Текст книги "Время побеждать. Беседы о главном"

А российской бюрократии хвастаться нечем. Выдающихся успехов добились только в одном – в ограблении собственной страны. Но таким достижением публично, за пределами узкого круга будущих подельников, не похвастаешься. Поэтому приходится молчать.

Более того, уровень жизни и даже уровень доходов основной части россиян существенно ниже, чем в последние годы Советской власти. А пресловутые права человека, ради которых вроде бы все и делалось, защищены существенно хуже. Простой пример: советские суды, за исключением политических дел и дел, связанных с начальством, принимали решения профессионально и независимо. Где вы можете твердо рассчитывать сейчас на честный независимый суд и на судью, который законы хотя бы читал?

Помимо бюрократии, ненавидит Советский Союз и часть вполне приличной московской интеллигенции – я сознательно не рассматриваю «грантоедов» и культуртрегеров, стремящихся размыть российскую идентичность ради окончательного торжества Запада. Часть ее контужена собственной историей – особенно это касается родственников чекистских палачей, попавших в мясорубку 1937 года, – часть ненавидит прошлое своей страны просто из-за его трагичности, по интеллигентскому добросердечию.

Но есть очень большая часть интеллигенции, которая стремится оклеветать и смешать с грязью свою страну для того, чтобы оправдать себя, часто подсознательно, в своих собственных глазах. Это классическая эмигрантская болезнь: я уехал, мне здесь плохо, и единственный способ выжить – это доказать себе, что я все-таки прав. И приятные люди в Берлине начинают знакомство с рассказа о том, что советских солдат во время его штурма кормили так плохо, что они от голода ели друг друга. И интеллигентам даже в голову не приходит, что вокруг было много неплохо откормленных немцев, которых эти каннибалы почему-то подкармливали из своих пайков.

Эта болезнь распространена не только среди эмигрантов. Люди, воспитанные в советской культуре, подсознательно ощущают, что, выбрав демократию или просто «частную жизнь во время общественных потрясений», пусть даже и в невыносимых условиях, они бросили свою страну, предали свою Родину, и чувство неформализуемой вины гнетет и грызет их.

И, чтобы избавиться от этой вины, они обвиняют свою умершую страну во всех смертных грехах – просто чтобы оправдать себя. Психологически это вполне понятно, но, извините, по-человечески неблагородно. И неблагодарно.

Я могу еще понять позицию Русской православной церкви, которая очень долго вела себя достойно по отношению к прошлому, а потом вдруг начала без устали твердить о безбожной власти, преследовавшей священников. Просто РПЦ очень долго и честно помнила, как эта самая безбожная Советская власть обратилась к ней во время войны и как помогала ей в конце 80-х годов. Потому что во власти люди были совестливые, старались делать по-честному и, когда стало можно, почему бы и не помочь несправедливо угнетаемой церкви? Искали мощи святых, передавали помещения и так далее.

А те, кто сейчас точит зубы на Союз, забывает, что богоборчество 20-х годов было вызвано в очень большой степенью кадровой политикой самой РПЦ. Когда бездельников назначали священниками, и эти бездельники потом использовали рясу для сокрытия самых разнообразных пороков. Блок не для красного словца говорил о священнике, который «портил девок».

И сегодня очень странна позиция священников РПЦ, согласно которой православный человек не имеет права на социальный протест и на защиту своих прав – он, мол, может только молиться, а советскую историю нельзя считать русской.

Это ведь позиция даже не части государства – у нас в государстве много всего разумного. Это позиция наиболее косной части клептократии, которая забыла то, что было в Советском Союзе.

Почему мы должны помнить об этом? Потому что надо жить в мире со своим прошлым: никто не будет иметь будущего, пока он воюет со своим прошлым.

