Текст книги "АБеВеГа русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных обрядов"

Ая-Итор

– лопари почитают этого идола богом грома и грозы. См. Вера.

Б

Байкал-озеро

– по уведомлению иностранных писателей у монголов и бурятов по суеверному воображению Байкал называют морем, боясь, чтобы оно, когда дадут ему имя озера, за это бесчестие им мстить не стало и не причинило бы им несчастья.

Бакша

– так называют у киргизов особого рода колдунов. См. Ворожеи.

Балын-Гус

– так называется магометанское кладбище, находящееся в пригороде в Билярске, где по мнению магометан, татар и башкиров лежат их святые. См. Кладбища.

Баран каменный

– камчадалы, когда имеют нужду найти неведомого вора, то жгут становые жилы этого барана при собрании многих людей и при шаманах ибо по их мнению после этого сводит ноги того злодея, так как эти жилы от огня сжимаются.

Береза

– некоторые древние чудские народы обитали в таких местах, в которых было весьма мало леса, а березовых деревьев и вовсе не находилось. Наконец увидели они не только на степях своих, но и внутри самих жилищ своих произрастающие березовые деревья; это, не свойственное странам их растение привело их в несказанный ужас; а как они прибегли к гаданию, то волхвы их растолковали им, что это значит завоевание их былых земель белым царём, поскольку это растение из его владений к ним перенеслось. И так суеверный народ, поверив тому, оставил свои города и жилища пустыми и перебрался в другие места.

Билюкай

– камчадальский бог грома, молнии и дождя; он – то же, что и Пилячуч. См. Вера.

Благовещение

– суеверы утверждают, когда птица проспит Благовещенскую заутреню или в этот день завьет гнездо, то у ней на некоторое времени в наказание отнимаются крылья, и она летать не может, но ходит по земле.

Бой кулачный и палочный

– в великом обыкновении по всей России. Бьются один на один или стена на стену. Это должно значить шутку, однако нередко случается, что иному разобьют голову или переломают кости, а иные от этого увеселения лишаются и жизни.

Борода

– раскольники, именующие себя староверами, эту кучу волосьев почитает выше всех своих членов и дороже самой своей головы, мня, что они с бородою составляют образ и подобие божие, не вообразя и не размысля, что если Бог есть дух, то плоть наша ни малейшего подобия его составить не может, а ради этой неправосоставленной ими системы лучше хотят быть лишены головы, нежели бороды, чем и многих простаков заразили.

Бородон

– чувашское божество, которое они почитают хранителем их деревень.

Брак

– накануне брачного сочетания, приглашается в дом жениха мальчик лет шести или семи, который укладывает вещи в нарочно для того купленный ларчик, который жених тем же вечером относит в подарок невесте; а именно – башмаки, опахало, серьги, пряжки, белила, румяна, перчатки и проч. Во времена пребывания жениха у невесты, сидит он с нею на мохнатой шубе в знак будущей благополучной жизни. На другой день перед поездом в церковь тот же мальчик или другой с невестиной стороны должен невесту обуть в ее новые башмаки и продает ее косу за гривну или за рубль, то есть, что дадут. Невеста в знак ее покорности повинна в первый раз разуть жениха; причем жених кладет в сапоги в правый деньги а в левый плеть; и когда невеста сперва за левую ногу примется, то жених, вынув плеть, ударяет невесту, а если за правую, то отдает ей положенные деньги. Новобрачных же не кладут никогда спать в жилой хоромине, но в пустой и не топленной, как бы стелено не было, и некоторые для того нарочно стоят покои и на потолок земли не кладут. Под постель кладут ржаные снопы или солому. Если на невесту в церкви для головного убора венца не надевают и держит его какой-либо мужчина, то верят что тот брак будет недействителен, и жена непременно будет иметь побочных мужей или любовников, потому что она венца не надевала или потому что венчались их трое вместо двух. На другой день после свадьбы, если невеста не была в девках целомудренна, то матери ее преподнесут стакан с дырою, из которого напиток потечет, когда она возьмет его в руки, ибо дружка, поднося ей стакан, зажмёт эту скважину пальцем.

