Текст книги "Святой язычник"

Забава одиннадцатая. В большом дворце

В Большой дворец они отправились следующей ночью. Еще днем Владимир и Добрыня с десятком дружинников навестили одного киевского купца, давным-давно обосновавшегося в Константинополе. Его жилище располагалось неподалеку от Большого дворца, который представлял собой град во граде и занимал площадь поболе Киева. Эта резиденция византийских императоров, защищенная со всех сторон мощной каменной стеной, раскинулась на склоне горы, с которой открывался изумительный вид на море. За пять веков византийского владычества здесь было построено столько великолепных дворцов и храмов, что от одного вида золотых куполов и крыш дух захватывало. Почти каждый император считал делом чести возвести для себя новый дворец. Видно, старыми брезговал.

Непосредственно к Большому дворцу примыкали Ипподром и храм Святой Софии, куда имелись специальные входы для императора. Через один из них, охраняемый славянами, русы и собирались проникнуть в Большой дворец. Доспехи доставили заранее, и все стали дружно их примерять. Каждый подобрал себе тунику с короткими рукавами, невысокие сапоги, которые нужно было перетягивать шнурками, доходящие до бедер металлические латы, круглый щит, короткий меч и копье. Ну не варвары, а вылитая императорская гвардия!

Только вот Громыхало никак не мог найти одежду впору. Туника едва доходила ему до пояса и болталась, как тряпка, а самые большие сапоги при первой же попытке натянуть их на ноги предательски затрещали и разошлись по швам.

– Вот те на… – разочарованно произнес Громыхало, недоуменно рассматривая обрывки кожи.

– Да ты нарочно! – злорадно воскликнул Острожко.

– Что нарочно? – не понял Громыхало.

– Вырос таким здоровым.

Взрыв хохота сотряс дом. Его хозяин тут же выскочил из покоев во внутренний дворик, где размещались воины, и испуганно замахал руками.

– Тише, тише, весь Царьград переполошите.

– Да за такими стенами мы как в могиле, – попытался успокоить его Владимир.

– Тут даже стены имеют уши…

– Тогда мы будем вести себя тише воды, ниже травы.

Хозяин облегченно вздохнул, а Острожко снова обратился к Громыхало, который все еще продолжал держать в руках то, что осталось от сапог.

– Выбрось ты эти обрывки. Они тебе уже не помогут. Не видать тебе Большого дворца, как своих ушей.

– Как не видать? – возмутился Громыхало. – А для чего я сюда приехал? Негоже мне здесь отсиживаться!

– Не пойдешь же ты в Большой дворец босиком, – резонно заметил Острожко.

С досады богатырь разорвал кожу на мелкие кусочки и бросил наземь.

– Что же делать?

– Не сорить, – посоветовал хозяин дома, – а то придется заплатить золотой за уборку.

– Я не о том, – Громыхало поспешно бросился собирать обрывки. – Я хочу знать, в чем смогу пойти в Большой дворец.

– Иди в чем одет, – посоветовал хозяин.

– Как так?

– Да очень просто. Наемники обычно идут на императорскую службу со своим оружием и в своих доспехах.

– Что же ты сразу не сказал? – возмутился Владимир. – Мы тут огород городим, и все зря.

– Почем мне было знать, зачем вам доспехи, – развел руками хозяин. – Мне поручили – я выполнил.

– Опять недодумали, – с горечью произнес Великий князь. – Так нам и до Большого дворца не добраться.

– Ничего, княже, прорвемся, – радостно возразил Громыхало. – Я же с вами!

Воины охотно сняли с себя красивые, но неудобные в сражении греческие доспехи и облачились в привычные кольчуги. А чтобы впредь не попадать впросак, подробно обсудили все детали предстоящей вылазки. В эту ночь стражу в Большом дворце возглавлял свой человек. Через Ипподром и императорский переход он обещал провести небольшой отряд к дворцу, в котором размещалась принцесса Анна. Она каждое утро купалась в изумрудном бассейне, окруженном со всех сторон зарослями экзотических растений. В них и должен был затаиться Великий князь. Оттуда он сможет рассмотреть ее в полной красе, так как принцесса, будучи уверена, что ее никто не увидит, станет купаться в чем мать родила. Налюбовавшись Анной, Владимир, когда стемнеет, тем же путем выйдет из Большого дворца. В случае чего, Великий князь выдаст себя за стражника, а начальник караула подтвердит его слова. Малая дружина будет поблизости и в любой момент придет на выручку.

