Текст книги "Философия и теория «Единого поля Вселенной»"

Гегель сказал, что нельзя дать прямого ответа на вопрос, имеет ли мир начало во времени или он не имеет такого начала. Дать такой категорический ответ означает, что истинно либо одно, либо другое. Правильным он называет то, что сам вопрос «либо-либо», никуда не годится [149, с. 29]. В вопросе о вечности мира Гегель усматривал двоякий смысл: во-первых, это представление о времени, которое означает бесконечно долгое время; во-вторых, вечность мира означает, что природа представляется чем-то не сотворенным, вечным, самостоятельным, что она есть идея в ее инобытии. Вечность в отношении времени существует не до или после времени, ни до сотворения мира, ни после его гибели, а вечность есть абсолютное настоящее, есть «теперь» без «до» и «после». Мир, по мнению Гегеля, сотворен, творится теперь и будет вечно твориться; вечность выступает перед ним в форме сохранения мира. Невозможность начала мира Гегель доказывает следующим образом: «Если бы мир или нечто имели начало, то он имел бы начало в ничто, но в ничто нет начала или, иначе говоря, ничто не есть начало, ведь начало заключает в себе некое бытие, а ничто не содержит никакого бытия. Ничто – это только ничто» [150, с.142]. Возникающее должно иметь причину для своего возникновения, в гипотезе Фридмана она не называется. Возникновение без причины совершенно невозможно, сказано философом Платоном в «Тимее».

Время и вечность у Платона – несоизмеримые категории. Время причастно к тому, что «было» и «будет», имеет начало и конец по отношению к возникновению и становлению. И то и другое – суть движения, «все это виды времени, подражающего вечности и бегущего по кругу согласно [законам] числа, в то время как вечность только есть» [135, 38a]. До возникновения Вселенной, говорит Платон, материя пребывала в нестройном и беспорядочном движении. Существовать она будет «в продолжение целокупного времени». Все то, что составлено из частей, может быть разрушено [135, 41b]. Мы понимаем философа так, что в предании предполагают наличие материи в пространстве, до возникновения Вселенной. Если материю признать преходящей, то в мире не останется ничего устойчивого и постоянного, что могло бы послужить возникновению феноменов в будущей Вселенной. Вариант инволюции, изложенный в «Тимее», не предусматривает сжатие материи универсума в точку. Когда цикл существования мироздания будет завершаться, материальные структуры начнут разрушаться. Излагать гипотезу, будто время существовало, перестало быть, а вся материя исчезла, собравшись в точке – надуманная модель изменений, которая не вытекает из каких-либо причин и логических построений. В рассуждениях А. Фридмана о переменном типе Вселенной не присутствует Разум, главный организатор всех движений в космосе. Прежде чем публиковать гипотезу, ученому следовало бы ответить на следующие вопросы:

• какими физическими свойствами должна обладать материя, чтобы все вещество Вселенной могло сжаться до размера точки;

• определить силы, которые удерживают материю в объеме математической точки;

• в чем причина нового акта расширения материи;

• каким образом поступательное движение материи преобразовалось в орбитальное движение.

Современным теоретикам следует объяснить, почему радиальная скорость галактик не снижается, а растет, мо мере удаления от точки наблюдения. Самый трудный вопрос для любой гипотезы – это появление разума в пассивной материи.

