Текст книги "Коридоры судьбы"

* * *

– Уж не сын ли покойного Добродеева? – спросил Чемпион, располагаясь в кресле.

– Он самый, – признался следователь О.П.

– Знавал вашего папашу. Большой мерзавец был. Чему вы удивляетесь? Может, я что-нибудь напутал? Тот самый, который под поезд попал в Пятигорске? Женщина… записывайте!… цветы продавала на вокзале. Он ее за это стал бить по лицу. Она упала, а он ее ногами в живот. Записываете? Я его придержал за плечо, а он мне свой документ предъявляет. Чинишко у него был помельче вашего, а рожа понаглей. Ну, я и выбросил удостоверение в кусты. Он почему-то испугался. Как будто с документом сила у него ушла… легенду об Антее слыхали? Сомневаюсь! Откуда ни возьмись – электричка. Папаша ваш на ней и уехал… на воды… полечить грехи. Целительные в Стиксе воды, говорят. Я его не толкал, он сам от меня шарахнулся и… судьба! Вернее: не судьба. Между нами говоря…

– Одну минуточку, – сказал Добродеев-младший, направляясь к выходу из кабинета. Но в ту секунду вокруг шеи у него обвилась длинная серебряная цепочка с шаровидными часами на конце. Удивлению Добродеева не было предела. Чемпион усадил его на табуретку в неудобной для следователя позе – спиной к сидению – и наступил ногой на грудь.

– Называется «притянуть к ответу». Вот и отвечай, шельмец! Собственно говоря, я – от папаши. Скучает по тебе. Есть способ навестить. Предлагаю разыграть билет. К сожалению, в один конец. Вот тебе мой Смит с бесшумной насадкой, чтобы никого не беспокоить. Оставляю в барабане два патрона. Стрелять по разу. Даю фору: первый ты в меня стреляешь.

Клац! Клац! Клац! Бах! Клац! Бах!

– Что ж ты, милок, правила нарушаешь? Хорошо еще – патроны холостые попались, а то бы застрелил. Вкладываю всего один, но настоящий патрон. Внимание! Открой глаза, не жмурься: главное упустишь.

Отмахиваясь от наведенного дула, Добродеев начал урчать нечто такое, что в переводе с утробного на общедоступное означало сакраментальное «не надо».

– Не надо, так не надо, – сказал Чемпион, снял ногу с груди молодца, спустился вниз, ткнул охранника пальцем в горло вместо пропуска, сел в машину Добродеева и поехал к Мерцалову. Ему захотелось узнать, для чего тот потратил сто тысяч на испуг своего коллеги, который в результате стал калекой.

– Меееня! – с обидой в голосе заканючил Мерцалов. – Доктора медицинских наук, кавалера множества орденов! Педерастом обозвать! Подполковничешко…

– Майоришко.

– Тем хуже для него. Наглец! Я – генералиссимус в своем роде! Перестарались, жаль. Он ничего уже не сможет понять.

* * *

– Какие оригинальные у вас очки, – сказал Чемпиону таможенник, – впервые вижу. Наверное, только входят в моду?

– В моду?! Не всякому по карману подобная мода. Обратите внимание: окуляры с алмазными стеклами!

– Алмазными? Что это, гранение такое или стекла так называются?

– Нет, настоящие алмазы. В часах тоже. Контрабандные.

– И откуда такие «алмазы», – усмехнулся таможенник, – вывозятся, так сказать?

– Алмазы сибирские, гранение пятигорское, а контрабанда сейчас, так сказать, в настоящий момент, происходит. Из вашей алмазы вывозятся… как ваша страна называется? Всегда забываю.

– Счастливого пути.

* * *

Я слушал рассказ об очередном приключении Чемпиона и, пародируя его необычайную удачливость, собирал на ходу металлические рубли, как грибы, в разных местах кисловодского парка разложив их тут и там предварительно. На одном из поворотов рассказа Чемпион остановился, раздвинул тростью растущий над обрывом куст сирени и выудил за цепочку висящие на ветке часы.