– Мы будем наготове, – сделав неприличный жест, пошутил Острожко. – Ежели с Анной не справишься, то зови. Всегда рады помочь.

При других обстоятельствах Острожко как пить дать схлопотал бы оплеуху, но после вчерашнего позора Великий князь лишь зло огрызнулся:

– Хватит болтать! Займись лучше делом.

Казалось, было учтено все. Только вот в последний момент, когда уже присели на дорожку, Волчий Хвост вдруг ойкнул и схватился за живот.

– Что случилось? – c тревогой спросил Владимир.

– Живот свело, княже… Ничего, сейчас пройдет, – тихо ответил боярин, но тут же еще больше скорчился и тихо застонал.

Великий князь повернулся к хозяину дома:

– Займись им. А мы ждать не можем.

– Нет-нет! – запротестовал Волчий Хвост. – Я пойду с вами.

Владимир положил ему руку на плечо:

– Спасибо, друже. Только сам подумай: что мы делать будем, ежели тебе станет худо в Большом дворце?

В ответ боярин застонал еще громче. Воины ушли, а хозяин засуетился вокруг Волчьего Хвоста и первым делом велел слугам принести хорошо прогоревшую головешку.

– На, съешь. От несварения уголь хорошо помогает.

Боярин брезгливо отвернулся.

– Да не ел я ничего такого.

– А ты все же пожуй, не повредит. А мы пока отвар приготовим. От него тебя враз пронесет.

– Мне уже лучше, – отмахнулся Волчий Хвост от хозяина, как от назойливой мухи.

– Ты с животом не шути, – не отставал тот, – может плохо кончиться. Тебе еще повезло, что по соседству лекарь-еврей проживает. Я за ним уже послал.

Боярин вскочил, как ужаленный. Болезни словно и не бывало.

– Не надо лекаря! Мне уже совсем хорошо. Я побегу за своими.

– Куда же ты? Заблудишься! – попытался хозяин остановить «больного», но того уже и след простыл.

Нырнув в темноту городских улиц, Волчий Хвост не бросился догонять «своих», а спешно направился к Халке – медной башне, служащей главным входом в Большой дворец. Там он произнес пароль и тут же был проведен к начальнику императорской гвардии. Вскоре отборные отряды схолариев быстро и скрытно заняли все подступы к дворцу, в котором жила принцесса. Под особый контроль был взят открытый бассейн.

Тем временем ничего не подозревавшая Анна прогуливалась по Большому дворцу с патрикией[6]6
  Патрикия – высший женский титул в Византийской империи.


[Закрыть] Анастасией. Они любовались звездным небом, полной грудью вдыхали свежий морской воздух и, как музыкой, наслаждались доносившимися до них звуками прибоя. Неожиданно перед ними возник небольшой отряд. Свет придорожного факела упал на лицо первого из них, и принцесса ахнула. Это был тот самый варвар, от которого они едва унесли ноги, чудом сбежав с корабля. Он тоже узнал Анну и решительно шагнул к ней:

– Вот ты где… Ну, теперь от меня не уйдешь!

Принцесса пронзительно закричала. Кто-то из дружинников тут же занес над ней меч. Анна в ужасе замолчала и застыла с широко раскрытыми от страха глазами. Анастасия бросилась защищать Анну, но не успела. Жизнь принцессы спасло вмешательство Владимира. В последний момент он почему-то приказал воину остановиться.

– Они же нас выдадут! – возмутился тот.

– Уже, – спокойно ответил Великий князь.

И действительно, отовсюду раздался звон оружия, лязг доспехов, короткие приказы начальников и топот ног бегущих стражников.

– Тогда тем паче они заслужили смерть, – не унимался дружинник и для убедительности добавил: – Они видели нас на корабле. Они выдадут нас.