Закон сохранения материи был экспериментально открыт М. Ломоносовым в 1756 г. и несколько позже А. Лавуазье. В начале XX века Г. Ландольт проверил его с большой точностью. Он поместил вещество в запаянных сосудах, и точно взвесил его до и после реакции, и показал, что вес остался неизменным с точностью не меньше чем до десятого знака. Источником, поставляющим сырье для строительства мироздания, служит материя, заключенная в объеме вселенной (в РВ ее часто называют дойной коровой). В недрах космоса крупные объемы вещества постепенно разрушаются. Измельченные до предела, они поступают в мироздание. Большинство советских (российских) ученых считает, что современная космология началась с работ А. А. Фридмана. Зельдович Я. Б. отметил [151], что из теории Фридмана неизбежен вывод о том, что был момент, когда плотность была бесконечной, данный момент удобно выбрать за начало отсчета времени. «Фундаментальный» вывод не зависел от того, по какому закону нарастало давление большой плотности. Высокую оценку работам ученого дал П. Л. Капица. Он пишет, что Фридман «на кончике пера» открыл поразительное явление космического масштаба и «сделал одно из самых значительных теоретических открытий в астрономии – он предсказал расширение Вселенной» [152]. Академик сравнивает гипотезу Фридмана с теоретическим предсказанием Дирака, который не верил в реальное существование позитрона, но «оказался пророком». Аристотель утверждал, что математические предметы не обладают отдельным существованием. Если бы они ими обладали, то «их свойства не были бы присущи телам» [153, 1090а]. Ученые должны не только удивлять коллег экстравагантными теориями, но и уметь наполнять математические абстракции разумным содержанием. Обе личности, если и схожи, то в той части, что показывают одинаковую философскую «близорукость». Фридман рассматривал поверхность сферы (где располагались галактики), которая расширялась до определенного значения, а затем беспричинно сжималась до размера точки. Причину недостатков гипотезы развития пульсирующей Вселенной, созданной А. Фридманом, связываем с низким качеством философской мысли, вложенной в идею.

Процесс уменьшения объема организованной материи в мироздании, ученый объясняет разворотом «стрелы времени» вспять. Фридман ошибается в предложенной концепции времени. Время в философии – необратимое течение, внутри которого происходят все существующие в бытии процессы, являющиеся фактами. Они протекают в одном направлении. То, что свершилось – расположено в прошлом; то, что происходит каждый миг – настоящее; не произошедшие события находится в будущем. Материя и время в мироздании существуют как равные категории. В реальности есть одно чистое пространство, заполненное материей, есть одно чистое время, и ни каким образом какое-либо из этих «одно» в самом себе не приобретает характер второго. О длительности пребывания материи в нулевой точке Фридман не высказывает предположений. Без внимания остались следующие труднейшие вопросы космологии: что произойдет с материей, окружающей Вселенную, после ее «схлопывания»; каким путем последующие расширение Вселенной приведет к аналогу современного мира; как создаются электрические и электромагнитные феномены. В гипотезе не хватает детальной проработки процессов, происходящих с материей. Неизвестно поведение сжатой массы в начале отсчета нового времени, т. е. в момент выхода Вселенной из нулевой временной точки. Как автор теории предполагает раздвигать материю вокруг свернутой в точку Вселенной, остается за скобками теории. Вероятно, Фридман предполагает, что за границами мироздания царит пустота. Он, не думает, что при возвращении времени в точку нуля, место исчезнувший Вселенной будет заполнено оставшейся в пространстве материей. Изложенный теоретиком мир заставляет читателя руководствоваться собственным воображением, додумывать образы и формы материи, меняющиеся с течением времени. Фридман вообще не касается последовательности рождения мира из точки космологической сингулярности, и механизма, создающего прочные формы.

Даже положительное решение перечисленных выше вопросов будет недостаточно, чтобы признать гипотезу Фридмана научной. Ученый не высказал ни одной мысли о существовании направляющей силы Вселенной. Он не предусматривает в ней место для Ума, присутствующего в мироздании. Само по себе ни движение, ни вещество не способно создать сложные структуры в космосе. Допустим, что повторно появились живые существа, планеты, звезды и галактики. Из-за отсутствия в пространстве Разума, необязательной будет причинность и строгая историческая последовательность событий. Материя Вселенной, в таком случае, ничем не будет отличаться от материи охваченной хаосом за ее пределами.

