Текст книги "Метроном"

«Апельсиновую дольку…»

 
Апельсиновую дольку,
Как лимон в холодный чай.
Мне без разницы, поскольку
Водки выпил невзначай.
И теперь мне не до чая,
Горечи не замечаю.
 
 
Очень нравится досуг
Не досужий, а отдельный,
Не полезный, а бездельный.
 
 
Сам себе князек удельный
И давно забытый друг.
 

«Пережил блокаду папа…»

 
Пережил блокаду папа,
С пушкой Альпы перешел.
Вену видел в сорок пятом,
А трофеев не нашел.
 
 
Он с войны вернулся целым,
Ордена в шкатулке «Bosch»
И полвека жил несмело.
На героя не похож.
 

«Я – домашний адвокат…»

 
Я – домашний адвокат.
Он – домашний доктор.
Мы себе нужны, увы,
Меньше чем другим.
 
 
Золотистая судьба
Выкрасилась охрой.
Серебристая фольга
Искурилась в дым.
 

«Лежит на скамейке прохожий…»

 
Лежит на скамейке прохожий
И что-то поет во хмелю.
С такой симпатичною рожей,
А честь уронил вдруг свою,
Которую смолоду надо
До старости самой беречь.
Счастливый. Поет и не надо
Сегодня за доктором бечь.
 

«От теплого застолья знобит…»

 
От теплого застолья знобит,
Дрожь не могу унять в июльский зной.
С годами все утрачивает вид
Товарный,
Даже крылья за спиной.
 

«Конечно, друг, ты мне помог…»

 
Конечно, друг, ты мне помог.
Свою я слабость превозмог.
А может, лучше было примириться?
«Борис, однако, ты неправ» —
Сказал Егор. Упрямый нрав
Народу дал возможность изумиться.
 
 
Лесная птица какаду
Не приживается в саду.
А мы опять антоновку к бамбуку
Привить стараемся силком,
И смотрим искоса, мельком
На близости такой позор и муку.
 

«Свежая известка…»

 
Свежая известка,
Узкая полоска.
От былого лоска
И помина нет.
Смотрится неброско
Около киоска
Мой ровесник-тезка
С пачкой сигарет.
 

«Немолод дядя и богат…»

 
Немолод дядя и богат,
Устроен в личном плане,
А тридцать лет тому назад
Играл на барабане.
 
 
Была подружка у него,
Играла на кларнете.
Но он не помнит ничего
Про времена про эти.
 

«Когда еще портвейн всем отвечал стандартам…»

 
Когда еще портвейн всем отвечал стандартам,
Когда еще «Кавказ» не только был горой,
Помимо ноября и Дня Восьмого марта,
Случалось по утрам нетрезвым быть порой.
 
 
Когда пустой карман опустошал буфетчик,
И лился через край в бокалы алкоголь,
Поступкам я своим был не всегда советчик,
Но к слабостям чужим надменен был не столь.
 
 
Когда любой продмаг поил за стеклотару,
И плавленый сырок ломали как клинок,
У времени была расстроена гитара,
Но и такой аккорд нам пел и нас берег.
 

«В семидесятых жили на халяву…»

 
В семидесятых жили на халяву
Все те, кто справа,
Хотя без права
На суд ссылаться Конституционный.
Зато среди оазисов районных,
 
 
Кормивших временами задарма,
Учивших и лечивших аккуратно.
Нагрянули гражданские права,
И с ними наши беды, вероятно.
 

«Детдомовец…»

 
Детдомовец.
Потом недолго срок
Тянул. Лаврентий Павлович помог
Амнистией. Потом Марина из продмага.
Дом – чаша. А в подвале брага.
 

«Фиолетовой жизнью обласкан…»

 
Фиолетовой жизнью обласкан.
По душе день-деньской фиолет.
Полбутылки осталось «Фетяски»
И немного домашних котлет.
 