Мы своим прошлым контужены – мы должны его принять. Не простить: там есть вещи, которые нельзя прощать. Но понять и принять. Бессмысленно пытаться превращать себя в манкуртов, в Адольфов, не помнящих родства. Бессмысленно пытаться бесконечно возбуждать в себе подростковые комплексы против родителей и своих предков: затянувшиеся подростковые комплексы по отношению к родителям способны разрушить психику вполне взрослых людей, а затянувшиеся комплексы по отношению к нашему прошлому способны уничтожить наше настоящее и лишить нас будущего.

Поэтому написание честной истории нашей страны является сегодня главной политической задачей и моральным долгом. И я думаю, что мы это сделаем.

Е. ЧЕРНЫХ: – Настоящая история нужна обязательно.

М. ДЕЛЯГИН: – Ополчающийся на свое прошлое лишает себя будущего. Нам нужно осмыслить свое прошлое комплексно и честно, а не так, как это делают безумные и бездумные пропагандисты всех мастей.

14.12.2009

Космос: воплощенное мечтание страны

М. ДЕЛЯГИН: – 12 апреля, День космонавтики, – один из самых великих праздников нашего народа. Это действительно праздник всего нашего народа, ибо улыбка Гагарина озарила весь Советский Союз.

Е. ЧЕРНЫХ: – Да и весь мир.

М. ДЕЛЯГИН: – И весь мир, и продолжает озарять нашу страну до сих пор. И даже на Западе празднуют «ночь Юрия». Даже они это празднуют, не как именно наш, а как общечеловеческий праздник, как праздник всего человечества, который позволяет ему объединиться над разрывающими его границами…

А с другой стороны, в 2010 году на 12 апреля был назначен день траура по погибшему в авиакатастрофе руководству Польши. Хотя Россия пережила скорбь и боль, разделила ее с поляками накануне этого дня.

Е. ЧЕРНЫХ: – Это было шоком.

М. ДЕЛЯГИН: – Это было непониманием, недоумением, как такое возможно. Мы отвыкли от того, что такое случается с руководителями государств. ТВЦ и даже Первый канал отменили некоторые развлекательные передачи – вне всякого официального объявления о трауре люди, которые работают на телевидении, сами, автоматически среагировали на трагедию, и это очень правильно.

Е. ЧЕРНЫХ: – Не всегда так бывает.

М. ДЕЛЯГИН: – Да, к сожалению, отнюдь не всегда. Например, когда 76 человек погибло на Саяно-Шушенской ГЭС, в России траура никто не объявлял, а вот по поводу польского руководства траур был объявлен.

Но это вопрос к случаю с Саяно-Шушенской ГЭС. Тогда поступили неправильно, не объявив общероссийский траур по нашим погибшим людям.

А в 2010 году поступили правильно, хотя и очень странно, что траур назначили не на воскресенье, который де-факто оказался настоящим днем скорби, а на всенародный праздник – День космонавтики.

Если бы этот самолет разбился бы на территории Польши, это была бы принципиально другая ситуация. Но, раз они разбились на нашей территории, это не только польское, но и наше дело.

Скорее всего, катастрофа была вызвана не случайностью, а жаждой польских политиков красиво поучаствовать в телемарафоне по поводу Катыни, который шел в Польше.

Может быть, это было вызвано желанием руководства, которому подчиняются специалисты, в том числе вопреки своему опыту и здравому смыслу… В нашей стране из-за этого погибло очень большое количество людей, и не только на дорогах и в воздухе. Достаточно вспомнить, как погиб маршал Неделин. Великий человек, первый Главком РВСН, руководитель запуска первого спутника Земли… Но на испытаниях он поставил перед Р-16 стул, сел на него и приказал для ускорения подготовки к запуску вести работы без сливания топлива из испытываемой ракеты. Число жертв тогда было, по-моему, максимальным для всей истории мировой космонавтики…

Но, в любом случае, катастрофа произошла на нашей территории, и мы должны были проявить уважительность. Не важно, как относились к нам эти люди: если мы поддерживали с ними дипломатические отношения, если мы вели с ними нормальные переговоры, – значит, для нас это люди, даже если для них мы людьми не являемся. И в этом, с моей точки зрения, наше культурное преимущество перед многими другими культурами.

