбой.
На Графской пристани схлестнулись,
Сошлись в штыки и на ножи,
Тут в смерти руки обернулись
Клинков сияющих стрижи.
Но, задавили мореманов,
А против силы не попрёшь,
Жизнь понаставила капканов,
И не убили, а умрёшь!
Изранены, в «колючке» руки,
Клеша измазаны в крови,
На стыд, на горе и на муки
Давай, Отчизна, их зови!
Тельняшки в дырах и порезах,
А там матросские сердца,
Нет тут теорий в антитезах,
Пора бы Раю слать гонца.
Овраг, всхлестнулись пулемёты,
Нет на земле сынов страны,
От экипажной полуроты
Остались сны, остались сны!
 

После просмотра новостей

(Психосоматика)

 
Выплывает Кихель-Пукель
Словно ясная луна,
Не в умот, а точно в дупель,
Удивляйся Сатана!
Кто таков, откуда взялся,
Неизвестно самому,
Просто кто-то надсмеялся,
Перегрев, видать, в уму!
Пресловутый Пухель-Кихель
Из Германии видать,
Потому зовётся Михель,
И не прочь пивка поддать!
Ихний канцлер был опущен,
Сохранился компромат,
А грешок весом и сущен,
Явно, секса аромат!
При Обамыче подстилкой,
Ну, а ныне на дыбы,
К негру ласковою милкой,
Вроде тот прилёт судьбы.
Это ж сколько грязи надо
Было в жизни совершить,
Что б у эфтаково гада
Чего надо осушить?
Вот и Кихелевопукель
Возмущён и раздражён,
Цепью спаян грозный кугель,
Ятаган лишён ножон!
Образ тот понять нам можно,
«Шмак» имеется в виду,
Немчуре совсем не сложно,
Он решил, мол, сам введу!
Ну, а Олланд по-французски
Растолковывает в рот,
Жаль что ротик в виде гузки,
А мордашка дохлый крот!
Всё, кончаю экзерсизы,
Мёртвый час пришёл и к нам,
Нарисую завтра визы,
Всем желающим продам!
 

Победитель

 
Шла лягушка по дороге,
Видит жаб сидит убогий,
Перевязан, руки в гипсе,
От грязи чупрынчик слипся.
Что с тобою, наш болезный,
Ты ж для драки бесполезный,
Пусть широк, велик ротяра,
Нет зубов, ты ж не котяра!
Кто тебя так отвантузил,
Поглядеть, завязан в узел,
Ручки, ножки пострадали,
Чуть ещё, и на детали!
И, вздохнув, присела рядом,
Потеснивши жаба задом.
А потом достала фляжку
И дала ему рюмашку.
Жаб легко принял водчонку,
Оглянулся на девчонку,
Говорит, я с поля битвы,
С жуткой гибельной ловитвы.
Слон, что проживает рядом,
Жабью стать считает адом,
Ненавидит, к нам ревнует,
Нос суёт, иль, может, сует!
Я его на бой пречестный
Вызвал сам от жизни пресной,
Дрался так как все герои,
Как Кати-Горошек в Трое!
Ну, и мне тогда досталось,
Только это всё же малость,
Хоть ужасно было дело,
Только я сражался смело!
А противнику бебехи
Ты добавил на орехи?
У лягушки сердце в ушки,
И застыло на макушке!
Я надеюсь что слоняра
Пал от мощного удара,
Ты ж ему убавил хобот,
Пусть ты мал, да и не робот?
Жаб в смущеньи почесался,
Знаешь, слон тот рассосался,
Не явился гад на встречу,
Избежать желая сечу!
Я же явный победитель,
Всех слонов членовредитель,
Залечу былые раны,
Заодно набью карманы,
Потому как вся Европа
Мне в поддержку станет хлопать.
А слону не убежать,
Раз меня не удержать!
 