– А может, прихватим их с собой, – ласково поглядывая на Анастасию, предложил Громыхало.

Она явно ему приглянулась.

– Дурень! – обругал его Добрыня. – Нам бы самим ноги унести.

– А мы возьмем их в заложницы, – не сдавался Громыхало.

– Да после тебя за них никто не даст и ломаного гроша.

Благо что разговор велся на славянском, и ни принцесса, ни Анастасия не понимали ни слова. Хотя их судьба, казалось, была предрешена. Сам ход событий обрекал девушек на смерть. Варвары скоры на расправу, и два воина снова обнажили мечи. Их остановил Владимир:

– Нет, с женщинами мы не воюем.

Дружина зароптала:

– Как же так!

– Они нас погубят!

Великий князь решительно оборвал дружинников:

– Мы не за этим сюда пришли. Все! Уходим!

Дружинники с неохотой вложили в ножны мечи и медленно потрусили за уже скрывшимися в темноте товарищами. И как раз вовремя. В следующее мгновение подоспели запыхавшиеся схоларии[7]7
  Схола – гвардейское подразделение.


[Закрыть] во главе с начальником дворцовой гвардии. Узнав принцессу, пали ниц.

– Божественная! Вы невредимы! Слава богу! – не поднимая головы, залепетал начальник дворцовой стражи. – Что прикажете?

Однако Анна после пережитого потрясения не могла произнести ни слова и лишь молча указала направление, в котором скрылись варвары. Опытный придворный сразу все понял. Оставив нескольких воинов охранять принцессу, с остальными бросился в погоню. А Владимир и дружина метались по Большому дворцу, как затравленные звери. Первоначально уходить из Большого дворца предполагалось той же дорогой, то есть через Ипподром. Но туда, судя по шуму и многочисленным огням, путь был заказан. Поэтому русы стали пробираться к другому выходу, ведущему прямо в собор Святой Софии. Этот отход на случай провала был оговорен с начальником караула. Он старался стянуть побольше сил к Ипподрому, чтобы освободить дорогу в храм.

Все же отряд греков обнаружил беглецов и успешно преследовал их, быстро настигая. Вскоре завязалась жаркая сеча. Русы сражались храбро, но силы были неравны. Один за другим падали замертво лучшие гридни Владимира. Оставшиеся в живых прикрыли собой Великого князя.

– Уходи, княже, – тяжело дыша, прохрипел Добрыня. – Мы задержим их.

– Други! – воскликнул Владимир. – Не посрамим землю Русскую!

С этими словами он напал на врага. За ним решительно последовали остальные. Греки, не ожидавшие такой атаки от, казалось бы, обескровленного противника, после короткого боя отступили, сочтя за благо не рисковать и дождаться подкрепления, уже спешащего к ним. Поэтому о преследовании ромеев не могло быть и речи.

Русов осталось всего четверо: Владимир, Добрыня, Острожко и Громыхало. Воевода от полученных ран едва держался на ногах и рухнул бы наземь, если бы его не поддержал Острожко.

– Несите его, – приказал Владимир. – Я вас прикрою.

– Нет! – запротестовал Добрыня. – Бросьте меня. Главное – спасти князя!

– Делайте что я велю! – закричал Владимир. – Мы или все спасемся, или все погибнем.

Острожко и Громыхало потащили огромного, но обессиленного Добрыню в храм. За ними, пятясь, с обнаженным мечом шел Владимир. Они благополучно добрались до крытого прохода, миновали его и оказались внутри собора.

Все четверо непроизвольно зажмурились. Внутри огромное помещение освещалось тысячами огней. Свет от них, причудливо преломляясь в красочной мозаике, украшающей и пол, и потолок, и стены, отражаясь от взметнувшихся ввысь колонн и повсюду сверкающего золота, производил впечатление внеземного великолепия. Осторожно приоткрывая глаза, беглецы дивились даже не столько обилию света, сколько красоте небесной. На какое-то время застыли они в изумлении, забыв о погоне.

«И не знали – на небе мы или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как рассказать об этом».

Первым очнулся Острожко, которому доводилось бывать здесь и прежде.

