Текст книги "Ретры Ликурга"

Ретры о рождении

Новорожденный ребёнок принадлежит Спарте.

Полидект не успел раскрыть заговор. Вскоре после вступления на престол, он внезапно умер при весьма загадочных обстоятельствах. Вечером царь вошёл в покои своей жены Горги энергичный и здоровый, а утром был уже неподвижный и мертвый. Ликург, который нежданно-негаданно остался единственным претендентом на царский престол от рода Еврипонтидов, сразу после похорон решил провести тщательное расследование и прежде всего обстоятельно поговорить с Горгой. Однако, она сама тайком навестила ночью Ликурга. Ираклий, единственный стражник и слуга в доме, не посмел остановить царствующую вдову, и та буквально ворвалась в спальню будущего царя. Ошарашенный Ликург не успел протереть глаза, как обнаружил Горгу в своей постели. Та тесно прижалась к нему пышной грудью и страстно прошептала:

– Наконец-то.

– Что?

– Наконец-то ты мой.

– Но…, – попытался возразить Ликург, но Горга не дала ему и слова сказать:

– Я мечтала о тебе всю жизнь! С самого детства! Ты мой возлюбленный! Ты и только ты!

– А как же Полидект? – удалось вклиниться Ликургу с вопросиком в пылкое любовное признание.

– Я никогда его не любила. Моего согласия никто не спрашивал. Нас поженили наши отцы в интересах Спарты. А я всегда хотела только тебя.

Горга, как змеями, обвила руками шею Ликурга, но тот аккуратно разнял их.

– Погоди.

– А чего ждать?

– Вначале надо выяснить от чего умер Полидект.

– А тут и выяснять нечего: взял и умер. Люди, к несчастью, смертны.

Ликург с сомнением покачал головой:

– Человек умирает от болезни, от старости или от того, что его убивают. Полидект, как мне известно, был молод и ничем не болел.

– Думаешь его убили? – с наивным испугом удивилась Горга. – Ах! Где раны? Где кровь?

– Люди изобрели столько способов убивать друг друга, что, кажется, только этим они и занимаются. Полидекта могли задушить, утопить, отравить… и никаких ран и крови. А человека нет.

– Никто его не убивал! – вскричала Горга. – В спальне, кроме нас, никого не было. Он просто заснул и не проснулся. Лёгкая смерть.

– Ты никуда ночью не отлучалась? – деловито спросил Ликург.

Вместо ответа Горга осуждающе нахмурила брови:

– Уж не меня ли ты подозреваешь? Только зачем? Думаешь, мне надоело быть царицей?

– Не думаю, – машинально ответил Ликург и хотел уже высказать подозрения, с которыми поделился с ним старший брат, однако вовремя спохватился. Возможно, заговорщики хотели выяснить, что знает Ликург о заговоре, что успел рассказать ему Полидект. Столь поспешное убийство старшего брата могло быть вызвано только тем, что он раскрыл заговор. Если невзначай проговориться, то можно очень просто лишиться жизни. Поэтому лучше пока прикинуться простачком.

– Тогда зачем мне его убивать? – недоуменно развела руками Горга.

– Ты же сама сказала, что никогда его не любила.

– Ах, вот оно что! – расхохоталась вдова. – Ты думаешь, что я убила мужа из-за тебя?

– Почему бы и нет.

– Ну, конечно же. Иди ко мне, мой герой!

– Погоди, – предостерегающе поднял руки Ликург, – я понимаю, что это не ты убила Полидекта. Но кто– то же это сделал?

– Вот и выясняй, – беззаботно прощебетала Горга, – только прежде возьми меня в жены. В конце концов, ты обязан это сделать по нашему древнему обычаю. Ты должен жениться на жене умершего брата.

– Обычай древний, но неправильный, – не согласился Ликург, – брат уже может быть женат, а две хозяйки в доме вряд ли смогут ужиться. Лучше оставить вдове состояние, чтобы она нашла мужчину по сердцу.

– Ты хочешь оставить мне царство? – съязвила Горга. – Оставляй, и я все равно выберу тебя.

– Погоди, прежде я должен найти убийц Полидекта.

Горга вскочила с ложа и заметалась по спальне:

– Полидект! Полидект! Его не вернуть. А ты просто не хочешь жениться на мне! Хочешь сам царствовать! Без меня!