Комариная история

 
Как-то вечером комар,
Потребив вдосыть кумар,
К другарю пришёл под лист
Под суровый ветра свист.
То, да сё, базар-вокзал,
Тут комар и рассказал.
 
 
Мол, ещё надысь братва
Протрезвев тогда едва,
Порешила бить слона,
Мол, острастку дать должна,
Тот, скотина из скотин,
Вёл себя как господин!
 
 
Не учёл наш интерес
И в дела чужие влез.
Навалились мы гурьбой
И пошли в тяжёлый бой,
Слон здоров, а мы круты,
Сами все из босоты!
 
 
Я слоняру попинал,
Он от нас бегом канал,
Победили зверя враз,
Будет, гада, помнить нас!
Нонче вечером опять
Со слоном пойдём на рать.
 
 
И, заснув, упал с куста.
Красота и простота,
А в словах ни капли лжи,
Правда под кустом лежит!
 

Протоукряная история

 
Матрас-Салтык и Сельдерей
Сидели утром у костра,
Вокруг лежал Гиперборей,
Эпоха древности стара.
До пирамид столетий лёт,
Но, динозавров нет уже,
Друзья попали в переплёт,
Поскольку стыли в неглиже.
Какой-то каверзный москаль
Украл, что б заложить в шинке,
Их свитки с криком « Нох айн маль»,
Держа кацапский флаг в руке.
Понурив стылые чубы
И проклиная самогон,
Казаки – недруги судьбы-
Тут жизнь поставили на кон.
И бумеранг соорудив,
А также с порохом ружьё,
Себя в победе убедив,
Двуколор взвили на копье!
Пошли, прикрывши срам рукой,
Глядят, у речки спит кацап,
Здоровый дяденька такой,
Но, спит, так по башке, и цап!
Иль лучше, если бумеранг
Врага возьмёт и поразит,
Коль техника на первый ранг,
Так пусть получит паразит!
Матрас-Салтык взмахнул рукой,
Орудье смерти в воздусях,
И Сельдерей обрёл покой,
Башка как баба на сносях!
В паденьи он нажал курок,
Ба-бах, своё обрёл Салтык,
Лежит как мокренький шнурок,
С ним Сельдерей лежит впритык.
А виноват во всём москаль,
Которого направил бес,
Тут зубоскаль, не зубоскаль,
Судьба народов – тёмный лес!
 

Ничего не меняется

 
Плакали камни, слезились дождями,
Путь чрез болото мостился вождями.
Время искрилось, эпохи сменялись,
Общество злилось, вожди же смеялись.
Вот и пошли на загрузку дороги,
Как ни пошли, в иле головы, ноги.
Те кто природу менял как перчатки
Волей народа легли на лопатки.
Эти сегодня, а завтра иные,
Жизнь словно сводня, привычки земные.
Ты поимел, и тебя поимели,
Бой отгремел, смерть нашла и в постели!
После в болото, в трясину забвенья,
Для санкюлота – без благоговенья,
Топко и цепко болотное дно,
Времени цепка, да ржави судно!
 

Сказка умерла

 
Сказка умирает трудно,
Постепенно и остудно,
Мелют время жернова,
Попирая все права.
Сотня лет совсем не время,
Только Правда долбит в темя,
Проступают сквозь каноны
Жизни новые законы!
Сколько сказок было в мире,
А теперь они в сортире,
Вместе с авторами сказок,
После смерти нет отмазок.
Да, иль нет, всё остальное
Оказалось не стальное,
Так, отходы жизни, шлаки,
Неспособные к атаке!
Ведь всего-то век, а было
Столько что навеки сплыло,
Крови нашей, пота, боли,
Да стальной народов воли,
Что в иные бы эпохи
В тыщу лет летели б охи!
Войны, революций рыки,
Жертв несчастий гнева крики,
Клич побед, мольбы убитых,
Плач детей войны забытых!
Люди мы? Конечно, люди!
По делам Господь нас судит,
Только мниться, Зверь на воле,
В нас сидит. Спроси: Доколе?
У меня на всё на это нет единого ответа!
 