– Дарю! – сказал он, небрежно цепляя серебряную черепашку за хвост. Но она соскользнула с кончика трости и упала с обрыва в ручей. Я выудил ее из воды, однако цепочки на ней уже не было.

Стоимость брегета в несколько раз превышала разложенные мною сокровища, а собранный урожай составил лишь половину посеянного.

* * *

Толстый важный турок в сопровождении двух музыкантов – для престижа – торжественно шествовал в пыльном облаке рассказа по рынку сонного Стамбула. Жестом поднятой руки он остановил барабанную тарабарщину и уставился на чудо: неограненные алмазы поблескивали на грязной тряпке под ногами. В пыли.

Чемпион пытался продавать их по два доллара за штуку, но успеха не имел.

Муаровый турок отдирижировал короткий туш и осведомился на ломаном английском о цене на «стекляшки». Ничем себя не выдавая, «клоун» поднял драгоценные кристаллы, презрительно побрякал на ладони и, небрежно бросив на разложенную тряпку, вякнул: «Итизфарэкспенсив». Не упустил возможности выторговать несколько долларов за покупку кучки оптом. Как бы нехотя взял, но не выдержал – одной рукой хватаясь за сердце, другой сжимая в ладони прозрачную гальку ценою в миллион, побежал под разбойный русский посвист, от которого сыпятся листья кисловодского парка, такие же пестрые, как и деньги константинопольского рынка.

* * *

В лондонской «Грин Стар» (Зеленая Звезда) Чемпион прочел сообщение о том, что в Неаполитанском заливе выловили неизвестного вида рыбу с перламутровой чешуей. В ее желудке находился мертвецки пьяный человек по фамилии Марков.

В «Пари Дельф» было помещено объявление следующего содержания:

«Даю уроки левитации. Ариэль Робб-Грибос».

В комнате агентства сидел старик в старомодном сюртуке. На стенах висели объемные фотографии. Радостные молодые люди демонстрировали на них чудо парения в воздухе. Над столом висел близнец мерцаловской вазы.

– Заранее предупреждаю, – заскрипел старик на ломаном английском вперемежку с прекрасным французским и старомодным русским, – очень дорого. Не всякому по карману, а тем более – по карме. Тридцать тысяч фунтов стерлингов за урок. Всего два урока и вы – на небеси!

Перекрестившись, он указал на висящую в воздухе вазу.

– Деньги потом. Необходимо вначале вступить в клуб астралонавтов Персей. Это рядом – через дорогу. Позавтракайте там в последний раз, если еще не ужинали и приходите ко мне. Внесите вначале пять фунтов вступительных и три за билет. Только вот сдачи с сотенной у меня не найдется. Премного благодарен! Да, кстати, а вы летать умеете? Мы обучаем только тех, кто уже умеет летать. Правилам левитации. Если вы хотите выйти из клуба, то можете получить свои вступительные назад. За беспокойство удерживаем из ваших восьми фунтов пятерочку. Чаевые не в счет, если вы не возражаете?

– Кто-нибудь закончил вашу школу, мистер Грибос Ариэль?

– Меня зовут Габриэль на самом деле. Не буду вас обманывать – никто. Реклама дороже обходится. Дражайший, пожалейте старика, угостите рюмкой коньяка. Я расскажу вам историю моей жизни. Она поучительна. Я – русский и этим все сказано. Гаврила Грибов – негоциант. Прошу любить и жаловать! Хотя на самом деле я до революции еще был никем, а после оной стал ничем. Угостите водочкой, мусье.

Чемпион не только угостил его водкой с икрой, но и купил ему впридачу ресторан Персей, в котором Грибов служил привлекалой.

– А как же ваза? – вспомнил Чемпион в один из приездов. – Она на самом деле висела?