К сговоренной невесте у яицких казаков до самой свадьбы собираются ее подруги каждый вечер, поют песня, пляшут и играют с молодцами. В это время, которое иногда продолжается до двадцати недель, жених почти может обходиться с невестой как муж с женою. В девишник должен он принести невесте в подарок платье и весь женский убор. Напротив того, невеста дарит ему шапку, сапоги, рубаху и штаны. После венчания едет невеста от церкви на телеге, а позади нее сидят мать и сваха, которая на всех пальцах должна иметь кольца и обе с двух сторон прикрывают невесту полотенцем, дабы зрители лица не видели. Перед телегой идет жених с отцом и дружкою, позади телеги многие ездят на лошадях верхом, и один из них держит полосатую плахту, которую черкасские жены обыкновенно носят вместо юбки на длинном шесте как знамя, и она плахта тем достойнее примечания, что, что местные женщины оной не носят. В прочем приятели препровождают день бракосочетания в питье, пляске и пении, и притом еще по большей части на улице. У этих козаков прежде был такой обычай, что ежели кто больше жены держать не хочет, то выведя ее на площадь, продаёт.

У донских казаков жених приезжает верхом за своею невестой, и лошадь под ними обвешана колокольчиками, дабы невеста слышать могла прибытие своего жениха. Эти колокольчика хранятся потом или у родителей новобрачных, или у них самих для памяти; невеста не приносит никакого приданого своему жениху, но он должен ее одеть с головы до ног.

Когда камчадал пожелает жениться, то высмотрев себе невесту обыкновенно в другом, а не в своем острожке, переселяется туда, объявив невестиному отцу или матери о своем намерении, некоторое время там работает, показывая свое удальство и проворство, и услужая всем почище холопа, а более всего своему будущему тестю, теще и невесте, а потом требует позволения хватать невесту. И если поступки его родителям невесты и сродникам, также и самой ей понравятся, то получает он соизволение, в противном же случае или вовсе пропадают его услуги, или же с некоторым вознаграждением он отпускается. Иногда случается, что такие женихи, никому ничего не сказав, переходят жить в чужой острог и работают, и хотя всякий по услугам их может признать, с каким намерением они это делают, однако никто их о том не спрашивает и не говорит ни слова, пока они или сами или через других не объявят родителям невесты о своем изволении.

Когда жених получит позволение хватать невесту, то он ищет такого случая, чтобы где-нибудь напасть на нее в малолюдстве, ибо она бывает тогда под охранением всего женского полу того острожка, которые редко от нее отлучаются. Сверх того во время хватания бывает она одета в двое или в трое хоньбы, опутана сетьми рыболовными и ремнями увязана так, что она не может поворотиться, как статуя и если жених улучит в малолюдстве свою невесту, то бросается с превеликим стремлением, дерет на ней хоньбы и сети, чтобы коснуться тайного уда: ибо это у них вместо венчания почитается. Между тем как от самой невесты, так и от других баб и девок происходит ужасный крик, и хотя сама невеста при том не противится, да и противиться не может, однако охранительницы поступают с женихом не милосердно, бьют его, таскают за волосы, терзают лицо и всякие средства употребляют, чтоб ему не дать схватить невесты. И буде жениху посчастливится предприятие свое произвести в действие, то тон сам отбегает прочь от невесты, а она дает знак его победы умильным и жалостливым голосом – «ни, ни». В этом состоит вся важность брачного их сочетания, однако это получить жениху не в один раз случается, но между тем проходит иногда целый год или больше, а после каждого хватания принужден он бывает справляться с силою и раны залечивать; а есть примеры, что некоторые по семилетнем хватании вместо невесты получили увечье, будучи сброшены от бабы с балаганов.