Скажу честно, я полез в русско-польский словарь и написал по-польски в своем блоге, что скорблю вместе со всем польским народом, по-польски. И получил очень четкую реакцию от многих поляков: вы – рабы и животные, вам никогда не будет известно чувство свободы… По сути, вы унтерменши, но, тем не менее, спасибо, что вы нам соболезнуете. Это очень глубокое впечатление на меня произвело.

Е. ЧЕРНЫХ: – Унтерменш – это недочеловек.

М. ДЕЛЯГИН: – Это гитлеровский термин. Но, когда говорят – причем в ответ на выражения соболезнования, – что мы люди свободные, а вам никогда чувства свободы не испытать, это примерно такое же отношение, какое было со стороны Гитлера.

Е. ЧЕРНЫХ: – Надо быть выше этого.

М. ДЕЛЯГИН: – Когда мы сталкиваемся с русофобией, в том числе в ее явных, животных проявлениях, нельзя становиться на одну доску с русофобами и вести себя так, как они.

Если мы считаем кого-то своим партнером по переговорам, даже если они нас очень не любят, при жизни – значит, мы относимся к ним, как к людям, и должны так же относиться к ним после смерти. Они люди, – может быть, неприятные, – но они люди, и они погибли, и мы должны вести себя в этой ситуации, как люди.

Нужно относиться к ним как к людям, даже если они к нам относятся как к животным.

Да, спуску не давать и себе на шею садиться не позволять.

Но в глазах бога мы все люди, и поэтому в наших глазах мы тоже все должны быть людьми, – по крайней мере, пока кто-то не докажет в отношении себя иного.

Если кто-то ведет себя не морально, это не повод для нас тоже становиться животными.

Поэтому мы скорбили вместе с польским народом и били по рукам мерзавцев, устраивавших провокации вроде размещения на нашей земле незаконных оскорбительных «памятников» или распространения инсинуаций – это та ситуация, когда самая естественная реакция самая правильная.

Ну и – извините за прозу жизни – это причина вспомнить то, во что превратилась наша гражданская авиация. Насколько можно понять, гражданский аэропорт Смоленска, «Южный», разрушен и никем не восстанавливается, поэтому приходится использовать военный аэропорт Смоленска, «Северный».

Здесь сейчас произнесут много красивых слов о рентабельности, но вот почему-то в Белоруссии, совсем не богатой по сравнению с нашей страной, олигархия и бюрократия которой буквально захлебываются от нефти и нефтедолларов, гражданский аэропорт Витебска работает.

Но это вопрос, не имеющий отношения к данной трагедии.

Еще раз хочу сказать, что при всех политических разногласиях боль польского народа – это наша боль тоже. Бывают трагедии, перед лицом которых мы должны убрать ревность, политические разборки, разногласия и понятное желание покрасоваться за счет других.

Это трагедия, давайте будем людьми в этой трагедии.

Тем более что, может быть, 12 апреля было назначено днем траура в России еще и для того, чтобы не отмечать два дня траура подряд. Потому что для многих людей, связанных с космонавтикой, 12 апреля является днем траура по российской космонавтике.

Напомню: когда с орбиты был сведен орбитальный комплекс «Мир», специалисты говорили, что он может еще летать, но политически было важно, чтобы его там больше не было, – и его убрали.

Для меня критическим было высказывание одного из наших космонавтов, который там горел. Я общался с танкистами, которые горели во время войны, с подводниками, которые горели на дизельных подлодках, – приходилось. Пожары были не страшные, потому что люди выжили, но их рассказы вызывали у меня совершенно запредельный ужас. Я думаю, в космосе это еще страшнее. И вот человека, который горел на комплексе «Мир» в космосе, в безвоздушном пространстве, где никто не может прийти на помощь даже теоретически, спросили в одной из телепередач: «Вы не только космонавт, но еще и инженер. Вы знаете, как эта система работает, там был пожар, там было страшно, Вы все это пережили. Скажите, «Мир» может еще летать?»

