Текст книги "Сквозь тайгу к океану"

Подрыв

Аргунцев внимательно выслушал все сведения о бронепоезде и что-то долго записывал в блокнот. Партизанская жизнь научила этого в прошлом офицера-кавалериста умело использовать взрывчатку. Он тщательно рассчитал заряд и определил место подрыва. Здесь был поворот и начинался спуск, который шел по крутой высокой насыпи, где машинист обычно притормаживал состав. Партизаны решили раздраконить командира эшелона и заставить его ускорить движение. Для этой цели была устроена вылазка против бронепоезда. Партизаны организовали нарочито неудачную и бестолковую засаду, обстреляли бронепоезд из винтовок и пулемета и пустились наутек. Они уходили вдоль полотна и скрылись за поворотом, поскольку в этом месте им не давало возможности уйти в лес небольшое болотце.

Командир бронепоезда не разгадал этой уловки и приказал прибавить пару. Он знал, что за поворотом его команда с высокой насыпи сможет обстрелять партизанскую конницу из пушек и пулеметов. Он предвкушал, как поквитается с дерзкими голодранцами.

Набирая скорость, бронепоезд выехал из-за поворота и в клубах пара, подавая угрожающие гудки, помчался в погоню за всадниками. Партизаны, пригнувшись к гривам коней, мчались галопом. Они спинами чуяли, как в любой миг по ним ударят из пулеметов и пушек. И белые открыли огонь. В числе застрельщиков, которые дерзким нападением разъярили команду бронепоезда, был и Арсений. Он пришпоривал своего жеребца и внимательно присматривал за ребятами, среди которых был и его закадычный дружок Гришка Лапин. Они уже умчались шагов на четыреста, когда затарахтел пулемет и вокруг стали посвистывать пули. Сбоку разорвался снаряд.

«Слава богу, не шрапнель! – мелькнуло в голове. – Ну что же Андреич медлит, сейчас же эти гады половину ребят положат».

И точно! Неестественно выгнувшись в седле, стал падать на круп коня Лапин. Другой всадник, перелетев через шею убитой лошади, покатился по жухлой заснеженной траве. Арсений успел подхватить друга и не дал ему свалиться на скаку.

– Жив? – крикнул он, чуть сбавляя аллюр.

– Зацепили суки, – прохрипел Гриша. На его губах запузырилась кровавая пена. Арсений понял, что у парня пробито легкое. Его надо скорее положить и перевязать, но белые все вели огонь. В бессильной ярости Сеня повернул голову, и с его губ сорвался такой скабрезный мат, от которого бы и чертям стало тошно. И тут на насыпи рвануло, да так сильно, что содрогнулась земля. Перед глазами Арсения, словно в замедленном сонном видении, вверх поплыл столб огня и земли. Паровоз и прицепленные к нему платформы и вагоны медленно стали скрываться за противоположным краем насыпи.

Взрывы все продолжались. Вероятно, детонировали снаряды. Несколько человек из отряда взобрались на насыпь и открыли огонь по перевернутым вагонам из огнестрельного оружия и швырнули несколько гранат. Однако не все вагоны улетели под откос. Две теплушки с ремонтной командой и солдатами остались на рельсах. Солдаты выбрались наружу и открыли беспорядочный огонь. Они нанесли таежникам небольшой урон, после чего партизаны отошли в мелколесье.

Сеня, как мог, перевязал Гришу. Парень временами впадал в беспамятство, но Арсений был уверен, что молодой организм выдержит и рана со временем заживет. Погрузив тяжелораненых на телеги и волокуши, эскадрон конной разведки ушел в тайгу.

Лютый был доволен. Потирая руки, он похаживал по землянке и покрикивал:

– Молодцы! Как есть молодцы! Сегодня отдыхаем на полную железку. Каптенармуса сюда, пусть выделит спиртяшки ребятам и усиленный харч.

Комиссар Громов уже продиктовал писарчуку рапорт, в котором не забыл упомянуть о роли партийной организации в проведении боевой операции.

Потери были невелики: двое убитых и двое раненых. Арсений не отходил от подстреленного товарища. Молодой фельдшер успокоил его, сообщив, что пуля прошла навылет. Эскулап обмазал кожу вокруг пулевых ран йодом, залепил клеенкой и туго перебинтовал. Напоследок сказал, что чаще надо менять повязки. Гриша ослаб от потери крови, но уже не терял сознание и несколько приободрился.