Кто схватает невесту, тот на следующую ночь приходит к ней невозбранно; на другой день увозит ее в свой острожек без всяких церемоний, а для празднования брака возвращается к невестиным сродникам по прошествии некоторого времени.

У мордвы и чувашей, когда отец вознамерится женить своего сына, то прежде подсылает к невестиному отцу посторонних людей и спрашивает, намерен ли он отдать свою дочь за N? – когда тот согласен, то сошедшись с обеих сторон отцы и матери договариваются сперва о калыме, то есть выкупе; также держат свадебные издержки, как-то: попойку, и сколько точно и договорясь напр. на ведре вина, бочке пива и меду, женихов отец приуготовляет по своему договору и переносит в дом невестин; кладет также калым или выкуп за невесту 8, 9, 10 руб. и более, смотря по состоянию обеих сторон. Приведши все это в порядок с жениховой стороны отец и мать просят всю невестину родню в гости в ее дом, а женихова родня при том не бывает. В этот день сошедшиеся гости пьют и веселятся, а дети ни мало этого не знают; таким образом сделанный договор иногда продолжается долгое время. В самый день свадьбы объявляют жениху и невесте их отцы, что у них будет в этот день свадьба и собравшиеся женихов отец с матерью ездят к невестиному отцу и матери; а невеста уже тогда бывает в готовности к браку… Вся церемония их состояла в том, что невестин отец, взяв свою дочь за руку, а мать – хлеб и соль, вручают ее свекру и свекрови. Невеста, поблагодарив своих родителей за попечение и воспитание и оплакав всех своих ближних, покрывается белым холстом до пояса и выводится из отеческого дома через своего брата до саней или телеги. Таким образом родня с невестиной стороны, проводив ее до середины дороги, возвращается назад, а с половины дороги встречает родня жениха; ибо при самой свадьбе с невестиной стороны никто не бывает. Как приедут к женихову двору, тогда женихов брат или ближайший сродник берет невесту за руку и, введя ее в избу, сажает за стол; потом кличут жениха, который, нахлобуча шапку, садится подле невесты. Женихов отец при собрании всех гостей и сродников берет поставленный на столе длинный пирог аршина в полтора за конец и поднимает другим концом пирога наложенное на невесту покрывало, говоря такие слова: вот тебе свет, будь счастлива к хлебу, животу и к размножению семьи. Потом свекор меняет ей прежнее имя и называет Мезява, большая, если женится старший сын, Сернява, средняя, Вежава, меньшая по старшинству их мужей. Тогда жених и сродники увидят невесту, а невеста своего жениха или мужа. После этого начинается пиршество, которое продолжается смотря по богатству свекра. В этом состоят их свадебные обряды и таинства. Случается у них, что обручение или помолвка бывает еще во время малолетства детей, когда отцы знают, что их малолетние дети и летами и имуществом между собою равны, то во время народного сонмища меняются друг с другом рогами с табаком, говоря: смотрите, добрые люди, что мы между собою сватовья; а как это засвидетельствуют, тогда они уже и называются сватовьями по возрасту своих детей. Если же по возрасту какому-нибудь из отцов бывший договор не понравится, например, если женихову отцу не понравится невеста и он откажется, тогда невестин отец отдает свою дочь за другого; напротив, если невестиному отцу не понравится жених, тогда он не может отказаться иначе, как заплатив от 6 до 12 рублей.