 
За окном цвет, тот самый, душевный.
На столе самый тот натюрморт.
Результатами жизни плачевной
Опрометчиво счастлив и горд.
 

Пьеса для ксилофона

 
Друг перед другом важные,
Пугливые, отважные,
Без исключенья каждая,
И всякий, и любой.
 
 
То мучимые жаждою,
То наслаждений жаждая.
С генетикой неважною
И легкою судьбой.
 
 
За мятыми купюрами,
За пестрою халтурою -
Веселые, понурые
Устремлены вослед.
 
 
Потерпим и откроется,
Не ускользнет, не скроется.
Дай только Бог настроиться
На этот зыбкий свет.
 

Попутные ассоциации

 
Цветные стеклышки и газировка,
Плюс стрижечка в домашнем исполненье
Почти под «ноль».
 
 
Для форсу пояс с пряжкой
И шубка из цигейки.
Вот и весь ресурс воспоминаний.
 
 
Упустил:
Лопатку деревянную,
Которой ступеньку за ступенькою в сугробе…
 
 
Давно растаял снег пятидесятых.
Сквозь стеклышко цветное вижу сына.
Будь счастлив, Константин!
 

«Июльский дождик невпопад…»

 
Июльский дождик невпопад,
Хотя совсем не лишний.
Окно выходит прямо в сад
С малиною и вишней.
 
 
Гуляет еж дорожек вдоль —
Весь из себя колючий.
Не злой, а просто выбрал роль,
Как мы, на всякий случай.
 

Цокольный этаж

 
Между рам зимою вата.
В этом время виновато.
Мы без пластиковых окон
Жили весело тогда.
 
 
В кабинетах Коминтерна
Пили водочку, наверно,
В праздники из кружек мерных
В честь свободного труда.
 
 
Конфетти меж рам осталось,
Остальное рассосалось,
Стало прошлым, наконец.
 
 
В этом время виновато.
Плата лучше, чем расплата.
А хозяин – молодец.
 

Допотопная жизнь

 
Время – нашей жизни тара
Или поводок.
На стене висит гитара,
За окном гудит гудок.
 
 
Тянется народ к заводу,
Щиплет гимназист струну.
Символисты входят в моду
В девятьсот втором году.
 

«Найти бы шапку из цигейки…»

 
Найти бы шапку из цигейки,
Когда мороз и ветер сильный.
Тот держит планку, этот – рейку:
И надрываясь, и посильно.
 
 
То бескорыстно, то с азартом,
То по призванию, то без.
Поклонник рэпа и поп-арта
Питает к Фету интерес.
 

«Хорошо, что заново и снова…»

 
Хорошо, что заново и снова
Новизною дразнит белый свет.
В сочиненьях графа Льва Толстого
Нахожу поддержку и совет.
 

«На вылинявшей фотке…»

 
На вылинявшей фотке
Беспечный персонаж
Докуривает жадно сигарету.
Ах, до чего к лицу рубашечка-апаш
Была в то лето.
 

«Где-нибудь на пути к Армавиру…»

 
Где-нибудь на пути к Армавиру,
Заглянув в мой плацкартный билет,
Контролер спросит: «А до Памира
Не слабо в этой курточке, дед?»
 
 
Ничего я ему не отвечу.
Каждый дует в свою дуду.
Огоньки задувает, как свечи,
Скорый поезд на полном ходу.
 

«Пусть выйду из себя, но не войду…»

 
Пусть выйду из себя, но не войду
Туда, где дуют все в одну дуду:
На молоко, на воду, на занозу,
На жизни прозу.
 

«Эти краски для раскраски…»

 
Эти краски для раскраски
Жизни той, которой нет.
Значит, можно верить в сказки
На седьмом десятке лет.
 

«Лучше по теченью вниз…»

 
Лучше по теченью вниз,
Чем теченья против.
Повторится жизнь на «бис»,
И свое возьмете.