Ученый-новатор, выдвигает научную теорию, ориентируясь на известную ему систему знаний. Важная часть истины остается за тем пределом, который еще не достигла наука. Автор гипотезы не знает, почему и как Вселенная должна сжаться в точку, но явление положено в основу модели. Работы Фридмана испытывают большой дефицит в философском содержании идей. Они сильно уступают взглядам древних мыслителей. По объективным причинам, целостное восприятие мира не достижимо для персон, мало сведущих в философии. Если придерживаться исторической правды, то Гераклит и Эмпедокл значительно раньше заявляли, что мир периодически возникает и гибнет, но они категорически отрицали исчезновение материи из пространства. Вероятность построения удовлетворительной космологической гипотезы безмерно мала, без адекватного представления законов, управляющими природой. На этом месте можно было бы поставить точку, но некоторые «умные» головы выдают взгляды Фридмана за предтечу гипотезы о «Большом взрыве». В идее Фридмана отсутствует рациональное зерно, его космологические построения не достаточно аргументированы. Полагать, что в пространстве, наполненном материей, возникнет Вселенная, которая из точки расширяется миллиарды лет – это антинаучная утопия.

В устойчивых, повторяющихся отношениях между явлениями ученые ищут зависимости, изобретают теории и находят метод дающий решение задач, попадающих в сферу действия закона. Гипотеза считается научной, если она основана на предположениях, соответствующих физической реальности. Исследование варианта сжатия (уменьшения) радиуса физического мира в точку и развертывание мироздания из «ничего», не имеет научной, философской и теоретической перспективы. Фридман сформулировал теорию о возникающем и исчезающем мире, не решив фундаментального теоретического вопроса: почему в современной эпохе не наблюдается замедление расширения мироздания; как в инертную материю вдохнуть разумную жизнь.

Нельзя сказать, что в исследовании Фридмана все ложно. Во Вселенной постоянно протекают количественные и качественные изменения. Процессы в материи протекают от простых построений к более сложным построениям. Затем развитие достигает апогея и постепенно происходит общая деградация созданных структур. В мире, как в любом циклическом процессе, имеет место возникновение и разрушение форм, периоды роста и упадка. Накопленный исторический опыт показывает, что эволюционный цикл развития в природе, когда-то завершается. Поскольку размер Вселенной ограничен (конечный), то обязательно наступит тот момент, когда материальный ресурс, поступающий на строительство, исчерпается и закончится. Материальная система будет разлагаться на составные элементы. Но это всего лишь домысливание, т. к. полная истина не достижима в короткой жизни познающего.

В представленных историей системах мира мы видим общий недостаток – они не отвечают принципу наименьшего действия. Теоретики принимают массу Вселенной фиксированной величиной. Системы мира и закономерности, направленные на их доказательство, отталкиваются от движения крупных материальных объектов. Ученые (из-за неудобства вопроса) не открывают обществу опорных точек космических тел и забывают объяснить, что движет и перемещает огромные массы материи в объеме Вселенной. Авторов гипотез и теорий не смущает: ускоренное расширение мироздания на протяжении миллиардов лет в среде, обладающей трением, т. к. никто не отрицает ограниченной скорости космических частиц; неравномерная орбитальная скорость космических тел в наполненном материей пространстве (не пустота же создала звезды и планеты). Если следовать принципу относительности, то легче вращаться световому излучению в электромагнитном поле, нежели материальному телу в наполненном пространстве.

10. Рассуждения древнегреческих философов о материи

В естествознания главным остается вопрос о конструкции материального образования – от элементарных частиц до атомов. Первые материалистические учения в древнегреческой философии возникли на рубеже 7—6 века до н. э. в Милете. Здесь последовательно жили три мыслителя: Фалес, Анаксимандр и Анаксимен. По словам Диогена, Аниксимен Милетский, ученик Аниксимандра, пользовался «простым и безыскусственным» ионийским языком. Учителем Анаксимандра был Фалес. Диоген Лаэртский называет его «первым философом» и одним из семи мудрецов, не имевшим учителей [133, с. 62]. Преемником Фалеса был Анаксимандр, за ним следовал Анаксимен, затем – Анаксагор, затем – Архелай, затем – Сократ, который ввел этику. За Сократом – сократики, и среди них Платон, основатель Старшей академии. По свидетельству Феофраста, учеником Платона был Аристотель, а учеником Аристотеля – Феофраст [133, с. 58]. В «Федоне» Платон говорит, что «эйдосы суть причины и бытия и возникновения вещей» [154, 991b]. К идеям Платона Аристотель относился скептически. Пребывание философа в Академии и причисление к числу учеников Платона выглядит избыточно оптимистичным. Аристотель неуважительно относился к философии учителя. Он считал, если и существуют эйдосы, то вещи, им причастные, все же не возникли бы, потому что они не привели бы их в движение.