Ликург не стал её разубеждать и спокойно наблюдал, что вдова ещё выкинет. Та не заставила себя долго ждать и, вперив огненный взгляд в Ликурга, угрожающе изрекла:

– Так знай, тебе недолго царствовать!

– Меня убьют, как Полидекта?

– Глупый, всюду тебе мерещатся заговоры. Всё намного проще.

– Так скажи.

– Я подумаю.

– Если есть что сказать, не стоит ходить вокруг да около.

– Тебе это вряд ли понравиться.

– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Горга многозначительно погладила свой живот:

– Я понесла от Полидекта.

– Правда? – воссиял Ликург. – Слава богам!

– Не юродствуй, как только он родится, ты из царя превратишься в обычного опекуна.

– Вот и прекрасно!

Горга подозрительно посмотрела на Ликурга:

– Ты страшный человек! Ты так умеешь скрывать свои чувства, что я почти поверила. Только меня на мякине не проведешь: человек никогда не откажет себе в удовольствии царствовать, ни за что и никому не уступит ни крупицы власти и отцу родному перережет за неё глотку.

Слушая вдохновенную тираду вдовы, Ликург ясно осознал, что она никогда не поверит в искренность его слов, потому что по себе меряет. Да и стоит ли убеждать человека в том, что недоступно его пониманию?

– Хорошо, что ты предлагаешь? – устало вздохнул Ликург.

– Ради тебя я готова пойти на жертву, – уклончиво ответила вдова.

– Какую?

– Которая позволит царствовать тебе всю жизнь!

– Я не понимаю.

– Ты прекрасно всё понимаешь. Женись на мне, и я сделаю это.

– Что?!

Горга указала на живот:

– Ты ведь не хочешь, чтобы он наследовал трон? У нас ещё будут общие дети.

У Ликурга в ужасе округлились глаза.

– Ты предлагаешь…, – он не договорил и указал дрожащим пальцем на чрево вдовы.

– Какой ты догадливый!

– Ты готова избавиться от собственного ребенка? – всё ещё не мог поверить Ликург.

– Ради нашего счастья! Ничто не должно его омрачать.

Ликург больше не сомневался в том, кто убил его отца и брата. Кто готов погубить собственного ребёнка, способен на любое преступление.

– Теперь ты веришь мне? – продолжала неистовствовать Горга. – Веришь в мою любовь?

– Да, – выдавил из себя Ликург. Сейчас он думал только о том, как спасти будущего сына Полидекта. Но ведь своим согласием он обрекал его на гибель!

– Ну, наконец-то, – облегченно выдохнула Горга, – иди же ко мне.

– Нет! – в ужасе воскликнул Ликург, – мы повредим плод!

– Какая разница? – рассмеялась женщина. – Я сегодня его вытравлю.

– Я хотел сказать, что это опасно для твоего здоровья.

– Какой ты заботливый, – томно проворковала вдова, – не то что Полидект.

Ликурга вдруг озарило. Случайно вырвавшаяся фраза открыла путь к спасению. Мысленно взмолившись богам, он стал поспешно убеждать Горгу:

– И плод я не позволю травить. Я не могу тобой рисковать.

– А что будешь делать с ребёнком?

– Брошу в пропасть, – как можно равнодушнее ответил Ликург и для убедительности добавил:

– Так будет вернее и надежнее.

– А ты растёшь прямо на глазах, – расплылась Горга в улыбке. – Когда свадьбу сыграем?

– Как только закончится траур. Ты, главное, не волнуйся и иди домой. Я пришлю нянек, чтобы они заботились о тебе и исполняли все твои желания.

– А поцелуй? – капризно потребовала Горга.

Закрыв глаза и еле себя пересиливая, Ликург чмокнул вдову в губы. В нос ударил мощный поток благовоний. Сразу вспомнился освежающий аромат волос Елена, навевающий запах гор.