– Княже, пора, – произнес он почему-то шепотом.

При этом он слегка коснулся плеча Владимира, словно выводя его из забытья.

– Ага… – механически ответил тот. – Несите Добрыню. Я – следом.

Он было двинулся за спешащими к выходу товарищами, но невзначай поднял голову вверх и снова остановился. С небесной выси скорбящим и умиротворяющим взором смотрела на него Богоматерь. На руках Она держала Младенца и, видимо, как и любая мать, предчувствуя судьбу своего ребенка, одновременно радовалась и печалилась. Впервые в жизни открылось Владимиру нечто необыкновенное. Словно передал ему взор Богоматери великий смысл и великую тайну, которую нельзя описать словами. Мгновенное озарение потрясло Великого князя. Его товарищи покинули храм, а он, словно зачарованный, продолжал неотрывно смотреть ввысь, откуда изливался на него свет Божий.

Он даже не заметил преследователей, которые окружили его со всех сторон.

– Сдавайся! – крикнул начальник дворцовой гвардии.

Владимир просветленным взором посмотрел на него, потом с удивлением уставился на окровавленный меч, который все еще держал в руках, и снова перевел взгляд на Богоматерь, словно вопрошая. Затем, облегченно вздохнув, бросил меч и сдался на милость победителей.

Забава двенадцатая. Священное безмолвие

Принцесса Анна дрожала от негодования. Прошло уже немало времени, как схватили напавшего на нее варвара, а она никак не могла прийти в себя и успокоиться. Как он посмел? При ее появлении никто во всей Византии не смеет даже глаз поднять. А этот невежда… Какой ужас! Невозможно представить большего унижения.

– Этого мерзавца я задушу собственными руками, – решила принцесса.

Она вскочила с мягкого ложа, нервно схватила горящий факел и устремилась по тайным переходам к подземным пыточным казематам. Анна словно летела по мрачным холодным коридорам. Пышные белокурые волосы разлетались в разные стороны. Одновременно прекрасная и страшная в гневе, она сейчас больше всего была похожа на богиню мести Немезиду, преследующую свою жертву.

Уже на полпути принцесса услышала стоны. Они помогли ей легко найти нужную камеру. Ее появление никто не заметил. Палачи были увлечены изощренными пытками, а варвар корчился от боли в таких страшных судорогах, что вряд ли был способен вообще хоть что-то видеть. Несмотря на страшную картину, принцесса внутренне ликовала. C изуверским наслаждением всматривалась она в молодое, сильное, но покрытое кровавыми ранами тело. Неожиданно стон прекратился. Анна подумала, что пленник умер или потерял сознание, но буквально напоролась на устремленный на нее горящий взгляд. Каким-то непостижимым образом он увидел ее. Взгляд был столь пронзительным, что Анна даже не смогла отвести глаз. Да это и нельзя было назвать взглядом. Это было невероятное признание и высшее откровение. Душа принцессы затрепетала, как лепестки розы на пронизывающем северном ветре.

«Он любит меня!» – словно молнией пронзило принцессу.

Молчание узника лишь распалило палачей. Они взмокли от усердия, громко и противно сопели, кряхтели и пошло ругались. Тело варвара трещало и рвалось, подобно лопающимся струнам арфы, брошенной под колесницу. И все же он молчал. Он не издал больше ни звука. Он перестал корчиться и извиваться. Для Анны в этом было что-то непостижимое, мистическое и пугающее. Вдруг она заметила, что глаза пленника стали гаснуть, как звезды на рассвете. Еще мгновение, и он умрет! Принцесса не помнила, как оказалась подле узника.

– Прекратите пытку!

Палачи непонимающе уставились на нее, но узнав, пали ниц. Не поднимая головы, старший несмело возразил:

– Принцесса, вы же сами приказали умертвить его в страшных мучениях.

– Вначале нужно узнать, кто он, – ответила Анна.

Узника освободили от оков, и он без чувств рухнул на землю.

Принцесса в тревоге склонилась над ним, но, ощутив щекой слабое дыхание, облегченно вздохнула:

– Слава богу! Он жив…

К тому времени была поднята на ноги вся колония русов. Весть об исчезновении Великого князя пронеслась как гром среди ясного неба. Каждый предпринимал все возможное, чтобы хоть что-то узнать о судьбе Владимира.