Сидеть на зимних квартирах стало смертельно опасно, поскольку ответная реакция на партизанскую боевую вылазку не заставила себя ждать. Большой карательный отряд стал прочесывать окрестную тайгу, деревни и скиты, лишая партизан возможности пополнять запасы продовольствия. В конечном итоге вновь пришлось срываться с места и, разделившись на несколько подразделений, вновь кочевать по тайге.

Арсению удалось, c надежными людьми, переправить раненого друга в его родную деревню. Там, на хороших харчах да на целебных травках местные знахарки должны быстро поставить его на ноги. Сам же Сеня, вместе с Аргунцевым, Евсеичем и полусотней ребят через хребты отрогов Сихотэ-Алиня направились на юг, в Приморье. Они надеялись связаться с действовавшими в этих местах сильными партизанскими отрядами. Полубандитская вольница Лютого и комиссарские выходки и бредовые идеи настолько ожесточили сердце Андреича, что он пошел на прямой конфликт с командиром и комиссаром. Стычка едва не закончилась стрельбой, но Арсений вовремя кликнул ребят и два десятка грозно вздыбленных стволов охладили пыл штабистов. Дело было так.

Не успели хлопцы отоспаться после крепкой выпивки, как Лютый вызвал Аргунцева в штабную землянку. Арсений пошел вместе с ним.

– Так, – с порога начал Лютый, – я, кажется, только тебя, Андреич, вызывал. Ты, – он мотнул головой в сторону Арсения, – выйдь отседова.

– С каких это пор от него есть секреты? – взбеленился Аргунцев.

– С тех самых, что коли сказано, что вызвали тебя, так и приходи по приказу, – выпятил грудь Лютый.

– Добро, – заиграв желваками на скулах, тихо произнес Андреич.

– Ты постой, Сеня, снаружи, – он мотнул головой в сторону двери.

Меж тем в штабной земляне находились комиссар, вестовой Лютого угрюмый детина Баранов, охотно исполнявший роль палача и расстрельщика, штабной писарь и вездесущий активист Гершка.

Арсений вышел, но не стал отходить далеко, а вместо этого подкрался к подслеповатому оконцу полуземлянки, в котором имелась форточка. Она была распахнута, и он слышал весь разговор. Пытаясь как-то смягчить обстановку, Лютый начал с похвалы.

– Хорошо ты провел диверсию, Аргунцев. За это хвалю, но твои разведчики слишком уж возгордились. Ходят, нос задирают. Бахвалятся.

– Это ж когда им бахвалиться, если хлопцы только-только очухались, схоронили товарищей да отоспались, – сдавленным голосом произнес командир эскадрона.

– А мне вот чуть в рыло не дали, когда я хотел речь на могиле сказать, – высунулся Гершка.

– А кто ты есть такой, чтобы моему боевому товарищу речи читать, – грозно вперился в него Андреич. – Лезешь везде, вынюхиваешь, разговоры ребят передаешь. Скажи Арсению спасибо, остановил братишек, а то бы наваляли тебе вволю.

– Баста, – вмешался Лютый, – это все быльем поросло. Мы решили, раз ты такой удалой командир, поручить тебе еще одно важное задание.

– Неужто больше некому? – насторожился Аргунцев.

– А это уж не твоего ума дело, – взвизгнул комиссар Громов.

Между командиром отряда, комиссаром и командиром конной разведки давно уже пробежала черная кошка. Неприязнь зрела постепенно. Андреич видел, что эта верхушка отряда живет своими корыстными интересами, а когда однажды резко высказался по этому поводу, начальники затаили злобу против «золотопогонника» и стали все чаще посылать его подразделения на самые опасные дела.

– В чем суть задания? – холодно произнес Андреич.

– Надо встретить отряд карателей, которые вместе с японцами открыли на нас охоту, и увести их в сторону подальше, пока мы уйдем. Тем самым мы сохраним отряд.

– А мне с ребятами потом бегать по тайге как зайцу, пока не загонят в силки, так, что ли?

– Погодь, погодь, – Лютый поднял руку вверх. – Ты что же предлагаешь, подставить всех своих товарищей под перо?

– Нет, я предлагаю объединиться с одним-двумя соседними отрядами, заманить беляков в удобную лощину и покрошить их в капусту.