Ликург приказал Ираклию проводить Горгу до дома и, оставшись там, глаз с неё не спускать, а сам помчался к матери Полидекта, размышляя по дороге, кому можно довериться. Без соратников в этом деле не обойтись, но круг посвященных должен быть весьма ограничен, чтобы о его плане вдова не узнала раньше времени. Мать Полидекта узнает обо всем первой. Для женщины, потерявшей сына, нет более радостной вести, чем весть о том, что у неё будет внук (Ликург почему-то не сомневался, что Горга родит мальчика). Да и невозможно представить более надежного союзника. Диодора сделает все возможное и невозможное, чтобы внук благополучно появился на свет.

Так оно и случилось. Диодора готова была сама бежать в дом Полидекта и мыть ноги бывшей невестке, но Ликург её вовремя остановил:

– Горга не должна даже заподозрить тебя в том, что тебе что-то известно о её беременности.

– Но я же могу навестить вдову моего сына.

– Каждое твое посещение станет для неё испытанием. Она будет опасаться проговориться, бояться, что ты заметишь её беременность.

– А не лучше разоблачить её прямо сейчас! – в сердцах воскликнула Диодора.

– Нет, – покачал головой Ликург, – пусть она пребывает в радостном настроении. Тогда и ребёнок родится здоровый.

Диодора согласно кивнула и снарядила к Горге целый отряд самых лучших и преданных служанок и нянек, наказав им так лелеять её и заботиться о ней, окружить таким вниманием, чтобы ни на мгновение не оставлять одну, особенно ночью.

Закончив дела, Ликург послал Ираклия за Еленой и спешно направился в пещеру, где назначил встречу. Елена не заставила себя долго ждать и, прильнув к Ликургу, с тревогой спросила:

– Что стряслось?

Ликург в растерянности отвел глаза. А что сказать? Как ни крути, а получается, он предал Елену. Он дал слово взять в жены Горгу. Он скрыл от всех, что втайне заключил брачный союз с Еленой. Он не посоветовался и ни о чём не предупредил возлюбленную. И кто он после этого? Да, обстоятельства вынуждали так поступить и не позволяли медлить, но разве это снимает с него вину? Разве Елене от этого легче?

Елена видела подавленное состояние Ликурга и не торопила его, понимая насколько ему тяжело. Она с тревогой слушала, как учащенно бьётся его сердце, и с трепетом ожидала страшного признания.

– Я подлец! – вскрикнул Ликург.

– Не оскорбляй моего любимого человека, – улыбнулась Елена.

– Кого? – вытаращил глаза спартанец.

– Тебя.

Оба непроизвольно рассмеялись. Ликурга отпустило, и он, как на духу, подробно рассказал о событиях минувшей ночи.

Елена не могла поверить своим ушам:

– Неужели Горга способна на такое?

– Не знаю: сказать – одно, а сделать – совсем другое.

– Мы отвечаем за свои слова также, как и за поступки.

– Вот именно! – в отчаянии воскликнул Ликург и поник головой:

– А я солгал.

Елена обняла возлюбленного:

– Не кори себя.

– Как! Ты не осуждаешь меня?

– Ни в коем случае: ты принял единственно верное решение.

– Ты так считаешь? – всё ещё не мог поверить Ликург.

– Если бы ты не пообещал Горге жениться на ней, то был бы уже мёртв, как Эвном и Полидект. А если бы согласился вытравить плод, то вдова тут же обвинила бы тебя в том, что ты заставил её это сделать.

– Я?

– А кто же еще? Не может же мать по своей воле загубить собственное чадо. Как ты думаешь, кому поверят, тебе или Горге?

– Я бы поверил матери, – честно признался Ликург.

– Вот видишь, ты чудом спасся, ты проскользнул между Сциллой и Харибдой. Ты продлил свою жизнь до рождения царя.

– Ты говоришь так, будто меня можно зарезать, как жертвенного ягненка. Ты думаешь, я не смогу защититься от беременной женщины?

– Наивный, всем заправляет Леонид, брат Горги. Она лишь послушно выполняет его волю. Он спит и видит себя на троне.

– Откуда ты знаешь? – удивленно вскинул брови Ликург.

– Я тоже зря времени не теряла, – задорно подмигнула ему Елена и уже серьёзно добавила:

– Леонид набрал целую армию отъявленных головорезов, ходит по Спарте, словно герой, и сеет смуту между царскими родами, между богатыми и бедными, между дорийцами и ахейцами.

– А вот это я ему не позволю! – вскочил Ликург. – Я пока ещё царь и к тому же живой!