Острожко и Громыхало благополучно донесли Добрыню до дома купца. Там их встретили встревоженные хозяин и Волчий Хвост. Последний сам только что явился и заявил, что сбился с ног в поисках своих, но так никого и не нашел. А Добрыня с товарищами были уверены, что Владимир идет следом и вот-вот должен объявиться.

Однако время шло, а Великого князя все не было. Бросились на поиски, решив, что Владимир заблудился в узких улочках Царьграда. Все тщетно. Великий князь как сквозь землю провалился. Лишь утром узнали, что он схвачен. Весть поступила из Большого дворца от начальника ночного караула.

Там о случившемся уже доложили императору Василию. В отличие от своего брата Константина, он вставал с восходом солнца и сразу же с головой погружался в государственные дела. Ночной бой в Большом дворце сильно встревожил автократора. Уж не мятеж ли это? Император срочно вызвал начальника дворцовой гвардии. Тот незамедлительно явился, хотел, как обычно, пасть ниц перед императором, но, взглянув на него, так и застыл в изумлении. В Царьграде давно ходили слухи, что Василий под царскими одеждами носит самую обычную власяницу, которую брезгуют носить даже последние пастухи. Теперь высокий придворный чин смог убедиться в этом воочию. Василий, будучи по природе своей аскетом, вел чуть ли не монашеский образ жизни. Пышные царские церемонии он свел к минимуму и участвовал в них лишь в случае крайней необходимости. Как-то он с горечью заметил, что неизбежность быть императором лишила его возможности стать священником.

Несмотря на это, Василий был очень энергичным, решительным и жестоким правителем. На пути достижения поставленной цели его не могли остановить никакие трудности и никакие жертвы. Возможно, именно такой император и был в то время нужен Византии для ее спасения.

Поэтому Владимира ожидала суровая кара. А пока Василий, не обращая никакого внимания на остолбеневшего придворного, спокойно спросил:

– Что случилось?

Начальник дворцовой гвардии, заикаясь и запинаясь, кое-как рассказал о ночных событиях и схваченном варваре.

– Кто он?

– Неизвестно.

– Как?! – изумился автократор. – Мои хваленые палачи ничего не смогли из него вытянуть?

Вояка замялся и отвел глаза в сторону. Его поведение настолько разительно не соответствовало бравому виду, что император сразу обратил на это внимание.

– Говори все начистоту. Они что, перестарались?

– Нет, он жив.

– Так в чем дело?

– Принцесса Анна…

– Что принцесса?

– …остановила пытку.

– Почему? – изумился Василий.

Начальник дворцовой гвардии непонимающе пожал плечами.

– Порфирородная вовсе не обязана перед нами отчитываться.

– Она его знает? – продолжал допытываться император.

В ответ вояка промычал что-то нечленораздельное. Василий, поняв, что ничего путного больше от него не добьется, раздраженно махнул рукой.

– Ладно, с Анной я сам поговорю. А ты приведи ко мне доносчика, сообщившего нам о заговорщиках. Если он был так хорошо осведомлен об их планах, то наверняка должен знать, кто они.

Начальник дворцовой гвардии бухнулся на колени.

– О, величайший! Не вели казнить! Вели миловать!

– Что такое? – нахмурился император.

– По глупости своей отпустил я в спешке доносчика, ничего не спросив о нем самом.

– Так срочно найди его! – гневно сверкнул глазами Василий. – Иначе не сносить тебе головы.

– Будет исполнено, – пролепетал вояка и на четвереньках пополз к выходу задом, так как было строжайше запрещено поворачиваться к императору спиной.

Лишь на крыльце начальник дворцовой гвардии поднялся с земли и облегченно вздохнул:

– Фу-у-у, лучше побывать в десяти сражениях, чем на одной встрече с императором.