– Ну ты орел, орел, – криво усмехнулся Лютый.

– Стратег, – захихикал Громов – Слабитер.

– Нынче каждый сам за себя, и никто не станет держать за нас мазу и рисковать башкой. Они скажут – вы паровозик опрокинули, с вас и спрос.

– Да вы хотя бы попробовали, предложили командирам соседей, а там уже высказывали свои блатные резоны, – вспыхнул Аргунцев.

– Ты меня на понт не бери! – оскалился Лютый. – За невыполнение приказа – трибунал!

Александр Аргунцев понимал в чем состоял хитрый замысел блатного атамана. Незадолго до этого до него дошли сведения, что Лютый приказал еще одной группе партизан прикрывать отход отряда. Теперь все прояснилось окончательно. Лютый и его приспешники решили пожертвовать двумя группами партизан, чтобы наверняка смыться подальше от опасности. По сути, отряд был поделен на три части, две из которых должны были погибнуть. Если белые не «купятся» и не увяжутся за его отрядом, то их встретит другая группа партизан, а Лютый, тем временем, спокойно уйдет восвояси.

– Нет, брат, шалишь, – ты вместо того, чтобы с белыми и интервентами воевать, свою шкуру сберегаешь, мамон свой холишь, – горячая казацкая кровь ударила в голову Андреича, – я своих хлопцев на распыл отдавать не буду!

Арсений понял, что назревает заваруха, и кликнул проходившего неподалеку парня из своего эскадрона.

– Пулей поднимай ребят – и сюда. Тут командирская головка комэскадрона под расстрел подвести хотят.

Парень, подхватив шашку, стремглав помчался к расположению эскадрона.

– Твоих хлопцев, – ревел Лютый, – да расформируем к чертям собачьим твой эскадрон, а тебя шлепнем как предателя.

– Не ты его собирал и муштровал, чтобы расформировывать, а насчет шлепнуть, то я смертушки не боюсь, а вот вашу бражку давно под трибунал отправлять надо.

– Это ты про командование? – делано изумился Громов.

– Да про всех вас. Кто купцов грабит, у крестьян фураж и скот сводит. А кто с хунхузами темные делишки ведет, спиртоносам и контрабандистам помогает. И за все про все, – кубышки набиваете.

– А ну, сдавай оружие, – внезапно высунулся Гершка, в руке у которого был наган. Палач Баранов вопросительно посмотрел на Лютого. Он уже готов был кинуться на ненавистного офицерика.

Заслон

Арсений ногой распахнул дверь и встал за спиной у командира. Свой взведенный наган он держал за спиной. Однако Аргунцев не проявил никаких эмоций. Его вспышка гнева моментально прошла, и он, как это бывало с ним в минуты опасности, стал спокойным и ироничным.

– Это ты что ли, сопля, мне оружием угрожаешь?

Вокруг воцарилось гробовое молчание. Все знали холодную ярость и отвагу бывшего офицера. Аргунцев был прекрасным стрелком, и мог бы уложить нескольких, пока остальные только доставали револьверы.

За дверями послышался топот бежавшей толпы, и в землянку ввалились с полдюжины вооруженных разведчиков. За дверями сгрудились все остальные. Настрой у ребят был самый боевой. Моргни только Андреич глазом – от командира и его команды остались бы клочья.

– Ну, чего тут митинг устроили, – осипшим голосом крикнул Лютый.

Всем было видно, что он изрядно струсил.

– Ты, идиет, убери свою игрушку, – он толкнул бледного как полотно Гершку в темный угол.

– Так, Аргунцев, убирай своих анархистов, надо вопросы решать!

Андреич криво усмехнулся и щелкнул пальцами.

– Ребята, ждите за дверью, я скоро выйду, надо кое-что обсудить. Литвиненко, останься.

Разведчики подчинялись своему командиру беспрекословно и готовы были за него пойти на смерть, поэтому без лишних разговоров хлопцы покинули штабную полуземлянку.

Судя по мимолетной улыбке, мелькнувшей на губах командира конной разведки, Сеня понял, что тот что-то задумал.

– Значит, говоришь, отвлечь на себя карателей, – обратился он к Лютому. – Добро, только провиант и боезапас буду готовить впрок.

– Лады, об чем речь, – со вздохом облегчения выпалил Лютый.