И этот космонавт, человек очень скромный, тихий, совершенно не телевизионный, замялся и сказал: «Понимаете, конечно, был такой эпизод с пожаром, но там такой запас прочности, что еще несколько лет «Мир» может летать совершенно спокойно».

Е. ЧЕРНЫХ: – Космические корабли строили на совесть.

М. ДЕЛЯГИН: – Страну строили на совесть, не только космические корабли.

А на кораблях, да – было дублирование, троирование оборудования.

А сегодня речь идет всего лишь о нашем сохранении в космосе. Мы должны оставаться в космосе на уровне одной из ведущих стран.

А ведь, помимо наших традиционных конкурентов, в космосе уже есть китайцы, и скоро они будут создавать собственную орбитальную станцию. Не в кооперации с кем-то, а собственную, исключительно свою! Думаю, через некоторое время Китай вырвется на первые позиции в орбитальном космосе, где основные технологии уже созданы, и надо просто их скопировать и применить.

Е. ЧЕРНЫХ: – Они занимают не только поверхность Земли, но и космос.

М. ДЕЛЯГИН: – Китай входит в мир и старается быть первым везде – это естественно, это вопрос лидерства.

И мы должны сохранять космонавтику, наращивать и выводить ее на новый уровень.

Но у нас, к сожалению, ситуация кошмарна даже с простой пропагандой. 12 апреля 2010 года государственное агентство РИА «Новости», де-факто это сегодня главное информационное агентство России, опубликовало сообщение о возложении венков на площади Гагарина к памятнику первым космонавтам.

Дело не в том, что среди первых космонавтов РИА «Новости» забыло космонавта № 2 – Германа Титова – и многих других. Дело не в том, что на площади Гагарина есть памятник именно Гагарину, а не «первым космонавтам». Это детали, в конце концов. Но среди «первых космонавтов» в качестве космонавтов были названы генеральный конструктор двигателей Глушко и некто Мстислав Келдышев!

Думаю, имелся в виду великий математик Мстислав Келдыш, который был президентом Академии наук и который руководил всеми расчетами, в том числе по космосу. Вот так у нас с официальной пропагандой обстоят дела: даже журналисты главного информационного агентства страны не имеют и не хотят иметь понятия о предмете, о котором они сообщают.

А ведь без спутников на орбите, не только военных, но и гражданских, безопасности страны просто не существует. Даже теоретически. Я уж не говорю, что космос – это всегда опробование и освоение новых технологий.

При Андропове был принят закон о космическом пространстве, который создавал юридическую базу для недопущения чужих спутников-шпионов в космическое пространство над нашей территорией. В конце концов, не будет спутников – нас можно будет бомбить, и ядерные ракеты при нынешних темпах прогресса Запада и регресса наших технологий уже через несколько лет нам в этом не очень сильно помогут.

Что касается денег – по сравнению с тем, что у нас разворовывается, даже из бюджета, – нужные космосу деньги являются сущими копейками. Да и по сравнению с деньгами, которые лежат у нас за границей – 530 млрд долларов международных резервов Российской Федерации, – нужные космосу деньги тоже являются копейками. В конце концов, у нас даже в федеральном бюджете без движения валяется более 6 трлн руб.!

На эти деньги не космос – страну можно построить.

А ведь космические исследования «вытягивают» на себе технологический прогресс.

Создавая спрос на образованных, интеллектуальных, да и моральных, что тоже важно, людей, космос очень сильно оздоравливает общество и вытаскивает его наверх.

Поэтому нам нужен космос не для того, чтобы на Марсе яблони цвели: нам нужен космос для того, чтобы яблони цвели на Земле.