Сказал и помчался выполнять приказ. А Василий спешно направился во дворец принцессы. Анна только что задремала после бурных событий прошедшей ночи. Услышав сквозь сон чьи-то шаги, она в ужасе вскочила с постели. Ей почудилось, что преследовавший ее варвар пробрался в спальню. Увидев брата, воскликнула:

– Ах! Это ты?!

– А ты ожидала кого-то другого?

– Нет-нет, я очень рада тебя видеть, – торопливо ответила Анна. – Просто ты вошел так внезапно, а я еще спала…

– Понимаю, – кивнул головой император, – сегодня какие-то варвары нарушили твой покой.

– О да, это была кошмарная ночь.

Василий обнял сестру за плечи.

– Теперь все опасности позади. Я сегодня же распоряжусь, чтобы всех виновных строго наказали, а пойманного варвара немедленно казнили.

– Нет! – вырвалось у принцессы.

Этого и ожидал Василий. Он внимательно посмотрел на Анну и быстро спросил:

– Почему? Ты знаешь его?

– Да, – непроизвольно ответила принцесса, но тут же прикрыла рот ладонью и умолкла.

– Кто он? Как его зовут? Где ты с ним познакомилась?

Анна ответила не сразу.

– Я встретилась с ним случайно… – начала принцесса, но вдруг остановилась, присела на кресло и потерла виски: – У меня закружилась голова.

Она вдруг поняла, что если расскажет брату правду, то навлечет его гнев на ни в чем неповинных людей. Василий не станет церемониться и просто прикажет сжечь злополучный корабль со всеми его обитателями.

– Тебе нехорошо? – встревожился автократор. – Я велю позвать врача.

– Не надо, мне уже лучше.

Принцесса перевела дух, собралась с мыслями и продолжила рассказ:

– Ты, наверно, осведомлен, что я иногда под видом простой горожанки гуляю по Константинополю. Два дня тому назад во время такой прогулки я позволила заговорить со мной какому-то русу. Меня удивило, что он свободно владеет греческим языком. Он воспылал ко мне безумной страстью, а я проговорилась, что живу в Большом дворце. Для него это оказалось достаточным, чтобы заявиться сюда и устроить такой переполох. Я выдала себя за служанку, за рабыню знатной патрикии, и он, видимо, решил освободить меня. Варвар совершенно не подозревает о моем царском происхождении.

Василий недоверчиво усмехнулся:

– Вот что делает с человеком любовь…

– Что? – не поняла Анна.

– Она лишает его головы.

– Ты собираешься его казнить?

– А что мне остается? Может, прикажешь его отпустить, чтобы он и дальше тебя преследовал?!

– Разве можно казнить за любовь?

Император раздраженно поморщился:

– Это не любовь, а дикая страсть. Никакого отношения к христианской любви она не имеет. Достаточно ему овладеть тобой, чтобы тут же бросить и навсегда забыть.

Принцесса вспыхнула, но тут же взяла себя в руки и спокойно ответила:

– Я видела его во время пытки, и мне показалось, что он готов отдать за меня жизнь.

– Тем лучше! Значит, он с радостью примет смерть.

У Анны уже был готов ответ:

– Кому нужны бессмысленные жертвы? Ты сам меня учил стараться любую жизнь и даже смерть использовать на благо Византии.

Василий удивленно взглянул на сестру.

– Браво, принцесса! Теперь я вижу, что ты повзрослела и вполне созрела для важных государственных дел. Надеюсь, тебе будет нетрудно приручить этого варвара. Действуй!

Анна склонила голову в знак покорности. Василий поцеловал ее в лоб и вышел, не прощаясь. Он не поверил в историю, рассказанную сестрой, и поэтому снова приказал доставить к нему доносчика. К тому времени Волчий Хвост уже находился в Большом дворце. Хотя при разговоре с начальником дворцовой гвардии он назвался Красаном, за ним на всякий случай послали лазутчика.

Когда мощные удары сотрясли ворота, все переполошились.

– Именем императора! Откройте! – раздался с улицы громовой голос.

Воины решили, что их раскрыли, и, взявшись за мечи, приготовились к последней схватке. Хозяин дома с побледневшим лицом и трясущимися губами обратился к Добрыне:

– Пощадите! Не губите детей моих! Не губите семью мою! Не губите дом мой!