В штаб вбежал дозорный и доложил, что наблюдатели передают. В нашем направлении движется большой отряд белых и с ними рота японцев. Всего более трехсот человек. К вечеру будут здесь.

– Шабаш, кончились митинги, всем собираться, и через час выступаем, – Лютый вновь обрел горделивую осанку. – Всех командиров ко мне. Ты, Аргунцев, уже все знаешь, иди готовься к выступлению.

Андреич с Арсением вышли из землянки, сообщили бойцам о задании. Затем комэскадрона дал распоряжения по пополнению боезапаса и провианта, а также овса для лошадей и удалился в сторону вместе с проводником и следопытом Черным Ваней. Они сидели на поваленном стволе дерева и что-то чертили палочкой на земле. Затем Андреич подозвал приморских корейцев Канна, Эма и удэгейца Кольчугу, прозванного так, поскольку его родовое имя было сродни этому русскому слову. Они держали совет, и, судя по всему, Аргунцев принял важное решение.

Начались поспешные приготовления. Изобретательный Аргунцев вместе с Арсением готовили белым сюрприз. В отрядном арсенале осталось несколько бутылочных гранат ударного действия. Чтобы заряд взорвался, необходимо было разбить капсюль на рукояти. Они привязали по связке гранат к обрезкам жердей и установили напротив капсюлей стволы обрезов старых берданок, к спусковым крючкам привязали тонкие бечевки и зарыли эти самодельные мины в жухлую листву, присыпав их снегом. Бечеву натянули между кустами так, чтобы в случае задевания ногой она приводила в действие курок. Пуля била по капсюлю и гранаты взрывались. Заряды установили на самой широкой тропе.

Отряд давно ушел в сопки, ребята все колдовали над ловушкой. Когда наблюдатель с вершины дерева заметил авангард карательного отряда, партизаны, рассчитав время, побросали в небольшой костерок несколько стволов деревьев с выгнившей сердцевиной. Эти пустоты они предварительно набили патронами, китайскими хлопушками и пороховыми зарядами.

– Все, пора в путь, по коням! – скомандовал Аргунцев.

Стараясь не оставлять за собой следов, по проталинам и каменистым осыпям эскадрон стал уходить на юг. Они прошли почти пять верст, когда до них донесся звук отдаленного взрыва. Сработал один из зарядов «сюрприза». Второго взрыва не последовало. По видимому, белые догадались в чем дело и обезвредили следующую мину. Но, вслед за этим, зазвучала трескотня беспорядочных выстрелов. Догоравшие в костре головни стали взрываться, и это заставило карателей проверить нет ли впереди засады. Тем временем отряд поспешно отрывался от преследователей.

Андреич верно рассчитал время. В сгущающихся сумерках каратели не рискнут двигаться дальше. Встретив засаду, они дождутся утра и сначала проведут разведку. Лишь убедившись в том, что партизаны пустились убегать, они, как гончие псы, кинутся в погоню.

Аргунцев не стал обострять конфликт с Лютым и его сворой, потому что понял – ему предоставляется возможность уйти из-под командования бандита Лютого. В дальнейшем можно будет или действовать самому, или примкнуть к толковому партизанскому отряду, где не властвовал бы болтун комиссар и корыстный одесский налетчик. Вместе с Черным Ваней и корейцем Канном он нашел безопасный путь на юг в земли Приморья. Там, по слухам, уже давно успешно действовали несколько крупных боевых партизанских отрядов.

Тигриный край

Тайга в разных районах Дальнего Востока довольно сильно отличается. Чем дальше отряд продвигался на юг, тем реже стали появляться вековые сосны, ели и лиственницы. На смену им все чаще попадались березы, дубняк, амурский бархат, клены, липа и еще какие-то диковинные растения. Порой попадались толстые лианы дикого винограда и лимонника. В дубовых рощах и мелколесье воины часто спугивали стада диких кабанов. Минувшее лето выдалось урожайным на желуди и орехи, поэтому зверью было чем питаться. К тому же, ближе к океану, снега здесь выпадает меньше и копытным животным легче достать корм и убежать от хищников. За стадами кабанов часто следовали тигры. Местные охотники называли их кабаньими пастухами. Добычей огромных кошек становились наиболее слабые свиньи, поэтому они влияли на выживание наиболее сильных особей. В то же время тигры на дух не подпускали в свои владения волков, что давало возможность в изобилии плодиться диким козам и другой мелкой живности.