Согласно мнению Диогена Лаэртского, древнегреческая философия имела два начала: одно – от Анаксимандра, а другое – от Пифагора, наставником которого был Ферекид. Первая философия называется ионийской, вторая называется италийской, потому что Пифагор занимался ею главным образом в Италии. Сведения об Анаксимандре черпают главным образом из произведений более поздних греческих и римских ученых и писателей. Вот как характеризуют философа. Анаксимандр Милетский, сын Праксиада. Он учил, что первоначалом и основой является беспредельное (apeiron), и не определял его ни как воздух, ни как воду, ни как что-либо иное [133, с. 94]. «Апейрон» Анаксимандра ранними философами трактуется как «абсолютное». Согласно этому учению: части изменяются, целое же остается неизменным; первоначалом являются воздух и беспредельное; светила движутся не над землей, а вокруг Земли. Наша планета покоится посередине, занимая место средоточия, и она шарообразна. Солнце величиною не менее Земли и представляет собою чистейший огонь. Луна заимствует свет от Солнца.

По мнению А. Маковельского [136], «апейрон» есть тело, обладающее бесконечным протяжением; оно «объемлет» (в телесном смысле) все вещи, окружает их со всех сторон и заключает в себе. Основное его свойство – количественная беспредельность, бесконечность по объему и по массе вещества. В его недрах соблюдается равновесие противоположностей. Апейрон не изменен («не старится»), не возник, не погибает, неограничен по времени существования. Апейрон есть нечто большее, чем первовещество, из которого все возникло, так как оно является неизменным пребывающим началом, которое все объемлет и всем правит [136, с. 82]. Маковельский понимает «апейрон» Анаксимандра как неисчерпаемость творческой силы, созидающей миры. По представлениям советского философа, «первоначало» есть качественно неопределенная, не дифференцированная первичная материя. Если следовать его рассуждениям, то «беспредельное» едино, оно есть материя, но не мертвое вещество, а живое. Одушевленное тело – источник бытия и жизни вселенной, остается материальным космическим бытием. Ученый повторяет свойства беспредельного, которые описали ранее древние философы. От себя он добавляет, что оно есть живое тело. Высказывает ничем не аргументированный фундаментальный атрибут вселенной. Также не ясно, что он подразумевает под терминами «живое» и «одушевленное» тело, если у него форма.

Анаксагор из Клазомен первым назвал Ум действующим началом: «Все, что имеется, было совокупно, затем пришел Ум и установил в нем распорядок». Первоначало движения есть Ум [133, с. 95]. Слова Анаксагора, что все вещи находились вместе и пребывали в покое в течение бесконечного времени, а Разум придал им движение и разделил их, упоминает Аристотель [155, 250b]. Феофраст в «Истории физики» приводит фрагмент из учения Анаксагора [136, с. 101]: «… он, можно было бы подумать, считает материальные причины бесконечными (по числу), как сказано выше, а причину движения и рождения – единой. Но если принять, что смесь всех вещей есть единая природа, неопределенная по виду и по величине, – а это, по-видимому, он и хочет сказать, – то придется приписать ему два начала: природу беспредельного и ум, и таким образом, окажется, что он материальные стихии представляет совершенно так, как и Анаксимандр». Анаксагор утверждал, что первоначала материи – подобные частицы, или гомеомерии. Все представляет собой связь подобных маленьких телец.

Аристотель, основоположник формальной логики, изучив труды предшественников, многое почерпнул из этих работ. Представлениям философа противоречат: логические построения Анаксагора о возникновении и уничтожении; числовые начала всего существующего пифагорейцев и примыкавшего к ним учения Платона с непонятными треугольниками. Левкипп и Демокрит утверждали, что в отличии атомов причины всего остального «Ибо сущее, говорят они, различается лишь строем, соприкосновением и поворотом». В них «строй» – это очертания, «соприкосновение» – порядок, «поворот» – положение. Вопрос о движении, каким образом оно возникает, Аристотель считал, что они «легкомысленно обошли» [153, 985а]. Аристотель счел не убедительными учения Демокрита, Левкиппа, Платона, он критиковал их воззрения. Стиль изложения и смысл произведений ранних философов был малопонятным Аристотелю, что его раздражало. Это видно по замечанию в их адрес: «Все [философы] выводят все из противоположностей», только как вещи будут получаться из противоположностей там этого не говорят» [153, 1075а]. Он недоволен литературным приемом Эмпедокла, изложившего учение в эзотерическом ключе, без каких-либо пояснений и комментариев.