Когда они были еще язычниками, то хотя им и дозволялось брать столько жен, сколько кто содержать в состоянии, однако смотря по крестьянским достаткам, никто более трех жен не имел. Двух сестер родных брать у них за грех не почиталось, с тем только различием, что если первая сестра умрет, так зять и сватается к другой сестре, приходит к тестю и требует себе в замужество, если же тесть на это добровольно согласиться не хочет, то может быть зятем к тому и принужден следующим образом. Когда зять, придя к тестю, говорит: «отдашь ли за меня, Енай, то есть свояченицу», а тесть ответствует «нет», тогда зять потаённо принесенный хлеб или калач, вынув из-под полы, старается положить на стол. И если ему это удастся сделать и сказать «вот хлеб и соль, береги мою Енай». Проговорив эти слова, жених должен скорым бегством спасать свой живот, ибо когда его в таком случае догонят, то бьют нещадно, а если он уйдет благополучно, тесть принужден бывает отдать свою дочь. Впрочем, до крещения мордва имела право продавать своих жен с прижитыми детьми, когда они им не полюбятся и брать других. Напротив того, неимущие, которые не в состоянии дать выкуп за невесту, стараются подцепить где-нибудь девку удальством; на такой конец подговаривают шайку удалых ребят и потаенно приезжают в ту деревню, где поговорена девка; а иногда из базаров и других мест увозят против воли девок. Во всех таких случаях совершается с ними простая наша пословица: или добыть или дома не быть; ибо когда нагонят с девкой, до за добычу должно расплачиваться боками, а иногда и головою. Если удастся увезти благополучно, то он и владеет ею, однако и тут калыма или выкупа избежать невозможно, но платят его исподволь. С того времени, как они стали иметь больше общения с русскими, несколько переменились и их свадебные обряды, сватаются они по русскому обыкновению, примешивая и свои обряды, а особенно в самый тот день, когда к венцу приуготовлена. Ее одевают в красное платье, т. е. в красный кумачник, красную рубашку и красные сапоги, на все пальцы обеих рук надевают перстни разных цветов с привешенными к ним небольшими цепочками, к которым прикреплены так же на иных серебряные, на иных медные копейки, а на иных полушки. Голову ей покрывают красной фатою, так чтобы лица видеть не можно было, перед нею ставят скамейку, на которой лежит хлеб, ведро пива и соль. Подле нее садится пожилой мужик с образом, перед которым малый мальчик держит свечу, между этим временем подходят к ней ее сродники и нагибают свою голову под фату, которых она каждого порознь оплакивает. Во время этой церемонии один играет на гудке, а прочие по их обычаю приплясывая, поют «вой, вой». Тут потчивают пивом или медом всех предстоящих, и всякий себе за честь вменяет быть при таком случае пьяным. С жениховой стороны никто тут не бывает, кроме отца или брата, свахи и двух дружек. Свахина и одного сдружки должность состоит в том, чтобы плясать и подносить, а другой дружка, стоят перед невестой безмолвно, держит в руках обнаженную саблю, которой помахивает время от времени и ударяет в потолок или в матицу… У печки на столе кладут постель и все приданое невесты, на котором садится или невестина сестра или другая какая подруга, и у нее дружка приданое выкупать должен. Когда невеста всех своих сродников оплачет, тогда дружка с саблей идет наперед, потом отец невестин или ближайший сродник с образом, а мать или бабушка со свечей. Двое из поезда берут невесту под пояс, а третий, т. е. главный дружка, за ноги и так ее выносят на двор; между тем невеста, как бы неохотно оставляя дом своих родителей, хватается руками за матицу, и держится, сколько ее сил есть: отец и мать или ближайшие ее сродники стараются развести ее руки и помогают вынести ее вон. В самих еще дверях хватается она в другой раз за косяк, где с нею то же делается. Когда вынесут невесту на двор, то дружка с саблей кричит, чтобы все зрители стояли рядом, и чтобы никто невесте навстречу не попался, ибо встреча тогда за худой знак почитается. Между тем запирают избяные двери, и никого из избы не выпускают, пока невеста не будет посажена в сани или в телегу и не покрыта белою скатертью с бахромою. В поезде перед невестой едет отец или брат жениха, на ними невеста, сваха и дружка, на одной упряжке. За невестиной упряжкой едут ее подруги и прочий поезд до половины дороги, невесту привозят в церковь, где ее дожидается жених. После венчания в церкви жених едет наперед, невеста позади, а за невестой поезд; по приезде домой, жених принимает невесту и ведет в избу, но прежде, чем входят в нее, оба становятся одной ногой на порог избы, где им сперва жениху ставят на ногу горячую сковороду с хмелем, нарочно к этому приготовленную, которую он с ноги сбрасывает столь далеко, сколько ему заблагорассудится; потом ставят сковороду на ногу невесте, которую она также сбрасывает; но тут домашние примечают, сколь далеко она сковороду скинет, и заключают, что чем далее от ее ноги сковорода отлетит, тем она сердитее и сварливее будет, в противном случае уклончивою и смиренною быть надеются… После этой церемонии все входят в избу, садятся за стол и пируют; при этом пиршестве никто из невестиной родны не бывает, и молодая надевает свое девичье мордовское платье, заплетает косу и покрывается повязкою. Невестины отец и мать и прочие сродники до тех пор ни с нею, ни с ее мужем не видятся, пока с ее стороны не будет прислано, чтобы ее родня к ней приезжала; и так иногда это свидание через полгода или через год случается. Это для того бывает, что она до тех пор, пока после свадьбы не увидится со своим отцом или кто ее выдавал, имеет право пользоваться девичьей красотою и носить девичье платье, а увидясь со своими, ее лишается, облекшись уже в женский убор.