Черный Ваня вел отряд по одному ему известным звериным тропам, просекам, а то и густым таежным дебрям. Он выводил отряд к одиноким фанзам корневщиков – искателей женьшеня. На удэгейских и орочонских стойбищах у него имелись давние знакомцы. Когда Арсений спросил его, почему таежные люди, которые люто ненавидят хунхузов, встречают Ваню как старого друга, тот ответил:

– Моя гольда не убивай, людей выручай, помогай. Хунхуза люди злой, жадный. Моя с ними ругаисса и уходи. В меня хунхуза стреляй. Он показал на спину – пуля шибко болит. Удеге моя лечи, русский доктор лечи.

Он вздохнул и опустил голову, видимо, вспоминая о чем-то былом.

Только путешествуя пешком и на лошадях, можно понять, насколько велика и многообразна наша земля. Конечно, Приамурские места не сравнить по величине с необъятной Сибирью, но и здесь люди шли сутки за сутками и не встречали ни одного человека. Несколько раз им попадались зимовья охотников, но они были пусты. Лихая година отвлекла многих жителей сел и деревень, заставила их заняться другой охотой, имя которой – партизанская война. Изрядно расплодилось и разбойничков, которые под шумок революционной борьбы не щадили никого, стараясь сначала набить мошну, а потом уж отмаливать грехи. Какой Дикий Запад с его ковбоями и бандитами в мексиканских сомбреро мог сравниться с суровыми лесными воинами, которые многими сотнями бродили по тайге и устраивали целые сражения, оставляя замерзшие трупы на растерзание лесным хищникам и воронам.

Двое следопытов из числа гольдов и один удэгеец помогали читать следы на мартовском снегу. Для них он был как открытая книга. Арсений с интересам прислушивался к их разговорам и спорам.

– Здесь вчера лесной кошка ходил, – говорил удэгеец Кешка.

– Не кошка, а молодой рысь, – поправлял его гольд Огай, которого все называли Алик.

Над ними посмеивался пожилой орочон Харитон.

– Какой дурак вы оба, – заявлял он, – это не кошка и не молодой рысь, это молодой девушка рысь.

С ним не спорили, поскольку Харитон был непревзойденным следопытом и охотником. Особо внимательно осматривали следопыты попадающиеся следы лесного властелина – амбы. Три раза они натыкались на старый след, и один раз след огромной кошки был совсем свежим. На сей раз собак в отряде не было, но все знали, что тигры весьма любопытны. Люди двинулись по распадку и услышали отдаленный громоподобный рык.

– Амба слышит нас и не хочет, чтобы мы шли за ним, – сообщил Харитон.

– Да, его боисса и сердисса, – добавил Черный Ваня.

– Главное, чтобы он за нами не ходил, – усмехнулся командир, – а сам нам и на дух не нужен.

Местные жители здорово выручали конных разведчиков. Благодаря этим детям тайги все пятьдесят три бойца эскадрона были постоянно обеспечены свежиной. Другое дело лошади. После трех дней пути Аргунцев стал беспокоиться, поскольку запасы овса были невелики. Надо было выходить к людям, к обжитым местам. Слава богу, карательный отряд не увязался за ними. Было ли в этом везение или сработала хитрость партизан, которые в начале пути старательно путали следы, но теперь можно было спокойно определиться сообразно сложившейся обстановке.

На четвертый день пути они вышли к русской деревне. Внимательно осмотрев в бинокль окрестности и улицы, Аргунцев выслал разведку из трех партизан. Евсеич, Арсений и казачок Тимоха Хомутов (под видом старого охотника с внуками) осторожно вошли в деревню и побеседовали со встречной бабой. Словоохотливая молодайка оказалась казачкой, как и Тимофей. Степенность Евсеича сразу расположила ее к старому дядьке, и она выпалили всю информацию об их деревне и всех селениях на десять верст в округе. Деревня находилась в тридцати верстах от села Иман. В Имане на дороге, ведущей на Хабаровск, стоял небольшой гарнизон, а по округе все деревни жили своим укладом. Правда, многие мужики ушли воевать и забросили хозяйство. Вот и у нее некому забить кабанчика. Казачка окинула пытливым взглядом фигуры молодых парней, и Арсений почувствовал, что выбрали его.