Марш сотен тысяч пусси

 
Пусси-шапки ныне в моде,
Так и множатся в народе,
Там мужик ты, или девка
Пусси тут забав запевка.
Пусси розового цвета,
В приближеньи очень где-то,
В прибамбасах чисто женских
И отличиях вселенских!
Может скоро и мужчины
С членом выдвинут почины,
Шапка, сверху пола признак,
Коль болтается, не призрак!
И, на марш походкой скорой,
Только кончится всё ссорой,
Вечным боем пусси с членом,
Жизни разума со тленом.
Феминистки и лесбушки
Вновь начнут играть в игрушки,
Мол, свобода лишь для пусси,
Ты ж, членок, сгибай от грусти.
Не примазывайся к правым,
С грубой мужиков отравой,
Нас ведёт вперёд Мадонна,
В дебрях пропадай гандона!
Что-то в мире не на месте,
Коли с пусси член не вместе.
Азиат и африканец
Не продолжат белый танец.
Но не сгинет род людской,
Почернеет лишь с тоской!
 

Пусси – это то что отличает женщин и привлекает мужчин. Слово литературное – кошечка!

Печаль наша рассейская!

 
Как мы выпьем, все печали,
Те что черти накачали,
Из глубин души с прорывом,
Да под песенки с надрывом!
Это ж сколько накопилось,
Пол России перепилось,
А печаль нейдёт на убыль,
Матерком терзает губы.
Мы с собою не в укладе,
И печаль морозом в саде,
Суховеем среди лета,
Иль братвою что отпета!
Видно много горевали,
От других печаль скрывали,
А расслабились и вот
Рвутся души из ворот.
Вот и лезем спьяну в драку,
Коль черёд, так прём в атаку,
Жизнь жестянку отдаём,
А при том ещё поём!
Не понять народам мира
Что ударные не лира,
Что когда рванул рубаху,
Попрощался с жизнью смаху.
А потом удары, драки,
И цветут, да рдеют маки!
 

Из Похождений Швейка

«Йерихонская роза»

 
Роза из Йерихона расцвела во время оно,
Жуть должно быть как красива, средь других стоит спесиво!
Бедуинам, не Европе, разглядеть в цветочной гопе
Это чудо средь растений, тут не может быт двух мнений!
Не растут такие розы там где царствуют морозы,
При жаре, в седой пустыне, в пресловутой Палестине,
Есть условия для роста, это там легко и просто!
 
 
Всё, преамбулу кончаю, на вопросы отвечаю,
Как увидеть нам и в лето, то что мною так воспето?
Взять коровию лепёшку, помесить в руках немножко,
А потом обдать струёй в самый жаркий летний зной.
Положить на солнцепёке, истекающую, в соке,
А наутро будет роза процветать как та мимоза.
Желтизною зеленеть, да и мошкарой звенеть!
 
 
Если есть тут непонятки, прямо к Гашеку, ребятки,
Много разного в романе, Швейк для нас как шиш в кармане,
Столько смыслов, столько граней, что воображенье ранит,
Но, оно же и манит, мы – железо, Швейк – магнит!
 

Ночами долгими

 
Нам былое не избыть,
Всё одно желает быть,
Лезет грязное наружу,
Говорит, не дам забыть!
 
 
Где-то там, в сознанье, щёлк,
И терзает точно волк,
Не просили, объявилось,
Палачёчек знает толк!
 
 
Про хорошее молчок,
А про гадости пучок,
Говорят, что это совесть,
Злобный лживый червячок!
 
 
Особливо, как хлебнёшь,
Иль, вражину наебнёшь,
Осуждает злая сводня,
И гадюку не убьёшь!
 
 
Страх да совесть два врага,
Вас имеют на века,
Говорят, Господь их создал,
Что б карать наверняка!
 