К одной из наук, которая исследует первые начала (или причины) творения любых природных сущностей и происхождение Вселенной, Аристотель относит философию. Указав несколько значений термина «начало», он определяет в [153, 1013а], что «для всех начал обще то, что они суть первое, откуда то или иное есть, или возникает, или познается; при этом одни начала содержатся в вещи, другие находятся вне её». Учения ранних философов толковались им так: «Все, что изменяется, имеет материю, но разную; а те вечные вещи, которые не возникают, а движутся в пространстве, также имеют материю, но не для возникновения, а для перемещения» [153, 1069b]. Свою концепцию философ противопоставляет первоматерии Платона, развитой в «Федоне» и «Тимее». Без присущей Аристотелю аргументации, он выводит начала материи: «Очевидно, таким образом, если существуют причины и начала для природных вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли … [то следует признать, что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы». Философ утверждает: «Субстрат есть нечто иное, а это [иное] не противоположность» [154, 190b]. Аристотель не объясняет, почему форма – едина, субстрат же по числу един, по виду же – двойственный. Философу пришлось самостоятельно додумывать образ первичной материи и происхождение «начал». Об этом свидетельствует высказывание: «… противоположности суть начала существующего; но сколько их и какие они – это мы можем почерпнуть у одних только пифагорейцев» [153, 986b], Положение о едином и неподвижном сущем, Аристотель связывает с именами Парменида и Мелисса. Рассматривая существование одного и многих начал, подверг критическому анализу взгляды ранних философов. Древнегреческий мыслитель не полностью согласился с началами предыдущих философов и корректирует противоположности: «… в основе их должно лежать нечто иное: таким образом начал стало три».

По мнению Аристотеля, «сущее» в учении Анаксагора состоит из бесчисленного множества элементов. Сам он склонен к иной точке зрения: «Лучше брать меньше начал и в ограниченном числе, как это делает Эмпедокл» [155, 188а]. Философ считает, что элементы у Эмпедокла и Анаксагора эквивалентны началам. Анализируя теории Анаксагора и Эмпедокла, Аристотель полемизирует: «Если же допустить, что движения когда-то не было, то это могло быть только двояким образом: или так, как говорит Анаксагор (он утверждает, что после того, как все вещи находились вместе и пребывали в покое в течение бесконечного времени, Разум придал им движение и разделил их), или как Эмпедокл, [считавший], что попеременно [все] движется и снова покоится: движется, когда Любовь делает из многого единое, или Вражда – из единого многое, покоится же в промежуточное время» [155, 250b]. Ошибку предыдущих философов он усматривает в том, что в качестве первичных начал они берут частный случай противоположностей.

Аристотель утверждал, что ошибаются философы, которые помимо четырех стихий признают одну единственную материю, телесную и отдельно существующую. Он предложил считать первоначалами и элементами те вещества, от изменения которых, (соединение, разъединение, или иной путь) происходит возникновение и уничтожение [155, 329а]. Всякое изменение, возникновение и уничтожение философ трактует как некий переход: «Итак, если это правильно, то все возникающее будет возникать и все исчезающее исчезать или из противоположного, или в противоположное, или в промежуточное между ними» [155, 188b]. В философии Аристотеля это соответствует сути вещей. В сохранившемся фрагменте сочинения Анаксагора, утверждается другая точка зрения: «… не возникает и не уничтожается, но соединяется из существующих вещей и разделяется» [155].