У татар, по реке Черемшану живущих когда жених или его родители где выберут невесту, то сватают через посторонних людей, и если дело пойдет на лад, то за самый первый пункт почитается калым или выкуп, и самый бедный должен платить по крайней мере тридцать рублей, а богаты по сто и двести и дороже покупают себе жен. Принуждения к женитьбе у них нет, а особенно женскому полу; почему при собрании родственников и посторонних людей отец спрашивает у невесты, люб ли ей жених и охотно ли она за него идет? Согласный ее ответ решит все дело, ибо призвав муллу, который прочитав молитву, дозволяет невесте с женихом вместе сидеть за занавесом, а прочие пьют и веселятся. Если жених в состоянии заплатить выкуп, то берет в то же время с собой невесту; в противном случае невеста остается у отца до тех пор, пока жених не выплатит всего выкупа по частям. Между тем жених имеет право тайно время от времени посещать свою невесту, что у них называется «ходить за пазуху», ибо вольность жениха должна простираться только до пазухи невестиной, а не далее. Когда же выплатит весь калым, то собираются к невестиному отцу на пиршество и упившиеся гости разъезжаются по домам, а жених с невестой и другими сродниками, так же и с приданым уезжают в свой дом, где, призвав муллу, совершают брак. Мулла спрашивает только три раза, женился ли…? прибавляя имя жениха, на что ему дружка отвечает теми же словами, «женился»; спрашивает так же троекратно невесту «вышли ли?» на каковой вопрос отвечает сваха «вышла», ибо жених и невеста мулле не показываются, но сидят или в другой избе или за занавесом. По этим вопросам мулла прочитает молитву, и тем кончится вся тайнобрачная. По прошествии двух или трех дней зять призывает к себе в дом тестя и всю женину родню, с которой и пиршествует, причем всякий по своему достатку награждают новобрачных, как то скотом, платьем и прочим.

Хождение за пазуху имеет кроме облегчения в выкупе и другие основания; тут жених приходит к невесте врасплох и может быть уверен в ее качествах, ибо если он за ней что подозрительное приметит и засвидетельствуется другими, дозволяется отказаться от невесты заблаговоременно и возвратить назад часть данного выкупа.

Женитьбы детей у калмыков зависит единственно от воли родителей. Но прежде чем они сватовство предпринять могут, приходят к своему гелюню и объявляют ему имя жениха и невесты, год и число, в которое они родились. Гелюнь справляется в своем «Сударе» и объявляет соизволение бурханов: если по гелюневу мнению предвещание о свадьбе будет худое, то ни под каким видом брак совершиться не может, разве только отцы одарят гелюня столько, что он этими подарками и бурханское соизволение переменить в хорошее предзнаменование.

Когда получать от гелюня доброе предвещание, тогда уже договариваются о калыме при свидетелями с обеих сторон. Невеста обыкновенно жениху принести должна новую кибитку, несколько всякого вида скота и ясырь, то есть услужников и услужниц.