 
У меня здесь срок такой,
Что надежды никакой,
Лишь могила успокоит,
Только где он тот покой?
 
 
Да и с совестью разлад,
Всё не так и всё невклад,
Лупит, падла, по былому,
Как охранника приклад.
 
 
И от жизни не уйти,
Тишь во смерти обрести,
Зона строгостью стальная,
Так себя мне не спасти!
 

Погоды в южных штатах

 
Духи неба, духи моря
Перепились что ли с горя,
Иль от радости в экстазе,
В беспредела садомазе!
 
 
А отсюда и стихия,
Нападения лихие,
Для потопов и торнадо
Растворились двери Ада!
 
 
Так и свищут в злом разбое,
Ожили « Каприччос» Гои,
А Дали тут отдыхает,
Зло без кисточек порхает.
 
 
Много раненых, убитых,
Жуть в местечках позабытых,
Тут в завалах нет спасенья,
Страшное земли трясенье.
 
 
Реки в торжестве Нептуна,
Море вод его фортуна,
Нет дорог, мосты поплыли,
А авто в грязнющем иле.
 
 
Горе людям, горе зверям,
Хоть умелым, хоть тетерям,
Не спастися от напасти,
Дьявол скалит людям пасти!
 

Небрат

 
Распрощавшися с кумой
Облизьян шагал домой,
Ну, а злющая жена
Разошлась как Сатана.
Где ты шляешься, шахрай?
Мне ложись, да помирай,
Детки плачут, просят есть,
А тебе ни встать, ни сесть!
То-то шлялся ты в АТО,
Не мужик, а хряк в пальто,
Гасу нет и спичек нет,
Соль доели мы в обед.
Вона в Раде галахи
Голосят как петухи,
Год прошёл – скоробогач,
Ну, а нам ложись и плачь!
Ты ж как селезень в пруду
Лишь бы омочить елду,
Так тебе и не рожать,
Сунул, вынул, да бежать!
Вижу собран чемодан,
Ты же клялся на кайдан,
Что из дома ни ногой,
Что, решил сбежать к другой?
Облизьян не промолчал
И толково отвечал,
Да потылицу чесал,
И усы между сусал.
Мол, на заработки, в Русь,
Где рогами и упрусь,
Еду я с ватагой в Крым,
Где калым, так уж калым!
Денежки пойдут тебе,
Это ж не сказать бе-бе,
Привезу тебе хурду,
Всё что лучшее найду!
Так что час на перепих,
Я ж на это дело лих,
Дальше в дело, да бегом,
Видишь, что творят кругом?
Если ж крепко зацеплюсь,
И на Русь я помолюсь,
Всё продашь, айда ко мне,
Нонче Облизьян в цене!
 

Медведь зомби!