– О – хо – хо! – издала Елена боевой клич, потрясая воображаемым копьем. – Славная будет заварушка! Горны трубят охоту!

Ликург принял величественную позу и торжественно провозгласил:

– Отныне дети будут принадлежать не родителям, а Спарте. Их жизнь и судьбу будет решать герусия.

– Разве в Спарте есть такой совет?

– Будет!

– Вот теперь я вижу настоящего царя, – захлопала в ладоши Елена. – Иди и исполняй волю Зевса!

Слегка обалдевший Ликург послушно повернулся и направился к выходу.

– Нет, постой! Вначале ты исполнишь волю Афродиты.

Ликург резко повернулся и сбивчиво забормотал:

– Ты готова… ты простила… после всего…

– Я выжму из тебя всё до последней капли, – освобождаясь от пепелоса, гордо заявила Елена, – ты не то что не сможешь – ты не станешь смотреть на Горгу как на женщину.

– Ликург! – раздался снаружи гортанный крик.

– Кто это? – с тревогой спросила Елена.

– Ираклий, я узнал его голос.

– Мог бы и постучаться, – пошутила спартанка.

– Тогда бы я его не узнал, – глубокомысленно произнес Ликург. – Звать голосом – хороший обычай. Надо ввести его в Спарте. Когда стучат, не понять, друг пришёл или враг.

Елена с сожалением накинула одежды:

– Ступай, тебя ждут великие дела.

– Дела никуда не денутся, – с игривой улыбкой произнес Ликург, приближаясь к суженой.

– Нет, я не смогу, – мягко остановила его Елена. – У меня на душе не спокойно: вдруг что-то случилось.

Большая ретра

Власть в Спарте принадлежит народу.

В Спарте с приходом воинственных дорийцев исчезло спокойствие. Ахейцы, испокон жившие здесь, не смогли противостоять нашествию, но сумели договориться с завоевателями. Они отдали дорийцам часть земель, сохранив богатство и власть. К несчастью, дорийцы были воинами, а не земледельцами. Они не хотели и не умели вести хозяйство, выращивать ячмень и виноград. Они занялись не своим делом и прогорели. Вскоре земли вновь оказались в руках ахейской элиты. Обездоленные, погрязшие в долгах, но вооруженные до зубов дорийцы требовали нового земельного передела. Царские династии стремились использовать их недовольство для ослабления друг друга, что привело к хаосу. Власть была бессильна, в стране правили сила и произвол. Стремясь укрепить собственную власть, цари, угождая толпе, стремительно её теряли.

В таком состоянии находилась страна, когда Ликург приступил к правлению. Что он мог сделать, не имея ни опыта, ни денег, ни поддержки со стороны дорийцев, склонных служить тому, кто больше платит? Елена и Диодора – вот все его союзники. Он пока не мог довериться даже матери. Она, безусловно, хотела видеть его царем и могла быть против рождения Горгой наследника.

С грустными мыслями въезжал Ликург в Спарту. Навстречу шла Пифия, жрица Дельфийского оракула, как часто называли Аполлона. Ликург почтенно приветствовал служительницу бога, облаченную в нисходящий до босых ног хитон.

– Ищешь союзников? – вместо приветствия спросила Пифия.

Ликург вздрогнул от неожиданности:

– Откуда ты знаешь?

– Возьми в союзники Аполлона – он всё знает и всё может.

– Разве я достоин просить Феба об этом? – горько усмехнулся Ликург.

– А ты попробуй – не случайно же я тебя встретила.

– Ничего случайного не бывает, – согласился Ликург, – но у меня для Аполлона не найдется и достойных даров.

– Думаешь, бессмертным нужны приношения смертных? – покачала головой жрица.

– А что же?

– Богам нужно, чтобы люди были достойны их. К чему им дары тех, кто изменяет себе и богам?

Ликург почтительно поклонился:

– Спасибо тебе, мудрая жрица: я немедля отправлюсь в Дельфы.

Спартанец развернул коня и поскакал в главное святилище греков, приказав Ираклию собрать дары Аполлону и поспешать следом. У древних слово редко расходилось с делом.