– Висела, проклятая, – ответил Грибов. – Висела – висела и улетела. Ведьма стеклянная. Спать из-за нее не мог – сны одолевали. Пустое дело эти бабы. Двадцать рюмочек водочки перед сном, вот это – куафюра!

* * *

Парижский гипнодел всегда был шикарно одет. Элегантный обаятель имел лицо симпатичного Квазимоды. Незаменимый в нелегальных делах чародей умел завораживать не только живую плоть, но и электронную. Раздвигая тростью толпу, он вывел Чемпиона с территории аэропорта безо всякой визы и они сразу же отправились в архив.

Но в секретном архиве О. П. Человек-Который-Проходит-Сквозь-Стены и проводит еще всяких проходимцев (от слова «проходить») с собой, вдруг растерялся. Чемпион выкрутил ему руки и повел по коридорам, подталкивая кулаками под ребра. Мсье попытался Чемпиона усыпить, но безуспешно.

Чемпион получил в досьерне все необходимые для совершения очередного чуда сведения и при ментальном содействии насмерть перепуганного проводника из Гадеса беспрепятственно вышел, словно Одиссей или Орфей.

* * *

Шефом Чемпиона в начале его карьеры в ОП оказался Григорий Челюга.

С приходом нового референта Челюга сразу же пошел в своей карьере в гору, а вместе с ним и Чемпион.

Вскоре после переезда Чемпиона в новый кабинет к нему явился такой же дураковатый, как и Челюга, полковник. Он предложил «информировать».

– Меня посылают в особых случаях. Высокое доверие… ценим!… оказывают, – и он поднял палец в знак политической важности своей персоны, которая имела специфические складки на лице – на высших уровнях все надувают щеки для важности, и кожа обвисает к пятидесяти годам. По рассказу индюка выходило, что он принадлежит к предпоследней степени посвящения в государственные секреты.

– За кого вы меня принимаете? – сказал Чемпион, подталкивая его к двери. – Степени неважно какой, но не ниже генерала, как на свадьбу, присылайте болвана.

* * *

– Все! Все кончено! – заявил новый посетитель с типичной для организации, которую он представлял, мертвечинкой во взоре. – Понятно? Фо хум звонят колокола, так сказать! Храбришься? Не поможет! Шкатулка – что в ней – а? – хранят? Сюрпризы дорогие, да? Нееет! Крыса в ней сидит – взглядом убивает. Это – я! Так кто же, не терпится узнать, да? Не дога? Я Вро… ну!.. ну-де-как! Вроде-как бы… ну!.. от хенерала – вот, кто я!

– Удостоверение от генерала имеешь или бить тебя прийдется по шкатулке?

Посетитель нарочито суетливо выхватил из внутреннего кармана пиджака удостоверение, поразмахивал им и вроде-бы-как уронил или бросил на стол.

Чемпион потянулся, было, за документом и понял, что сделал неправильный ход. Он задержал на мгновение руку и понял, что и второй ход похихикивающему аспиду также проигрывает – ферзевую пешку отдает за обреченного слона. Оставалось только взять документ и бросить на пол, что не выход, но и не вполне поражение. Неожиданно для самого себя Чемпион взял в руки удостоверение. Аспид хлопнул в ладони от радости – чиркнул ладонями и захохотал.

В массивном, как портсигар из бордового дерева, удостоверении ни фамилии, ни звания не значилось. Фотография мерзавца и большая буква Т – недовоплощенный крест.

– Вы не тот, за кого себя выдаете. Кто знает, – вякал Вроде-как-от-генерала. – Не собираешься ли ты за границу сбежать…

Чемпион вместо того, чтобы «уже сбежал» ответить, молчал почему-то. Он впервые терпел полное поражение. Вроде-как вякал так, словно ввинчивал в череп шурупы отверткой.

– Я – пигмалион в своем роде. У меня разговаривают статуи на допросах.

– Был уже любитель оживлять статуи, – включался на мгновенье Чемпион. – Где он? К тому же – прокол. В обязанность сыскаря разве входит чтение Овидия?

– Так я же – Вроде Как…

– Тем более.

– Скорее, – больнее.

Незнакомец парализовал его волю своим присутствием. Мысли Чемпиона Удачи путались. Он делал одну ошибку за другой.

Не вставая, посетитель, слово крупье лопаткой выигрыш, сгреб удостоверение рукояткой зонтика со стола. В довершение всего он вынул шаровидные часы на цепочке и принялся их ронять и подбрасывать, что было уже явным намеком. Но ничего за этим не последовало.

Через полчаса после его ухода раздался звонок, и кто-то захихикал в трубке:

– Смеется тот, – заявил по телефону упырь, – кто смеется последним.

Кто-то втягивал Чемпиона в какую-то игру, правила которой он не знал, а потому решил оставить свою затею с проникновением в тайны Отдела Пауперизации.

* * *

В Цюрихе накрапывал дождь. Контуры окружающих зданий были размыты. Неоновый феникс в кустах зажигался и гас.

На шляпках женщин вечерней поры светились электронные значки с ценами.

– Удиви-ка меня чем-нибудь, – сказал Чемпион, протягивая золотой портсигар с бриллиантами обладательнице значка с ценою в двести раз больше обычной.

– Это будет стоить вам такой же штуковины.

– Вот тебе еще, – сказал Чемпион и протянул ей часы с цепочкой.

Она взяла часы, положила их в сумочку, достала портсигар и выбросила в кусты.

– Неплохо.

– Еще бы! Вы же – русский, не так ли?

– Как ты узнала? По акценту?

– Национальный русский обычай – бросанье денег коту под хвост.

– Так ты, стало быть, – русская? Как тебя зовут?

– Маша.

– А псевдоним?

– Мериль.

– Где-то я уже слышал твое имя, – сказал ей Чемпион в постели.

Опытная Маша была само очарование, но не более.

– Я – неудачник, Маша, – сказал ей на прощанье Чемпион. – Слишком легко одерживаю победы над дамами – скучно. Как-то ехал на юг в одном купе с Бриллиантовой Дамой. Я разложил перед ней пачку сторублевок и стал бросать в черноту за окном. Деньги на ветер, как сказали бы у нас в Мордовии – совершенно уже замордованная страна. «Буду деньги бросать до тех пор, – говорю я ей, – пока не исполнишь то, что ты думаешь, я хочу от тебя». Через минуту она осталась в одних бриллиантах. Я предложил ей выйти из купе и пройтись по коридору. Она на все была согласна. Плакала навзрыд, когда я все же выбросил деньги в окно. Но в любви своего не упустила. Вот так и ты: спускайся в холл и иди…

– Как дама в поезде? Тебе не жаль меня?

– Хочу в очередной раз испытать горечь разочарования от успеха.

Он смотрел в окно, как она выходила из отеля и шла к роллс-ройсу, где ее уже ждал шофер с шубой наготове, как будто все заранее было предусмотрено. Она зашла в кусты, подобрала портсигар, помахала Чемпиону рукой, не оборачиваясь, села в машину и укатила.

Чемпион бросил в камин оставленные ею часы и закурил – так пишут в романах, когда не знают, чем закончить эпизод.

* * *

– Кто прыгнет ночью при луне в Провал, – разгуливая по альпийским лугам, вспоминал Чемпион, – тот сам… тот самый…

– Тот самым, – нашептывали горы.

Чемпион выхватил револьвер и шестью выстрелами в воздух выразил свое раздражение.

– Сможет стать… – подсказывало эхо.

– …богатым человеком в мире, – вспомнил, наконец, заклинанье Чемпион.

* * *

В нефритовой мозаике стола вдруг загорелся красный зрак. Чемпион нажал светящуюся кнопку и сквозь черное зеркало сумрак заговорил женским голосом:

– Пожалуйста, откажитесь от своей затеи, мсье Чемпион. Она нескромна.

– С кем имею честь говорить, мадмуазель?

– Неважно, – ответили с того света.

– Начнем по-другому. Какой вас надоумил дух тогда?

– Вы задаете вопросы, на которые нет ответа.

– Как вас зовут?

– Нельзя назвать то, чего нет.

– Ну как же мне вас назвать? Пожалуй, Доменик. Где мы с вами встретимся?

– Как можно встретиться с тем, чего нет? Примите мой совет, мсье.

За стеклом он обнаружил визитную карточку известного киноактера с предложением встретиться в сквере перед отелем.

* * *

– Я надеюсь, вы не обиделись на нашу маленькую мистификацию? Голос нашей Доменик меня всегда волнует. Знаете ли, задевает за потаенные струны. Однажды так на меня посмотрела! Впрочем, ближе к делу. Меня уполномочили передать, просили, у-мо-ля-ли отговорить вас от вашей безумно дорогой затеи, мсье.

– Кто просил?

– Невидимое Правительство мира. Поверьте, игра не стоит свеч. Слишком много затрат. Можно, конечно, собрать необходимую сумму, но в мире произойдут непредсказуемые изменения. Зачем вам это нужно? Ну, миллиард! Ну, пять! Никакой разницы. Хотите пять миллиардов?

– Невидимое Правительство?

– Да, невидимое. Я лично никого еще не видел. Звонят по телефону, а деньги в конверте присылают. Не-ма-лые!

– Так ты, стало быть, – всего лишь посыльный, курьер?

– Который кур ел… но это к делу не относится – к слову пришлось. Фернан До Рей – киноактер. Прошу любить и жаловать. В детстве хотел стать благородным нищим, но судьба по-своему распорядилась.

– Мальчик на побегушках у Судьбы, стало быть?

– Судьба! Слишком громко сказано. Скорее, у Доменик. Кстати, о Доменик! Замечательная женщина! Однажды так на меня посмотрела! Полчаса не мог прийти к себе – продолжительная эякуляция. Или в себя? Точно не помню. Впрочем, я никогда ее не видел. Даже через целлофан – как некоторые. Только по телефону. Бывает в Крыму. Ле-та-ет! Ни один миллиардер в мире не имеет подобной женщины в гареме своего терема. Рекомендую теорему. Если хотите увидеть Доменик, то вот ее фотография. Порнографический портрет, так сказать. Я сомневаюсь в том, что вы покорите Доменик. Она вас – да, а вы ее – нет. Хотите пари?

– Так чем же занимается ваше Несуществующее Правительство?

– Мира! Оно существует. Этого вполне достаточно. Ваше Невидимое Правительство играет на понижение, наше – на повышение. У вас – Судом, у нас – Содом.

– Где вас русскому языку обучали, сеньор Рей?

– Помилуйте! Откуда мне знать русский язык? Никогда в России не бывал. Говорю по наитию… сверху. Меня инвольтирует для разговора с вами знаменитый йог Пятигорский. Вооон из того отеля. Гостиницы, как говорят у вас, в Мордовии. Совершенно замордованная страна. Не так ли?

– Вернемся к нашим баранам, сеньор Рей.

– Нееет! На шерсти нынче заработать миллиард нельзя. Хлопок или нефть.

– Я тебя, шут гороховый, спрашиваю – откуда узнали? Мысли читаете на расстоянии?

– О чем? Об овцах? Так вы же сами мне сказали. Обратите внимание… Нет? Тогда, о чем?.. на мою корректность.

– Астральный брак, стало быть, произошел у твоего Пятигорского? А? Саятжит Рей?

– Минуточку! Прислушаюсь к внутреннему голосу и отвечу. Честно говоря… или брик-а-брак… я только очень похож на Фернандо Рея. Очень похож!