В первую очередь космос нужен не для безопасности – он нужен для технологий, а еще для того, чтобы у людей была сверхзадача, была мечта. Чтобы дети мечтали быть космонавтами, а не олигархами, продажными чиновниками и другими бандитами.

По крайней мере, чтобы была наука.

Наш Роскосмос когда-то выдвигал идею создания базы на Луне, чтобы добывать там тритий – топливо для водородной энергетики.

Были идеи создания станций на Марсе. Не для военных целей, а потому, что это интересно и, возможно, теоретически Марс можно озеленить. Представьте себе – целая планета, сейчас являющаяся пустыней, будет зеленой, и на ней можно все начать с нуля, с чистого листа. И действительно жить без границ, как живут исследователи в Антарктиде.

Есть и другие колоссальные возможности, но сейчас Роскосмос говорит о повышении надежности летательных аппаратов, и не более того.

Такое ощущение, что после серии чудовищных аварий, нелепых объяснений их (вроде американских диверсий) и ужасающих скандалов люди просто испугались мечтать.

А когда человек перестает мечтать, он очень быстро превращается в обезьяну, и даже без войн.

Потому что человек – это промежуточное состояние между обезьяной и богом: как только мы перестаем тянуться наверх, мы падаем вниз и разбиваемся в щепки.

Так что совсем не только ради военных целей, не только ради безопасности нужен космос. Он тянет за собой очень много всяких принципиальных вещей – науку, образование, культуру.

Сам по себе полет в космос – не только символ: это воплощение колоссального труда огромного количества людей. Чтобы ракета полетела, пусть даже достаточно простая, огромное количество интеллектуальных людей должны быть воспитаны, образованы, организованы, и еще – они должны хорошо работать.

Мы до сих пор совершенно не знаем историю своего собственного космоса и просто не понимаем, например, до какой степени полет Гагарина был подвигом.

Напомню, что в то время было всего семь ракет, пригодных для запуска человека. И из первых шести запусков два закончились катастрофой и один – аварией. Но последние два запуска подряд были удачными, и это был критерий, позволивший отправить в космос человека. Тем не менее, вероятность того, что полет Гагарина не закончится катастрофой, была велика. И лететь было просто страшно.

Есть официальная версия о том, что Сергей Павлович Королев ночь накануне старта беседовал с Гагариным. Но знаете, люди, немного связанные с этой отраслью, рассказывают по-другому, рассказывают, что приходил не Королев. Королев – человек, прошедший лагеря, характер имел абсолютно жесткий. Он мог побеседовать, но это была бы серьезная беседа, после которой полет в космос действительно показался бы детской прогулкой. А для разговора по душам, для человеческого воодушевления приходил человек, который в ЦК КПСС занимался космосом, – Леонид Ильич Брежнев.

Мы привыкли смеяться над тремя его сочинениями, которые он, вероятно, надиктовал в основном, а окончательный текст изготовили уже профессиональные писатели, но всего его сочинений было восемь. И одно из них было про космос.

Думаю, полезно было бы договориться с его родственниками и издать эти книжки. Это ведь памятник эпохи. Да, конечно, они всей правды не отражают, но ведь и египетские пирамиды тоже отчасти перестраивали, а они все равно остались памятником эпохи.

Так что беседовал, скорее всего, Брежнев. Но, когда пришло время писать мемуары, он подумал, что это было бы нескромно. Сейчас это звучит смешно – мы помним Брежнева как коллекционера наград и «мерседесов», – но во многом люди той эпохи были правильными людьми. И он решил, что писать о себе в том контексте было бы нескромно, и что правильней было бы сделать так, чтобы умерший к тому времени Королев вошел бы в историю еще и таким образом.

Думаю, это было правильным решением, потому что были ведь и другие беседы, о которых мы мало чего знаем.