Раненый воевода, с трудом держащий в руке тяжелый меч, тихо ответил:

– Живыми мы не сдадимся.

– Подождите, – попросил его хозяин, – может, я смогу с ними договориться.

Он бросился к воротам, торопливо открыл дубовую дверь и, увидев императорских гвардейцев, схватился за сердце.

– Нам нужен Красан, – сказал ему начальник отряда. – Мы знаем, что он находится здесь.

– Сейчас, сейчас, – угодливо залепетал купец и бросился к скрывающимся в глубине двора дружинникам.

– Им нужен только Красан. Есть среди вас такой человек?

– Откуда? – развел руками Добрыня, но тут вперед выступил Волчий Хвост:

– Я сам поговорю с ними.

Не дожидаясь согласия слегка опешивших воинов, он бросил оружие и быстро подошел к схолариям. Что им сказал Волчий Хвост, никто не расслышал, но неожиданно отряд быстро удалился, прихватив с собой боярина. Оставшиеся молча и удивленно переглянулись.

Волчий Хвост прекрасно понимал, что своим поступком вызовет подозрение, но у него не было иного выхода. Он не сомневался: его разыскивают из-за Владимира. Греки, скорее всего, поймали Великого князя и теперь хотят узнать, кто он. А такая спешка говорит о двух вещах. Во-первых, пленником заинтересовался кто-то из высоких особ. А во-вторых, Великий князь не назвал себя. Иначе надобности в нем, Волчьем Хвосте, просто не было бы. Но стоило ли выдавать Владимира? Как поступят греки, узнав его истинное имя? Конечно, не казнят. Владимир – слишком важная фигура даже для Византии. Убивать его просто глупо. За него император сможет получить от Киева такие уступки, какие ему даже и не снились. И все закончится миром, а его, Волчьего Хвоста, выдадут Владимиру, принесут в жертву вечной дружбе между Русью и Византией. Выходит, что произносить имя Владимира нельзя даже под самой страшной пыткой…

Когда Волчьего Хвоста ввели в императорские покои, сердце предательски екнуло. Мелькнула страшная мысль, что уже все обо всем знают и сейчас устроят жестокую расправу над предателем. К счастью, рядом с Василием Владимира не было. Боярин судорожно вздохнул и непроизвольно отер рукавом выступивший на лбу пот. Ох, и нелегкая выпала ему доля. Чтобы скрыть страх, Волчий Хвост рухнул перед императором на колени и подобострастно склонил голову почти до самого пола. Вид изображенных на мраморе ярких мозаичных рисунков отвлек его и немного успокоил.

– Кто такой? – спросил автократор.

– Рус, – ответил выступивший вперед толмач.

– Что-то непохоже.

– Почему? – удивился кто-то из свиты.

– Первый раз вижу руса, распростертого ниц, – пояснил император и, повернувшись к толмачу, приказал: – Спроси у него, откуда он узнал о заговоре.

Лихорадочно соображая, Волчий Хвост на ходу сочинил историю о том, как, возвращаясь из бани к своему другу, у которого остановился, вдруг услышал родную речь. Его не заметили, так как уже стемнело. Разговор показался ему подозрительным. К тому же отчетливо слышался звон оружия, носить которое в Царьграде чужеземцам строжайше запрещалось. Волчий Хвост осторожно пошел за ними и из услышанных фраз понял, что отряд направлялся в Большой дворец за какой-то Анной. Тогда он бросился к Халке и обо всем рассказал начальнику дворцовой гвардии.

– Эти люди не были похожи на безумцев? – спросил автократор.

– Нет, среди славян весьма распространен обычай похищать невест из соседних племен. Поэтому тут нет ничего необычного.

– Почему же тогда все испугались за принцессу?

– Может, перепутали. Ведь простолюдинку тоже звали Анна. Заговорщики искали именно ее.

– Кто же они?

– Я точно не знаю, но думаю, что это – мелкие людишки, скорее всего, дружина какого-то купчишки. Их до сих пор никто не хватился. Видно, купец сам участвовал в нападении и сложил в битве голову или попал в плен.