Дельфы – главное святилище не только греков, но и всего Средиземноморья. По древнему преданию, его основал сын Зевса Аполлон. Название святилища произошло от слова «дельфин», превратившись в которого Феб спас от бури корабль с Крита, указав путь в тихую гавань у подножия Парнаса. Моряки и стали первыми жрецами святилища, расположенного в узкой долине между красными и зелеными отвесными скалами. В глубине переливалось на солнце безбрежное море, а вершины гор сверкали белоснежной чистотой. Эхо в долине неимоверно усиливало и многократно повторяло каждое слово, каждый звук, разнося их громоподобными раскатами и приводя смертных в благоговейное состояние. Вряд ли можно найти на Земле лучшее место для поклонения богам. Народы всего древнего мира спешили в Дельфы с богатыми дарами. Святилище было центром, объединяющим греков. Здесь любой эллин ощущал себя частью единого, крупицей общего. Все племена считали Дельфы «своим» святилищем. Не случайно на территории святилища находился полукруглый камень Омфал – «пуп земли». Здесь изначально происходило собрание эллинских племен за исключением тех, кого исключали за святотатство. В Дельфах соревновались в искусстве игры и пения музыканты со всей Греции. Можно лишь представить, как прекрасно звучали в горной долине лиры и флейты. К святилищу вела горная тропинка, крутая и извилистая, с многочисленными статуями и колоннами по сторонам, установленными благодарными народами в честь побед или важных событий. Всю историю можно было изучить по этим дарам-памятникам. Об увековеченных в камне, бронзе или меди героях сложены оды и легенды, им посвящены гимны и пеаны. Ликург не впервые восходил к храму, но каждый раз поражался размерам медного быка, воздвигнутого гражданами Коркики. В давние времена бык покинул стадо коров и, подойдя к морю, громко мычал, пока не привлек внимание коркирцев, увидевших в волнах несметные стаи тунцов. Однако, как они ни старались, ни одной рыбёшки поймать не смогли. Лишь принеся быка в жертву Посейдону, люди получили такой богатый улов, что десятой его части хватило на возведения медного быка не только в Дельфах, но и в Олимпии.

Святилище было обнесено каменными стенами, за которыми в сокровищницах эллинских народов хранились несметные приношения в виде оружия, доспехов, украшений из золота и драгоценных камней, треножников, чаш, амфор, статуэток и других произведений искусства. Да и сами здания сокровищниц, зачастую выложенные паросским мрамором, были настоящими архитектурными шедеврами. Их стены были покрыты надписями о важнейших событиях и словами гимнов, посвященных Аполлону.

Подойдя к храму Феба, расположенного на двуярусной террасе, Ликург залюбовался Артемидой, Латоной, Аполлоном сопровождаемом музами, спускающимся с небосвода Гелиосом, Дионисом и женщинами-фиадами, изображенными на фронтонах.

Омывшись в священных водах Кастальского источника, Ликург вступил в притвор, где его внимание привлекли написанные на стенах изречения, из которых ему больше всего нравились: «Познай себя» и «Во всём знай меру».

Пройдя в первый зал, Ликург склонился перед статуями Зевса, Аполлона и мойр. Воздав хвалу богам, он прошел в святая святых храма, куда допускали немногих. В центре святилища возвышалась золотая статуя златокудрого Феба. Подле него на золотом треножнике неподвижно сидела Пифия с закрытыми глазами и вдыхала пары с необычным запахом, исходящим из расщелины. Несколько жрецов стояли вдоль стены, освещенной факелами. Один играл на лире, изготовленной из панциря черепахи, а остальные негромко пели пеан.

Вдруг Пифия шевельнулась и, закатив глаза, заговорила, словно во сне. Бормотанье было невнятным, но Ликург разобрал и запомнил каждое слово:

«Воздвигнув храм Зевса Силлания и Афины Силлании, разделив народ на филы и обы, учредив герусию из 30 членов во главе с царями, собирать время от времени народ на апеллу меж Бабикой и Кнакионом для принятия и отклонения твоих предложений; у народа да пребудут власть и сила».