Есть просто трогательные эпизоды в истории нашей космонавтики, и их надо сохранить, сберечь.

И, конечно, первые запуски, да и последующие, были самыми настоящими подвигами. И как погибали наши космонавты – Комаров в 1967 году на недовведенном, «сыром» «Союзе-1», у которого сначала не раскрылись солнечные батареи, а при спуске запутался парашют… И ведь машина была прекрасной, просто ее надо было отладить, что потом и сделали, Гагарин практически над гробом Комарова это пообещал, но сделали уже без него. А если бы раскрылись солнечные батареи – там была программа очень красивого эксперимента, – и возвращался бы на «Союзе-1» Комаров не один, а с Елисеевым и Хруновым…

Вторая и последняя, надеюсь, гибель наших космонавтов в космосе – от разгерметизации спускаемой кабины – это Волков, Пацаев и Добровольский в 1971 году… Чтобы поместились в кабину втроем, летали не в скафандрах, а в спортивных костюмах, с самого первого полета втроем, с 1964 года, – и это решение оказалось роковым…

А ведь были аварии и на земле, в процессе тренировок, экспериментов.

Это нужно помнить, потому люди, проложившие дорогу в космос, как это ни высокопарно звучит, – это герои нашей страны, живые и мертвые. И особенно надо помнить о живых, хоть это и не в наших, увы, традициях.

А ведь дорога в космос – это дорога к нашему прогрессу и нашей безопасности. Мы, в том числе и благодаря им, сейчас сидим и разговариваем – не только благодаря тем, кто Рейхстаг брал, но и благодаря тем, кто летал в космос.

И многими современными технологиями мы им обязаны. Ведь космические исследования – инструмент для создания, опробования и массового внедрения многих разнообразных технологий. Побочный результат, согласен, но очень приятный!

Никто ведь не полетит в космос просто для того, чтобы придумать новую систему связи, или новые тормоза, или новый энергетический элемент – слишком страшно, слишком тяжело. Но, полетев в космос, приходится придумывать новые системы связи, новые мелкие бытовые удобства, которые украшают жизнь сначала космонавтов, но потом и нас, обычных людей.

Мы перестаем их замечать на следующий день после их появления, но не стоит забывать, с чего все начиналось, «откуда ноги растут».

У нас, возможно, еще живы люди, которые в Циолковского, будучи мальчишками, кидали грязью и палками, травили его, считая городским сумасшедшим.

Е. ЧЕРНЫХ: – В Калуге.

М. ДЕЛЯГИН: – Может, уже не в Калуге, может, переехали…

Твердо верю, что российский космос будет продолжаться. Сейчас мы имеем некоторую трагическую паузу, связанную, в том числе, с деградацией нашей страны.

Е. ЧЕРНЫХ: – И деградацией нашей науки.

М. ДЕЛЯГИН: – Это лишь часть. И очень многое и в очень многих сферах придется наверстывать. Вот я руковожу Институтом проблем глобализации, и у меня разные сотрудники ездят в разные командировки в разных качествах. Лет семь назад были на Байконуре и приехали в шоковом состоянии, потому что ощущение от технологий – 60-е годы и ни шага дальше.

Но, думаю, с оздоровлением нашего государства оздоровится и наука, и космос. И мы будем вспоминать наши трагические неудачи: сведенные с орбиты раньше времени спутники, утопленный «Мир», несбывшиеся полеты, экспедиции, к которым готовились люди… Ведь что значит отказ от экспедиции на Марс? Это отказ от людей: люди-то готовились. И мы не узнаем их фамилии.

Е. ЧЕРНЫХ: – И технологии были.

М. ДЕЛЯГИН: – Так странно устроена жизнь, что, если новая технология не отработана в космосе, она потом имеет существенно меньше шансов попасть в гражданскую, обычную жизнь.

Но все будет восстановлено.

Мы не дадим архаизировать нашу страну до первобытного или, как многие сейчас вожделеют, феодального состояния. Технологическое отступление будет остановлено и повернуто вспять. Помните, как Высоцкий пел:

 
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.
 

Мы находимся сейчас, в том числе и в науке, в состоянии, когда солнце заходит на востоке. И высокие цены на нефть не должны обольщать: они неправильно используются. Но ситуация будет исправлена, хотя исправлять придется не каким-то там космонавтам или даже Генеральным конструкторам, а нам самим, и это будет неприятная работа. Но мы справимся: придется справиться.

Отступать некуда – позади Россия.

Е. ЧЕРНЫХ: – Михаил Геннадьевич, сегодня мы на эту тему говорим еще и потому, что ваша семья имела отношение к космосу. И, может быть, главный вопрос, который часто обсуждается до сих пор: а были ли американцы на самом деле на Луне? Вообще-то мы должны были там первыми быть.

М. ДЕЛЯГИН: – Мы должны были быть первыми, но недобросовестная конкуренция, недобросовестный лоббизм сыграли свою роль, к сожалению. Ну, как у нас сейчас с самолетом пятого поколения, как у нас с «Булавой», когда передали проект не тем, кто был к этому лучше всех подготовлен, а к тем, кто лучше всех умел себя пролоббировать перед начальством. Это же самое в определенной степени и сорвало наше участие в лунной гонке. Хотя луноход проработал во много раз больше времени, которое он должен был работать, и до сих пор он там стоит где-то.

Но американцы на Луне были.

Другое дело, что качество киносъемки, которую они там сделали, мало на что годилось: ну не до того им там было, это тоже была очень драматическая, прямо-таки по-ковбойски отчаянная история.

Они боялись, что киносъемка будет плохого качества – не до того было. И взяли одного из ведущих режиссеров той эпохи – Стэнли Кубрика, – который еще тогда снимал космическую фантастику, и он снял это в павильоне, в чем накануне смерти и признался, подтвердив многочисленные предположения.

И нестыковки записи с реальностью, на которые мы показываем пальцем: не та тень, флаг, который развевается и т. д., – это действительно павильонная съемка. Потому что реальная съемка на Луне была просто некачественной. Но на Луне они были.

И, знаете, что скажу по этому поводу: патриотизм заключается в возвеличивании себя за дело, за реальные достижения, а не в том, чтобы отвергать реальные достижения других, пусть даже своих конкурентов.

И, говоря «а», надо сказать и «б»: советский и российский космос – это были и остаются успехи социализма, это были и остаются успехи людей, которые не считали и не считают смыслом своей и чужой жизни получение прибыли, людей, всех себя отдавших развитию человека, его совершенствованию, его прогрессу не только технологическому, но и моральному.

Сейчас не только в нашей стране, но и во всем мире очень сильна тенденция к архаизации, причем не в сторону капитализма и даже не в сторону дикого капитализма, а в сторону раннего, средневекового феодализма, а то и позднего рабовладения. Это очень страшно, это очень скверно и этому нужно противостоять всеми силами. И развитие космических программ является, в том числе, и элементом противостояния этой тенденции.

А на более простом, более бытовом уровне можно вспомнить, что развитие космических исследований попросту невозможно без кооперации с Украиной. Если мы будем развивать кооперацию с Украиной, то, может быть, втянем ее в полноценную интеграцию и восстановим ядро нашей страны.

Е. ЧЕРНЫХ: – Вот еще и в этом плане развитие космоса нам очень нужно – чтобы объединять. А там и Казахстан.

М. ДЕЛЯГИН: – Конечно. Украина, Казахстан и Белоруссия – три страны, без которых Россия не может существовать экономически и технологически. И, кстати, психологически на самом деле мы тоже не можем без них существовать.

Полет Гагарина был очень важен еще и потому, что идентичность советского народа – а у нас нет сегодня другой идентичности, кроме советской, как-то за 20 лет воровства и лжи, которые почему-то называют демократией и рынком, никакой идентичности не выработали – базировалась на трех событиях.