Брак совершает гелюнь во время новомесяцчия со своими обыкновенными обрядами: сперва приводит их к бурханской присяге во взаимной верности; потом выводит их из кибитки, приказывает им глядеть на солнце и читает свои молитвы, при которых жених с невестой бьют земные поклоны; иные говорят, что жениха с невестой обводят троекратно около кибитки, другие, напротив того, уверяют, что это неправда, но при бракосочетании все обряды состоят в молитвах. По совершении молитв, гелюнь накрадывает на них руки и тем заканчивает. По венчании невесту сажают в кибитке за занавесом, а жених садится впереди; родня берет сырую овчину, и тянут ее сколько сил есть; и если женихова родня втянет в кибитку невестину родню, то невестина родня принуждена бывает держать свадебную попойку; и обратно при начатии пиршества невесту вводят в свою кибитку, где она с женским полом торжествует при игрании музыкального согласия, состоящего в чебызге, волынке и гудках, ибо молодой по их установлениям возбраняется видеться со свекром и со старшей жениховой родней, да и отца своего не прежде, как по прошествии года посетить дозволено, и тогда она от него совершенно свой пай получает, как то: верблюдов, скот и проч.

При совершении бракосочетания мокшанцы[7]7
  Мокша – этнографическая группа мордвы. Язык – мокшанский. (Прим. ред.).


[Закрыть] сажали невесту в собрании всех своих приятелей на рогожу относили к жениху в покои и отдавали ему, говоря такие слова: «вот тебе, волк, овца», в каком случае невеста по благопристойности притворяется столь неистовой, сколько сил ее станет. Еще и ныне имеют они такое обыкновение, что когда невеста после венчания возвращается после российской церкви, она должна беспрерывно в голос вопить; да и некоторые из них в такой горести царапают себе лицо немилосердно; при том же у невесты лицо бывает закрыто фатою или вышитым полотенцем. Еще и ныне держатся они того обыкновения, что на другой день после свадьбы старший из сродников, взяв хлеб с привешенной в нему небольшою шапкой и пряжкой, которую носят на груди, приносит в дар молодой, ставит трижды ей на голову и при том не всегда по порядку говорит ей такие слова: «тятей, мезей, пивей» только выговариваемое последним слово должно быть обыкновенно именем молодой.

Калмыки яицкие сговаривают своих детей не только в младенчестве, но и во чреве, при том с таким договором: если у одного родится сын, а у другого дочь, то они должны непременно сочетаться браком, и это обручение соблюдают ненарушимо. Молодых людей обыкновенно сводят тогда, когда им отроду четырнадцать лет и более; еще за два года до свадьбы дается жениху вольность ходить к невесте и с нею играть; но если она обрюхатеет еще до свадьбы, то принужден он задабривать ее родителей подарками, не смотря на то, давно ли происходило обручение или недавно; однако должно еще до свадьбы договориться с невестиным отцом и матерью о даваемом числе лошадей и другого скота. Напротив того ее родители приготовляют в приданое за нею платье, потребные в дому вещи и постель, состоящую из узорчатых и по краям обшитых шелковою или бумажною материей войлоков и таких же одеял; сверх того дают еще новую из белого войлока сделанную кибитку. Перед свадьбой осведомляются у гелюня о благополучном к тому дне. Когда же должно быть свадьбе, то невеста со своими родителями и сродниками поедут к жениху, поставя новую кибитку; гелюнь читает при всех поезжатых некоторые молитвы над женихом и невестой после чего по его приказанию расплетают у невесты все косы и заплетают волосы только в две косы так, как носят бабы; потом гелюнь, сняв шапки с жениха и невесты отходит с гетсюлом в поле и там окуривает оные ладаном, читая при этом молитвы; а возвратясь оттуда, отдает шапки дружке и свахе, которые и надевают оные на головы жениху и невесте. Потом потчивают гостей и невестин отец обыкновенно дает скота на пиршество. Как гости разойдутся, то невеста остается в кибитке у жениха и ей несколько времени не дозволяется выходить из кибитки; к ней никто не приходит, кроме матери и сродниц. Сказывают, что на свадьбах у князей происходят великие увеселения, а именно: бывает знатное пиршество, при котором случае находится предводитель у тех, которые носят кушанья в больших деревянных сосудах; предводитель едет впереди на бурой лошади в великолепном платье, через плечо повешен длинный кушак из тонкого полотна, а у шапки вист черный лисий или куний мех. В день бракосочетания во всех улусах духовные особы читают молитвы, а светские веселятся на свадьбе, бегают на лошадях взапуски, борются, стреляют из луков и проч.