Ликург немедля вернулся в Спарту и направился в Лесху, здание для разговоров. В то время Лесха представляла собой место для болтовни. Споры не утихали ни днём ни ночью. Всё, кому ни лень, упражнялись в острословии и взаимных попрёках. Одно оскорбление нагромождалось на другое, обвинения на царей лились непрерывным потоком. Споры шли не о том, виновны цари или нет, а кто из них виновен больше. Постоянно раздавались требования к царям дать отчёт перед народом. То и дело звучали призывы к свержению той или иной династии и вспыхивали драки между сторонниками Агиадов и Европонтидов. Пытаясь разнять одну из таких потасовок, погиб Эвном. Ликург стремился избегать пребывания в Лесхи, считая данное времяпровождение пустым и небезопасным, что и подтвердила смерть отца. Однако, это было единственное место, где собирался народ. В распрях и спорах люди забыли о богах и редко посещали храмы.

Появление сына Эвнома в Лесхе не осталось незамеченным.

– Ликург! – нарочито громко и насмешливо воскликнул Леонид, брат Горги, стараясь привлечь всеобщее внимание. – Наконец-то соизволил явиться. Видно, будущего царя мало интересует мнение народа.

– Решение народа для меня закон, – ответил Ликург, – но ещё выше – воля богов.

– А ты знаешь их волю? – расхохотался Леонид.

– Я знаю пророчество Аполлона!

Споры смолкли, и взоры всех присутствующих устремились на Ликурга: слишком смелое заявление для столь молодого человека.

– Откуда? – хмыкнул брат Горги.

– Я был в Дельфах.

– Как? Когда успел? – посыпались из толпы удивленные возгласы.

– Стараюсь не тратить время на споры.

Острота, хотя и была направлена против присутствующих, вызвала смех и аплодисменты.

– И что тебе изрекла Пифия?

Ликург легко вскочил на трибуну, чтобы его было хорошо видно и слышно, и наизусть пересказал пророчество. Какое– то время в Лесхе воцарилась тишина. Будущий царь сам предлагал ограничить царскую власть волеизлиянием народа и учреждением герусии, совета старейшин. С одной стороны, решение царей, должен был утвердить народ, а, с другой стороны, старейшины теперь могли участвовать в выработке царских указов, выносимых на всенародное голосование. Власть царей ограничивалась и сверху и снизу. Чего ещё желать? Это позволяло каждому спартанцу стать полноправным гражданином вплоть до права отмены царской воли через народное голосование. Никто об этом и не мечтал. В Лесхе стал нарастать одобрительный гул. Встревоженный Леонид поспешно ринулся на трибуну и обратился к Ликургу:

– Неужели Феб поручил это тебе?

Из толпы раздался смех. Леонид потратил немало денег для подкупа воинственных, но бедных дорийцев, благодаря которым он не только создавал в народе нужное ему мнение, но и наводил страх на ахейскую знать. Однако, Ликург не смутился:

– Если бы Аполлон поручил это тебе, то я бы так и сказал: «Леониду».

– Ты ничего не перепутал?

– Сходи в Дельфы и спроси.

– И ты сможешь внести законы?

– Если, став царем, я смогу вводить законы, то внести тем более. Они не такие уж тяжёлые.

– И ты уверен, что твои законы будут правильные и справедливые?

– А вот это решать народу.

Толпа уже почти полностью была на стороне Ликурга благодаря искромётным ответам. Леонид решился на отчаянный шаг:

– Так вноси, если сможешь.

– Рано. Я ещё не воздвиг храм Зевсу и Афине, не учредил герусии и не посоветовался с царем Агесилаем.

Тот находился в Лесхе и был явно растерян. Ликург демонстративно взял его под руку, и они покинули здание, где с новой силой вспыхнули споры.

– Что ты творишь? – зашипел престарелый Агесилай. – Позор на мои седины.

– Почему?

– Мне придется передать детям меньшую власть, чем я получил сам.

– Зато более прочную, – лаконично ответил Ликург.

Агесилай с сомнением покачал бородой:

– Ты в этом уверен?

– Разве могу я быть в чем-то уверен, если не знаю, смогу ли тебя, Агесилай, убедить в своей правоте?

Агиад непроизвольно улыбнулся:

– А ты умен не по годам. И все же я думаю, что предлагаемые тобой подачки лишь раззадорят чернь. Они почувствуют нашу слабость и свою силу и захотят забрать всё.

– Поэтому и нужен совет старейшин, который будет решительно против.