Аристотель не понимал Эмпедокла, который в отличие от своих предшественников разделял движущую причину на два противоположных начала. Философ в затруднении, почему Эмпедокл назвал четыре материальных элемента, но «толкует их не как четыре, а словно их только два: с одной стороны огонь, а с другой – противоположные ему земля, воздух и вода, как естество одного рода [153, 985а]. По мнению Аристотеля, должно было существовать, какое-то одно естество, которое становилось бы огнем и водой, но это отрицает Эмпедокл. У Аристотеля «сущее» и «единое» – одно и то же, и природа у них одна. Они сопутствуют друг другу, как начало и причина.

Аристотель заявляет, что в противоположностях нет начала всего, «а нечто другое есть такое начало» [153, 1087b]. Древнегреческий логик отрицает наличие противоположностей в материи: «… мы не видим, чтобы сущность какой-либо вещи составляли противоположности» [155, 189а]. Предыдущие философы касались двух причин – материи и то, откуда движение. Аристотель убежден в том, что они не знают того, о чем говорят, поскольку «почти совсем не прибегают к своим началам». Заключение трудно оспорить. Вероятно, для построения космологических теорий ранние философы могли использовать сохранившихся отрывки полузабытых древних знаний. С полной системой представлений они, судя по всему, не были знакомы. Поэтому у следующих поколений философов возникали вопросы к содержанию теорий.

Началами всего существующего пифагорейцы считали математику, что все небо – есть гармония и число. Аристотель находил отличие взглядов Пифагора от других в том, что предел и беспредельное объединились у него в единое, которое есть число, а не «разные естества». Аристотель, непосвященный в учение пифагорейцев, имел смутное представление о нем, но пытается доказать его ущербность: «Определения их были поверхностны, и то, к чему прежде всего подходило указанное ими определение, они и считали сущностью вещи» [153, 987а]. Непонятным был отход Аристотеля от традиционного понятия «формы», которую вначале он мыслил, как очертание, образ. Затем заменил по каким-то критериям на слово «эйдос», обозначавшее «то, что видно». Из произведений ранних философов у Аристотеля не сложилась ясная картина мироустройства. Ему не хватило объективности при оценке древних и близких к ним по времени учений, сообщавших о первопричине всего сущего. Сбой начинается с определения: «… субстрат есть материальная причина непрекращающегося возникновения, потому что он способен изменяться [из противоположного] в противоположное, а у сущностей возникновение одного всегда есть уничтожение другого и уничтожение одного – возникновение другого» [155, 319а]. Заблуждаясь, философ утверждает: «… противоположное вещи уничтожает ее, и будучи и не будучи составной частью ее, как вражда уничтожает смесь (хотя это не должно было бы быть)» [153, 1092b].

Аристотель – типичный представитель натуральной философии, своим разумом постигал основы мироздания, чтобы из них вывести явления природы. Он не понимал, почему одни философы, размышляя о происхождении Вселенной, присоединяли к «единому» движение, а другие утверждают, что оно неподвижно. Почему Парменид понимал «единое» как мысленное, а Мелисс – как материальное. Первый говорил, что оно ограничено, второй – что оно беспредельно. Греческому логику была не ясна причина возникновения и из-за чего возникшее вечно, т. к. никто из ранних философов в подробности не вдавался. Аристотель высказал свое понимание того, как из «не-сущего» совершается возникновение: «Если, несомненно, из [не-сущего в смысле сущего] в возможности, то все же не из какого угодно, а одно из одного, другое – из другого». Аристотель различал их по материи. Поскольку возникло бесчисленное множество форм, а не одна вещь, он рассуждает: «Ведь ум – один, поэтому если и материя была бы одна, то в действительности возникло бы только то, чем материя была в возможности» [153, 1069b].