Во-первых, на Великой Октябрьской Социалистической революции как на чудовищном, но торжестве справедливости.

Во-вторых, на победе в Великой Отечественной войне как на чудовищном по жертвам, но также бесспорном торжестве справедливости.

И, в-третьих, на полете Гагарина. И вот в нем уже не было ничего чудовищного, это была чистая радость, потому что жертвы и погибшие в подготовке к этим полетам остались за кадром.

Е. ЧЕРНЫХ: – Была прекрасная улыбка Гагарина.

М. ДЕЛЯГИН: – Почему была? Она и осталась. И «Поехали!» осталось. «Поехали» с тех самых пор – особое слово в русском языке, даже в современном новорусском.

Даже когда мы не думаем о космосе и забываем о Гагарине, мы все равно говорим «поехали!» совершенно особым образом.

Кстати, хочу посоветовать вам всем: есть такой сайт в Интернете, со мной никак не связан, я его вчера нашел случайно – buran.ru. Там много интересной фактуры, именно технической, про космические достижения 80-х годов. Сделан какими-то нашими энтузиастами, но со знанием дела. Очень интересный, полезный и познавательный сайт – такая маленькая энциклопедия. Будет время – зайдите, советую. Там много хороших слов, которые мы не успели узнать про достижения нашей космонавтики конца 80-х годов.

Мы привыкли думать, что все достижения – это «Буран» в трех экземплярах. Один продали американцам после того, как он валялся неизвестно где, другой пропал, третий стоит в Москве в Парке культуры жалким остовом. Но на самом деле там было целое семейство разнообразных машин, они были разные: там были боевые космические аппараты, орбитальные самолеты – очень много всего интересного!

И достижения советской космонавтики – отнюдь не дело прошлого. Мы ведь до сих пор впереди американцев в деле вывода грузов на относительно низкие орбиты.

Обитаемые космические станции летают именно на низких орбитах, потому что их защищает от жесткого космического излучения магнитное поле Земли, им нужна меньшая защита и, соответственно, они просто легче, и их дешевле туда выводить. У Запада же нет сопоставимых с нашими носителей для того, чтобы выводить грузы на низкую орбиту.

На высокую – да, но там слишком тяжелые условия. А в выводах на низкую орбиту до сих пор наша страна вместе с Украиной является монополистом. И мы должны это всячески использовать.

У американцев программа «Шаттл», по сути, провалилась. Скажем корректно – закончилась. Выяснилось, что она очень дорога, а главное – недостаточно надежна. Потому что эту технологию в полном виде отладить так и не удалось. Наша система, созданная советскими инженерами, более надежная, поэтому она и работает.

Вот мы привыкли ругать 90-е годы, я тоже их очень не люблю, но гений советских инженеров фантастичен. В самых нечеловеческих условиях создавались великолепные вещи. Так, в середине 90-х годов возник проект «Морской старт»: берется плавучая буровая платформа, переоборудуется для запуска ракет, превращаясь в плавучий стартовый стол, и буксируется на экватор. На экваторе запускать лучше: чем ближе к нему, тем сильнее земля, вращаясь, дополнительно подталкивает космический корабль, тем проще ему взлетать, тем больший груз можно вытащить на орбиту одной и той же ракетой.

Поскольку у нас своего экватора нет и труды Миклухо-Маклая пропали даром, ничего мы там не получили… Ну и ничего: берем платформу, буксируем в международные воды и запускаем ракету из международных вод. Денег не было ни копейки, так взяли кредит у Мирового банка. Собирали эту платформу на наших оборонных предприятиях, а Мировой банк не может финансировать российский военно-промышленный комплекс, и пришлось проводить сложнейшие работы по разделению цехов – чтобы там, где собирали эту платформу, ничего секретного не было, и формально это была бы гражданская сфера.