– Почему?

– Они, как и мы, от смуты только потеряют и богатство и власть.

– Слабая защита от разъяренных дорийцев.

– Чернь опасна, пока остается чернью, лишённой всего. Как только они что-то получат, то не захотят этого терять и станут более сговорчивы. Мы обязаны обеспечить гражданам Спарты достойную жизнь. Тогда смуты прекратятся.

– Ты предлагаешь снова отдать им наши земли? – ужаснулся Агиад.

– Лучше отдать часть, чем лишиться всего.

– Они бездельники и горлопаны, – проворчал Агесилай. – Сколько ни дай, им всё будет мало. Они всё тут же промотают и придут требовать ещё больше. Так будет продолжаться, пока и мы не станем нищими.

– Чтобы этого не случилось, нужно занять дорийцев делом, – задумчиво произнес Ликург.

– Каким? Они ничего не умеют, кроме как махать мечом.

– Вот и пусть воюют.

– С кем?

– С кем угодно – лишь бы не друг с другом, – грустно улыбнулся Ликург, – для моего отца это закончилось слишком печально.

– Да, жаль Эвнома, – согласился Алесилай, – мы частенько с ним цапались, но сейчас мне его не хватает.

– Только объединившись, мы сможем достичь желаемой цели, – развил его мысль Ликург.

Агиад ободряюще похлопал его по плечу и предложил:

– А пойдем-ка ко мне – я угощу тебя молодым вином, которое согревает кровь. Нам есть о чем поговорить. Гладишь, и найдем истину на дне чаши.

Ликург с радостью согласился, осознавая, что приобретает могущественного союзника.

Они засиделись допоздна, и к тому времени, когда Ликург собрался домой, на небе взошла луна и высыпали звезды. Вдруг раздался лай собак.

– Кто-то проник в мой дом! – с тревогой воскликнул Алесилай и приказал слугам отыскать незваного гостя. Те бросились на поиски и вскоре ввели девушку.

– Ты? – удивленно вскинув брови Ликург, увидев Елену.

– Я пришла предупредить тебя о засаде, – торопливо заговорила девушка.

– Где?

– Леонид с целой оравой головорезов поджидает тебя возле твоего дома.

– Мерзавец! – воскликнул Агесилай. – Я давно замечаю, как рвется он к власти. Не волнуйся, Ликург. Я дам тебе надежную охрану. Они не посмеют и пальцем тебя тронуть.

– Нет, – отказался спартанец, – стыдно мне ходить с охраной по родной земле.

– Они же тебя убьют! – в один голос воскликнули Агесилай и Елена.

– А вот это вряд ли.

– И как же ты думаешь один справиться с этими разбойниками? – с любопытством спросил Агиад.

Ликург хитро прищурился:

– Они же думают, что я пойду с факелом?

– Да.

– А мне он не нужен.

– Но как ты сможешь идти в темноте?

– Как волк, выслеживающий ночью добычу.

– Теперь я вижу, что ты достоин своего имени, и совершенно спокоен за тебя, – довольно рассмеялся Агесилай.

– Я бы запретил спартанцам ходить ночью с огнем, – с улыбкой заявил Ликург, – чтобы враг не смог напасть на них из засады.

– Согласен, – кивнул на прощание Агиад, – но все же поскорей вступай на престол. Тогда тебе будет обеспечена царская охрана.

– Она, к сожалению, не спасла не Эвнома, ни Полидекта, – вздохнул Ликург, – так что с царской властью повременим.

– Как? – удивился Алесилай. – Ты не торопишься стать царем?

– Вовсе не хочу, – признался Ликург.

– Первый раз встречаю человека, добровольно отказывающегося от власти, – с удивлением произнес Агиад и, подумав, добавил:

– Но тебе все равно придется взойти на трон как единственному наследнику рода Еврипонтидов.

Какое-то время Ликург размышлял, стоит ли говорить Агесилаю о беременности Горги, но решил не повременить:

– Поживем – увидим.

С этими словами он обнял Елену за плечи, и они покинули гостеприимный дом Агесилая. Леонид напрасно всю ночь просидел в засаде. Елена уговорила Ликурга не возвращаться домой, а навестить облюбованную ими пещеру. В лесах и в горах, кишащих хищниками, бывает безопаснее, чем в городе среди людей.