«Материей» Аристотель называет первичный субстрат каждой вещи, из которого эта вещь возникает. Материя предполагается неуничтожимой, неисчезающей и не возникающей. Если материя уничтожается, то именно к этому субстрату она должна прийти [155, 192а]. Все возникающее возникает из существующих и имеющихся в наличии частиц (возникновение из несуществующих невозможно), не воспринимаемые нами ввиду малости их масс. Материя тела, как большого, так и малого, одна и та же. «Формы» отсутствуют в самой материи и возникают впоследствии. Материальная сущность, в представлении Аристотеля, может происходить из одного и того же первоначала, или из одних и тех же первоначал, но каждая вещь имеет некоторую свойственную лишь ей материю. Различные вещи могут возникать из одной материи, но у некоторых вещей материя должна быть разной. Например, пила не может получиться из дерева [153, 1044а]. Философ рассуждает: «Так как некоторые вещи начинают и перестают существовать, не возникая и не уничтожаясь, например точки, если только они существуют, … и материя есть не у всего, а у тех вещей, которые возникают друг из друга и переходят друг в друга; а то, что начинает и перестает существовать, не переходя одно в другое, материи не имеет» [153, 1044b]. Аристотель высказывает противоположные мысли о неуничтожимости материи, что подчеркивает не сложившееся представление о ней.

В поисках природы первичной «материи» Аристотель обращается к древнегреческим мыслителям, но удовлетворился поверхностным анализом трудов философов. Для острого ума оказалось проблематичным постичь первоначало бытия, которое объясняло бы происхождение мироздания. Искаженное восприятие философских учений привело Аристотеля к ошибке в понимании устройства природы и Вселенной. Логика не помогла составить однозначный образ «первичной материи» и «субстрата». Греческий мыслитель не осилил метафизической задачи: «Какие сущности участвуют в формировании Вселенной». В ранних ученияиях философ не выяснил главного – в субстанции, подверженной воздействию электрического поля, возникают противоположности. Рассматривая, может ли вечное складываться из элементов, Аристотель высказывает глубокую мысль: ни одна сущность не вечна, если она не есть чистая действительность; у вечной сущности нет составляющих ее элементов [153, 1088b]. Однако приблизиться к решению задачи основного принципа мироустройства, он не сумел, что понижает величие его философских трудов. Неспособность установить действующую причину начала (генерация возмущенным Разумом полярных электрических зарядов), приводит философа к заблуждениям.

Особенное место в истории античной философии занимает Гераклит Эфесский. По словам Диогена, он не был чьим-либо слушателем, поскольку заявлял, что сам исследовал и создал всю свою философию путем личного самопознания. До современных исследователей дошло около двух сотен цитат из его сочинения «Музы» или «О природе». Современники Гераклита утверждают, что он написал книгу «О природе» как можно «темнее», чтобы «посредственные» философы не имели возможности проникать в суть содержания. Ученые спорят о месте и роли Гераклита в философии. Судят об отдельных фрагментах произведения и учении в целом. Своим критикам Гераклит дал ответ в письме IV к Гермодору: «Не пора ли кончать поносить мудрость, приписывая нам ваши собственные недостатки и ваши собственные заблуждения? Если б могли вы воскреснуть через пятьсот лет благодаря переселению душ, вы бы обнаружили, что Гераклит еще жив, зато от ваших-то имен не осталось и следа» [156, с. 78].

Фрагменты из произведения «О природе» содержат много неясностей. Разрозненность сохранившихся высказываний – одна из причин «темноты» Гераклита. Исследователям неизвестно первоначальное расположение фрагментов в сочинении. Между учеными наблюдается мало согласия по расположению отрывков в начальном тексте. Нет единодушия как в правильном прочтении, толковании отдельных фрагментов из этого учения, так и учения в целом. Восстановление последовательности содержания произведения с помощью фрагментов, сопряжено с трудностями. Ученые, работающие с отрывками греческих текстов, как правило, не берутся за эту задачу. Это лишает читателя контекста, уточняющего мысль автора. Мнения ученых часто расходятся относительно подлинности многих элементов.

Подвергая отрывки тщательному анализу, можно определить глубинный смысл текстов. Например, фрагмент: «Если единое, состоящее из обеих противоположностей, разделить, обнаруживаются его противоположности» [156. М 34]. Такого четкого определения Единого, а значит целого, состоящего из двух противоположных половин, мы не встретим в остальных фрагментах учения. Это, возможно, главное в учении, чем восторгался Гераклит, как новейшим открытием. О первичном состоянии материи во Вселенной и причине ее изменения Гераклит высказывался определенно [156]: