Текст книги "Коридоры судьбы"

* * *

Закат в долине Призраков напоминал театральный занавес. Чемпион прогуливался по лужайке над обрывом, словно по сцене. Серебряный Призрак подкрался незаметно. Он слегка подтолкнул Чемпиона чуть ниже спины и остановился. Мгновенно приведенный в действие бульдог прогавкал шесть раз и захлебнулся на седьмом – роллс-ройс был пуленепробиваемым. Мужчина, сидящий за рулем, доброжелательно улыбался, дама пылающими губами прикасалась к бокалу. Они тихо катались по поляне, наезжая на Чемпиона. Мерзавцы лениво переговаривались между собой, не обращая внимания на выстрелы.

Чемпион с разбега таранил бронированного сфинкса камнем, бил дубиной, пробовал и обыкновенным русским способом – словесным, но тщетно.

Вечером по телевизору показали рекламный фильм «Серебряный Призрак» с его арлекиновым участием. Кто-то явно насмехался над ним. На телевидении ему сказали, что мужчина представился Дмитрием Устиновым, а дама – Мариной Мнишек. Фильм был сделан по заказу несуществующей ювелирной фирмы Элизейские Поля. В нем рекламировались надетые на даму бриллианты. Роллс-ройс обнаружился в магазине подержанных автомобилей в Цюрихе.

Чемпион купил роллс-ройс, приехал на поляну Бронированных Призраков и набрал московский номер Геаманта. Соединили неестественно быстро.

– Здравствуйте, Виктор, – сказал Геамант. – Я вас сразу узнал. Откуда звоните?

– Из Кельна, будь он проклят!

– А мне показалось – из Цюриха.

– Мне тоже вечно что-то кажется. Из машины звоню, будь она также проклята! Кто в ней сидел вчера, – можешь сказать?

– Вообще-то я – не гадалка, а прорицатель. Впрочем, обнюхай сиденье.

– Я тебе на расстоянии уши пообрываю за такие предложения.

– Представляю, – засмеялся Геамант, – как ты обнюхиваешь сиденье. Ты для меня – нечто вроде собачки астральной. Пинкервелийский Честертон из Конандойля. Место, которое ты обню… прошу прощения, обследовал… занимала дама.

– Можно и без обследования, как ты осмотрительно выразился, догадаться.

– Могу назвать духи.

– Нет необходимости.

– Ее зовут Мимона Муни.

– Ты знаешь, что я с тобой сделаю через пару дней в Москве?

– Я – в Крыму! Через час уезжаю, а тебе необходимо лететь в Мексику. Там город будет возведен, как говорят поэты, к твоему приезду. На горе.

– Вот это уже ближе к истине. Откуда узнал?

– На ней прозрачное платье… ляпнул первое, что в голову пришло… кожа цвета вечерней зари. Прекрасный фон для бриллиантов. На сидении светящийся отпечаток анальной сферы в форме цветка.

– Ты в своей сфере, как всегда.

– Негодяй, как мне кажется, похож на Устинова. Есть такой киноактер.

– Что тебе привезти в подарок? Хочешь рабыню?

– Ее зовут Моя Судьба.

– До встречи в Крыму.

В тот же вечер ему позвонили из Милана и сообщили, что на его имя в местный банк поступило пять миллиардов лир вместо предполагаемых пяти миллиардов долларов. Ибо! «Сумма была согласована, а валюта не названа».

– Прохвосты, – возмутился Чемпион. – Вор на воре.

– Совершенно с вами согласен, – поддержал его портье, за что получил в награду бриллиант, равный по стоимости отелю. Но как только Чемпион удалился, портье, не глядя, выбросил лиловатый кристалл в фонтан и углубился в газету, как если бы именно в ней была истина века.

* * *

Чтобы успокоить нервы, Чемпион отправился на рыбалку. Но и здесь его ждал сюрприз. В прозрачной воде горного озера был ясно виден аквалангист, цепляющий рыбу на крючок. В желудке у нее обнаружились все те же часы с цепочкой.

– Пошляки! – сказал Чемпион и выбросил их в озеро. Он подумал было зайти в церковь и посоветоваться, но неожиданно с неба посыпался бисер и он, изумленный явлением, забыл о своем решении.

* * *

Нищий в парчовом камзоле, истрепанном до дыр, продавал в аэропорту Мехико шестиствольный обрез, а в Сант-Этельяне девушка в траурном платье держала за цепочку часы, сделанные тем же мастером, что и обрез.

– Не забывайте заводить, – сказала юная вдова. По щеке у нее стекала слеза. Так же, как и нищий, она была слепа.

Чемпион остановил первого попавшегося прохожего и спросил по-английски, протягивая на ладонях покупки:

– Что с этим делать, сеньор?

– Как зазвенит хронометр… «Бим-Бом»… поворачивайтесь и стреляйте из арабеллума… Бах-Бах»! – ответил ему прохожий по-русски, сделал несколько шагов с вытаращенными на Чемпиона глазами и пальцем у виска и… провалился. В люк канализации. Потому как был смертельно пьян. Из лавки напротив с надписью по-английски «Синевзоров-и-Пурпурников. Шелка» вышел хозяин и вылил ведро воды в отверстие, а крышку захлопнул.

Как только часы зазвенели, Чемпион выхватил из-под куртки обрез, резко обернулся и выстрелил, не целясь. В купе пролетающего поезда разлетелось стекло, погас свет и вывалилось тело Вроде-Как-От-Генерала. Падал он неестественно медленно. В руках у него были карты, они рассеялись веером на лету. Он лежал на спине, показывал на Чемпиона пальцем и пытался что-то сказать. В последнем усилии он вынул из кармана визитную карточку, протянул ее Чемпиону и, вздрогнув, замер с протянутой рукой. По черному полю на ней золотыми буквами была вытеснена надпись: «Капитан Шестиглазов», а также девиз: «Смеется тот, кто смеется». Сквозь гримасу смерти на лице мертвеца проступала ухмылка упыря.

* * *

«Город-призрак Кенигсберг» – сияла неоновая надпись в фиолетовой половине неба. Единственная улица города тянулась долгой спиралью к вершине горы, на которой возвышался замок. Над фронтоном замка огненными буквами, ослепляющими тусклое свечение заката, горела надпись в небе «Ариэль».

– Вас интересует замок? – спросил Чемпиона толстый представительный метрдотель кафе Эдем, которое примостилось в декоративных руинах старинного здания. – Я прожил здесь всю свою жизнь и ни разу не был в замке, а вот летающую девушку видел. В горах.

– Летающую девушку?

– Да, там играют! В рулетку, карты, шахматы, ма джонг. Клуб миллиардеров А-ри-эль! Невидимое правительство мира, можно сказать. Ибо никто их не видит: прибывают инкогнито – по ночам. Нам с вами там не место, сами понимаете.

– А кто хозяин заведения?

– Моего? Моя жена – к великому сожалению. Впрочем, всего две недели. Раньше она жила в Гонолулу, а я в Буэнос-Айресе. Когда я сюда приехал, здесь ни-че-го еще не было. Ариэлла ее зовут.

– Жену?

– Нет, владелицу замка. Ариэлла де Ля Рокк.

– Де Ля Рокк? – удивился Чемпион.

– Она самая. А вы подумали, – Робб-Грибос? Должно быть!

– Почему я так должен подумать?

– Потому как Робб-Грибос прежний владелец владения, а де Ля Рокк у него арендует… на двести лет. Сам я флорентиец, хотя прожил в Персии лучшие годы своей жизни. Меня в детстве украли цыгане из герцогской семьи, а потому зову свою любовницу Европой, а она меня – Паршивым Зевсом.

– А летающая женщина в горах?

– Сеньор, – прогнусавил хозяин, – если вы – лунатик, я могу станцевать для вас джигу. Я толст и это смешно. Всего за двести долларов станцую.

– А за десять тысяч?

– Как вы сказали? Летающая женщина? Есть! Имеется! Обитает! В горах! Ведьма, должно быть. На берегу океана, в далеких Таврических горах, – и он сделал широкий жест рукой. – Ле-та-ет! Но там гуляет сумасшедший пикадор и колет пикой всякого в живот. Очень больно. Лучше я покажу вам фокус, сеньор. Всего за тысячу долларов. Обладаю способностью затирать часы под кожу вместе с цепочкой. Смотрите.

Циферблат тикающих часов просвечивал у него под кожей на ладони.

– Что еще мне велено сказать?

– Алонсо Портфебль меня зовут. Ад-во-кат! – сказал он со значением. – Он же – городской голова. Сочиняю стихи. Выступаю под псевдонимом Эйлеон Напо, что означает «Эй, Наполеон!» Не для заработка, разумеется. Для души. «Плевка достойный, Посейдон, – к примеру, – сыграем в водяной ма джонг! И в тот же миг лоб лысый его стал, подобно дыму, проницаем для плевка». Ну-и-так-далее. В русском стиле.

– Бывали в России, сеньор Голова?

– В России не бывал, но с Маяковским выпивал – перед смертью. Сам подавал пистолет… Поцеловал на прощание…

– Сифилитика рискнул поцеловать, а, флорентиец?

– Избави Бог! Пистолет, в рукоять. Дарованное оружье и целованное.

– Скажи-ка, дядя, кто для вас пишет репризы? Вы их выучиваете наизусть или вам позволено импровизировать на ходу?

– Сеньор, вы меня неправильно поняли.

– Ну, вот что, итальянец. Вот тебе чек на десять тысяч долларов, как обещал. Проваливай в свою Флоренцию.

– Премного благодарен! Прослушайте благодарственный мадригал в вашу честь. «Ну, что за город, говорю я вам… стихи в прозе, собственного сочинения… здесь люди на простой вопрос "Который час?" проваливаются вдруг или сапфир вручают – протягивают на ладони». Хотя логичней было бы – часы. Впрочем, я заврался. Пойду, провалюсь по вашему совету.

На очередном завитке спирали Чемпион обратил внимание на то, что в театре Йеллоухауз шла пьеса Евгения Ненормана «Украденный город», а в Черном Кабинете мадам де Ля Рокк – его же «Русский мальчик». На афишах кинотеатра Ретроскоп рекламировались фильмы Зарины Мнишек «Обреченные на успех» и «Дороги, которые нас выбирают».

Перевернутый вниз головой дракон мерцал пурпурным взглядом на двери Янтарной Комнаты. Среброперая сирена завораживала за витриной прохожих приоткрыванием крыльев на груди и пением, похожим на протяжный стон любви.

– Купите фиалки, – предлагала цветочница. Дама печального образа – с блестками под глазами вместо слез. В ее корзине пылал многоцветный костер из драгоценных камней. Живой казалась только змея, и та была золотая – крашеная. «Сволочь!»

Вход в кабаре Сады Семирамиды с клавесиновым звоном закрылся, как только Чемпион ступил на мраморный с затейливой мозаикой порог – нефритовый дракон с горящим взглядом выглядывал из малахитовых кустов. Он не стал ломиться в зеркальную дверь, снял ногу с дракона – ворота сложились гармошкой и вновь отворились. За порогом был полумрак, скользили гондолы, монахи с раскрытыми книгами бродили по пояс в воде, распугивая стайки светящихся рыб. Шелестели фонтаны, шумела листва вековых деревьев, сиял голубыми огнями многогранный кристалл павильона в глубине. Старинные лампы плавали вокруг него в воде.

Неоновый гномик над входом ювелирного магазина Братьев Росс хватал руками вспыхивающие драгоценности, но они гасли, и он принимал позу удрученного турка в феске – кулачки у рта, вытаращенные глаза. Пожалуй, было не совсем так, но достаточно ясно, чтобы понять намек. Мерзкий город. «Золотой кукиш».

– Наглецы! – процедил Чемпион, останавливаясь перед моделью гигантского кукиша, висящего на цепях в руинах замка Ариэль – в центре спирали.

* * *

Через неделю Чемпион был в Крыму.

– Нельзя найти то, чего нет, – заявил Геамант.

– Но ты встречался с тем, чего нет?

– Встречался, но не прикасался, а потому и не уверен в том, что она есть.

– Устроить встречу с Доменик ты мог бы или нет?

– Скорее да, чем нет! Но сможешь ли ты выбросить на ветер пятьдесят миллионов рублей? Только за то, чтоб даже и не переспать, а так – прогуляться с ней по набережной.

– Однако, не дешево. Может, поторгуемся?

– Со мной или с Судьбой?

* * *

– Мне захотелось прочесть вам лекцию об относительности стоимости всех вещей на свете, – объявил Чемпион гостям Мерцалова, собравшимся в его замке по случаю приезда главы эстетского общества Янтарная Комната. – Вот изумруд ценою в пятьдесят миллионов золотых рублей. Ударом серебряного молоточка я отнимаю девять десятых стоимости Грезы, как я называю этот зеленый булыжник, а заявлением, что это – всего-навсего берилл, еще в десять тысяч раз уменьшаю цену. Осколки стоят уже не более трехсот рублей. Но! Ощущение, которое вы пережили от превращенья в прах пятидесятимиллионной Грезы стоят того, чтобы оценить осколки в тысячу рублей. Выставляем их на аукцион. Итак: тысяча рублей! Кто больше?

Мерцалов вяло поторговался, доведя цену на берилловую гальку до тысячи двухсот рублей. Профессор Гад предложил полторы тысячи. Вначале он изучил осколки в лупу и только затем позволил себе легкий сердечный приступ, заглушенный на корню рюмкой заранее приготовленного корвалола.

– Таким образом, – объявил Чемпион, – мы возвращаем осколкам Изумрудной Грезы их настоящую цену – пять миллионов рублей. Но стоят ли они того?

– Стоят – стоят, молодой человек, – воскликнул Гад, – еще как стоят!

– Лично для меня, – сказал Чемпион, – не более осколков бутылочного стекла.

– Так это были вы! – вдруг воскликнул Гад.

– Да, я, – подтвердил Чемпион, – только не знаю, где и когда. Может, подскажете.

– В пятигорском трамвае. Тридцать пять лет назад. Не отпирайтесь – это были вы.

– Возможно. Я там родился. В городе, разумеется, а не в трамвае.

– Да-да! – вскричал профессор. – Вне всякого сомнения – это были вы! Мне сообщили по телефону, что нужно делать. Задание простое – проехать на трамвае в Пятигорске от вокзала к Цветнику. Там с меня часы и сняли – это были вы! Прекрасные часы: жаль было до слез. Обычно со мною сразу расплачиваются. Деньги в конверте присылают. Не-ма-лые! За это заплатят позднее, сказали. Да так, что ахнете. Вот я и ахнул: сердце чуть не выскочило.

– Кто говорил вам, профессор? – спросил Чемпион.

– Женский голос с эдаким звучанием, знаете! После каждого звонка по полчаса не мог прийти в себя… или к себе. Совсем уже заговорился.

– Мне кажется, – сказал Чемпион, – я вас уже где-то слышал. Голос знакомый, а вот лицо не могу вспомнить. В Швейцарии не приходилось бывать?

– Еще как приходилось! Худшие воспоминания. Был в командировке. Позвонили и попросили подождать у телефона. Я стал ждать и заснул. Во сне с меня снимали скальп, куда-то везли, кого-то я уговаривал, торговался. Очнулся на свалке в прозрачном пластиковом чемодане, обложенный пачками денег с ног до головы. Рядом сидит на корточках нищий – убогий-преубогий – и тычет пальцем в чемодан. Деньги мои считает. «Сто пачек, – говорит он мне, – ровно миллион». Я ему: «Спасите! Вызволите меня отсюда, заплачу!» – «Это дело полиции, – говорит он, – или миссионеров каких-нибудь спасать. Я – коммерсант. Гаврила Грибов. Прошу любить и жаловать».

– Знакомые все лица, – усмехнулся Чемпион.

– «Спасите соотечественника, господин Грибов, – умоляю я его, – озолочу!» – «Не по моей части, – отвечает, – моя сфера: сухарики, чачечка, рыбочки. Хотите рыбочку? Я – человек честный, грабить вас не намерен. В данной ситуация парочка ваших пачечек будет вполне достаточна». Прорезал отверстие в крышке и рыбу понюхать дает. А у меня в желудке ощущение, будто неделю не ел. От рыбки мне захотелось пить, а он мне, подлец, бутылку кока-колы за сто тысяч предлагает. «Вы пока обдумываете мое предложение, схожу-ка я за дополнительным провиантом. Нынче продукты в цене зело!» Представляете, какой паразит?

– Представляю, – посочувствовал Чемпион. – Вот вам еще одна лекция об относительности стоимости всего на свете.

– Действительно! Ну, так вот: оставил он бутылку у меня под носом и удалился. Через пару часов прикатил на новеньком мерседесе. Разодетый в пух и прах. На ногах только старые ботинки остались, но сквозь дыры педикюр просматривается. «Денег на ботинки не хватило, – заявляет, – из-за вашей скаредности. Ну, как, обдумали, – спрашивает, – мое предложение?» – «Ну и сволочь же ты, Грибов, – я ему говорю, – кровопийца!» – «Я нынче мистер Грибо – адвокат. Так что не тыкать мне. Прошли те времена». Сигарету закурил и в дырку пепел сбрасывает. Сам во хмелю. Экспроприатор проклятый. Взял последние двести тысяч и укатил за адвокатом. «В присутствии которого произойдет освобождение. Чтоб все было на законном основании»… Вернулся уже на роллс-ройсе – вдрызг пьяный. «Я, – говорит, – сам тебя спасу. Без адвоката. По благородству душевного устройства». Вы думаете, мои злоключения на этом закончились? Не тут-то было! «Вы не тот, – заявляет мне в отеле портье, – за кого себя выдаете». – «Как так не тот, а кто ж я?» – «Может, вы и знаменитый человек, но в чужой номер я вас не пущу!» Я ему паспорт показываю, а он мне: «У вас на фотографии одно лицо, а на вашем собственном лице – другое». – «Как так – другое?» – «Взгляните в зеркало», – предлагает портье. «Батюшки мои, – кричу, – подменили!» Физиономия известного киноактера поверх моей собственной на мне оказалась.

– Уж не Фернандо Рея ли? – спросил Чемпион.

– Его самого. Амплуа – благородный мерзавец. Оказывается, мне сделали пластическую операцию под гипнозом. Пришлось вновь делать операцию, чтобы лицо свое вернуть. Потом… уже в Москве… мне прислали мои сорок тысяч долларов в конверте. Как обычно.

* * *

Доменик подошла к Чемпиону на набережной. Над обрывом в бухте Овидений у них состоялся разговор следующего содержания:

– Мадмуазель, – сказал ей Чемпион, – вы не могли бы обучить меня своему искусству?

– Быть самой обольстительной камелией на свете? Способности находиться в трех местах одновременно? Искусству вообще не быть? Или умению угадывать чужие мысли?

– С последним вы как раз и не справляетесь, мадмуазель.