– Ладно, – махнул рукой император, – скажи ему, чтобы он никуда не отлучался из города и ежедневно являлся в Большой дворец.

Василий обращался только к толмачу, а в сторону Волчьего Хвоста даже не смотрел. Он так и не предложил доносчику встать с колен.

И все же рассказ Волчьего Хвоста, несмотря на всю его невероятность, не противоречил тому, что поведала Анна. Не могли же они между собой договориться!

Рассуждая таким образом, Василий несколько успокоился и занялся другими делами. А Волчий Хвост с большой неохотой возвращался в дом купца. Там его наверняка обвинят в предательстве. Однако иного выхода не было. Боярин надеялся на свою изворотливость и прикидывал, как в очередной раз обвести своих земляков вокруг пальца. Поэтому уже с порога Волчий Хвост радостно воскликнул:

– Весть от Владимира! Я принес весть от Великого князя!

Забыв об осторожности, все бросились к нему.

– Что с князем?!

– Что он сказал?!

Боярин торопливо захлопнул дверь и грозно зашипел:

– Тише, нас могут услышать. За домом следят.

Все мгновенно умолкли, но несколько горящих пар глаз уставились на вошедшего, требуя немедленного ответа. Волчий Хвост важно прошествовал к Добрыне, который пока не мог встать, но приподнялся с ложа и тоже спросил:

– Что передал Владимир?

– Великий князь сказал: «Я в плену, но мое имя не должно быть раскрыто».

Вздох разочарования пронесся по маленькому дворику. Только что здесь горячо обсуждали всевозможные способы вызволения Владимира и сошлись на том, что нужно как можно скорее сообщить императорам имя пленника. Они не посмеют казнить Великого князя, чьи многотысячные дружины сражаются за Византию. Если греки будут уверены, что поймали обычного воина, то Владимиру не избежать ни пыток, ни казни. За совершенные им деяния по законам Византии ничего другого и быть не могло.

– Что еще сказал Великий князь? – на всякий случай спросил Добрыня, хотя прекрасно знал, что устное послание всегда передается полностью и слово в слово.

– Больше ничего.

– Как же мы его освободим?

С досады Громыхало хватил кулаком по дереву, которое от удара закачалось, и в сердцах добавил:

– Он вяжет нас по рукам и ногам!

– Неужто ты возомнил, что сможешь изменить княжью судьбу? – глубокомысленно вопросил его Волчий Хвост. – На то он и Великий, чтобы самому определять свою участь. На все воля княжья…

Добрыня недовольно поморщился.

– Княжья-то княжья, но только и нам негоже бросать Владимира на произвол судьбы.

Воины одобрительно зашумели, но воевода попросил тишины и продолжил:

– Владимир не о себе печется, а о земле Русской. Ежели узнают императоры, кто к ним в руки попал, то обложат Русь такой данью, что наполнятся реки слезами жен и детей наших. Поэтому молчит Великий князь и нам велит молчать.

– Верно молвишь, воевода, – выступил вперед Громыхало, – только скажи нам, как помочь Владимиру?

Добрыня тяжело вздохнул.

– Вначале надо все разузнать.

Он пристально посмотрел на Волчьего Хвоста.

– Скажи, боярин, как тебе удалось с Владимиром связаться?

– Через своих людей в Большом дворце.

– Кто они?

– Этого я не скажу.

Дружинники возмущенно зашумели:

– Ты что, не веришь нам?

– Очень хочу верить, но откуда греки проведали о наших замыслах? Они ведь ждали нас!

Над двориком повисла гнетущая тишина. Воины смущенно потупили глаза, отказываясь верить, что среди них есть предатель. Молчание нарушил Острожко:

– Да нет же! Все нормально! Мы все знаем, что Великий князь у них в плену, но греки-то не знают, что за птицу они поймали. Все произошло случай…

Острожко не дали договорить. У всех из груди вырвался возглас облегчения. Отроки, гридни и убеленные сединами воины радовались, как дети. У некоторых выступили слезы на глазах. Маленького Острожко хлопали по плечу, обнимали, хвалили и тут же потребовали вина. Слишком уж тяжкое обвинение снял он с их душ.