 
Как-то у медведя дед
Ногу сбондил на обед,
А старушка шерсть взяла,
На носки она пошла.
Бедный инвалид-медведь
Впал в болезни круговерть,
Тихо дуба дал в лесу,
Под осеннюю красу.
Дед ликует, бабка в пляс,
Тема есть для точки ляс,
Мол, стары, оно то да,
Только старость не беда!
Тут зима, морозов стынь,
Холод действует как шпынь,
Надо б в лес, дровец добыть,
Что бы холода избыть.
Вот запряг коняжку дед,
В лес рванул хотя и сед,
Там у горы сушняка
Покурить решил пока,
А из хвороста восстал
Тот кто в смерти жуть врастал.
Грозный призрак заревел,
Дед от страха окривел,
А потом струю пустил,
Видит, мишка не простил.
Тут медведь из-за спины
Вынул дедовы штаны,
И по морде хлестанул,
Так что старенький всплакнул.
После в голос зарыдал,
А медведь ему додал!
Бил отрубленной ногой,
Боли крик стоял такой,
Что пришла старуха в лес,
Мишка действовал как бес.
Враз старуху развернул,
Ей по уху хлестанул,
Оприходовал, да так,
Что ушла старая в мрак!
Бобылём стал наш дедок,
Кучка боли без порток!
*
Дед в сознание пришёл,
На печи себя нашёл,
Рядом старая стоит
И супругу говорит.
Волк коняку испугал,
Не один, их там кагал,
Слава Богу, конь домчал,
Ты ж в бреду и всё молчал.
Потому как о пенёк
Приложиться видно мог,
А потом упал в санях,
Конь домой, а ты в сенях.
Трое суток ты сбоил,
Ничего не ел, не пил,
И теперь-то жив чуток,
Да слаб был смерти коготок!
Дед лобешник покрестил,
Может мишка их простил,
Встал с кровати, а в двери
Медведище хоть умри.
Рот в крови, глаза горят,
Словно молча, но корят.
А от лапы лишь скелет,
Мясо с бабкой скушал дед!
*
Больше в том доме никто не живёт,
Сказочный призрак ночами ревёт,
Зомбями стали и с бабкой старик,
Слышен с подвизгом их старческий крик.
Ночью на кладбищах бродят ватагой,
С потусторонней мертвецкой отвагой,
Хавают всех, нету жалости в них,
Зомби ужасен, бесстрашен и лих.
Милые дети, не ешьте медведей,
Городовых, да и просто соседей,
Станете зомби, всплакнёте, ань, поздно!
Трупы едите, рычите вы грозно,
Ну, а потом прямо в Ад вам дорога,
И не успеет на помощь подмога!
 

Вторая Отечественная

 
Покрестил в окопе лоб, да прыжком вперёд,
Первый, тот кто скажет «гоп», коль его черёд,
И на вздохе пуля в грудь, по откосу вниз,
Потекла кровицы рудь прямо на карниз.
 
 
Двое суток как в боях этот батальон,
Тут со смертью на паях командирил он,
Капитана больше нет, батальона нет,
Не избегнул и корнет смерти грязных мет.
 
 
А всего-то прискакал к старому дружку
Из соседнего полка что на бережку,
Только хлор не разбирал, кто откуда здесь,
Просто жизни собирал, а зачем, Бог весь!
 
 
Вот корнета эскадрон выжил, наступал,
Ветерок со всех сторон дунул, да пропал.
Хлора облако снесло, жив гусарский строй,
Значит, в целом, повезло, смерти странен крой!
*
Пролетела сотня лет, офицеров стаял след,
Только где-то далеко пули бьют не в «молоко»,
«Гочкис» слышен и «Максим» среди пальм, да и осин,
Штыковые, танков рёв, хлора вонь, да трупов ров!
 
 
Нет свидетелей войны, столько душ истреблены,
Время скачет, не стоит, убивает, не сбоит.
Ту б войну переиграть, не сдаваться, а карать.
Жаль не врубишь задний ход, не таким бы был поход!
 

Увы, увы…

 
Полюбил кузнечик пеликана,
Пропадал с горилкой из стакана,
К высшим сферам форм любви стремился,
И, при несогласьи, удавился.
 
 
Оселедец сгинул с вышиванкой,
Суицид ворочал в деле с пьянкой,
Спьяну то что трезво не оценишь,
Лишь рассудку трезвому изменишь.
 
 
Да долги ещё горой на шее,
Связь прямая транша и траншеи,
Враз тебе за водку и тысчонку
Пай могильный словно на мальчонку.
 
 
Зря инсект к соитиям рвал когти,
Жизнь в реал, и ты кусаешь локти,
В целом зародилась непонятка,
Не Остап стал нужен, а Ванятка!
 

Фантомные боли бойца АТО

 
Горячка белая, змея зелёная,
С палёной водочки жизнь раскалёная.
За что ж боролись мы, за что страдали?
Не нужны больше мы, крути педали!
 
 
И ладно б ватники, да с колорадами,
Свои мудохают, похмелье с зрадами.
Не любят нашего бойца в Украине,
Не только в Киеве, и на окраине!
 