– Вот, дедуля, послал бы внучка валушка заколоть, а уж я бы вас свеженинкой угостила.

– А что, нехай заколет, – хитро прищурясь, одобрил Евсеич. – Иди, внучок, помоги хозяюшке.

Делать нечего, пришлось Сене идти на хозяйский двор. Валушок оказался здоровенным кабанищем. Разведчики, тем временем, подали условный знак, и отряд вошел в селение. Народ с опаской посматривал из-за высоких заборов на всадников, а когда выяснилось, что это партизаны, то отношение сразу изменилось. Оставшиеся мужики стали выходить и угощать кавалеристов махоркой. Андреич и Евсеич сразу глянулись местному люду, и скоро задымили трубы и хозяйки стали готовить сытный обед.

Арсений никогда прежде не резал никакую живность. Ему приходилось пускать в дело финку, но только в уличных и кабацких драках. Даже в этих случаях он старался осадить пыл нападавших, вонзая лезвие наполовину в филейные места. Другое дело шашка, но шашкой кабана не возьмешь, да и люди засмеют. Он позвал Тимоху. Тот тоже дальше отрубания голов курам в этом деле не продвинулся. Делать нечего, Сеня приготовил длинный японский штык и объяснил товарищу план совместных действий. Как только хозяйка выпустит кабана из загона в узкий проход между клетями, они разом хватают его за левые ноги и резко переворачивают на спину. А там уж Арсений ударит штыком прямо в сердце борова. Увы, плану не суждено было осуществиться. Хозяйка отворила загородку, и кабан с грозным хрюканьем ринулся в проход. Тимка сплоховал и почему-то оказался напротив Арсения, и вместо того, чтобы потянуть за ноги с одной стороны, хлопцы ухватили животину с двух сторон и стали тащить в разные стороны. Кабанюга понял, что его собираются разорвать надвое, и стал отчаянно визжать и вырываться. Он прижал Сеню к стенке и рванул по проходу к двери. В это время Тимоха птицей взлетел вверх по деревянной решетке аж под потолок. Арсений начал сердиться.

– Ты чего зашел с другой стороны. Я же сказал, за переднюю и заднюю с одной стороны – разом.

– Ой, ты знаешь, он как побег до меня, так я про дикого кабана в лесу вспомнил. Ну вылитый секач.

– А ты вылитый павиан, прыгаешь тут по решеткам. А ну-ка слазь.

Добежав до двери, кабан лихо развернулся в тесном проходе и вновь помчался на ребят.

– Хватай! Разом! Да куда ты, бля!

Тимка вновь сплоховал, он потянул зверюгу за копыто, но сам поскользнулся на навозной жиже и плюхнулся задом на грязнючий, давно не чищенный настил.

Отчаянно матерясь, он поднялся, отряхнул штаны и заявил:

– А ну его на х…, пусть Евсеич его заколет, я его сейчас позову.

Сене было обидно, что двое партизан не могут уделать какую-то свинью, и он прикрикнул на приятеля.

Только с третьей попытки удалось перевернуть этого «носорога» на спину, и Арсений вонзил ему в область сердца штык. Однако чертов хряк продолжал вопить и вырываться.

«Должно быть, промахнулся», – мелькнула в голове досадная мысль.

Он еще два раза бил штыком, но кабан все визжал и отчаянно рвался. Держать эту тушу уже не было сил, тогда Сеня в сердцах выхватил наган, вложил ствол в ухо скотины и выстрелил. Животное дернулось пару раз и затихло.

– Давно бы так, – пробурчал перемазанный Тимоха.

– А ты, такой умный, что сам-то не догадался, – огрызнулся Сеня.

На звук выстрела в сарай заглянула хозяйка.

– Вот молодцы, хлопцы, а я уж и не ведала как с ним управиться. Вырос с телка ростом. Весна уже, а он все жрет и жрет. Вытаскивайте его, робяты, наружу.

Когда кабана опалили и разделали, Арсений с удивлением увидел, что сердце животного проколото в трех местах.

– Это ж надо! – воскликнул он. – До чего живучий.

– Э, кабан шибко сильный, убить тяжело, – заявил подошедший Харитон. – Меня в тайга кабан зубом бил, – он показал на ногу, – а я ему два раза в голову стрелял. Вот как шибко жить хочет.