Калмыкам по их вере не позволяется иметь много жен, но этот закон не соблюдают столь строго, чтобы знатный или начальник иногда не имел у себя двух или трех жен; однако такие примеры случаются редко. Хотя и не позволено им разводиться с женою, однако такое часто бывает, а особенно у знатных. Если калмык имеет причину быть недовольным женой или если она сама захочет развестись. то ему вольно раздеть ее донага и прогнать плетью; если же он хочет развестись с нею честным образом, то позовет ее сродников к себе на пир, дает жене оседланную лошадь и столько скота, сколько хочет или может дать и с этим добром от себя отпускает.

Вотяки, последуя примеру своих предков, сватают девиц по договору, сколь много надобно дать за нее калыму; когда договор заплаты окончится, то жених берет невесту в свой дом и целую неделю пользуется ее приятностями; но по прошествии этого времени отец невесты, приехав к своему зятю, берет ее обратно, и целый год держит ее в своем доме так крепко, что она не может иметь никакого свидания с назначенным ей женихом. В этот год жених печется дабы заплатить потребное число калыма; а невеста со своей стороны оказывает последние услуги своим родителям; но как все уже будет готово, то сделав все нужное к свадебным обрядам, делают пир и посреди собравшихся гостей отец жениху вручает свою дочь.

У самых гостеприимного покоя дверей становится она на раскинутом сукне и ждет, пока духовный человек принесет в жертву стакан пива и сотворит к богам молитву о ниспослании молодым счастья в наживании хлеба, детей и богатства. Освященное пиво дает он пить молодым, и это служит как будто брачным таинством; после этого разносит девка с невестиной стороны мед или пиво, а сама невеста, прося каждого гостя выкушать подносимое, становится при том на колени и до тех пор не встает, пока гость не опорожнит сосудца. Между тем не укладывая еще молодых спать, едят изрядно, попивают, пляшут и так далее.

Киргизы платят калым за невесту смотря по своему достатку и смотря на красоту и природу сватаемой девки: самая посредственная плата за невесту должна состоять в одном пленнике, в тридцати или в сорока лошадях, в некоторых военных снарядах. Перед днем брака отец невесты на некотором расстоянии от своего жилища становит белую кибитку, в которой обыкновенно отправляются брачные обряды между женихом и невестой, к ней привязывают богато убранную женихову лошадь и там же кладут наилучшую его одежду.

Если невеста на день сочетания своего сохранила себя беспорочной, то брачное пиршество отправляется с весельем; если же случается тому противное, то бывшие при этой церемонии сваты заколют убранную женихову лошадь и в мелкие куски изрежут его одежду, означая тем неблагополучие сочетавшихся. В таком случае отец невестин служит ругательству собравшихся гостей и притом лишится взятого за дочь свою калыма. Такие примеры у них весьма редко случаются, потому что девок просватывают они по большей части малолетних. Утром брачного дня невесту, сидящую на богатом ковре, носят четыре девки прощшаться со всеми ее подругами; это прощание служит знаком ее исключения из девок, и с того дня жених может видеться со своим тестем, чего по сей день у них не бывает.

Они наибольше подстерегают калмычек, потому что они, по их сказкам, удовлетворению похоти наилучшее имеют телосложение и долее всяких других женщин ровняются с молодками; почему и знатные киргизы на них женятся, когда согласятся принять магометанский закон; напротив того, как персианки, как и персиане-кизилбаши[8]8
  Кизылбаши (турецк. красноголовые) – название, данное в насмешку персам и вообще шиитам в Турции и др. суннитских землях, по красному головному убору, который носили войска династии Сефи во время своих войн с Турцией. В Московской Руси К. называли персов, даже в официальных актах.


[Закрыть] настолько им ненавистны, что выдают их и за своих невольников.

Когда кто впервые жениться хочет, то дает за природную киргизскую девку около пятидесяти лошадей, двадцати пяти коров, до ста овец, несколько верблюдов или невольника и латы. Я положил здесь среднюю цену; скудные женихи дают и гораздо меньше, богатые же и в несколько крат больше; другая жена покупается гораздо дороже первой, а за третью платят и того еще больше и так далее.

Лопари женят и замуж выдают детей по своей единственной воле, уважая при том одно только имение, а потому и безобразная девка, когда только не скудна, может выйти за хорошего человека. Холостым не дозволяется у них жениться до тех пор, пока не выучатся свежевать оленя. В некоторых местах располагается договор о браке с такой превеликой точностью, как будто о какой-то великой купле, хотя впрочем запросы бывают и нарочито непомерны, даваемое женихом за невесту награждение принимается счетом и состоит в известном количестве оленей или мягкой рухляди.

Свадьба бывает у невесты, которая в самом лучшем свое наряде выходит к гостям простоволосой, а в другую пору у нее всегда подвязана голова, как у баб, так и у девок. Свадебное их угощение есть ничто иное, как очередное пиршество, идучи на которое всякий несет с собою как съестное, так и напитки. Забавляются же они на свадьбах и при других сборищах игрою в гуська, эта игра подобна шахматной и производится тринадцатью камешками, представляющими гусей и лисицу. Увеселяются также борьбой, прыганьем через держимые вдоль шесты, рассказыванием забавных басен, нескладным и пополам с криками смешанным пением и пляскою. Молоды живут в первый год у тестя и у тещи, а потом перебираются в свой шалаш.

В доме, где быть свадебному пиршеству, черемисы ставят на стол на стол домашнего идола, перед которым карт творит молитву, потом бывает обед и начинаются веселости, состоящие в пляске по гуслям, волынке, шиббере и губном органе кобате, в оранье песен и тому подобном; между тем наряжают невесту в другой избе в бабье одеяние, сиречь снимают с нее покрывало и надевают ей на голову вместо худой нарядную высокую шапку или повязку. Жених, взяв ее за руку, отводит в гостеприимный покой, где она во время творимой картом молитвы стоит на коленях, а потом раздает свои дары и подносит всем гостям пиво или мед, после чего возвращается в свою избу. В вечеру раздевается невеста сама, однако спать ложится не добровольно, но принуждаема будучи к тому посторонними бабами. Уложив молодых, запирают подклеть; на другой день поутру приходит к ней туда с несколькими женщинами, заступивший место родного невестина отца, мужчина, держа в руке добрую плеть, и если приметит, что невеста в девстве вела себя не целомудренно, то погрозя оною, совершает на другой день свои угрозы; таким же образом пропуская только больше или меньше после стращания времени, наказывают мужья жен своих, когда в замужестве приметят за ними непостоянство. Другой после свадьбы день препровождают они также в пировании и веселье, а как станут напоследок расходиться гости, то всякий, выпив последний стакан, бросает в него несколько копеек молодым в подарок. Мало бывает и между исповедующими уже христианский закон черемисами таких свадеб, на которых не происходили бы эти языческие обряды, хотя и за несколько месяцев или лет, но бедный странствующий удалец скорее совершает свадьбу похитив милую ему девку и доведши ее уже до беременности, дает тогда отцу такое за дочь вознаграждение, какое сам вздумает и таким образом безо всяких свадебных околичностей наживает себе жену.