– Пожалуй, не совсем уже мадемуазель и не вполне еще мадам. Я даже истукана каменного соблазнить могу, но никому еще не удалось по-настоящему со мной переспать. Я еще девушка – учтите! Разве по мне не заметно? Если интересуетесь, – проверьте.

– Мадам, это очень мило с вашей стороны, но мне хотелось бы нечто иное: показа вашей способности к левитации.

– Иное?! – удивилась Доменик. – Кто бы мог подумать? Не только показать, но и прокатить могу, если хотите.

– Не откажусь.

– Вы смелый человек. Я бы на вашем месте не решилась.

Она дернула за ленту на плече. Платье мгновенно слетело с нее и, словно Невидимое Знамя, зареяло над морем вдалеке.

– Только не отворачивайтесь. Я этого терпеть не могу.

– У меня и в мыслях этого не было.

– Знаем мы ваши мысли. Садитесь-ка лучше на спину. Устраивайтесь поудобнее. Поехали.

Она сделала шаг с обрыва, и они упали в море.

* * *

Доменик выпорхнула на зонтике из-за вершины тополя. На полном ходу она влетела в скалу, как если бы вместо базальтовой преграды находилась бумажная ширма на ее пути. Чемпион не успел даже определить, пролетела ли она на самом деле или промелькнула на странице очередной мысли. Он вскарабкался по отвесному склону горы и обнаружил невидимую снизу щель. На стенах узкого, как коридор, ущелья были вытеснены барельефы.

Коленопреклоненный фавн подавал монарху город на подносе с замком посредине на холме.

Крылатая богиня – на ладони у героя. Обезьянка с кувшином на плече. Из шлема, который герой попирал ногой, выползла змея.

Юноша с завязанными глазами парил над морем с лампой в руке.

Скала величиной с автобус вскоре преградила путь. На ней готическим шрифтом была вырезана надпись:

«Врата ада – сад заката».

Чемпион с раздражением человека, не терпящего препятствий на своем пути, двинул скалу плечом и неожиданно на волоске висящую глыбу столкнул. Перед его взором открылся пылающий огненными цветами сад в облаках. Чемпион готов был уже встать на узкий лучезарный мост и пойти, но… неожиданно перед ним выросло водяное дерево и окропило его ледяными брызгами с ног до головы. Должно быть, впервые морская вода поднялась на такую высоту.

Внизу кипел рычащей пеной темно-синий ад, обнажая кривые зубы тут-и-там торчащих скал. Закат погас. «Так как», – тикали часы у Чемпиона в голове, – ничто не может долго быть там, где не положено. На юге. Тому быть.

Девушка с хрустальными глазами

Преуспевающий дипломат по пути на родину из Швейцарии отстает от поезда. На маленькой безымянной станции он находит свое счастье в лице дочери путевого обходчика. Дипломат засыпает, а по щеке юной обходчицы стекает слеза. Перевернутый вниз головой дракон, составленный из красных точек станционных фонарей, вспыхивает и гаснет за окном.

К моменту появления на экране надписи «конец» Ио знал, что ему нужно делать. Необходимо закончить школу, поехать в Москву и стать киноактером, ибо ему показалось, привиделось, как всегда, что дочь героини фильма станет его будущей невестой.

Ио приехал в Москву, поступил в институт Искусств Всех Видов и стал… киноведом. После окончания аспирантуры он был оставлен в институте в должности и.о. профессора.

По прошествии некоторого времени на кафедру пришло письмо из Пятигорска. Отправитель представился «дядюшкой будущего профессора». Он рекомендовал Кафедре повнимательнее отнестись к судьбе молодого специалиста, начинающего свой путь в искусстве.

«Молодой человек, – писал дядя, – продолжительное время пребывающий в должности и.о. профессора, рискует навечно остаться «профессором Ио».

Дядин каламбур сыграл роковую роль в жизни Ио, ибо по-другому его уже никто не называл.