 
А я пораненый, сидел под пулями,
И убивать пришлось, не всем быть гулями,
А тут претензии, в своих стреляли вы,
Не на чужбине же так погуляли вы!
 
 
И как мне жить теперь с такой нагрузкою,
Дорожка в мир моя вдруг стала узкою,
И ни в окопы мне, ни в планы мирные,
Эх, жизнь – жестяночка, дела сортирные!
 

Столпы наши

 
И вот дорогою обычной
Идёт себе на склоне лет
Мужчина вроде бы приличный,
А поскребёшь, так он поэт!
Тут слово к слову не приставишь,
Куда там ямбы и хорей,
Нас и оглоблей не заставишь
Сказать чего-то про царей!
«Хочу служить опорой мира,
На тронах поражать порок…»,
Ну, кто бы с дондышка сортира
До сфер таких подняться б смог?
«Уверуй, что несёшь ты знамя,
Открыты истины тебе»,
Горит, наружу рвётся пламя,
Собой ты жертвуешь в борьбе.
Так Сахаров и Солженицин
Столпы, свергатели основ,
Пусть были только единицы,
Жрецами самых страшных снов.
Один на деньги от тирана
В благополучии почил,
Довёл Россию до аркана,
Жаль только нож не получил,
Другой, сбежавший с поля боя,
Предал родимую страну,
А после без таланта воя
С Россией продолжал войну.
Теперь они давно герои,
Страны опора, совесть масс,
И вот таких плодятся рои,
Вон на ТВ сплошной анфас!
А если просто подъитожить,
Ну, так сказать черту подвесть,
Что бы нам сущности не множить,
Провозгласим из прорвы весть.
*
А я тащу твоё к себе,
А я тащу своё к себе,
Так подыхай в пустой борьбе,
Всех благ, естественно, тебе!
 

Фебруарий

 
В рваной поддергузке снежной
Месяцок для нас не нежный,
Жжёт по-взрослому, метелит,
И крупу из снега мелет.
 
 
А снега дошли до крыши,
Жизнь в лесочках тише, тише,
Все кто мог сидят по норам,
На снега глядят с укором.
 
 
Белки в дуплах присмирели
Под февральские метели,
Зайцы с кроликами скрылись,
Только волки в стаи сбились.
 
 
Кабарги кочуют стадом,
Мордой к центру, к волку задом,
Отобьются от напасти,
Зря волчары скалят пасти!
 
 
А февраль хоть он короткий,
Но, кусачий, а не кроткий!
Без остудного Касьяна
Всё равно морозит рьяно!
 

Марток

 
Русский люд с природой дружен,
Юморок – он в жизни нужен,
Коль зима почти всё время,
Хоть смешком ослабить бремя!
 
 
Снег в почине в октябре,
Вся землица в серебре,
И пошла зима по кругу
От Чукотки до Мудьюгу!
 
 
Вроде и с весной марток,
Трое всё ж надень порток,
Холодит, кусает зримо,
А весна неощутима!
 
 
Снег бывает даже в мае,
Наш марток нас зримо мает,
Перелом пока в идее,
Может к маю и дозреет!
 
 
Март с метелью и капелью,
Белой снежною постелью,
Да прогалинами крокус,
Этот Божий фокус-покус!
 

Две стороны монеты

 
Как у нас на верхотуре
Звёзды кружатся в ажуре,
Сонм планет, огней свеченье,
Вечно Космоса теченье!
Мы тут ангелы при деле,
Бодр здоровый дух при теле,
Чудно всё Господь устроил,
Троицей своей утроил,
Неоглядны, мира дали,
Их нам во владенья дали!
 
 
Нам из магмы океаны,
Черти мы, в работе рьяны,
Взрывы да огней разряды
Наши тут идут отряды!
Ангелочки, вы зефиры,
Вам бы кущи, да эфиры,
А в тяжёлую работу
Шлёт Господь чертей пехоту.
Обленились вы, ослабли,
Вас бы в пекло коль озябли!
 
 
А Господь миры создавший,
Мирозданью старт придавший
Усмехается лукаво,
Грешный мир не птичка пава!
 

Лестный контракт

 
Кружились тихо мушки,
Опушка, две лягушки,
Чаёк дымится в кружке,
Неспешный разговор.
О прелестях болота,
На мух какая квота,
Да отчего зевота,
Короче, тихий вздор.
Ещё одна подходит,
Да про своё заводит,
Всех в сторону уводит,
И улетел покой.
Мол, вот, случилось чудо,
Она летит отсюда,
Давно пора, не худо,
Тут случай, да какой!
Французский ресторатор,
Как записной оратор,
Грассируя в вибрато
С ней подписал контракт!
Для кюизин французской
Она лягушкой русской
Фигурою как тушкой
Свершит соитья акт!
В порыве и экстазе,
Покажет в садомазе
В кастрюле и на газе
Свой танец живота!
А там в круиз по свету,
Объедет всю планету,
Каверз в контракте нету,
Деньга, не маета!
Дивилися подруги,
Да дёргались в испуге,
С родимого болота, в такую высоту!
И отпустив подпруги,
При жабокряке в круге,
Забацали «семь сорок»
У цапель на виду!
 

Кремль московский

 
На кремлёвской на стене брёвна,
Там стрельцы теперь висят ровно!
Шли на батюшку-царя воры смело,
Вот теперь при воронье ихо тело.
 
 
Годы шли, теперь царит Катерина,
На Москву чума пришла на смотрины!
Но, Орлов повывел всех мародёров,
Истребил чумы сынов, шишей, воров.
 
 
Год семнадцатый, Москва полыхает,
Артиллерия по ней громыхает,
А в Кремле своё, расстрел, пали двинцы,
Революция в пути, всех под вицы!
 
 
Комендант Кремля, Каплан в бочке,
Под бензиновым огнём вся, до точки,
Вроде Ленин пощадил, но в рассказах,
А Мальков её убил, жизнь в алмазах!
 
 
Так и ехало, и шло, попрывыкли,
Нам, мол, нет до них делов, мы обвыкли!
А потом тридцать седьмой, с умолотом,
Кто с «нагана», а кого пулемётом!
 
 
Расстреляли «Белый дом», выли танки,
Нет у нас двойных делов, все обманки!
Победившие правы, знамо дело.
Всё-то мы без головы! Надоело!
 

Молитвы и дела

 
Нас спаси и сохрани Спас,
Пронеси через войну без опас,
Помоги, не дай загинуть в бою,
Потому творю молитву мою.
 
 
А в обратку к небу с тех же полей,
По мощам где воздаётся елей,
Тоже к Спасу припадает народ,
Всё как надо, никакой не урод!
 
 
Поделила православных война,
Надрываясь прозвенела струна,
И язык и даже вера одни,
А друг к другу все глухие как пни!
 
 
Значит что-то есть что веры сильней,
Ржавь приманок, адских ****ских огней.
А под пули за пустяк не идут,
Так чего ж враги от Спаса то ждут?
 

Нет смерти лучше, чем за други своя

 
На войну пошёл писатель,
Для одних он душ спасатель,
Для других исчадье Ада,
Смерть его для них отрада!
 
 
Поэтесса-либералка
Проклинает, мол, не жалко.
Сам дурак полез под пули,
Хорошо бы в лоб стрельнули!
 
 
А носяра с Украины
Заклинает укрских мины
Разорвать аэда в клочья,
Смерть ему, и многоточья!
 
 
И Христос шёл на Голгофу,
Тоже многим лыко в строфу,
На диване или печке
Держат мрази чёрта свечки.
 
 
Поле боя, поле чести
Там писатель свой, на месте.
Ганаполится трясина,
Вспомнят пусть, что есть осина,
Это дерево Иуды,
Как оценка тщетной блуды!