Как только они вышли из Спарты, Елена нетерпеливо дернула Ликурга за руку и потребовала:

– Рассказывай.

– Что?

– Пророчество.

Ликург слово в слово передал изречение Пифии. Елена от удивления присвистнула:

– Ничего себе. А что ты спросил?

– Я не успел войти, как жрица начала изрекать.

– Договорился, – вздохнула Елена.

– Кто? – не понял Ликург.

– Ну, не я же заявляла, что юноши должны каждый день ходить на охоту, девушки плясать голые, а любовь выдаваться как награда….

– Постой, я же шутил!

– Видно, твои шутки понравились Аполлону.

Ликург остановился и поднял голову к небу:

– Неужели?

– О, всевидящие боги! – вознесла руки Елена. – Ниспошлите на Ликурга просветление. Утвердите его в мысли, что ему суждено быть царем.

– Я не хочу! – воскликнул Ликург. – В пророчестве нигде об этом не сказано.

– Как же ты собираешься учреждать герусию, разделять народ на филы и обы, собирать его на апеллу и вносить ретры на утверждение?

– Я могу это делать, будучи продиком законного царя.

– Представь, какие козни ожидают тебя от Горги и её братца.

– Меня не страшат трудности и преграды, – спокойно ответил Ликург, – я боюсь быть несправедливым.

– Ты прав, – окинула Елена спутника восхищённым взглядом, – но как понять изречения Пифии? На какие филы и обы надо разделить народ? Как создать совет старейшин? Кто в него войдет? Какие ретры ты будешь вносить на утверждение их народом?

– Пока не знаю, – задумчиво ответил Ликург, не останавливаясь – пока я знаю лишь место, где будет собираться апелла.

– «Меж Бабикой и Кнаиком», – вспомнила Елена. – Да это же пустырь! Два русла, на которые разделяется Энунт перед впадением в Эврот. Там нет ни одного строения, ни одной статуи, ни одной колонны. Там нет богов, которым люди воздают хвалу и приносят жертвы.

– Храмы и статуи бесполезны, если человек не найдет места для божества в своем сердце, – заметил Ликург. – Зато меж Бабикой и Кнаиком места хватит для всех граждан Спарты. А портики и колонны ни к чему. Ничего не должно отвлекать спартанцев от принятия законов. Жертвы же надо приносить до и после сражения, а не во время битвы.

– Что ж, хоть с этим разобрались, – согласилась Елена, – а что дальше?

– Начну с возведения храмов Зевсу и Афине, – сказал Ликург. – Перед тем, как решать мирские дела, следует обратиться к богам.

– Да, боги плохого не посоветуют, только за что будешь храмы возводить?

– Попрошу денег у матери и Диодоры.

– И я тебе помогу.

– Как? – изумился Ликург и остановился.

– Мой отец, когда я ему рассказала о нашей свадьбе, выделил мне такое приданое, что хватит не на одно святилище.

– Умница! – радостно воскликнул Ликург.

– Но как быть с остальной частью пророчества? – озабоченно спросила Елена. – Тут я мало чем смогу тебе помочь.

– Остальное подождёт, – улыбнулся Ликург, привлекая к себе возлюбленную, – а то мы скоро из семьи превратимся в народное собрание.

На следующий день Ликург направился в акрополь, где управляли цари. У входа его уже поджидал Леонид со своей ватагой. Он нагло преградил Ликургу дорогу.

– Спешишь царствовать?

– Приветствую тебя, Леонид, брат царицы, – как ни в чём ни бывало улыбнулся Ликург.

– И я тебя приветствую, будущий царь, – скорчил вымученную гримасу Леонид и снова спросил:

– Торопишься управлять?

– Должен же кто-то следить за порядком.

Леонид презрительно хмыкнул:

– Ты думаешь, что тебе под силу усмирить спартанцев?

– Почему бы и нет?

– Да ты за себя не способен постоять!

– С чего ты взял?

– С того, что ты, как заяц, прячешься по ночам!

– От кого?

– Хотя бы от меня!

– Зачем мне от тебя прятаться? – недоуменно пожал плечами Ликург.

– Видно, боишься!

– Неужели трясусь от страха?