– Откуда, спрашиваю, узнали про мою затею? Пятигорский рядом с Провалом стоял в Пятигорске?

– У вас, должно быть, провал в памяти. Пятигорский не в вас, а во мне находится. Я мысли на расстоянии читаю с его помощью.

– Так прочитай мои, кликуша, мысли. Что думаю сейчас, например?

– Не знаю, о чем вы, но я лично думаю только о женщинах. Вот, например… правильнее, пожалуй, будет «кликун». Впрочем, русского языка не знаю. Может быть, вы и правы.

– Вот у меня в кармане конверт. Можешь прочесть?

– У вас в кармане предложение от фирмы, неразборчиво написано какой, лететь в Мексику.

– Так письмо у меня в номере осталось. Откуда ты узнал, что в нем?

– Мне ли не знать! Сам писал. «Достает записную книжку». Так пишут обычно в ремарках, а у меня на манжетах записки. Смотрите! Не видно ничего? Значит, не дано. Про что тут дальше? Забыл! Может, вы что-нибудь скажете? Ваша очередь.

– Сеньор чародей, я не нуждаюсь в помощниках, столь вежливо бесцеремонных.

– Мсье Чемпион, да разве вам одному справиться? Пятьдесят миллиардов, как минимум. Дешевле уничтожить, согласитесь. На самом деле дороже обойдется. Деньги на ветер, как говорят у вас в Мордовии. Предпочитаем отговорить.

– Ну, хорошо – согласен познакомиться с вашим Дурацким Правительством взамен. Кто там у вас?

– Нелюдь всякая, но очень талантливые. Я, например…

– Заткнись, астральная балаболка!

– Вот вы говорите, а я вам отвечаю. Хотя я в два раза старше вас. Мне уже за шестьдесят, молодой человек, а вы мне тыкаете, словно трамвайный хам. Я заменяю сеньора Рея в сценах драк. Необычайно легко владею тростью и… ментальным карате. С миндальным привкусом вино – цианистое шампанское моего взгляда, так сказать. Ворону взглядом убиваю на лету, если предварительно стукнуть ее палкой. Ха-ха-ха! Впрочем, ворон не употребляю. Рябчиков – еще куда ни шло. Двадцать рюмочек водочки перед сном – тоже недурственно. На самом деле водку терпеть не могу – шампанское или коньяк. Но более всего мне нравится, когда молодая женщина поправляет в подъезде чулок, и все же я не настолько испорчен, чтобы столкнуть ее с обрыва. В набежавшую волну.

– Бывали в Кисловодске, сеньор Фернан Дель?

– В Кисловодске не бывал… Фернан До Рей, а не Дель Рей… в Санкт-Петербурге, разве что, или в Питсбурге. Вообще-то я с сорока лет сирота – нужно иметь снисхождение. Женщина с четырьмя грудками не интересует… или полет на луну – с Лулу? Надо вам сказать, это уже было, это тоже… Подсунут они вам «стопятьдесятпятьдураков» вроде меня и скажут: «Правительство». Поторгуйтесь.

– Своих предаешь, шельма!

– Входит в программу – хитрость, тактический ход. «Овец по осени считают, а змей весной». Это моя реплика, теперь – ваша. Минуточку… «овец» – верно, а я думал – «котят»… черным по белому. Ну что вы на меня уставились, как Малларме на скорпиона? Мы, актеры, знаем свои роли наперед. Я хотел сказать – наизусть. Я наизусть знаю, что за чем следует. Меня уверяли, будто вы точно по тексту будете отвечать, а вы – путаетесь. Говорите скорей, что хотите. Через минуту… помогите! Наркоз заканчивается. Сейчас по-испански начну говорить. Санитары! В Мексику, в Мексику нужно лететь! По воздуху. Прекрасные теночтетланки – сплошные гитарянки. Карету мне, карету! О, птица трио! Макдуф еще не родился. Такси!